Текст книги "Гимн Рождества"

Автор книги: Флора Спир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5

– Это действительно вы? Я не поверил Бэскому, что вы здесь. – Николас вовсе не был счастлив видеть ее у себя. – Что могло случиться такого невероятно важного? Почему вы, рискуя своей репутацией, приходите ко мне без провожатого?

– Пожалуйста, не сердитесь. Я должна вам кое-что рассказать. Это очень трудно. |Я надеюсь, что леди Августа не заберет меня отсюда. Хотя очень может быть, что и заберет, потому что она не хочет, чтобы вы знали. Вероятно, вы мне не поверите, но я должна рассказать все. – Кэрол заметила лакея и еще одного человека в холле рядом с дверью в ту комнату, где она разговаривала с Николасом. И тут же замолчала.

– Кэролайн, вы потеряли рассудок. – Кинув быстрый взгляд на слуг в холле, Николас обратил все свое внимание на нее. – Ради Бога, что случилось?

– Нельзя ли пойти в другое место, где мы будем одни? Я не хочу говорить в присутствии посторонних. – И, чувствуя, что он сейчас отрицательно покачает головой, что с его губ готов сорваться отказ, Кэрол сказала умоляюще:

– Пожалуйста, Николас! Если я дорога вам, как вы сказали вчера вечером, выслушайте меня!

Еще мгновение он не сводил с нее взгляда, как бы недоумевая, что с ней делать, потом кивнул.

– Подождите здесь, пока я закончу дела с секретарем, – сказал он и ушел. Кэрол слышала, как он говорил с лакеем, Бэскомом. Она слышала, как открылась и снова закрылась входная дверь, и неясное продолжение разговора. Спустя несколько минут Николас вернулся:

– Пойдемте.

Когда он вел ее наверх, ни в холле, ни на широкой лестнице не было никого.

– Вы отослали секретаря, чтобы спасти мое доброе имя? – спросила Кэрол. – И слуг тоже?

– Мне показалось это разумным. – Через просторную лестничную площадку он провел ее в комнату, которая, судя по всему, была его кабинетом. По стенам шли книжные полки, письменный стол был завален бумагами, рядом стояли два кожаных кресла и стол с графинами и стаканами. В камине горел огонь.

– Пожалуйста, закройте дверь. – Кэрол потянула завязки шляпы. Потом сняла ее, бросила на кресло и провела рукой по своим коротким кудрям. Обнаружив, что все еще в перчатках, она сняла их и положила поверх шляпки вместе с ридикюлем. Повернувшись, она увидела, что Николас созерцает ее так, будто она давала сеанс полного стриптиза. Она остановилась, не кончив расстегивать пуговицы ротонды.

– Закройте дверь, – еще раз сказала она, – я не хочу, чтобы кто-нибудь еще слышал то, что я вам скажу.

– Я оставил дверь открытой ради вашей репутации, Кэролайн. Но если вы хотите, я ее закрою. А теперь, – он подошел к ней, – что же это за важное дело, из-за которого вы решились пожертвовать своим добрым именем?

– Дайте мне отдышаться. Теперь, когда я у вас, я не знаю, как начать. И я не уверена, что вы мне поверите.

– Я вам поверю. – Он стоял прямо перед ней, совсем рядом, опустив руки, уравновешенный, сохраняющий самообладание, будто ожидал услышать нечто такое, от чего задрожит земля.

Кэрол охватил страх. То, что она хотела рассказать, действительно может потрясти его мир, и она вдруг засомневалась, имеет ли право сделать это.

– Кэролайн? – Его зеленые глаза изучали ее лицо. Он ждал.

– Я начну свою исповедь с того, что я люблю вас, – прошептала она. – Если вы не поверите ничему из того, что я скажу дальше, поверьте этому.

– Было время, когда я не верил в такую возможность. Но после этих дней я начал надеяться.

Его напряжение ослабло, и он улыбнулся.

Кэрол поняла, что нужно быстро кончать с откровениями, или он подумает не то, что нужно.

– Я не кончила. Еще не все.

– Мне все равно, что вы пришли сюда одна. – Он схватил ее за руки. Его глубокий голос стал грубым от нескрываемой страсти. – Ваше дело в том и состоит, что вы полюбили меня и пожелали мне это сообщить?

– Подождите, Николас, – сказала она умоляюще, – остальная часть моей исповеди вам не понравится.

– Какова бы она ни была, она не может идти ни в какое сравнение с даром, который вы мне только преподнесли.

Кэрол проглотила слова, которые были у нее наготове. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она ответила ему со страстью, желая еще хотя бы несколько минут наслаждаться его любовью, перед тем как нанести ему удар и, возможно, навсегда уничтожить всю его нежность к ней. Его объятия становились все жарче; страсть, проснувшаяся накануне вечером, разгоралась заново.

– Вы дрожите, – пробормотал он, – бедняжка моя, у вас руки и лицо холодны как лед. Снимите ротонду и подойдите к огню.

– Огонь – это вы, – прошептала она, сбрасывая шерстяное уличное одеяние. Теперь признание, которое она собиралась ему сделать, казалось неважным. Оно может и подождать.

– Согрейте меня, Николас. Держите меня крепче. Не отпускайте.

– Ни за что, – выдохнул он, – ни за что, пока мы живы. Идите сюда, здесь теплее.

Перед камином лежал толстый восточный ковер. Став на колени, Николас притянул ее к себе. Так они стояли, коленопреклоненные, держась за руки и не сводя друг с друга глаз. Потом Кэрол сказала:

– Поцелуйте меня еще раз, прежде чем я скажу вам что-то.

– С радостью. Не смотрите так испуганно, дорогая. Разве вы не знаете, что я никогда не отвернусь от вас, что бы вы ни сказали? Мы вместе разрешим все ваши затруднения, каковы бы они ни были.

– Это не такие затруднения… – Но он губами закрыл ей рот.

Она не могла оторваться от него. Очевидно, он тоже не мог прекратить то, что происходит, потому что в мгновение ока она уже лежала на ковре и его руки расстегивали пуговицы ее платья. Серо-голубое полосатое платье исчезло как по волшебству. Исчезли ее ботинки, чулки и сорочка. Николас снял сюртук и рубашку. Он помедлил, держась руками за пояс брюк.

– Кэролайн?

Она знала, о чем он спрашивает.

– Конечно, – прошептала она, – продолжайте.

Спустя минуту его горячее, плотное тело протянулось рядом с ней. Николас привлек ее к себе, помедлил, давая ей привыкнуть к ощущению его обнаженной плоти рядом с собой. Коснувшись его, она вздрогнула от страха, а потом намеренно замкнула ту часть своего сознания, которая опять сжалась и задрожала, как испуганный зверек. Кэрол не понимала, был ли этот ужас вторичным проявлением сознания леди Кэролайн или он явился из ее собственного прошлого. Что бы это ни было, оно не запрещает ей выразить свою любовь к Николасу. Она заставила себя расслабиться.

Николас почувствовал ее колебания. Взяв ее пальцем за подбородок, он поднял ее лицо и посмотрел ей в глаза.

– Я буду нежен, – прошептал он, – но если вы находите, что не хотите этого, нужно остановиться сейчас. Еще несколько поцелуев – и будет поздно.

– Вы не сделаете мне больно, а если и сделаете, это все равно, – воскликнула она, прижимаясь к нему, чтобы показать, как она его хочет.

И все равно он был удивительно нежен с ней, как если бы она и на самом деле была невинной, нетронутой девушкой, за которую он ее принимал. Умело и нежно, как и обещал, он пробудил в ее теле страсть.

– Я прав, – прошептал он, – вы – та страстная женщина, о которой я мечтал. Не нужно сдерживать себя, Кэролайн. Дайте волю вашим чувствам. Отдайтесь мне без страха. Я буду осторожен.

– Дело не в осторожности, – сказала она, задыхаясь, – а в том, что мне кажется, я могу в любой момент взорваться.

– Это свобода, – ответил он, – свобода говорить и делать что хочется, когда мы вот так вместе. Судя по всему, вы хотите, чтобы я прикоснулся к вам вот здесь.

Она изогнулась от мучительного удовольствия, когда его руки стали гладить ее грудь легкими, скользящими движениями. Но вскоре поняла, что от этих прикосновений ей стало только хуже, и ей показалось, что она теряет рассудок.

Не торопясь, лаская, Николас трогал ее тело, вызывая в ней все больший накал желания, пока Кэрол не стало казаться, что огонь в камине и она – одно целое. Расплавленный жар пел в каждом ее нерве, в каждой жилке. Она сходила с ума от желания – Кэролайн? – Он помедлил.

– Все хорошо. Я люблю вас. – Повернув голову к языкам пламени в камине, Кэрол почувствовала, что она и Николас – одно целое с ними, полыхающими сухим и слепящим жаром.

Долго никто из них не мог произнести ни слова. Николас нежно обнял ее, стараясь, чтобы огонь согревал ее спину.

– Тише, любимая, не надо плакать. – Он вытирал слезы, струившиеся по ее щекам. Ты же знаешь, что я люблю тебя, никогда тебя не оставлю и не буду думать о тебе хуже из-за того, что мы сейчас сделали.

– Ты имеешь в виду это? – Она не была уверена, что он слышал ее, потому что он продолжал так, будто думал вслух:

– Как могло это случиться со мной? Я же никогда не любил раньше. Но сейчас я люблю, и так сильно, как никогда и не мечтал. Я уверен, что умру без тебя.

И тут Кэрол поняла, что теперь не сможет рассказать ему правду. Рано или поздно ей придется вернуться в XX век, а он останется здесь и женится на леди Кэролайн. И если он полагает, что умрет без нее, то она просто сойдет с ума, если заставит его всю жизнь страдать из-за потери любимой женщины. Боль, которую он ощутит, когда она исчезнет, ощутит и она, потому что они связаны чем-то большим, чем время и пространство. Единственным выходом из положения, наилучшим для Николаса, будет оставить его в убеждении, что любимая им женщина – настоящая леди Кэролайн.

– Какая нежданная радость, – пробормотал он, роскошно вытянувшись рядом с ней, по-прежнему держа ее в кольце своих рук. – Мы решили быть практичными и исполнять свой долг, а обрели любовь.

Поцеловав ее долгим нежным поцелуем, он высвободил руки из-под ее плеч и лег, опираясь на руку и глядя на нее сверху. Он говорил мягко, ласково, словно желая полностью покончить с ее страхами, которые еще могли у нее оставаться после этого долгого часа любви.

– Кэролайн, любимая, я должен кое о чем спросить у вас. Пожалуйста, не стесняйтесь и не бойтесь сказать правду. Думаю, об этом вы хотели сказать мне вчера вечером, когда мы ехали с бала, и пытались объяснить сегодня, придя ко мне. Только нечто жизненно важное могло заставить вас презреть правила приличия. Видите, я хорошо вас знаю, несмотря на недавние перемены в вашем поведении. – Улыбнувшись, он замолчал.

– Что вы хотите знать? – Кэрол была убеждена, что он не может заподозрить правду. Его беспокоит что-то другое.

По-прежнему мягко он сказал:

– Я с трудом поверил своему открытию, потому что вы всегда – за исключением нескольких последних дней – были образцом хорошо воспитанной леди.

– Я сделала или сказала что-то обидное для вас?

– Я не могу ответить на этот вопрос прежде, чем услышу ваше объяснение. Я знаю, что объяснение может быть самым невинным, Кэролайн, и собираюсь выслушать его без гнева и без обвинений в ваш адрес.

– О чем вы говорите? – Она села и немного отодвинулась от него, чтобы ее не отвлекало тепло его тела.

– Дорогая, – сказал он спокойно, – вы не девушка.

– О Боже! Неужели? Да, конечно. Вот почему вы остановились на секунду как раз посреди всего, да? Ах, что же вы должны обо мне думать! Я знаю, как важна для мужчины этого времени девственность невесты. Николас, – спросила она, задыхаясь, – значит ли это, что вы хотите разорвать помолвку?

– Это значит, что я хочу знать, что с вами случилось. Бывает, что девушка слишком много ездит верхом, это одно дело, но ведь вы никогда не увлекались лошадьми. Так что же, Кэролайн?

Теперь он тоже сидел и смотрел ей в лицо. Он не казался рассерженным, но Кэрол думала, что он страшно разочарован в своей невесте.

– Я не жду, что вы сохраните обо мне хорошее мнение после того, как я пришла сюда, отринув все правила поведения. Конечно, вы не захотите жениться на мне, узнав, что я… как бы это сказать? Была в употреблении? Это будет точное слово? – Она увидела, как он поморщился, услышав это грубое выражение.

– Просто расскажите, как это было. Я имею право знать и готов выслушать вас.

– Полагаю, вы обращаетесь со мной куда лучше, чем большинство мужчин в такой момент. И хватило же у меня глупости все разрушить и для себя, и для леди… – Она запнулась, глядя на него. Лицо у него побледнело, взгляд стал тяжелым. Когда она пошевелилась, чтобы отодвинуться, он схватил ее за руку и удержал.

– Ответьте на мой вопрос, Кэролайн. – Он держался так повелительно, что она сделала то, что он требовал. Она рассказала ему правду.

– Я думала, что он любит меня. Он говорил, что мы поженимся. Но потом наши обстоятельства изменились, и он меня бросил.

– Когда? Когда это произошло?

– Почти восемь лет назад.

– Восемь лет? Вам было всего шестнадцать! Вы же были еще девочкой! Кэролайн, куда же смотрели ваши родители? Как они это допустили? – Не получив ответа, он продолжал беспощадно холодным голосом:

– Как долго продолжались эти отношения?

– Это не были отношения, – воскликнула она, – это было только один раз. Все произошло очень быстро и не доставило мне никакого удовольствия. Честно говоря, мне было больно. Он ушел, а я осталась замаранной и оцепеневшей. После этого я не позволяла ему подойти ко мне. Но все же я надеялась, что он на мне женится. И еще я думала, что он любит меня, хотя он получил все, что хотел, не считаясь с моими чувствами. Некоторые девушки невероятно глупы, не так ли? – По ее лицу бежали слезы, но она не обращала на них внимания.

– Кто он? – Вопрос прозвучал так, словно Николас собирается убить этого человека. Во всяком случае, с этим проблем не будет.

– Его имя Роберт Драммонд, – ответила она. – Вы его не знаете.

– Сэр Роберт Драммонд? – Его голос стал жестче. – Я знаю о существовании этого человека, хотя некогда отказался от знакомства с ним.

– Нет, это невозможно! – Она охнула, испугавшись худшего. Даже после той ужасной ночи, когда Роберт так грубо лишил ее девственности, Кэрол думала, что у них не все кончено. Он исчез из ее жизни, когда о разорении ее отца стало всем известно, и она никогда больше не встречала его. Но воспоминание о нем не оставляло ее, где бы она ни была, воспоминание, похожее на неотвязную злобную тень.

– Счастье его, что он в прошлом году уехал из Англии, иначе я был бы обязан вызвать его.

– Уехал из Англии? – повторила она, удивляясь, что могло существовать два таких холодных, равнодушных человека, как Роберт Драммонд. И добавила с болью, накопившейся за все прошлые годы:

– Надеюсь, он попадет прямо в ад.

– По правде говоря, он эмигрировал в Америку, чтобы не драться на дуэли с одним разъяренным отцом. Насколько мне известно, дело было похоже на ваше, дорогая. Мне жаль, что с вами так дурно поступили, Кэролайн, и что семья так плохо оберегала вас. По-моему, ваши родители отчасти виноваты в том, что случилось.

– Я полагаю, теперь вы разорвете нашу помолвку, – прошептала она, глядя больше на свои руки, чем на его лицо. – Я знаю, что дворяне считают себя вправе требовать от невесты девственности, ведь они должны быть совершенно уверены, что их наследники действительно их дети.

Он поднял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя, хотя ей хотелось спрятать лицо – ее снедал стыд из-за того, что она оказалась хуже, чем он думал. Он долго молчал, глядя ей в глаза. Когда же он наконец заговорил, то сказал вовсе не то, чего она ожидала:

– Как могу я упрекать вас, если я только что сделал то же самое?

– Совсем не то же самое! – воскликнула Кэрол протестующе. – На этот раз я делала все не с отвращением, а с готовностью. Вы несколько раз давали мне возможность сказать «нет». Если бы я сказала «нет», вы остановились бы. И вы видели, что все это доставляет мне удовольствие. Это совершенно разные вещи, Николас.

– Теперь я понял, почему вы всегда были так холодны со мной и с другими. Не удивительно, что вы дожили до двадцати четырех лет, не получив ни одного предложения. Причина в том, что в глубине души вы не желали иметь дело с мужчинами – после того как ваше наивное доверие так трагически предали. Это почти чудо – что вы преодолели отвращение к этому акту, который не мог вам не показаться после того ужасного дня чем-то крайне грубым. Я никогда не забуду, что именно меня вы полюбили настолько, что поверили: я не причиню вам боли. – Он провел пальцем по ее щеке до уголка губ. – Теперь я многое понял, Кэролайн. Я хочу изменить условия нашего договора.

– Я знаю. Вы не хотите жениться на мне. – Она посмотрела ему в глаза несколько вызывающе. – Хорошо, Николас. Спасибо на добром слове, но это было не обязательно. Я согласна разорвать помолвку и не поднимать шума, так что никакого скандала не будет. Теперь я знаю, как важна для вас хорошая репутация. Однако, – продолжала Кэрол, пытаясь спасти хоть что-то от разгрома, который сама же и устроила, поддавшись глупой страсти, – однако я ставлю одно условие, соглашаясь на ваше желание. Обещайте мне, что вы все равно дадите Пенелопе приданое, чтобы она могла выйти за лорда Симмонса. Пенелопа не должна страдать за мои юношеские грехи. И я не хочу, чтобы она узнала об истинной причине нашего разрыва. Мы можем сказать ей, что пришли к нему по обоюдному согласию.

Николас улыбался, а когда он заговорил, она не поверила своим ушам.

– Кэролайн, я с радостью начинаю понимать, какой вы удивительный человек. И я благодарю небо, что вы смогли наконец преодолеть холодность, защищавшую вашу душу от зла, которое вам причинили. Пенелопа получит приданое. Не беспокойтесь об этом. Пенелопа всегда будет мне как сестра.

– Спасибо. – Только бы он перестал улыбаться как сумасшедший! Ей казалось, что она вот-вот выплачет все глаза. Она не только разрушила свою жизнь, ей удалось разрушить еще и жизнь леди Кэролайн, несмотря на предсказание призрака леди Августы, что ей не дано изменить прошлое. Непростительная ошибка! Ведь леди Кэролайн не сделала ей ничего плохого!

– Я вижу, дорогая, что вы меня не поняли, – сказал Николас, все еще улыбаясь. – Я не хочу ни разрывать нашу помолвку, ни менять свои денежные распоряжения. Я хочу только изменить наши личные условия.

– О чем вы говорите?

– Думаю, что вы это понимаете. Я пошел на этот брак, так же как и вы, преследуя только практические цели. Мне нужен наследник титула, а вы нуждаетесь в материальном обеспечении для себя и приданом для сестры, чтобы та могла последовать влечению своего сердца. Мы оба забыли, что у брака есть еще и эмоциональная сторона. И я еще раз повторяю: я глубоко полюбил вас за эти три дня. То, что я сейчас узнал, ничуть не изменило моих чувств.

– Вы любите меня, несмотря на мою ужасную историю? – воскликнула она, еще не веря.

– Я удивлен этим не меньше вашего, – грустно ответил он. – Скажу откровенно: если бы кто-нибудь намекнул мне о возможности сегодняшних событий, я отказался бы от такой женщины. Но выяснилось, что я не могу от вас отказаться. Да, я люблю вас всем сердцем и люблю еще больше за то, что вы презрели условности и пришли ко мне рассказать о вашем печальном прошлом. Вы представляете хотя бы немного, что значат для меня ваше доверие и честность? – Став перед ней на колени, он взял ее руки в свои. – Леди Кэролайн, – сказал он официально, – я хочу снова обручиться с вами, здесь и сейчас. Я торжественно обещаю, что буду любить, и защищать, и беречь вас до конца моей жизни. И буду верным мужем. Клянусь честью.

– Николас, вы совершенно в этом уверены? – воскликнула она испуганно. Он неверно истолковал причину ее появления в его доме, и что же будет, когда, он женится на реальной, по-видимому, девственной леди Кэролайн?

– В жизни не испытывал ни в чем большей уверенности. – Поднеся ее руки к губам, он поцеловал их, а затем поцеловал ее в губы, чтобы закрепить то, что он назвал их новым обручением.

– Я тоже люблю вас, – прошептала Кэрол, – я всегда буду любить вас, все равно где и когда я буду жить.

– Вы всегда будете жить рядом со мной, – шепнул он, – потому что после свадьбы я не позволю вам находиться где-либо в другом месте. – Он потянул ее на ковер и снова стал ласкать.

На этот раз он снова и снова повторял то, что было у него на душе, а Кэрол, навсегда связанная с ним узами любви, отвечала ему из самых глубин своего сердца. Для обоих это было и сильнейшим потрясением, и полным удовлетворением.

Потом он помог ей одеться, вызвал свой экипаж и отвез в Марлоу-Хаус.

– Не забудьте о сегодняшнем бале, – напомнил он, пока они ждали, чтобы лакей отворил им.

– Не забуду.

– Теперь, когда мы должным образом обручены, мне позволяется отдавать вам приказания.

– Действительно, милорд? – Она не могла сдержать ответной улыбки. – И какие же будут приказания на этот вечер?

– Вы оставляете все вальсы за мной, в память о том вальсе, которым вы потребовали начать бал в честь нашей помолвки. Именно тогда, Кэролайн, я впервые заметил, что в ваших глазах сияет какой-то новый душевный настрой, и полюбил вас.

– Николас, – пообещала она, – я никогда ни с кем не буду танцевать вальс, кроме вас.

Как только тяжелая парадная дверь закрылась за Николасом, лакей сообщил ей:

– Миледи, леди Августа в гостиной и хочет видеть вас, как только вы вернетесь.

В гостиной, на фоне праздничного убранства неподвижно, как статуя, стояла леди Августа в темно-зеленом платье с высокой талией и длинными рукавами и смотрела на Кэрол.

– Нет надобности спрашивать, чем ты занималась во время своего отсутствия, – произнесла леди Августа ледяным голосом, который Кэрол столько раз слышала за время службы в качестве компаньонки старой дамы. – Взглянув на твое горящее лицо и сияющие глаза, и дурак поймет, что ты стала любовницей Николаса.

– Не стану отрицать, какое бы наказание вы мне ни подумали. Я не стыжусь того, что сделала сегодня. – Тем не менее Кэрол старалась держаться подальше от леди Августы. – Одно меня заботит в связи с этим – не изменится ли ход событий так, что жизнь леди Кэролайн будет разрушена?

– Почему тебя это волнует? – Казалось, взгляд леди Августы жжет душу Кэрол. Под этим пронзительным взглядом Кэрол могла говорить только правду, идущую от сердца.

– Леди Кэролайн ничего плохого мне не сделала. Я полюбила ее, прожив этот день в ее теле. Я уважаю ее твердое решение создать для сестры счастливую жизнь. Я не могу причинять ей боль или внести в ее жизнь путаницу, вызванную моими поступками.

– Рада слышать, что теперь ты способна заботиться о ком-то, кроме себя. Твое беспокойство насчет леди Кэролайн означает важную перемену в твоем характере.

– Не совсем так. – Поняв, что проницательный взгляд леди Августы не смягчился, хотя на словах та ее и похвалила, Кэрол была вынуждена сказать правду:

– Я полюбила Николаса. Я всегда буду его любить.

– Жаль. – Никакой жалости в голосе леди Августы не было.

– Почему?

– Потому что нам пора возвращаться в XX век.