Текст книги "Колодец Единорога"

Автор книги: Флетчер Прэтт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Сегодня, – ответил волшебник, – нам ничто не грозит… если только ты не повернешь назад в Салмонессу. Решать, конечно, тебе, но я бы двинулся на юго-запад, прочь от дамбы, в прибрежную Мариолу, а оттуда – на северо-запад, пешими тропами через Мерилланские горы – это, как ты знаешь, отроги Кабаньей Спины – и далее в Хестингу.

Объясняя, он чертил на земле утиной косточкой план:

– К Марскхауну лучше близко не подходить: город окружен, в округе рыщут верховые…

Люди смотрели внимательно. Было видно, что перспективы отнюдь не казались им вдохновляющими – однако вслух никто ничего не сказал. Мелибоэ уныло разглядывал свой рисунок.

– Как я устал!.. – пробормотал он затем. – Ничто так не изматывает, как беспокойство… – и нашел глазами Висто: – Хочешь доброго совета, недоучка-подмастерье? Присмотри себе глупенькую милашку, женись, обзаведись хозяйством и разводи капусту. Удовлетворись этим и будь счастлив!.. Либо совершать подвиги, либо жить счастливо – то и другое вместе как-то не получается. Только вот без толку объяснять это беспокойным юным сорвиголовам вроде твоего вождя: такие, как он, вечно затевают войны и основывают королевства. Все мы дольше жили бы на свете, если бы у таких, как он, находилось поменьше сторонников!..

Висто засмеялся, а колдун продолжал:

– Впрочем, искать умиротворения – нисколько не легче… На свете полно жаждущих славы, кое-кто спит и видит, подбить свою мантию бородами королей… эти люди еще хуже первых, ибо способны свести с ума весь мир… Но она, она!.. Да, странная судьба тебя ожидает…

Сивальд на это проворчал, что маг, видно, слишком мало имел дела с дамами, чтобы судить. Вскоре они покинули островок, двигаясь почти в том же порядке, что накануне. Мелибоэ ехал в основной части отряда; он только снял с пики флажок. Ветер нес редкие снежинки – идти было заметно теплей, чем стоять.

Они шли уже около часа, когда остроглазый Эйрар приметил слева на холме нечто, двигавшееся против ветра. Навряд ли там скрывались враги. Эйрар велел людям остановиться и отправил на разведку сразу четверых: там, за тростниками, могли оказаться свои или какое-нибудь животное, годное на обед. Рыбаки стали было ворчать – им не терпелось скорее покинуть гиблое место, – но вскоре разведчики возвратились, и радости не было предела: парни привели с собой Долговязого Эрба с маленьким отрядом, так что всех вместе их собралось уже двадцать два.

Некрасивое лицо Эрба жалобно сморщилось при виде Эйрара. Эрб стиснул руку юноши своими двумя, на глазах показались слезы:

– Это я виноват, что мы побежали вчера… – сказал он. – Раньше за вольными рыбаками такого не водилось… Будет справедливо, если ты заставишь меня носить свой лук… или еще как-нибудь прислуживать…

– Нет, – ответил Эйрар. – Мы все бежали и все одинаково виноваты. Их действительно было слишком много, да и полководцы их побольше думали перед сражением, чем наш трехпалый коронованный ублюдок, спрятавшийся за спинами своих Бритоголовых! А что касается стрельбы из луков, я подумал… – на самом деле ни о чем таком он не думал, эта мысль только что его осенила, – в конце концов, этому тоже надо учиться годы и годы. Так что отныне, пока я вождь, вы, вольные рыбаки, будете копьеносцами. Хотя сам я копья не больно-то жалую…

Это снискало ему общие похвалы: поистине, за столь великодушным и мудрым предводителем рыбаки готовы были идти на край света и обратно. Эрб обменялся рукопожатием с Мелибоэ; тот и другой проделали это без особого удовольствия, не как друзья, скорее как два настороженно принюхивающихся пса. Эрб одобрил распоряжение Эйрара держать впереди разведчика, лишь добавил, что, если их будет трое-четверо, нет нужды в дополнительном прикрытии. Эйрар согласился с ним и сделал, как он посоветовал.

Снег пошел гуще, началась поземка. К счастью, оттепель изрядно промочила болото, в топких местах снежинки падали в темную воду, зато туда, где намечались сугробы, можно было смело ступать. Оставалось лишь не заблудиться… а кроме того, донимал холод. Эйрар шел неподалеку от Мелибоэ, прикрываясь от ветра плащом, и чувствовал себя очень несчастным. Привычные рыбаки знай шутили: «Эй, на носу, снасти обледеневают!..»; «Юнга, живенько, подогрей-ка вина, да смотри, специи не забудь!..»

Эйрара все еще удивляло, насколько охотно они пошли за ним в неизвестность. Он поделился своим удивлением с Эрбом, и Эрб ответил:

– Никаких чудес… просто старый Рудр знал, кого отобрать на войну. Он отправил с тобой в Салмонессу большей частью одиноких ребят, которых особо ничто дома не держит… вот разве кроме меня. Мне-то пришлось пойти с ними за старшего… хотя там у меня осталась сестренка… трудно ей будет, бедняжке, без мужика в доме…

Эйрар тотчас вспомнил старую грымзу, явившуюся к нему за средством от крыс – и не расхохотался лишь потому, что Эрб отвернулся и, чуть не плача, шумно высморкался в два пальца.

Между тем земля под ногами сделалась тверже. Камыши сменились кустарником, начали попадаться низенькие можжевельнички и тисы, облепленные снегом. Эйрар подозвал ушедших вперед разведчиков, советуясь, как быть дальше. Иные предлагали устроить привал и переждать усиливавшуюся метель.

– Как только прояснится, – возразил Эрб, – верховые валькингов прочешут округу, ища беглецов и добычу. Надо идти!

И маленький отряд, тесно сбившись, двинулся дальше. Но миновал полдень, похожий больше на сумерки, и стало ясно, что особенно далеко они нынче не уйдут. Многие, в том числе Сварлог, уже спотыкались и стучали зубами от холода.

В это время передовые наткнулись на тропу, по которой местные жители, видно, гоняли коров. Эйрар решил проследить, куда она приведет, хотя при этом они и отклонялись несколько к югу от избранного направления – или того, что они считали нужным направлением. Тропа беспорядочно извивалась по отлогому склону, но решение Эйрара вскоре принесло плоды: в несущемся снегу замаячил сперва хлев, а затем, чуть дальше и ниже – крестьянский дом, под стенами которого намело уже изрядные сугробы.

Некоторое время на стук в дверь никто не отзывался, но стоило Эрбу громко сказать:

– Там, внутри, верно, никого нет – высадим-ка ее, ребята! – дверь распахнулась, точно по волшебству. На пороге появился крепкий, широкоплечий крестьянин. Крючконосый и мрачный на вид, он был не слишком высок для дейлкарла. Крестьянин помрачнел еще больше при виде двух десятков вооруженных людей. Он назвался Бритгальтом и не особенно охотно пригласил их войти. Перешагивая порог, Эйрар чуть слышно пропел:

– Горе, и слезы, и стенанья повсюду… – однако ответа не последовало.

В доме оказалась всего одна комната, в которую они все и набились. Двое сыновей стояли подле хозяина, такие же кислолицые, как и он сам. Женщин не было видно.

Эйрар подтолкнул Сварлога поближе к огню и стал греть воду, чтобы напоить парня горячим. Мелибоэ сбросил свои латы кучей на пол и уселся рядом со Сварлогом, невнятно бормоча и натянув на голову угол плаща. Зачем-то сунул палец в золу…

Эрб и Эйрар тем временем уговаривали Бритгальта продать им свинью за горсть серебряных айнов, собранных по карманам. Бритгальт взял серебро, и Висто с Сивальдом и одним из его сыновей отправились в хлев. Остальные молча грелись у очага, радуясь долгожданному теплу и крову над головой.

Свинина уже варилась – вкусный запах из котла смешивался с испарениями промокших одежд, – когда Висто вдруг спохватился:

– А где же тот малый, что ходил с нами в хлев?..

– Он вернулся с тобой, когда ты понес окорок, – сказал Сивальд, но Висто покачал головой:

– Нет, он пошел назад в хлев. Слушайте, а вдруг он заблудился в снегу?

Молодой рыбак готов был броситься на поиски, а на угрюмом лице Бритгальта появилось что-то вроде улыбки, но в это время Мелибоэ поднял голову:

– Он отправился навстречу конному разъезду валькингов – предупредить, что вы здесь.

Хозяин дома потянулся к ножнам на поясе, но Долговязый Эрб перехватил его руку и локтем сдавил предателю горло. Раздался крик, началась свалка: второй сын Бритгальта сцапал было охотничье копье, но на него налетело сразу несколько человек – все вместе покатились по полу, сокрушая утварь.

Голос волшебника перекрыл шум.

– Оставьте! – проговорил он, повелительно подняв руку. – Садитесь и ешьте спокойно. Думаете, зря вы возите с собой мага? Я-то ведь сразу понял, что это «союзники»… Когда хозяйский сын проходил мимо меня, я напутствовал его крупицей золы и коротеньким заклинанием, известным, кстати, даже вашему молодому вождю… Он собьется с дороги. Пожалуй, к весне отыщется его тело… или кости, если волки почуют.

Бритгальт страшно выпучил глаза при этих словах. Брызжа слюной, он выкрикивал проклятия и бился так, что Эрбу, державшему его, понадобилась подмога.

– Мясо почти готово! – сказал Эрб. – А в качестве приправы – прежде, чем есть, вздернем-ка этих двоих вероломных на балке в хлеву!

Эйрар, чье сердце по молодости лет не успело еще очерстветь, хотел было вступиться, но одобрительный рев, раздавшийся со всех сторон, вынудил его промолчать. Когда яростно отбивающихся отца и сына выволокли наружу, Мелибоэ сказал ему:

– Мне приходилось видеть таких, что боялись раздавить даже жучка… Большей частью они со временем обращались к Храму и жили тем, что морочили головы набожным старушкам».

Той ночью Эйрар вновь долго лежал без сна меж громко храпевшими воинами. И вспоминал Гитону, гадая, можно ли на самом деле умереть от разбитого сердца. Еще он думал о старом Рудре и о том, как обошлись с его народом безжалостные каратели Бриеллы…

15. Хестинга. Настает новый день

Звезды одна за другой загорались в небесах, но луна еще не взошла, когда Эйрар вышел из дому взглянуть на догоравший закат. В тот день они выжигали траву в поле, стоявшем под паром, чтобы легче было пахать. Дым еще плавал в безветренном воздухе по низинам, его запах примешивался к аромату только что проклюнувшейся зелени. Поодаль, между отрогами, бродила кобылица, возле нее резвился, скакал жеребенок.

Эйрар вздохнул полной грудью и огляделся. На севере и на западе громоздились изломанные кручи Драконова Хребта. На покрытых снегом вершинах лежали последние отблески уходившего солнца. Горы выглядели обманчиво близкими – казалось, до них можно было не спеша дойти за какой-нибудь час…

– И как ты думаешь, чьи это могут быть всадники там, возле рощи? – подал голос Долговязый Эрб. – Мои глаза, конечно, твоим не чета, но я думаю – вряд ли это Хольмунд с ребятами. Что-то их многовато!

Эйрар лениво повернулся, разминая руки.

– Скорее всего, они из Храппстеда, с юга, приехали за двадцать лиг, – ответил он Эрбу. – Помнишь, гостили здесь и еще собирались идти с нами через горы весной? Что ж, как раз и пора… – однако потом он вгляделся из-под руки и встревоженно поправился: – Нет, Эрб, знаешь, ты был прав, их и в самом деле многовато… да и не похожи они на здешних… О! Сталь сверкнула!.. Поднимай-ка, Эрб, тревогу!

Эрб повернулся, раскрывая рот, но его опередил крик соглядатая, сторожившего, как было принято в Хестинге, в высоком гнезде на макушке крыши. Люди кинулись в дом и приготовились к обороне. Эйрар с Эрбом не забыли никого, даже повара, раба-миктонца, чистившего котлы.

Приближавшийся отряд в густых сумерках казался еще многочисленнее; все были хорошо вооружены. Лучники ждали у верхних окон со стрелами наготове, вдоль частокола притаились копейщики… но тут предводитель чужаков вскинул правую руку и выехал вперед, громко окликая:

– Эй, в доме! Это хутор Седу? – И когда из-за забора ответили утвердительно – прокричал во все горло: – «Горе, и слезы, и стенанья повсюду!..» А нет ли тут среди вас такого Эйрара из Вастманстеда, прозванного Ясноглазым?..

– «Погибает Дейларна!» – радостно отозвался Эйрар, выбегая из дверей. Он узнал голос, и точно: спустя мгновение охотник Рогей стиснул его в объятиях.

– Что слышно новенького, дружище?

– А ты, я смотрю, со свитой стал ездить, – сказал Эйрар. – Я-то ведь думал, ты либо погиб, либо за стенами отсиживаешься вместе с герцогом Роджером…

– Только не говори мне про Роджера! Редкий был негодяй, но теперь его нет больше, так что не будем о нем. Впусти-ка нас лучше!

Эйрар нынче был за хозяина на хуторе Седу, ибо владетель имения, Хольмунд-Коновод, уехал на несколько дней по делам. Как выяснилось, Рогей привел с собой чуть не тридцать всадников. Зажглись факелы, рабы повели коней в стойла и принялись накрывать в доме длинный стол.

Четверо, въехавшие в ворота первыми, вместе с Рогеем, были схожи между собой, словно четыре горошины: черноволосые, с одинаковыми белыми прядками на макушках и худыми, продолговатыми лицами. Эйрар страшно смутился, впервые увидев столь близко прославленных карренских Воевод. Что до Рогея, он держался с ними запросто, как равный.

– Альсандер, Плейандер, Эвименес, Эвандер, – представил он их Эйрару. Если Эйрар что-нибудь понимал, безусый Эвандер приходился остальным сестрой, а вовсе не братом.

– Очень рад, – один за другим буркнули Воеводы. Войдя в дом, они сразу направились к местам подле хозяйского – но на одном уже сидел Мелибоэ, а возле другого стоял Эрб. Эвандер скривил губы, остальные нахмурились, однако безропотно обошли стол вслед за Рогеем и уселись напротив. Эйрар последним из всех занял свое обычное место – по правую руку от Хольмундова хозяйского сидения, слуги забегали, подавая еду.

– А теперь, предводитель Эйрар, расскажи-ка нам, как это ты с горсткой людей разогнал такую тьму кавалерии и исчез, точно под корой, – потребовал Рогей. – Занятная, должно быть, история, раз уж валькинги судачат об этом деле вторую зиму подряд!

– Гораздо занятнее, – сказал Эйрар, – как это ты выведал, о чем они судачат?

– Ну, с этим-то просто, – усмехнулся Рогей. – Дело в том, что Эвименес…

Карренец начал что-то говорить с набитым ртом, потом, не дожевав, проглотил:

– …поймал валькинговского виконта и сварил его. Он был похож на рака, ха-ха-ха!..

– Как мы вызнали… – искоса взглянув на него, снова начал Рогей, но Воевода грохнул по столу кружкой:

– Я тогда прятался в замке у графини Далмонеи. После той битвы, будь она проклята, я вымазался ореховым соком и остриг волосы, притворяясь ничтожным миктонцем. Так вот, после падения Салмонессы этот самый виконт заявился конфисковать замок в пользу Валька, – а как же, ведь муженек моей графини погиб там в городе, во время штурма. Поглядел виконтишка на мою Далмонею – и надумал с ней переспать. Она, не будь дура, принялась строить ему глазки, но для начала предложила помыться, а мне, рабу, велела все приготовить. Ну, я завел недоноска в ванную и быстренько захлопнул за ним дверь, а потом знай подкладывал в бак раскаленные камни. Ну и славно же он повизжал, пока пар его не прикончил, ха-ха-ха-ха-ха!

– Ага, славно, – сказал Рогей и вновь глянул искоса, и Эйрар понял, что его новые товарищи не слишком-то ладили. – А потом ты сбежал и оставил ее отдуваться! Они же наверняка прислали людей выяснять, что такое с виконтом! Ты об этом подумал?

– А что, по-твоему, я должен был делать? – ответствовал Эвименес, невозмутимо жуя. – Взять ее с собой? Пожалуй, далеко бы я ушел с этой неженкой на руках, ведь за нами гнались. Ну, да уж моя-то красотка не пропадет! С ее ножками…

– Погоня? Именно о погоне мы и хотели послушать, – перебил Рогей. – Давай, Эйрар, рассказывай наконец.

Эйрар посмотрел на молчаливого Воеводу Альсандера и невольно подумал, какими пустячными должны были казаться все его подвиги этим развязным и опытным полководцам, наделенным холодным и жестоким разумом, которому вполне соответствовали непроницаемые, жесткие лица… А всего больше Эйрару хотелось крикнуть: Рогей!.. Ты ведь был в Салмонессе – где Гитона?!..

Он уставился в свою кружку и сказал только:

– Мне нечем особенно хвастаться, господа… Наш философ, уважаемый Мелибоэ, заранее узнал об их приближении. Мы устроили засаду в теснине. Вот, собственно, и все.

Волшебник впервые поднял голову:

– Господа мои, только не верьте на слово нашему юному предводителю, чья скромность сравнима разве что с его воинскими делами. Что же до меня, я – всего лишь бедный философ, мало смыслящий в высоком искусстве войны. На мой непросвещенный взгляд, впрочем, больше чести истребить двадцать пять врагов в битве, чем одного – в ванной…

– Вот что, старик, – начал было Плейандер, но Эвандер-Эвадне, сидевшая подле него, накрыла его руку своей.

– Оставь, брат. Охота все же послушать, что там совершил этот славненький молодой вождь! – Эйрар вскинул глаза: голос у нее был гортанный и хрипловатый, почти мужской. – Рассказывай же, господин философ, – продолжала Эвадне, – ибо из вашего вождя, видно, клещами слова не вытянешь.

– Ну что ж, это было так, – сказал Мелибоэ. – Когда мы пробирались сюда в Хестингу через Мерилланские горы, мое искусство помогло обнаружить неприятельский разъезд, двигавшийся по нашим следам. Мы тоже все были верхом, но наши кони устали, и следовало ожидать, что нас рано или поздно настигнут. Я предложил присутствующему здесь молодому вождю подсунуть преследователям призрак и увести их далеко в сторону, но он не согласился. Он вспомнил, что мы только что миновали узкое ущелье, изогнутое, как собачья задняя лапа, не знаю уж, как оно называется…

– Каменный Проход, – подсказал мариоланец Толкейл, сидевший внизу стола.

– Да, подходящее название. Его склоны были сплошь загромождены валунами, покрытыми снегом. Так вот, наш юный предводитель велел всем вернуться назад и одних расположил у выхода из ущелья, за камнями, других, напротив, – у входа, перед изгибом, где оно было всего уже. Третьи залегли по сторонам. Когда же всадники оказались прямо под нами – право, любо-дорого было глянуть, как весело они мчались по горячим следам, – все разом выскочили и забросали их копьями и камнями. Видите ли, они не могли прорваться вперед, ибо там между скалами сидели копейщики, не могли и вернуться, поскольку вождь Эйрар застрелил из лука пару лошадей, загромоздив тропу. Склоны же были слишком крутыми для всадников и вдобавок скользкими от снега. Словом, когда человек двадцать пять пали мертвыми, остальные запросили пощады…

– Это все Эрб, – вмешался было Эйрар, но тут кулак Плейандера со стуком опустился на стол:

– И только-то?.. Может, для вас это в самом деле великая битва, но для нас – самая заурядная маленькая засада. Детская забава… ловля лягушек. То ли было дело во время войны с Полиолисом, когда наш брат Альсид…

Из четырех одинаковых физиономий его лицо выделяла чуть более тяжелая нижняя челюсть, впрочем, увенчанная все тем же фамильным подбородком, круглым в профиль и острым, треугольным, если смотреть спереди.

– Нет! – Эрб протестующе вскинул ладонь, кадык на длинной шее ходил туда-сюда от волнения. – Дело не в засаде, а в том, что было после, и вот тут-то наш молодой господин и показал себя настоящим вождем, можете мне поверить. Знаете, судари карренцы, я ведь из вольных рыбаков, что от века торгуют с вашими Двенадцатью Городами. И, между прочим, мой корабль стоял в Полиолисе у причала, когда Воевода Альсид устроил ту знаменитую засаду за стенами, о которой вы говорите. Но там речь шла только о битве: захлопнули ловушку – и делу конец. А у нас в Каменном Проходе только после боя главное-то и началось! Нам предстояло пересечь всю Хестингу с пленными, которых было чуть не больше, чем нас… либо всех их перерезать. Ну, будь я за старшего, у меня рука бы не дрогнула… у них ведь в кавалерии все больше язычники из Дзика, знаете ли… Только вот господин Эйрар, предводитель наш, умней оказался. Придумал ведь, как устроить, чтобы волки были сыты и овцы целы. Продержал их под стражей дня два или три и знай обсуждал с нами погромче, рубить им головы или не рубить, да все выспрашивал насчет ближней дороги в Дейдеи. И после этого позволил им удрать, нарочно затем, чтобы сообщили своим новости. Уж они сообщили своим новости. Уж они сообщили, ха!.. А мы себе спокойненько свернули в сторонку, и три дня спустя люди Железного Кольца уже вели нас по Хестинге сюда, в это убежище. Ну, то есть, как рассчитал господин Эйрар, так все и случилось. А что, неужто даже в осажденной Салмонессе об этом прослышали?

– Как раз перед зимним солнцеворотом, – ответил Рогей. – Вскоре после того, как Мелина, дочка барона Дейдеи, заколола герцога кинжалом прямо за обеденным столом… обиделась, понимаешь, что его светлость изволили к ней охладеть и завести новую любовницу – ага, ту белоголовую милашку, что еще одевалась мальчиком… ты еще все вздыхал по ней, дружище Эйрар. После убийства герцога я и смекнул, что падение Салмонессы не за горами, и счел за благо там не засиживаться. Вот когда, скажу вам, пригодились мне валькинговские значки, которые я стащил тогда в Мариаполе! Да… говорят, Бордвин Дикий Клык мало не рехнулся от ярости, узнав про вашу засаду. Не из-за потерь, конечно, какие там потери, – из-за того, что философ Мелибоэ ускользнул у него между пальцами. Он, видите ли, считает тебя, господин философ, своим злейшим личным врагом. Бордвин и сам волшебник хоть куда и принимает все меры, чтобы защититься от враждебного колдовства. Он решил, что ты применил новые чары, о которых он понятия не имеет!

– Никаких чар – только находчивость нашего молодого вождя, – сказал Мелибоэ. – Хотя, на мой взгляд, магией пренебрегли зря. Сейчас они чувствуют себя одураченными и хотят отомстить. Но если бы вмешались сверхчеловеческие силы, им бы осталось только смириться…

Все это время Эйрар сжимал руками край стола с такой отчаянной силой, что пальцы, казалось, готовы были вдавиться в твердое дерево. Ему не хватало воздуху. Наконец он сумел кое-как выговорить:

– Где она… теперь?..

Он смотрел на Рогея, и Рогей ответил:

– Мелина? Ее побили кам… погоди, ты про беленькую, должно быть? Я точно не знаю, но слыхал, будто она просила, чтобы ее отпустили в Стассию – испить из Колодца. А вот парня, приведшего девушку к герцогу – как бишь его звали, Уви? Ове! – так вот, его вздернули. Люди решили, что это он навлек несчастье на Салм, ведь после того, что случилось, барон Дейдеи перешел на сторону врага.

Эйрар оттолкнул свое кресло назад так, что оно не устояло и опрокинулось. Когда же он заговорил – сидевшие за столом разом смолкли и повернулись к нему. Собственный голос показался ему чужим и незнакомым:

– Господа мои… позвольте вас покинуть… у меня нынче выдался нелегкий день… Прошу вас, угощайтесь и веселитесь, а завтра поговорим о делах…

Провожаемый взглядами, он направился к двери. Он едва сдерживался, чтобы не пуститься бегом. Слезы душили его… Вот все и кончилось, мир рухнул. Добравшись к себе, он упал на кровать и разрыдался. Он знал, что это не по-мужски, но ничего поделать не мог…

Потом на его плечо легла чья-то рука. Он приподнял голову и увидел Мелибоэ, и в глазах волшебника ему померещилось сочувствие. Но старец молчал, и спустя время Эйрар спросил:

– Нет ли у тебя… заклинания от разбитого сердца?

– Сердца не разбиваются, – отвечал Мелибоэ. – А если даже и разбиваются, то быстро срастаются вновь, согретые теплом новых весен. Между прочим, девушка-воин очень ласково поглядывала на тебя. И, если я еще не ослеп, ее голос тронул кое-какие струнки в твоем сердце… которое ты с присущей тебе поспешностью величаешь разбитым.

Эйрар протянул было руку, но тотчас беспомощно уронил ее:

– Если бы я тогда наплевал на твое гадание и повернул в Салмонессу – я мог бы спасти ее…

– Спасти? От чего? Скоро она достигнет Колодца и обретет мир. Если ты не желаешь, чтобы ей было лучше, значит, твое чувство себялюбиво. А что касается гадания, оно ведь не солгало. Всем твоим надеждам и планам в Салмонессе грозила смертельная опасность!

– Но ведь Рогей вырвался…

– Вырвался, потому что не был по уши замешан во всех этих делах с ненавистью, любовью и убийством коронованного герцога. Лучше посмотри, как удачно для тебя все разрешилось. Тебе даже мстить некому, все твои обидчики уже мертвы – и Ове, и герцог. Не пора ли задуматься о вещах более значительных, чем объятия и поцелуи?

Эйрару безумно захотелось ударить Мелибоэ… Его лицо жалко исказилось, он выкрикнул:

– Ты не знаешь! Ты не… Нет! Я поеду за ней в Стассию…

Маг присел рядом с ним на кровать.

– Что ж, как хочешь. Может, тебе даже удастся добраться до какого-нибудь порта… до Наароса там или до Малого Лектиса… Милый мой, ты неглупый парень и когда-нибудь, я надеюсь, поймешь, что в этом мире за кого-то цепляться – значит отнимать шанс у обоих. Ну да, как же, боль утраты и прочая чепуха. Подумай, однако, сам – что ты утратил? Насколько вы в действительности знали друг друга и принадлежали друг другу? Ну, спроси себя не лукавя. Потеря, вправду способная потрясти – это потеря многолетнего спутника, к которому привык, как к себе самому. Хочешь, я создам видение, и оно доставит тебе точно ту же боль или радость? И тоже, кстати, лишь на краткое время, ибо любовь на всю жизнь – совсем другое дело…

Он извлек из кармана нечто, ярко блеснувшее в свете единственного факела, горевшего в комнате. Щелкнул пальцами и, бормоча, стал водить руками в воздухе, словно ткач за станком.

Вот перед Эйраром у стены затрепетела неясная тень… Тень росла, облекалась плотью… и наконец превратилась в Гитону – совсем настоящую, живую Гитону!.. Но лицо ее было неподвижным и отрешенным, как в то утро на Вагее, когда она бросила ему такие злые, хлещущие слова… И он вдруг понял, что именно это было правдой в их отношениях – именно это, а вовсе не призрачная, мимолетная нежность, добытая заклинаниями… И еще: теперь он знал, что Гитона присоединилась к его отряду только ради того, чтобы не оказаться выданной за него по воле отца… «Если бы это был Висто!..»

Видение рассеялось. Эйрар понял, что сам только что выкрикнул эти слова – или что-то похожее.

На какой-то миг дьявольская улыбка скривила губы Мелибоэ… Потом волшебник сказал:

– Доброй ночи, молодой вождь. Завтра – новый день! Нас ждут горные дороги и великие битвы!