Текст книги "Колодец Единорога"

Автор книги: Флетчер Прэтт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Флетчер Прэтт
Колодец Единорога

Прежде,чем начнется эта история…

Читатель! Эта книга принадлежит Вам. Вы в ней полный хозяин. Произносите все имена и названия, как Вам заблагорассудится. Если же Вы встретите другого читателя и затеете разговор – что ж, придете к какому-нибудь соглашению, а правила – правил навязывать Вам я не собираюсь.

Когда Вы начнете читать – я вполне допускаю, что время от времени Вам будут мерещиться какие-то тени и смутно памятные голоса из другого мира, не из того, о котором я стану рассказывать. Пусть это Вас не удивляет, читатель. Ибо таинственное очарование всякого повествования, реального или придуманного – а кто возьмется решительной рукой чертить меж ними границу? – состоит в том, что все они как бы вышивают по одной и той же канве, но узор так и остается незавершенным. Не напоминает ли это мозаичную мостовую, чей рисунок меняется за каждым поворотом?.. И не оттого ли мы так любим шагать по узорчатой мостовой и следить за перипетиями какой-нибудь истории, особенно, когда срочные дела не висят над душой? Всякий раз мы ждем встречи с однажды испытанными впечатлениями, а когда эта встреча приходит – нам кажется, будто чего-то недостает, и ожидание начинается снова. Так в реальном мире Наполеон-Август не то чтобы в точности повторяет путь Наполеона-Цезаря, а судьба Бонапарта-Гитлера не равна судьбе его прототипа. Так и в мире придуманном… но, впрочем, мы отвлеклись.

Я всего лишь хочу подвести Вас, читатель, ко вратам этой истории – а выдуманная она или нет, разбирайтесь уж сами. Одному ирландскому летописцу (звали его Дунсэни) некогда взъерошил волосы ветерок, донесшийся из этих врат. Дунсэни добросовестно записал все, что ему примерещилось, и назвал свой труд «Король Аргименес и Неведомый Воин». Впрочем, изложенные там события происходили многими поколениями ранее тех, о которых буду рассказывать я, да и интересовало Дунсэни не все, лишь малая часть, а именно: восстание короля Аргименеса. Ирландский хронист даже не упоминает, что Аргименес восстал против язычников Дзика, которые вломились в мирную и тихую тогда Дейларну, неся свою веру на остриях мечей. Другое дело (об этом добрый Дунсэни все-таки обмолвился), что они, как и все завоеватели, очень скоро погрязли в роскоши и разжирели.

Так вот, Аргименес стал одним из величайших королей, чьи имена сохранили нам летописи, и его сын Аргентарий не намного отстал от отца. Они счастливо правили дейлкарлами… да, тут еще надобно заметить, что до нашествия дейлкарлы составляли единый народ с теми, кого впоследствии стали называть валькингами, ибо каждый их граф принимал имя Вальк; это подтверждается хотя бы тем, что у дейлкарлов и валькингов с тех давних пор сохранилось много общих обычаев. А горные графства – такие, например, как Аквилем и обе Ласии – Западная и Восточная, – были в те времена просто глухими углами Дейларны, куда захватчики из Дзика так и не добрались. Тамошние жители были по преимуществу темноволосыми, тогда как прибрежные дейлкарлы, как и вторгшиеся язычники, отличались светлыми волосами. Вот валькинги и вообразили себя единственными законными наследниками Дейларны. Когда наконец захватчиков выгнали, они потребовали себе привилегий, которыми обладали прежде – вернее, им казалось, что обладали, а это вовсе не одно и то же. Начались распри… Дейлкарлы побывали под игом, а валькингов уберегла судьба, но они от этого только сделались нетерпимее.

Впрочем, те и другие все еще чтили Империю; какую Империю? – ах да, ведь король Аргименес уже в преклонные годы взял в жены принцессу из города Стассии, лежавшего за полуденными морями. Те моря звались еще Синими – и вот там-то, в имперских владениях, незадолго пред тем было нечаянно обретено чудо вселенной – кладезь умиротворения, тот самый Колодец Единорога, о котором я и собираюсь поведать. Тогда-то покорились Империи буйные жители Двенадцати Городов, прежде не ведавшие над собою хозяина; покорились лишь ради того, чтобы причаститься к благодати Колодца. Города эти расположены к юго-востоку от Стассии, среди полуостровов и островов, населенных народами, не знающими истинной веры; говорят, там носят юбки и не брезгуют многоженством. Даже свирепые язычники Дзика стали чтить мир, несомый Колодцем… впрочем, не раньше, чем их несколько раз победили в бою Аргименес, Аргентарий и, наконец, Ауреол – тот самый, что первым назвал свое королевство Империей и сменил серебряное тронное имя на золотое.

А восточное Дейларны лежит Салмонесса, известная пылким женолюбием своих герцогов; всего же южнее раскинулась страна Ураведу и богатейшие Острова пряностей, чьи жители, синекожие язычники, не знают одежд, кроме лоскутка материи на бедрах; а к северу простирается Миктон, и никому не ведомо, где его дальние границы, уходящие в вековечный туман, во владения коротконогих колдунов… Впрочем, все это можно будет найти и на картах, и на страницах нашего повествования. Начинается же оно как раз в те времена, когда валькинги и их графы действительно стали править Дейларной…

1. Изгнан из дому

Эйрар услышал топот копыт еще прежде, чем всадники миновали угол живой изгороди. Шестеро верховых молча проехали мимо большого платана. Первым показался пожилой человек в грязновато-синей одежде, со спутанной бородой. Наверняка судебный пристав. За ним – трое лучников, один из них – темнокожий уроженец Миктона, заранее натянувший на лук тетиву… А посередине – ненавистный Фабриций. Фабриций кутался в подбитый мехом теплый камзол. На широком плоском лице застыло высокомерное выражение. Позади ехал слуга, и его лошадь то и дело спотыкалась.

Эйрар поднялся. Зимнее солнце светило ему в лицо сквозь голые ветви. Один из лучников спешился, чтобы подержать стремя его превосходительству приставу. Печати, гирляндой висевшие у пристава на животе, звякали одна о другую, как надтреснутые сковородки. Он вытащил из рукава свиток пергамента:

– У меня поручение к Эльвару Эйрарсону. Именем графа.

– Его здесь нет, – отозвался юноша. – Я – Эйрар Эльварсон. Говорите со мной.

За спиной пристава Фабриций покачал головой, лицо его выражало кроткий упрек. Впрочем, Эйрар хорошо знал, какая бездна низости за этим скрывалась…

– Ты замещаешь его как наследник? – спросил пристав, и это прозвучало скорее как утверждение. Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Я приехал, чтобы конфисковать этот хутор, называемый Трангстедом, согласно уставу, данному четырнадцатым графом Вальком на четвертом году его милостивого правления и утвержденному его величеством императором Аурарисом. Владелец означенного имения задолжал казне налог на стены за два года. Кроме того, он взял ссуду у человека по имени Леонсо Фабриций. Ссуда была зарегистрирована в канцелярии округа Вастманстед и заверена собственноручной подписью Эльвара Эйрарсона.

Эйрар судорожно глотнул и сделал полшага вперед. Миктонский лучник хихикнул и приложил стрелу к тетиве. Рыбий взгляд пристава остался бесстрастным. Эйрар выговорил:

– У меня нет денег.

– Тогда, – сказал пристав, – именем закона и нашего милостивого графа я конфискую это имение и объявляю его собственностью Империи. Тем не менее, в уставе записано: недвижимость не может быть передана в пользу казны иначе, как только за плату. Итак, я предлагаю тебе от щедрот нашего графа один аур и призываю тому в свидетели всех присутствующих здесь.

Он вытащил золотой из мошны и протянул его Эйрару со скучающим видом: последнее время подобное повторялось нередко и успело порядочно ему надоесть. Эйрар едва не поддался искушению ударить пристава по руке… но приметил жадный блеск в глазах миктонца, подумал и взял монету.

– Объявляю эту землю и дом на ней собственностью нашего милостивого графа, – сказал пристав. – Тебе, Эйрар Эльварсон, следует незамедлительно покинуть ее. Тебе разрешается взять с собой столько, сколько ты сможешь унести на пять тысяч шагов, не опуская наземь. Можешь идти.

Он отвернулся от Эйрара, давая понять, что разговор кончен, и выжидательно обернулся к Фабрицию, но тот неожиданно поманил к себе Эйрара. Юноша не двинулся с места – угрюмо стиснув челюсти, он держал руку на заранее упакованном в узел имуществе. Впрочем, он был в достаточной мере воспитан, чтобы выслушать даже Князя Тьмы, вздумай тот к нему обратиться.

– Мне жаль, что так вышло, сын Эльвара, – сказал ему Фабриций. – Право, с тобой, с тобой все-таки поступили не вполне хорошо. Ты можешь не верить, но я весьма тебя уважаю. Как говорит наш милостивый граф, мы должны жить все вместе в этой стране, и валькинги, и дейлкарлы. Пора уже нам стать единым народом, и каждому следует для этого постараться. Послушай, я присмотрел для тебя тепленькое местечко. Отправляйся в гавань Наароса и назови свое имя хозяину когга «Единорог». Я договорился, он возьмет тебя в плавание, и ты вернешься богатым. Руку, мальчик! Не хочу, чтобы ты держал на меня зло.

Эйрар ответил коротко:

– Никаких рук.

Взвалил на спину узел и решительно зашагал по дороге, раздумывая про себя, не попробовать ли на них какое-нибудь подходящее заклинание. Нет, толку не будет, они и это наверняка предусмотрели и загодя защитились. За его спиной Фабриций пожал плечами и повернулся к приставу. Тот жестом послал следом за юношей рослого лучника, сидевшего все это время в седле. У Эйрара был при себе нож – как знать, не вздумает ли изгнанник украдкой вернуться и попробовать отомстить?..

К изгороди медленно подошел старый гнедой конь и потянулся к Эйрару седеющей мордой. Коня звали Пилль. Эйрар не смог заставить себя посмотреть ему в глаза. Он не оглянулся на дом, над крышей которого больше не вился привычный дымок. Он упрямо смотрел вперед, на бурые пустоши, что катились, как волны, до самого горизонта, сливаясь вдали с предгорьями Кабаньей Спины. Сосновые леса синели по склонам, а на далеких хребтах лежал снег.

Позади гулко бухнула дверь – это Леонсо Фабриций вошел в свой новый дом. Что ж, прощай, Трангстед. Прощай, Пилль. Эйрар тряхнул головой, шагая вперед. Рослый лучник наклонился к нему с седла:

– Выше голову, малый! Весь мир перед тобой, только протяни руку. Хочешь совета? Придешь в Наарос – загляни для начала к Мамаше Корин. Тамошние девочки быстренько приведут тебя в чувство.

Копыта лошади глухо стучали по промерзшей дороге. Эйрар молчал.

– Не вешай носа, – продолжал лучник, – переживешь. Нас с моим стариком точно так же когда-то выгнали из дому. Сам я, чтобы ты знал, из Западной Ласии, а было все это еще при прежнем графе, вот так-то. Папаша мой нанялся поваром в крепость Бриеллы, а я кормился тем, что чистил солдатам оружие. А со временем и на службу попал. Граф тогда как раз с язычниками разбирался…

Эйрар продолжал упрямо молчать. Рукой в перчатке лучник потрепал лошадь по шее:

– Эй, парень, да оглянись же вокруг! Службы на тебе никакой не висит, от долгов отмазался, свободен как ветер. С твоей смазливой рожей любой барон с радостью возьмет тебя в свиту, да и девки на шее повиснут, только моргни. Послушай меня, малыш: этот мир, конечно, дерьмо, но парню с головой всегда найдется место под солнцем. Попробуй стать лучником, как я. Или законником, это будет попроще. Рано или поздно тебя заметят, не сомневайся. Я вот не растерялся тогда в Бриелле, а погляди теперь! Хотя погоди-ка, ты ведь дейлкарл?.. Ну что ж, отправляйся к герцогу Роджеру в Салмонессу, там тоже девок навалом. В Нааросе как раз сидит один малый оттуда, нанимает людей. Я замолвлю ему за тебя словечко. Идет, а?

Эйрар буркнул сквозь зубы:

– А пошел ты в задницу вместе с твоим Роджером Салмонесским.

Лучник рванул поводья, задохнувшись от ярости:

– Ах ты, дерьмо, молокосос, я-то с ним как…

Только тут Эйрар впервые поднял на него глаза. Лучник оказался худ и длиннолиц, с резкими морщинами от крыльев носа ко рту. Совсем не такой, как большинство валькингов, встречавшихся юноше прежде. Эйрар внезапно почувствовал, как стал исчезать его гнев, словно перейдя от него к обиженному им человеку.

– Прости, – молвил он покаянно. – Вечно я умудряюсь лягнуть тех, кто хочет мне добра. Но пойми, мне ведь в самом деле туго пришлось. Я магии учиться хотел, так закон издали: нельзя. Оружие запретили носить, это в собственной-то стране! А теперь я и крова лишился…

Лучник, смягчаясь, бросил поводья и опустил руку, уже занесенную для удара.

– Ладно, – проворчал он. – Забудем это, приятель. А и то, в чем-то ты прав, у герцога Роджера не двор, а кабак с девками, это я тебе говорю. Сидеть всю жизнь среди этих шлюх – не дело для настоящего парня! Герцог!..

– Он фыркнул. – По мне, этот герцог не стоит того, чтобы чистить сапоги какому-нибудь дельному графу! Да!..

Некоторое время они двигались молча, один верхом, другой пешком, ощущая незримую нить понимания, протянувшуюся между ними. Дорога шла мимо усадьбы, где еще совсем недавно жили три сына старого Виклида. Теперь на скотном дворе хлопотало несколько миктонцев-рабов. Бестолково суетясь и крича, они пытались загнать куда-то вола. Вол вырывался. Эйрар подумал о том, как такое же немытое дурачье скоро будет растаскивать грязь по комнатам Трангстеда…

Выкрики рабов были еще слышны позади, когда лучник заговорил снова:

– Меня зовут Пертвит. Так ты куда топаешь – в Наарос?

– А куда еще?

– У тебя там родня?

Эйрар рассмеялся коротким, злым, лающим смехом:

– А как же, родня. Отцов брат… Толо его зовут.

– Не знаю такого, – нахмурился Пертвит. – Однако не зря говорят: воистину длинной кажется улица, если идешь по ней не к родне.

– Ну да. Только та улица, где живет Толо Эйрарсон, ведет как раз к дому Леонсо Фабриция. Толо у него на побегушках.

Пертвит даже присвистнул:

– Вот так дела!.. Не то чтобы я что-то имел против этого Фабриция, но тебе, парень, уж точно там делать нечего, это я тебе говорю. Хотя с другой стороны, куда тебе еще податься? Дьявольщина! Сказать, что мне все это напоминает? Язычники Дзика обычно предлагают пленнику лошадь – ехать вместе с ними сражаться, либо впереди них – к эшафоту. Я-то знаю, я у них разок побывал. На мое счастье, нашлась там одна черноволосенькая…

Он тряхнул головой, словно не желая забивать ее такими сложностями, вдобавок чужими. Между тем они как раз поднялись на вершину одного из холмов, тянувшихся, точно длинные пальцы, со стороны Кабаньей Спины. Придорожные деревья здесь расступались, открывая к западу вид до самого горизонта. Солнце уже касалось зубцов далекого леса, безветренный воздух был холоден и чист. Вдаль уходили поля, кое-где расчерченные плугом. Скот на пастбищах казался игрушечным. А посередине раскинулась великая река Наар. Темно-синяя в неверном свете заката, она была испещрена белыми пятнышками – течение несло льдины к устью, в сторону города Наароса.

Здесь Пертвит остановил коня.

– Будем считать, пять тысяч шагов мы одолели, – проворчал он. – Кроме того, я хочу есть. А теперь послушай меня, сынок. Мы с ребятами заночуем на этом твоем хуторе, как его там, Дряньстеде? Однако завтра мы возвращаемся в город. Вот что, приходи вечерком к нашим казармам, это у самой крепости, не заплутаешь. Спроси меня. Раздавим кружечку, а заодно обмозгуем, как быть дальше. Понравился ты мне.

Он протянул руку, и на сей раз Эйрар ответил на рукопожатие.

– Договорились, – пробормотал он.

Лучник развернул коня и с криком «А ну, пошевеливайся, старушка!» – ускакал назад по дороге, залитой густыми вечерними тенями. Эйрар Эльварсон начал спускаться по противоположному склону. Вот он и остался совершенно один на всем белом свете – со своим единственным золотым, с узлом за плечами и ножом в ножнах у пояса. Он вдруг подумал о том, что город, куда он и в самом деле решил направиться, мог оказаться далеко не так дружелюбен, как его родные холмы. Вдобавок он явится туда в темноте, когда ворота будут закрыты и стража выставлена по стенам. Ночевка под открытым небом Эйрара не пугала – он ночевал и в снегах Кабаньей Спины, охотясь на лис. Другое дело, большого удовольствия он от этого тоже не получил…

Размышляя таким образом, он спускался в долину, и следующий холм, похожий на палец, постепенно рос перед ним, загораживая дорогу на Наарос». Солнце зашло, но небо еще сияло, залитое светом. И вот тут, откуда ни возьмись, из сумеречных теней выпорхнула большая сова и уселась на ветку, склонившуюся над дорогой. Вытянула одно крыло, переступила лапами и вдруг отрывисто проговорила:

– Эйрар Эльварсон.

Кто-нибудь другой, пожалуй, не поверил бы своим ушам, но Эйрар давно уже знал – не все в мире так просто. Если он и был удивлен, он ничем этого не показал.

– Ну и чего тебе от меня надо? – спросил он, остановившись.

– Эйрар Эльварсон, – повторила сова.

– Курлы-мурлы, – передразнил он. Поправил на спине заметно отяжелевший вьючок и двинулся дальше. Но не успел пройти и сотни шагов, как мимо опять неслышно промчалась сова. Опустилась на ветку и окликнула:

– Эйрар Эльварсон!

Впереди, по самому дну долины, кто-то ехал со стороны города на телеге. В потемках трудно было издали различить людей, но Эйрар услышал, как стучали копыта лошади по деревянному мостику там внизу, как скрипело одно колесо, которое определенно пора было смазать. Скоро они поравнялись. Старик в телеге тихо поздоровался с Эйраром и кивнул ему непокрытой седой головой, обнимая сонного мальчика, прикорнувшего рядом. Когда Эйрар разминулся с ними и сам вступил на мостик, надоедливая сова уже сидела на деревянных перилах на той стороне.

– Эйрар Эльварсон!

– Работа Фабриция, – подумал он вслух и оглянулся в поисках подходящего камня, но вовремя сообразил, что простого камня тут вряд ли будет достаточно. Ну что же, вспомним науку. Семь Сил?.. Не то: для них нужен прутик ведьминого орешника, определенным образом согнутый. Поди найди его в темноте. Три Божества?.. Тоже не годится, тут не обойдешься без Книги. Эйрару жаль было тратить время на разведение огня. Значит, придется просто терпеть настырную спутницу, устало шагая по дороге на Наарос под узким серпом месяца, как раз выглянувшего из-за деревьев. В конце концов, сова казалась безобидной – просто большая птица, с безмозглым упорством возникавшая впереди, чтобы в сотый раз окликнуть его по имени:

– Эйрар Эльварсон!

Ну, не даст спокойно поспать, только-то и всего.

Так они и двигались дальше – человек вместе с совой, одолевая один за другим последние холмы, отделявшие их от равнины. На далеком склоне стоял чей-то дом; в окне горел свет, изнутри слышалась песня. В иное время и в ином расположении духа Эйрар, пожалуй, попросился бы на ночлег. Но после всего, что произошло с ним нынешним вечером… да еще эта мерзкая сова, вьющаяся над головой… Нет, ни в какую дверь он стучаться не будет.

Потом Эйрар вышел наконец на равнину и, несмотря на усталость, сразу прибавил шагу. Впереди мерцали огни, и башни далекого города смутно вырисовывались на фоне неба, за широкой гладью Наара. Река под мостами едва заметно поблескивала в мерцании звезд…

2. В хижине. «Запомни-ка песенку…»

…Рослые деревья, выстроившиеся вдоль дороги, выглядели донельзя мрачными. Эйрару сперва показалось, что всему виной темнота. Но вскоре он понял – во тьме что-то таилось, и остановился, приглядываясь.

Место в самом деле было не из приятных. Разросшиеся кусты дурмана зловеще вздымали колючие ветви, похожие больше на щупальца. В траве между деревьями сновали и копошились странные существа. Эйрар вздрогнул, когда через дорогу метнулась серая тень. Потом далеко в лесу мелькнул свет, но не теплый, уютный отблеск огня – свет был мертвенно-синим, точно от молнии.

Здесь начиналась тропа, уводившая с дороги влево, в чащу кустов. Говорящая сова пронеслась над головой юноши и уселась над самой развилкой, чтобы крикнуть как-то особенно требовательно и громко:

– Эйрар Эльварсон!..

Ни дать ни взять звала его за собой. «А вот не пойду», – решил он хмуро и двинулся мимо тропы. Тотчас же нахальная птица кинулась ему прямо в лицо. Он отмахнулся, и сова, уворачиваясь, смазала его крылом по уху:

– Эйрар!..

На сей раз в крике прозвучало отчаяние. И почти в тот же миг спереди долетело звякание металла, хохот и нестройное пение. Какая-то подвыпившая компания возвращалась из таверн Наароса.

Встречаться с гуляками Эйрару не хотелось, и он, поразмыслив, все-таки свернул на тропинку. В конце концов, не такой уж урон для его чести, и как знать – не выведет ли его сова к какому-нибудь жилью, где можно будет заночевать?..

Скоро он в самом деле стоял у порога лесной хижины, окруженной такими зарослями, что синеватые вспышки, время от времени вырывавшиеся из окна, непросто было заметить даже вблизи. На двери не оказалось ни имени, ни какого-либо значка. Эйрар собирался уже постучать, но тут дверь распахнулась и на пороге возник хихикающий мальчишка – а может быть, карлик, ибо телосложение у него было не детское.

– Эйрар Эльварсон, – сказала сова откуда-то сверху.

Карлик согнулся в поклоне, не перестав, впрочем, насмешливо ухмыляться:

– Входи, тебя ждут.

Он провел Эйрара в большую комнату – стоя снаружи, подобных хором в этой хижине нельзя было заподозрить, – и оттуда еще в другую, сплошь завешенную шпалерами. Со шпалер глядели какие-то жуткие морды и человеческие лица, исковерканные ужасом. Впрочем, в тусклом свете единственного огарка трудно было толком что-либо разобрать.

– Подожди здесь, – сказал Эйрару карлик. Снова захихикал, потешаясь неведомо над чем, и исчез, нырнув под одно из полотнищ.

Эйрар обвел комнату взглядом. В углу на резном деревянном столе стояло нечто похожее на перегонный куб со сломанной трубкой, вокруг в беспорядке валялись пергаменты. У стола возвышалось роскошное кресло. Эйрар опустил на пол свой вьюк и присел на скамеечку. Его чуткое ухо охотника вскоре уловило шорох справа за занавесью – ни дать ни взять кролик пробирался в подлеске. Потом шпалеры раздвинулись и в комнату вошел человек.

Он был среднего роста, седой, длиннобородый, в бесформенном одеянии, порванном и заляпанном спереди. Свет огарка снизу вверх ложился на его лицо, отбрасывая странные тени, легкие волосы нимбом стояли вокруг головы. Впрочем, он глядел дружелюбно.

– Стало быть, ты и есть Эйрар Эльварсон, – проговорил он и опустился в кресло, не подавая руки. – Ну, а я – Мелибоэ.

Эйрару доводилось слышать это имя: по правде сказать, доброй славой Мелибоэ не пользовался. Юноша невольно подобрался, но старик как будто и не заметил:

– Я послал за тобой, ибо мы можем быть друг другу полезны.

– Так это твоя паршивая сова… – начал было Эйрар. Мелибоэ остановил его протестующим взмахом руки:

– Не «паршивая», а дружелюбная и безобидная. Если бы я хотел привести тебя сюда силой… – Он поднялся и неожиданно гибким движением протянул руку к занавеси как раз рядом с Эйраром: – Смотри!.. Веришь теперь, что я поступаю с тобой честно? И что ты нужен мне как союзник, а не как раб?..

За шпалерой оказалась железная клетка, и в ней свивалась зелено-желтыми кольцами удивительно мерзкая тварь, всего больше похожая на червя-многоножку, но только в тысячу раз крупнее. Каждая лапа кончалась отточенными когтями. Мутные фасетчатые глаза взирали на гостя, из шестиугольного рта капала пена. Тварь тихонько Мяукала. Эйрара едва не стошнило.

– Как видишь, мои средства убеждения разнообразны, – сказал волшебник спокойно. – Чем попасть к нему в объятия, лучше уж целоваться с гадюкой. Ну, ну, тихо, прелесть моя!

Он опустил занавесь на место. Эйрар сумел кое-как выговорить:

– Но… почему именно я?..

– Сейчас объясню, – кивнул Мелибоэ. – Если не ошибаюсь, сегодня тебя навещал Леонсо Фабриций?

Как ни странно, он ждал ответа, и Эйрар пробормотал:

– Не ошибаешься.

– А коли так, – продолжал чародей, – ты идешь теперь скорее всего в Наарос, к своему батюшке.

Эйрар встрепенулся:

– Мой отец…

– …ну да, состоит в услужении все у того же Фабриция. Как и брат его Толо. Я понимаю, молодой человек, ты ведь из хорошего рода, так что честь для тебя не пустой звук. Впрочем, иначе бы я и не стал за тобой посылать.

– Тем более – с какой стати именно я? – повторил Эйрар. – У меня и друзей-то никого нет, а ты… вон как могуществен.

Мелибоэ окинул его пристальным взглядом, казалось, он был слегка удивлен.

– А ты неглуп, – произнес он наконец. – Это только доказывает, что я сделал правильный выбор. Что ж, буду откровенен с тобой до конца. Видишь ли, в этой стране немало таких, кто не слишком расстроится, если вместо четырнадцатого графа Валька, нашего милостивого господина, там наверху окажется кто-то другой. Так вот, я – один из этих людей. Но я не дейлкарл по рождению, что в данном случае немаловажно, и вдобавок придворный врач и астролог. Одним словом, мне нужен посредник, способный предстать за меня перед Железным Кольцом.

У Эйрара на миг перехватило дыхание… О да, он кое-что видел и знал! Железные кольца как символ неволи носили миктонские рабы и те, кого валькинги-судьи приговаривали ко временному рабству. А в ночь, когда в Трангстеде гостил незнакомец в потертом синем камзоле, сквозь дверь Эйраровой спаленки донесся голос отца: «Нет! И еще раз нет! Бросить землю, поставить на карту будущее сына, чтобы… – тут Эйрар недослышал – …железное кольцо?» И еще была тайна старого Тайела, который повесился (так, по крайней мере, рассказывали) в сарае на хуторе Грэнтрен. На шее у старика нашли железный обруч, только что выкованный. На рыночной площади в Нааросе об этом говорить избегали…

Эйрар ответил решительно:

– Не разберу что-то, к чему ты клонишь, волшебник.

Мелибоэ рассмеялся.

– Поистине, о таком образце благоразумия я мог только мечтать!.. Ладно, подойдем к делу иначе. Допустим, в Нааросе есть кое-кто, с кем я хотел бы свести знакомство, но по некоторым причинам сам пойти туда не могу. Теперь ты. Ты ищешь работу, и вот я нанимаю тебя своим полномочным представителем. В дальнейшем те люди, возможно, за отдельную плату пошлют тебя назад ко мне с поручением. А может, подыщут какое-нибудь дело в городе. Конечно, все это не вполне безопасно. Или у тебя на примете уже есть что-то другое?

Предложение выглядело заманчивым. Даже намек на опасность, брошенный как бы для очистки совести, только добавлял делу привлекательности. Эйрар сам ощутил это и про себя позабавился. Однако он был слеплен из крестьянского теста. Он осведомился:

– И какова же будет цена?

– Интересно, взял ли ты золотой от щедрот нашего графа?.. – задумчиво усмехнулся Мелибоэ. – Взял, по-видимому. Я добавлю еще три.

Вознаграждение было царским, но Эйрар спросил:

– Ты уверен, что этого достаточно?

Взгляд Мелибоэ вновь сделался пристальным.

– Пусть будет четыре. Я целю слишком высоко, чтобы торговаться.

Торговаться он явно больше не намеревался, и Эйрар кивнул.

– Что я должен им передать?

– Ничего особенного. Скажешь так: скромный философ по имени Мелибоэ желает им добра. В частности, мне известно все, что собираются предложить им синдики мариапольских гильдий, но, кроме меня, при дворе об этом не знает никто. Скажешь еще: скорпион с отрубленной головой может пустить в ход жало, но укусить ему уже не дано. И еще: искусство философа помогло бы найти руку, способную поднять знамя.

– Кому предназначено послание?

Мелибоэ поджал губы, но ответил без обиняков:

– Людям, что соберутся в таверне «Старый меч» – над ней еще вывешен герб Аргименида, только цвета другие. Это на улице Единорога, рядом с часовней Святой Матери. Они должны прийти туда через час после заката.

Эйрар заметил:

– Все это попахивает тайной. А с какой стати они мне поверят?

Философ склонил голову набок и взъерошил бороду пятерней. Затем отпер маленький выдвижной ящик, затерявшийся в путанице деревянной резьбы. Вытащил тонкое серебряное колечко, покрытое замысловатым узором:

– Твоя предусмотрительность продолжает меня восхищать… Держи, это послужит подтверждением.

На ощупь кольцо было совершенно гладким. Эйрар удивленно повертел его в пальцах, и Мелибоэ улыбнулся:

– Всего чуть-чуть волшебства. Вот смотри.

Смахнув пергаменты со стола, он извлек флакончик воды и сбрызнул кольцо. Тотчас оно из серебряного стало железным, узор куда-то пропал. Но стоило Эйрару насухо вытереть его полой кожаного камзола – и перед глазами вновь было серебро.

– Надевай, покажешь его в таверне, – сказал чародей. – В случае чего попросишь воды или вина и обмакнешь. Ну, что там еще?

– На их месте мне захотелось бы проверить, не поменяло ли колечко владельца где-нибудь по дороге.

– Об этом уже позаботились. Запомни-ка песенку… правда, она на древнем языке, на нем говорили еще до нашествия. Хотя ты ведь учился наукам?

– Учился, но…

– …но не выучился настолько, чтобы отделаться от судебного пристава.

– Волшебник коротко рассмеялся. – Так вот, если при тебе кто-нибудь начнет напевать: «Горе, и слезы, и стенанья повсюду…» – подтянешь: «…погибает Дейларна». Или сам промурлычешь начало, как уж получится.

Эйрар поймал мотив и с готовностью повторил. Мелибоэ замахал руками:

– Ну хватит, хватит о делах… Скажи лучше, ты ужинал?

Если по совести, Эйрар почти готов был зажарить и съесть пару колец от того милого червячка. Мелибоэ откинул перед ним одну из шпалер:

– Тысячу извинений. Прошу.

Коридор привел их в комнату, где стояла застеленная кровать и уютно горела свеча. Эйрар с радостью отметил, что дверь комнаты запиралась. Мелибоэ хлопнул в ладоши и велел подоспевшему карлику (тот так и не перестал ухмыляться) принести еды и питья. Он не пожелал сесть, и вежливый Эйрар остался стоять подле него. Внезапно глаза волшебника начали странно вращаться, и он сказал:

– Ты удачливый человек, Эйрар Эльварсон… Я вижу – тебе предназначено совершить большие дела. И все-таки не устоять твоему счастью против злосчастья трехпалого государя… да, самого его никак удачливым не назовешь… Дальше не вижу.

Эйрар воззрился на него в немом изумлении.

Карлик – или все же попросту коротышка, ибо сложен он был на удивление ладно – внес на блюде добрый кусок мяса, высокий бокал и белую булку… и в тот же миг весь дом буквально содрогнулся от страшного предсмертного вопля.

– Леопард издох, – сообщил коротышка. Поставил поднос и опять захихикал.

– Десять тысяч демонов!.. – воскликнул Мелибоэ, бросаясь к двери. Эйрар заперся на засов и сел ужинать.