Текст книги "Бледна как смерть"

Автор книги: Фиона Маунтин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Замечание Адама о русских корнях висело в воздухе, когда тем же вечером Наташа наливала водку в стакан. Ей в самом деле следовало бы остановить свой выбор на каком-нибудь другом напитке – виски или джине. Привычка, которая родилась из протеста, утверждения собственной независимости в подростковом возрасте, со временем стала походить на глупую ироничную шутку, направленную против себя самой, провоцируя очередного Адама сделать замечание: «Было бы странно, если бы девушка с таким именем, как у вас, пила что-нибудь другое». Однако сейчас был не лучший момент для того, чтобы менять привычки. Ни один алкогольный напиток, казалось ей, так не способствовал расслаблению и не проскальзывал внутрь так легко, как водка. Слишком легко.

Но сегодня и водка была бессильна. Сочельник. Ее родители и сестра, должно быть, выезжают из Дербишира и направляются к Котсволдсу. Пока еще слишком рано выбираться в паб, иначе все поймут, что она на грани отчаяния.

Вместо этого Наташа подошла к компьютеру. На экране был открыт «блокнот» с длинным списком дел, которые необходимо закончить; дат и адресов, которые нужно отследить; сертификатов, которые придется разыскивать; задач, для решения которых требовалось время. Один быстрый щелчок мышью, и все они исчезли. На время.

Сотни веб-страничек были посвящены историям семей и жизнеописанию людей по фамилии Маршалл. Наташа просмотрела основные. Английские Маршаллы происходили из рода докторов. Среди них встречались ветеринары, конюхи и коновалы. Фамилия происходила от одного из наиболее влиятельных семейств средневековья. Основатель, Джон Маршалл, чей сын был третьим графом Пемброка, какое-то время являлся регентом Англии. Затем династия зачахла – все наследники титула умерли ранней или насильственной смертью.

Согласно одной из хроник, на фамилии Маршалл лежало проклятье.

В голове Наташи прозвучал голос Бетани, заставив ее непроизвольно вздрогнуть. Как вы думаете, возможно ли, что на некоторых семьях лежит проклятье? Но Бетани сказала, что ее фамилия не Маршалл; она просто полагала, что является их потомком.

Далеко не все члены клана пострадали. Многие весьма преуспели, добившись успехов в области искусства и медицины. Чарльз Маршалл, художник-декоратор и специалист по специальным эффектам, впервые использовал на театральных подмостках друммондов свет. Два Маршалла-медика были удостоены особого внимания: Генри Маршалл, родившийся в Стирлингшире в 1775 г., реформировал медицинское обслуживание солдат, а Джон, анатом и хирург, в числе первых заговорил о взаимосвязи между заболеванием холерой и зараженной питьевой водой. Кроме того, упоминалось, что Джон Маршалл был другом Форда Мэддокса Брауна, одного из прерафаэлитов. Он умер в 1891 году, на Новый год, и был похоронен в Или, Кембриджшир.

Возможно, это был ее муж. Или отец.

Джон Маршалл. Дж. М. Те же инициалы, что и в дневнике.

Потом Наташа загрузила компакт-диск с программой «Поиск семей». Она приблизительно подсчитала возможную дату рождения потомка, который мог быть у Джона Маршалла. Он умер в 1981 году, так что, как и прерафаэлиты, должен был жить в середине XIX века. Она быстро пробежала взглядом по наиболее распространенным женским именам, разыскивая какую-нибудь Дженнифер, Джейн или Джоанну Маршалл, родившуюся между 1830 и 1870 в Лондоне, отца которой звали бы Джоном. Список составил более 100 имен. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она извлекла диск и вынула из сумки дневник.

Несмотря на то что у Наташи была хорошая подготовка в области палеографии, у нее ушло несколько минут на прочтение одной-единственной страницы, написанной неразборчивым почерком. Накануне, в поезде, по дороге из Оксфорда в Мортон-он-Марш, она прочла около двенадцати страниц, от души посмеявшись над некоторыми отрывками.

«Обычно я выгляжу посредственно, а иногда – просто чудо как хороша. Это правда без тени тщеславия или ложной скромности», – писала Дж. М. Затем добавляла, что в детстве ее называли Солнышком, потому что она много улыбалась. Наташа на мгновение представила себе эту девушку. Целеустремленная и немного лукавая. Из тех, с кем приятно проводить время до тех пор, пока вы не встанете у нее на пути.

К чтению дневника трудно относиться как к работе. Но это работа, поэтому сосредоточься на деле. Необходимо найти ключ, любую отмычку, которая помогла бы установить личность Дж. М. Отправная точка, от которой возможно было бы проследить путь, ведущий к Бетани или ее родителям.

Стиль записей был живым и непринужденным, иногда слегка язвительным. Множество интересных подробных описаний одежды, музыки, путешествий и флирта. На протяжении двадцати страниц Дж. М. пережила два разрыва отношений, чем сначала была явно расстроена, но потом стоически преодолела свое огорчение. Молодец. Первый роман был с молодым человеком по имени Джон Вуд, который присылал семейные билеты в оперу, чтобы, как предположила Наташа, наслаждаться близостью возлюбленной, сидящей в соседнем кресле. Он продолжался до тех пор, пока мать Дж. М. не встревожилась и не отослала очередную партию билетов с извинениями, что они принимали предыдущие приглашения. «Какой нестерпимый стыд и удар!» – жаловалась Дж. М.

Наташа перешла на другую страницу. Здесь вскользь упоминалась тетя Джулия. «Идеальная компаньонка. Она сидит около камина и закрывает на все глаза!»

Наташа перелистала несколько страниц. Дж. М. описывала свои переживания по поводу других кавалеров. К счастью, она даже подвела некие итоги.

«Первый, Джон Вуд. Около тридцати, называл меня «дорогая», пока мама не стала вставлять палки в колеса. Он отступил и через шестнадцать месяцев женился. Второй, Гарольд Арчер, за тридцать, кроткий и преданный. Шесть раз танцевал со мной, и это все. Третий, Арчибальд Лесли Иннес, лейтенант Кембридширского полка, около двадцати четырех, казалось, любит меня очень сильно. Отбыл на Цейлон. Ни гроша за душой. Четвертый, Герберт Томас, высокий, рыжий, но очень умный, под сорок. Постоянно произносит нескромные речи, очень нервный и неуклюжий. Словом, все неблагоприятные симптомы. Папа не поощрял его ухаживаний. Этот женился через десять месяцев. Вот и все!»

Можно читать старый документ с чувством, что все, о чем говорит автор, устарело, умерло. Но иногда слова соскакивают со страниц, как будто они были написаны только вчера. Наташа практически чувствовала, что Дж. М. разговаривает непосредственно с ней, иногда слышала ее голос. Это был добрый знак.

«Нужно сказать, странные создания эти мужчины», – приходит к выводу Дж. М.

Это в очередной раз заставило Наташу подумать о том, как мало люди изменились за прошедшие века. Характеры остались теми же, прежними были эмоции, драмы разыгрывались снова и снова.

Огорчало это или обнадеживало?

Наташа вынула фотографию Бетани из-за обложки дневника и наклонила к свету настольной лампы.

В правом углу рамки, там, где художники обычно подписывают свои работы, она увидела две маленькие, едва различимые буквы инициалов. Т. К. Странно, ведь Адам сказал, что сам сделал этот снимок. Пусть хотя бы он окажется тем, за кого себя выдает!

Она собиралась положить фотографию обратно в дневник, когда заметила еще кое-что. Форзац обложки был неровным, сквозь него виднелись края квадрата, словно там что-то спрятали.

Она отогнула уголок. Он отошел на удивление легко, из чего стало понятно, что так поступали и раньше. Под обложкой находился клочок линованной бумаги, вырванный из скрепленного спиралью блокнота. Он был сантиметров десять в ширину, сложен вдвое и походил на листок, на котором Бетани записала ее адрес и который остался у Адама. Почерк был тот же – изящный, с наклоном и завитушками. Настоящий фрагмент средневековой рукописи, написанный синей шариковой ручкой. Легкая рука, не оставившая никаких отступов на полях.

Наташа вздрогнула, когда один из первых клиентов сказал ей: «Вы возвращаете мертвых к жизни». С тех пор она много раз слышала эти слова и пришла к выводу, что самое ценное в ее работе – сделать так, чтобы прошлое и предки человека стали для него реальными, найти тех, кто был погребен и забыт. Когда она начала читать записку, вспомнились ее собственные слова: «Я не разыскиваю живущих ныне людей».

В ее мозг ворвалась Бетани в образе Офелии, потерявшей рассудок после того, как возлюбленный отверг ее, входящей в реку, чтобы утопиться.

 
Не прощайся со мной,
Я ухожу в неведомую землю,
Где наконец ты станешь моим.
 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В рождественское утро Наташу разбудило яркое солнце, но оно было обманчивым и тепла едва хватало на то, чтобы растопить снег. Когда она вывела Бориса на прогулку на Бродвей-роуд, оно быстро исчезло с пронзительно-голубого неба. Звуки капели, вода, со звоном падающая с черных веток и образующая ручейки в переулках, глухие удары снега, соскальзывающего с крыш и обваливающегося на землю.

Две маленькие девочки, живущие на другом краю деревни, шли вприпрыжку по дорожке в расшитых блестками высоких сапожках. На голове у них красовались блестящие короны, а за плечами были бумажные ангельские крылья. Их папа шел сзади, он пожелал Наташе веселого Рождества.

По пути домой Наташа зашла в церковь – низкое маленькое здание с квадратной башней, способное противостоять вездесущим ветрам. Она разрешила Борису войти вместе с ней. Вряд ли Господь был против того, чтобы созданные им твари заходили в Его дом.

Борис бесшумно прошел между рядов скамеек, потом встал: его мышцы напряглись, он поднял морду вверх и принюхался.

Наташа заметила мистера Николсона, смотрителя, занятого в ризнице приготовлениями к рождественской службе.

– Тише, – шепнула Наташа Борису, когда он шумно потянул носом воздух. – Сидеть.

Борис предпочел проигнорировать команду и продолжал стоять, высунув язык, с полным пренебрежением уставившись на серебряное распятие.

Наташа тоже подняла на него глаза.

Ее всегда влекло в церковь. Атмосфера священной таинственности. Красота витражей и свечей, распятий, статуй и надгробий, парящих готических арок. Она перестала посещать церковь регулярно с тех пор, как уехала из родительского дома, но по роду своей деятельности часто бывала в пустынных молельнях, продуваемых насквозь ризницах, разросшихся кладбищах. Маленькие, древние, отрезанные от мира места, где даже сейчас можно услышать шепот молитв, произносимых людьми из прошлого. Она черпала в этих местах успокоение, своего рода уверенность в том, что ты никогда не останешься абсолютно одиноким, что весь мир разделяет с тобой невысказанную беду и страдания.

Она на мгновение закрыла глаза. Будь осторожна с мечтами, они могут сбыться. Может быть, это верно и в отношении молитв?

Общепринятое представление об удаче суеверно, антирелигиозно. Однако не было сомнения в том, что в генеалогии удача играет определенную роль. Иногда годы уходили на то, чтобы разыскать человека, а бывало, она сразу натыкалась на ключевые моменты, которые помогали двигаться вперед.

Именно это было ей необходимо в случае с Бетани. Поэтому Наташа помолилась о маленькой удаче. Может статься, молитва сбудется.

Она попросила бога еще об одном, о том, что не могла выразить словами. О том, чтобы у них с Маркусом все наладилось. Бог сам знает, как это устроить. «Если ты выполнишь мою просьбу, дай мне знать, хорошо?»

Она почти была уверена в том, что услышит ответ. Церковные служители уверяют, что Господь всегда отвечает тем, кто молится. Просто иногда он отвечает «Нет». Очень удобно.

Она поглядела на лучи света, которые, пройдя сквозь синие, зеленые и красные стекла витражей с изображением Марии Магдалины, Распятия и Вознесения, превращались в сломанные радуги. Взгляд Наташи упал на дощечку, до этого прочитанную ею много раз. Поименный список членов одной из наиболее именитых семей Сноузхилла, которым были посвящены церковные витражи. Маршалл.

Джон Маршалл, умер 1 июля 1864 года.

Конечно, это не тот Маршалл. Их разделяло шесть степеней родства. Каждый в этом мире предположительно связан с любым прохожим посредством цепочки, состоящей не более чем из шести взаимных знакомств или родственных связей. Где же сноузхиллский Маршалл пересекался с предками Бетани? В списках Ассоциации специалистов по генеалогии и архивному делу были перечислены десятки квалифицированных экспертов, сотни объявлений рекламировали их услуги на обложках журналов, посвященных составлению родословных. Наташа удивлялась, почему выбор Бетани остановился именно на ней. Быть может, это как-то связано со Сноузхиллом. Наташе вдруг захотелось, чтобы под обложкой дневника нашлось еще что-нибудь.

Спасибо, Господи. Большое спасибо за то, что направил мой взгляд на эту дощечку именно сейчас. Это именно то, что нужно.

Она развернулась и вышла на залитую ярким солнечным светом улицу, прислонилась к камню, который оказался удивительно теплым на ощупь.

 
Не прощайся со мной,
Я ухожу в неведомую землю,
Где наконец ты станешь моим.
 

Было почти очевидным, что Бетани играет роль Офелии, и поэтому стихотворные строки были запиской о самоубийстве, конечно же. Самовнушение, или как там еще это называлось. Хуже всего то, что это действительно объясняло, почему Бетани ушла, оставив самое ценное из того, что у нее было. Почему она так поступила? Потому что дневник больше не был ей нужен. Или она хотела, чтобы Адам так думал.

Адам сказал, что Бетани не оставила записки. Как бы эти строки не оказались ее прощальным посланием.

Может, эти строки – не более чем угроза, крик о помощи, требование внимания, как это обычно бывает с записками неудавшихся самоубийц? В Наташиной голове пронеслись ее диалоги с Бетани. Не удастся ли отыскать ключ в том, что она тогда говорила? Почему речь зашла о роке и каком-то унаследованном ею от предков проклятии?

Возможно, Бетани оставила дневник и записку, потому что хотела получить от Адама доказательства преданности и любви, хотела вынудить его искать и снова завоевывать ее, а теперь выжидала, проверяя, будет ли он встревожен ее исчезновением.

Бетани тогда спросила Наташу: «Как много времени это займет?» Наташа ответила, что, для того чтобы достичь уровня пра-пра-прародителей, может потребоваться месяц. Ее обычный ответ. Пра-пра-прародители, четыре поколения назад, что означает приблизительно середину 80-х годов XIX в. Если взять за отправную точку момент, когда Дж. М., по всей видимости, начала вести дневник, исследование приведет в наше время, к ее живущим ныне потомкам. Если Бетани действительно хотела, чтобы Адам ее разыскал, воспользовавшись сведениями из дневника, возникал следующий вопрос: сколько времени она ему дала? Месяц? Месяц, начиная с сегодняшнего дня? Нет. Она исчезла спустя несколько дней после их с Наташей знакомства. В середине декабря. В середине января будет уже месяц. И до Нового года Наташа вряд ли сможет что-нибудь предпринять.

Конечно, послание могло иметь совершенно невинное объяснение. Своего рода интимная шутка или намек, который Адам должен был понять, если она действительно стала ему дорога. Наташа оставила для Адама сообщение на автоответчике, но он не отреагировал на звонок. Может, не заботится о том, чтобы регулярно проверять сообщения во время праздников. Наташа сказала ему, что не будет звонить до Нового года. Возможно, ей следует обратиться в полицию. И все-таки это была крайняя мера.

Адам сказал, что полиция ничего не станет предпринимать, поскольку у них с Бетани не было ничего серьезного; она имела полное право уйти. Но записка с намеком на самоубийство, если только Наташина догадка верна, может все изменить.

Наташа провела поиск в Интернете, хранилище всех знаний, и обнаружила на одной из страничек веб-сайта Министерства внутренних дел описание полицейской процедуры в отношении пропавших людей. Взрослые люди, которые исчезли без всякого принуждения, по собственной воле, подпадали под определение «неуязвимых». Дети и старики были включены в «группу риска». Но угроза самоубийства и риск психической неустойчивости взрослых также делали их «уязвимыми», причем с наибольшим приоритетом. В этих случаях следовало обратиться в больницы, провести детальное расследование, привлекая к нему друзей и родственников. Стражи порядка обязательно найдут Адама вне зависимости от того, где он проводит Рождество, чтобы задать ряд вопросов. Поэтому Наташа ни в коем случае не могла подать в официальный розыск, не поговорив для начала с ним. О подоплеке записки можно только догадываться, конкретно о самоубийстве там нет ни слова. И что мог Адам рассказать полиции? Он даже не знал настоящего имени девушки!

Полиция, естественно, стала бы копать дальше и смогла бы обнаружить причину, по которой Бетани скрывала свое настоящее имя. Наташа не была уверена в том, что имеет право вытянуть это странное дело на свет божий, не зная мотивов Бетани.

Нет. Она должна просто дождаться ответного звонка Адама. Постараться пока не думать об этом. Сказано – сделано.

Вернувшись домой, она не смогла удержаться от того, чтобы не пробежать глазами еще несколько страниц дневника, пока сушила волосы после душа. И невольно вскрикнула, когда обнаружила то, что искала. Упоминание о посещении родственников в Или. «Будьте уверены, воскресенья здесь тихие и благопристойные. Люди такие мелкие (и не только телосложением) и ограниченные».

Лишнее подтверждение тому, что отцом Дж. М. был Джон Маршалл, сведения о котором Наташа нашла в Интернете, семья которого происходила из Или и который похоронен здесь, в Сноузхилле.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В дверь постучали. С дневником в руке Наташа пошла открывать.

На пороге стояла Мэри, держа в руках красивую бутылку «Смирнофф», перевязанную подарочной ленточкой, и серебряный бокал с гравировкой.

– Просто зашла пожелать тебе веселого Рождества.

– Время пить кофе?

– Нет, но я бы выпила чашечку.

По пути в гостиную Мэри вынула из Наташиной руки дневник.

– Что это? Ну конечно, она и сейчас работает! Ты когда-нибудь делаешь паузы?

– Помнишь того парня, Адама, который позвонил, когда мы с вами ужинали? Он попросил меня воспользоваться этим, чтобы разыскать его подругу, которая исчезла. Дневник принадлежал одной из ее прародительниц.

Наташа часто обсуждала свои заказы с Мэри и не считала, что нарушает этим данное клиенту обещание сохранить подробности дела в тайне. Стойкости Мэри обычно хватало до конца исследований, и она всегда хранила информацию в секрете.

Мэри настояла на том, чтобы оставить школу, заявив, что ее оценки всегда были посредственными. Она сдала один-единственный экзамен по одной-единственной дисциплине – домоводству. Ее отец, плотник и фанат спорта, у которого не было времени на академические занятия, всегда внушал ей, что в жизни важнее всего иметь хорошие руки и уметь управляться с мячом. Несколько лет Мэри следовала его совету, играя в нетбол за Глочестершир, обучаясь парикмахерскому делу и в свободное время экспериментируя на кухне.

Она встретила Джеймса, вышла за него замуж, и они стали владельцами «Сноузхилл Армз». Мэри очень нравилось управлять пабом. Интерес к генеалогическим расследованиям проснулся, когда она узнала, что их с Джеймсом заведение построено на месте старого монастыря и по уверению местных жителей в нем живет привидение монаха в клобуке, которое бродит по пабу и по переулкам в окрестностях Мэйнора. С того момента, как Мэри поселилась в новом доме, ей раз шесть «посчастливилось» увидеть привидение, и уже это, по собственному ее утверждению, стимулировало интерес к истории.

Наташа считала, что разговоры о привидении преследовали другую цель – заставить новых хозяев продать заведение и уехать. За годы работы у нее сформировалось довольно прагматичное отношение к призракам. Она верила в них так же твердо, как и в Бога. Они были вполне сопоставимы, поскольку ей не довелось увидеть ни призраков, ни Всевышнего, несмотря на частые посещения кладбищ, склепов и мнимых домов с привидениями. Наташа не знала, как бы она справлялась со своей работой, если бы была так же чувствительна к подобным вещам, как Мэри, которая могла зайти в комнату и почувствовать присутствие в помещении «чего-то потустороннего».

– Современная пропавшая без вести, – сказала Мэри на этот раз. – Разве искать ее не дело полиции?

– Она на самом деле не пропала, просто ушла от своего любовника. Не думаю, что полиция захочет вмешиваться всякий раз, когда такое происходит с влюбленными.

– Однако звучит интригующе. Могу ли я чем-нибудь помочь?

– Я сбросила тебя со счетов на несколько ближайших месяцев.

– И не думай. Просто придется связать много пинеток и чепчиков, вот и все.

Неужели? На секунду Наташа представила, насколько она была бы рада сидеть у камина, прислушиваясь к ребенку, растущему внутри нее, рядом с преданным мужем, с удовольствием готовящим для нее чашку чая. Эта мысль ее потрясла. Возьми себя в руки.

– Так что там произошло? – поинтересовалась Мэри. – Разрыв случайной связи?

– Не совсем.

– Поскандалили?

– Что-то вроде этого.

– Тогда будь осторожна.

– Не беспокойся, я справлюсь, – Наташа еще крепче сцепила пальцы вокруг чашки. – Что ты имеешь в виду? Что может случиться?

– Сразу видно, что ты не смотришь телевизионные детективные шоу. Когда пропадает человек или кто-то умер при странных обстоятельствах, подозрение падает в первую очередь на человека, который поднял тревогу.

К своему ужасу Наташа поняла, что не может отнестись к сказанному с юмором. Она почувствовала беспокойство. Ей не следует выкладываться полностью, не нужно показывать Адаму найденную в дневнике записку. Она ему не доверяет.

– Так что этот Адам все-таки из себя представляет?

– Артистичный. Интересный. Парень из тех, о ком говорят: «В тихом омуте черти водятся». Но не мой типаж, – добавила она.

– Артистичный, интересный и полный псих, это уж точно. По-моему, абсолютно твой тип.

На часах почти десять. Если она не поторопится, то может опоздать на рождественский ужин с родителями и Эбби.

Наташа быстро оделась. Длинная черная бархатная юбка, черные сапоги на шнуровке, темно-красный корсаж на косточках. Она нетерпеливо провела щеткой по непослушным волосам и скрепила их на затылке серебряной заколкой. Несколько прядей выпали из прически, обрамляя лицо, но она торопливым движением вернула их на место.

Борис стремительно пронесся к двери, задев Наташину юбку и оставив на черной ткани полоски мерцающей медной шерсти.

– Я думаю, что сегодня ты можешь поехать со мной.

Она открыла свой «Санбим» и пропустила пса на заднее сиденье. Собакам, как правило, путь в гостиницу был закрыт, но Борис давно привык ждать хозяйку в машине, когда она брала его с собой в свои исследовательские путешествия.

В любую погоду и в любое время года и суток Чиппинг Кэмпден выглядел приветливо со своей главной, извилистой и широкой улицей, украшенной двумя рядами магазинов, домиков с остроконечными крышами и больших лавок торговцев шерстью. Наташа была согласна с тем, кто назвал эту улицу самой красивой улицей Великобритании. Величественная и впечатляющая, но совсем не надменная.

Время близилось к полудню, но город казался пустынным. Здесь совсем не было снега, только местами на тротуарах лежал иней.

В гостинице, напротив, было шумно. Ее выбрала Анна. Наташа знала, что Стивен предпочел бы остаться под древними балками «Лигон Армз», но Анна отдала предпочтение отелю «Котсволдс Хауз», с величественным парадным входом, изящной архитектурой английского ампира и знаменитой лестницей с витражами.

Увидев Стивена, она почувствовала прилив счастья. На голову выше окружающих, он выглядел здоровым и загорелым и был одет в слегка примятые хлопчатобумажные брюки и темную рубашку, резко выделяясь на общем фоне по-зимнему бледных английских лиц и форменной одежды. Он заключил ее в крепкие объятия.

– С Рождеством, дорогая.

Люди оглядывались, чтобы посмотреть на них. Стивену природа дала внешность, которая делала его «персоной номер один» в любом помещении. И раскатистый голос, который он и не пытался приглушить. Наташа вдохнула его крепкий запах – запах человека, проводящего много времени на открытом воздухе, смешанный с ароматом лосьона после бриться, горького кофе и пива. Когда этот запах касался ее ноздрей, Наташа снова видела себя маленькой девочкой, бегущей ему навстречу, когда он возвращался после долгих путешествий, взлетающей высоко над землей в его сильных руках.

– Веселого Рождества, – ответила Наташа.

В виде протеста, который сейчас казался ей жестоким, она престала называть его папой с тех пор, как узнала правду о своем рождении. Она поняла, что не может произносить это слово без чувства неловкости. Она была уверена в том, что он не станет возражать, если она назовет его по имени. Он обычно подписывал так свои письма и открытки? «Со всей моей бесконечной любовью к тебе, Стивен».

– Анна и Эбби спустятся, как только закончат прихорашиваться. – Он оглядел ее с головы до ног. – Восхитительна, как всегда.

Наташа почувствовала теплую волну удовольствия. У нее всегда возникало особое ощущение, когда она думала о том, что Стивен наблюдал за тем, как она росла, зная, что она чужая, а не часть его. Теперь, когда он делал ей комплименты или говорил, что любит ее, девушка не знала, как к этому относиться.

Он пробежал взглядом меню, отбросил его в сторону.

– Виски меня вполне удовлетворит. А ты не будешь возражать против водки с тоником?

Она усмехнулась:

– Не буду.

Они вместе подошли к стойке бара и сделали заказ.

– Проглоти-ка это, – сказал Стивен, прикасаясь к ее стакану своим, отчего стекло зазвенело. – Если мы выпьем быстренько, то сможем сделать еще по глоточку, прежде чем начнем вести себя пристойно.

– Ты когда-нибудь ведешь себя пристойно?

– Всегда. Это ты сбиваешь меня с пути истинного. Ты плохо на меня влияешь.

– Должна же я была у кого-то научиться таким гадостям...

– Рад, что научил тебя кое-чему полезному.

Она посмотрела на его ладонь, сжимавшую стакан. Она была грубой, мозолистой, с растрескавшимися ногтями. Наташа никогда не могла заставить себя доверять мужчинам с гладкими наманикюренными пальцами, постукивающими по клавиатуре.

Появилась Эбби, загорелая и хорошенькая. «Привет!» Она обняла Наташу, протянула ей открытку и подарок. Наташа сняла упаковочную бумагу и увидела книгу об обычаях аборигенов.

– Замечательная книга, спасибо, – Наташа поцеловала ее в щечку.

– Надеюсь, она тебе понравится.

Когда Наташа развернула открытку, Эбби добавила:

– Это тоже из Австралии.

На открытке был изображен карикатурный Санта-Клаус с санками, которые ему пришлось тащить по залитому солнцем песчаному пляжу. Как нелегко убедить австралийских детишек в своем существовании, когда на тебе такая неподходящая одежда и путешествуешь ты на транспорте, никак не соответствующем местному климату!

Рядом со Стивеном появилась Анна, как всегда безмятежная и прекрасная, одетая в облегающее темно-синее платье с шифоновой отделкой на плечах и тонким пояском на тонкой талии. Ее пепельные волосы были схвачены шарфом цвета сапфира. В своих плакавших по щетке сапогах, рядом с ней Наташа почувствовала себя неловко. Все так, как и раньше.

Когда она однажды пригласила родителей погостить в Садовом тупике, постоянные уборки и чистки пылесосом, устраиваемые Анной, сводили Наташу с ума, как и тогда, в детстве. Наташе и Абигаль никогда не разрешалось появляться перед матерью с малейшим пятнышком шоколада, краски или грязи на руках или лице. Нельзя сказать, что Анна проявляла чрезмерную строгость в воспитании, – она всегда была готова их обнять, рассказать сказку на ночь или помочь выполнить домашнее задание. Идеальная мама. Она стремилась во всем быть идеальной.

Замужество идеальной женщины по определению должно было быть идеальным. Наверное, поэтому Анна закрывала глаза на проделки Стивена и никогда не жаловалась, когда муж возвращался домой после шестинедельного путешествия и сразу прикладывался к бутылке. Может, так было, потому что она решила, что сама этого хотела. Или просто она любила его. Стивен притягивал к себе людей, как магнит, одной только силой своей личности. Раз оказавшись в сфере его влияния, трудно было вырваться на свободу.

Вот так, растешь и думаешь, что с твоими родителями все в полном порядке. Пока не увидишь другие семьи и не поймешь, что твоя семья странная. Тогда приходишь к выводу, что твоя семья нормальная, потому что странная. И этой мысли Наташа, благодаря роду своей деятельности, постоянно находила подтверждение.

Анна и Стивен подходили друг другу, хотя стороннему наблюдателю могло показаться, что они совершенно разные. Стивену нравились умные образованные женщины, однако в нем было что-то старомодное, некий сбивающий с толку двойной стандарт, заставлявший его, с одной стороны, гордиться Наташиной профессией и тут же в шутку заявлять, что он никогда не женился бы на такой дамочке, как она. Анна изучала историю, училась на дизайнера по интерьерам, потом работала хранителем музея. Она достигла определенных успехов в карьере, однако мать Анны, умершая пятнадцать лет назад, однажды сказала Наташе, что единственным стремлением ее дочери было иметь мужа и дом с большой кухней и садом. И много детей. Это накрепко запало в Наташину память. Наташа ощущала, что даже после успешного зачатия Абигаль она была для Анны напоминанием о времени, когда та считала, что не состоялась как женщина.

– Расскажи мне об Италии, – попросила Наташа Стивена, когда они сели за маленький столик в углу холла. Последняя его поездка растянулась на два месяца.

– Ты была бы в восторге. Мы нашли остатки храма с братской могилой.

Стивен замолчал, ожидая, пока официант передаст дамам меню в темно-зеленых кожаных обложках.

– Ты опять туда поедешь? – спросила она.

Он бросил взгляд на Анну. Она никогда не интересовалась, как долго он планирует провести вдали от дома. Наташа не могла избавиться от впечатления, что он был благодарен жене и одновременно это его огорчало.

– А что, ты тоже хочешь поехать?

Наташа всегда интересовалась работой Стивена. С малых лет, сколько она себя помнила, она упрашивала его взять ее с собой в археологическую экспедицию. Вместо того чтобы лежать, растянувшись, на пляже, она с удовольствием проводила летние каникулы, стоя по колено в илистой яме с лопатой или ситом в руке или карабкаясь по крошащимся стенам какого-нибудь замка.

– Слишком много работы.

– Ну, так в чьих шкафах ты последнее время разыскиваешь скелеты? – спросил он.

Наташа начала было вкратце рассказывать об Адаме и Бетани, когда официант вернулся с блокнотом и ручкой, чтобы принять заказ. Стивен попросил бутылку кларета, и их проводили в ресторан с большими французскими окнами, где вокруг рояля стоял немногочисленный хор. Певцы были одеты в красные с белым костюмы, и каждый держал в руке высокую свечу. Звучало «Холодное зимнее солнцестояние».