Текст книги "Бледна как смерть"

Автор книги: Фиона Маунтин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Наташа направлялась в Оксфорд. Мобильный телефон зазвонил, чтобы передать голосовое сообщение. «Петер Дикон, «Оксфорд Таймс». Мы пишем статью о выставке фотографий в колледже Эксетер. У нас к вам несколько вопросов».

У меня у самой масса вопросов, большое спасибо.

У входа в студию Адама ей пришлось очень долго нажимать на звонок. Никакого ответа. Ужасно захотелось пнуть дверь ногой. Наташа вернулась обратно на улицу. В офисе архитекторов жалюзи были опущены, но она видела, что за окном мелькают силуэты сотрудников.

Она позвонила.

Дверь открыла полная женщина с седыми волосами.

– Чем могу помочь?

– Можно поговорить с Кристин?

Женщина впустила Наташу в вестибюль. Профессиональная улыбка Кристин погасла, едва она увидела Наташу. Девушка была одета более эффектно, чем в первый раз, как будто после работы собиралась на вечеринку – короткая черная юбка, шокирующе-розовый топ, помада под цвет кофточки и длинные серебряные серьги. Наташа мысленно представила ее в кольце огня.

– Не подскажете, где я могу найти Джейка?

Кристин отрицательно помотала головой.

– Вы что-то знаете?

– Я знаю, кто вы и чем занимаетесь. Я знаю, что вы втянули меня в неприятности. Джейк задал мне настоящую трепку за то, что я вас в тот раз впустила. Я не хочу вмешиваться, понятно?

Она развернулась, чтобы уйти. Наташа схватила ее за руку выше локтя.

– Джейк следит за мной. Он искал что-то у меня дома. Я слишком зла и, кроме того, напугана. Если вы знаете, что происходит, расскажите мне, пожалуйста. – Она почувствовала, что девушка колеблется, и отпустила ее руку. – Послушайте, я еще не обедала, может, сделаете перерыв?

Они нашли бар за утлом.

Кристин сказала, что не хочет спиртного. Наташа заказала бутылку домашнего белого вина и два стакана, так, на всякий случай.

Кристин сидела, кусая губы.

– Все, что я знаю, я подслушала.

– Кто говорил?

– Джейк.

– С Адамом?

– Я думаю, да. Он, конечно, был здесь тем вечером. Я видела Алекса – вы знаете, он тоже работает в студии – утром. Я видела, как он уезжает.

Наташа старалась скрыть нетерпение.

– Я встречалась с Джейком около трех месяцев. В тот вечер я работала допоздна, ждала, пока он вернется, чтобы пойти в клуб. Я видела, как он спустился в студию. На дворе было сыро, и, чтобы не испортить прическу, я прошла по черной лестнице, рассчитывая, что буду стучать в дверь, пока они не откроют. Я услышала голос Джейка. В голосе сквозили истерические нотки, он почти кричал. С ним был Адам или, может, Алекс, я точно не знаю.

Наташа выдержала паузу.

– О чем они говорили?

Кристин поерзала на стуле, опустила глаза и начала грызть ногти, которые и без того были обкусаны до основания. Потом взглянула на Наташу:

– Он сказал: «Она просто здесь лежала. Как будто бы умерла». Потом сказал: «Я клянусь, что ничего не сделал».

Он повторил это пару раз. «Я едва дотронулся до нее».

У Наташи возникло чувство, будто кто-то ударил ее в живот.

– Адам, или Алекс, сказал: «Господи». Потом спросил Джейка, пытался ли тот нащупать пульс. Джейк ответил, что не додумался до этого. Он думал, что она еще дышит, но не был уверен. Он спросил, не должны ли они вернуться туда, но тот, второй, ответил: «Ни в коем случае».

– Вернуться куда?

– Я не знаю.

– Когда это было?

– До Рождества. Приблизительно за десять дней.

Значит, после фотосъемки Офелии. Когда Адам сообщил ей, что Бетани ушла.

– Вы думаете, они говорили о Бетани?

– Джейк встречался с ней, когда... до... меня. Алексу нравится напоминать нам об этом. Я уже говорила, что видела его тем утром. Он сказал, что Бетани ушла от Адама. Она потом ненадолго зашла в студию, чтобы забрать кое-какие вещи. Джейк в этот момент был здесь и сказал, что хочет выпить ней кофе до того, как она уедет. Она отказалась, но он пошел за ней... – Ее голос надломился. – Я встречалась с ней в студии один или два раза. Я никогда с ней не разговаривала. Но я понимала, почему она нравилась Джейку. Она была идеальной моделью для фотографий, которые они делали. Воплощение скорби. – Она умоляюще посмотрела на Наташу. – Я не знаю, что мне делать. Он сказал, что она дышит, поэтому я думала...

– Вы кому-нибудь об этом рассказывали?

– Нет. Я...

Кристин готова была разрыдаться.

Наташа положила руку на руку девушки, придвинула ближе стакан с вином.

– Все в порядке.

– Я не хотела... мои родители возненавидели бы меня... за то, что я путаюсь с такими людьми, как Джейк. Я не хотела, чтобы они узнали.

Кристин засунула в рот большой палец и прикусила его. Помимо воли Наташу захлестнула волна жалости к ней.

– На самом деле мне не очень нравилось быть с Джейком, но мне нравилась я сама, когда была с ним, понимаете, о чем я? О фотографиях, для которых я позировала.

Я забывала о том, что обычно я – служащая, которая может предложить работодателям не так уж много: умение печатать до девяноста слов в минуту и знание программ Ехсеl, Word и РоwerPoint. Я мечтала о том, что приглашу всех, кто работает у нас в офисе, на выставку, всех моих начальников. Я не могу дождаться момента, когда увижу, наконец, их вытянувшиеся лица. Я их всех заставлю много раз подумать, прежде чем в следующий раз заказывать мне кофе. Свидания с Джейком – намного интереснее, чем девичники и офисные вечеринки и вся та ерунда, которой занимаются обычные девушки.

Наташа расплатилась, они вышли на улицу.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Кристин.

– Пока не знаю.

– Вам следует расспросить Адама, – сказала Кристин.

Наташа не без содрогания вспомнила, что вскоре у нее появится такая возможность – он сейчас как раз ехал по дороге в Сноузхилл.

– Спросите его о «Вóронах».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

– Спросите его о «Вóронах».

Что бы это значило?

Уже в Сноузхилле ей повстречался Арнольд, направлявшийся, как обычно, в паб. Он поприветствовал ее жестом, каким полицейский останавливает автомобиль. Наташа помахала рукой в ответ. В голову пришла идея заглянуть к Мэри на ужин до приезда Адама. Наташу не оставляло чувство, будто она попала в кошмарный параллельный мир, где было бы нелепо завершить свой день незамысловатым удовольствием, например пропустив стаканчик-другой в компании добрых друзей.

Спросите его о «Воронах».

– Вороны. Инициалы Т.R. на фотографиях? Слова Адама в баре в Литтл Бэррингтоне... Меня всегда интересовали идеи братства прерафаэлитов. Тайные общества...

«Вороны» – хорошее название для подобного общества. Пожалуй, лучше и не придумаешь.

Наташа возилась на кухне, когда услышала щелчок дверцы автомобиля. Но навстречу она решила не выходить, дождалась стука в дверь.

– Еще раз привет.

Он был одет в черный пуловер с V-образным вырезом и джинсы. Он недавно помыл голову и волосы были влажными, отчего казались немного темнее обычного. Гость протянул Наташе бутылку, завернутую в пергамент, с таким видом, словно предлагал помириться после ссоры.

Наташе не хотелось даже дотрагиваться до нее.

– Думаю, мы могли бы посидеть в пабе.

Адам остался стоять с бутылкой в руке:

– А я думаю, лучше остаться здесь.

Не сказав ни слова, она указала рукой в направлении гостиной и скрылась на кухне. Положив руки на стол вниз ладонями, Наташа почувствовала, как в кончиках пальцев пульсирует кровь. Она вдруг поняла, насколько неподготовленной была к такому повороту событий. Насколько иллюзорной была ее безопасность... Ее жизнь ничем не отличалась от жизни среднего обывателя, уверенного, что с ним ничего плохого случиться не может. Она привыкла жить в окружении прямолинейных, честных людей, сталкиваясь с миром криминала только при прочтении отчетов коронеров и списков давным-давно умерших заключенных.

Наташа глубоко вдохнула, выпрямилась, откинула волосы с лица и развернула принесенную Адамом бутылку этикеткой к себе. Дорогое красное французское вино. Она нашла штопор.

Когда она вошла в гостиную, он сидел на полу и просматривал компакт-диски.

– Не возражаешь, если я что-нибудь поставлю?

– Пожалуйста.

Борис, который лежал, растянувшись, у огня, чопорно поднялся на ноги и уткнулся носом в ее ладонь. Потом неторопливо протопал обратно и снова улегся рядом с Адамом. Никакого характера у собаки!

Адам вставил в проигрыватель компакт-диск. Ник Кейв. «Лодочник зовет». Она бы предпочла, чтобы он выбрал другой диск. Что-нибудь, что нравилось ей меньше. Потом, слушая эту вещь, она всегда будет думать о нем, или, вернее, вспоминать о том, какие эмоции в этот момент переживала. Гнев. Испуг. Растерянность.

– Ты ничего не забыла?

Он пристально смотрел на ее руки. Она не принесла стаканов.

Он прошел за ней на кухню. Она знала, что он стоит у нее за спиной, закрывая дорогу назад.

– Хорошее место для дома.

Она разлила вино. Несколько капель пролилось на стол. Вино показалось ей горьким, губы и язык еще больше пересохли.

– Ты жалеешь, что разрешила мне приехать? Ты меня подозреваешь, не так ли?

Она ничего не ответила.

– Имеешь на это полное право.

Она отодвинула стул и села. Ее чувства были притуплены, в мозгу установилась чистая и неподвижная ясность. Адам тоже сел. Теперь они находились друг против друга, разделенные плоскостью стола.

– Я действительно сомневалась в тебе, – сказала она ледяным тоном. – Все время у меня было ощущение, что ты что-то от меня скрываешь. Но и я тебе всего не рассказывала. Я нашла записку, спрятанную под обложкой дневника. Почерк похож на почерк Бетани. Сначала я решила, что это записка о самоубийстве. Теперь склоняюсь к мысли, что это ты положил ее туда.

Он издал звук, который совсем не походил на смех. В нем прозвучало обескураживающее недоверие, как будто он думал, что она просто глупо пошутила. Потом он уставился на нее с таким видом, будто его оглушили. В сознании Наташи побежали реплики, сходные с указаниями, которые Адам привык давать своим моделям для создания определенного образа и настроения. «Ты только что обнаружил, что твоя возлюбленная, возможно, мертва, и кто-то думает, что ты можешь быть к этому причастен. Ты чувствуешь опустошение и гнев, но часть тебя не может смириться с тем, что это правда».

Он настраивает себя на то, чтобы сыграть роль? Вот мерзавец!

– Я должна была сказать тебе об этом раньше, – осторожно продолжила она. – Извини, но в тот момент я думала, что это было бы жестоко. Я хотела найти Бетани прежде всего для тебя.

– Что было в записке?

Она встала, прошла в гостиную, чтобы взять дневник. Протянула Адаму записку. Он долго ее изучал, перечитывая снова и снова.

– Почему ты решила, что это предсмертная записка самоубийцы?

– А ты так не думаешь?

– Нет, конечно.

Волна облегчения, поднявшаяся вместе с острым смущением. Появился повод поставить под сомнение правильность своих выводов...

– Она любила писать подобные вещи, – сказал Адам. – Отрывки стихотворений, которые ей понравились, некоторые стихи собственного сочинения.

Вполне убедительно, надо признать.

– Эта записка ни о чем мне не говорит. – Он еще раз взглянул на клочок бумаги, медленно покачал головой. – «Наконец ты станешь моим». Я всегда принадлежал ей. Если только речь идет обо мне.

– Ты в этом уверен?

Адам откинулся на спинку стула. Атмосфера в комнате была напряженной, как перед грозой. Тишина, слышен каждый шорох.

– По-твоему, мне нельзя верить?

– А я ошибаюсь?

Он резким движением взял стакан, выпил до дна.

– Нет. Наверное, не ошибаешься.

Наташа снова наполнила его стакан.

– Тогда расскажи мне о «Воронах».

Похоже, он не особенно удивился и не встревожился.

– Ваше тайное общество?

Он сделал глоток, вытер рот тыльной стороной ладони:

– Это была моя идея. В то время я считал, что это убийственно умно. Название взято из поэмы Эдгара Аллана По «Ворон»[8]8
  В оригинале поэма А. По называется «The Raven», что в переводе с английского значит «Ворон». Отсюда аббревиатура T.R., которую героиня романа впервые увидела на табличке в студии фотографов


[Закрыть]. Помнишь: «... чей дух, исчезнув без следа, утратил имя – навсегда... передо мной витали сны, каких в обители земной не знал никто – никто живой»? Мы приняли эти строки как своего рода манифест, обобщение всего, что мы хотели выразить. «Безымянный», поскольку в тайном обществе надо творить анонимно, само собой разумеется, в подражание братству прерафаэлитов. «Передо мной витали сны, каких в обители земной не знал никто – никто живой». Что, как нам казалось, является прямым намеком на темноту и опасность. Смертный видит прекрасные грезы о потустороннем мире, и мы казались себе вампирами или, с учетом славы и богатства, нас ожидающих, бессмертными. А элемент дерзких снов давал широкое поле для экспериментов, включая наши темные сексуальные фантазии. – Он выпил еще вина. – Все началось в колледже. Нас было человек шесть. Как я уже сказал, мы во всем подражали прерафаэлитам, воспринимали все это очень серьезно. Изобрели даже тайный код общения, церемонию инициации, сопровождаемую распитием вина. Мы устраивали всякие проделки, оставляли визитные карточки с силуэтом ворона, напивались и баловались наркотиками. О нас ходили разные слухи, все хотели узнать, кто мы такие. Но мы рассказывали о себе только тем, кого приглашали, взяв с них клятву хранить услышанное и увиденное в абсолютной тайне. Каждый член общества брал на себя обязательство обольстить красивую девушку и убедить ее позировать нам, каждому по очереди. Девушки, которых мы... набирали, тоже с удовольствием в этом участвовали. Мы фотографировали их обнаженными ночью в лесу, на развалинах монастырей и замков, на могилах, на железнодорожных станциях. Снимки получались действительно великолепными.

– «Вороны» разлетелись после окончания колледжа?

– На некоторое время мы упустили друг друга из виду, потом около года назад я позвонил Джейку и Алексу. Ты с ними уже познакомилась, я полагаю.

Она уже собиралась ему кое-что рассказать, но он заговорил снова:

– Нам пришла в голову идея сделать проект по сюжетам прерафаэлитов как продолжение творчества эпохи «Воронов». Устроить маленькую мистификацию, эдакий рекламный трюк. Только... все вышло из-под контроля.

– Из-за Бетани?

Он кивнул.

– Она выбрала меня. Джейк не мог с этим смириться. Он ее хотел, потому что она была для него недоступна. Между нами всегда существовало соперничество – творческое, здоровое, стимулирующее. Но с появлением Бетани... оно превратилось в нечто другое.

Не было нужды объяснять очевидное.

– Джейк привел ее в вашу компанию, а не ты? И Джейк, без всякого сомнения, не говорил тебе, что знает, где работала Бетани. Ты врал, когда рассказывал, как вы познакомились.

– Нет. Я действительно купил ей кофе в кафе около студии.

– Но там вы виделись не впервые...

– Я видел ее с Джейком, наблюдал, как он ее фотографирует.

– А потом ты решил отступить от правил. Не захотел ее делить с другими?

Адам утвердительно кивнул.

– Он не хотел оставить ее в покое, продолжал приходить к ней на квартиру, звонил ей, преследовал.

– Ты считаешь, поэтому она сбежала?

– Нет. Она вполне с этим справлялась, но... способом, который, я думаю, льстил ее самолюбию. Получая при этом огромное удовольствие.

– Она видела себя в роли Дженни Берден, а вас – Моррисом и Россетти?

Но работало ли это в обоих направлениях? Пыталась ли она бороться за любовь Адама? Ведь на самом деле Бетани идентифицировала себя с Лиззи Сиддал. Лиззи, которая хотела быть только с Россетти и не допускала мысли о том, чтобы делить его с кем-то, и которая убила себя, заподозрив, что у него есть другая женщина.

Наташа очень тщательно сформулировала следующий вопрос:

– На чьей стороне был Алекс?

– О, конечно же, на стороне Джейка, они всегда были лучшими друзьями.

Наташа ухватилась за эту фразу. Кристина тогда вечером слышала голос Алекса. Адам об этом ничего не знал. Он нервно сжимал и разжимал кулаки.

– Знаешь, до Бетани самое долгое мое увлечение длилось две недели. Я думал, что моногамия – не для меня. Ты говорила, что людям свойственно сваливать вину за происходящее на предыдущие поколения, на тех, кто умер задолго до нашего рождения. Я об этом раньше не думал, но отчасти с тобой согласен. Правду говорят, что характер взаимоотношений родителей сказывается на дальнейшей жизни их ребенка. Мои всегда скандалили. Я не мог это остановить. Сначала они таились, дожидались, пока я усну. Весь день я ловил их взгляды, глаза – как острые бритвы, слышал в голосе змеиное шипенье, а поздно вечером они кричали друг на друга, не давая мне спать часами. Они не разводились ради меня. Люди не должны так поступать. – Он замолчал, поднял на нее глаза. – Дело в том, что я как будто зациклен на первом этапе увлечения, когда влюбленные на все готовы друг для друга, и все у них прекрасно. Когда мы становимся обычной парой, ситуация начинает меняться. Ходим вместе в супермаркет... Тогда я начинаю смотреть по сторонам. Каждый раз я надеялся, что будет по-другому, я не хотел, чтобы отношения менялись. Но так всегда происходило. Но не с Бетани. Она была другой. Я не знаю, что в ней такого было. Она очень ценила мелочи. Я до сих пор ее люблю, хотя знаю, что она мне лгала. Она сказал мне, что жила в Четмэн Плейс. Джейк записал этот адрес в нашу студийную адресную книгу. Однажды я туда поехал, чтобы удивить ее. Но старая леди, живущая там, сказала, что постоянно в ее доме живет только мужчина средних лет. Я попросил Бетани объяснить, что происходит, а она в ответ только рассмеялась. Я был так зол, что вырвал листок из адресной книги и показал ей. Она стояла и смотрела на меня, и только. Но это не изменило моего отношения к ней. – Он сделал паузу. – Ты хороший слушатель. Могу поспорить, что люди всегда без остатка изливают тебе свою душу.

– По-видимому, так оно и есть.

– Я много раз хотел рассказать тебе об этом, но не смог. Я знал, что ты не согласишься мне помочь.

– Ты ошибаешься.

Под маской артистического декаданса люди скрывают многие вещи. Но она хорошо понимала замысел Адама и его друзей, их стремление добавить жизни немного остроты, чтобы потом нестись по жизненному пути, пробуя на вкус опасности, потрясения и романтические приключения. Жизнь снова вторглась в искусство. Она не знала, что сказать. В соседней комнате умолкла музыка.

– Мне кажется, я нашла ее отца, – сказала она. – Я собираюсь поехать к нему к одиннадцати, утром, послезавтра.

Адам смотрел на нее так, словно не верил ей и никогда до конца не был уверен в том, что ей удастся это сделать.

– Я узнала о ее семье еще кое-что, – сказала Наташа. – Мать умерла, когда Бетани была ребенком. У Бетани была старшая сестра, Шарлотта, которая скоропостижно скончалась в возрасте двенадцати лет.

– Бог мой! Я хочу поехать с тобой.

– Твоя выставка откроется через пару дней.

– Мне там уже нечего делать.

– Джейк будет на открытии?

– Да. В свое время я подумывал о том, чтобы выйти из этой затеи... Бетани убедила меня не делать этого. А потом, когда она ушла... Я не хочу больше работать с Джейком. Так-то вот.

– Я должна спросить тебя вот о чем. – Наташа сделала паузу. – Как ты думаешь, есть ли малейшая вероятность того, что он причинил ей вред?

– Нет, – он медленно покачал головой. – Почему ты спрашиваешь?

– Я...

Как она может пересказать ему то, что услышала от Кристин? Завтра, в доме Уилдинга, все прояснится. Если Бетани и Адаму удастся преодолеть все это, то Бетани самой решать, рассказывать или нет Адаму о том, что произошло между ней и Джейком.

– Не обращай на меня внимания.

– Раз она ушла от меня, Джейк должен потерять к ней всякий интерес, – сказал Адам. – С глаз долой, из сердца вон.

Может, Кристин ошиблась и у нее создалось неправильное представление о происшедшем?

– Ты знаешь ее лучше, чем я.

Оставалось молиться, что он и Джейка знал так же хорошо.

Адам взял ключи от машины. Было уже поздно. Она чуть не предложила ему остаться. Но что-то ее удержало.

Она открыла дверь, от холодного ночного воздуха перехватило дыхание. Он обернулся.

– Я не мог понять, почему ты хочешь ее найти даже больше, чем я сам. Не мог поверить, что ты это делаешь только для себя. Что ты делаешь это для незнакомого человека. Закон Мэрфи, не так ли? Я иду по жизни и не представляю себе женщины, которую смогу полюбить навсегда. А потом встречаю двоих одновременно.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Утром следующего дня, пока в ванну набиралась вода, Наташа распечатала на принтере все свои заметки по делу Бетани.

Она улеглась в ванну и погрузилась в чтение. Теперь понятно, почему Бетани спрашивала, может ли на семье лежать проклятие. У нее были все основания так думать. Итак, внук Элеоноры, умерший в возрасте двадцати одного года. Умершие молодыми Гарри и Гарольд Лейбурны, по всей вероятности, дальние родственники. Старшая сестра Бетани, не дожившая до тринадцатилетия. Мать, не дожившая до момента, когда младший ребенок пойдет в школу.

Классическое родовое проклятье, или у этих фактов может быть научное обоснование?

Позже она позвонила Уиллу.

– Ты когда-нибудь слышал о Гарри Лейбурне, молодом атлете, умершем несколько недель назад? Предполагается, что причиной смерти стал сердечный приступ.

– Гм-м. – Сказано таким тоном, будто он приготовился услышать следующий вопрос.

– Не знаешь, может ли оказаться, что дело в каком-нибудь наследственном заболевании?

Уилл согласился встретиться с Наташей в Исследовательском центре, изучающем проблемы генетики – современном здании из стекла и бетона в пригороде Оксфорда. Он предупредил, что может уделить ей не более получаса, поскольку должен вернуться в Челтенхэм для бесседы с нотариусами.

Они встретились в просторном холле, поднялись на лифте в буфет, где наполнили белые фарфоровые чашки чаем из автомата.

– Я переговорил с профессором Холмсом, – сообщил Уилл, когда они уселись возле стеклянной стены. – Он – один из ведущих специалистов мира в области наследственных заболеваний сердца. Особенно хорошо он разбирается в том, что называется гипертрофической кардиомиопатией или сокращенно ГКМП.

Он протянул ей пачку отпечатанных заметок.

– Довольно страшное чтиво.

Наташа пробежала взглядом несколько страниц. На некоторых микрофотографии сердца: поперечные разрезы мышц, удлиненные ромбы с пятнышками в них, ромбы, упорядоченные в горизонтальном направлении. На следующих фотографиях все они смещены, пересекают друг друга, некоторые стоят вертикально, некоторые – по диагонали. Под фотографиями подпись: неупорядоченность миокарда. На другой странице ультразвуковые изображения, которые для неподготовленного глаза выглядели как фотографии малыша Мэри в ее утробе; на следующих листах примеры генеалогических деревьев, на этот раз медицинских, на которых были показаны возможные пути передачи заболевания по наследству. Мужчины и женщины изображены в виде кружочков и квадратиков, причем геометрические фигурки носителей заболевания были заштрихованными.

Наташа посмотрела на Уилла.

– Отлично. Теперь преподай мне основы.

Он забрал у нее заметки.

– Впервые заболевание было открыто в 50-е годы. Согласно оценкам специалистов, им болеет один из пятисот человек. Если брать данные по Соединенному королевству, мы выйдем на цифру десять тысяч. Нередко врачи ставят диагноз неправильно. Знают об этой болезни единицы, поэтому она часто остается невыявленной, даже при вскрытии. Предполагается, что в семидесяти процентах случаев человек не знает, что болен именно ГКМП. Эта болезнь передается ребенку от больного отца или матери с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. Рассказать о симптомах?

– Продолжай.

Уилл громко зачитал:

– При ГКМП отмечается утолщение стенок сердца без видимой причины, вследствие генетических нарушений. Иногда это приводит к блокаде вследствие перегрузки сердца. У больных может наблюдаться одышка, непереносимость физических нагрузок, ощущение сдавленности в груди, боль, обмороки. Или симптомов может не быть вообще.

Наташа следила за взглядом Уилла, перебегающем со строчки на строчку.

– ГКМП – «большая кардиологическая притворщица». Часто ее путают с ишемической болезнью сердца, иногда она напоминает порок сердца с прослушиваемыми шумами. Иногда сердце кажется нормальным. Заболевание иногда является причиной рождения мертвых младенцев, может проявиться при рождении или в детстве, но чаще всего у малышей врачи не отмечают никаких отклонений в деятельности сердца. Патологическая гипертрофия сердечной мышцы развивается в связи с активным ростом организма, и ее симптомы, как правило, проявляются в позднем подростковом возрасте или в возрасте двадцати-двадцати двух лет.

– Есть упоминание о людях, умерших внезапно?

Уилл перевернул пару страниц.

– Ага, вот. Подростки и молодые люди могут умереть внезапно, не подозревая о том, что больны. ГКМП является наиболее распространенной причиной смерти молодых легкоатлетов и людей до тридцати лет. Предполагается, что причиной смерти является мерцательная аритмия – хаотический ритм сердца.

– А что насчет лечения?

Уилл покачал головой.

– Ничего, что могло бы дать обратный ход болезни. Электростимуляторы и лекарства могут быть использованы только для контроля сердечного ритма, если проблема выявлена на ранней стадии. – Он перевернул страницу. – Заключение: «... для человека, предрасположенного к данному заболеванию, единственный путь к спасению – раннее выявление ГКМП и прохождение курса лечения с целью профилактики гипертрофии сердечной мышцы. Есть надежда на то, что генная терапия поможет разработать методы полного излечения этого заболевания».

Он остановился, положил бумаги на колени, глотнул чай.

– Исследователи наследственных заболеваний используют родословные, чтобы больше узнать о болезни, а также оценить степень риска заболеть им или унаследовать от предков для отдельно взятого человека. Используя расширенные генеалогические деревья, можно найти и предупредить тех, кто может являться носителем генов-разрушителей. А почему ты думаешь, что девушка, которую ты разыскиваешь, болеет ГКМП?

– Я думаю, что она родственница Лейбурнов.

– А ее сестра и мать умерли молодыми. Может, ее старый муж не был виновен. У меня не было времени просмотреть стрэтфордские газеты, я...

– Не имеет значения.

Она вернулась к страницам, где были описаны симптомы.

– Ее друг сказал, что у девушки бывали обмороки.

Уилл кивнул.

– Если ты права, то ей крупно повезло, что ты работаешь над историей ее семьи. Она одна из счастливиц. Как я уже сказал, часто человек падает замертво и врачи приходят к заключению – сердечный приступ. Поэтому родственники остаются в неведении. Когда ты найдешь девушку, ты должна убедить ее пройти обследование. Электрокардиограмма или ангиограмма могут выявить нарушения в работе сердца. Возможно, в ее семье уже проводился генетический скрининговый тест.

Наташа уставилась на него.

– Ты имеешь в виду, что здесь могут быть файлы с информацией о ее семье? Ты бы не мог...?

Уилл ее прервал.

– Нет. Я точно не мог бы. Эти данные строго конфиденциальны.

– Да, конечно. – Наташа смиренно смотрела на чашку с чаем. – Но...

– Никаких «но».

– Хорошо, я поняла. – Наташа на мгновение задумалась. – Какую причину кончины могли указать в свидетельствах о смерти до того, как болезнь была выявлена?

– Субаортальный стеноз. Сердечный приступ. Сердечная недостаточность. Масса схожих симптомов. Болезни, от которых все в конце концов и умирают.

Наташа подумала о Лиззи.

– А как насчет девятнадцатого века? Общее недомогание, слабость, не диагностируемые болезни?

Уилл сжал губы.

– Полагаю, вполне возможно.

И ребенок Лиззи. ГКМП была причиной того, что он родился мертвым.

Наташа посмотрела вниз, в окно, на улицу, увидела мамашу, толкающую перед собой детскую коляску; старика, медленно идущего по пешеходному переходу, опиравшегося на палку.

– Как часто умирают те, кто поражен ГКМП?

– Так же, как и остальные, – сказал Уилл с улыбкой. – Один раз умереть точно придется.

– Спасибо, Уилл. Теперь я могу тебя отпустить.

Они вместе пошли к лифту. Наташа бросила взгляд на кипу бумаг, зажатых под мышкой Уилла.

– Можно снять с них копии?

– Да. Мы можем остановиться около ксерокса по пути вниз.

Они доехали до третьего этажа.

– Буду через мгновение, – сказал Уилл.

Как только он повернулся спиной, она устремилась в противоположном направлении, яростно распахивая все двери в поисках пустой комнаты. Она нашла искомое – компьютер был включен, режим сохранения экрана не работал. Наташа мысленно молилась о том, чтобы хозяин компьютера вышел на чашку чая и ей не понадобился пароль для доступа к данным.

Ей повезло.

В графе «данные пациента» она вписала: Уилдинг.

Результат не найден.

Лейбурн.

Результат не найден.

Да, похоже, запас подарков удачи на сегодня исчерпан. Она откинулась на спинку стула. Вспомнила! Электронное письмо, пришедшее из генеалогической исследовательской директории, от Сью Мелланби, которая помнила, что ребенком побывала на могиле Маршалла.

Наташа напечатала: Мелланби.

Машина выдала четыре имени. Два из Кембриджшира.

Генетическое заболевание: ГКМП.

Наташа кликнула на одном из имен. Рэйчел Мелланби. Возраст – 22 года. Она изучила информацию на экране. Передвинула курсор на указатель «больные члены семьи».

Нажала «ввод», и на весь экран распростерлось медицинское генеалогическое древо, похожее на то, которое ей показывал Уилл. Здесь были указаны имена тех, кто предположительно умер от ГКМП, и тех, кому посчастливилось избежать жуткой участи – стать носителем этого заболевания. Она прокрутила страницу вверх. Ни одного знакомого имени. Потом вправо. Здесь был Джон Миллер – одно из имен, обнаруженных ею в процессе поиска в Глочестерском архиве. Значит, он был предком Мелланби. А также далеким предком Бетани.

Старая леди, которая в молодости проводила исследование своей родословной и которая помнила, что слышала о маленькой девочке по имени Бетани. Сью Мелланби не была указана в этом древе, однако фамилия была достаточно редкой, притом что большая часть рода происходила из Кембриджшира. Скорее всего, исследователи Центра еще не вышли на связь с ней.

Глядя на этот фрагмент генеалогического древа, в котором было много пробелов и вопросительных знаков, Наташа снова ощутила прилив непреодолимого чувства состязания со временем. Заполнить пробелы, найти разбросанных по свету членов семьи и предупредить их до того, как станет слишком поздно! Только сейчас она поняла, что имел в виду Уилл, когда говорил, что в последние годы генетические исследования приобретают для генеалогии огромное значение.

Одно она теперь знала точно – многие члены семьи Мелланби больны ГКМП. И они имели общих с Бетани предков.

Наташа более внимательно просмотрела имена тех, кто умер. В одном поколении ушли из жизни пятеро подростков.

Нажав копку выхода, Наташа выскочила в коридор. Все чисто. Она медленно пошла обратно.

Уилл с грозным видом топтался у лифта.

– Пришлось заглянуть в комнату для девочек, – улыбнулась Наташа.

– Долго же ты возилась... – Уилл протянул ей копии заметок. – Вот, возьми.