Текст книги "Королевская шутиха"
Автор книги: Филиппа Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
– Я не шпионка, – вырвалось у меня.
Ее палец коснулся моих губ.
– Тише, – сказала Мария. – Я знаю, что ты работаешь на Дадли. Но я знаю, что ты – славная девочка. Кто лучше меня понимает жизнь человека, связанного паутиной обязательств? Не бойся, маленькая Ханна. Я все понимаю.
Ее пальцы гладили мне голову. Она накручивала мои черные короткие волосы, делая маленькие завитки. Я закрыла глаза. Впервые за много лет я почувствовала себя в безопасности. Я почувствовала это не только душой, но и спиной, плечами, шеей. В них исчезло привычное напряжение.
А принцесса Мария мысленно перенеслась в прошлое.
– Я вот так же сидела с Елизаветой, когда она была маленькая и засыпала днем. Она укладывала голову мне на колени, закрывала глаза и через минуту уже спала. А я сидела и гладила ей волосы. У нее очень красивые волосы. В них соединились оттенки меди, бронзы и золота. Попадались и совершенно золотистые пряди. Боже, каким милым ребенком она была. Просто лучилась детской невинностью. А мне самой тогда было всего двадцать. Я любила воображать, что Елизавета – моя маленькая дочь, а я – замужем за любимым человеком и скоро у нас родится второй ребенок – сын.
Мы долго сидели с нею в благословенном уединении этого утра. Потом я услышала, как с шумом открылась дверь. Я поспешно села. Открыв глаза, я увидела одну из фрейлин принцессы. Она металась по саду в поисках Марии. Принцесса махнула ей, и фрейлина устремилась к нам. Она была совсем молодой. Ее звали Маргарет. Принцесса сразу же выпрямилась. От ее сентиментальных воспоминаний не осталось и следа. Сейчас передо мной снова была будущая королева. Мария готовилась выслушать новости, которые я предсказала. Прямо здесь, в своем садике, с прикорнувшей возле ее ног шутихой. У Марии были заготовлены слова из Псалмов, которыми она собиралась приветствовать известие.
– Чудны дела твои, Господи, – прошептала она.
Маргарет запыхалась от быстрого бега. Чувствовалось, она не знала, с чего начать. Наверное, каждое слово казалось ей одинаково важным.
– Ой, ваше высочество! Тут такое!
– Отдышись, потом расскажешь. Я подожду, – благосклонно ответила ей принцесса Мария.
– Сегодня в церкви…
– И что же там случилось?
– Там не молились за вас.
– О каких молитвах ты говоришь?
– Я про ту молитву, где молятся за короля и его советников. Вы знаете эту молитву. В ней есть слова: «И за сестер короля». Так вот, вас они пропустили.
Взгляд принцессы скользнул по раскрасневшемуся лицу Маргарет.
– Нас обеих? Елизавету тоже не упомянули?
– Да!
– Ты уверена?
– Да.
Принцесса Мария встала, беспокойно сощурившись.
– Пошли мистера Томлинсона в Уэйр. Скажи ему: если понадобится, пусть отправляется прямо к епископу Стортфорду. Попроси его добыть сведения из других церквей. Надо узнать, везде ли молящиеся опускали наши имена.
Маргарет сделала короткий реверанс, подхватила подол своего платья и столь же стремительно понеслась в дом.
– Что это значит? – спросила я, поднимаясь на затекшие ноги.
Принцесса Мария смотрела не на меня, а как будто сквозь меня.
– Это значит, что герцог Нортумберлендский начал войну против меня. Сначала он не уведомил меня о том, насколько серьезно болен мой брат. Теперь он повелел священникам изъять наши имена из молитв. Вскоре он прикажет им вставить туда другое имя – имя нового наследника престола. А дальше, когда мой несчастный брат умрет, герцог велит арестовать нас с Елизаветой и возведет своего лженаследника на престол.
– Кого? – спросила я.
– Эдуарда Куртнэ, – не задумываясь, ответила Мария. – Моего родственника. Он – единственный выбор герцога, поскольку ни сам герцог, ни его сыновья не имеют прав на английский престол.
И вдруг у меня перед глазами мелькнула недавняя свадьба: мертвенно-бледное лицо леди Джейн Грей и ссадины у основания ее шеи, будто кто-то долго тряс ее, заставляя согласиться на исполнение чужих честолюбивых замыслов.
– Ваш родственник – не единственный выбор, – сказала я. – Герцог может возвести на престол леди Джейн Грей.
– Молодую жену его сына Гилфорда? Может, – согласилась принцесса Мария.
Она задумалась.
– Мне это как-то не приходило в голову. Ее мать – моя двоюродная сестра. Значит, матери придется отойти в сторону и уступить дочери притязания на трон. Но Джейн – протестантка, а герцог держит в руках ключи от королевства.
Мария хрипло рассмеялась.
– Боже милостивый! Ведь Джейн – ярая протестантка. В этом она даже переплюнула Елизавету. Похоже, девочка времени не теряла. Своим протестантизмом она пробила себе дорогу в завещание моего брата. Но не только туда. Протестантизм Джейн приведет ее прямиком к государственной измене. Господи, прости ее. Она еще совсем молоденькая, и ею играют, как пешкой. А игроки такие, что отыгравшую свое пешку попросту уничтожат. Бедная Джейн, однако надо было думать своей головой. Но вначале они уничтожат меня. Им придется это сделать. Устранение моего имени из народных молитв – лишь первый шаг. Потом они меня арестуют, обвинят неведомо в чем и отрубят голову.
Бледное лицо принцессы стало еще бледнее. Она пошатнулась.
– Боже милостивый, что же будет с Елизаветой? Он ведь убьет нас обеих, – прошептала Мария. – У них нет другого выхода. Иначе герцог получит бунт с двух сторон. Против него восстанут и протестанты, и католики. Ему понадобится избавиться от меня, а заодно уничтожить всех смелых людей, придерживающихся истинной веры. И в то же время ему нужно избавиться и от Елизаветы. Зачем протестантам такая королева, как Джейн, и этот увалень Гилфорд Дадли, если они могут сделать королевой Елизавету? Если меня не станет, следующей наследницей престола становится она. Но герцога такой расклад не устраивает. Должно быть, он замышляет, как бы обвинить нас обеих в государственной измене. Кого-то одного ему мало. Похоже, что через каких-нибудь три месяца мы с Елизаветой обе можем загреметь на плаху.
Она направилась к дому, но через несколько шагов остановилась и вновь повернулась ко мне.
– Я должна спасти Елизавету, – заявила принцесса Мария. – Что бы ни случилось, я должна предостеречь ее. Ей ни в коем случае нельзя ехать в Лондон. Лучше всего ей приехать сюда. Забрать трон у меня они не посмеют. Я слишком много вытерпела и выстрадала, чтобы лишить меня моей страны и ввергнуть Англию в грех. Я не позволю себе проявить слабость.
Она повернулась к дому.
– Идем, Ханна! – бросила она через плечо. – Идем быстрее!
Принцесса Мария написала предостерегающее письмо Елизавете. Следом она написала кому-то еще, прося совета. Этих писем я не видела, но вечером, когда принцесса и ее фрейлины уснули, я достала отцовское письмо и, как мы договаривались с сэром Робертом, составила шифрованное послание. «М. сильно встревожена, что ее теперь не поминают в молитвах. По ее убеждению, наследницей объявят Дж. Она написала предостерегающее письмо к Е…» Я вытерла вспотевший лоб. Заменять одни буквы другими оказалось делом тяжелым и требующим предельного внимания. Помимо сообщения, мне хотелось написать что-то и от себя. Всего одну строчку, даже одно слово, напоминающее ему обо мне. Пусть прочтет и вернет меня обратно ко двору. Мне захотелось написать что-то такое, что исходило бы не от его шпионки и не от шутихи, а от меня самой – девушки, пообещавшей служить ему душой и сердцем, по любви.
«Я по вам скучаю», – написала я и тут же вычеркнула эти слова, даже не потрудившись их зашифровать.
«Когда я смогу вернуться домой?» Мой вопрос постигла та же участь.
«Мне страшно»… Мне действительно было страшно.
Больше я ничего не написала, поскольку не знала, чем еще смогу привлечь к себе внимание сэра Роберта. Ему сейчас было не до меня. Юный король умирал, а бледнолицая леди Джейн готовилась вступить на английский трон и привести семейство Дадли к абсолютному величию и власти.
Нам в Хансдоне оставалось лишь терпеливо ждать, когда прискачет гонец из Лондона и привезет известие о смерти короля. У принцессы Марии имелись свои гонцы, и она постоянно получала и отправляла письма. Помимо них, раз в три дня она получала письмо от герцога Нортумберлендского, где он писал, что теплая погода делает свое дело и король идет на поправку. Герцог писал о новом враче, сумевшем остановить у короля приступы лихорадки и уменьшить боль в груди. Таким образом, к середине лета король будет совсем здоров. Принцесса Мария, недоверчиво щурясь, прочитывала очередное лживое послание герцога, складывала лист и убирала к себе в письменный стол, где хранились его письма.
Но от письма, пришедшего в первых числах июля, Мария затаила дыхание и приложила руку к сердцу.
– Ваше высочество, что пишут о здоровье короля? – спросила я. – Ему лучше?
У нее раскраснелись щеки.
– Герцог утверждает, что королю лучше, он оправляется от болезни и хочет меня видеть.
Она встала и подошла к окну.
– Слава Богу, если ему действительно лучше, – тихо произнесла она, говоря с собой. – Ему, наверное, действительно стало лучше, если он перестал слушать своих лживых советников и захотел помириться со мной. Быть может, Бог вернул ему здоровье и наделил верным пониманием происходящего. Надеюсь, у него хватит сил хотя бы на то, чтобы разрушить заговор герцога. Матерь Божья, подскажи, как мне действовать дальше!
– Так мы уезжаем? – спросила я, вскакивая на ноги.
Мне отчаянно захотелось вернуться в Лондон, ко двору, снова увидеть сэра Роберта, отца и Дэниела. Захотелось вернуться под защиту (пусть и относительную) тех, кто заботился обо мне.
Плечи Марии распрямились. Чувствовалось, она приняла решение.
– Если брат хочет меня видеть, я должна ехать. Пусть мои фрейлины распорядятся, чтобы нам приготовили лошадей. Завтра же и выедем.
Принцесса стремительно вышла из комнаты, шурша подолом своего платья из плотной ткани. Она сама, не дожидаясь меня, крикнула фрейлинам, чтобы собирали вещи и готовились к отъезду. Потом я услышала, как она по-девичьи легко взбежала на второй этаж и звонким от волнения голосом велела Джейн Дормер внимательно проследить, чтобы не забыли ее лучшие драгоценности. Скорее всего, по случаю выздоровления короля будет устроен пир с танцами, где она намерена повеселиться от души.
На следующее утро мы двинулись в путь. Впереди ехал знаменосец, держа стяг с гербом принцессы Марии. Нас окружали солдаты ее охраны. Повсюду, где мы проезжали, люди осаживали своих лошадей, кланяясь нам и прося Марию благословить их. Многие держали на руках своих детей и поднимали их повыше, чтобы те увидели настоящую принцессу и запомнили ее статной и улыбающейся.
Нынешняя принцесса Мария, восседавшая на лошади, разительно отличалась от бледной полуузницы, которую я увидела, приехав в Хансдон. Сейчас она ехала в Лондон и видела, насколько любит ее английский народ. Их никто не сгонял на дорогу и не заставлял выкрикивать приветствия. Мария облачилась в темно-красное платье и камзол того же цвета, что заставляло сверкать ее темные глаза. Она прекрасно держалась в седле; одной рукой в красной перчатке (как я заметила, довольно поношенной) она сжимала поводья, а другой приветственно махала всем, кто желал ей счастливого пути. Румянец не покидал ее щек. Из-под шляпы выбивалась прядь густых каштановых волос. И куда только делась ее усталость! Мария была полна сил, смелости и решимости. Я невольно любовалась ею. Настоящая королева.
Мы выехали на большую дорогу, ведущую в Лондон. Я ехала сбоку. Моей лошадке было непросто выдерживать шаг с более крупной и сильной лошадью принцессы. Мария требовала, чтобы я пела испанские песни своего детства. Иногда она узнавала слова или мелодию, поскольку слышала их от матери. Тогда она начинала мне подпевать. Ее голос слегка дрожал; наверное, от воспоминаний о любимой матери.
Принцесса торопилась. Мы ехали весьма быстрым шагом по лондонской дороге, перебираясь через заметно обмелевшие речки. В некоторых местах, где земля была помягче, мы пускали лошадей легким галопом. Чувствовалось, Марии хочется поскорее оказаться в королевском дворце и узнать обо всех событиях. Я вспоминала зеркало Джона Ди и названную мной дату смерти короля – шестое июля. Естественно, я не смела и заикнуться об этом Марии и уж тем более сказать, что короля на престоле сменит не она. Да и было ли произошедшее тогда настоящим ясновидением? Желая угодить сэру Роберту, я назвала первое попавшееся число. Откуда мне явилось имя Джейн – сама не знаю. Все это могло оказаться пустыми словами. И сейчас, когда мы ехали в Лондон и принцесса надеялась, что все ее страхи окажутся напрасными, я тоже надеялась увидеть полное опровержение своих пророчеств. О том, насколько это разочарует сэра Роберта и Джона Ди, я старалась не думать.
Надежды надеждами, но свою интуицию мне было не убедить. Она и сейчас говорила мне иное: шестое июля я назвала не просто так. В таком случае Мария ехала не на примирение с младшим братом, а на его похороны и коронацию леди Джейн. Она торопилась туда, где ее заставят отречься от прав на престол, а все мы являлись невольными спутницами ее грядущих несчастий. Пожалуй, никто из ехавших не волновался сильнее моего.
Мы безостановочно ехали все утро и вскоре после полудня остановились в городке Ходдсдон, рассчитывая на сытный обед и отдых перед продолжением нашего путешествия. Из двери ближайшего дома вышел какой-то человек и подал принцессе знак. Знак был условным; Мария сразу же подозвала этого человека к себе, чтобы побеседовать без посторонних ушей. Он подошел, взял поводья ее лошади. Мария наклонилась к нему, внимательно слушая. У меня был очень хороший слух, но человек говорил совсем тихо и к тому же недолго. Затем он отошел и быстро исчез. Я даже не успела заметить, в какую сторону он ушел. Мария крикнула нам, что здесь мы остановимся, и спрыгнула с такой поспешностью, что шталмейстер едва успел ее подхватить. Принцесса бегом бросилась к ближайшему постоялому двору, где потребовала себе бумагу, перо и чернила. Нам она велела подкрепиться и держать лошадей наготове, поскольку через час мы выезжаем.
– Так скоро? – жалобным голосом спросила Маргарет. – Я безумно устала. Просто шагу ступить не могу.
– Тогда оставайся здесь! Будешь потом догонять нас! – с непривычной резкостью ответила ей Мария.
Тон принцессы насторожил нас всех. Похоже, новости, сообщенные ей, опрокидывали ее надежды увидеть короля выздоравливающим. Я понимала, что должна известить сэра Роберта, но писать ему не осмеливалась. Мое письмо легко могли перехватить, и еще неизвестно, как бы это отозвалось на сэре Роберте.
Принцесса Мария вышла к нам бледная, с покрасневшими глазами, но не сломленная. Настроена она была решительно. К тому же чувствовалось, что она чем-то сильно рассержена.
Одного своего гонца принцесса отправила прямиком в Лондон, к испанскому послу, у которого она просила совета. Вдобавок она просила посла сообщить императору, что для сохранения своего права на трон ей понадобится помощь Испании. Второй гонец должен был отправиться к принцессе Елизавете. Все послание сестре Мария передала устно. Устное послание невозможно перехватить, а принцессе очень не хотелось, чтобы на них с Елизаветой пало обвинение в устройстве совместного заговора против умирающего короля.
– Говорить с ней будешь только наедине, – велела гонцу Мария. – Скажешь, что ей ни в коем случае нельзя ехать в Лондон. Там ее ждет ловушка. Пусть не рискует, а едет ко мне.
Третьего гонца Мария послала к герцогу с письмом, где писала, что слишком больна и в Лондон приехать не сможет, а останется в Хансдоне. Затем она обратилась к нам.
– Положение изменилось. Я возьму с собой Маргарет и Ханну.
Потом она слегка улыбнулась и подозвала к себе Джейн Дормер.
– Поедете за нами. Мы двинемся слишком быстро и почти не будем останавливаться.
Она наклонилась к уху Джейн и что-то прошептала.
Для сопровождения принцесса Мария выбрала полдюжины своих солдат, после чего велела шталмейстеру помочь ей сесть на лошадь. Мы покинули Ходдсдон, однако теперь поехали не на юг, а на север, удаляясь от Лондона. Мы ехали весь день, останавливаясь лишь затем, чтобы напоить лошадей. Солнце двигалось вместе с нами, пока не ушло на покой. Небо стало бесцветным, а затем потемнело, и на нем заблестела маленькая серебристая луна.
– Ваше высочество, куда мы едем? – жалобным голоском спросила Маргарет. – Глядите, уже стемнело. Неужели вы намерены ехать в темноте?
– Мы едем в Кеннингхолл, – ответила Мария, промолчав насчет поездки в темноте.
– А где находится этот Кеннингхолл? – спросила я, увидев испуганное лицо Маргарет.
– В Норфолке, – упавшим голосом ответила та, будто это было на краю света. – Боже милостивый, она решила бежать.
– Бежать? – повторила я, чувствуя, как страх сдавливает мне горло.
– Там недалеко до моря. В Лоустофте она сядет на корабль и отправится в Испанию. Видно, тот человек сильно ее напугал, если принцесса собралась бежать из Англии.
– Чем напугал? Принцессе грозит опасность?
Маргарет пожала плечами.
– Откуда я знаю? Может, ее обвинили в государственной измене. Ты лучше подумай, что будет с нами? Если принцесса уплывет в Испанию, я вернусь домой. Не хочу, чтобы из-за нее меня считали предательницей. Уж в Испанию я точно не поплыву.
Я молчала и лихорадочно пыталась понять, где я буду в наибольшей безопасности.
– А ты что собираешься делать? – спросила меня Маргарет.
– Сама не знаю, – сказала я, потирая рукой щеку. Когда мне было страшно, я всегда терла щеки. – Наверное, правильнее всего было бы вернуться домой. Но одной мне до Лондона не добраться. И становиться обузой отцу тоже не хочу. Я не понимаю, что сейчас правильно, а что нет.
Маргарет невесело рассмеялась.
– Тут и понимать нечего. В любой ситуации есть выигравшие и проигравшие. Принцесса Мария, у которой шестеро солдат да мы с тобой, не выстоит против герцога Нортумберлендского. У того – целая армия и куча сторонников в Лондоне и по всей стране. Боюсь, что в Лондоне нашу принцессу ждет не королевский дворец, а Тауэр.
Наше утомительное путешествие продолжалось до полуночи. Мы добрались до Состон-Холла и остановились в доме некоего господина, которого звали Джоном Хаддлстоуном. Там я попросила у старшего слуги перо и бумагу и написала письмо. Писать сэру Роберту я не решалась и адресовала письмо Джону Ди.
«Мой дорогой наставник! – писала я, думая, что это собьет с толку всякого, кому вздумается перехватить письмо. – Смотрите, какую головоломку я составила. Надеюсь, она вас позабавит».
Ниже шла шифрованная фраза. Я расположила буквы спиралью, чтобы они и впрямь были похожи на головоломку, придуманную девчонкой моего возраста, решившей похвастаться своему доброму учителю. Шифрованная фраза гласила: «Она направляется в Кеннингхолл». Ниже, и тоже шифром, я спрашивала: «Что мне делать?»
Слуга обещал отправить мое письмо в Гринвич завтра же. Туда как раз шла телега с грузом. Я очень надеялась, что оно все-таки попадет в руки мистера Ди. После этого я улеглась на тесную, вероятно, детскую кровать, которую для меня прикатили и поставили рядом с кухонным очагом. Невзирая на сильную усталость, сон ко мне не шел. Я лежала с открытыми глазами, смотрела на угасающие угли и думала, где бы найти себе безопасное пристанище.
Под утро я все-таки задремала, но уже в пять часов у меня над головой загремели повара, растапливавшие очаг. Следом послышалось звяканье ведер с водой. Принцесса Мария отправилась на мессу в домашнюю часовню хозяев – открыто, как у себя в Хансдоне. Затем мы позавтракали и к семи часам покинули Состон-Холл. Мария находилась в приподнятом настроении. Джон Хаддлстоун вызвался ее проводить и поехал вместе с нами.
Мой пони замыкал процессию, не в силах выдерживать шаг с большими лошадьми. Я ехала, разглядывая окрестности, как вдруг уловила до ужаса знакомый запах гари. Это был запах пожара. Поверьте мне: дым очага пахнет по-иному. Когда по весне сжигают прошлогодние листья, их дым тоже пахнет не так. А сейчас я улавливала запах ереси. Пахло злым умыслом, покусившимся на чье-то счастье, на чью-то веру, на чей-то дом… Повернувшись, я увидела зарево. Это горел Состон-Холл.
– Ваше высочество! – закричала я.
Мария услышала меня и развернула свою лошадь. Следом подъехал Джон Хаддлстоун.
– Сэр, ваш дом горит, – только и могла сказать я.
Он прищурился и стал вглядываться. Он все еще сомневался, поскольку не умел столь обостренно чувствовать запах дыма.
– А ты уверена, Ханна? – спросила меня принцесса.
– Да, ваше высочество. Я чую дым издали. Особенно… такой дым, – дрожащим голосом сказала я.
Моя рука непроизвольно потянулась к щеке, чтобы стереть несуществующую копоть.
– Торопитесь, сэр. Ваш дом горит.
Джон Хаддлстоун развернул лошадь, собираясь опрометью поскакать к себе домой. Но тут он вспомнил о женщине, явившейся причиной поджога.
– Прошу прощения, ваше высочество. Я должен ехать… Моя жена…
– Отправляйся, – тихо произнесла она. – И помни: как только я войду в свои права, тебе будут возвращены твои. Я дам тебе новый дом – больше и богаче того, который ты потерял из-за верности мне. Я этого не забуду.
Он кивнул, едва слыша ее слова, затем галопом понесся навстречу зареву. Но его конюх остался с нами.
– Ваше высочество, вы позволите и дальше вас сопровождать?
– Да. Сможешь проводить меня до Бери-Сент-Эдмундс?
Конюх надел шапку и утвердительно кивнул.
– Кратчайшей дорогой, ваше высочество. Поедем через Милденхолл и Тетфордский лес.
Мария махнула рукой и тронула поводья. Назад она ни разу не оглянулась. Наверное, так и должна была вести себя настоящая принцесса, чья голова занята борьбой за трон, а не мыслями об участи тех, кто предоставил ей ночлег и за это лишился крова.
Вторую ночь мы провели в Юстон-Холле, близ Тетфорда. Я лежала на полу в спальне принцессы Марии, укрывшись своим плащом. Я не раздевалась, ожидая новых бед, и ничуть не сомневалась, что они непременно обрушатся на нас. Всю ночь я ожидала услышать осторожные шаги, увидеть мелькнувший огонь. Я втягивала воздух, силясь уловить запах дыма от факела. Мой сон (если это можно было назвать сном) длился считаные минуты. Затем я снова просыпалась и лежала с открытыми глазами, всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Я ждала, что толпа протестантов ворвется сюда и превратит этот мирный дом в пожарище, в какое они превратили Состон-Холл. Больше всего я боялась, что злоумышленники могут поджечь крышу и лестницу, и тогда нам не выбраться. Эта мысль окончательно прогнала сон. Ближе к рассвету моя бдительность оказалась вознагражденной. Я услышала цокот копыт по мощеной дороге. Я вскочила и подбежала к окну, разбудив спящую Марию.
– Что ты видишь? – спросила она, сбрасывая одеяло. – Сколько их там?
– Пока только один всадник. Вид у него усталый.
– Спустись и узнай, кто он такой и зачем явился.
Я понеслась по деревянной лестнице вниз. Привратник, открыв глазок в дверях, спорил с подъехавшим путником. Как мне показалось, тот просился на ночлег. Я коснулась плеча привратника и заняла его место у глазка. Чтобы увидеть путника, мне пришлось встать на цыпочки.
– Кто вы такой? – нарочито грубым голосом спросила я, стараясь показать уверенность, которой у меня не было.
– А ты кто такая? – спросил он.
Судя по выговору, этот человек был из Лондона.
– Сначала извольте ответить, кто вы и зачем приехали.
Путник подошел почти к самой двери и сказал, понизив голос до шепота:
– Я привез важные сведения для ее высочества. Они касаются ее брата. Ты меня понимаешь?
Как узнать, говорил ли он правду или заманивал нас в ловушку? Я решила рискнуть и сказала привратнику:
– Впусти его и сразу же закрой дверь на засов.
Путник вошел. Боже, ну почему я не могла вызывать свой дар сама? Я бы сейчас дорого дала, чтобы точно знать, действительно ли это лондонский гонец, привезший Марии важные новости, или он обманом проник в дом, а его подручные уже высекают огонь в соседних сараях, чтобы подпалить нас с разных концов. Пока что я лишь видела перед собой человека в запыленном плаще, утомленного дорогой и сильно взволнованного.
– Я вас слушаю, – сказала я все тем же наигранно-смелым тоном.
– Сведения предназначены не тебе, а принцессе Марии.
У меня за спиной послышался шелест ее платья. Мария спустилась вниз.
– И что же ты хотел мне сказать?
Его поведение лучше всяких слов убедило меня, что этот человек – на нашей стороне и что судьба принцессы изменилась. Со скоростью охотничьего сокола путник снял шляпу, опустился на колено и поклонился Марии как королеве.
Принцесса не дрогнула. Он протянула ему руку так, словно с самого рождения была английской королевой. Он почтительно поцеловал ее руку, затем поднял голову и, глядя Марии в лицо, сказал:
– Я – Роберт Рейнс, лондонский ювелир. Меня послал к вам сэр Николас Трокмортон, дабы известить вас, что ваш брат Эдуард скончался. Выше высочество, отныне вы – королева Англии.
– Да благословит его Господь, – тихо сказала Мария. – Да сохранит Господь драгоценную душу Эдуарда.
Они помолчали.
– Мой брат умер в истинной вере? – спросила принцесса.
Рейнс покачал головой.
– Увы. Он умер как протестант.
– И меня провозгласили королевой? – уже резче спросила она.
Он вновь покачал головой.
– Я могу говорить свободно?
– Думаю, ты не затем мчался сюда без сна и отдыха, чтобы изъясняться загадками, – сухо заметила Мария.
– Мучения не оставляли короля до самой смерти. Он скончался в ночь на шестое июля.
– Шестое? – переспросила она.
– Да. Перед смертью он изменил отцовское завещание.
– Он не имел на это законного права. Эдуард ни за что не решился бы изменить порядок престолонаследия.
– Тем не менее ваш брат это сделал. Вы лишены права на престол. Принцесса Елизавета – тоже. Наследницей престола объявлена леди Джейн Грей.
Лицо Марии побледнело.
– Он ни за что не сделал бы это по доброй воле.
Лондонский гонец пожал плечами.
– Это уже другой вопрос, ваше высочество. Все было сделано по закону. Государственный совет и королевский судья подписали измененное завещание.
– Весь совет? – спросила она.
– Все, как один.
– А что они решили насчет меня?
– Должен вас предупредить: вы объявлены предательницей, подозреваемой в государственной измене. Сэр Роберт Дадли выехал в Хансдон, чтобы арестовать вас и доставить в Тауэр.
– Сэр Роберт едет сюда? – не выдержала я.
– Ты же слышала, он выехал в Хансдон, – успокоила меня принцесса. – Я написала его отцу, что остаюсь там. Ему не узнать, где мы сейчас.
Я промолчала, понимая, что Джон Ди немедленно перешлет Роберту мою записку. Я оказалась его верной служанкой. Благодаря мне сэр Роберт будет точно знать, где нас искать!
К счастью, принцессу Марию больше заботила судьба ее сестры.
– Что они решили с принцессой Елизаветой?
– Не знаю, ваше высочество. Возможно, ее уже арестовали. Во всяком случае, к ней тоже поехали.
– А где сейчас Роберт Дадли?
– И этого я вам не могу сказать. Я сам целый день вас разыскивал. На ваш след я напал лишь в Состон-Холле, поскольку услышал о пожаре и подумал, что это каким-то образом связано с вами. Прошу меня простить за опоздание, ваше высочество.
– Когда они объявили о смерти короля? И когда состоялось это лживое провозглашение Джейн Грей?
– Когда я покидал Лондон, там еще не знали ни о смерти Эдуарда, ни о провозглашении леди Джейн.
Принцесса задумалась над услышанным, и ее лицо вспыхнуло от гнева.
– Это что же, король умер, а его смерть скрывают? Мой брат лежит, словно уличный бродяга? Над ним не совершено необходимых обрядов, ему не оказаны никакие почести?
– Во всяком случае, когда я уезжал, его смерть еще держали в тайне.
Принцесса кивнула, закусив губы. Ее глаза вновь стали сосредоточенными.
– Спасибо тебе, Роберт Рейнс, что приехал ко мне, – сказала она. – Поблагодари сэра Николаса за хлопоты. Честно говоря, от него я этого не ожидала.
Язвительность ее тона удивила даже Рейнса.
– Сэр Николас сказал мне, что настоящая королева – это вы, – пробормотал он. – Сэр Николас и вся его семья готовы служить вам.
– Да, я – настоящая королева. Я всегда была настоящей принцессой. И королевство будет моим. Сейчас ложись и поспи. Привратник найдет тебе постель. Утром возвращайся в Лондон и передай сэру Николасу мою благодарность. Он правильно поступил, сообщив мне. Я – королева, и я освобожу трон для себя.
Она повернулась и пошла наверх. Я задержалась, чтобы спросить лондонского гонца:
– Вы сказали, король умер шестого? Шестого июля?
– Да.
Я сделала реверанс и поспешила за Марией. Как только мы остались одни, она отбросила все величие королевы и торопливо сказала:
– Достань мне одежду служанки и разбуди конюха, ехавшего с нами. Скажи ему, пусть приготовит двух лошадей. Одну – с двойным седлом. На ней поедем мы с конюхом. На второй поедешь ты.
– Ваше высочество…
– Отныне обращайся ко мне «ваше величество», – хмуро поправила меня Мария. – Я теперь – королева Англии. Давай, торопись.
– А что я скажу конюху?
– Скажешь, что сегодня мы должны добраться до Кеннингхолла. Я поеду с ним на одной лошади. Тебя я беру с собой. Все остальные… Иди!
Служанки спали в чердачных комнатках, под крышей. Я нашла ту, что прислуживала нам вчерашним вечером, и растолкала ее. Служанка очумело глядела на меня. Я прикрыла ей рот своей рукой и прошептала:
– Знаешь что, с меня довольно. Я намерена сбежать. Отдай мне свою одежду. Я дам тебе за нее серебряный шиллинг. Скажешь, что я ее у тебя украла. Тебе поверят.
– Два шиллинга, – тут же сказала находчивая девица.
– Договорились. Давай одежду, и я принесу тебе деньги.
Она полезла под подушку.
– Мне нужны лишь платье и плащ, – уточнила я.
Я невольно поежилась, думая, что королева Англии вынуждена одеваться в грязное, да еще, чего доброго, завшивленное платье. Схватив одежду, я поспешила к Марии.
– Вот вам одежда. Мне это стоило два шиллинга.
Принцесса полезла в кошелек.
– А где сапоги?
– Прошу вас, останьтесь в ваших, – умоляюще зашептала я. – Мне приходилось убегать, и я знаю, о чем говорю. В чужой обуви вы далеко не уйдете.
Мария улыбнулась.
– Поторапливайся. – Это все, что она сказала.
Я сбегала на чердак, отдала служанке деньги, затем разбудила Тома – конюха Джона Хаддлстоуна – и отправила его в конюшню готовить лошадей. После этого я пробралась в пекарню и, как и надеялась, нашла там свежие хлебцы, которые поставили с ночи печься на углях. Я сумела запихнуть в карманы панталон и камзола с полдюжины хлебцев. Теперь я была похожа на вьючное животное. Запасшись провизией, я отправилась к выходу.
Принцесса Мария была уже там. Капюшон плаща закрывал ей лицо. Привратник ворчал, не желая открывать «каждой служилой девке» дверь в конюшню. Услышав мои шаги, Мария облегченно повернулась в мою сторону.
