Текст книги "Хозяйка Дома Риверсов"
Автор книги: Филиппа Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Кстати в Графтоне дел оказалось невпроворот. После смерти отца Ричард унаследовал его земли, и теперь на моем муже лежала ответственность за владение небольшой деревней, где он выступал в качестве хранителя и гаранта мира и справедливости. У меня тоже хлопот хватало. В ожидании новорожденного мы заново отполировали фамильную колыбель, перестирали пеленки и свивальники, хорошенько проветрили постель.
– Я думаю, у нас будет еще один мальчик, – заметила я.
– Так это же хорошо, – откликнулся мой муж. – Особенно если он родится сильным и здоровым, а ты после родов поднимешься с постели такой же веселой и радостной, как теперь.
– Все будет именно так, – уверенно заявила я, – и наш сын станет украшением страны и истинным сокровищем для всей семьи.
Ричард улыбнулся и щелкнул меня по носу.
– Ах ты, смешная маленькая задавака! Что ты хочешь этим сказать?
Но я, проигнорировав его вопрос, продолжила:
– И мы назовем его Энтони.
– В честь святого Антония? – спросил мой супруг. – Но почему ты выбрала именно этого святого?
– Потому что он ходил читать проповеди к реке. Мне приятно будет оказать честь святому, который проповедовал рыбам, и они высовывали из воды головки, чтобы его послушать, а русалки говорили ему: «Аминь».
А через год после появления на свет Энтони у нас с Ричардом родилась еще одна девочка, и мы назвали ее Мэри; а потом и еще одна.
– Ну, эта уж точно будет Жакетта! – провозгласил мой муж. – Ее просто необходимо так назвать, ведь это самое красивое имя, которое носит самая красивая женщина на свете!
Мы с ним стояли, склонившись, над деревянной колыбелькой, в которой, повернув головку набок, спала наша новорожденная дочка, ее чудесные ресницы мирно покоились на розовой щечке, а веки чуть трепетали: она явно видела сон. Мне вдруг стало интересно, что снится таким младенцам. Знают ли они, что им предстоит? Знают ли, в какой семье и у каких родителей они появятся на свет? Где будут расти? Готовы ли они войти в тот мир, который создали мы? Теплая рука Ричарда обняла меня за талию, и он произнес:
– И все-таки нам придется на какое-то время – правда, ненадолго – оставить ее, нашу дорогую крошку.
– Что?
Я не сразу его поняла, потому что была полностью поглощена созерцанием того, как пальчики малышки сжимаются в крошечный кулачок.
– Нам придется уехать и оставить ее. Хотя и совсем ненадолго.
Теперь уж я повернулась и озадаченно посмотрела мужу прямо в глаза.
– Но почему?
– Нам с тобой предстоит отправиться во Францию – за невестой для нашего короля.
– Так это решено?
Собственно, брак Генриха с французской принцессой должен был свершиться уже давно. Еще мой первый муж, лорд Джон, выбрал для своего племянника подходящую невесту.
– Находясь в родильных покоях, ты пропустила основные сплетни, дорогая. Но все действительно решено, и женой короля станет твоя родственница.
– Маргарита! – сразу же догадалась я. – Маргарита Анжуйская!
В качестве награды за догадливость Ричард поцеловал меня со словами:
– Ты очень проницательна. Но поскольку твоя сестра замужем за ее дядей, именно мы с тобой и должны привезти Маргариту сюда.
Я тут же снова посмотрела на спящую малютку, и Ричард, перехватив мой взгляд, добавил с нежностью:
– Я знаю, как тебе не хочется ее оставлять. Но нам придется выполнить свой долг. Мы привезем невесту Генриха во дворец и сразу же снова вернемся домой. Я все-таки нахожусь на королевской службе, и сам король возложил на меня эту миссию. Я вынужден поехать.
– Ты просишь, чтобы я покинула дом, где в детской шестеро малолетних детей? – Я умоляюще посмотрела на мужа. – Ну, как я могу бросить их?
– Я все понимаю, – так же нежно продолжал Ричард, – но и у тебя тоже есть определенные обязанности, которые ты должна исполнять. Ты английская герцогиня и моя жена, и глава нашего Дома поручил тебе доставить его невесту. Их свадьба, я надеюсь, даст Англии и Франции долгожданный мир – это единственное, чего так желал милорд герцог перед смертью. Нам необходимо ехать, любимая. И ты это прекрасно знаешь. Ведь оба мы служим нашему королю. Кроме того, этим мы послужим и милорду Бедфорду, твоему первому мужу и моему доброму господину.
Нанси, Франция, весна 1445 года
Я далеко не единственная не ощущала особого воодушевления во время пышной свадебной процессии. Ходили слухи, что ее устроитель, Уильям де ла Поль, граф Саффолк, всегда с недоверием относился к французам, а кроме того, был весьма недоволен тем, какое приданое дают за Маргаритой Анжуйской. Потому-то еще до начала переговоров с французами, состоявшимися в прошлом году, он буквально заставил короля поклясться, что тот никогда не упрекнет его за то, что в Англию привезли эту французскую принцессу. Кардинал Бофор, который теперь заправлял практически всем в королевстве, видел в этом браке возможность установить продолжительный мир с Францией. А вот герцог Глостер был уверен, что французский король с помощью этого брака просто покупает себе отсрочку и, собравшись с силами, попытается затем отобрать у нас все наши земельные владения во Франции. Я знала, что мой покойный муж, герцог Бедфорд, более всего опасался новых уловок, с помощью которых французы попытаются отобрать у нас Анжу и Мен и передать эти провинции Рене Анжуйскому, отцу будущей английской королевы. Почти все, кто остался в Англии, пока мы тратили огромные средства на эту поездку за французской принцессой, воспринимали нынешнюю сделку с Францией как нечто в высшей степени неустойчивое, и полагали, что за такой мир мы платим слишком высокую цену и заключаем его, скорее всего, во вред самим себе.
Невесту привезла из Анжу ее мать; говорили, что принцесса отнюдь не в восторге от предстоящего замужества, ведь ей придется делить ложе с королем, которого она с пеленок считала заклятым врагом Франции.
– Ты должна первой познакомиться с ней, до того, как это сделают все остальные, – посоветовал мне муж.
В тот момент я стояла у окна замка и смотрела вниз, на конюшенный двор, где топтались кони, принадлежавшие свите анжуйской принцессы – на мой взгляд, это были весьма жалкие клячи, хотя и тщательно вычищенные; конюхи напоили их и отвели в стойла.
– Я? Почему именно я? – с недовольным видом спросила я.
– Ваши матери хорошо знали друг друга; они наверняка думают, что и ты могла бы стать другом их семьи. Ведь тебе пришлось проделать примерно тот же путь, что теперь предстоит принцессе – из замка Люксембургов в высшие круги Англии. Они сразу выразили желание познакомить принцессу с тобой, прежде чем ее представят королевскому двору Англии.
– Сомневаюсь, что смогу быть полезна… – неуверенно начала я, но у Ричарда уже были готовы возражения:
– Во-первых, вы обе знаете французский, это ваш родной язык, одного этого уже вполне достаточно. Она, кстати, даже моложе, чем была ты, когда милорд герцог на тебе женился. Ей всего пятнадцать. И ей, конечно же, необходима подруга.
Он подвел меня к двойным дверям, за которыми находились лучшие апартаменты замка, и чуть отступил в сторону. Стражники тут же распахнули двери и проревели: «Вдовствующая герцогиня Бедфорд!», и я вошла.
С первого взгляда меня поразило то, какая она маленькая – прямо-таки прелестная куколка с золотистыми волосами цвета бронзы и серо-голубыми глазами. Платье на ней тоже было серо-голубое, в тон глазам, а высокий головной убор, сильно сдвинутый к затылку, открывал взору ее красивое тонкое лицо и идеально ровную, матово-бледную кожу. Платье у нее было все расшито маргаритками – этот скромный цветок красовался и у нее в гербе. Пухлые, чуть надутые губки Маргариты свидетельствовали о том, что она, по всей вероятности, ребенок избалованный, но она так просияла, едва услышав мое имя, и так радостно ко мне бросилась, что я была тронута до глубины души.
– Ах! Madame la duchesse![38]38
Мадам герцогиня (фр.).
[Закрыть] – воскликнула она по-французски и крепко расцеловала меня, словно мы были старинными подругами. – Я очень рада, что вы навестили меня!
Я склонилась в реверансе.
– Я тоже очень рада с вами познакомиться, ваша милость.
– А это моя мама. Я так обрадовалась, когда мне сообщили, что вы приедете вместе с графом Саффолком меня забирать! Я сразу подумала: уж вы-то сумеете мне объяснить, как мне нужно вести себя и все такое. Ведь вы вышли замуж за герцога Бедфорда почти такой же, как я, не намного старше, верно? Но вообще-то, по-моему, в пятнадцать лет выходить замуж слишком рано, вам не кажется?
Слушая ее нервную трескотню, я улыбнулась.
– Успокойся, Маргарет, – велела ей мать. – Герцогиня сочтет тебя настоящей болтушкой.
– Дело в том, что к нам теперь приходит столько англичан, и все желают со мной познакомиться, – продолжала принцесса. – Но я просто не в силах запомнить их имена. Мне и выговорить-то их толком не удается!
Рассмеявшись, я ответила:
– А я сначала даже название своего дома не могла произнести. Английский язык не так-то просто выучить, но я не сомневаюсь, что вы справитесь. И потом, почти все здесь владеют французским, и очень многие хотели бы не только познакомиться с вами, но и стать вашими друзьями. Мы все желаем вам счастья.
Нижняя губка Маргариты задрожала, но она быстро взяла себя в руки и храбро заявила:
– О да! И я уже начала со всеми знакомиться! Я могу даже выговорить «граф Саффолк» и «кардинал Буффе».
– Буффе? – переспросила я.
– А что, неправильно?
– Ах, Бофор! – догадалась я. – Англичане произносят это как «Боу-фо».
Маргарита засмеялась и развела руками.
– Вот видите! Вы ведь научите меня, как правильно все это произносить? Вы научите меня одеваться как английские дамы? Господи, неужели мне все время придется там носить сапоги?
– Сапоги, ваша милость?
– Ну да. Из-за грязи.
Я снова улыбнулась.
– Ах, это над вами просто кто-то подшутил! В Англии и правда бывает очень грязно, особенно зимой, но в целом погода не хуже, чем, допустим, в Париже. Я даже предпочитаю Лондон Парижу и сейчас очень счастлива в Англии.
Она тихонько просунула руку мне под локоть.
– Вы ведь не покинете меня? Вы всегда будете рядом со мной? Вы будете мне подсказывать, как кого зовут? И как нужно правильно говорить?
– Останусь и все вам обязательно объясню, – пообещала я и почувствовала, как она благодарно сжала мне руку.
Потом она повернулась к матери со словами:
– А теперь пусть они все вместе сюда войдут. Уж лучше мне сразу со всеми познакомиться.
Она была очаровательна, эта милая маленькая принцесса, и для любого была бы идеальной невестой, если не считать того, что ее отец, пусть его и называли королем, так и не смог отвоевать свои утраченные королевства, да и никогда не сможет. Приданого у нее почти не было, хоть она и утверждала, что принесет в качестве приданого острова Минорку и Майорку; всем было ясно, что никакого наследства она не получит. Все, что ей требовалось для приготовления к свадьбе и путешествию, было оплачено из английской казны, которая и без того пустовала. Правда, Маргарита Анжуйская была изысканно красива, но мало ли вокруг красивых юных девушек, тем более в пятнадцать-то лет. Было известно, что при французском дворе ее все просто обожали; она считалась любимицей своего дяди короля Карла VII, однако принцессой-то она была не из Дома Валуа, а всего лишь из Дома Анжу. Да французский король и не предлагал выдать замуж за английского короля Генриха одну из своих дочерей, а предложил ему только свою племянницу. В общем, большая часть англичан, приехавших забирать невесту, полагала, что нас обвели вокруг пальца, причем во всех отношениях: и при заключении мирного договора, и при решении вопроса о приданом, да и в том, что касалось самой маленькой принцессы. Вряд ли это можно было считать добрым началом для столь ответственного брака.
Маргарите Анжуйской предстояло выйти замуж в Туре, в часовне Св. Георгия. Граф Саффолк должен был, представляя английского короля, подвести ее к алтарю, а вручить ему принцессу должны были ее отец и ее дядя, король Франции. Одновременно с ней выходила замуж и ее сестра Иоланда. Я понимала, что Маргарита нервничает, но все же удивилась, когда меня позвали в ее покои за какие-то два часа до венчания. Я прошла к ней в спальню, и оказалось, что там нет никого, кроме нас. Маргарита была в подвенечном платье из белого атласа с вышитыми на нем серебряной и золотой нитью маргаритками, однако волосы ее были по-прежнему заплетены в косы, и она была босиком.
– Моя мать сказала, что у вас есть некий дар. – Она сразу, без всяких предисловий, заговорила быстро и по-французски. – Она уверяет, что у всех женщин в вашем роду есть дар предвидения.
Храня бдительность, я сделала реверанс и ответила:
– Так многие считают, ваша милость, но сама я все свои надежды и страхи поверяю лишь духовнику да Господу Богу. Вряд ли простым смертным вообще дано знать будущее. И тем более нам, женщинам.
Она воскликнула что-то непонятное и взлетела на кровать, совершенно не заботясь о своем роскошном наряде.
– Пожалуйста, раскиньте для меня карты. Мне интересно, что таит мое будущее.
И она похлопала ладошкой по постели, приглашая меня присесть с ней рядом. Разумеется, на этот жест я никак не прореагировала, только промолвила:
– Надеюсь, не ваша матушка дала вам подобный совет?
– О нет, мама ничего не знает! Это я сама придумала. Идите же сюда, сядьте со мной.
– Я не могу удовлетворить ваше желание, – возразила я, не двигаясь с места. – В Англии отнюдь не в чести пророчества и гороскопы. Наш суд вряд ли одобрил бы даже гадание на обыкновенных картах.
– Ваш суд никогда ничего не узнает! – отрезала она. – Это будет нашей с вами маленькой тайной.
– Нет, – покачала я головой, – я не смею нарушить закон.
На ее лице появилось строптивое выражение.
– Если я прикажу, вам придется это сделать! Вы – моя фрейлина, вы обязаны мне подчиняться!
Я колебалась. Если Уильям де ла Поль выяснит, что я огорчила французскую принцессу, у меня могут возникнуть серьезные неприятности.
– Конечно, я от всей души хотела бы вам подчиниться, ваша милость. Но вы просите меня об одолжении, которое, безусловно, не понравилось бы вашему будущему мужу и нашему королю. Вы должны понимать, что подобные просьбы ставят меня в весьма сложное положение. Как же мне в таких случаях поступать?
– О, в таких случаях вы должны поступать так, как велю я, – заявила она, запросто решив эту проблему. – Потому что ни король, ни кто-либо другой никогда ничего не узнает. К тому же я все равно сделаю так, как хочу. Я ведь могу и настоять. И я настаиваю!
В душе проклиная эту избалованную, испорченную девчонку, я опустилась на колени и склонила голову.
– Ваша милость, простите, но я никак не могу.
Некоторое время она молчала, потом произнесла:
– Ну что ж, хорошо. Раз так, то свадьба не состоится. Можете выйти и объявить всем, что вы отказываетесь готовить меня к венчанию, а потому никакого венчания не будет. Так что вопрос о свадьбе закрыт.
Я, улыбаясь, смотрела на нее, но она, судя по всему, была настроена вполне серьезно.
– Можете не сомневаться, я действительно не стану выходить замуж! – тряхнула она головой. – Так что либо вы погадаете мне, либо замуж за вашего короля я не пойду. Я настаиваю на своем: мне необходимо знать, что сейчас я поступаю правильно. И я не двинусь с места, не увидев, что именно готовит мне судьба.
– Но у меня и карт никаких нет, – заметила я, сдаваясь.
Она тут же с улыбкой приподняла подушку, вытащила оттуда колоду чудесно раскрашенных карт и сунула мне.
– Вот. Гадайте. Я приказываю вам!
Я слегка перемешала колоду. «Интересно, – думала я, – что будет, если она вытащит плохую карту? Неужели эта дурочка действительно настолько упряма, что решится отменить свадьбу?» Я мысленно перебрала всю колоду. А что, если спрятать от нее те карты, которые указывают на неприятные перспективы?
– А если выпадет неудачная карта? – осведомилась я. – Что будет тогда?
Маргарита накрыла мою ладонь своей маленькой ручкой.
– Не тревожьтесь. Свадьба состоится, и я никогда и никому не скажу, что вы гадали мне. Зато, если мне грозит опасность, мне заранее будет об этом известно. И я, зная, какова эта опасность, всегда буду начеку. Но мне непременно нужно выяснить, что ждет меня впереди. Я хочу знать, не умру ли я через год в родах, не пойдут ли друг на друга войной мой отец и мой муж, не разорвут ли друг друга на куски английские лорды, которые, кажется, ни о чем не могут договориться.
– Хорошо, – согласилась я; собственно, у меня и не было иного выхода. – Но это будет не полное гадание. – Я старалась максимально уменьшить риск пессимистичного прогноза. – Я вытащу только одну карту. А теперь возьмите колоду и перемешайте.
Она, с трудом удерживая толстую колоду, старательно перетасовала карты.
– Теперь снимите, – велела я.
Принцесса сняла часть карт и подложила их под остальную колоду. После чего я веером раскинула перед нею карты, и их красиво расписанные «рубашки» так и засверкали на шерстяном одеяле.
– Выберите одну карту, – продолжала я. – Она достаточно много сообщит нам.
Золотисто-рыжие волосы Маргариты упали ей на глаза, так низко она наклонилась над разложенными картами; ее хорошенькое личико посуровело. Она долго водила пальчиком в воздухе, пока не выбрала одну, которую тут же прижала к сердцу, опасаясь на нее взглянуть.
– А теперь что? – спросила она.
Собрав остальные карты в колоду, я ответила:
– Покажите, что вы там выбрали.
Она протянула мне карту.
Ну что ж, все могло быть куда страшнее.
Это была точно такая же карта, как и та, которую столько лет назад мы вытащили с Жанной д'Арк: «Колесо Фортуны».
– «La Roue de Fortune», – прочитала она надпись, сделанную по-французски. – Это хорошо? Это очень хорошо?
На карте было нарисовано колесо с двумя чудовищными тварями, которые с трудом удерживались на нем, причем одно страшилище ползло вместе с колесом вверх, а второе катилось вниз. Ось колеса уходила куда-то за пределы видимости, и нельзя было понять, кто его поворачивает; возможно, оно вращалось само по себе. В самом верху карты был изображен смешной маленький синий зверек в короне и при мече. Когда-то моя двоюродная бабушка объяснила мне, что этот зверек свидетельствует: можно наблюдать, как поворачивается колесо фортуны, но не испытывать при этом ни гордости, ни сожалений. Можно возвыситься над всем этим и спокойно смотреть, как твоя жизнь преодолевает подъемы и спуски, однако подобное спокойствие, даже равнодушие, достигается лишь благодаря истинному величию духа. Можно видеть, как рушатся твои честолюбивые планы, словно это всего лишь танец шутов, надевших маски тщеславия. Вряд ли для Маргариты имелась более неподходящая карта: уж ей-то равнодушие было никак не свойственно, и вряд ли она спокойно следила бы, как рушатся ее заветные планы и мечты.
– Это и хорошо, и плохо, – уклончиво произнесла я. – Это нечто вроде предостережения; карта говорит, что можно и подняться очень высоко, и упасть очень низко. Колесо Фортуны может вознести тебя в заоблачную высь, хотя вроде бы никаких особых заслуг с твоей стороны и нет. А затем – и порой очень скоро – может сбросить тебя вниз, и ты потеряешь все на свете, но опять же никакой твоей вины в том не будет.
– А как мне снова подняться, если я упаду так низко? – поинтересовалась Маргарита, словно я была старой ведьмой-гадалкой, за грошик предсказывающей судьбу.
– Все дело в том, что вы никак не можете противодействовать колесу Фортуны, – нетерпеливо пояснила я. – Здесь от вас ровным счетом ничего не зависит, ведь вы сами не можете строить свою судьбу. Вы находитесь на колесе Фортуны, в точности как и эти вот жалкие зверьки, напоминающие обезьян, одетых в ливреи. Вот один из них сейчас упадет, но он ничем не может себе помочь. Как и вы ничем себе не поможете.
Она надула губки.
– Какое же это предсказание! И потом, разве второй зверек не поднимается вверх? Вот этот, похожий на кошку? А может, я и есть та кошка, что поднимается вверх? И будет продолжать подниматься?
– Возможно, – кивнула я. – Но рано или поздно вы достигнете верхней точки и неизбежно начнете падать. Вам бы лучше с этим примириться, ведь что бы ни случилось, и взлет, и падение в итоге приводят к одному и тому же.
Принцесса заносчиво на меня посмотрела.
– Но взлет и падение – это вовсе не одно и то же! Победа и поражение – это разные вещи! А я хочу в своей жизни только побед!
И я вдруг вспомнила Жанну и тот знак, которому она тогда научила меня, начертав его в воздухе указательным пальцем: круг, означающий, что все на свете есть прах. Я изобразила в воздухе этот знак и сказала Маргарите:
– Вот, это тоже символ колеса Фортуны. Вы вытащили карту с этим символом. Вы настаивали на толковании, и я объяснила вам, что значит эта карта. Она говорит, что, хоть все мы и стремимся к победе и славе, нужно научиться терпеть и те невзгоды, что выпадают на нашу долю. Нужно научиться справляться с любыми бедами и несчастьями, с одинаковым равнодушием принимая и горести, и удачи. Такова мудрость жизни.
Взглянув на ее хорошенькое личико с потупленными глазами, я поняла, что до мудрости жизни ей сейчас нет никакого дела. А потому прибавила:
– Впрочем, ваша милость, очень возможно, что вам и повезет.
Тичфилдское аббатство, Гемпшир, лето 1445 года
Сперва ей действительно повезло. Она встретилась с королем, и они друг другу понравились – а почему бы им было друг другу и не понравиться, привлекательному двадцатитрехлетнему молодому человеку, больше, правда, похожему на мальчика своим хрупким, деликатным сложением, унаследованным от матери-француженки,[39]39
Екатерины Валуа, дочери французского короля Карла VI.
[Закрыть] и юной волевой красавице на восемь лет его младше. Граф Саффолк, сопровождавший Маргариту Анжуйскую при переезде в Англию, был ею попросту очарован и предполагал, что они с Генрихом отлично подойдут друг другу: ее страстность и внутренний огонь будут смягчены его нежностью и добротой, а он позаимствует у нее решительность и мужество.
Их брак был заключен в аббатстве Тичфилд, и месса, которую там отслужили, в полной мере отражала спокойную и серьезную натуру молодого английского короля. Я подозревала, что Маргарита предпочла бы более пышную и торжественную свадьбу, но для этого в казне попросту не было денег; так или иначе, а король довольно твердо заявил, что брак заключается только между женихом и невестой, а свидетель тому – один лишь Господь Бог.
Поистине ужасным было то, что духовник Генриха, епископ Айскау, проявив невероятную глупость и бестактность, перед бракосочетанием предупредил нашего в высшей степени серьезного молодого короля, что ему ни в коем случае не следует поддаваться зову плоти и посещать спальню супруги исключительно с целью произведения на свет наследников трона, а не похоти ради. И король, с раннего детства воспитанный почти одними мужчинами, страшно заботившимися о том, чтобы подольше сохранить его невинность, взял этот дурацкий совет на вооружение! В результате он, точно новообращенный монах, целую неделю даже не приближался к постели жены. А Маргарита, хоть и была еще очень молода, отнюдь не относилась к числу тех женщин, которые смиренно сносят любые выходки мужа, тем более подобное поведение. На следующее же утро после свадьбы она призвала меня к себе и, устроившись вместе со мной на уютном сиденье в оконном проеме, возбужденно прошептала:
– Я не нравлюсь ему. Как только все вышли из нашей спальни, он тут же встал с брачного ложа и полночи провел в молитвах, а потом осторожно, как мышка, прокрался в постель, лег рядом со мной и проспал до утра, почти не прикасаясь ко мне. Так что я осталась невинной, как и прежде. К чему же тогда была эта свадьба?
Я взяла ее за руки и постаралась успокоить:
– Ничего, все наладится. Вы должны быть терпеливы друг с другом.
– Но как же связующие мужа и жену супружеские узы, если брак не доведен до конца? – спросила она.
– Он доведет его до конца и совершит супружеский акт, ваша милость. А вам надо радоваться, что он не был груб, не проявил ни капли насилия.
– Да мужчина ли он? – оскорбленно прошипела она, явно не собираясь радоваться отсутствию насилия со стороны супруга.
– Ну конечно, мужчина. Он ваш муж и король, – заметила я. – Все будет. Полагаю, в течение недели он все сделает, как надо.
А про себя добавила: может, и сделает, если не случится какого-нибудь церковного праздника, если ему не нужно будет поститься, если он сможет исповедаться сразу же после совершения подобного «греха»… И упаси Боже, только не утром перед мессой, только не при дневном свете – он ведь так набожен!
– Но вы, ваша милость, когда он придет к вам, должны принять его без лишних слов и без жалоб.
Она тряхнула головой.
– Но я хочу, чтобы меня любили! Меня всегда все любили. Я хочу, чтобы и муж мой тоже меня любил. Любил страстно, как в балладе трубадура, как истинный рыцарь.
– Но он действительно любит вас и будет вас любить. Вот только… страсти в нем маловато.
Гнев отхлынул от ее сердца столь же быстро, как и нахлынул; она повернулась ко мне с озадаченным выражением лица.
– Но почему же он не возжелал меня в нашу первую брачную ночь?
Я пожала плечами:
– Ваша милость, наш король – человек, склонный к рефлексиям и очень религиозный. Он навестит вас, когда сочтет, что для этого настало подходящее время. И вы тогда должны быть к нему добры.
– Но кто же будет добр ко мне? – жалобно промолвила она.
Улыбнувшись, я ласково потрепала ее по щечке, словно она была моей младшей сестрой, а не моей королевой.
– Мы все будем добры к вам, – пообещала я. – И вы будете счастливы.
Лондон, лето 1445 года – лето 1448 года
Маргарите повезло, она была молода и красива и лондонцам понравилась сразу, так что они радостно приветствовали ее во время коронации. Надо сказать, она вызывала всеобщую любовь – я была не единственной, кто полюбил ее и старался оберегать от опасностей. Вокруг себя она собрала целую толпу людей, которые ее обожали. Меня же, свою главную подругу и конфидентку, она и вовсе никуда не отпускала. Она также очень привязалась к Алисе, жене Уильяма де ла Поля, и в первые годы своего замужества практически не расставалась с нами обеими, если не считать тех месяцев, которые я провела в Графтоне, родив еще двоих сыновей – Джона и Ричарда. Маленький Ричард появился на свет немного раньше срока и особенно нуждался в материнской нежности и заботе.
Впрочем, юная королева совершила и несколько весьма серьезных ошибок. Так, например, она настолько симпатизировала Уильяму де ла Полю, что в итоге настояла, чтобы именно он руководил королевским советом, и он – и без того уже человек весьма могущественный – благодаря ее расположению поднялся еще выше. Они оба выступали против дяди короля, герцога Хамфри Глостера, и сумели навлечь на него столько подозрений, что суд обвинил его в попытке предательски свергнуть родного племянника и захватить трон. Это настолько потрясло несчастного герцога, что он скончался еще до того, как его успели подвергнуть допросу. Мгновенно возник целый водоворот различных слухов и сплетен; многие утверждали, что «добрый герцог» не умер, а был жестоко убит, и не кем-нибудь, а Уильямом де ла Полем. Люди в открытую винили графа, тыкая в него пальцем. Потеряв последнего близкого родственника, молодой король стал искать поддержки у других советников; он также во всем советовался со своей молодой женой, и это было уж вовсе ни к чему – ведь Маргарита была совсем девчонкой, ничего толком об Англии не знала, да и, если честно, ни в чем на свете еще не разбиралась.
Вторым королевским фаворитом стал Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет. У юной Маргариты просто голова шла кругом, когда этот безденежный, но весьма энергичный и франтоватый герцог называл ее милой кузиной и, здороваясь, целовал прямо в уста. Бофор был, пожалуй, самым красивым мужчиной при дворе; он всегда был великолепно одет – в бархат, щедро усеянный драгоценными каменьями, – и всегда верхом на прекрасном вороном жеребце. Но все утверждали, что за душой у него ни гроша, и он с ног до головы – от изысканных кожаных сапожек до роскошной темноволосой шевелюры – в долгах, а кредиторами его являются ростовщики Лондона и Антверпена. Несмотря на долги, Бофор неизменно приносил королеве Маргарите маленькие подарочки – разнообразные дешевые вещи, которые покупал прямо на рынке. Эти сюрпризы доставляли ей несказанную радость; однажды он, например, приколол ей на подол платья маленькую брошку, а другой раз придумал класть ей прямо в рот, точно младенцу, засахаренные фрукты. Он всегда с удовольствием разговаривал с ней по-французски, и в стенах английского дворца этот язык звучал как-то особенно неразборчиво и интимно. Он вполне мог сорвать цветок и воткнуть ей в волосы за ушком. Он постоянно ласково поддразнивал ее, словно она была хорошенькой служанкой, а не королевой. Он приводил с собой толпы музыкантов и танцоров, и при дворе всегда было весело, если там находился Эдмунд Бофор. Так что король с королевой приказали ему постоянно оставаться при них.
Возможно, было бы лучше, если бы они этого не сделали. Впрочем, красивый молодой герцог решил продемонстрировать свое честолюбие и попросил назначить его командующим английской армией в Нормандии; разумеется, он это назначение получил, словно в армии были не живые люди, а игрушечные солдатики, предназначенные ему для забавы. Молодой король и королева ни в чем не могли ему отказать. Собственно, всех своих фаворитов они буквально заваливали милостями – выгодными должностями, денежными подарками, – и двор стал похож на курятник, где царят сплетни, наветы и махровая зависть.
Все мы немало на этом поживились. Король с королевой были щедры на титулы и должности, легко раздаривали собственные земли, раздавали места при дворе, даром предоставляли отдельным лицам возможность торговать и брать взятки, одним росчерком пера выдавали лицензии на ввоз и вывоз товаров. Королевские земли, которые вроде бы должны были обеспечивать существование короля в течение всего срока его правления, он отдал на откуп в чьи-то алчные руки во время очередного своего приступа болезненного великодушия. Уильям де ла Поль возвысился так, как ему и во сне привидеться не могло: его сделали герцогом. Он стал первым человеком, снискавшим подобный титул, в жилах которого не было ни капли королевской крови. Эдмунд Бофор также получил герцогство. Это была какая-то ярмарка титулов и назначений. Король с королевой вбили себе в головы, что Эдмунд Бофор должен непременно иметь то состояние, которое соответствовало бы его титулу, – то есть примерно равное тому, что имел член королевской семьи герцог Ричард Йоркский,[40]40
Герцог Ричард Йоркский (1411–1460) был внуком герцога Эдмунда Йоркского и Изабеллы Кастильской и правнуком короля Эдуарда III; а его сын Эдуард, граф Марч (1442–1483), стал королем Англии Эдуардом IV.
[Закрыть] славящийся своим богатством, а может, и больше. И молодые король с королевой заявили, что сделают все, что для этого потребуется.
