Текст книги "Безальтернативная реальность (СИ)"

Глава восьмая, в которой Феликс обнаруживает на мусорке сверхсекретные чертежи ракеты

Лето 2012 года, накануне очередной летней Олимпиады, которая после 32-летнего перерыва вновь проводилась в Москве, выдалось на редкость жарким. Таким жарким, что даже старожилы не помнили столь знойного лета. Температура побила все мыслимые и немыслимые рекорды, и столбик термометра, казалось, прочно застыл у сорокоградусной отметки.

Вообще-то говоря, Олимпиада должна была состояться не в Москве, а в совсем другом городе, причем в самом сердце империалистического Запада, как это постановил Международный Олимпийский Комитет еще в 2005 году. Однако союзное руководство решило, что совсем неплохо было бы перенести летние олимпийские игры в столицу СССР, так чтобы две олимпиады подряд – летняя и зимняя – состоялись в первой в мире стране победившего социализма. Причем хорошо бы было сделать это таким образом, чтобы вообще предварительно не заявлять Москву в качестве кандидата в летние олимпийские столицы. Понятно, что планы советского руководства относительно проведения летней олимпиады в Москве принимались на очень закрытом пленуме ЦК, с участием только членов Президиума и Политбюро.

Для осуществления этой эпохальной задачи, как рассказал Феликсу вдребезги пьяный мужик, однажды встретившийся Драгуновскому на улице после работы – а произошла эта случайная встреча осенью 2011 года, – еще в 2009 году КГБ профинансировал создание международной мусульманской организации «Зеленый август». Эту организацию возглавил бывший помощник Арафата – Мухаммед Баркан.

«Зеленый август» под руководством опытных советников из КГБ подготовил серию террористических актов против строящихся олимпийских объектов. И ровно за два года до Олимпиады, в августе 2010 года, террористы угнали четыре самолета западных авиакомпаний с пассажирами и по примеру легендарного Гастелло направили их на уже построенные олимпийские объекты – футбольно-легкоатлетический стадион и баскетбольный дворец. Объекты, конечно, сразу же разрушились, и прибывшая на следующий же день после терактов комиссия МОК сочла, что город не успеет подготовиться в срок к проведению Олимпиады.

Об этом теракте много говорилось по центральному телевидению СССР, и дикторы особо отмечали плохо налаженный контроль возможности проведения терактов в аэропортах Запада. Кстати, стройматериалы для указанных олимпийских объектов поставляли фирмы, возглавляемые советскими разведчиками. Поэтому разрушить олимпийские объекты террористам удалось относительно легко и просто.

Через два дня после массированного теракта председатель НОК СССР товарищ Никита Ростов, бывший белоэмигрантский граф, проживавший в Париже, потребовал срочного созыва внеочередной сессии МОК. На этой сессии, состоявшейся в столице Северо-Французской ССР, проведение летней Олимпиады 2012 года было в спешном порядке перепоручено столице СССР. Бессменный председатель горсовета Москвы Юрий Лужков обязался перед МОК (а заодно перед ЦК КПСС) реконструировать существовавшие с конца 70-ых годов прошлого века, а также возвести все необходимые новые объекты в течение всего одного года. Причем Лужков, именуемый с 2007-го года на западный манер «мэром»,обязался выполнить все это ударными методами, по Злобину, с использованием новейших достижений монолитного домостроения.

Феликс, конечно, сделал вид, что не поверил пьяному мужику, однако тот настолько убедительно ссылался на утверждения своего зятя – капитана дальнего плавания, узнавшего всю историю проведения второй московской олимпиады во время одного из заходов в западный порт, что Феликсу стало страшно и за своего собеседника, и за его зятя.

Он впервые в жизни повел чужого человека в пивнушку, дал ему возможность похмелиться пивом и повел по адресу, указанному мужиком. На пороге типовой квартиры в столь же типовом многоэтажном доме, расположенном в типовом микрорайоне где-то сразу за кольцевой автодорогой, Феликса и пьяного мужика встретила какая-то очень толстая баба, оказавшаяся женой мужика. Сначала она хотела спустить обоих мужчин с лестниц, но потом, буквально после пары наводящих вопросов, поняла, что Феликс трезв как стеклышко, и спросила его: «А мой-то болван тебе, случайно, ничего такого не выболтал?» Феликс заверил ее, что тот вел себя как советский солдат в фашистском плену – достойно и не проронив ни слова. Тогда она успокоилась, а Феликс пошел домой.

Хотя в это жаркое лето вокруг столицы Союза пылали пожары леса и торфяника, рядовой народ, казалось, совсем не замечал их. Разве что время от времени отдельные несознательные товарищи исподтишка втягивали в себя раскаленный, пропитанный гарью, воздух, оглядывались по сторонам и, не обнаружив филеров, продолжали свой незамысловатый путь.

Феликс уже два года жил без конвоя. Тем более, что Володя (это имя – странное дело! – оказалось настоящим именем сопровождающего Феликса) в 2009 году женился и даже показал однажды Феликсу цветную фотографию своей молодой супруги. Теперь у Володи оставалось все меньше и меньше времени для общения с Феликсом.

К удивлению органов и к изумлению самого Феликса, в этой реальности он почему-то оказался неженатым – чекистам никак не удалось найти никаких аналогов его жены и детей – ни в Грузии, ни в России, ни в Украине. Володя, правда, познакомил Феликса с одной дамой вполне еврейского происхождения с безупречной советской биографией и неоднократно предлагал ему жениться на ней, но Драгуновскому эта дама совершенно не понравилась. К тому же он вовсе не собирался изменять своей семье даже в альтернативной реальности...

Адаптация Феликса в Москве-Эн в 2008-2012 годах проходила вполне безболезненно. Работал он (по рекомендации органов) в рядовой советской научно-исследовательской конторе, почти начисто лишенной секретности. Феликс толком даже не понял, чем она занималась – разработкой ли ультразвуковых свистков для чайников или системами определения влажности детских пеленок. А если какая-то секретность в определенной мере и имела место, то Феликса к ней, конечно, не допускали. Хотя кампания против евреев давно завершилась, и в столицу была возвращена немалая часть представителей этой нации, евреям все так же не доверяли.

Ситуация с евреями в конторе очень напоминала ту, которая была описана в советском анекдоте 70-ых годов о мужике, пришедшем в магазин канцтоваров и спрашивающем о ватмане и кульмане. В конце концов, мужик сообщает продавцу, что он – дизайнер, на что продавец ему холодно отвечает: «У нас евреи не работают, и я, вообще говоря, прекрасно понимаю, что Вы – не Иванов!»

В том учреждении, куда определили Феликса, все доносили друг на друга начальству, как это и было общепринято при развитом социализме. Поскольку каким-то образом начальству стало известно, что Феликс – креатура КГБ, с ним общались предупредительно почтительно и даже немного сторонились. Вскоре и весь коллектив конторы воспринял отношение начальства к Феликсу как должное. Его никто не называл жидом – ни в глаза, ни даже за глаза. Примечательно, что контора была настолько серой, что даже воровать из нее было нечего, поэтому в ее механических мастерских была небывало высокая (даже для развитого социализма) текучесть кадров.

Хотя контора была весьма невзрачной, у части ее сотрудников иногда бывали загранкомандировки, то есть поездки в Дальнее зарубежье (ближним по привычке называли бывшие соцстраны). Все начальство конторы было людьми проверенными, и по поводу их командировок Феликса никто не беспокоил. А вот руководители отделов и персонажи помельче, вероятно, перед отправлением за границу нуждались, по мнению компетентных органов, в дополнительном изучении, поэтому Феликсу иногда звонил Виктор и просил его написать объективки, то есть досье на этих людей.

Драгуновский всегда искренне удивлялся этим просьбам Виктора, поскольку прекрасно знал, что в любую советскую контору людей с улицы не принимают, и все здесь – личности (если только отдельных представителей эту достаточно безликой массы совков можно было так называть), прошедшие перед пристальным взором первого отдела. Но, видимо, так повелось на Советской Руси: «береженого – Бог бережет, а не береженого – конвой стережет». Поэтому за эти годы Феликса раз шесть заставляли заниматься весьма противным занятием – описывать людей.

Драгуновский как мог старался отлынить от подобной работы. Пару раз он отнекался под предлогом, что знает людей, которых ему предложили описать, не очень хорошо. А в остальных случаях написал такие положительные характеристики, что Виктор после их изучения всегда говорил Феликсу: «Ну, с такими прекрасными досье можно не только за границу посылать, а прямехонько в рай».

Виктор несколько раз попенял Феликсу за то, что он не стремился выискать какие-то резко отрицательные черты характера, ограничиваясь общечеловеческими чертами: стремлением к алкоголю, табаку, карьеризмом, супружеской неверностью. Однажды Виктор даже разозлился и заявил: «А вот у Вашего ангела Максимова есть дядя, женатый на еврейке, у которой родственники в Израиле, а Вы об этом даже не знаете». На что Феликс ответил: «Это надо знать Вам, а не мне! Максимов мне ничего о жене своего дяди никогда не сообщал. И вообще – у нас в конторе все прекрасно знают, что болтун – находка для шпиона». Виктор удовлетворенно хмыкнул и свои наставления прекратил.

Несмотря на то, что у Феликса в прошлой реальности были друзья и приятели в Москве, он решил не разыскивать никого из них. Ни разу не направился Феликс в Химки, где проживал его тбилисский школьный друг, бывший авиастроитель, двухметровый Эрик Вербинский – поляк по отцу, русский по матери, викинг по складу характера; человек, который уже в возрасте 11 лет знал историю создания нацистской эзотерической организации «Аненэрбе». Не поехал он и к старому университетскому приятелю Андрею Богосяну и его второй жене, тоже грузинке (грузинкой была и первая супруга Андрея, которая в реальности Феликса проживала в Нью-Йорке).

С Вербинским Феликс не общался очень давно. Знал, что он в прошлой реальности занимался созданием крылатых ракет в подмосковной фирме «Зоркий» – то есть на предприятии, которое в качестве ширпотреба выпускало известные во всем СССР фотоаппараты и кинокамеры. Время от времени Феликс встречал в Тбилиси маму Эрика – тетю Галю, от которой и узнавал о житье-бытие своего школьного друга.

Что касается Богосяна, то с ним Феликс в последние годы продолжал общаться по телефону (обычно звонил Андрей из Москвы с частотой приблизительно раз в год). С 2001 года Феликс приноровился общаться с Андреем значительно чаще с помощью интернета, а с появлением сайта «Одноклассники.ру» – вообще несколько раз в месяц.

Хотя большинство друзей называли Андрея – «Сян», словно в нем было нечто японо-китайское, Феликс упорно именовал приятеля – «Бог», ибо Андрей был уникальной, энциклопедически разносторонней личностью. Именно его студенческое стихотворение «Не сотвори себе кумира» долгое время Феликс перечитывал...

Драгуновский решил не создавать дополнительных проблем для «Бога» и решил даже не пытаться искать его в этой реальности... Конечно, «Бог» обладал уникальной способностью адаптироваться в любой среде, но это отнюдь не означало, что он мог оказаться коллаборационистом, и любые попытки Феликса найти «Бога» могли здорово навредить университетскому приятелю Драгуновского – человеку, с которым Феликс практически не расставался с момента вступительных экзаменов 1972 года и до самого отъезда Андрея в Москву в 1995 году.

Проживал теперь Феликс в обычном общежитии, где успел познакомиться с приватной жизнью рядовых граждан советской державы 21-го века. Общежитие чем-то напоминало коммунальную квартиру первой половины 20-го века в прошлой реальности Феликса – со всеми отсюда вытекающими житейскими и коммунальными проблемами. Конечно, Феликс предпочел бы жить в отдельной квартире, однако с учетом его весьма неопределенного статуса никто не торопился ставить его в очередь на получение жилья.

Поселили Драгуновского в небольшую комнатенку – вместе с каким-то вечно пьяным стариком. Был у Феликса и старика цветной телевизор «Горизонт», по которому они вместе смотрели по вечерам информационную программу «Время», а также спортивные передачи и фильмы.

Старик имел дурную привычку – постоянно рыскать по карманам одежды Феликса. В одно прекрасное утро Феликс не выдержал и спросил его:

– И чего это ты, дедуля, ищешь у меня в карманах?

– А тебе какое дело? Ищу, и всё! – ответил сосед по комнате.

– И всё-таки?

– Ох, ну и зануда же ты! Деньги ищу на опохмел, вот! – гордо заявил сосед.

– Но ты ведь знаешь, что я все деньги храню в банке... Извини, в сберкассе!

– Так поэтому я и ищу ту банку, в которой у тебя лежит заначка! Не могу поверить, что ты пьешь за «бесплатно»! Должен же ты расплачиваться за выпивку!

– А я не пью!

– Вообще не пьешь?

– Вообще!

– Даже по праздникам?

– Даже по праздникам!

– Врешь! Я бы скорее поверил, что ты ничего не ешь... В СССР нельзя не пить, иначе сойдешь с ума! – ответил загадочно собеседник.

– Это почему?

– А потому! Не стану я тебе ничего объяснять, если ты до сих пор ни хрена не понял...

– Ты не боишься такое говорить?

– А чего бояться? Я же – не еврей и не интеллигент какой-нибудь, чтобы бояться. Никуда меня не выселят, потому что я здесь – свой, идейно близкий. А вот ты – как инопланетянин, не врубаешься ни во что, и всё!

– Я всё понимаю...

– А если понимаешь, то почему не пьешь? Или ты хочешь что-то изменить? Запомни – этот порядок вещей изменить невозможно... У меня старший брат погиб в Новочеркасске 50 лет назад.

– Когда?

– В 1962 году. Он не хотел, чтобы масло и мясо подорожали, как этого потребовал Хрущев, и вышел на улицу бастовать. Так его из пулемета... Было моему брату 25 лет.

– Почему ты мне это рассказываешь? Ведь эта информация – секретная.

– В этой богом забытой стране засекречено почти всё. А не класть мне на их секретность!

– Сошлют, в исправительно-трудовой лагерь посадят!

– Не сошлют! Меня не тронут, потому что я – свой, и вообще – нечто вроде памятника. Скажу тебе правду: я – один из ликвидаторов аварии на ядерном полигоне в Казахстане в 1985 году. Мне тогда врачи обещали, что я очень быстро умру. И поэтому власти мне дали временное жилье в Москве, хотя тем, кто умирал сразу, давали звание Героя... Но я, как видишь, всё еще жив, хотя со времени той аварии прошло уже 27 лет. Видимо, прав был Галич, когда пел, что «Столичная» очень хороша от стронция.

– Так ты и Галича слушаешь!

– Да, когда тебя дома нет... Чтоб не донес своим органам. Ведь ты же ссучился, правда?

Феликс с опаской посмотрел на старика.

– Нет!

– Врешь, собака! Я тебя не раз замечал с людьми из комитета глубокого бурения...

– Следишь за мной, дедуля?

– Так ты сам подставляешься! Ну, колись!

– А чего колоться? Я был вынужден это сделать, меня заставили...

– А ты и согласился, да? Другие вот не согласились и в лагерях сидят, а ты в чистой конторке работаешь, рук не пачкаешь. Что, правда глаза колет? Вижу по твоим глазам, что колет. Ферштеен зи, что я тебе объясняю?

– Понятно...

– Нет, ни хрена тебе не понятно, парень! Ладно, живи, как можешь и если можешь...

После исповеди старика и разговора «по душам» Феликс решил пройтись по столице. Дурную привычку гулять по выходным, унаследованную от жизни в прошлой реальности, он так и не оставил. На этот раз он забрел на весьма пустынную и заброшенную улицу, где-то в районе метро «Автозаводская». Внимание Феликса привлекла одинокая фигура человека в военной форме, который шел быстро, оглядываясь по сторонам. Майор (судя по знакам различия на погонах) остановился у мусорного ящика, положил аккуратно сзади него небольшой кулек и, не оглядываясь, быстрым шагом отправился прочь. Феликс подошел к мусорному ящику.

– Почему майор не бросил кулек в мусорный ящик? Любопытно, а что вообще может находиться в этом кульке, если это – не обычный мусор? – подумал Феликс.

В Израиле он ни за что бы не попытался даже развернуть столь подозрительный предмет – там бы он непременно обратился бы в полицию, и саперы, специально вызванные полицейскими, взорвали бы на хрен потенциальный «пояс шахида». Но Союз ведь – не Израиль, и кому здесь понадобится класть взрывчатку в кулек...

В полиэтиленовом кульке находились остатки пищи, завернутые в какую-то большую коричневато-розовую бумагу. Феликс развернул бумагу и обомлел: это были эскизы ракеты, и на спецификации под чертежом значилось: «Изделие Звезда-Светоч». Насколько Феликс понял, чертеж отображал ту самую испытательную ракету, на которой должны были отрабатываться ядерные реакторы и фотонные ускорители большой межзвездной ракеты, о которой ему рассказал Володя.

В первый момент Феликс подумал, что его в очередной раз испытывают кагэбэшники. Улица была пуста: вокруг не было ни души. Он тщательно вытряхнул из бумаги остатки пищи, аккуратно сложил чертеж и из ближайшего телефона-автомата позвонил Володе на работу.

Володя приехал ровно через пятнадцать минут – Феликс даже поразился такой оперативности. Первым делом он спросил, знает ли Феликс, что изображено на чертеже. Феликс признался, что позвонил Володе сразу же после того, как развернул и тут же свернул бумагу. Володя внимательно рассмотрел чертеж.

– Да, похоже на секретный чертеж ракеты. А может, это – просто липа, которую подложили люди из ГРУ, чтобы поймать американских шпионов?

– Если это и липа, то очень качественно выполненная, – ответил Феликс, втягиваясь в опасную игру.

– Придется вызывать начальство, – сказал Володя и достал изящный импортный мобильник.

Через пятнадцать минут после звонка Володи на улице появилось около десятка милицейских машин, и все подступы были оцеплены. А еще спустя три минуты следом за ними рядом с мусорным ящиком притормозил большой черный автомобиль неизвестной Феликсу иномарки (судя по виду, внедорожник) без номерного знака. Какие-то двое рослых и плечистых парней отвели Феликса в сторону. Володя с еще тремя мужчинами рассматривал чертежи, а через пять минут они позвали Феликса.

– Майор был, говорите? – спросил мужчина среднего роста в темных очках.

– Да, примерно вашего роста, рыжеватый такой!

Мужчину очень покоробило сравнение майора с ним самим, но он сдержался и практически ничем не выдал своего неприятия подобного сравнения – разве что чуть-чуть поморщился.

– Более подробно описать не можете? – спросил второй.

Феликс машинально отметил, что все к нему обращаются с подчеркнутой вежливостью.

– Нет, к сожалению...

– Жаль, жаль... Вы упустили опасного преступника!

– Советского майора?

– Похоже, что это не простой майор, а изменник Родины! Придется нам оставить этот кулек здесь и понаблюдать за мусорным ящиком.

– А чертеж?

– Его надо срочно скопировать! Подполковник Сидоров! Предупредите местных дворников, чтобы они кулек никуда не убирали! Под Вашу личную ответственность!

– Есть, товарищ генерал!

– Т-с, попридержите-ка лучше свой язык за зубами и не обращайтесь ко мне публично по званию – здесь находится совершенно посторонний гражданин, хотя и оказывающий нам определенную помощь... Не забывайте, что болтун – находка для шпиона!

– Есть предложение вызвать специалистов по этому вопросу!

– А зачем вызывать их сюда? Вы завтра повезете копию этой бумаги в Калининград или Мытищи. Только копию чертежа надо сделать исключительно быстро, а не то за чертежом может с минуты на минуту подойти американский шпион.

– Есть, товарищ генерал!

– Опять вы называете меня по званию! Еще раз назовете меня генералом – получите служебное взыскание!

– Я поехал делать копию в нашу лабораторию.

– В лабораторию? Это значит, Вы потеряете больше получаса на дорогу туда и обратно! А то и целый час!.. А нельзя ли вызвать копировщиков прямо сюда – на машине с портативным копировальным аппаратом?

– Можно! Нет проблем! Сейчас же позвоню!

– Вот, товарищ Сидоров, у Вас, значит, прокол вышел, неувязочка...

– Никакого прокола нет и помине!

– Как это – «нет»? А если за это время сюда заявятся те, кому этот пакет был предназначен, а?

– А для чего тогда начальство? – удивился подполковник. – Если я чего-то недоучту, то вышестоящие руководители меня поправят. К тому же «эти» (я имею в виду – пособники преступника и иностранные разведчики) могут явиться сюда даже через пять минут. Может даже, они уже появились, но, увидев, нас повернули оглобли... А за такое короткое время, и ежу понятно, никакой копии не сделать...

– Опять Вы пытаетесь меня учить, подполковник Сидоров! Потому-то я и являюсь вышестоящим руководителем и генералом, а вы пока – только подполковник... Ведь у Вас в отделе стоят два портативных ксерокса. Один из них вполне можно было привезти сюда на «Урале» и питать от его двигателя. Полагаю, что суровое служебное взыскание Вы получите уже сегодня, если только вышестоящее начальство не примет решение понизить Вас в звании до майора – за пререкания с начальством!

– Не забудьте, товарищ генерал, что я – родственник того самого Сидорова, который может стать Генсеком сразу после Романова.

– Да? Того самого?

– Того самого! И причем достаточно близкий родственник – двоюродный племянник. Я – внук родного дяди всем известного секретаря ЦК и одновременно – первого секретаря Ставропольского крайкома партии. Так что я, товарищ генерал, не просто Сидоров, которого можно драть как сидорову козу...

– Тогда, дорогой Вы мой человек, ранее объявленное служебное взыскание отменяется! За отличную службу я хотел бы, товарищ Сидоров, представить Вас к званию полковника!

– Служу Советскому Союзу, товарищ генерал! Спасибо! – сомкнув каблуки и приставив руку к фуражке, отрапортовал Сидоров. Довольным остался и товарищ генерал, который не совершил непростительной оплошности по отношению к родственнику возможного преемника Генсека.

Володя отозвал Феликса в сторону. Он представил ему нового куратора – молодого высокого черноволосого человека, сообщив, что отныне именно этот юноша будет заниматься Феликсом. Молодой человек представился Виктором и обещал Феликсу, что не будет беспокоить его слишком часто. Только в случае крайней необходимости...

Безальтернативная реальность – глава девятая

Филипп Улановский