Текст книги "Милые мальчики"
Автор книги: Филипп Обретённый
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– И что из этого?
– А я не отвернулся, – просто кинул «Левушка».
– Почему?
– Из-за его рук. Они потрясающие. Посмотри.
Леня кинул взгляд на сдвигающих столы инвалидов. Нашел глазами того парня. У него действительно были интересные руки: белые, с тонкими длинными пальцами, замирающие на мгновение в красивых положениях, как на древних иконах.
– Он прекрасен, – проговорил Левушка. – Настоящее произведение искусства. Он кривой, да. Я говорю прямо. Но это красиво. По-своему. Но красиво. Ломаная линия жизни.
– Красота в уродстве, значит, – проговорил медленно Леня.
– Да, именно так.
– Оригинально, – улыбнулся Леня. – Хотя не очень…
В уши ударила постепенно умирающая музыка.
– Хочешь чего-нибудь? – спросил Левушка, кивая на свой поднос.
– Давай.
Леня взял у него порцию жареной картошки. Поглощая пропитанные горелым маслом картофельные дольки, он наблюдал за инвалидами, шумно устроившимися в другом конце зала.
– Слушай, а у тебя бывает такое, – вдруг заговорил Левушка, – что в голову приходит какое-то внезапное воспоминание, и от него все становится на свои места?
– А? – не понял Леня.
– Ну, какое-то воспоминание или мысль вдруг всплывает, – Левушка активно жестикулировал руками, – и все выстраивается в голове в строгую систему.
– К чему ты это?
Левушка засмеялся и прикрыл ладонью лицо.
– Только что мысль вертелась перед глазами, – бормотал он.
Он тер глаза, усиленно пытаясь что-то нащупать.
Леня наблюдал за ним, очередной раз не понимая шутки. Происходящее второй день перед его глазами действо походило на фарс. Не хватало игривой музычки для завершения атмосферы. Музыка умирала.
– Вспомнил! – воскликнул Левушка.
– Что за говно у них играет!? – возмутился Леня.
Мелодия давила на уши ровным, нисходящим тоном.
– Подожди! – воскликнул Левушка.
Ударило пианино. Раз… Два. Раз, два… Два. Три. Один…
Леня вздохнул. Выплюнул картофельную дольку.
– Фу, – выпалил он.
– Я вообще не понимаю, как ты это вообще ел, – проговорил Левушка.
– Черт меня дернул поверить тебе и приехать сюда!
– История.
– Что?
– Я рассказывал историю, – просто ответил Левушка.
– Ну, давай свою историю, – зло вздохнул Леня.
– Короче, – взмахнул руками Левушка, – мой брат с детства начал писать…
– У тебя еще и брат есть? – усмехнулся Леня.
– Да, близнец.
Леня прыснул:
– Еще один такой? Лепреконоватый?
– Да, – с поднятыми бровями и улыбкой ответил Левушка. – Так вот. Он писал маленькие рассказики. И читал мне…
– А где он сейчас?
Левушка наклонил голову и ответил тихо:
– Не знаю. Он умер пять лет назад.
Леня замер. Улыбка сразу исчезла с его лица.
– Извини, – медленно проговорил он.
– Все хорошо, – мягко улыбнулся Левушка. – Это сейчас не важно… Я говорил про его рассказы.
Он вдруг спохватился и снова широко улыбнулся.
Снова фарс. А музыка перетекала с клавиши на клавишу.
– Я всегда читал эти рассказы и ничего в них не понимал, – перейдя к задумчивости, сказал Левушка. – Они все были какие-то сверхъестественные, странные. Мне казалось, что в них нет смысла. Когда он умер, я много раз перечитывал то, что он писал, чтобы понять… И ничего не понимал. А вот сейчас вдруг вспомнил одну его историю. И понял. Единственную среди этих странных вещей…
Он смотрел куда-то в сторону и улыбался.
– Наверно, это наркота и все такое. Возможно, тебе это и неинтересно. Но это так важно! Мозг как будто нашел недостающее звено… Сюжет истории, если вкратце, самое главное, заключался в следующем… Там, типа, первобытное время. Языческий обряд. Голые люди, дикие, скачут в хороводе вокруг костра. Они совершают обряд в честь какого-то бога или дьявола (черт его знает).!.. Видно только, что все это похоже на оргию… Но ведь во всех языческих богослужениях есть жертвоприношение. Так?
– Не знаю, наверно, – ответил Леня.
– Фишка-то вот в чем, – вздохнул Левушка. – Главный герой, один из людей, вдруг оказывается принесенным в жертву. Как я понимаю, жертва всегда выбиралась случайно… И он с окровавленной грудью вдруг поражается, что жертвой оказался он. Что выбор пал на него. Что он больше не в хороводе… Он лежит на земле и наблюдает за тем, как его мир перешагнул через него.
Леня молчал, ожидая продолжения.
– И? – наконец спросил он.
Левушка посмотрел на него:
– Что?
– Что ты хочешь этим сказать? В чем смысл?
– Я понял, что этот герой – все люди, – просто произнес Левушка. – Все мы – жертвы. Жертвы своей собственной жизни.
Леня заметил, что стало очень тихо. Музыка почти утихла, подходя к логическому завершению.
Левушка смотрел прямо ему в глаза. Разноцветные радужки угадили в полосу солнечного света. Леня жадно вцепился в них, желая расчленить. Он искал в них грусть, горе, смех, фарс, издевку. Но не нашел в них ничего. На него смотрели два красивых цветных стеклышка: зелено-карий и серо-голубой. Манящие, молчащие, пустые, закрытые. Мертвые.
***
Вот если разбираться во вкусах, то я не понимаю, почему нет искусства вкуса. Ведь у каждого органа восприятия есть свое высшее выражение. Глаза – живопись там, слух – музыка, обоняние – парфюмерия, осязание – ну, скульптура, к примеру. У некоторых по несколько даже. А тут… Вот есть, так сказать, поварство. Но мало кто считает, что это искусство. Даже у греков, кажется, не было и намека на то, что это тоже гений. А ведь это самое сексуальное, самое телесное из искусств. Даже находятся центры насыщения в нашей макушке совсем рядом с центрами сексуального возбуждения. Еда нам нужна в той же мере, что и секс. Да, все это отрицают. Но я считаю, что пора это признать… Ну, что может быть сексуальнее растекающегося молока? В нем пламя жизни. А в гранатах! Стоит нажать на сверкающие гранулы – потечет красный. Он так сильно въедается в кожу, так глубоко вгрызается сладкой горечью в язык, что все внутри сразу поет о полете сладостной спермы. А эти огурцы! В них целая жизнь! Что сильнее их передает свежесть прохладного летнего ветра, а? Или дыня. Она томительна, как тяжелый июльский воздух. А хлеб? Что может быть духовнее старого доброго свежего хлеба?.. Это уже высокое искусство. Целая философия вкуса… Да-а-а, ты с ума сходишь. Поешь оду еде! До чего доведет еще эта готовка? У кого день рождения?..
Я люблю еду. И люблю секс. И горжусь тем, что могу это сказать прямо каждому, кто встанет у меня на пути. И я не верю тебе. Не верю, что ты не секса искала в этой горе. У каждого в этом доме встанет хуй на него! Поверь, у каждого! Считается, до сих пор считается, что женщина может жить без секса – нужно только, чтобы человек хороший был. Нет! Глупая ложь. С кем она останется: с тем, кто является гением этого тухлого мира, но не умеет хорошо трахаться, или тем, кто всего лишь обычный червь, но доставляет ее в постели на седьмое небо? Я думаю, это очевидно. Все любят секс. Все в нашей жизни подчинено сексу. Ведь даже возраст, наиболее почитаемый всеми, – возраст репродуктивный, когда каждый из нас способен хотеть секса. Поэтому нас так хотят, нас, едва перепрыгнувших за двадцать. Мы короли мира, потому что мы короли секса.
Эволюция развила физиологическую потребность, превратила ее в духовную, социальную, культурную, высокую – в любовь. Но секс остался сексом. Это единственное, что связывает людей воедино. Все над сексом – лишь иллюзия… Ну, возможно, еще потребность в еде объединяет… Все общение наше есть необходимость, вытекающая из сгустка потребностей, впереди которой – еда и секс. Наше желание жить, наша радость, счастье – все вытекает из еды и секса. Окольными путями, но именно оттуда. Процесс поедания – это акт совокупления, и вкус – необратимая точка оргазма.
Мне кажется, быть поваром – значит быть повелителем плоти. Посредством еды повар превращает само тело, самого человека в акт искусства. В самое сладострастное, горячее, низкое и высокое одновременно из плодов творческой мысли.
Еда рождает вкус, разжигает жар, вызывает эйфорию, притягивает секс. Секс есть голод. Секс как еда. Если откинуть века самобичевания и построения воздушных замков, то останется древнее чудовище, страшнейшее и прекраснейшее из всех, что были на земле, – настоящий человек, тот, которого мы потеряли… Какой ты пафосный, Кирилл! Пора на кафедру философии!
Заколупался я разделывать это мясо. Чертов цезарь! Еще про сухари нужно не забыть…
Где этих двух носит? Еще этот старый пердун-извращенец приехал. Поскорее приедут – быстрее он свалит… Деревья смотрят… Уже темнеет? Или нет? Снова заволокло.
***
На обратном пути они ехали в тишине. Левушка то ли дремал, то ли делал вид, что дремал, прислонившись лбом к стеклу. Леня думал о последних нескольких часах, проведенных с ним. Странное, горьковатое послевкусие тревожило его.
Погода, порадовавшая их солнцем по пути в город, снова испортилась. Небо посерело, моросил дождь, засеивая лобовое стекло каплями, в которых дорога раскалывалась на осколки. Дворники бегали туда-сюда, туда-сюда. Машина спускалась все ниже и ниже…
Снова деревня, размытая дорога, лес, полумрак.
Левушка проснулся от постоянного перекидывания машины из стороны в сторону, полуслепым взглядом оглядел все вокруг и, остановив глаза на Лене, улыбнулся. Это был такой детский жест, что Леня усмехнулся.
– Что? – возмутился Левушка.
– Ты смешной.
– Ага, настоящий лепрекон, – закатил глаза Левушка.
– Заметь, не я это сейчас сказал, – улыбнулся широко Леня.
– Мог бы возразить.
– Может, ты мне скажешь, почему Кирилл решил забраться в такую дыру?
– Потому что Кирилл любит большие дыры, – и засмеялся.
Леня тоже не удержался от смеха.
– Уже пять вечера, – взглянув на часы, проговорил он. – Думаешь, нас убьют?
– Нет, похер на них, – бросил Левушка.
Леня внимательно оглядел его.
Показался красный забор, а за ним темнеющий в вечернем сумраке дом. В окнах уже горел свет. И снова, как вчера, Леня поразился тому, как можно было обеспечить такой огромный дом всем необходимым для жизни. Цитадель на отшибе… Сверхъестественно.
Они заехали в ворота. Леня сразу же заметил присутствие новой машины на лужайке.
– Ого, еще гости? – усмехнулся он. – Могли б тогда уж они купить еды.
– Не могли бы, – глухо ответил Левушка.
– Почему?
– Потому что это мой отец. Черт его побрал! Что ему тут нужно опять?
– Вы, я смотрю, очень дружны.
– Да, лучшие подружки, – съязвил Левушка.
Было видно, что говорить дальше он не настроен. Леня усмехнулся и мысленно от души послал его.
Когда они вылезли из машины, из дома показался и сам отец Левушки. Леня мельком взглянул на него и пошел к багажнику доставать пакеты.
– Здравствуйте – Александр, – появившись из-за машины и протянув руку, представился отец Левушки.
На миг Леня замер. Костюм, рубашка с наглухо застегнутыми пуговицами, зализанные назад полуседые волосы, сверкающие ботинки, официальное приветствие – все это выглядело абсурдным в этом месте и в этой ситуации.
– Здравствуйте, Леонид, – наполовину иронизируя, наполовину всерьез ответил Леня, приняв рукопожатие.
Это была крепкая, жесткая, шершавая ладонь, такая, какая бывает у тяжело работающих мужчин. Это удивило Леню.
– Очень приятно, – улыбнулся сдержанно Александр.
На миг он остановил взгляд на Лене, как будто что-то пытаясь считать с его лица, а затем повернулся к сыну. Они были похожи. В обоих было что-то ненормальное, сбивающее с толку. Леня не мог понять что. Взгляд? Неоднозначная улыбка? Наверно, общий образ. То, что только изредка мелькало в сыне, ярко бросалось в глаза у отца. Самоуверенность, самолюбие, эгоцентризм, властность, стремление взять, что хочется, скрытое за маской вежливости и дружелюбия.
– Здравствуй, Лева, – произнес он как-то снисходительно, обнимая Левушку.
– Зачем ты приехал? – резко спросил тот.
Александр мягко улыбнулся, в точности как его сын, и, обернувшись к Лене, проговорил:
– Могу ли я забрать своего сына, чтобы переговорить с ним наедине? Вы справитесь с покупками сами? Не будет ли это невежливо с моей стороны?
– Без проблем, – улыбнулся слегка Леня, чувствуя, что старый хрен уже все решил за него.
Они ушли в сторону леса. Кинув на них взгляд с крыльца, Леня удивился тому, насколько маленьким и жалким выглядел Левушка рядом со своим отцом.
***
– Вы на Дальний Восток за продуктами ездили? – возмущенно крикнул Кирилл из кухни. – Я думал, что сдохну здесь, как Хатико.
В гостиной сидели Маша и Дима. Леня заметил, что до его появления они что-то эмоционально обсуждали, однако, заметив его, оба замолчали.
– Наконец-то, – накинувшись на него с объятиями, выдохнула Маша. – Я так рада, что ты вернулся.
Леня посмотрел внимательно на Диму. Этот взгляд. Что все это значит?
Показался Кирилл.
– Давай я отнесу пакеты на кухню, – целуя ее в щеку, бросил Леня. – А то тяжело.
В руках у него было пять пакетов, и их ручки больно вгрызались в ладони.
– Да, конечно, – нежно улыбаясь, отпрянула Маша.
– Дай-ка я, – произнес Кирилл, выхватывая у него пакеты – руки Лени взвыли новой волной боли. – А то ты донесешь их до кухни еще через десять лет… А ты – со мной! Потом своим духовным другом духовно насладишься. На, держи!
Он всучил ей два пакета, а она одарила его укоряющим взглядом.
– Топай на кухню! – воскликнул Кирилл. – Чего стоишь? У нас тут пидорхат!
Они ушли, перегрызаясь. Леня вздохнул и упал в ближайшее кресло.
Этот взгляд.
– Что? – не оборачиваясь к нему, возмущенно спросил Леня. – Сколько можно на меня так смотреть?
Он чувствовал, что наконец расслабился в этом доме. Все теперь не напрягало так, как раньше. У него получилось отстраниться от этого мирка. Вспомнив лицо Левушки, Леня невольно усмехнулся – это его заслуга. Как ни странно, часы, проведенные с ним, таинственным образом успокоили нервы. На Леню накатила волна нежности. Прямо какая-то потребность. Ему хотелось рвануться к Маше прямо сейчас, обнять ее и позвать гулять, туда, куда она захочет, даже к тому оврагу. И целовать там, обнимать, сжимая это тонкое тело, в стороне от этих пидоров… А этот взгляд… Сколько можно?!
– Что? – удивленно переспросил Дима.
– Что ты хочешь сказать? Что ты для меня приготовил, признавайся?
– Ничего, – уже спокойно ответил тот.
– Не верю.
Молчание.
– Ты ей скажешь? – спросил Дима.
Леня закрыл глаза и улыбнулся:
– А ты?
Снова молчание.
– Ирония, однако, – усмехнулся Дима.
– В чем? В том, что ты заднеприводный?
– Нет, скорее, в том, что ты переднеприводный. Кажется, совсем другое, но нет. Как раз нет.
Леня резко повернулся к нему. Позади Димы стоял огромный лакированный шкаф советских времен. В глубине его отражения сидел он, Леня, готовый в любой момент накинуться на жертву. Дима же лишь улыбнулся.
– Кому еще ты рассказал? – стараясь справиться с подступившим бешенством, тихо спросил Леня.
– Кирилл знает, возможно, Левушка. Если ему Кирилл рассказал.
– Ну, и все остальные, значит.
– Нет.
– Нет?
– Нет.
Они смотрели в глаза друг друга. Этот взгляд. Как в тот вечер. Жжет, режет, видит все.
– А ты рассказал о себе? – внезапно выпалил почти шепотом Леня, чувствуя, как вены холодеют от ярости. – Рассказал, как стонал и просил остановиться? Как прогибался? Рассказал, какой сучкой ты был? Чего хотел? Как глубоко я опустил тебя?
– Решил на личности перейти, значит? – проговорил Дима. – Значит, стоит поговорить. Да.
– Стоит. Пора.
– Я не собираюсь ничего ей говорить.
– Конечно, потому что это отразится и на тебе.
– Не в этом дело, – улыбнулся таинственно Дима. – Все гораздо сложнее, чем тебе может показаться. Вам с Машей определенно нужно поговорить.
– Сейчас я разговариваю с тобой, – процедил сквозь зубы Леня. – И ты в шаге от того, чтобы получить по щам.
Дима хмыкнул.
– Так вы с Машей и решаете проблемы, – произнес он. – Ты решил меня унизить, используя свои воспоминания. Но воспоминания есть и у меня.
Леня глубоко вздохнул. В животе что-то защемило от гнева.
– Ты животное, Леня, – проговорил как-то просто Дима. – Как бы ты не скрывал это, ты в первую очередь животное. Тот факт, что ты разделил свою жизнь на две параллельные линии, одну из которых отрицаешь даже для себя и стараешься выбросить из головы, делает тебя животным. Кирилл был вчера прав… Я не осуждаю тебя. Мне, в целом, безразлично это. Во всяком случае, я не презираю тебя, как Кирилл. Но мне тебя немного жаль. Ты сломан. Твое звериное взяло верх над разумом, отделившись от него. Я ненавижу ложь. А больше всего – ложь самому себе… А ты лжешь. Лжешь всем, кто тебя окружает. Лжешь себе.
Леня молча смотрел ему в глаза.
– Смешные вы с Машей, – вздохнул Дима с видом желания сменить тему.
– Ну, уж не веселее вас, пидоров, похоже, – съязвил Леня.
– А ты так ничего и не понял?
– И не желаю.
– Я вижу.
Леня откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза. Вся нежность в нем улетучилась. Впереди еще целый вечер с ними…
– А что с Левушкой?
– А что с ним? – глядя в потолок, бросил Леня.
– На него ты тоже глаз положил?
Этот взгляд.
– С чего ты берешь всю эту чушь? – их взгляды пересеклись.
– Я всего лишь вижу. Зрение нужно человеку, чтобы видеть.
Леня вздохнул, оттолкнулся спиной от кресла, нагнулся и вытянулся вперед, чтобы смотреть Диме прямо в глаза.
– Если я этого захочу, я это получу, – процедил сквозь зубы Леня. – И тебя, и твоих дружков-пидоров не спрошу.
Но тот выдержал и это.
– Это меня и привлекло в тебе, – проговорил Дима. – Жаль, что это лишь иллюзия.
– Это лишь твое мнение, – со злостью прошептал Леня.
Дима усмехнулся.
Хлопнула дверь.
Леня оглянулся. В гостиную зашли Левушка и его отец. Мельком взглянув на Леню и Диму, первый скрылся в коридоре, ведущем на кухню.
– И куда ты? – притворно возмущенно воскликнул Александр. – Вечно так с детьми.
Он на миг задумался, затем добавил:
– Не бойтесь. Я лишь за пальто.
И скрылся в темноте прихожей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
