Текст книги "Милые мальчики"

Автор книги: Филипп Обретённый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Филипп Обретённый
Милые мальчики

Милые мальчики… Что скрывают эти красивые мордашки, эти тонкие, девичьи линии тела, эти невинные глаза, подернутые слезой, эти подхваченные ранней истомой губы? Одна из крупных иллюзий духовности, что существуют в природе… Они отцветут так же быстро, как исчезают звезды на рассвете. И что останется на их лицах, когда маска невинности будет жестоко сорвана временем? Кто купится на их пустоту и самолюбие? Они способны обмануть взгляд, околдовать прелестью мимолетной улыбки, взмахом своих длинных ресниц. Юные Дафнисы, какое значение они имеют, кроме значения создания? Что смогут противопоставить они создателям, когда их тела будут обжарены страстями, глаза – потушены опытом, а губы – зацелованы, затоптаны подобно срезанным и брошенным розам?…

– "Молчание", 2019

Золотой век

Диалог

Woodkid – The Golden Age

– Он плачет…

– Что, прости?

– Неужели ты не слышишь?

– Нет.

– А зря… Ты глухая?

– Да слышу. Точно. Плачет… Почему он плачет?

– А я откуда знаю?

– Что ты сидишь?

– Странно. Почему он плачет?

– Пойдем! Он тебя больше уважает. Ты для него как папа.

– Да… Почему он плачет?

– Он просто играл.

– Во что?

– Не знаю, у него какая-то страна воображаемая. Свет… Света… Светиана, кажется. Играет в войну. Навырезал кукол себе, сшил еще одну. Часами с ними разговаривает, сражения устраивает. Целый мир себе придумал…

– Почему он плачет? Может, ушибся?

– Может… Обычно его вообще не слышно. Сидит, как мышка, и лица не показывает… Хей, ты чего плачешь?

– Разве мальчику хорошо плакать?

– Ты упал?

– Нет.

– А я уже испугалась. И дядю вот напугал… Что у тебя здесь все разбросано, дорогой?

– Ну, хватит плакать. Вытирай свои слезки, и пойдем гулять. Я же тебе обещал.

– Не хоч-ч-чу-у…

– Ну, расскажи маме, что случилось.

– Все.

– Что все? Иди к дядьке. Решим все по-мужски.

– Все кончилось… Они проиграли.

– Кто?

– Орден. Страна пала. Столица разрушена. Дальше тьма, века страдания. Электро умерла…

– Кто?

– Лучшая из героев… Она пожертвовала собой ради спасения. Но все зря, потому что тьма хитрее. Он предатель. Это он все организовал.

– Кто?

– Дардевайн Кейтон.

– Вот так всегда. Никогда не могла понять, как ты выдумываешь такие имена!

– Ма-а-ам… Почему все прекрасное умирает?

– Не… не знаю… Пожалуйста, не плачь. Ничего же не случилось!

– Нет, давай я… Слушай, но это же ты все подстроил. Это твоя фантазия. Ты же можешь все изменить. Ты не думал об этом? Захочешь – зло проиграет. И светлое время будет дальше продолжаться. И Электра выживет.

– Нет.

– Почему, дорогой? Послушай дядю. Вот хоть сейчас можно все исправить.

– Нет. Ничего нельзя исправить.

– Почему? Все могло быть по-другому.

– Не могло быть.

– Но почему, дорогой?

– Так должно было быть… По-другому не получится. Это некрасиво.

2019

Иисус

Рассказ

Slow Slow Loris – No detail, no wind

Глаз смотрит. Узоры переливаются. Наверно, это его кровяные сосуды. Нервы. Нервы переливаются, вздрагивают, набухают. Зеленый теряется в сером, белом и взрывается синим. Этот всепожирающий глаз готов съесть. Но он молчит. Как, впрочем, все молчит. Ясное сознание. Настолько ясное, что можно почувствовать трехмерность пространства. Каждый удар бьет по полу. Волна за волной. Создается ритм. В ритме музыка. В ритме жизнь. Кровь бьет через край, готовая прорваться. Это относительное спокойствие. Вакхические танцы. Где-то здесь дьявол. Сойди, сойди!..

Головы мелькают в фиолетовом. Силуэты. Свет. Тени. Свет. Кто объял, а кто объят? Какие они глупые! Сила лишь в музыке. Нет границ. Никаких границ. Я одна. В этом облаке из волшебной пыли. Воронка затягивает. И зрачок его совсем близко. Как было бы здорово утонуть в его темноте…

Как здесь жарко! Вода… Она омывает эти стены. Как ничего. Там ничего нет… А тишина такая липкая! Она, определенно, глуха. Пустота – да и только! Эта девочка на барабанах крута! Бей, бей громче! Как будто из души пыль выбивает. Выбей этот старый матрас!

С закрытыми глазами не чувствуется… Что? Ничего. Вакуум. Волшебное превращение феечек Винкс. Прыгай, как племена Африки. В этом горячем солнце так стынет кровь… Ох, намажь паштета на свою радость. О нежность, может, тебя полить кипятком?..

Глаза. Их не видно. Лишь глаз. Да без толку. Он мертв, как академисты. Но что живо? Крик!!! Он смотрит на тебя со стен. Все они смотрят. Но не видят его. Крик. Великое оно!

А где остальные? За сценой. Оргии музыкантов. Вы слышали о них? Я слышала. Видела. Агония. Почти от слова «огонь». В детстве всегда казалось, что они связаны… А связаны ли они?..

Вот сейчас. Дааааа… Мы взлетаем. Oh, get high, get high, детка! В фиолетовом облаке Алладина поймаем ковер-самолет арабской звездной ночи. Полетим на звезду Альдебаран. Горы заходили ходуном. Ни один камень не оставит свою кристаллическую решетку. Мы значим… Неописуемая тишина в моих ноздрях.

Ломай, ломай. Взрывай и выкидывай. Ветер идет за нами. Тех, кто все понял, ничем не удержать. Им не удержаться. Ручки коротки. Эх, или слишком длинны. Дотянись до луны! Но какой тебе от этого толк? Умри в свете темноты!

«Что я тебе сделал???» – Да что ты за размазня!? Сахарный мальчик, сахарный Иисус. Сколько эмоций! А чресла-то выше! И сердцевина пуста. Сруби дерево! Он срубал смоковницу. Кажется. А ты срубал, красавчик? Мать просрал красавчик Хемингуэя. О да. Всем такое нравится. Музыка – это леса. Нет… Не знаю. Наверно, те, от которых загорелся Нотр Дам. Смешно… Скучно.

Свободный полет. Свободное падение. Все так боятся, как будто там есть дно. Дна нет. Спите, люди, спите, думающие о жизни. А жизнь вас проведет! Ничего не останется. Мне нравится смотреть на текущее железо.

Как же спокойно. Барабаны бьют. Они призывают меня к себе. Смотреть в его глаза. А если они блеснут? Я не выдержу.

Интересно, он знает, что петь не умеет? Музыку лучше пишет. Пиши, пиши, не лезь в слова! Вообще в слова лучше не лезть – утонешь. Вот глаз молчит, но говорит больше, чем любой человек скажет. Пальцы в масле… Краски. Люблю синий.

Прогибается пол. Больше ни одного зверя в клетке. Мир свихнулся. Ура. Скучно. Скуууушна. Так постель прогибается, когда он двигает своим членом. Грязно. О да, очень грязно. Да какая чистота, когда в мире есть яичница?

Ну что, крикнуть, что ли? Упасть? А если упасть, то насколько мягко? Думайте о своих коленях, дети! В старости пожалеете. Нет, мне это чертовски нравится. Я разговариваю наравне. Сила приходит либо в целостности, либо в пепле. Птица феникс взмахнет крыльями и выжжет все. Попробуй истреби!

И снова глаз, посреди всего. Что с тобой делать? Смотри на меня. Смотри мне в глаза, когда я говорю с тобой! Только я пойму твой лаковый блеск, моя прелесть. Ты видишь меня? Ты знаешь, что осталось от меня? Но ты ничего не сможешь сделать. И раньше тоже. Ничего. Я сильнее. Потому что ты всего лишь стена. Всего лишь стеночка. Руки бы оторвать рисовальщику!

***

Шепот. Шелест. Шорох. Шум. Шторм. Шуршанье. Шипение. Шшшш… Сквозь тишину это словно разбивающиеся капли в глубокой пещере. Такие громкие отголоски. Эта химия приводит к сдвигам. Словно холодное лезвие облизывает твою шею. И каждый стук пульса похож на сдвиг. Слом. Надрыв. Темнота вокруг. Так пусто. Давайте станцуем чечетку на бархатном асфальте. Давайте сыграем в рулетку на остановке трамвая. И пусть его рога продырявят тебе зад! И в черной бездонной дыре увидь знак. Молот бьет по тебе. Расплющит и обласкает потоками ответов. Смех. Кричащий смех. Старушка, улыбнись. Покажи свои черные зубы, жизнь. Я расцелую тебя, красавица! О, это чужой там, за пеленой облаков. Убей меня или спаси. Что можно? Вот ты такое большое, а толку от тебя!?.. Нуль, пацанчик. Ты устарел… Крики, слова, слова, слова.

Я устала…

Остановимся на шепоте, так и быть…

Деревья, улица, одинокая машина. И тишина. И ветер даже чист. Легко. Продышаться бы. Уснуть. Я люблю спать. Во сне ничего нет. Ничего. Я скажу тебе пару слов, если не возражаешь. Я мыслю туманно, потому что я не в адеквате. Но сейчас, пока никого нет, ты можешь увидеть, что я не так плоха. Да, не так. Я почти жемчужинка. Да… Смех, да и только. Вот если бы все это закончилось, сейчас, здесь, на этой улице. Я бы показала, что умею. Я ведь правда кое-что могу. Иногда. Не всегда. Но согласись: не очень-то по-доброму тянуть такую мутилягу так долго… Правда, я думаю, что ты мог бы со мной согласиться. Если бы мог. Да… Хм. Вот я много чувствую. Я чувствую иногда, какая я хорошая. Так и хочется по головке себя иногда погладить. Но кто это видит? Вот правда, смех. Знаешь, какая я чистая? Мне порой хочется обнять весь мир. Да, да, весь мир. Может, тебя одного даже. И плакать. Просто плакать, рыдать. Радоваться. Ведь есть такие хорошие вещи. Безумно прекрасные. Они светятся. Даже слепят. Если бы ты понял…

Глазам что-то тяжело. Фух… Ночь. Как она свежа. Но холодно, черт. Бесконечная ночь, да. И не выйти. Не уползти. Когда нет крыльев, так сложно сбежать, так сложно подняться. Тяжело верить и разочаровываться. Это словно лишиться скелета. Да… Слова.

А в этом дворе месяц повесился на ветке… Юмора у меня не отнять. Вот в этом я сильна. Красавица. Сковородку бы мне в руки! Вот такая я. В чьей постели мой принц? Может, коня недалеко оставил? Утащу его.

Как тихо. Как хорошо… И плакать почти хочется. А нет. Подотрусь березовым листочком и пойду дальше…

То, что долго болит, когда-то точно умрет. Так что наслаждаться нужно, пока оно живо. Я уверена в этом. Его ведь не будет больше. Ходи потом калекой до конца жизни. Все дело случая. Ну, либо смотри под ноги. Какая каша. Ща блевану…

Я улыбаюсь. Моя обворожительная улыбка. Детская. Да, да. Она и умерла. Сладкий. Сладкий, как мед. До тошноты. Вот меня и вырвало.

***

Все казалось ей важным. Каждая пылинка на подоконнике, каждая паутинка на потолке, каждая бутылка на тротуаре. Она вдруг поняла. Все. Нужно было вырваться – она вырвалась. Границы сломлены. Она была вне своей памяти, и в этом новом, воображаемом мире, мире, напоминавшем детские игры в супергероев и фей, она плавала в эфире совершенно незнакомых, каждую секунду новых эмоций. Она была первым человеком, она познавала новую землю. Улавливала каждое ее движение. Видела глубину смысла в каждой грязи, из которой эта жизнь состояла. Она совершенно потеряла старые ориентиры – они скрылись за поворотом. И в этом был тот самый выход. Только без ориентиров возможно было дальнейшее путешествие. Нужна была огромная сила, чтобы решиться на смену системы координат. Она рискнула – и выиграла…

Внутри все шевелилось, подобно сложному механизму. Она ощущала себя машиной. Сознание улавливало каждую деталь, каждую нужную черточку, каждую маленькую полосу тени. Теперь она знала, что важно в рисунке, что важно в человеке. Немного смелости – и вся карта мира в твоей руке. В голове звучала совершенно другая музыка. Ритм и мысли смешались и превратились в бесконечную волну чистого хаоса. Шипел воздух, стучало сердце, и где-то в глубине головы звучало ангельское пение райских голосов, иногда прерываемое истошными криками ада, которые обдавали сердце ветром слез…

Они делали минутные зарисовки. Моделью был мужчина. Его тело тускло светилось в полусумраке пасмурного дня. Длинные волнистые волосы слегка золотились, обрамляя лицо. Именно на них она сфокусировалась. И глаза. Глаза. Да. Как одни и те же глаза могут быть такими разными?

Стоило ей только взглянуть на него, она сразу поняла, как его рисовать. Она увереннее, чем когда-либо, надавливала на карандаш. Все должно было быть совершенно. Она откидывала лист за листом, приступая к копированию нового положения.

Сердце слаженно билось. Она почти была счастлива. Если в этом мире было место счастью. Она наслаждалась собой, тем, что выходило из-под ее руки. И никто вокруг ее не волновал. Даже модель была лишь моделью, а не человеком. В этом мире не осталось больше никого живее ее. То, что фонтаном изливалось из нее, делало ее уверенной в себе, делало ее живее. И она все ускорялась. Нужно было спешить…

– … ты слышишь меня?

Ей казалось, что это с кем-то другим говорят уже пару минут. Еще подумала: как можно быть таким тупым, чтобы не откликаться на комментарии препода? Но нужно было работать. А он мешает!

Это было странным – осознать, что с тобой сейчас могут говорить.

– Аня!

Это было ее имя? Как странно… Она ведь его забыла на секунду. Наверно, оно тоже неважно. Конечно, всего лишь бессмысленная оболочка.

Вздохнув, она ответила, удивившись наличию у себя голоса. И сразу забыла, что ответила.

– Что ты рисуешь?

– Модель.

– Какую?

– Мужчину, – возмутилась она, указывая на человека на постаменте.

– Это женщина, Аня.

– Чего?

И всмотрелась в модель. Это действительно была девушка. С длинными вьющимися золотистыми волосами, которые она так старательно вырисовывала.

Она усмехнулась сначала. Но затем, взглянув на свои рисунки, засмеялась уже во весь голос. Мало того, что моделью была девушка, а не мужчина, ее рисунки вдруг преобразились и оказались непонятными наборами линий и пятен. Рисунки сумасшедшего. Как будто.

Она не могла удержаться. Она смеялась. Смеялась. И смеялась. Господи, какая веселая ирония!

Она нагнулась к многочисленным листам, чувствуя на себе десятки удивленных взглядов. Просмотрела внимательно каждый из них.

– Аня, ты меня слышишь? – снова донеслось до нее. – Ты спала вообще сегодня?

Она взглянула на преподавателя. И снова засмеялась. И начала рвать чертовы листы. Она прекратила смеяться, нацелившись на разрушение. Ей хотелось уничтожить даже следы этих рисунков. Разорвать на кусочки, так, чтобы молекула откололась от молекулы…

Преподаватель молча наблюдал за ней. Его лицо выражало скуку негодования. По ее силе можно было высчитать, сколько таких истерик уже было увидено. Осуждение. Осуждение в каждой паре глаз этих бессмысленных людей.

Ей стало еще смешнее, она снова засмеялась и, когда преподаватель попросил ее выйти, не стала возражать.

***

Она боялась. Страх. Он медленно затапливал ее голову. Но откуда? Что-то происходило в ее сознании. Сознание – красивое слово. Похоже на желтую розу. Она замечала что-то, но ничего не могла поделать. Она был сознанием. Терялся контроль…

Было душно. Она открыла окно нараспашку, желая воздуха. Но его не было. Каждый нерв развинтился, расшатался, заскрежетал, заскрипел, заполняя голову мерзким металлическим визгом. Все чувства обострились, и сознание откликалось на них лишь стоном беспомощности. Тревога. Тревога! Куда сбежать?

Туалет. Грязь. Тлетворный запах. Размазанные по унитазу фекалии. Струйки мочи, мирно стекающие в дырку в полу, чтобы попасть в рай… Кто-то ползал по ее коже. Возможно, это был ветер. Или просто воздух. Одно и то же! Но мерзко. Как же мерзко. И запахи. Кто-то сжег что-то на кухне. И в голове от этого рождались картинки мясистых, склизких, шевелящихся внутренних органов. Ее тошнило…

Все валилось из рук. Тело тянуло вниз, прижимая к земле. Тяжесть охватила ее. Все еще трудно дышать. И некуда деться.

Дождь лил карой небесной. В этот раз не было ковчега. И все должны утонуть. Почему? Не знаю.

Кто-то стоял в углу. Нет. Показалось. Или?..

Кто она? Снова имя. Забытое имя. Не нужно его. Оглянуться. Он вошел… Кто там? Картинки. Шиле рисовал своих демонов. Ей нужно нарисовать что-то. Точно. Как она нарисует Иисуса, если разучилась рисовать? Что за бред? Не разучилась. Конечно. Хоть сейчас. Нет, не выйдет. Зачем рисовать Иисуса? Работа. Да. Зачетная работа. Кто такой Иисус? И зачем там женщина? Почему она радуется?.. Надо помыть посуду. Эхо пола. Коридор. Словно в конце пути. Но кто такой Иисус? Кто такой Иисус? Зачем его рисовать?

Дождь. Льет. Похоже на бьет. Бить. Пить. Вода течет. Эти краны. Они кричат. Крики. Вой. Ржавая вода. В нас. И мы все сгнием. Заржавеем. Волосы. Чертовы волосы. Больно. Больно. Нужно вспомнить, кто такой Иисус? Зачем он? Глаза. Если зажмурить сильно веки, можно увидеть свой взгляд. А может, и не свой. Этот взгляд дрожит. Это страх. Мы в углу. Точно, мы же все утонем…

– Аня, я слышал о том, что случилось на занятии сегодня, – донесся словно откуда-то сверху какой-то знакомый голос. – Ты в порядке?

Она повернула голову.

Вот он. Иисус. Точно. Это бог. Бог любви. Длинные, слегка золотящиеся волосы. И эти глаза. Это самое прекрасное, что было в мире. Самое чистое. Как же она заждалась! Вспомнила!

Она улыбнулась.

– Аня, ты в порядке?

Она не отвечала. Лишь рассматривала его. Так это его она рисовала сегодня. Он был реальным! Он был с ней. В ее голове. Он любил ее. И это все преподаватель. Идиот. Но почему рисунок? Да, это она не в порядке. Он пришел, чтобы она его нарисовала… Эти глаза. В ней воды великих глубин. Им нужно уйти, пока вода не затопила все. Нужно бежать. Спасаться. Он не понимает. Ничему не научился? Точно, с ним уже было такое. Но что?..

Поцелуй. Да, он достоин поцелуя. Но кто это? Это не она. Или она? Руки дрожат. Кто это?.. Нет, он там. Не может быть здесь… На кресте! Он остался на кресте. Не сошел. Он не мог уйти. Я заблуждаюсь. Но это кто?..

Она замерла. Пытаясь собраться. Глаза бегали вокруг. Внутри разгоралось пламя. Было нечем дышать. Кто такой Иисус? Кто такой Иисус? Голова закружилась, и она едва не упала, успев ухватиться за край раковины.

Кто такой Иисус?

Они говорят. О чем они говорят? Он улыбается. Как он красив!

– Аня, Аня, ответь.

Она лишь наблюдала. Что-то поднималось в ее груди. Кто такой Иисус?

– Ваня, пойдем. Я ее боюсь.

Это ты!

Любовь. Любовь. Бог любви. Ты обманул! Ты обманул! И он обманул. Кто ты? Обманщик или спаситель? Спаси меня. Обмани меня!

– Аня…

Она взглянула на свои руки и увидела их дрожь. Она вспомнила. Она – Аня. Аня. Все! Оно почти вышло. Она смотрела на него. Глаза. Сердце сжималось. И что-то в груди упорно хотело разорвать оковы. Я уйду с тобой, узник!

Ей на мгновение вспомнилось небо прошлой ночи. И звезды. О чем они говорили? Что значили?.. Нет.

Глаза. Эти глаза! Чьи глаза?..

Иисус!

– Это ты, – сквозь зубы произнесла она, и все, что было в ней, стремительно ринулось вперед.

Лишь крик, безумный крик страха, был ответом в ее голове.

***

«Учащиеся … художественного училища до сих пор не могут прийти в себя. На кухне студенческого общежития 18-летняя студентка Надя (имя изменено) с ножом в руке накинулась на своего бывшего молодого человека Ивана, а затем ударила его нынешнюю девушку Марию. Пострадавшие находятся в больнице.

Подозреваемая встречалась с Иваном три года. Свыкнуться с фактом расставания она не могла. Как отмечают студенты, в последнее время она была раздражительной и часто принимала успокоительное. Она жила в том же общежитии, что и влюбленная пара. И не могла спокойно смотреть на чужое счастье. Подозреваемая не раз просила своего бывшего молодого человека уехать из города, чтобы никогда его не видеть.

Но отвратить катастрофу не получилось.

Несчастье произошло 13 июня.

– Я пытался заговорить с ней, когда она схватилась за нож, – рассказывает Иван. – Она была не в себе. И я хотел узнать, не могу ли я чем-то помочь.… Надя ударила меня ножом в ногу. После этого я попытался выбить его из ее рук. Казалось, что получилось, но в последнюю секунду она успела ударить Машу.… Вызвали скорую помощь, полицию. Что было дальше, я не знаю…

Я не желаю Наде тюрьмы. Но считаю, что ей необходимо лечение. Я надеюсь, что ей станет лучше, что она поймет ужас совершенного и раскается».

2019

κάλλος

11
  красота (древнегреч.)


[Закрыть]

Эпитафия

Памяти Артема Коломацкого

Зеленый свет зари. Рассвет. Закат. Ангелы воспоют твое имя. Стекут шелестом листвы волосы с плеч. И ткань омоет чистую тонкую грудь, вздымающуюся от дыхания.

Раскрыт цветок под ясностью солнечных звезд. Колеблется листва. Среди зеленого будет плясать зеленое пламя. Загорится сердце. И ветер у твоих ног. Воспоют воды о вечности.

Как приятно быть воздухом, касающимся этих губ. Пробежать пальцами среди кудрей, извивающихся громадами летних облаков. Рассветными пениями птиц, росой под белыми твоими ступнями, полуденным зноем, томлением, шепотом трав и дурманом цветов, долгими закатами, пролитыми красками, теплым бризом соленых волн и ночами, озаренными звездами – целую тебя, Красота.

Нет большего лета, чем в линиях этих рук. Мраморная тишина Античности. О древний бог, взмахни рукой – и солнце взойдет, вспомнив о древности.

Что-то есть в тебе от бабочки, взмахов ее крыльев. Послушай меня, я хочу тебе сказать…

Лето. Я хочу, чтобы было лето. Почему не может быть только лето? Эти безграничные дни с белыми ночами, эти раскаленные тротуары и крыши, сверкающие, словно грани алмаза. Чтобы сбежать, чтобы скрыться там, в водах. Среди морского воздуха, на выжженной траве. Пить это вино. Смотреть, как капля случайно скатывается с твоих губ. И твои волосы запутались, неудавшаяся Венера Ботичелли. Разметались среди травы. Пусть это длится вечно…

Этот запах почвы, рождающей жизнь. В твоих глазах огни, миллионы огней, горевших когда-либо на земле, горевших ради будущего твоих глаз. Твои теплые руки, собравшие все капли мирового пожара, разожженного ради твоих рук, тонкие пальцы, гибкие, молодые ветви деревьев. Звуки смеха – радость человечества. О, то идеал. Ты жизнь жизней, цвет цветов, песнь песней. Лучший плод прошедших зим. Прошу, свети, взлетай, дыши и не сгорай, как сгорает лето в ржавых оковах августа.

Вечная чистая слеза глаз. Проберется в сердце скорбь. И не плачь, чувствуя дуновение холодного ветра. Не верь ему. Лишь однажды поверив, никогда не найдешь дороги назад.

Ты – пламя, свет моего света. О, не умирай. Не оглядывайся, Орфей. Твои волосы все еще горят в свете этого солнца. Не нужно морщин на лбу. Я соберу слезы с глаз твоих. Я утру их своими неказистыми руками. Не нужно дождей, ливней. Если поверить, солнце не уйдет! О листья, о чем вы шепчетесь? Что затеваете? Цветок лета, о, не смотри назад. Не оступись. Сладость твоего пульса – сила жизни. Лету нет конца. Без конца!

Не лей слезы. Мир живет. Взойдет солнце, и опустится оно. Твои глаза смотрят в вечность. И нет в ней смысла, кроме них. Потому что в них свет. Свет моего света. Жар тела, твоего дыхания. Пока горит звезда, кожа будет сиять в ее блеске…

– Это моя вечеринка, и я буду плакать, если захочу… Ты бы тоже плакал, если бы это случилось с тобой…

Свет моего света. Звездные ночи, кровавые закаты, соки среди полуденного пламени, томительные рассветы, и твои волосы. Все вернуть назад. Перемотать. Разрезать. Спрятать и не давать. Я плачу в темноте. Ветры пришли. Нас унесло. Я потерял. Мы потерялись. Потому что лето умирает. И все идет по кругу. И нет твоих волос. Развеял ветер. Рассеял тень. Ни следа.

О камень, жизнь… Древность. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после… Но почему? Почему, когда это ты?

Облетают листья. Границы света сгорают, окрашиваясь в красный. Нет цветов. И пчелы улетели. Нет жара дня и морского бриза… Лишь я один. Моя осень.

Кто достоин лета? Кто бог, а кто раб? Ты бог грез. Виночерпий солнца. Жизнь жизней, цвет цветов, песнь песней…

Сияй в вечности, о Красота. Что тебе мои слезы? Они никого не спасут…

Только прошу: прилети ко мне сладким теплым ветром, когда зима пройдет и наступит лето. Напомни об участи осени. Тогда и я верну долг глазам небес, затерявшимся в темноте за глаза земли.

2019