Текст книги "Генрих Третий. Последний из Валуа"

Автор книги: Филипп Эрланже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Наконец молодой человек собирает все свое мужество и объявляет Екатерине, что совесть не позволяет ему идти на компромиссы в вопросах религии и что он считал бы себя обесчещенным, если бы согласился на брак с женщиной подобных взглядов. Королева-мать была вынуждена поставить в известность Ла Мот-Фенелона. Чего ей стоило отказаться от «такого королевства»!

Она поручила своему посланнику выяснить, нельзя ли заменить ее старшего сына младшим, герцогом Алансонским. Удивительное материнское ослепление! Франсуа был в ту пору пятнадцатилетним несмышленышем, который вряд ли мог разжечь чувства мрачной весталки.

Генрих успокоился. Он даже не стал противоречить мадемуазель де Шатонёф, которая радостно утверждала, что он отказался от трона ради ее любви.

К сожалению, в политике дела складывались не так благополучно. Испания, непомерное могущество которой являло собой угрозу для всего континента, переживала тяжелые времена. Мориски предали огню всю Андалусию, а тем временем турки после перерыва в несколько лет вновь заняли Средиземноморье, обосновались на Кипре и принялись угрожать Италии. В другой части своей империи мрачный монарх видел зарождение партизанской войны как ответ нидерландских мятежников на жестокости, чинимые герцогом Альба.

Колосс зашатался. Если Франция и Англия объединятся и займут твердую позицию, возможен конец всемогущества Габсбургов и даже религиозные войны. Политические интересы явно указывали на необходимость коалиции, в противном случае те же интересы объединят католического короля Филиппа II, английскую королеву и папу римского.

Непримиримые сторонники обеих партий изощрялись в уловках, чтобы помешать монсеньору вступить в брак с Елизаветой Английской. Несмотря на свою скупость, французское духовенство под нажимом Гизов предлагает королю четыреста тысяч экю, если он прекратит переговоры, а Колиньи, обеспокоенный не менее католиков, предлагает юного Генриха Бурбонского в качестве претендента на руку Елизаветы Английской, хотя он был на двадцать лет моложе невесты.

Филипп II создает Христианскую лигу, в которую входят Венеция и итальянские князья. В Великобритании он обратился к герцогу Норфолкскому, истовому католику, влюбленному в Марию Стюарт. Тот мечтал убить Елизавету и посадить на ее трон прекрасную пленницу. Когда этот заговор был раскрыт, Елизавета немедленно предложила Франции союз, чтобы как-то уравновесить влияние Христианской лиги, к которой Карл IX отказался присоединиться.

Под давлением и уговорами Генрих преодолевает отвращение и меняет свое первоначальное решение. 18 февраля 1571 года счастливая Екатерина объявила Ла Мот-Фенелону эту новость. Ко всему прочему султан готов был отдать монсеньору половину Кипра, если тот откажется присоединяться к Лиге; эта перспектива представляется молодому человеку очень заманчивой.

Королева-мать полагала, что мечты ее вот-вот сбудутся благодаря лишь дипломатическим усилиям и достоинствам ее детей. Не раз одолеваемая материнским честолюбием, разве не питала она безумной надежды соединить Генриха и Марию Стюарт, герцога Алансонского и Елизавету Английскую? С другой стороны, непримиримые католики настаивали, чтобы под предлогом женитьбы монсеньор занял Англию и поделил с Марией Стюарт трон своей невесты.

Кроме того, дело осложнилось «тайной» Карла IX. Проходимцы, надеявшиеся на военное вторжение Франции, послали для переговоров в Лувр Лудовика Нассау, тонкого и красноречивого дипломата. Прекрасно зная о том, что Екатерина не одобряет военных действий, немецкий посланник находит Карла IX прямо в его кузнице и соблазняет рассказами о землях, готовых выбрать его своим повелителем, суля ему славу Карла Великого. Молодой король, для которого авторитет матери часто оказывался непосильным бременем, с восторгом принимает все посулы и обещает Нассау флот и деньги.

Но когда-то королева-мать должна была все узнать. Во время аудиенции, которую Карл IX и Екатерина дали брату принца Оранского, он говорил об этом как о решенном вопросе, и Екатерина, желая доставить Англии удовольствие, не возражала, пока не открылась подноготная этой истории. Екатерина вежливо отказала Нассау, резко отчитала Карла, и он обещал не изображать впредь единоличного правителя. А в Лондоне недруги герцога Анжуйского развлекались, обсуждая глупость французского короля.

Во время переговоров, которые тогда велись, Генрих потребовал для английских католиков свободы отправления религиозных культов. Но британские министры противились и наконец предложили достаточно сложный закон, полный скрытых ловушек. Ограничение власти будущего принца-консорта породило немало споров, в которых принимала участие и сама Елизавета. Впрочем, возможно, она бы не проявила столько упорства, если бы не холодность и сдержанность ее жениха.

А последний был счастлив воспользоваться прекрасным предлогом. Постепенно, без резких разногласий и открытого разрыва, идея с таким трудом устраиваемого брака была забыта. Монсеньор открыто заявил, что «чувствует себя самым счастливым человеком на земле, поскольку ему удалось избежать женитьбы на публичной девке», а герцог Алансонский занял его место в ряду претендентов.

Глава 7
Адмирал Колиньи
(12 сентября 1571 – 7 июля 1572)

В 1571 году два человека делили между собой любовь и симпатии французов: один – молодой и изящный победитель битвы при Монконтуре, другой – суровый и невеселый человек: тот, кто проиграл эту битву.

Колиньи, превратившийся в символ французского протестантизма, безраздельно властвовал в Лa-Рошели среди своих приближенных и корсаров. Он полностью контролировал выход к океану, к нему в избытке поступало американское золото, отобранное у испанцев, его охраняли две сотни дворян, для которых Колиньи был кумиром, и он пользовался непререкаемым авторитетом в армии, от чего она становилась еще сильнее.

В стенах своих замков дворяне-протестанты превозносили его славу и достоинства. Мадам д’Отремон, богатая вдова, покинула гористое Дрофине, чтобы предложить Колиньи свою любовь. И в начале лета адмирал, овдовевший три года назад, сочетался с ней браком.

Ему недавно перевалило за пятьдесят. Но несмотря на усталость и ранения, Колиньи совсем не был похож на седовласого патриарха, каким его рисует легенда. Он считался истовым патриотом, но интересы протестантизма всегда ставил превыше интересов Франции, а зверства, чинимые его армией во время кампании 1570 года, заставляют нас поставить адмирала в первый ряд вандалов той эпохи.

Его несомненным достоинством была верность своим убеждениям. Среди мятежников, снедаемых низменной алчностью, Колиньи, честный, достойный, глубоко верующий, возвышался как бронзовый монумент. Адмирал был не чужд известного пуританизма, нетерпимости, жестокости и безмерной гордости. Гордости, тем более уязвленной, что, несмотря на все его таланты полководца и на всю отвагу, победа бежала от него. Как же было не мечтать о реванше?

Уже само существование этого человека делило Францию пополам, создавало государство внутри государства: во главе его стоял адмирал, Лa-Рошель была столицей, сеть протестантских городов образовывала подлинную республику, на которую могло опираться центральное правительство, у этого государства была своя армия, своя политика, часто противоречащая политике короля Франции, своя дипломатия.

Верная великому принципу единства нации Екатерина не могла допустить существования этого второго государства. А поскольку сила оказалась несостоятельной в борьбе с ересью, королева-мать еще раз прибегла к уговорам и пригласила Колиньи ко двору. Довольно долго адмирал не желал ничего понимать. Убедил его Лудовик Нассау, доказавший адмиралу неизбежность большой войны, в которой Франция встанет во главе протестантских государств против Испании, центра католического мира, и завоюет Нидерланды.

Год назад считалось, что монсеньор имел непосредственное отношение к этому плану. Дон Франсес де Алава, посол Испании во Франции, предупредил Филиппа II, что собирается испытать принца, предложив ему корону Нидерландов. Но теперь положение изменилось. Французский двор разделился на две части – королю не терпелось утвердить свою независимость, и военный поход продолжал будоражить воображение монарха; будет несложно уговорить Карла IX выполнить это желание. К тому же срыв переговоров о браке монсеньора и неприязнь короля к брату сыграют свою роль: генерал-интендант не сможет руководить военной кампанией. И если бы герцога Анжуйского заменил глава гугенотов, все предприятие выглядело бы как крестовый поход кальвинистов.

Адмирал начинает внимательнее прислушиваться к тому, что говорит королева-мать. Он не собирался уступать, не поставив определенных условий: значительная часть владений, некогда принадлежавших его брату, кардиналу Шатильонскому, сто тысяч ливров на ремонт замка в Шатильоне, место в Королевском совете – тогда адмирал мог вернуться под «отчий кров». Другими словами, он вел себя отнюдь не как мученик.

Королева-мать не оспаривает этих условий и 12 сентября 1571 года дружески встречает адмирала в Блуа. Она любезна, добродушна и, как всегда, полна желания угодить своим гостям. «Мы слишком стары, чтобы обманывать друг друга», – ласково говорит она адмиралу.

Всегда колеблющаяся между суровыми мерами и уступками, королева-мать в этот момент вполне искренне хочет сблизиться с протестантами. И она жестоко карает католиков Руана, выступивших против гугенотов.

После нескольких лет отсутствия Колиньи находит двор сильно изменившимся. И дело не в нравах: его седая бородка и черный камзол и несколько лет назад резко выделялись среди пышных нарядов придворной молодежи. Дело в другом – теперь двор отчетливо разделен на два лагеря: лагерь Карла IX и лагерь монсеньора.

Король по-прежнему был подвержен приступам необузданной ярости. На охоте он почти никогда не пользовался огнестрельным оружием, дабы не лишать себя удовольствия пронзить ножом живую плоть. Казалось, он одержим дьяволом. И тем не менее в нем жило желание верно служить своему народу, творить добрые дела. Но увы, у него не было ни влияния, ни друзей! И только два существа – кормилица-протестантка Нанон и любовница Мари Туше – понимали его. Остальные, во главе с Екатериной, старались отодвинуть его на второй план, противопоставить ему славу младшего брата.

К Екатерине Карл испытывал сложное чувство, состоящее из нежности, страха, злобы и восхищения. Он жестоко страдал оттого, что не был ее любимцем, но не осмеливался ей перечить.

И словно в отместку, с каждой новой обидой, полученной от Екатерины, усиливалась его ненависть к герцогу Анжуйскому. Несколько месяцев Карл верил, что скоро избавится от брата. Разочарование, испытанное им, когда переговоры о браке прервались, превратило его неприязнь к монсеньору в фобию. Он больше не мог видеть улыбающееся лицо того, кто отнимал у него власть, любовь близких, популярность в народе. Однажды монсеньору пришлось почти бегом покинуть покои короля, который уже вынимал кинжал из ножен.

После этого случая Генрих старался не оставаться наедине с братом. Он увеличивает свою личную стражу, и теперь повсюду его сопровождают Виллекье, Дю Гаст, Монтескью, которые под предлогом охраны ограждают герцога Анжуйского от любого не угодного им влияния. Он оказывается окружен людьми достаточно ничтожными, и только два человека – Амио и Мирон – составляют достойное исключение. Но, к сожалению, и они были бессильны примирить братьев-врагов.

Колиньи тут же подлил масла в огонь. Он не скрывает своей неприязни к монсеньору, которому не может простить пристрастия к роскоши и увеселениям, католицизма и – особенно – его военных побед. Король не скрывает радости, узнав, что у него есть такой союзник.

С этой поры Карл горячо привязывается к старому мятежнику, проводит возле него по нескольку часов в день, практически ничего не предпринимая без его совета – по сути, Колиньи обладает могуществом первого министра.

При своем ужасном характере Карл IX был податлив как воск. Адмирал быстро понимает, что Екатерина и монсеньор держат короля в руках, не давая ему ступить ни шагу. Только настоящая война позволила бы ему выйти из-под опеки. Потому Карл и мечтал о шуме боя, барабанном грохоте, запахе пороха. К великому ужасу Екатерины король поклялся разделаться с Испанией.

Был ли адмирал предшественником Ришелье, утверждая, что война примирит между собой французов-католиков и французов-протестантов и что при поддержке Англии Франция сможет вернуть себе утраченное могущество? Страна казалась слишком ослабленной, чтобы вступать в противоборство с сильнейшей державой мира. Шестьдесят лет спустя, когда эта война – с таким запозданием – наконец разразилась ¹³, Испания переживала период сильнейшего упадка, тем не менее с первого же сражения французы терпели неудачу за неудачей. Понадобится четверть века, чтобы они сумели победить. С другой стороны, адмирал сильно заблуждался, полагаясь на помощь Англии.

Екатерина чувствовала, что спокойствию ее государства угрожают. Собиралась ли она вступать в открытую борьбу с адмиралом? Вся ее внешняя и внутренняя политика была ориентирована на протестантов. Она очень хотела брака Маргариты и в то же время вела переговоры о свадьбе молодого принца Генриха Конде и одной из дочерей герцога Клевского, воспитанницы Жанны д Альбре. События в Нидерландах подняли шансы герцога Алансонского, к которому английское общественное мнение было расположено больше, чем к монсеньору. Екатерина снова вполне серьезно рассчитывала породниться с Елизаветой. И как в такой ситуации порвать отношения с «папой протестантов»?

С другой стороны, Екатерина видела, что ее обожаемого сына ненавидит король, ненавидят и протестанты. Герцогу Анжуйскому необходимы были союзники, и получить их можно было только у Лотарингского дома. Однако Гизы не могли примириться со своей неудачей и еще меньше – со славным возвращением ко двору своего заклятого врага Колиньи. Покорные внешне, они терпеливо готовили реванш. Гизы вооружали Париж – против гугенотов, против сторонников умеренности, против двора.

Как это уже неоднократно бывало в истории Франции, настроения в Париже сильно отличались от настроений остальной части страны. Парижане не приняли договора, подписанного в Сен-Жермене, и не могли смириться с терпимым отношением к протестантам. Каждый день кюре настраивали толпу. Мелкие буржуа не могли простить Колиньи кампании 1567 года, во время которой он сжег их загородные дома, и, как настоящие коммерсанты, ненавидели войну. Одна мысль, что торговля с Испанией может прерваться, заставляла их багроветь.

Лотарингский дом, с одной стороны, умело играл на этих настроениях, а с другой – использовал иезуитов: на всех важных должностях у них были свои люди – они могли обратиться за услугой даже к начальнику Бастилии. Иезуиты распоряжались во всех монастырях, во всех церквях города.

Королева-мать, знакомая в общих чертах с этой организацией, настаивает, чтобы монсеньор сблизился с ними – ради укрепления собственных позиций и для того, чтобы нейтрализовать возможных противников. После истории с Маргаритой герцог Анжуйский ненавидел Гиза, но страх потерять свое генерал-интендантство пересилил отвращение.

С этого момента разделение на два лагеря стало более отчетливым: с одной стороны, король, протестанты, умеренные католики, во главе которых стоял маршал Монморанси, с другой – монсеньор, Гизы, непримиримые католики, Париж.

Екатерина лавировала между двумя партиями. Беспокоясь за будущее, она все чаще и чаще обращалась за советами к астрологам. В высокой обсерватории, построенной специально для него, Руджери каждую ночь изучал расположение звезд. Прорицатели, следуя наставлениям древних жрецов, изучали внутренности животных – старая королева, отвергнув Бога, наскучившись людьми, верила только в потустороннее!

Королевский двор Франции 1 ноября 1571 года получил «неожиданный сюрприз». Чуть раньше, 11 октября, объединенная флотилия, куда входили корабли Испании, Венеции и папы римского, под командованием Хуана Австрийского разгромила под Лепанто огромную эскадру султана. Это могло означать исполнение самых дерзких мечтаний Филиппа II.

Тотчас же венецианский посол Контарини начинает уговаривать Карла IX и королеву-мать присоединиться к Христианской лиге. Он также обратился к герцогу Анжуйскому, слава которого значительно померкла перед лаврами дона Хуана Австрийского. Еще один герой-католик! Какая неприятность.

Контарини уговаривает принца: его ждет бессмертная слава, если он возглавит военный поход, который после победы при Лепанто неизбежен.

И неожиданно для всех Генрих выносит на Королевский совет предложение венецианского посланника; однако никто его не поддержал.

На самом же деле гораздо больше, чем Средиземноморье, Филиппа II интересовала Англия, где начинался процесс над герцогом Норфолкским, возлюбленным Марии Стюарт. Елизавета быстро это понимает и направляет к Карлу IX посланника. Она предлагает противопоставить Христианской лиге союз между Англией, Францией, немецкими протестантами и нидерландскими мятежниками. Колиньи был в восторге. Исполненная решимости сделать короля надежным союзником протестантов, она наконец уговаривает Жанну д’Альбре решиться приехать ко двору для переговоров о браке ее сына и Маргариты. Колиньи открыто предлагает Карлу IX вступить в войну с Испанией. Карл отвечает, что следует посоветоваться с королевой-матерью. «Такие вопросы не обсуждают ни с женщинами, ни с церковнослужителями», – отвечает Колиньи.

Так он бросил робкий вызов своему старому противнику – Екатерине.

Одновременно с английским посланником ко двору прибывает посланник папы римского, которому поручено воспрепятствовать браку принцессы с Генрихом Бурбонским. Его миссия полностью проваливается, и, разгневанный, он покидает Францию. Все было подготовлено к встрече с Жанной д’Альбре, которая наконец приезжает, но, к великому разочарованию Екатерины, без своего сына: его она оставляет в Беарне.

Суровая Жанна д’Альбре была шокирована нравами французского двора, где, как она пишет, «не мужчины домогаются женщин, а женщины домогаются мужчин». Она остается довольна красотой своей будущей невестки, но жестоко бранит ее за румяна и яркие туалеты. Марго объявляет ей, что она никогда не перейдет в другую веру. Тогда королева Наваррская, которой ее сторонники запретили прерывать переговоры, ставит вопрос о материальной компенсации.

Она настояла на своем и получила земли вокруг Ажана и Кахора, а также значительную сумму денег. Договор был подписан 11 апреля, а восемнадцать дней спустя – и союз между Англией и Францией, к великой радости Колиньи, который совершенно не сомневался в Елизавете. А между тем она искусно вела двойную игру, одновременно договариваясь с Испанией.

Полный энтузиазма, Карл IX готов воевать. Екатерина нервничает, представляя, как армия герцога Альбы хозяйничает по всей Франции, а Филипп II – в Париже: ведь это вполне могло случиться в 1557 году после сражения при Сен-Кентене. У нее происходит бурное объяснение с Карлом; она доказывала ему, сколь безрассудно вступать в борьбу с испанским колоссом. Вся в слезах она кричит: «Вы пренебрегаете мной, Вашей матерью, и прислушиваетесь к советам Ваших врагов»!

Карл был не в силах сопротивляться: он сдается, по крайней мере, временно.

К превеликой радости католиков 9 июня при дворе умирает Жанна д Альбре; протестанты же открыто заявляют, что она была отравлена. Но даже историки-реформаторы быстро отказываются от этой версии: страдавшая туберкулезом королева Наваррская не перенесла плеврита.

Королевский совет 19 и 26 июня рассматривает возможность объявления войны Испании.

Выступавший первым монсеньор показал на карте, какие города Фландрии вряд ли удастся отбить у испанцев, сказал, что в поддержке англичан нельзя быть уверенными до конца, что принц Оранский колеблется, что казна пуста. Он добавил, что война растянется по крайней мере на восемь лет и что, даже победив, король проиграет в глазах гугенотов: «Выиграя, мы потеряем все».

Отстаивая эту точку зрения, умеренные католики объединяются с непримиримыми. Но, даже потерпев неудачу, Колиньи не сдается. Он становится заложником им же сформулированной дилеммы: «война за пределами страны или гражданская война».

Карл IX, раздосадованный еще больше, чем Колиньи, без колебаний поручает графу Жанлис с четырьмя тысячами человек поспешить в Моне, где испанские войска осаждали Лудовика де Нассау. Жанлис был не очень хорошим генералом: его схватили в Кьеврене, и при нем было обнаружено письмо, сильно компрометирующее короля.

Герцог Альба тут же отправил послание Екатерине. Он сообщает ей, что такое письмо дает ему право начать военные действия и что Елизавета Английская обещала Филиппу II свою поддержку, если французские войска вступят во Фландрию. Это письмо привело королеву-мать в бешенство, и Карл IX поспешно дал задний ход, принеся унизительные извинения испанскому послу.

Наконец, в конце июля, Екатерина могла вздохнуть свободнее. Генрих Бурбонский, нынешний король Наваррский, вот-вот должен был въехать в Париж – и в Историю – в сопровождении большого количества дворян-протестантов. Несмотря на противодействие папы римского, несмотря на слезы Марго, приходившей в отчаяние от такой жалкой партии, свадьба должна была скоро состояться. Что же касается Гизов, то они тайно мобилизовывали всех своих сторонников – то ли для того чтобы нападать, то ли для того чтобы защищаться.

И все же королева-мать смотрела в будущее с надеждой: она верила, что ей удалось сохранить мир, целостность государства и свою собственную власть, несмотря на всю опасность, исходившую от личности Колиньи. А ее обожаемый сын еще получит свою корону!