Текст книги "Новая эра пирамид"

Автор книги: Филип Коппенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Глава шестая
«Он не повысил меня по службе»

1

Жена Григория Ивановича, Ольга Петровна Шакина-Котовская, об обстоятельствах убийства мужа всегда рассказывала так: «5 августа 1925 года Котовский был на костре в. Пузановском пионерском лагере и вернулся около 9 часов вечера. Отдыхающие решили устроить нам проводы. Собрались около 11 часов ночи. Котовский с неохотой пошел, так как не любил таких вечеров, да и был утомлен: он рассказывал пионерам о ликвидации банды Антонова. А это для него всегда значило пережить большое нервное напряжение.

Вечер, как говорится, не клеился. Были громкие речи и тосты, но Котовский был безучастен и необычайно скучен. Часа через 3 стали расходиться. Котовского задержал только что приехавший к нему старший бухгалтер Центрального управления военно-промышленного хозяйства. Я вернулась домой одна и готовила постель.

Вдруг слышу короткие револьверные выстрелы – один, второй и затем мертвая тишина. Как электрическим током пронзила мысль: «Это выстрелы в него». Я побежала на выстрелы, крича: «Что случилось?» Ни звука в ответ. У угла главного корпуса отдыхающих вижу распластанное тело Котовского вниз лицом. Бросаюсь к пульсу – пульса нет. Кричу: «Люди, скорее на помощь, Котовский убит!»

Услышав выстрелы у себя под окнами, отдыхающие спрятались и только на мой зов вышли. Котовского внесли в столовую, я осмотрела маленькую ранку в области сердца. Признаков жизни не было да и не могло быть, так как пробита была аорта, и смерть наступила мгновенно.

До приезда следственных органов, заперев столовую, я вернулась на дачу. Силы оставили меня, и я села на веранде. Подходит начальник охраны сахарного завода, прибывший в Чабанку несколько дней тому назад. Бросается передо мной на колени: «Спасите меня, вы были матерью для всех в корпусе, будьте и мне матерью, спасите меня – я убийца». Я могла только сказать: «Вон отсюда». Он ушел. Я собрала все свои силы и побежала к директору совхоза. Рабочие бросились искать убийцу, и конные догнали его, уходящего берегом моря по направлению к Одессе».

С ее же слов дальше происходило следующее: «Котовский был убит в 3 ч. утра с 5 на 6/VIII, в 6 ч. утра на месте были гражданские и судебные власти, а комкор (заместитель Котовского, исполняющий его обязанности. – Примеч. авт.) прибыл только в 14 час. и учинил допрос всех. Судебная экспертиза настаивала на скорейшей отправке трупа в Одессу для вскрытия, но он запретил, т. к. должен всех допросить и осмотреть труп сам, ведь Фрунзе не дает ему покоя с запросами.

Только после резкого моего протеста и угрозы донести о его поведении т. Фрунзе, он соизволил дать разрешение на отъезд. Весь процесс следствия велся под уклоном простой уголовщины. Через год суд. Почему ждали год?»

До наших дней сохранились фотографии убийцы Григория Ивановича – Мейера Зайдера (прозвище Майорчик). На первый взгляд – это такой тщедушный человек, худощавого телосложения, с оттопыренными ушами, осыпанный морщинами и с ничего не выражающим взглядом. Но это только внешнее впечатление. Год рождения его не известен, но на вид ему можно запросто дать за сорок. О нем известно мало, и колоритной личностью его не назовешь.

Примерно до революции Зайдер содержал один из самых респектабельных в Одессе публичных домов. По крайней мере, так утверждают многие источники. В 1918-м Майорчик слыл состоятельным хозяином. Его жена, одесская проститутка по имени Роза, однажды получила от него в подарок дорогое бриллиантовое колье. Он же, при белых и интервентах, сумел накопить достаточно денег, чтобы приобрести особняк с видом на море. Но в ожидании смены власти не торопился с покупкой, дабы не прогадать. Как раз в это время в Одессе объявился Котовский, который работал в большевистском подполье и уже разыскивался деникинской контрразведкой: за освобождение арестованных подпольщиков, за кражу со складов оружия, за диверсии на железной дороге, за дерзкий налет на саму спецслужбу белогвардейцев. Однажды в публичный дом Зайдера вбежал здоровенный офицер и, обращаясь к хозяину заявил:

– Я Котовский! Мне нужен ключ от вашего чердака, – добавив при этом: – Запомните, вы не видели сегодня никакого капитана. Не так ли?

Когда Мейер утвердительно кивнул, Котовский быстро вбежал по лестнице наверх и исчез. Отсидевшись на чердаке, незваный гость переоделся в гражданскую одежду, которую одолжил у своего спасителя, и, прощаясь, громко сказал:

– Я ваш должник…

В 1920 году советская власть закрыла «доходное предприятие» Зейдера. Все нажитое «непосильным трудом» имущество было конфисковано. Так он остался без работы, половину года отсидев в тюрьме. Но, как известно, долг платежом красен, и Майорчик, уставший от случайных заработков, бросился искать Котовского. В 1922 году он узнает, что Григорий Иванович командует кавалерийским корпусом, который расквартирован в Умани. Туда он и направился. Котовский обнадежил своего спасителя: он пристроил его начальником охраны Перегоновского сахарного завода, расположенного под Уманью. Как пишет А. Фомин, «Зайдер, в свою очередь, помогал Котовскому в обустройстве быта его корпуса. Так, его идеей было заготовление кож котовцамами и обмен их в Иваново на ткани, шедшие на обмундирование. Зайдер, по воспоминаниям очевидцев, был очень благодарен Котовскому за помощь, так как найти работу в начале 1920-х годов было очень тяжело, и на биржах труда стояло порядка полутора миллионов человек (по состоянию на 1925 год)».

Но есть и другое мнение, историка В. Савченко: «В 1922 году Котовский назначает пройдоху, афериста Майорчика начальником военной охраны сахарного завода в Умани. «Красный полководец» наверняка знал, что Майорчик не отличался кристальной честностью, а поэтому рассчитывал с его помощью обделывать какие-то делишки. По некоторым данным, Зайдер «снабжал» Котовского девицами легкого поведения и контрабандными товарами. Котовского и Майорчика видели во время бурных застолий, причем «полководец» частенько, под хмельком, поколачивал сутенера. В Чабанку Майорчик прибыл первого августа и намеревался уехать в Умань вместе с Котовским – 6 августа».

2

«Дело об убийстве Котовского было поручено вести следователю Одесского губернского суда Егорову, – рассказывает А. Фомин. – Подсудимый часто менял показания, зачастую выдвигая и вовсе нелепые мотивы своего преступления. Поначалу Зайдер заявил, что совершил убийство из… ревности. Любопытно, что Егоров счел необходимым уже в самом начале следствия заявить: «Циркулирующие в обывательских кругах слухи о якобы романтических мотивах убийства совершенно не соответствуют действительности и опровергаются многочисленными показаниями свидетелей»».

B. Казаков в своем очерке «Кто убил Котовского?» приводит любопытный случай: «Однажды в редакцию газеты, где я тогда работал, пришел пожилой, но еще крепкий человек и, поговорив о своем деле, вдруг рассказал:

– Я – бывший котовец, работал в штабе корпуса. Григорий Иванович погиб на моих глазах, и я могу рассказать, как это было.

И рассказал:

– Я был с Котовским в санатории в Чабанке. В тот вечер сидели за столом, выпивали. Котовский пришел с незнакомой нам молодой женщиной… Ну, пили водку, разговаривали, время перевалило за полночь, и тут Котовскому показалось, что сидевший напротив него военный как-то «не так» смотрит на его новую пассию. Он расстегнул кобуру, достал револьвер и сказал военному: «Я тебя сейчас застрелю». Адъютант Григория Ивановича схватил командира за правую руку, стал отнимать оружие, и во время этой возни револьвер выстрелил – Котовский сам нечаянно нажал на курок. Пуля попала ему прямо в сердце».

Но все это очень не похоже на Григория Ивановича Котовского…

C. Нехамкин о причинах гибели Котовского говорит совершенно правильно: «В советские годы шепотом говорили, что Котовский погиб из-за бабы. В перестроечные начали писать, что славного героя убрал Сталин… нет, Троцкий… нет, былые дружки посчитались за преданного Гриней Мишку Япончика… Но все это – лишь версии, фактов никаких». Далее следует интереснейший рассказ по памяти: «Именно потому, что высказываются только версии, – дам свою. Точнее, не свою. Я услышал ее от человека, хорошо знавшего писателя Алексея Гарри. В Гражданскую Гарри был «при Котовском» – телохранитель, адъютант… Комбрига обожал, написал о нем несколько книг. А познакомились они в Гражданскую в Одессе, где при белых Котовский возглавлял подпольную большевистскую боевую дружину. В нее входил и докторский сын Ленька Гарри. Через много лет в частных беседах он, как мне говорили, рассказывал вот что. Одна из явок дружины была в публичном доме, который держал знакомец Котовского Зайдер. (Это известно. Еще пишут, что прятался Котовский на чердаке. Вежливо поверим.) Явка провалилась. В белой контрразведке Зайдера люто пытали. Он никого не выдал. После взятия Одессы красными благодарный Котовский забрал Майорчика к себе – начальником обоза бригады, потом еще на какие-то должности (небоевые).

После войны – «Чабанка». Это был не просто совхоз. Огромное образцовое хозяйство (Котовский ведь по образованию агроном). Хлеб, мясо, сахарные заводы, производство кож, мыла… А время – 1920-е, голод, разруха, нэп. На товары из «Чабанки» – бешеный спрос. Коммерческой деятельностью заправлял Майорчик. Попутно много клал в карман. Это выяснилось. И возникла между ним и Котовским разборка «по понятиям». Котовский: у своих крысятничаешь? Зайдер: но, Грыня, я же за тебя когда-то муки принял!..

Взбешенный Котовский пинком выкинул Майорчика с крыльца. Во время перепалки он забрал у Зайдера партбилет. Потом снова вышел на крыльцо, разорвал (оцените физическую силу!), швырнул обрывки вслед. Зайдер, униженный, как раз вставал с земли, был не в себе. Увидев в дверном проеме фигуру командира, выхватил наган…

Подчеркну еще раз: это лишь версия, сидящий в памяти давний рассказ, доказать не могу. Но объясняет он, мне кажется, многое. Почему на следствии Зайдер заявил, что стрелял из ревности? Скажешь правду – потянутся такие аферы, что точно «вышка». Почему дали относительно мало? Убийство в состоянии аффекта. (…)

Другое дело, что «бытовуха» для народа не годилась. Политсовещание второго корпуса после гибели комбрига отбило в Москву шифровку: «Независимо установления причины убийства Котовского политсовещание считает необходимым освещение прессе политической подоплеки, (…) чтобы усилить подъем корпуса, также массы АМССР Бессарабии»».

3

В 2012 году в Кишиневе вышла книга Михаила Лупашко «Бессарабец». В ней автор выдвинул свою прямо-таки фантастическую версию гибели Котовского. Освещая ее, Алла Герчиу пишет: «Григория Котовского убил вовсе не Майер Зайдер по прозвищу «Майорчик», а родной сын – грех молодости, плод любви «Атамана адского» и бессарабской аристократки. Причем убил по наущению румынской тайной полиции – так сигуранца решила проблему, которая могла возникнуть в случае успешной реализации планов основателя «страны Котовии», собиравшегося присоединить к своей автономии и вошедшую в состав Румынии территорию Бессарабии».

Вот как об этом пишет сам М. Лупашко: «За кустарником, облитая светом, уходила вдоль берега моря к Одессе проселочная дорога.

– Где-то тут Майорчик с машиной должен быть, – машинально сообразил Котовский, как вдруг рядом кто-то негромко, но резко свистнул.

Браунинг из кармана брюк, уже взведенный с патроном в патроннике, сам прыгнул в левую руку.

– Что за черт? – изумился Григорий Иванович, на долю секунды опоздав нажать курок.

В свете луны метрах в трех по тропинке стоял напротив него он сам, только двадцатилетний. В кожаной жилетке, высоких гайдуцких сапогах. Как же стрелять в самого себя! Молодой же двойник, поджав узкие губы, тут же свистнул снова. Грянул выстрел. Двойник стрелял от бедра. Пуля ударила Котовского в самое сердце.

– Сам себя уложил! – изумился в последний миг Григорий Иванович, чтобы уже никогда ничему не изумляться, и душа его, освобождаясь от измученного трудами и боями, грузного и не нужного уже тела, ликуя предстоящей свободе, без диктатур, расстрелов и сабельных атак, тонкой струей взмыла вверх. Отчего-то многогрешной душе Котовского было очевидно, что впереди ждет ее блаженство и счастье нескончаемое…

Услышав выстрел, Майорчик пулей вынесся из машины и, стреляя из табельного нагана непонятно куда, выбежал на тропинку. Котовский лежал на спине, откинув руку с ненужным теперь браунингом. Рядом с телом убитого стоял бледный как привидение Ангел Кузенкорно.

– Ты! – в ужасе закричал Майорчик. – Ты что наделал! Ты убил его!

– Да! – глухо подтвердил Ангел. – Я убил, я отомстил за отца.

– О горе мне! Горе нам! – завопил во всю глотку Майорчик. – Я же чувствовал, что неспроста тебя сюда перекинули… Лучше бы ты сгнил там в тюрьме, в Констанце!

Ангел и сам чувствовал что-то неладное. Ему приходилось убивать людей с пятнадцати лет. Его рука не знала промаха, а совесть не ведала угрызений и мук раскаяния. Сейчас же, стоя над трупом человека, которого считал виновником всех бед семьи Кузенкорно, он чувствовал, что ему отчего-то неудержимо хочется выть, рыдать и рвать на себе волосы, как это делает Майорчик.

– Ты, ты, несчастный, – сгреб Ангела в охапку Майорчик. – Ты же отца своего убил! Он был твой отец! Он – Котовский!!!

Оттолкнув от себя отцеубийцу и словно отгоняя руками невидимых мух, Майорчик велел Ангелу:

– Беги, беги отсюда, парень! Может, ты еще спасешь себя. Беги, несчастный… Беги! – прокричал почти как заклинание, указывая рукой Ангелу.

– Отец? Он был мой отец? Котовский! О-о-о!!! – Ангел обхватил свою голову руками и, неуклюже повернувшись, побежал куда-то через кусты, на ходу бормоча и ругательства и проклятия.

– Я тебя убил, Гриша! – рвал волосы над телом погибшего Майорчик. – Мне и отвечать!»

Как известно, любая версия имеет право на жизнь, пусть даже и такая фантастическая.

И все же Котовского убил именно Зайдер, и никто другой. И его, кстати сказать, действительно пытались обвинить в том, что он убил Котовского по заданию румынской сигуранцы, но следствие установило быстро, что румынским агентом Майорчик быть не может. Факт абсолютно достоверный.

Сигуранца – тайная полиция в королевстве Румыния, действовавшая с 1921 по 1944 год. Главной целью сигуранцы была борьба с партиями и организациями, признанными властями подрывными и опасными. Во время Второй мировой войны члены сигуранцы были направлены на Буковину, в Бессарабию и Транснистрию для борьбы с партизанским движением.

4

В ответ на интервью с сыном легендарного героя Гражданской войны, востоковедом-индологом Григорием Григорьевичем Котовским, кандидат исторических наук, заместитель ответственного редактора еженедельника «Расы и народы» С. Н. Козлов выступил на страницах «НГ» с очень интересной статьей. В ней, как раз-таки предельно объективно, рассматривается политическая версия убийства Котовского:

«Суть выдвигаемых Г. Г. Котовским версий гибели отца состоит в том, что его убийство (6 августа 1925 г., во время отдыха в совхозе Чабанка близ Одессы) – «одно из первых политических убийств в Советском Союзе». Для Котовского-сына это «совершенно ясно».

Так ли уж ясно? И кто же стоял (мог стоять) за этим преступлением?

Сначала Г. Г. рассказывает об «очень сложных» отношениях Котовского с И. Э. Якиром, под началом которого он служил и в разные периоды Гражданской войны и после ее окончания. Затем нам сообщается, что «продвижение Якира в годы Гражданской войны проходило с подачи Троцкого, с которым он был в родстве» (уточнили бы уж степень родства, что ли…). После чего следует снисходительная оговорка: «Конечно, Якир способный и по-своему (? – С.К.) талантливый человек, но это родство сыграло очень важную роль». Дальше – больше: «У меня после пожара на даче, к сожалению, пропали документы, переданные мне старыми котовцами, о том, что даже свой первый орден Красного Знамени Якир получил незаконно». К такому вот выводу пришли спустя энное количество десятилетий, некие «старые котовцы». Интересно, почему те не сообщили об этом летом 1937 г., когда Якира вместе с другими выдающимися военачальниками судили и клеймили как «германских шпионов, а сами они были еще вполне молодыми котовцами и оставалось много свидетелей боев и операций 1918–1920 гг.?

Зато Г. Г. Котовский не молчит и подробно живописует «факты», в свете которых Якир оказывается… трусом, его жена – мародерствующей барынькой и т. п. Теме «разоблачения» Якира и его жены отведено более столбца во всю газетную полосу.

Непонятно, правда, как те или иные служебно-бытовые моменты взаимоотношений Котовского с Якиром можно связать со злодейским убийством комкора. (Замечу: когда погиб Котовский-отец, сыну было два года, и слышать все это он мог лишь спустя много лет от матери.) И тогда журналисты помогают Григорию Григорьевичу вопросом: «Вы полагаете, что эти эпизоды сыграли свою роль в смерти вашего отца?» На что следует ответ: «Подобно этим было довольно много других эпизодов. Но если я отвечу на ваш вопрос положительно, то это будет означать, что я считаю Якира одним из организаторов убийства Котовского. Однако у меня нет никаких доказательств».

Вот так. Доказательств нет. Но ушаты грязи, помоев вылиты – причем походя…

Начав «раскручивать» одну версию, Г. Г. Котовский переходит вдруг к другой дружбе отца – с М. В. Фрунзе. Я думаю, что большим открытием для российских военных историков станет сделанное Григорием Григорьевичем сообщение, что «постепенно Котовский становится правой рукой Фрунзе в армии… в 1925 году (он) входил в «первую «пятерку» комсостава Красной армии». На память попытаюсь «выстроить» высший эшелон советского военного руководства в 1925 г.: М. В. Фрунзе, наркомвоенмор и председатель РВС СССР; его заместители: С. С. Каменев, начальник штаба РККА; командующие округами (К. Е. Ворошилов, А. И. Егоров, Н. Э. Якир, другие); прославленные полководцы Гражданской войны: М. Н. Тухачевский (с осени 1925 г. – начальник штаба РККА), С. М. Буденный (с 1924 г. – инспектор кавалерии), А. И. Корк, Г. Д. Гай, Р. П. Эйдеман, В. К. Путна, И. Ф. Федько, И. С. Кутяков… Это – только те имена, что вспомнились. А Григорий Григорьевич продолжает: «Как рассказывала мама, в 1925 году Фрунзе принял решение назначить отца заместителем (наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета)». Я не знаю: может быть, и принял Фрунзе такое решение; но – «как рассказывала мама…» – совершенно недостаточный источник для такой информации, и Григорий Григорьевич не может этого не понимать. Назначению на столь важный пост должно было (непременно!) предшествовать решение ЦК (если не в политбюро, то в секретариате уж точно), правительства, СТО (Совета труда и обороны). Есть ли на этот счет документы? Почему нет ссылок на них?

Но незадолго до «отъезда в Москву» (?) Котовского убивают. Далее Григорий Григорьевич рисует уже совершенно фантастическую картину: убийство отца – командира одного из кавалерийских корпусов, человека, в политическом отношении никакого, прямо скажем, веса не имевшего, он изображает как важный момент… в борьбе за власть между группировками Сталина и Троцкого: «При условии перевода Котовского в Москву тандем Фрунзе – Котовский мог бы изменить конфигурацию расстановки политических сил (! – С.К.). Какая из двух основных соперничавших группировок могла быть причастна к убийству отца? Окончательный ответ дать сегодня нельзя. Но я склоняюсь к версии о «троцкистском следе». Чуть ниже Григорий Григорьевич излагает – со ссылкой на некую книгу, вышедшую в Польше в 30-е гг., – версию, что Котовского «убила советская власть» (уже в безымянном варианте). Оказывается, она, власть, боялась Григория Ивановича как очень популярного человека, который «мог повести за собой не только воинские подразделения, но и массы населения Правобережной Украины». Против кого повести, простите? Против советской власти?! Да могла ли появиться у Г. И. Котовского, могла ли присниться ему такая мысль?.. Такой бред, если он действительно где-то кем-то написан, и вспоминать-то не надо, но Григорий Григорьевич его, бред этот, не просто всерьез излагает, но и косвенно поддерживает рассуждениями о том, что, оказывается, в органах госбезопасности имелось досье на комкора, что в Москву, в ЧК, поступали агентурные сведения о нем. Да разве нашелся бы человек выше уровня директора бани, на которого не заведено было «дело» в соответствующих органах?

Не боялась советская власть (т. е. государство) и более популярных деятелей – ни по одному, ни в любой «конфигурации». Известно, как она поступала с любым из них и со всеми сразу, если считала нужным. А что касается Сталина и Троцкого… очень сомневаюсь, что вспоминали они чаще, чем раз в год, человека по фамилии Котовский, командира одного из корпусов в далекой южной провинции. И нет никаких, буквально никаких аргументов, чтобы подверстывать убийство Г. И. Котовского к «борьбе титанов», пытаясь изобразить одним из титанов его самого. Даже сам Фрунзе не представлял собой серьезной политической величины – потому и был выдвинут Сталиным на пост наркомвоенмора».

5

Суд над Зайдером состоялся в августе 1926 года. Уже в зале суда Майорчик поменял свои показания, заявив, что убил командира Корпуса потому, что тот не повысил его по службе, хотя об этом он не раз просил Котовского. Именно эта версия и была принята судом за основу.

В результате убийцу Григория Ивановича приговорили к десяти годам, а из приговора исчезли обвинения в сотрудничестве с румынской сигуранцей, которое оставалось в обвинительном заключении прокурора!

По окончании судебного заседания следователь Одесского губернского суда Егоров будто бы подошел к жене комкора и поинтересовался:

– Ольга Петровна, вы, наверное, недовольны приговором?

– История нас рассудит, – ответила она следователю.

Вот и историк В. Савченко таинственно указывает: «Судебный процесс над убийцей Котовского проходил в обстановке секретности. При закрытых дверях, только спустя год после смерти Григория Ивановича. Зайдер признался в убийстве, указав на смехотворную причину своего поступка – «убил комкора за то, что он не повысил меня по службе». Почему-то судей такое объяснение удовлетворило. Они не стали искать заказчиков преступления и постарались представить дело так, чтобы убийство выглядело как бытовое, а не как политическое или экономическое».

6

Еще большей таинственности добавляет в это дело дальнейшая судьба Зайдера. Свое наказание он отбывал в Харькове в доме предварительного заключения. Там же он очень скоро занял блатную должность заведующего тюремным клубом и был переведен на бесконвойную систему содержания, получив право свободного передвижения и выхода в город. А в 1928 году Мейер Зайдер, не просидев и трех лет, был условно-досрочно освобожден за примерное поведение. Этот факт до сих пор вызывает множество кривотолков. Но нельзя забывать, что до сталинских репрессий, до «ежовых руковиц», «бериевских застенков» было еще далеко.

На свободе Майорчик работал сцепщиком железнодорожных вагонов. Работал спокойно, мирно года два, пока его не убили, все в том же Харькове, недалеко от железнодорожного вокзала.

Как пишет А. Фомин, «осенью 1930 года 3-я Бессарабская кавалерийская дивизия, расквартированная в Бердичеве, праздновала десятилетие своего боевого пути. По случаю юбилея должны были состояться праздник и маневры, на них были приглашены ветераны дивизии, в том числе и вдова Григория Котовского – Ольга Петровна, некогда служившая врачом в его бригаде. Однажды вечером к ней пришли три ее бывших сослуживца и сказали, что Мейер Зайдер приговорен ими к смертной казни. Котовская пыталась им возражать, говоря, что Зайдер – единственный свидетель убийства ее мужа, и убивать его ни в коем случае нельзя, но ее доводы не убедили готовивших убийство. Намереваясь помешать им, Котовская обратилась к командиру дивизии Мишуку и политотделу дивизии». Однако расправа над убийцей Котовского состоялась. Причем труп Майорчика был обнаружен на железнодорожном полотне до того, как по нему должен был проследовать очередной поезд. То есть котовцы хотели тем самым сымитировать несчастный случай. Но несмотря на то, что все получилось именно так, убийц Зайдера никто специально не ловил. За это возмездие их никогда так и не осудили.