Текст книги "Новая эра пирамид"

Автор книги: Филип Коппенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Приложения

Оперативный портрет Котовского, подписанный кишиневским полицместером С. Славинским (1915 год)

«СЕКРЕТНО. МВД. Господам Полицмейстерам, Уездным Исправникам и Начальникам Сыскных отделений.

В сентябре – декабре месяцах прошлого года в городе Кишиневе шайкой разбойников совершен целый ряд вооруженных грабежей из квартир зажиточных обывателей. В грабежах участвовало, обыкновенно, 5–7 человек, действовали всегда по одному и тому же, очевидно, заранее выработанному плану. Являлись они к своим жертвам вечером в пять-семь часов, вооруженные револьверами, причем некоторые из них одевали примитивные маски, обвязывая лица какой-нибудь материей, с прорезями для глаз. Все занимали места и действовали по указанию главаря шайки. Грабили денежную наличность и ценные вещи. Затем та же шайка совершила два таких же грабежа в городе Одессе и городе Балте.

Произведенным дознанием об означенной шайке грабителей установлено, что она организована и действовала под руководством известного в Кишиневе по грабежам 1905 года, осужденного в каторжные работы Григория Иванова Котовского… Котовский прекрасно говорит по-русски, молдавски, румынски и еврейски, а равно может объясняться на немецком и чуть ли не на французском языках. Производит впечатление вполне интеллигентного человека, умного и энергичного; в обращении старается быть со всеми изящным, чем легко привлекает на свою сторону симпатии всех, имеющих с ним общение. Выдавать он себя может за управляющего имениями, а то и помещика, машиниста или помощника машиниста, садовника, представителя какой-либо фирмы или предприятия, представителя по заготовке продуктов для армии и т. д., стараясь заводить знакомства и сношения в соответствующем кругу. Котовский 35 лет от роду; росту выше среднего, плотного телосложения, шатен, открытое выразительное лицо, на голове большая лысина; волосы обыкновенно стриг очень низко; иногда носил усы, но потом их сбрил; бороду также брил; на лице под глазами имел значки-горошки от татуировки, но места эти выжег, отчего образовались как бы ямки от прыщей; в разговоре довольно заметно заикается; несколько сутуловат, во время ходьбы качается; одевается прилично и может разыграть настоящего джентльмена; любит хорошо и изысканно питаться и наблюдать за своим здоровьем, прибегая к изданным по этому вопросу книгам и брошюрам».

Письмо в «Известия одесского Совета Рабочих Депутатов»

«Я, Моисей Винницкий, по кличке Мишка Япончик, приехал четыре дня тому назад с фронта, прочел в «Известиях» объявление ОЧК, в котором поносят мое доброе имя.

Со своей стороны могу заявить, что со дня существования ЧК в Одессе я не принимал никакого активного участия в его учреждении.

Относительно моей деятельности со дня освобождения меня из тюрьмы по Указу Временного правительства, до которого я был осужден за революционную деятельность на 12 лет, из которых я отбыл 10 лет, – могу показать документы, находящиеся в контрразведке, а также приказ той же контрразведки, в котором сказано, что за поимку меня обещано 100 тысяч рублей, как организатор отрядов против контрреволюционеров, только благодаря рабочим массам я мог укрываться в его лачугах, избежать расстрела.

Весной нынешнего года, когда пронесся слух о предстоящим погроме, я не замедлил обратиться к начальнику Еврейской боевой дружины тов. Кашману с предложением войти в контакт с ним для защиты рабочих кварталов от погромов белогвардейцами всеми имеющимися в моем распоряжении средствами и силами.

Я лично всей душой буду рад, когда кто-нибудь из рабочих и крестьян отзовется и скажет, что мною был обижен. Заранее знаю, что такого человека не найдется.

Что касается буржуазии, то если мною предпринимались активные действия против нее, то этого, я думаю, никто из рабочих и крестьян не поставит мне в вину. Потому что буржуазия, привыкшая грабить бедняков, сделала меня грабителем ее, но именем такого грабителя я горжусь, и покуда моя голова на плечах, для капиталистов и врагов народа буду всегда грозой.

Как один из примеров провокации моим именем, даже при советской власти, приведу следующий факт.

По просьбе начальника отряда тов. Трофимова мы совместно отправились к начальнику отряда Слободского района тов. Каушану с просьбой, чтобы тов. Каушан разрешил мне препроводить в ОЧК для предания суду революционного трибунала Ивана Гричко, который, пользуясь моим именем, убил рабочего и забрал у него 1500 рублей. У Гричко были также мандаты для рассылки с вымогательскими целями в разные места с подписью Мишка Япончик. Тов. Каушан разрешил, и я препроводил убийцу рабочего в ЧК.

В заключение укажу на мою деятельность с приходом советской власти. Записавшись добровольцем в один из местных боевых отрядов, я был назначен в конце апреля 1919 года в 1-ю Заднепровскую дивизию, куда я незамедлительно отправился.

Проезжая мимо станции Журавлевка ЮЗЖД, стало известно, что под руководством петлюровского офицера Орлика был устроен погром в Тульчине, куда пошел отряд 56-го Жмеринского полка для ликвидации погромной банды. К несчастью, командир отряда был убит, не дойдя к месту назначения. Красноармейцы, зная мою железую волю, на общем собрании избрали меня командиром.

Завидуя моему успеху, некоторые несознательные элементы изменническим образом передали меня в руки бандита Орлика, который хотел расстрелять меня, но благодаря вмешательству крестьян села Денорварка (в нескольких верстах от Тульчина), стоящих за советскую власть, я был спасен. Все вышеуказанное подтверждая документами выданными мне Тульчинским военным комиссаром за № 7.

После целого ряда военных испытаний я попал в Киев, где после обсуждения всего вышеизложенного я получил от Народного военного комиссара назначение в 1-й Подольский полк, где военным губернским комиссаром была возложена на меня задача, как на командира бронепоезда № 870932, очистить путь от ст. Вапнярка до Одессы от григорьевских банд, что мною было выполнено; подтверждается документом командующего 3-й армией за № 1107.

На основании вышеприведенного я отдаю себя на суд рабочих и крестьян, революционных работников, от которых жду честной оценки всей моей деятельности на страх врагам трудового народа.

Моисей Винницкий под кличкой Мишка Япончик. 30 мая 1919 г.».

Из биографии Мишки Япончика (Википедия)

«В мае 1919 года получил разрешение сформировать отряд в составе 3-й Украинской армии, позднее преобразованный в 54-й им. Ленина советский революционный полк. Адъютантом у него был Мейер Зайдер по кличке Майорчик, впоследствии застреливший Котовского. Полк Япончика был собран из одесских уголовников, боевиков-анархистов и мобилизованных студентов Новороссийского университета. Красноармейцы Япончика не имели единой формы, многие ходили в шляпах канотье и цилиндрах, но каждый считал делом чести носить тельняшку.

Попытки наладить в сформированной части «политработу» провалились, так как многие коммунисты отказались вступать в полк для ведения в нем пропагандистской работы, заявив, что это опасно для жизни. Официальным комиссаром полка был назначен анархист Александр Фельдман. По данным исследователя Виктора Ковальчука, прибывшего в полк комиссара Фельдмана «бойцы» Япончика встретили громовым хохотом.

Полк был подчинен бригаде Котовского в составе 45-й дивизии Ионы Якира и в июле направлен против войск Петлюры. Перед отправкой в Одессе был устроен пышный банкет, на котором командиру полка Мишке Япончику были торжественно вручены серебряная сабля и красное знамя. Начать отправку удалось только на четвертый день после банкета, причем в обоз полка были погружены бочонки с пивом, вино, хрусталь и икра.

Дезертирство «бойцов» полка началось еще до отправки. По данным исследователя Савченко В. А., в итоге на фронте оказалось лишь 704 человека из 2202. Уже тогда комдив Якир предложил разоружить полк как ненадежный. Тем не менее командование 45-й дивизии признало полк «боеспособным», хотя бандиты всячески сопротивлялись попыткам наладить военное обучение.

Первая атака полка в районе Бирзулы против петлюровцев была успешной, в результате чего удалось захватить Вапнярку и взять пленных и трофеи, но последовавшая на следующий день контратака петлюровцев привела к разгрому и бегству полка. Оставшаяся часть полка после этого дезертировала. По легенде, полк якобы взбунтовался и захватил два поезда, чтобы вернуться в Одессу. По другим сведениям, комдив Якир приказал Япончику, чтобы изолировать его от полка, направиться в Киев в распоряжение командующего 12-й советской армией.

Япончик с ротой охраны численностью 116 человек в Киев не поехал, а дезертировал и попытался вернуться в Одессу, однако в Вознесенске попал в организованную чекистами засаду и был убит при аресте. Оставшиеся «бойцы» 54-го полка были частично перебиты кавалерией Котовского, частично выловлены частями особого назначения; уцелел только бывший «начальник штаба» полка, бандит Мейер Зайдер по кличке «Майорчик». Кроме того, до 50 человек были направлены на принудительные работы.

Уцелевшие люди Япончика обвинили в его смерти комиссара полка Фельдмана и убили его в октябре 1919 года. По данным исследователя Савченко, Фельдман прибыл на могилу Япончика лишь через четыре часа после похорон и потребовал раскопать ее, чтобы удостовериться, что там действительно похоронен Япончик. Через два дня на место прибыл наркомвоен Украины Н. Подвойский, потребовавший снова вскрыть могилу.

В то же время, согласно архивным данным, в действительности Мишку Япончика расстрелял уездный военный комиссар Никифор Урсулов, награжденный за это орденом Красного Знамени. В своем рапорте на имя одесского окружного комиссара по военным делам Урсулов ошибочно назвал Мишку Япончика «Митькой Японцем»»

Доклад уездвоенкома М. Синкжова одесскому Окружному комиссару по военным делам

«4-го сего августа 1919 года я получил распоряжение со станции Помашная от командующего внутренним фронтом т. Кругляка задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового советского украинского полка Митьку Японца. Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом кавалеристов Вознесенского отдельного кавалерийского дивизиона и командиром названного дивизиона т. Урсуловым, где распорядился расстановкой кавалеристов в указанных местах и стал поджидать прибытия эшелона.

Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл совместно с военруком, секретарем и командиром дивизиона и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было исполнено.

По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал от него оружие, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой.

В это время, когда было приступлено к обезоруживанию, Японец пытался бежать, оказал сопротивление, ввиду чего был убит, выстрелом из револьвера, командиром дивизиона.

Отряд Японца, в числе 116 человек, арестован и отправлен под конвоем на работу в огородную организацию».

Юцевич К. Ф. «Вперед, герои! К победе, орлы!»

Ян Гамарник. Воспоминания друзей и соратников

«Во время похода Южной группы войск я служил в штабе 2-й бригады, входившей в 45-ю дивизию. Командование этой дивизии состояло в основном из лиц, хорошо знавших друг друга по революционным дням 1917 года в Кишиневе, по схваткам с буржуазией на молдавской земле. Начдив Н. Э. Якир, начальник штаба И. И. Гарькавый, комбриг Г. И. Котовский, военком бригады Ф. Левензон, заведующий политотделом А. Гринпггейн… Можно и дальше перечислять имена тех, кого сдружил боевой поход и кто занимал командные посты в 45-й.

Как эти люди оказались снова вместе, хотя годом раньше, после отступления бессарабских отрядов к Воронежу, военная судьба разбросала их по разным участкам? А вот как. Успехи Красной армии весной 1919 года в Причерноморье породили надежду на скорое освобождение Заднестровского края. Приближалось время воссоздания бессарабских советских воинских частей, в связи с чем в Одессу съехались И. Э. Якир и его товарищи.

У Ионы Эммануиловича установились не просто добрые, а самые близкие и доверительные отношения с председателем Одесского губкома партии Я. Б. Гамарником. И когда выяснилось, что из-за яростного сопротивления противника сроки освобождения Бессарабии отодвигаются, Ян Борисович помог приехавшим товарищам влиться в 45-ю дивизию, что позволило укрепить ее ряды.

В дивизию вошли бессарабские отряды и остатки частей бывшей 3-й Украинской армии, ослабленные потерями в боях. Прежний начдив, зараженный духом партизанщины, не был способен навести в частях дивизии революционный порядок. Безвольным, к тому же больным оказался его начальник штаба. Между тем полки, разбросанные по сильно растянутому фронту, испытывали упорное давление врага и вынуждены были отступать. Чтобы стабилизировать участок фронта, нужны были кардинальные меры. Одной из таких мер и явилась смена командования дивизии, осуществленная Реввоенсоветом 12-й армии по рекомендации Одесского губкома партии.

Вместе с Якиром в дивизию прибыл ее новый комиссар Николай Голубенко, состоявший ранее членом РВС 3-й Украинской армии. Это был молодой по возрасту политработник, но уже прошедший школу политической борьбы. Рабочий-металлист, он еще юношей стал революционером, успел побывать в сибирской ссылке. Голубенко глубоко вникал в дела дивизии, работал с Якиром и Гарькавым дружно и согласно, был волевым и смелым военкомом.

Становлению 45-й дивизии Ян Борисович помогал всячески. Его воздействие мы особенно ощущали, когда он стал членом Реввоенсовета Южной группы войск. Не говоря уже о боевых приказах, которые он подписывал вместе с командующим Якиром, об обращениях Реввоенсовета или «Памятке бойца Южной группы» – все эти проникновенные документы оказывали большое влияние на красноармейцев, – Гамарник часто бывал в наших частях, причем в наиболее трудные моменты, когда деловой совет, практическое указание опытного политработника имели особую значимость.

В моей памяти образ Яна Борисовича отложился ярко и неизгладимо. В нем органически сочетались глубокая убежденность, сильная воля, высокое чувство ответственности, собранность, предельная скромность. Настоящий военный комиссар!

А какую роль сыграл Гамарник в судьбе Григория Ивановича Котовского! Человек небывалой отваги, Котовский еще в годы первой русской революции проявил себя народным героем. Прославился он и в боях 1918 года – как командир конного разведывательного отряда под Тирасполем, руководитель диверсионных групп в тылу немецких оккупантов. Однако нашлись люди, которые противились назначению Григория Ивановича на должность командира 2-й бригады, распространяли слухи о его «партизанщине» и неизбежном превращении в «батьку». Гамарник решительно отмел подобные поклепы, поддержал кандидатуру Котовского. И не ошибся: Григорий Иванович в последующих боях показал себя талантливым командиром.

Оперативным планом Южной группы Г. И. Котовскому отводилась важная роль. Возглавляя левую колонну войск, он двумя бригадами – 1-й и 2-й – должен был по крайней мере двое суток сдерживать натиск петлюровцев на линии железной дороги Крыжополь – Рудница – Кодыма и около близлежащих сел, что позволило бы центральной колонне уйти от Бирзулы (Котовск) подальше на север, к Умани. Лишь после этого частям левой колонны надлежало оторваться от противника и следовать в тот же район.

Двое суток… Сколько они потребовали от воинов мужества и хладнокровия, небывалой стойкости, а от командиров, помимо всего, и умелой распорядительности! Трудности усугублялись тем, что прекратилась связь с центральной колонной и мы не знали, далеко ли она продвинулась, когда нам можно идти ей вслед. Решение целиком зависело от Котовского, и он сознавал свою огромную ответственность. Ведь в составе центральной колонны находились штаб и Реввоенсовет Южной группы, партийно-советский актив из Одессы, громоздкие обозы с боеприпасами, продовольствием, со спасенными ценностями одесского банка. Хотелось надеяться, что начальник штаба 45-й дивизии И. И. Гарькавый с 3-й бригадой, дивизионной школой, возглавляемой храбрецом Иваном Базарным, другими подразделениями сумеет провести эту колонну по намеченному маршруту. А вдруг?.. Нет, лучше уж принять на себя еще один удар, но прикрыть, надежно прикрыть боевых товарищей… И Котовский, его подчиненные продолжали схватку.

Две небольшие по численности бригады стойко отбивали натиск двух петлюровских дивизий. Беспрерывно трещали пулеметы, пока вода не закипала в кожухах. Ружейный огонь то и дело сменялся звоном скрестившихся штыков. Отбивали одну вражескую цепь, а уже напирала другая. Два полка 1-й бригады почти полностью полегли в этой сече, заметные потери понесла и 2-я бригада. Но петлюровцы получили достойный отпор, откатились, оставив на поле боя много трупов своих солдат.

Выиграв время, Котовский отдал приказ об отходе. Совершить отход было не просто, но проходил он организованно, быстро, люди проявляли находчивость и военную хитрость… На станции Рудница скопились красноармейцы, местные жители, беженцы. Неразбериха, казалось, полнейшая, перемешались подразделения и обозы. Команды старшин не действуют на возбужденную толпу. Но вот комбриг приказывает собрать духовой оркестр – звучит музыка, и бойцы строятся поротно. Открывается летучий митинг. Григорий Иванович произносит короткую речь. Он воздает славу героям, погибшим в боях. Хвалит полки за отвагу и стойкость. Призывает бойцов и командиров к выдержке и дисциплине. Напоминает – впереди еще долгий и трудный путь.

Части дивизии, погрузив поклажу на крестьянские подводы, под покровом ночи двинулись к югу. Да, именно к югу. Такое неожиданное направление было подкреплено заведомо распущенным слухом: «Уходим в родную Бессарабию!» А пройдя полтора десятка верст, войска круто поворачивают на восток, затем на север. 6 сентября мы переправились через реку Буг в районе села Хощеваты. Этот крюк, конечно, отнял драгоценные часы, зато запутал противника. Двигаясь ускоренным темпом, делая самые короткие привалы на ночлег, левая колонна через несколько дней догнала центральную.

Считаю долгом назвать наиболее близких и надежных помощников Котовского, которые обеспечивали выполнение боевой задачи. Это командир 1-й бригады Грицов и военком Левензон, с которыми Григорий Иванович действовал в контакте и согласии, командир 399-го полка этой бригады Попа, неунывающий, богатырского сложения человек, участник Первой мировой войны, один из организаторов известного Хотинского восстания. Попа дрался с петлюровцами мужественно. Он оставался с горсткой бойцов, но позиций врагу не уступил. Из нашей 2-й бригады назову командиров полков Колесникова, Дьячишина, Криворучко и Нягу, людей стойких и умелых. Бойцы верили им безгранично, шли за ними в огонь и воду. Не могу умолчать о начальнике бригадного штаба Каменском, в прошлом поручике и левом эсере, который, однако, твердо встал на позиции советской власти. В походе он помогал Котовскому руководить заградительным сражением. Вместе они придумали и обманный крюк. Работая в штабе под началом Каменского, я все больше убеждался в его незаурядных способностях. Это был советчик Котовского, надежный исполнитель его приказов и распоряжений.

Дальнейшее продвижение 45-й дивизии было несколько легче, но и оно изобиловало стычками то с петлюровскими частями, наседавшими слева, то с местными кулацкими бандами, пытавшимися прощупать нас в пути и на привалах…

Относительно длительный отдых нам выпал в селе Самгородок, что в десяти верстах юго-западнее Сквиры. Запомнился он приездом сюда командующего Южной группой И. Э. Якира и члена Реввоенсовета Я. Б. Гамарника, той новостью, которую они сообщили.

В Самгородке на привале находился 402-й полк, выставивший вокруг сторожевое охранение. И тут произошел маленький конфуз: автомобиль, на котором приехали к селу командующий и член Реввоенсовета, был задержан заставой. Пришлось ждать, когда конный связной доставит разрешение пропустить. Командир полка Ф. Е. Криворучко, старый служака, был явно смущен, встречая машину у своего штаба. Думал: «Ну, сейчас попадет…» Однако Якир и Гамарник ни словом, ни взглядом не выразили недовольства, наоборот, похвалили Федора Ефимовича за то, что его бойцы бдительно и строго несут службу.

Новость же, сообщенная прибывшими, была поистине радостной: дивизионной полевой радиостанции наконец-то удалось выйти на связь с 44-й дивизией.

Радисты обменялись позывными. И хотя они были известны обеим сторонам, радисты из 44-й не сразу поверили, что вызывает наша станция, от которой давно не было ни слуху ни духу. К аппаратам подошли Иона Эммаиуилович Якир и начдив 44-й Иван Наумович Дубовой. Они-то хорошо знакомы, да нужно ведь «узнать» друг друга в процессе радиообмена, «Как имя жены деда?» – принял наш радист и, читая свою запись вслух, недоуменно посмотрел на командующего. Якир улыбнулся: то, что было загадочным для радиста, ему, Якиру, понятно. В командирской среде Южного фронта «дедом» называли командарма 10-й Ворошилова, и именем его жены Дубовой воспользовался как паролем. «Передавайте, – сказал командующий радисту, – Екатерина Давыдовна».

Вот и стало все ясно. Перешли к делу: стороны договорились двигаться навстречу друг другу, чтобы совместным ударом разорвать вражескую линию и соединенными силами взять Житомир.

…Пока Якир был занят с Криворучко, красноармейцы окружили Гамарника. Посыпались вопросы, завязалась беседа. Ян Борисович любил такого рода летучие митинги, охотно выступал перед бойцами, не уходил от самых острых тем. На этот раз разговор был особенно приятным и радостным, согретым ободряющей вестью. Гамарник, чувствовалось, и сам был необычайно взволнован, в приподнятом настроении, и эта его одухотворенность передавалась всем, кто его слушал. Люди, казалось, сбросили с себя усталость.

Ну как, вспоминая об этом, не привести заключительных слов из приказа, подписанного И. Э. Якиром и Я. Б. Гамарником перед походом: «Вперед, герои! К победе, орлы!» Теперь орлы расправляли крылья, герои распрямляли плечи – к новым боям звал их комиссар, к завершающему победному броску.

Решительное сражение произошло через несколько дней, когда дивизия вышла севернее Сквиры к железнодорожной линии. 3-я бригада появилась у станции Бровки, наша 2-я – в районе станции Попельня. Против 3-й были петлюровцы, против нас – деникинцы. Прежде конфликтовавшие, они действовали теперь согласованно, надеясь разбить Южную группу на этом рубеже. Но наше командование сознавало, что именно здесь нужны и особая стойкость войск, и самое гибкое управление боем.

Местность перед Попельней открытая, ровная. Наши цепи как на ладони видны вражеской пехоте, укрывшейся за железнодорожным полотном, откуда она ведет массированный ружейно-пулеметный огонь. Два бронепоезда, подошедшие со стороны Киева, оказывают ей огневую поддержку. Да, в этих условиях атаковать противника сложно.

Котовский и Каменский, получая через связных донесения из полков, мучительно размышляли: как быть? Но вот в клубах пыли подъехал автомобиль, в нем Якир, Гамарник и Гарькавый. Котовский поспешил навстречу, доложил обстановку, расположение сил.

Тем временем прискакал взвод всадников, с ним – командир кавалерийского полка М. С. Няга. Ян Борисович что-то шепнул Гарькавому и направился к кавалеристам. Поздоровался, поговорил. Убедился: настроение у всех боевое, люди рвутся в атаку.

– Кавалеристы готовы выполнить боевой приказ, – доложил ему Няга.

Гамарник снова подошел к Гарькавому, кивнув на конников, сказал:

– Не пора ли им вступать в дело?

Так рождался замысел комбинированной атаки.

Котовский обосновал предложение: пехоте пока залечь, вести лишь перестрелку, а кавалерийский полк зайдет справа в тыл попельнинской группировке. Затем ударим по врагу одновременно с двух сторон, с тыла и фронта.

Получив «добро» командующего, Котовский и Няга при поддержке левофланговых частей 58-й дивизии приступили к прорыву деникинского заслона. Обойдя станцию, кавалеристы дали сигнальную ракету «Мы на месте». Огневой и рукопашный штурм вражеских позиций начался. Противник был ошеломлен. На него напирала красная пехота с фронта, а конники с тыла. Деникинцы поспешно удирали, бросая убитых и раненых, вооружение и вагоны с имуществом.

Итак, бой выигран. Станция Попельня взята 2-й бригадой. Левее 3-я бригада геройской атакой захватила Бровки. Справа 58-я дивизия также перешла железнодорожную насыпь. Вперед, герои! Осталось совсем немного: еще рывок, и мы у цели!

По ту сторону железной дороги простирались леса. Идти стало легче – прохладно, не слишком мучит жажда: выручают ручьи и речки. Только вот обозам тесно на узких проселках, но тут помогают молча и упорно неутомимые бойцы.

Наконец-то свершилось заветное! На реке Гуйва встретились передовые отряды 45-й и 44-й дивизий. Начдивы Гарькавый и Дубовой поднимаются на мост, крепко жмут друг другу руки, обнимаются. А к реке, к обеим ее берегам, все прибывают и прибывают роты, пешие и конные… Мы соединились!

Не буду вдаваться в подробности взятия Житомира силами двух дивизий, Радомысля – 58-й дивизией, а также последующих боевых действий. Это тема особая. Теперь же хотелось бы сказать о взаимоотношениях Котовского и Гамарника.

Мне повезло: с Григорием Ивановичем, под его началом, я не только участвовал в походе Южной группы, но служил в последующее время, когда он командовал отдельной кавалерийской бригадой и дивизией. И, вспоминая былое, смею утверждать, что его знакомство с Яном Борисовичем, начавшееся летом 1919 года, переросло затем в искреннюю дружбу и личную привязанность.

В послевоенном Киеве мне доводилось быть свидетелем их встреч. Бывало, увидятся, случайно или по уговору, к примеру, в фойе гостиницы «Континенталь», где Котовский обычно останавливался, приезжая в командировку, разведут оба руками, искренне улыбнутся, и пошел разговор с шутками, восклицаниями. А на улицу выходят подтянутые, деловые. Впрочем, это ненадолго. Завидев живых героев, окружают их мальчишки, и опять веселая беседа. Любили Ян Борисович и Григорий Иванович неугомонную, полную задора детвору. Так и идут говорливой кучкой до здания губисполкома.

И практические дела государственной важности решали они в дружеском согласии. Весной 1922 года перед Киевской губернией возникла трудная задача – вывезти из глубинных пунктов семенной фонд, предназначенный для перенесшего засуху Поволжья. Кто это выполнит, где взять силы и транспорт? Ян Борисович пригласил к себе начдива 9-й Крымской Котовского: «Выручай, Григорий Иванович!» А того уговаривать не надо, сам понимает, как ценен застрявший в глубинках груз. И он тут же связывается с вышестоящим начальником – заручается его согласием. Личный состав кавалерийских полков, узнав о полученном задании, поработал на славу. Семенное зерно в предельно короткий срок было отправлено на поволжские поля.

Не сомневаюсь: дружба и общение этих замечательных людей, совместная работа на благо Родины духовно их обогащали».