Текст книги "Новая эра пирамид"

Автор книги: Филип Коппенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Маленькие полчки после этого боя еще больше поредели, но задача была выполнена, противник совершенно уничтожен. Поредевшие ряды легендарных и вместе с тем скромных незаметных героев рвались к Киеву…»

Утром 7-го Григорий Иванович подписал подготовленное начальником штаба донесение:

«В 6 часов сего 7 октября лихой атакой совместно со спешившимся первым эскадроном кавалерии выбил противника из села Новая Гребля. Захвачено три пулемета Максима, 10 000 русских патронов и 60 винтовок. Противник отброшен за реку. Переправа занята нами. Части остановились и укрепляются».

А в конце октября 1919 года бригада Котовского прибыла в Рославль…

5

В Рославле бригада была отведена на отдых и переформирование. Только там к холоду и голоду котовцев добавился свирепствующий тиф, а затем поступил приказ от 1 ноября: «В двадцать четыре часа погрузить в вагоны весь личный состав, лошадей, артиллерию и обоз. Готовьтесь к немедленному выступлению. Грузитесь на Петроградский фронт…»

Но эта весть встречена бойцами без всякого энтузиазма. Григорию Ивановичу стоило немалых сил убедить их в необходимости отправиться на фронт. Сам же он начинает действовать, как настоящий командир. Прежде всего, Котовский направляет телеграмму в Вязьму, местным органам снабжения: «Ночью нами получен срочный приказ о немедленной отправке наших частей на фронт. Все красноармейцы голы и босы, большинство простужено. Необходимо тотчас же снабдить хотя бы обувью и шинелями. Нам приказано сегодня же в 14 часов грузиться. Если не будет предоставлена обувь – валенки, шинели и полушубки, мы не сумеем выполнить боевой приказ. Я отвечу жизнью за невыполнение приказа, и ваша совесть будет нечиста».

Несмотря на категорический отказ, Котовский «выходит из положения». Он составляет акт о том, что его бригада не может приступить к погрузке из-за отсутствия обмундирования. Однако в 14 часов один его батальон, полностью экипированный в шинели, сапоги и валенки, грузится в заблаговременно натопленные вагоны. Затем бойцы все это снимают и передают следующему батальону. Не повезло последним: из-за недостатка времени им пришлось отправиться без обуви. Так приказ был выполнен… А недостающее обмундирование было подано в эшелон в пути его следования на фронт.

Под Петроградом, где части Красной армии собирались на борьбу с Юденичем, Григорий Иванович докладывает наверх: «Переброска утомленных боями частей бригады на Петроградский фронт, в абсолютном смысле голыми и босыми, колоссально отразилась на боеспособности частей бригады. Повальная эпидемия тифа, чесотка, экзема и простудные заболевания вследствие отсутствия белья и элементарного обмундирования и бани вырвали из рядов от 75 до 85 процентов… В заключение считаю своим долгом революционера заявить следующее: Я считаю, что по логике вещей и в высших интересах Республики Советов я не должен командовать бригадой на этом столь важном для республики фронте. Я не военный специалист, и если я смог командовать бригадой на Украинском фронте, то командование на тех фронтах было, несомненно, не так тяжело и ответственно, и ошибки, совершенные там командованием, не были так болезненно губительны и смертельны, каковой может быть малейшая ошибка здесь, на Петроградском фронте. Здесь нужны большие специальные знания и опыт командования бригадой…»

Честность и критичность в свой адрес комбрига Котовского вполне объяснимы. Прекрасно понимая, что стоит за защитой Петрограда, а также наблюдая катастрофический рост заболевших бойцов, он считал, что в такой обстановке не сможет выполнить поставленную ему боевую задачу. А значит, подведет… Это было не в правилах «атамана Адского». Что же касается его командирского опыта, то здесь Григорий Иванович также, совершенно искренне, переживал: вдруг ему не хватит знаний, умений и навыков, чтобы остановить врага…

Однако все решилось гораздо «проще». Комбрига свалило тяжелое крупозное двустороннее воспаление легких. Температура выше сорока, бред…

Из госпиталя Григория Ивановича выписали в середине декабря, когда его бригада возвращалась на Украину, так и не успев повоевать с Юденичем.

6

Из Петрограда Котовский выехал на Украину. Где-то перед Брянском командир бригады оказался в одном вагоне с группой медицинских работников. Все они получили назначения на Южный фронт. Среди них оказалась Ольга Шакина…

Шмерлинг запишет с ее слов: «В вагоне, по дороге на Южный фронт, Котовский познакомился со своей будущей женой, другом и спутником в боевых походах – Ольгой Петровной Шакиной, молодым врачом. В день получения диплома она решила поехать добровольцем на фронт. О чем только ни говорили они под стук колес…

В Брянск прибыли поздно ночью. Предстояла пересадка. Вокзал был набит народом, и Котовскому с его спутником пришлось дожидаться наступления утра на перроне.

Котовский, ослабевший после долгой болезни, через силу боролся со сном; слипались глаза, он чувствовал, что вот-вот заснет здесь же, на перроне, на морозе. Ольга Петровна знала, что ее спутник только что перенес крупозное воспаление легких. Она заставила его надеть теплую меховую куртку, усадила Котовского на корзину и закутала ему ноги одеялом. Он сразу же заснул.

Ольга Петровна бодрствовала. Она смотрела на приближавшиеся и исчезавшие огни поездов. До нее доносились крики людей, осаждавших вагоны, сиплые гудки и лязг буферов. Гремел и вздыхал в темноте маневрировавший поезд. Она слушала, как рядом глубоко дышит прислонившийся к ее плечу человек – фронтовик.

Утром красноармейцы второй бригады и из других частей 45-й дивизии узнали, что Котовский на вокзале. Они обступили любимого комбрига. Обрадованные встречей, они кричали: «Ура! Котовский!»

Комбриг знакомил красноармейцев со своими новыми друзьями.

– Теперь нам болеть не страшно, везем на фронт врачей».

Встреча и знакомство Григория Ивановича с Ольгой Петровной станет поистине судьбоносным. Молодой врач Шакина станет ему женой, а еще – боевой подругой в походах. Она же составит краткий очерк о боевом пути кавалерийской бригады своего мужа – «Боевой год бригады – 20-й год».

«12-го января 1920 г. в Екатеринославе в приказе по 45-й дивизии было объявлено о формировании кавалерийской бригады. Командиром бригады назначался командир 2-й пех. бригады 45-й дивизии Котовский. Котовский с Юцевичем (был переписчиком в штабе 2-й бригады) (точнее – помощником начальника штаба) из Екатеринослава выехали в местечко Лозоватку собирать кавалерийские части. Юцевич был назначен начальником штаба. 25-го января было закончено формирование, и бригада получила задачу содействовать 2-й бригаде в овладении г. Вознесенском. Свое первое боевое крещение получила 30-го января, заняв г. Вознесенском. 3-го февраля после упорного боя у д. Колосовки заняла Березовку. В первый раз я видела всю бригаду перед Вознесенском, когда бригада направлялась в тыл противника. Внешний вид желал еще многого: около 300 всадников в самом различном одеянии, кони, за небольшим исключением, клячи. Шествие замыкали санитарная повозка с санитаром, который олицетворял собою санчасть бригады, и 2 новые полев. кухни. В лице Юцевича – был штаб бригады. Но была уверенность в своей силе и стремление к победе. У большинства бойцов (бессарабцев) было стремление скорее разгромить противника и затем пойти на Бессарабию, очистить ее от румын. В Вознесенске я получила приказ о переводе меня в кавбригаду и догнала бригаду в м[естечке] Березовке. Здесь я осталась со «штабом» формировать санчасть бригады, т. к. много было оставлено раненых и больных, а полки двинулись на Одессу. Поход был так стремителен, что приказы не догоняли их, и 7-го февраля в 2 часа дня наша бригада ворвалась в Одессу со стороны Пересыпи. Пополнение бойцов за это время шло за счет добровольцев из молдаванских сел, через которые бригада проходила, 9-го февраля около Маяк бригада разбила противника около 5 тысяч, выдержав упорный бой, ибо тут собрались «сливки» – охранка, жандармерия, офицерство. Здесь бригада подлаталась – громадное количество захвачено было пулеметов, артиллерии и обоза. В то время бойцов в бригаде было 350. 12-го февраля бригада заняла Тирасполь совместно со 2-й бригадой. Трофеи были настолько огромны, что из армии была прислана комиссия по учету этих трофеев – одних бронепоездов 12. В половине февраля бригада направилась в г. Ананьев на формирование. Но недолго отдыхала бригада. Ее перебросили на Польский фронт в район Жмеринки. В этом районе на ст. Комаровцы бригада пробыла целый месяц в тяжелых условиях. Поляки ежедневно устраивали ночные налеты. Бойцы все время должны были быть начеку. Лошади были оседланы, боец не отходил от лошади. Люди питались плохо, довольствие лошадей еще хуже. Заедала вошь. Но и при такой обстановке котовцы не изменили своей традиции – бить противника. Несколько раз так щелкнули по носу, что после этого поляки стали осторожнее. В половине апреля бригаду перебрасывают в 17-ю дивизию; 2-й полк уже был на Казатине, как вдруг измена галичан. Макаренко пошел на Винницу и с боем продвинулся и соединился с бригадой. Так перевод наш в 17-ю и не состоялся.

В конце мая после общего отступления с приходом Конной армии на фронте перелом и части вновь переходят в наступление. Наша бригада из Звенигородки идет на Лысянку, бои под Ольшанкой, Белой Церковью, Казатин, Любар (где был тяжело ранен Нягу и навсегда выбыл из строя), Грицово (где был исход боя определен поединком между офицером и Котовским), Изяславль, Катербург, Горленка (где был контужен Котовский и выбыл из строя на 6 недель), Бабья Гора (работа группы Осадчего), рейд в тыл к полякам в Почаев, захват польских генштабистов; операции в Галиции – бой под Красным. Отступление с боями, где захватывались трофеи. Бои перед заключением перемирия.

Затем переброска на петлюровский фронт и работа котовцев здесь как заключительный аккорд конца 20-го года – первого года существования кавбригады. К концу операции бойцов было 250 ч., награждены орденами Красного Знамени около 200 чел. За этот год пополнялась бригада добровольцами – перебежчиками из Бессарабии, конское пополнение, обмундирование, снаряжение – за счет противника. В чем была сила бригады? – что сделало ее непобедимой, что наводило панику у противника и вселяло бодрость в наших соседних частях только при одном слухе, что Котовский здесь неподалеку? Характерный штрих: на Жмеринку прибывает к нам из Одессы группа добровольцев в 30 человек, все одеты как смотровые, все кавалеристы – красные галифе, синие гимнастерки. Котовский принял их, произнес речь, смысл которой был тот, что в бригаде может быть тот, который не боится смерти, решил во имя революции пожертвовать собой, кто готов на это – может остаться. Осталось всего 2 человека. Бригада была сильна внутренней спайкой, железной дисциплиной. Не было отдельных личностей, а была бригада в целом – одна семья. Каждый давал максимум энергии в порученном ему деле, проявляя инициативу, чувствовал ответственность в своей работе. Крепка была бригада дисциплиной – мародерства не допускалось. Был один случай, когда один красноармеец стащил у крестьянки платок. Она пожаловалась прямо перед самым уходом полка из села. Летучий митинг и после постановил расстрелять этого красноармейца. Население довольно было нашей стоянкой, т. к. никогда никто ничего не требовал от крестьян. Было дело в Росоховатке – мы там стояли порядочно. Крестьяне, помня «хорошее отношение панов», были рады нам и спокойно жили, т. к. никаких сборов у них не было. После нашего ухода проходила Буденновская часть и забрала свиней у крестьян – крестьяне прислали делегацию с жалобой на буденновцев и прося заслушать, мы тогда были в Лысянке под Таращей. Настолько боец был связан с бригадой, что даже выбывая из строя раненый или б[ольно]й, он не хотел уходить из бригады. Один был вопрос – а как я потом догоню свою часть, когда выздоровлю? И бригаде приходилось «явочным порядком» устраивать у себя походный лазарет. Оборудование также было «за счет противника».

Перед боем всегда было задание: при наступлении на противника чем надо пополняться. Если надо было пополнять коней – то зарабатывали коней, пулеметы – то зарабатывали пулеметы. Не обижали бойцы и свою санчасть – мои заказы также выполнялись.

Бригада жила одной мыслью, одним желанием – «За власть Советов». Твердо блюли традиции бригады: бить врага, не считая, умирая, не сдаваться!

Революционная дисциплина, выдержанность, сознательность проходила красной нитью через весь боевой путь бригады. Даже оторванные далеко от Днестра в Тамбовской губ. бойцы отказались от демобилизации, пока не уничтожена будет антоновщина. Высокий образец революционной выдержанности проявила бригада при секретной операции на Антонова – маскировку во фроловцев.

Беззаветная храбрость, самоотверженность, неутомимая энергия организатора и командира бригады воодушевляла бойцов.

Погиб Котовский, погиб Нягу, Макаренко, Просвирин и много бойцов, незаметных героев, но традиции, выкованные в боях, живы. Они поведут дивизию к новым победам в последней схватке».

Глава восьмая
«Наиболее выдающийся»

1

Заведующая Военно-историческим музеем штаба кавалерийской бригады Котовского Л. Белоус рассказывает: «Новый, 1920-й, год начался с ликвидации Революционным Военным Советом Республики Южного фронта, поскольку основные операции по борьбе с добровольческой армией генерала Деникина были завершены. Этот фронт с 10 января стал именоваться Юго-Западным, что говорило о региональной направленности его будущих действий. Но крайняя степень потенциальной истощенности страны вынудила советское правительство взять курс на «мирную передышку», т. е. приостановить операции на фронтах и попытаться восстановить пришедшее в упадок хозяйство, но бои местного значения не прекращались.

12 января 1920 года командование 45-й стрелковой дивизии переформировало свои кавалерийские дивизионы в два кавполка, а последние свело в кавбригаду.

Это было связано с установкой председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого на создание кавалерийских соединений, которым отводилась примерно такая же роль, какую потом сыграли мощные танковые группы в годы Великой Отечественной войны. Именно конница способна была совершать стремительные операции по окружению противника, прорывы и маневры на большие расстояния. А в степных, южных районах, с их плохими дорогами, умелое использование кавалерии приобретало особое значение.

Командиром кавбригады был назначен Г. И. Котовский. Только что сформированная бригада находилась в районе города Кривой Рог.

13 января Григорию Ивановичу было приказано срочно сосредоточить полки кавбригады в районе с. Лозоватка, «привести части в порядок и с максимальной быстротой двигаться в г. Вознесенск». Но временно откомандированный в распоряжение 41-й дивизии кавполк, возглавляемый молдаванином И. С. Нягу, прибыл в распоряжение комбрига только через 10 дней. Основу полка составляли повстанцы и партизаны, попавшие в дивизию, в основном из Хотинского и Сорокского уездов Бессарабии. А в селе Лозоватка к бригаде прибились еще полторы сотни крестьян-партизан под командованием И. П. Ганзина.

Такая «пестрота» была типичной – в соединениях Красной армии воевали представители всех народов России, даже иностранцы: венгры и австрийцы, чехи и поляки, финны и китайцы. Рядом с опытными бойцами сражались вчерашние крестьяне. Всё это, конечно, осложняло задачи командования, вынужденного оперативно «склеивать» разнородные фрагменты в единый боеспособный организм.

Но Котовский успешно справлялся с этой задачей и охотно принимал в свою бригаду всех желающих.

Положение осложнялось еще и тем, что неожиданно ударили крепкие морозы – непривычное явление для юга Украины.

А что в это время происходило в стане белой армии?

23 января уцелевшие части добровольческой армии под началом генерала Бредова, минуя Одессу, отходили в направлении Бессарабии. Отряд генерала Стесселя должен был прикрывать эвакуацию Одессы, английское морское командование дало гарантию, что отряд будет вывезен последним на их военных судах под прикрытием судовой артиллерии.

Но 25 января город перешел в руки большевиков. Английский флот был пассивен, и отступавшие к карантинному молу отряды подверглись губительному пулеметному огню. Только небольшая часть людей с мола попала на английские суда, некоторые прорвались через город в направлении к Днестру, остальные погибли…

8 февраля после упорных боев Одесса была взята войсками Красной армии. Часть добровольческих войск эвакуировалась в Крым, другая была прижата к берегу Днестра.

9 февраля котовцы заняли с боями местечко Маяки и вышли к Днестру. Части отступающих белогвардейцев сосредоточились вблизи станций Бирзула, Раздельная и Тирасполь. При этом румыны не пропускали их на свой берег, открывая при попытках переправы пулеметный огонь.

12 февраля 1920 года Тирасполь был официально взят бригадой Г. И. Котовского.

В фондах Тираспольского объединенного музея хранятся документы и материалы участников описываемых событий. «Вначале, – пишет бывший боец 2-го кавалерийского полка бригады Г. И. Котовского, впоследствии генерал-майор B. Л. Цетлин, – жители Тирасполя приняли нас за конницу противника… Но скоро убедились, что в город вошли красные конники Котовского, среди которых было много тираспольчан. Стали раздаваться радостные возгласы, восторженные крики, приветствия…».

Но 12 февраля бои в Приднестровье не завершились. Белогвардейцам терять было нечего, и они не собирались сдаваться.

Части 45-й и латышской дивизий 13–16 февраля вели ожесточенные бои за Дубоссары и Григориополь. При поддержке партизан части 45-й дивизии заняли села Попенки, Гидирим, Ташлык, Чобручи, Глиное и Воронково.

В районе от р. Припять до Днестра красным бойцам противостояла польская армия. Бои в эти дни шли с переменным успехом. Обороняющиеся войска белой армии прорывались в Приднестровье на соединение с поляками. В южной части Тираспольского уезда к 15 февраля произошла концентрация значительных сил Добровольческой армии – около шести тысяч человек и 300 кавалеристов. Они сосредоточились в немецких колониях Кандель и Зальц, готовя удар в направлении Глиное – Слободзея – Тирасполь. Против них была брошена кавбригада Г. И. Котовского.

15 февраля в одном из таких боев погиб комиссар 2-го полка бригады В. Ф. Христофоров, близкий друг комбрига, захороненный ныне в Тирасполе на Мемориале Славы. Один из переулков нашего города носит его имя.

13–16 февраля войска красных заняли Дубоссары, Григориополь. 18-го – Рыбницу.

Стремительное продвижение бригады Котовского вдоль Днестра помешало деникинцам переправить на правый берег ценные грузы, которые Григорий Иванович передал в распоряжение Тираспольского ревкома.

Штаб кавбригады находился в Тирасполе, в здании гостиницы «Париж», где в настоящее время открыт музей штаба кавбригады Г. И. Котовского. Находясь в Тирасполе, бригада пополнялась новыми бойцами из числа военнопленных и местных жителей, поэтому при штабе было создано вербовочное бюро. Многие отмечали такие качества Котовского, как объективность, непримиримость к мародерам, грабителям. Подтверждением этому могут служить воспоминания монархиста, бывшего члена Государственной Думы, попавшего в плен к котовцам, В. В. Шульгина: «Он (Котовский) не только категорически приказал не обижать пленных, но и заставил себя слушаться. Не только в Тирасполе, но и по всей округе рассказывали, что он собственноручно расстрелял двух красноармейцев, которые грабили наших больных офицеров…»

За период боёв в Приднестровье бригада Котовского, насчитывавшая около 700 бойцов, взяла в плен 6 генералов, 1100 офицеров, около 10 000 солдат, захватила 342 пушки, 500 пулемётов, 23 бронепоезда и боеприпасы.

Этими событиями заканчивается Гражданская война в нашем крае. 26 февраля, согласно приказу штаба 14-й армии, кавбригада была направлена в г. Ананьев на доформирование.

За блестящее проведение Одесской операции высшей военной наградой Советской Республики, орденом Красного Знамени, были награждены Г. И. Котовский, Н. Н. Криворучко, И. С. Нягу, В. П. Девятый, Н. Ф. Скутельник и другие бойцы и командиры кавбригады».

2

Вспоминая минувшее, Якир называл Григория Ивановича «наиболее выдающимся» из всех командиров своей 45-й дивизии: «Я… не буду разрешать спор между командиром 41-й дивизии Осадчим и покойным Григорием Ивановичем Котовским. Уверен только, что без героических действий Котовского не занята была бы Одесса. А из Одессы нашу западную разграничительную линию завернули на Тирасполь, и быстрыми аллюрами Григорий Иванович ушел по ней.

В то же время компактная группа белых тысяч в десять, ушедшая из Одессы на Овидиополь – Маяки, двинулась на немецкие колонии Баден – Страсбург и вышла к нам тыл. Быстрыми действиями пехотных и кавалерийских частей нам удалось здесь, у Лимана, задержать движение этой группы наиболее отчаянных белогвардейцев. Они пытались перебраться на румынский берег. Румыны, боясь, что вслед за ними рвемся и мы, встретили их пулеметным огнем, убивали женщин, детей… Они вернулись и после короткого боя вынуждены были сдаться. Это были последние остатки армии Деникина на правобережье.

Кадры нашей дивизии состояли из бессарабцев; только огромная выдержка могла заставить их остановиться, не двигаться дальше через прочный лед в свои родные края. Пощелкали зубами, поглядели на свой берег, кавалеристы Котовского помаячили в своих красных шароварах по буграм и… ушли от Днестра. Двинулись в новый поход…»

В 41-ю дивизию кавбригада Котовского была передана временно. Как подчеркивает Шмерлинг, «начдив 41 всячески сдерживал порыв Котовского. Он преувеличивал силы противника и недооценивал боеспособность кавбригады, предупреждая ее командира, что, по его сведениям, под Одессой сосредоточилось до пятидесяти тысяч белогвардейцев».

До Одессы оставалось всего 40 верст, когда бригада Котовского заняла телеграфную станцию Потоцкое, расположившись на отдых. Григорий Иванович потребовал у телеграфиста телеграфную ленту за прошедшие сутки, и вдруг раздался стук ключа… Оказалось, станция Раздельная, занятая белыми, вызывала Одессу. Комбриг приказал отключить Одессу, а на вызов ответить: «Я – Одесса».

И Григорий Иванович стал принимать сводку, адресованную начальнику Одесского гарнизона: «Принимайте точную оперативную сводку. Красная 41 дивизия южнее Березовки, 45 дивизия севернее Березовки и конная армия Котовского в самой Березовке. Прошу выставить сильную охрану со стороны станции Сортировочная, а также организовать оборону Пересыпи. Все. Генерал Шевченко. Кто принял сводку?»

Ответ был ошеломляющим: «Сводку принял Котовский!»

Недолгая пауза и на ленте появляется возмущение: «Что за безобразие в такое время заниматься шутками!»

В ответ снова: «Сводку принял Котовский!»

Опомнившись, генерал предлагает Григорию Ивановичу повести свою конницу против большевиков.

Но не тут-то было: «С малых лет я веду борьбу с эксплуататорами рабочих и крестьян и буду вести до тех пор, пока вы окончательно не будете уничтожены. Часа через три ждите меня в Одессе». Теперь разговор окончен…

О том, как кавбригада Котовского входила в город, свои ценные воспоминания оставил И. М. Жалоба: «В Одессу мы вошли с Пересыпи по Московской улице, через Черный мост… дошли до 1-й заставы и увидели… поезда деникинцев, которые двигались от станции Одесса-Главная на Раздельную. Г. И. Котовский дал нам приказ открыть огонь по поездам. Бой был горячий, наши артиллеристы так стреляли, что дула были горячими, и деникинцев загнали обратно в Одессу – на станцию Одесса-Главная. Наша бригада пошла дальше в село Дальник, где было полно деникинцев. Это было в 12 часов ночи, а мы с самого утра ничего не ели. В Дальнике мы открыли пулеметный огонь с 25 тачанок и орудий. Здесь мы захватили много пленных, орудий, пулеметов и боеприпасов. Утром часть кавалеристов поехала в город и освободила тюрьму, а остальные пошли в колонию Фрейденталь, где захватили много трофеев, а потом двинулись в село Маяки… загнали деникинцев в плавни. Тут уже стали сдаваться без боя. Последний бой был в немецкой колонии Зальц, где Г. И. Котовский построил кавбригаду и сам… повел кавалеристов на деникинскую пехоту… Здесь наша бригада захватила несколько тысяч пленных, несколько генералов и много трофеев…»

Донесения Котовского начальнику 41-й дивизии прекрасно передают обстановку тех дней и, конечно же, настроение самого комбрига:

«У вас, товарищ начдив, полнейший кавардак. Прошло пять часов с момента, когда вы обещали прислать смену на станцию Застава 1, а ее нет… Связь поставлена до невозможности плохо, даже на вокзале главном ни до кого не дозвонишься. С городом никакой телефонной связи, т. е. с штабдивом… Прижмите вашего начальника связи, чтобы он установил связь с вокзалами и заставами, не забудьте, что Застава первая есть рубеж… Оставляю взвод еще до девятнадцати часов. Если ему не прибудет смена, он уйдет на Маяки».

«8-го февраля, 12 часов 20 минут. Доношу, что доблестная, вверенная мне кавбригада и батарея, исполняя данную ей задачу, в своем направлении на маяки настигла неприятеля в селении Николаевское, оно же Фронталь. Противник состоял из следующих частей: Уланский полк, 75-й Севастопольский, 42-й Навагинский, запасной батальон, инженерные части и четырехорудийная батарея. Кавбригада повела наступление и после часового боя и отчаянного сопротивления противника разбила его наголову. Остатки неприятеля в панике бежали в направлении Маяки – Овидиополь. Захвачены четыре орудия, восемь пулеметов, громадный обоз и более двухсот пленных. Офицерство частью перебито в бою, частью застрелилось само. По последним сведениям, полученным от крестьян, противник в большом количестве движется по берегу Днестра от Тирасполя к Маяки, где он решил во что бы то ни стало удержать переправы».

«11-го февраля, 17 часов. Вчера, 10-го, выступив с кавбригадой в Маяки, в течение целого дня выбивал и обезоруживал противника, засевшего в плавнях, так как румыны их в этом районе не пропускают. Ночевал в Греденице. Сегодня утром выступил из Греденицы через колонии Кандель и Зельц, где встретил конную разведку противника. Противник оказался более 1500 сабель и 500–600 – пехоты, при двух батареях и пяти бронепоездах на станции Кучурганы. Стремительной кавалерийской атакой противник был выбит из колоний Баден и Страсбург, из которых в полнейшей панике бежал в направлении Ново-Савицкая – Тирасполь, бросив орудия, пулеметы и много обоза.

Бронепоезда противника все время обстреливали нас ураганным огнем из всех орудий. Завтра двигаюсь на Тирасполь».

Что же касается освобождения Одессы, то оперативная сводка 45-й дивизии от 7 февраля 1920 года фиксирует следующее: «Кавчасти 7 февраля на рассвете выступили из села Кубанка и пошли к городу Одесса со стороны Пересыпи. Неприятель, засевший в центре, упорно сопротивляется. Кавбригада, окружив город со стороны заставы, первой выбила оттуда противника, парализовала бронепоезда и тем самым способствовала занятию города. Продвигаясь дальше во исполнение приказа по 41 дивизии, 8 февраля в 20 часов настигла в Дальнике противника, разбив его наголову».

А 12 февраля 1920 года кавбригада Котовского освободила Тирасполь…

3

С 14 февраля 1920 года белые прорывались на север на соединение с петлюровцами. Развернулись тяжелейшие бои. Котовцы пошли наперерез противнику… Как уточняет Шмерлинг, только с 14 на 15 февраля котовцы в конном строю ходили в атаку девять раз.

Тогда же русский политический и общественный деятель В. В. Шульгин, как и многие его товарищи, оказался в плену у котовцев. Несколько позднее он напишет об этом, прямо скажем, не без удивления и восхищения к персоне Котовского, оставив очень важное свидетельство для истории:

«Мы шли вчетвером – поручик JL, мой податной инспектор, Ляля и я. Шли по дороге, залитой солнцем. Даже нельзя себе представить, что было так невыносимо холодно ночью.

Вот идет какая-то конная часть. Очевидно, эскадрон дивизии Котовского. Очень приличный внешний вид. Хорошие лошади, седла, амуниция – все в порядке. Если бы они носили погоны, это напоминало бы старую русскую армию.

Мы бредем по дороге вдоль плетней.

– Вы кто такие?

Это спрашивает офицер – не офицер, ну, словом, то, что у них заменяет офицера, – «товарищ командир».

– Мы… мы пленные…

Это тут так принято отвечать. Не в первый раз нас уже спрашивают. Эта дорога в Тирасполь очень напоминает мне что-то такое. Где это было? Да, это было в Галиции, когда мы брали в плен австрийцев. Они вот так шли по дорогам, от одного этапного коменданта к другому. Никто их не трогал, шли себе. Так и мы идем. И много таких же стаек, как наша.

– Так вы пленные… полковника Стесселя?

– Да.

– Ну, так вам к коменданту… В Тирасполь – прямо…

Вошли в предместье города.

– Товарищи, будем меняться.

Это он ко мне обращался. В ворогах стоял мальчишка-красноармеец.

– Что менять?

– Вот папаху менять…

Я стараюсь сообразить, что может из этого выйти. Пожалуй, моя офицерская папаха действительно мне сейчас «без надобности».

И в то же мгновение мелькнула мысль, вернее план, – переодеться этим способом. Мальчишка как бы понял мои мысли. Он сказал:

– Вам, товарищ, в вашем положении лучше меняться.

Я согласился и выменял папаху. То, что он мне дал, было нечто сногсшибательное: какая-то собачья шапка какой-то дикой формы. Моя внешность в «товарищеском» смысле от этого сразу выиграла.

Мы пошли дальше. Теперь я уже сам осматривал, нельзя ли выменять и бекешу на какое-нибудь штатское пальто. Одновременно я стал соображать, что все же тут не обойдется без какого-нибудь обыска. Во всех воротах стояли «товарищи», и в воздухе пахло заставой. Мой податной инспектор был в штатском пальтишке. Я решил, чтобы он отделился от нас и шел вперед самостоятельно, взяв с собой все деньги. Его пропустят.

Это было сделано вовремя. Действительно, к нам подошел патруль или что-то в этом роде. Во главе был молодой офицер – не офицер, словом, человек весь в кожаном. Но лицо у него было симпатичное. Я почувствовал, что надо взять инициативу, и предупредил его вопрос.

– Товарищ, не хотите ли меняться на мою бекешу? – Бекеша была у меня очень недурна. Он окинул меня взглядом и ответил:

– А вам, наверное, надо штатское пальто… У меня есть, вам подойдет… черное… Идите со мной.

Мы пошли по улицам. День был теплый, и солнце ласково грело. Не помню, как начался разговор. Он сказал:

– Как мы все довольны, что товарищ Котовский прекратил это безобразие…