Текст книги "Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 80 страниц) [доступный отрывок для чтения: 29 страниц]

Глава 17

Мотель «Четыре туза» представлял собой ряд квадратных, оштукатуренных снаружи комнаток в калифорнийском стиле, современных на вид, удобно расположенных на краю шоссе, по которому въезжали в Сан–Франциско с юга. Его венчала необъятная неоновая вывеска. Внутри каждого такого тускло освещенного номера, в самом его центре, стоял душ.

Постоялец, оплативший проживание, бросал на пол чемоданы, закрыв дверь, прятался от утомительной дороги с ее яркой мельтешней, осматривался и видел кровать – чистую и широкую, латунный светильник – тонкий и удивительно высокий и затем – душ. Тогда гость сбрасывал с себя потную одежду – спортивную рубашку, туфли, брюки, трусы, и, счастливый, шел принимать душ.

Пальцы его босых ног ласкал шероховатый пористый камень пола, похожий на известняк, но окрашенный пульверизатором в нежно–сизый цвет. Зеленые стены тоже были как будто выложены из пористого камня. Душ стоял не в отдельном помещении, а прямо в комнате. Воду держал барьер из саманных блоков высотой в фут. Блоки были неправильной формы, напоминали фундамент разрушенной испанской крепости, и постояльцу казалось, что он находится внутри древнего, безопасного, вечного строения, в котором он волен делать все, что ему заблагорассудится, быть, кем захочется.

Под душем комнатки «С», расставив ноги, чтобы потереть лодыжки, стояла Патриция Грей.

Дверь номера была приоткрыта, и сквозь щель в него лился предвечерний солнечный свет. А вместе с ним в комнатку заглядывала площадка, посыпанная гравием, которая протянулась к квадрату лужайки с шезлонгами и пляжными зонтами в тени за неоновой вывеской. А за ним и сама Эль–Камино. Впритык друг к другу ехали грузовики, легковые автомобили, направлявшиеся в пригороды, на юг. Был конец дня, и поток машин с беспрерывным глухим грохотом покидал Сан–Франциско.

Из пластмассового радиоприемника «Эмерсон» над кроватью лилась танцевальная музыка. На кровати в свободных брюках и рубашке развалился Арт. Он читал журнал.

– Сделай одолжение, – обратилась к нему Патриция.

– Полотенце дать?

– Нет, выключи, пожалуйста, радио, – попросила она. – Или найди что–нибудь другое.

Мелодии напомнили ей о радиостанции, о работе, о Джиме Брискине.

Арт даже не пошевелился.

– Выключи, пожалуйста.

Арт не сдвинулся с места. Тогда она, взяв большое белоснежное махровое полотенце, предоставленное мотелем, босиком прошлепала по комнате и щелкнула выключателем. С нее вовсю капала вода.

– Ничего? – побаиваясь его, она отошла от радио и стала вытираться.

Тишина, похоже, подействовала на него угнетающе.

– Поймай что–нибудь, – попросил он.

– Не хочу ничего из внешнего мира.

Уединение должно быть полным, подумала она. Если оно вообще туг возможно.

Из купленной ему одежды она взяла красную с серым спортивную рубашку. Он надел ее только раз, сидел в ней за рулем, когда они ехали из Сан–Франциско. С рубашкой в руках она подошла к кровати и спросила:

– Можно, я ее надену?

Бросив взгляд вверх, на нее с рубашкой, Арт удивился:

– Зачем?

– Просто хочу, – сказала она.

– Она тебе велика.

Но она надела его рубашку. Полы болтались у нее ниже бедер. Она достала из чемодана джинсы и натянула их, потом распустила волосы и стала их расчесывать. Она расхаживала по комнате в джинсах и спортивной рубашке с флаконами, баночками, тюбиками и пакетами и расставляла их в аптечке в ванной и на туалетном столике. Шкаф уже был заполнен ее одеждой. Остальное она не стала распаковывать – уже некуда было класть.

– Да, вещей у тебя хватает, – заметил Арт.

– Да нет, не так уж и много, – возразила она.

– Все эти б–б–бутыльки.

Она заглянула на крошечную кухоньку – посмотреть, нет ли там буфета. Никакой посуды они с собой не взяли. На полке для сушки лежала пачка печенья, четыре апельсина, пакет молока, буханка хлеба «Лангендорф» и банка мягкого сыра. И даже бутылка портвейна «Галло». Она открыла вино, сполоснула гостиничный стакан и налила себе.

Через заднее окно мотеля ей виден был двор с досками и недостроенным бетонным фундаментом. На веревке сушились брюки и рабочие рубашки. Как тут безлюдно, подумала она. Вернувшись в комнату, она сказала:

– Хорошо здесь.

Она стояла у входа и смотрела, как мимо проезжают грузовики. Было семь часов, солнце начинало заходить. Поток машин пошел на убыль. Те, кто возвращался с работы в пригороды в своих деловых костюмах и галстуках, уже дома.

– Есть когда будем? – спросила она.

– Мне все равно.

– Тут чуть дальше по дороге кафе есть, – сказала она. – Хочешь, пойдем туда?

Он бросил журнал.

– Пошли.

Они шли вдоль шоссе.

– Что не так? – спросила она.

– Не знаю.

– Хочешь, чтобы мы поехали дальше? В другое место? Если хочешь, можем ехать всю ночь.

– Т–т–ты же распаковалась.

– Могу снова упаковаться.

Дверь в кафе была открыта и подперта. Кафе было современное, просторное, с одной стороны располагалась стойка, с другой – кабинки со столиками. На посыпанной гравием площадке стояли машины. Большинство посетителей, люди среднего возраста в отпусках, были из мотеля. С востока, из Огайо, подумала она, прикатили на недельку в Калифорнию на своих «Олдсмобилях».

Арт повернул табурет у стойки, сел и принялся изучать меню.

– Есть хочу, – сказала она. – Аппетит разыгрался. Знаешь что? Давай попросим, чтобы нам дали еду с собой. И поедем обратно.

– Зачем? – недовольно пробормотал он.

– Поедим в нашей хижине.

К ним подошла официантка.

– Готовы заказывать?

Она протерла стойку белой тряпкой.

– Можно взять у вас еду с собой? – спросила Пэт.

Официантка переадресовала вопрос повару:

– Мы можем дать им с собой?

– Смотря что они хотят, – сказал появившийся повар. – Салаты, сэндвичи, кофе – пожалуйста. Суп – нет.

– А ужин? – спросила Пэт.

В меню предлагались телячьи отбивные с картошкой и зеленым горошком.

– В вашу тарелку, – сказал повар. – А коробок у нас нет.

– Мы можем здесь поесть, – сказал Арт.

Он заказал два ужина, и официантка ушла.

Пэт спросила:

– Как ты?

– Нормально, – сказал он.

Появилась официантка с подносом. Они принялись за еду.

– Это то, чего ты хотел? – спросила она. – Я имею в виду – все это. То, где мы находимся. Чем занимаемся.

Он кивнул.

Поев, они заказали пива. Ему без всяких вопросов принесли бутылку и стакан. Пиво было холодное, на бутылке белел иней.

– Давай вернемся в хижину, – вдруг сказала Пэт.

– Чего это?

– Не знаю. Такие места – в них можно часами сидеть.

Она подумала: сколько раз они с Джимом сидели в таких же забегаловках и барах где–нибудь на обочине шоссе. Пили пиво, слушали музыкальный автомат. Жареные креветки и пиво… Запах океана. Горячий ночной воздух Русской реки.

Когда они возвращались в мотель, ей показалось, что Арт злится, хотя она и не была в этом уверена. Солнце уже зашло, небо потемнело. В сумерках он уныло брел рядом с ней по гравию. Прямо в лицо им летели какие–то насекомые, может быть, ночные бабочки, и Арт яростно отбивался от них.

– Донимают? – спросила она.

– Й–й–еще как, блин, донимают.

Она предложила:

– Давай запремся и не будем никуда выходить.

– Вообще?

– Насколько получится. На всю ночь, до завтра. Давай ляжем пораньше.

Они вошли в комнатку. Она закрыла дверь, заперла ее и опустила все шторы на окнах. В номере был кондиционер, и она включила его на вентиляцию. Он взревел, и она обрадовалась его гулу.

– То, чего я хотела, – сказала она.

Она ликовала. Теперь уединение стало полным, у них есть все, что им нужно. Наконец–то они свободны. Она упала на кровать и попросила:

– Ляг со мной. Пожалуйста.

– И что дальше?

– Просто полежим.

Он неохотно присел на край кровати.

– Нет, не так, ты ложись. Чего ты? Разве не этим мы должны заниматься? – пытаясь объяснить ему, что она имеет в виду, она добавила: – Мы просто становимся ближе друг другу – когда вот так лежим.

Сбросив туфли, он обнял ее. Потом потянулся к светильнику над кроватью, чтобы выключить его.

– Нет, – сказала она. – Не выключай.

– Почему?

– Я хочу, чтобы ты видел меня.

– Я знаю, как ты выглядишь.

– Оставь свет, – попросила она.

Он приподнялся, освободил ее из объятий. Потом встал, взял журнал и уселся в кресло.

– Ты стыдишься, – сказала она. – Нет, правда.

Он не поднимал взгляда.

– Мне хотелось смотреть на тебя, – объяснила она. – Разве в этом есть что–то плохое? Мне не следует делать этого? Мне нравится, как ты выглядишь.

Подождав, она попросила:

– Оставь, пожалуйста, хоть какой–нибудь свет. Может, хотя бы в ванной?

С журналом под мышкой он сходил в ванную и включил лампу над раковиной. Вернувшись с недовольным лицом, он потянулся к светильнику над ее головой. Выключив его, он снова лег. Кровать просела от его веса.

Сначала ей ничего не было видно. Потом в темноте стал проступать рисунок его волос, переносица, брови и уши, плечи. Она подняла руку и расстегнула ему рубашку. Стянув ее, она приподнялась, обхватила его руками и прижалась головой к его груди. Он не двигался.

– Сними с себя все, – попросила она. – Пожалуйста. Для меня.

Он разделся. Она лежала рядом с ним, подложив ему под голову руку. Но он никак не реагировал. Она скользнула вниз, и ее темные волосы укрыли его живот, но он даже не пошевелился. Никакого отклика, подумала она. Совсем.

– Хорошо, – сказала она. – Просто лежать вот так.

– Нормально, – пробормотал он.

Она поцеловала его. Тело его было холодным, жестким, каким–то бездушным.

– Может, просто полежим?

Она расстегнула рубашку на себе, сняла джинсы. И лежала с закрытыми глазами, прижавшись к нему, прильнув губами к его шее. Спрятав сжатые кулаки у него под мышками, она подумала: «Никогда. Никогда больше».

– Сейчас еще только часов восемь, – сказал он.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Ты понимаешь это? Ради бога… Она надавила ему на лицо ногтями, чтобы он посмотрел на нее.

– Я хочу быть с тобой. Хочу именно того, что у нас сейчас есть. Этого достаточно.

– Чего валяться–то просто так? – недоумевал он.

– Чего ты хочешь? Что тебе нужно?

– Давай сходим куда–нибудь.

Она не отпускала его: прижала его запястья, поясницу, сковала его ногами. Она обнимала его, пока у нее не заныло тело, до боли в груди.

– Куда? – наконец проговорила она.

– Я видел там, у дороги, каток. Мы его п–п–проезжали.

– Нет, – сказала она.

– Пошли.

Он приподнял ее и положил рядом с собой.

Она встала и начала одеваться.

– Что за каток?

– Ледяной.

– Тебе хочется кататься на коньках? – Она отошла и приложила ладони к лицу, прикрыв пальцами глаза. – Поверить не могу, Арт.

– А почему бы и нет? – возмутился он. – Что тут такого?

– Нет, ничего.

– Ты не хочешь?

– Нет, – сказала она. – Что–то не тянет. Я не пойду.

– Ты что, не умеешь? Я тебя научу. – Он поднялся и стремительно оделся. – Я прилично катаюсь. Даже других учил.

Она ушла в ванную и заперлась там.

– Что ты там делаешь? – крикнул он через дверь.

– Я неважно себя чувствую, – ответила она.

Она села на корзину с бельем.

– Хочешь, чтобы я остался?

– Нет, иди, – сказала она.

– Я где–то через час вернусь. К–к–как? Нормально?

Она уставилась на свои руки. Вот захлопнулась входная дверь номера. Захрустел гравий под его ногами – он шел через площадку к краю шоссе. Распахнув дверь ванной, она выбежала через комнату на крыльцо. Вдалеке двигалась вдоль шоссе его уменьшившаяся фигурка.

– Пошел к черту, – выругалась она.

Он удалялся.

– Черт тебя побери, Арт, – выдохнула она и закрыла дверь.

Надев туфли, она выскочила из номера и побежала по гравию к шоссе, за ним. Его силуэт двигался впереди, а потом растворился в огнях придорожного бара и бензоколонки. Она замедлила шаг. Вдали виднелась неоновая вывеска катка, Пэт не спускала с нее глаз. Арт исчез из виду, и она пошла на огни вывески.

У катка стояли машины – одни были заперты, в других еще сидели люди. Дети, подумала она. Мальчишки в спортивных куртках и свободных брюках, девчонки в платьях. К катку был пристроен буфет, подростки подходили к нему. У кассы катка выстроилась очередь из детей, среди них был и Арт – он стоял за девочкой в клетчатой юбке и двухцветных кожаных туфлях, с наброшенным на плечи красным шерстяным свитером. Девочке было не больше пятнадцати лет. За Артом стоял со своей девушкой долговязый круглолицый солдат.

Спрятавшись подальше от света, она пыталась отдышаться, прийти в себя. Очередь выросла. Арт дошел, наконец, до окошка, купил билет и вошел внутрь.

Стреляя выхлопами, подъехала очередная машина с подростками. Из нее высыпали парни и помчались к кассе. За ними последовали две девчонки в свитерах и джинсах. У окошка они, пихая друг друга, влились в общую толкотню, и все смешалось: лица, прически, джинсы, рубашки.

Когда они вошли внутрь, на каток, она развернулась и пошла обратно, в мотель. Войдя в номер, она заперлась. Комнату наполнял всепроникающий рев, и она сначала не поняла, что это и где – внутри у нее или снаружи. Шум шел извне. Она вспомнила – это кондиционер. Они оставили его включенным.

Стоя перед зеркалом со стаканом вина в руке, она окончательно утвердилась в убеждении, что выглядела бы рядом с ним совершенной. Вместе они привлекали бы к себе благосклонное внимание, составили бы незаурядную пару.

И туг она расплакалась. Она хотела было сесть, но ударилась рукой о ручку кресла. Стакан упал, и недопитое вино лужей разлилось по ковру. Она намочила в ней большой палец ноги. Ковер намок и стал приятно прохладным на ощупь.

Боже, подумала она.

Пройдя на кухоньку, она налила себе еще. Потом включила радио над кроватью, но «КОИФ» поймать не смогла – передатчик был слишком далеко. Она нашла классическую музыку, которую передавала радиостанция в Сан–Матео [87]87
  Сан–Матео– город на западе штата Калифорния, юго–восточный жилой пригород Сан–Франциско.


[Закрыть], и увеличила громкость до максимальной.

Она взяла бутылку в постель, легла и выключила свет. Лежа в темноте, она пила и слушала музыку. За стеной по шоссе проезжали легковые автомобили и грузовики.

Из соседнего номера в темноту просачивались резкие голоса и смех. Она стала слушать и их. Когда голоса смолкли, она снова погрузилась в музыку.

Вдруг музыка стихла. Пэт села на кровати. Сначала она покрутила ручку настройки, не понимая, что случилось. Потом до нее дошло, что радиостанция закончила передачи – полночь.

Она пошла в ванную, умылась, тщательно вытерла лицо и уткнулась в полотенце, так что стало больно.

Потом она вернулась, села у телефона и набрала номер «КОИФ». Как и следовало ожидать, никто не ответил. Она вдруг с ужасом осознала, что она делает. Там его нет, подумала она, кладя трубку. Его и не может быть сейчас там. Там никого нет. Времени уже за полночь, радиостанция закрылась.

Положив трубку на колени, она набрала собственный номер. Звучали бесконечные гудки. Там тоже нет, подумала она и повесила трубку. Затем она набрала номер его квартиры. И опять одни гудки.

Нигде его нет.

Она положила трубку и снова пошла за вином. Оно уже заканчивалось. Она вылила в стакан остатки.

Потом снова взялась за телефон. В справочнике Сан–Франциско она нашла номер Эмманьюэлов – квартиры на Филлмор–стрит – и набрала его.

– Алло, – ответил мужской голос.

– Джим, – прошептала она и снова заплакала.

Слезы потекли у нее по щекам на костяшки пальцев, на телефон.

– Ты где? – спросил он.

– В мотеле, – сказала она. – Не знаю, как называется.

– Где это? – спросил Джим.

– Не знаю.

Она сидела, вцепившись в трубку, и плакала.

– Он с тобой?

– Нет, – она достала из кармана платок и высморкалась. – Он вышел.

Джим сказал:

– Посмотри, может быть, там рекламные спички какие–нибудь есть. Рядом с телефоном.

Она посмотрела и увидела спички–книжку с названием «Четыре туза».

– Джим, я не знаю, что делать.

– Нашла спички?

– Нет, – сказала она, – я не знаю.

Она спрятала спички–книжку в телефонный справочник, чтобы ее не было видно.

– Я знаю, где я, но не понимаю, что делать. Он пошел кататься на коньках. Ты представляешь?

– Скажи мне, где ты, – сказал он, – и я за тобой приеду. Ты в Сан–Франциско?

– Нет, это на Эль–Камино–Реаль.

– У какого города?

– Редвуд–Сити. Он на каток ушел, с подростками катается. Джим, что со мной происходит? Как я в это ввязалась?

– Назови мне адрес.

– Нет, – покачала она головой.

– Скажи. Ну же, Пэт. Где ты находишься?

– Что мне делать? Он катается с детьми. Он сам – ребенок. Водил меня к своим друзьям на чердак. Явился ко мне и уговорил пойти поужинать с ним. Мы поехали в Чайнатаун. Я не хотела, но он меня уговорил. Я старалась, как могла, но, боже, что делать, если он берет и убегает кататься на коньках?

– Пэт, скажи мне, где ты находишься.

– Я его боюсь, – сказала она.

– Почему?

Держа носовой платок у глаз, она сказала:

– Я не хочу, чтобы ты приезжал. Джим, как мне отсюда вырваться? Мне нужно уехать. Ничего не вышло… Ты был прав.

– Почему ты его боишься?

– Он меня ударил, – плача призналась она.

– Тебе больно?

– Ничего страшного. В глаз ударил. Мы с ним всю ночь напролет не могли остановиться, и от меня почти ничего не осталось. Он вымотал меня, а теперь катается на коньках. В очереди перед ним девчонка стояла, ей…

– Я хочу приехать за тобой, – сказал Джим. – Скажи мне, наконец, где ты. Я не смогу забрать тебя, не зная, где ты находишься.

– Он боится тебя, Джим. Вот почему мы здесь. Он боялся, что ты придешь ко мне домой. Ты единственный, кого он боится. Он даже Рейчел не боится. Как там Рейчел?

– Нормально.

– Вне себя?

– Послушай, – сказал он, – скажи мне, где ты.

– В мотеле «Четыре туза».

– Хорошо.

– Постой, – сказала она. – Послушай, Джим. Я сделала все, что смогла. Купила ему одежды, чтобы он выглядел как мужчина, а не как мальчишка, разодевшийся в субботний вечер. Приехали мы сюда на моей машине. Что еще могла я сделать? Единственное, чего мне хотелось – это просто лежать здесь в постели и ничего не делать. Но он не захотел.

– Увидимся, – Джим положил трубку.

У нее в ухе щелкнуло. Она не сразу положила трубку.

– Господи, – прошептала она.

Ну вот. Все кончено. Она нетвердым шагом подошла к шкафу, сняла джинсы и спортивную рубашку и надела блузку, жакет и длинную юбку. Он любил ее длинные юбки. Она принялась заплетать волосы в косы.

В половине первого дверь номера распахнулась, и вошел Арт.

– Привет, – сказал он.

– Здравствуй, – сказала она.

– Чем занималась?

Он увидел у кровати пустую бутылку из–под вина.

– Ты что, целую бутылку выпила?

– Я позвонила Джиму Брискину, – выпалила она.

– Д–д–да? – Он подошел к ней. – Правда?

– Мне ничего не оставалось, – сказала она. – Почему ты удрал, оставил меня? Не понимаю, как ты мог.

– Давно ты ему позвонила?

– Не помню.

– И что он? Едет?

– Да, – подтвердила она.

Лицо его омрачилось.

– Укладывай вещи, и поехали.

– Я возвращаюсь, – заявила она.

– Ах, в–в–вот как?

Вставая, она пригрозила:

– Ты, ничтожный мальчишка, если он доберется до тебя, то просто убьет. Так что уноси лучше ноги как можно быстрее и прячься.

– Зачем ты его позвала?

– На коньках покататься, – съязвила она. – Чем ты там еще занимаешься? Может, пойдешь, купишь мне содовую с мороженым?

Он переступил с ноги на ногу и спрятал руки в задние карманы.

– Ну что, весело было? – спросила она. – Встретил знакомых ребят?

– Нет, – ответил он.

– Чего ушел?

– Они закрылись.

– Проводил какую–нибудь девушку домой? Или, может, купил себе хот–дог и солодовый напиток?

Ей было холодно и страшно, она не осмеливалась замолчать.

Арт сказал:

– Один парень дал мне на «Эм–Джи» [88]88
  «Эм–Джи»(MG) – марка легкового спортивного автомобиля компании «Ровер груп».


[Закрыть]поездить.

– Ну, вот и иди, катайся на его «Эм–Джи», – предложила она. – Давай, пока не накатаешься.

– Ты что, правда возвращаешься? – убитым голосом спросил он. – Мы же т–т–только что уехали.

– Сам виноват.

Теребя ремень, он попытался оправдаться:

– Мне скучно было просто так сидеть.

– Со мной. Тебе со мной скучно было сидеть.

– Делать–то тут нечего.

Она достала из шкафа свои чемоданы.

– Помоги мне, пожалуйста, уложить вещи. – Она начала складывать в чемодан юбки, свитера и блузки. – Давай, Арт. Не будешь же ты смотреть, как я сама управлюсь.

Он взял ее сумочку и стал рыться в ней.

– Что тебе нужно?

Она подошла и отобрала у него сумку.

– Ключи от машины, – сказал он, не глядя ей в глаза.

– Зачем?

– Я не могу тут торчать.

– Мою машину я тебе не дам. Хочешь уехать – вперед. Автобусом, еще там как–нибудь.

Тут он вырвал сумочку у нее из рук и высыпал ее содержимое на кровать.

– Я ее где–нибудь оставлю, – сказал он. – А ты потом заберешь.

– Если ты возьмешь мою машину, я вызову полицию и скажу, что ты ее угнал.

– Скажешь?

– Это моя машина. – Она протянула руку. – Отдай ключи.

– Я ведь только на время.

– Нет.

– Ну, я бы хоть до Сан–Франциско доехал, а там бросил ее, а? Не хочу с Джимом Брискином столкнуться, он, злой, наверно, как зверь.

– Он убьет тебя.

– Что, так и сказал?

– Да.

– Это ведь ты все придумала.

Она указала пальцем на глаз.

– Видишь, что ты со мной сделал?

Он долго молчал, колеблясь, и, наконец, спросил:

– Не дашь мне несколько долларов? Ну, если автобусом п–п–придется ехать?

– Ты потратил все, что у тебя было?

– Я за бензин заплатил. Для «Эм–Джи» этого парня.

Она извлекла из содержимого сумочки кошелек.

– Я отдам, – пообещал он.

Она дала ему шесть или семь долларов, и он положил их в карман куртки.

– А теперь уходи, – сказала она. – Пока он не приехал.

Она взяла его за руку и повела. Он вяло пошел, но у двери стал сопротивляться, уперся.

– Не пойду, – сказал он. – Не верю я, что ты Джиму Брискину звонила, в–в–врешь ты все.

Вырвавшись, он прошел обратно и, сгорбившись, встал у двери кухоньки.

– Делай, как знаешь, – сказала она и снова принялась укладывать вещи.

Она собрала все флаконы, баночки и пакеты и втиснула их в чемоданы.

– Он правда едет? – спросил Арт.

– Правда.

– И ты поедешь с ним?

– Да, – подтвердила она. – Надеюсь.

– Ты хочешь выйти за него замуж?

– Да.

Он сник, совсем согнулся и стал похож на старичка, сутулого старого гномика, близорукого, тугоухого. Чтобы слышать ее, ему нужно было напрячься, собрать все свои силенки. От юношеского задора ничего не осталось. И от чистоты.

– Что ты в нем такого нашла? – спросил он.

– Он очень хороший человек.

– А ты тощая старая баба.

Она подняла с кровати первый чемодан, отнесла к двери и поставила. Потом принялась за второй. Но тут у нее опустились руки. Она села на кровать.

– Просто старая баба, – сказал Арт. – Почему бы тебе не завести кота, попугайчика или другую птичку, как делают старые девы? Будешь их нянчить.

– Арт, уйди, пожалуйста, оставь меня в покое. Пожалуйста, оставь меня.

– Какая из тебя любовница? – продолжал он. – Высохла вон вся. Износилась.

– Хватит.

– Тяжелый случай, – изрек он, не двигаясь с места.

Она встала и вышла за дверь, на крыльцо номера. Мимо проносились огни автомобилей. Она пошла к шоссе – все ближе и ближе, вот гравий перестал хрустеть под ногами, и она вышла на проезжую часть. Просив налил автомобиль. За ним затормозил и свернул в сторону еще один. Она увидела искаженное лицо человека, сидевшего за рулем, и машина унеслась. Вдали мерцали красным задние габаритные фонари. Они все уменьшались и, наконец, исчезли.

Вскоре одна машина съехала с шоссе и, трясясь на ухабах, покатилась по обочине. Пэт ослепили светившие прямо в глаза фары. Машина выросла, и Пэт подняла руки. Она почувствовала запах горячего двигателя из–под капота. Распахнулась дверь. Автомобиль остановился.

– Пэт, это ты? – услышала она голос Джима Брискина.

– Я, – сказала она и подняла голову.

В машине за рулем сидел Джим и через открытую дверь всматривался в нее. Узнав ее, он вышел.

– Как ты? – спросил он.

Они пошли к номеру «С». Он положил руку ей на спину.

– Ничего.

– Вид у тебя потрепанный. – Он остановил ее и внимательно рассмотрел. – Он что, правда ударил тебя?

– Да, – сказала она.

Он первым ступил на крыльцо и вошел в номер.

– Привет, Арт, – сказал он.

– Здрасте, – покраснев, ответил Арт.

Он нервничал.

– Ты что, ударил ее в глаз?

– Да, – сказал Арт. – Но с ней ничего страшного.

Повернувшись к Пэт, Джим сказал:

– Дай–ка ключ от твоей машины.

Он обвел взглядом комнату, и она достала ключи из кучи вещей на кровати.

– Спасибо, – поблагодарил он ее. Вид у него был озабоченный. – Арт, возьми.

Он бросил ключи парню.

– Зачем это? – опешил Арт.

Ключи упали на пол, и он наклонился за ними. Они выпали у него из руки, и он нагнулся снова.

– Ты еще не собралась? – спросил Джим у Пэт. – Навалено все кругом.

– Нет еще, – сказала она. – Только один чемодан собрала.

Он подошел к Арту и приказал:

– Дособери ее вещи. Положи в «Додж» и поезжай.

– Куда? – спросил Арт.

– Оставь машину перед ее домом.

Джим повел Пэт из номера. Арт последовал за ними до двери.

– Распаковать их, к–к–когда приеду? – спросил он.

– Не надо, – сказал Джим. – Оставь все в машине.

– А ключи?

– В почтовый ящик положи.

Джим отвел Пэт за руку к своей машине.

Когда они выехали на шоссе, она спросила:

– Он сделает это?

– А тебе не все равно? – ответил Джим.

Она сказала:

– Спасибо, что приехал.

– Думаю, на этом сия история закончилась.

Мотель «Четыре туза» уже исчез позади них среди неоновых вывесок.

– Ну, а вообще, как ты? – спросил он.

– Жить буду, – сказала она.

– Да, название из тебя было не вытянуть. Название мотеля.

Оба замолчали. Они смотрели на дорогу, на машины, вывески, на проносившиеся мимо огни фар. Откинувшись на спинку сиденья, Пэт ненадолго заснула. Когда она проснулась, они ехали по скоростной дороге. Справа от них был Залив. Огней стало меньше.

– Маленький, гнусный, наглый сопляк, – заговорила она.

– Так, – сказал он.

– Он заехал мне прямо в глаз. Сбил меня с ног.

– Ну вот, тебе есть о чем поговорить. Есть на что пожаловаться.

– Он угрожал ножом Бобу Посину.

– Ну и что? – сказал Джим.

Она съежилась. Вытащив из кармана носовой платок, она отвернулась и заплакала в него, стараясь, чтобы ее не было слышно.

– Не обращай на меня внимания, – сказал он.

– Да нет, ты прав.

Он потянулся к ней и погладил ее по руке.

– Может, помолчишь? Никому тебя не жалко. Когда приедем в город, остановимся и купим тебе что–нибудь для глаза.

– Не нужно мне ничего, – сказала она. – Знаешь, как он меня называл? Обзывал чудовищными словами – я таких с детства не слышала. И еще хотел занять денег под мою машину, хотел…

Она снова заплакала. Ей было не сдержать слез. Она все плакала а, Джим не обращал внимания.

Скоростная дорога соединилась с другими автострадами, ведущими к Сан–Франциско. И вот они уже ехали над домами. Почти ни у кого уже не горел свет.