Текст книги "Многоярусный мир. Весь цикл"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 104 страниц)

Она удивила его своим ответом:

– Ты – не он. Да и тебе ничего не докажешь, пока не покажешь, правда?

– Нет, не правда, – жестко ответил Кикаха и с любопытством взглянул ей в лицо.

По словам Вольфа, властители не имели понятия о морали – вернее, большая часть их расы. Анана была исключительно красивой женщиной. И вряд ли она отказалась от любовных утех. Тем не менее тысячелетия могли покрыть ее чувства толстой коркой льда. Он знал, что наука властителей преодолела фригидность. Но могла ли такая привлекательная женщина сохранить свою страстную натуру через сотню веков?

С другой стороны, Вольф говорил, что, несмотря на опыт и меры предосторожности, каждый властитель жил одним днем. Подобно людям, они плыли в потоке событий и времени. Их память тоже являлась глубоким омутом, в котором воспоминания лишь изредка всплывали на поверхность. И хотя тоска и скука одолевали их значительно чаще, чем так называемых смертных, они не страдали от пресыщенности чувств. Самоубийства среди них случались намного реже, чем в сопоставимой группе людей. Но это могло объясняться и тем, что склонные к самоубийству властители покончили с собой несколькими тысячелетиями ранее.

Какими бы ни были чувства Ананы, она не раскрывала их Кикахе. И если ее, как и Кикаху в данный момент, терзала сексуальная неудовлетворенность, она стойко переносила страдания. Возможно, Анана считала просто невозможным делить ложе с низкородным и отвратительным для нее существом. Однако он не раз слышал истории о сексуальном интересе, который властители проявляли к своим наиболее привлекательным подданным. Вольф и сам говорил, что, будучи Ядавином, он предавался безудержному разврату среди самых прекрасных женщин этого мира. Пользуясь безраздельной властью, он получал все, что хотел.

Кикаха пожал плечами и тяжело вздохнул. К счастью, ему следовало подумать о более значительных делах. В конце концов жизнь и смерть были важнее.

Глава 9

В течение двух следующих дней путешественники скакали вдали от каравана, так как охотничьи отряды тишкветмоаков заготавливали продовольствие и охотились на бизонов, оленей и антилоп. Скрываясь от них, двое беглецов едва не столкнулись с небольшим отрядом сатвикилапов.

Эти америндейцы, разрисованные с головы до ног черно-белыми полосами, имели довольно внушительный вид – свитые в косы, длинные черные волосы были сложены в кольца, образуя на макушках маленькие башенки; из носовых перегородок торчали кости; на шеях висели ожерелья из львиных зубов; а боевой наряд дополняли панталоны из львиной кожи и оленьи мокасины. Они проскакали в ста ярдах от Ананы и Кикахи. К счастью, сатвикилапы преследовали стадо бизонов и в пылу охоты не заметили укрывшихся в овраге всадников.

В общем-то, тишкветмоаки преследовали тех же бизонов, но находились с другой стороны стада. Их отделяла от индейцев огромная, в милю шириной, колонна животных.

И тогда Кикаха принял окончательное решение. Он сказал, что этой ночью они сделают то, о чем договаривались раньше. После некоторых колебаний Анана согласилась попробовать. На самом деле она согласилась бы на все, лишь бы укрыться от Звонарей.

С наступлением сумерек они приблизились к лагерю тишкветмоаков и стали ждать своего часа. Поужинав жареным мясом, а затем напившись джина и водки, караванщики разошлись спать. По обеим сторонам растянутой цепочки фургонов, на довольно значительном расстоянии друг от друга, стояли трезвые караульные. Но поскольку караван находился на Большом торговом пути и их охраняли резные столбы с деревянными ликами бога торговли, постовые, конечно же, не ожидали нападения со стороны людей или полуконей. Их выставляли для того, чтобы в лагерь не забрело какое-нибудь животное. Случалось, что гигантская ласка или лев нападали на лошадей и даже тишкветмоаков, но такое происходило редко, поэтому караульные, в основном, дремали на своих постах.

Сняв с лошадей всю упряжь, Кикаха шлепнул их по крупу, и они убежали в степь. Он знал, что этим домашним животным скорее всего не выжить в дикой прерии. Но жалость – плохой советчик, и у каждого своя судьба. По правде говоря, их шансы на жизнь ничем не отличались от его собственных.

Кикаха и Анана привязали к спинам бутыли с водой и съестные припасы, а затем, зажав в зубах ножи, прокрались в испятнанной лунным светом темноте к заснувшему каравану и незаметно проскользнули мимо двух караульных, которых отделяло друг от друга не меньше сорока ярдов. Кикаха выбрал двенадцатый по счету десятиколесный фургон, и они направились к нему, обходя небольшие повозки, в которых похрапывали мужчины, женщины и дети. К счастью, собак здесь не было, и, кстати сказать, по довольно веской причине. Гепардовые пумы и ласки считали их особым деликатесом, поэтому тишкветмоаки отказывались брать в прерии своих любимых животных.

Им с трудом удалось пробраться через плотно упакованный груз на нижней платформе фургона. Отодвинув несколько деревянных сундуков и распихав по сторонам рулоны тканей и ковров, они, как могли, замаскировали нору, в которой собирались провести дневные часы. С неимоверными усилиями Кикаха затолкал вытащенные товары туда, куда они могли войти. Он надеялся, что никто не заметит перестановки предметов.

У беглецов имелись две пустые бутыли для естественных нужд; ворох одеял заменял им ложе, которое они считали вполне удобным, пока фургон не тронулся в путь. Рессоры у повозки отсутствовали; и хотя пешему путнику прерия казалась достаточно ровной, тряска превращала фургон в чрезвычайно неудобную обитель.

Скрываясь в тайнике на корабле, Анана жаловалась, что замкнутое пространство действует на нее угнетающе. Теперь же, по ее словам, она чувствовала себя замурованной под гигантским обвалом. И хотя полуденная температура редко превышала семьдесят пять градусов по Фаренгейту[11], Кикаха и Анана задыхались в душной тесноте. Отыскав несколько отверстий, они прижимались к ним лицами, пытаясь освежить легкие небольшой дозой свежего воздуха.

Кикаха расширил отверстия. Ему не хотелось делать большие щели

Глава 10

На третью ночь события начали развиваться именно так, как предполагал Кикаха. Шестерым охранникам не захотелось делить награду со всем караваном. Они провели большую часть ночи, перешептываясь друг с другом, и Кикахе, которого разбудили, чтобы проверить, хорошо ли он связан, удалось подслушать все, о чем они говорили.

Он велел Анане не оказывать никакого сопротивления, если в ближайшее время ее разбудят караульные. Через полчаса пленников грубо растолкали и посоветовали им помалкивать, пообещав в противном случае перерезать глотки. После чего провели их мимо двух оглушенных воинов.

В небольшой роще их ждали оседланные кони. Похитители заранее запаслись всем, что могло понадобиться в долгом путешествии, включая еду и запасных лошадей. Отряд крадучись отъехал на несколько миль, а затем перешел на легкий галоп. Они скакали всю ночь и первую половину следующего дня, не слезая с коней, пока не убедились, что ушли от погони. Оставив торговый путь в стороне, солдаты отклонились далеко на север, и вряд ли преследователи могли бы найти их след.

Второй день они снова провели в седле, двигаясь параллельно торговому пути. А потом тишкветмоаки решили вернуться на безопасную тропу. Долгое пребывание за ее пределами заставляло их нервничать.

Кикаха и Анана скакали в центре отряда. Руки им связали с таким расчетом, чтобы они могли держать поводья. В полдень солдаты устроили привал. Но едва они успели доесть жареного кролика и приступить к овощному рагу, как с ближайшего холма раздался крик дозорного. Он галопом поскакал к ним и, приблизившись, повторил:

– Полукони!

Воду из горшков тут же вылили в костер, а мокрую золу закидали пылью. В панике солдаты забыли собрать свою утварь. Двоих пленников посадили в седла, и отряд помчался к торговому пути, который находился в нескольких милях к югу.

Вот тут-то они и увидели стадо бизонов, похожее на волну, катившую по прерии. Огромное стадо растянулось в бесконечную колонну, ширина которой достигала нескольких миль. Ее правый фланг находился в трех милях от всадников, и земля дрожала от топота четверти миллиона копыт.

По какой-то причине, известной только бизонам, животные бежали. Они неслись на запад – причем так быстро, что могли отсечь отряд тишкветмоаков от торгового пути. Тем не менее у солдат оставались шансы на успех. И чтобы оценить их по достоинству, им следовало приблизиться к стаду.

Полукони заметили людей и перешли на быстрый галоп. Их было около тридцати – вождь в оперенном головном уборе, закаленные воины, чьи волосы украшали разноцветные перья, и три-четыре новичка, еще не побывавших в бою.

Кикаха тяжело вздохнул; ему показалось, что по иронии судьбы они наткнулись на отряд шойшателов. Однако кентавры находились еще слишком далеко, и он пока не различал их боевой раскраски. Но осанка вождя напоминала ему того полуконя, который выкрикивал угрозы у ворот тишкветмоакской заставы.

Кикаха засмеялся и покачал головой. Теперь уже не имело значения, из какого они племени. Полукони считали его своим заклятым врагом, и, окажись он в их власти, они поиздевались бы над ним с исключительной жестокостью.

Он обернулся к Таквоку, вожаку солдат, и крикнул:

– Разрежь веревки на наших запястьях! Они нам мешают! Мы не убежим от вас, можешь не беспокоиться!

Таквок направил было к нему коня, но вдруг изменил свое решение. Он не захотел приближаться к Кикахе на такой скорости. По-видимому, он испугался, что их кони столкнутся друг с другом или что коварный пленник выбьет его из седла. Тишкветмоак покачал головой и помчался дальше.

Кикаха выругался и, припав к шее жеребца, попытался выжать из него все, на что тот был способен. Но великолепный конь не реагировал на его понукания – он и без того бежал на пределе своих сил.

Жеребец летел как на крыльях и все же почти на полкорпуса отставал от коня, на котором скакала Анана. Скорее всего животные обладали равными силами, однако Анана меньше весила. Тишкветмоаки немного отстали и растянулись в неровный полукруг, в центре которого находились Анана и Кикаха. По обе стороны от них мчалось по трое солдат. Полукони только что перевалили на другую сторону холма. При виде огромного стада они замедлили бег, но уже через миг, свирепо замахав оружием, поскакали по склону за добычей и славой.

Стадо с топотом неслось на запад. Солдаты и пленники под углом в сорок пять градусов приближались к его правому флангу. Поднимаясь на холм, полукони отклонились немного в сторону и подгадали направление погони. Кроме того, огромная скорость позволяла им все больше сокращать расстояние между собой и намеченными жертвами.

Оценив угол, образованный флангом и передними рядами огромной колонны бизонов – почти квадратный строй, – Кикаха понял, что их отряд может проскочить перед стадом. С этой минуты скорость и удача означали спасение, а любое промедление грозило смертью под копытами бежавших животных. Двигаясь наперерез, всадники попали бы под натиск левого фланга; поэтому им следовало скакать наискось – вперед и под углом.

Вскоре им предстояло выяснить: способны ли кони выдержать такой рывок и не оступится ли кто-нибудь из них на ходу.

Анана оглянулась – Кикаха что-то прокричал, подбадривая ее. Его крик потонул в грохоте копыт, сотрясавших землю. Низкий вибрирующий гул напоминал вулкан, вот-вот готовый выплеснуть на земную твердь потоки раскаленной лавы.

Рев, запах животных и облако пыли ошеломили Кикаху. Вместе с испугом пришло возбуждение. Страх не в первый раз помогал ему выйти из оцепенения, приводя в состояние, похожее на экстаз. События вдруг стали крупномасштабными, погоня – прекрасной, и призом в этих скачках могло стать как неожиданное спасение, так и быстрая смерть. Кикаха почувствовал себя чуть ли не богом. В подобные моменты, когда смерть так близка и возможна, он буквально ощущал свое бессмертие.

Это чувство быстро проходило, но пока оно длилось, Кикаха знал, что переживает мистическое состояние.

Со стороны могло показаться, что он решил столкнуться с ближним углом стада, образованным флангом и передними рядами животных. Перед ним вздымались косматые коричневые бока гигантских бизонов. Он видел горбы, сновавшие вверх и вниз, словно бурые дельфины в волнах. Мелькали темные коричневые лбы, массивные опущенные головы, мокрые черные носы, красные глаза, черные глаза, белые глаза с красными прожилками; а ноги двигались так быстро, что сливались в какую-то круговерть. Пена падала из открытых слюнявых и зубастых пастей на лохматые груди и ноги. Уши наполнял неописуемый грохот, будто сама земля, не выдержав тяжести огромных тел, начинала раздвигаться в стороны. На миг Кикахе показалось, что еще секунда и равнина треснет под копытами, а из открывшейся бездны повалит огонь и дым.

В ноздри бил терпкий запах бизонов – тех самых, которые вымерли на Земле десять тысяч лет назад. Ничто не сравнилось бы с видом этих гигантских зверей: бока, потные от панического, разрывавшего сердце бега; рога, выступавшие в стороны и вперед на добрых десять футов. Жижа из-под хвостов пачкала бежавших следом. В общий смрад вплеталось зловонье пены, летевшей из пастей, и крови из легких – хотя здесь Кикаху, возможно, немного подводило воображение.

Сюда же примешивался запах коня, вспотевшего от страха и безумного бега.

– Хаи-ий-яя! – закричал Кикаха, обернувшись к полуконям.

Как ему хотелось сейчас освободиться от пут, чтобы погрозить кентаврам поднятым оружием. Клич потонул в грохоте бежавшего стада. Но Кикаха надеялся, что полукони увидели его открытый рот и усмешку. Он надеялся, что они поймут, как он презирает смерть и своих врагов.

К тому времени кентавры находились в ста пятидесяти ярдах от беглецов. Они прилагали неимоверные усилия, стараясь догнать людей. Их темные, широкие и скуластые лица исказились от напряжения.

Слава победы ускользала у них из рук, и они знали это. Полукони понимали, что, когда отряд людей пройдет под углом перед правым краем стада, они по-прежнему будут отставать ярдов на пятьдесят. И когда их воины доберутся до передних рядов, добыча вырвется далеко вперед. А потом бизоны будут постепенно настигать кентавров, и лучшие из них, так и не добравшись до другой стороны стада, падут под ударами опущенных лбов, изогнутых рогов и мощных острых копыт.

Несмотря на это, полукони продолжали погоню. Впереди всех мчался необстрелянный юнец, чья тесьма на голове еще не познала ни пера, ни скальпа. Молодой кентавр скакал с невероятной скоростью. Кикаха даже выпучил глаза. Никогда прежде ему не доводилось видеть такого резвого полуконя – а уж он-то перевидал многих. С каждой секундой юнец приближался на несколько ярдов. Лицо его побагровело и исказилось от усилий. Казалось, еще немного, и лицевые мышцы порвутся, как перетянутые струны.

Полуконь взмахнул рукой – и в воздух взвилось копье, описывая длинную пологую дугу. В самый последний момент Кикаха вдруг понял, что может случиться почти невероятное.

Копье летело в сторону его жеребца. Снижаясь по кривой, оно пролетело над тишкветмоакскими всадниками. Кикаха дернул поводья, направляя коня влево, но тот лишь мотнул головой и немного замедлил бег. Почувствовав легкий толчок, Кикаха понял, что копье вонзилось в животное.

Жеребец начал падать. Его передние ноги подогнулись, задние оттолкнулись от земли, и круп взлетел в воздух. Шея просела под седоком, и Кикаха вылетел из седла.

Он не знал, как это у него получилось. Что-то сработало в нем, как срабатывало и прежде. Кикаха не упал и не покатился по земле – он приземлился на ноги и побежал к черно-коричневой стене стада. Позади раздался стук копыт. Он прозвучал так близко, что Кикаха услышал его даже сквозь рев и топот огромного стада. А потом звуки завертелись вокруг, сила инерции выбила землю из-под ног. Кикаха упал на траву и заскользил на животе.

Над ним пронеслась тень – силуэт всадницы и коня. Рядом проскакали остальные шестеро. Кикаха увидел, как Анана оглянулась через плечо, но в следующий миг ее и тишкветмоаков скрыла накатившая волна бизоньего стада.

Они ничем не могли ему помочь. Секундное промедление означало смерть под копытами бизонов или от копий полуконей. И если бы на его месте оказалась Анана, он сделал бы то же самое. У каждого своя судьба, так что же пенять на других…

Наверное, полукони вопили в тот миг от восторга. Жеребец Кикахи был мертв. Копье воткнулось в его круп, и животное при падении сломало шею. Перед кентаврами, беспомощный и безоружный, стоял их величайший враг – Ловкач, так часто ускользавший у них прямо из-под носа. Но теперь ему никуда не деться – если только он не бросится под копыта гигантов, скакавших в десяти шагах от него.

Как видно, эта мысль и пришла преследователям в головы, потому что они стремглав понеслись к нему, а необстрелянный юнец попытался отрезать Кикаху от стада. Побросав копья, томагавки, дубины и ножи, кентавры мчались к своему врагу с голыми руками. Они хотели взять его живым.

Кикаха не размышлял ни секунды. Он быстро вскочил на ноги и побежал к стаду. Перед ним замелькали косматые бока. Животные, достигавшие шести футов в холке, бежали с такой быстротой, словно за ними гналось само время, угрожая уничтожить, как сделало это с бизонами на Земле.

Взглянув на подбегавшего юнца, Кикаха издал свирепый вопль и, вытянув перед собой руки, отчаянно прыгнул вперед. Его колено ударилось о массивное плечо, и он вцепился в косматую шкуру. Быстро подтянувшись вверх и изогнувшись всем телом, Кикаха оседлал огромного самца и прижался животом к его спине.

Между двумя бизонами зияла темная щель. Кикаха приподнялся, чтобы снова прыгнуть, но, почувствовав тошноту, тут же опустился вниз и уткнулся лицом в подскакивавший круп. Он медленно, но верно соскальзывал вниз.

Тогда он ухватился за торчавшие космы на правом боку и одним рывком развернулся так, что мог теперь упираться ногами в заднюю часть бизоньей спины, цепляясь за горб.

Кикаха и сам почти не надеялся на спасение; что же касается молодого полуконя, считавшего Ловкача своим пленником, так тот вообще не верил своим глазам. Он скакал рядом с бизоном, на котором сидел Кикаха, и, открыв рот, изумленно смотрел на человека. Кентавр даже протянул к нему руки, будто надеялся, что Ловкач через миг свалится в его объятия.

Кикаха держался из последних сил. Он знал, что вскоре полуконь оправится от потрясения. И, вытащив из-за пояса нож или томагавк, сделает смертельный бросок. На таком расстоянии промахнуться почти невозможно. И наверняка запас оружия у кентавра на этом не закончится.

Кикаха подтянул ноги к животу, присел на корточки и сблизил стопы, по-прежнему цепляясь за шерсть. Едва сохраняя равновесие, он медленно повернулся боком, прыгнул и упал на спину соседнего бизона, который бежал рядом.

Что-то темное пролетело, вращаясь, над его правым плечом. Томагавк угодил в горб соседнего животного и, отскочив, исчез в гуще стада.

Кикаха поспешно подобрался к горбу бизона, снова подобрал под себя ноги и прыгнул. Но, поскользнувшись, потерял равновесие и сорвался в щель между двумя животными, в последний момент ухватившись за шерсть. Он беспомощно висел на боку бизона, и, когда животное приседало в бешеной скачке, ноги Кикахи касались травы. Соскользнув немного вниз, он оттолкнулся от земли и вцепился в шерсть на спине огромного самца. Подгадав момент, Кикаха забросил ногу на круп, подтянулся и устроился верхом позади высокого горба.

Молодой полуконь продолжал погоню. Остальные немного отстали. Скорее всего они подумали, что Кикаха сорвался и погиб под копытами бизонов. Увидев его восставшим из мертвых, они испытали настоящее потрясение. Верткий и хитрый неуловимый враг смеялся над ними прямо из пасти смерти.

Юнец, увидев Кикаху, буквально ошалел. Оттолкнувшись всеми четырьмя копытами, он подпрыгнул и оказался на спине крайнего бизона. Полуконь тут же прыгнул снова и, как горный козел, скачущий по съезжающим глыбам, оседлал горб следующего животного.

Теперь удивляться пришлось Кикахе. Полуконь замахнулся ножом, его лицо исказила усмешка. Он словно хотел сказать: «Ты умрешь, Кикаха! Ты умрешь прямо сейчас! А меня будут воспевать в каждом жилище, в каждом вигваме всех народов прерий и гор! Отныне я буду самым великим воином среди людей и полуконей!»

Что-то такое явно носилось в его огромной голове. И он действительно мог стать самым известным среди всех обитателей прерии. В случае успеха он на всю жизнь прославился бы как убийца Кикахи-Ловкача.

Тот-кто-проскакал-по-бешеным-бизонам-и-перерезал-горло-Кикахе.

Но при третьем прыжке его копыто соскользнуло со спины бизона. Он перекатился через горб и упал между двумя животными. Его задние ноги взлетели вверх, круп задрался. Это был конец, хотя Кикахе не удалось разглядеть, что с ним сделали копыта бизонов.

Тем не менее попытка героя почти удалась. И хотя он был всего лишь полуконем, Кикаха воздал должное его храбрости. А потом ему пришлось подумать о собственной участи.