Текст книги "Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Глава VIII

Во время второго караула Вольфа что-то черное, длинное и быстрое проскользнуло в лунном свете между двух кустов.

Вольф пустил в хищника стрелу, тот издал свистящий визг и встал на задние ноги, поднявшись вдвое выше коня. Вольф вставил в тетиву новую стрелу и выстрелил в белое брюхо, и все же зверь не умер, а убежал, свистя и с треском ломясь через кусты.

К тому времени Кикаха с ножом в руке оказался рядом с ним.

– Тебе повезло, – только и сказал он. – Их не всегда увидишь, а потом-хлоп! Они вцепляются в горло.

– Я мог бы воспользоваться слоновьим ружьем, – сказал Вольф, – и уверен, что оно остановило бы его. Кстати, почему гворлы – да и индейцы, судя по тому, что ты мне рассказывал – не пользуются огнестрельным оружием?

– Оно строго запрещено Господом. Видишь ли, Господь не любит некоторых вещей. Он хочет держать свой народ на определенном демографическом уровне, на определенном технологическом уровне и в пределах определенных социальных структур. Господь правит планетой железной уздой. Например, он любит чистоту. Ты, может, заметил, что народ Океан оса – ленивая, радующаяся, что им повезло, компания. И все же они всегда убирают за собой. Нигде никакого помета. То же самое происходит на этом уровне, на каждом уровне. Индейцы также соблюдают личную чистоту, так же, как дранланцы и атланты. Господь хочет, чтобы было так, и наказание за неповиновение – смерть.

– Как он проводит в жизнь свои правила? – спросил Вольф.

– По большей части, имплантировав их в нравы обитателей. Первоначально он поддерживал тесный контакт со жрецами и знахарями, и, используя религию – с собой в качестве божества – он сформировал и утвердил обычаи населения. Он любил аккуратность и не любил огнестрельного оружия или любой формы развитой технологии. Может быть, он бог романтик, не знаю. Но различные общества на этой планете главным образом конформистские и статичные.

– Значит, тут нет никакого прогресса?

– Ну так что ж? Разве прогресс обязательно желателен, а статичное общество нежелательно? Лично я, хоть и ненавижу надменность Господа, его жестокость и отсутствие человечности, тем не менее одобряю кое-то из сделанного им. За некоторыми исключениями, мне этот мир нравится намного больше, чем Земля.

– Тогда ты тоже романтик!

– Может быть. Этот мир, как ты уже знаешь, достаточно реален и мрачен, но он свободен от грязи и копоти, от любых болезней, мух, москитов и вшей. Юность тут продолжается, пока ты жив. В общем и целом, это не такое уж плохое место проживания. Во всяком случае, для меня.

Вольф стоял в последнем карауле, когда солнце появилось из-за угла мира. Светляки побледнели, и небо стало зеленым вином. Воздух прошелся прохладными пальцами по двум спутникам и омыл легкие взбадривающими потоками. Они потянулись, а затем, спустившись с помоста, отправились поохотиться за завтраком. Позже, наполнив животы жареным кроликом и сочными ягодами, они возобновили свое путешествие.

Вечером третьего дня, когда солнце находилось на ширину ладони от ухода за монолит, они вышли на равнину. Перед ними находился высокий холм, за которым, как сказал Кикаха, лежали небольшие леса. Одно из высоких деревьев даст им убежище на ночь.

Внезапно из-за холма выехал отряд человек в сорок. Они были темнокожими и заплетали волосы в две длинные косички.

Лица их были раскрашены бело-красными полосами и черными иксами.

Они носили маленькие круглые щиты и держали в руках копья или луки. На некоторых были в качестве шлемов медвежьи черепа, у других-воткнутые в шапочки перья и шляпы с длинными птичьими перьями.

Увидев перед собой пеших, всадники закричали и бросили коней в галоп.

Копья со стальными наконечниками опустились. В луки вставили стрелы и подняли тяжелые стальные топоры или утыканные шипами дубинки.

– Стой спокойно! – велел Кикаха.

Он улыбался.

– Это Хровака – медвежий народ, мой народ.

Он шагнул вперед и поднял обеими руками лук над головой.

Он крикнул атаковавшим их на родном языке; речи со многими глоттализированными остановками, назализированными гласными и быстро поднимающейся, но медленно опускающейся интонацией.

Узнав его, они закричали:

– АнгКун гавас ТреКикаха!

Они подлетели, воткнув копья в землю, как можно ближе, но не задевая его. Дубинки и топоры свистели у него перед лицом или над головой, а стрелы вонзались в землю у его ног или даже между ними.

С Вольфом обошлись точно так же, что он вынес, не моргнув глазом. Подобно Кикахе, он продемонстрировал улыбку, но не думал, что она была такой же ненапряженной.

Хровака развернули коней и атаковали снова. На этот раз они резко натянули поводья, подняв своих лягавшихся, ржавших коней на дыбы. Кикаха подпрыгнул и стащил с коня юношу в шляпе с пером. Смеясь и тяжело дыша, они боролись на земле, пока Кикаха не повалил хровака на обе лопатки. Затем Кикаха поднялся и представил проигравшего Вольфу.

– ИгатуГангис, один из моих шуринов.

Двое индейцев спешились и приветствовали Кикаху долгими объятиями и взволнованной речью. Кикаха подождал, пока они не успокоятся, а затем принялся говорить долго и торжественно. Он часто тыкал пальцев в Вольфа. После пятнадцатиминутной речи, прерываемой время от времени краткими вопросами, он с улыбкой повернулся к Вольфу.

– Нам повезло. Они отправились в набег на Ценаква, которые живут довольно близко к Лесу Деревьев со многими тенями. Я объяснил, что мы здесь делаем, хотя ни в коем случае не все. Они не знают, что мы лягаем самого Господа, и я не собираюсь им рассказывать. Но они знают, что мы идем по следу Хрисенды и гворлов, и что ты-мой друг. Они также знают, что нам помогает Подарга. Они испытывают большое уважение к ней и ее орлицам и хотели бы, если могут, оказать ей услугу. У них масса запасных лошадей, так что выбирай на вкус. Единственное, что мне в этом не нравится, это что ты не наведаешься в вигвам медвежьего народа, а я не увижусь со своими двумя женами, Глишовей и Ангванат. Но нельзя иметь все.

Военный отряд скакал в тот день и на следующий без передышки, меняя лошадей каждые полчаса. Вольф натер себе седалище о седло, или скорее об одеяло. К третьему утру он был в такой же хорошей форме, как любой из медвежьего народа, мог оставаться на коне весь день, не чувствуя спазмов во всех мышцах тела и даже в некоторых костях.

На четвертый день отряд задержался на восемь часов. Поперек их пути промаршировало стадо гигантских бородатых бизонов. Животные собрались в колонну шириной в две мили и длинной в десять миль, создав барьер, который не могли пересечь ни зверь, ни человек.

Вольф был раздражен, но другие не слишком несчастливы, потому что и всадники, и кони одинаково нуждались в отдыхе.

Затем в хвосте колонны прискакали охотники шаникоца, намеревавшиеся вогнать свои копья и стрелы в отставших бизонов. Хровака хотели внезапно напасть на них и перебить всю группу, и только страстная речь Кикаха удержала их. После Кикаха рассказал Вольфу, что медведи думали, что один из них равен десятку из любого другого племени.

– Они – отличные бойцы, но чересчур самоуверенны и самонадеянны. Если бы ты знал, сколько раз мне приходилось отговаривать их от попадания в ситуации, где их стерли бы в порошок! Они поскакали дальше, но были остановлены Нгашу Тангисом, одним из разведчиков в тот день. Он подскакал, крича и жестикулируя. Кикаха расспросил его, а затем сообщил Вольфу:

– Одна из пташек Подарги в двух милях отсюда. Она сидит на дереве и потребовала у НгашуТангиса привести к ней меня. Сама она не может этого сделать, ее разодрала стая воронов.

– Ходу!

Орлица сидела на нижней ветке одинокого дерева, сжав когти вокруг тонкого насеста, согнувшегося под ее весом. Ее зеленые перья покрывала засохшая красно-черная кровь, а один глаз был вырван. Другим же она грозно глядела на медвежий народ, державшийся на почтительном расстоянии.

– Я – Аглая. Я давно тебя знаю, Кикаха-обманщик. И я видела тебя, о Вольф, когда ты был гостем большекрылой Подарги, моей сестры и царицы. Именно она отправила нас на поиски дриады Хрисенды, гворлов и рога Господа. Но только я одна видела, как они вошли в лес Деревьев с многими тенями по другую сторону равнины. Я налетела на них, надеялась застать их врасплох и захватить рог, но они увидели меня и построились в стенку из ножей, о которую я могла только пораниться. Поэтому я снова взлетела так высоко, что они не могли меня видеть. Но я, дальнозоркая попрательница небес, могла их видеть.

– Они надменны, даже умирая, – тихо сказал по-английски Вольфу Кикаха, – и оправданно.

Орлица выпила воды, предложенной Кикахой, и продолжала:

– Когда наступила ночь, они разбили лагерь на опушке рощи. Я спустилась на дерево, под которым спала дриада, укрывшись плащом из оленьей шкуры. На плаще была засохшая кровь, полагаю, человека, убитого гворлами. Они свежевали его, готовясь зажарить над своими кострами. Я опустилась на землю с противоположной стороны дерева. Я надеялась поговорить с дриадой, наверное, даже помочь ей бежать, но сидевший рядом с ней гворл услышал шум моих крыльев. Он выглянул из-за дерева, и это было его ошибкой, потому что мои когти вцепились ему в глаза. Гворл выронил нож и попытался оторвать меня от своего лица. Он этого добился, но вместе с моими когтями пропало и многое от его лица и оба глаза. Тогда я предложила дриаде бежать, но она встала, плащ упал, и я увидела, что руки и ноги у нее связаны. Я ушла в кусты, оставив гворла выть по своим глазам и по своей смерти тоже, потому что его собраться не станут обременять себя слепым воином. Я сбежала через лес обратно на равнину. Там я снова смогла взлететь. Я полетела к гнезду медвежьего народа сообщить тебе, о Кикаха, и тебе, о Вольф, возлюбленный дриады. Я летела всю ночь и весь день. Но охотничья стая Очей Господних увидела меня первой. Они были надо мной и впереди меня в сияньи солнца. Они обрушились вниз, эти псевдо-ястребы, и застали меня врасплох. Я упала, гонимая их ударами и тяжестью дюжины их, вцепившихся в меня когтями. Я упала, переворачиваясь снова и снова и истекая кровью под ударами их острых, как кремни, клювов. Потом я выправилась, а также собралась с мыслями. Я хватала визжавших воронов и откусывала им головы или же отрывала им крылья или ноги. Я убила вцепившуюся в меня дюжину только для того, чтобы подвергнуться нападению остальной стаи. С этими я дралась, и история была та же самая. Они умирали, но, умирая, они причиняли смерть мне, только потому, что их было так много.

Наступило молчание. Орлица опалила их оставшимся глазом, но жизнь быстро разматывалась из него, в приближении смерти. Медвежий народ притих, даже кони перестали храпеть, шептавший с небес ветер был самым громким звуком.

Внезапно Аглая проговорила слабым, но по-прежнему надменно резким голосом:

– Скажите Подарге, что ей незачем стыдиться меня. И пообещай мне, о Кикаха, – никаких обманных слов со мной-пообещай мне, что Подарге обо всем расскажут.

– Обещаю, о Аглая, – сказал Кикаха. – Твои сестры прилетят сюда и унесут твое тело далеко от граней ярусов в зеленые небеса, и тебя пустят плыть через бездну, свободную в смерти, как и в жизни, пока ты не упадешь на солнце или не найдешь покой на луне.

– Я обязую тебя в этом, человечишко, – сказала она.

Голова ее опустилась, и она упала вперед, но железные когти так вцепились в ветку, что она раскачивалась вверх ногами. Крылья ее обвисли и развернулись, их концы задевали верхушки травы.

Кикаха разразился приказами. Двоих воинов он отрядил искать орлиц для уведомления о сообщении Аглаи и о ее смерти.

Он, конечно, ничего не сказал о роге и вынужден был потратить некоторое время на обучение обоих короткой речи на микенском. Удостоверившись, что они удовлетворительно запомнили ее, Кикаха отправил их в путь. Затем отряд задержался еще, перемещая тело Аглаи высоко на дереве, где она будет вне досягаемости всех плотоядных, кроме пумы и стервятников.

Для этого было необходимо срубить ветку, в которую она вцепилась, и поднять тяжелое тело на другую. Здесь ее привязали стоймя к стволу сыромятными ремнями.

– Вот! – удовлетворенно сказал Кикаха, когда работа была завершена. – Ни одна тварь не приблизится к ней, покуда она кажется живой. Все страшатся орлиц Подарги.

В полдень шестого дня после встречи с Аглаей отряд сделал долгую остановку у источника. Лошадям дали отдохнуть и набить животы длинной зеленой травой. Кикаха и Вольф сидели бок о бок на вершине небольшого холма и жевали вареное мясо антилопы.

Вольф с интересом смотрел на небольшое стало мастодонтов в четырехстах ярдах от них. Поблизости пригнулся в траве полосатый лев, девятисотфутовый образчик вида Феликс Атрокс. Лев питал какие-то слабые надежды напасть на одного из детенышей.

– Гворлам чертовски повезло, раз они добрались до леса в целости, – говорил Кикаха, – особенно поскольку они пешие. Между нами и лесом Деревьев со многими Тенями находятся Ценаква и другие племена ХингГатаврит.

– Полукони? – переспросил Вольф.

За несколько дней с Хровака он нахватал изумительный объем слов и даже начал усваивать кое-что из сложного синтаксиса.

– Полукони. Хои Кентаврои. Кентавры. Их создал Господь точно так же, как он создал других чудовищ этого мира. На индейских равнинах водится много их племен. Некоторые говорят по-скифски или сарматски, поскольку Господь захватил часть своего, кентаврийского, материала из этих древних стен инков. Но другие усвоили языки своих соседей – людей. И все приняли культуру индейцев прерий – с некоторыми вариациями.

Военный отряд вышел на Большую Торговую Тропу. Она отличалась от остальной равнины только вогнанными в землю на каждой миле столбами, увенчанными вырезанными из черного дерева изображениями Тишкитмоакского бога торговли Ишкветтламму.

Кикаха велел отряду пуститься в галоп, когда они приблизились к ней, и не замедлять хода, пока Тропа не останется далеко позади.

– Если бы Большая Торговая Тропа шла к лесу, а не параллельно ему, – сказал он Вольфу, – то все бы было отлично. Покуда мы оставались бы на ней, нас бы не тревожили. Тропа священна, ее уважают даже дикие полукони. Все племена получают тут стальное оружие, одеяла, драгоценности, шоколад, высококачественный табак и так далее от Тишкветмоаков, единственного цивилизованного народа на этом ярусе. Я поспешил пересечь Тропу потому, что был бы не в состоянии помешать Хровака задержаться на несколько дней для торговли, если бы мы наткнулись на купеческий караван. Заметь, что у наших воинов больше мехов на лошадях, чем им нужно. Это просто на всякий случай. Но теперь мы, к счастью, далеко.

–

Шесть дней прошло без всяких признаков вражеских племен, за исключением выкрашенных в черно-красную полосу Типи иреннусонков вдали. Никто из воинов не выехал бросить им вызов, но Кикаха не расслаблялся, пока за ними не осталось много миль. На следующий день равнина начала меняться. Ярко-зеленая трава высотой по колено перемежалась с голубоватой травой высокой всего в несколько дюймов. Вскоре отряд скакал по раскинувшейся голубой земле.

– Утоптанная территория полуконей, – пояснил Кикаха.

Он выслал разведчиков на большее расстояние от основного отряда.

– Не давайте взять себя живым, – напомнил он Вольфу, – особенно полуконям. Человеческие равнинные племена могут решить принять тебя в племя вместо того, чтобы убить, если у тебя хватит пороху весело распевать и плевать им в рожу, пока они поджаривают тебя на медленном огне, но у полуконей нет даже человеческих рабов. Они будут много недель держать тебя живым и визжащим.

На четвертый день после предупреждения Кикахи они поднялись на бугор и увидели впереди черную ленту.

– Деревья растут вдоль реки Винникакнау, – сказал Кикаха. – Мы проехали почти полпути до леса Деревьев со многими Тенями. Давай гнать лошадей, пока не доберемся до реки. У меня такое предчувствие, что мы съели большую часть своего везения.

Он замолк, когда увидел вместе с другими отблеск солнца на чем-то белом в нескольких милях справа от них.

Затем белая лошадь Злого Ножа, разведчика, исчезла в ложбине между буграми.

Спустя несколько секунд на бугре позади него появилась темная масса.

– Полукони! – заорал Кикаха. – Ходу! К реке! Мы можем дать отпор среди деревьев вдоль нее, если сумеем добраться туда!

Глава IX

Единым порывом весь отряд пустился в галоп. Вольф пригнулся к шее коня, великолепного чалого жеребца, погоняя его, хотя он не нуждался в поощрении. Равнина понеслась, когда чалый вложил душу в гон своих ног. Несмотря на скорость, Вольф продолжал поглядывать вправо. Белая кобыла Злого Ножа время от времени становилась видна, когда она переваливала через складки местности. Разведчик направлял ее под углом к своему народу. Меньше чем в четверти мили позади него, и настигая, находилась орда полуконей. Численность их доходила по меньшей мере до ста пятидесяти, а может, и больше.

Кикаха подскакал к Вольфу на своем жеребце, золотистом звере с серебристой гривой и хвостом.

– Когда они догонят нас – а они догонят – оставайся рядом со мной! Я организую колонну по двое, классический маневр, испытанный и верный! Таким образом, каждый сможет охранять бок другого!

Он отстал, чтобы передать приказ остальным. Вольф направил своего чалого следовать в цепи за Лапами Росомахи и Спит Стоя. Позади него Белоносый Медведь и Большое Одеяло пытались держаться на равном расстоянии от него.

Остальной отряд рассыпался в беспорядке, который пытались поломать Кикаха и Советник, Паучьи Ноги.

Вскоре все сорок организовались в рваную колонну. Кикаха подскочил к Вольфу и крикнул, перекрывая грохот копыт и свист ветра:

– Они глупы, как дикобразы! Они хотели развернуться и атаковать кентавров, но я им втолковал немного здравого смысла!

Слева скакали, стремясь присоединиться к ним, еще двое разведчиков, Пьяный Медведь и Слишком Много Жен.

Кикаха жестом велел им пристроиться в хвосте. Вместо этого парочка продолжала свой подход под углом девяносто градусов и промчалась дальше мимо арьергарда колонны.

– Эти дураки, по-моему, собираются спасти Золотого Ножа!

Двое разведчиков и Злой Нож приближались к точке схождения. Злой Нож был всего в четырехстах ярдах от Хровака с полуконями в нескольких сотнях ярдов позади него. С каждой секундой они сокращали разрыв, летя со скоростью, с какой не мог соперничать ни один обремененный всадником конь.

Когда они приблизились, стало возможным разглядеть их достаточно подробно, чтобы Вольф понял, чем именно они были.

Они и в самом деле были кентаврами, хотя и не совсем такими, как их рисовали художники Земли. И не удивительно. Господь, создавая их в биолабораториях, вынужден был сделать определенные уступки реальности. Главное переустройство определялось потребностью кентавров в кислороде. Большая животная часть кентавра должна была дышать – факт, игнорируемым традиционными земными изображениями. Воздухом требовалось снабжать не только верхний, человеческий торс, но и нижнее, териоморфное тело. Относительно небольшие легкие верхней части не могли удовлетворить потребности в воздухе.

Более того, желудок человеческого туловища остановил бы снабжение питанием большего тела под ним, как если бы к большим конским пищеварительным органам присоединили небольшой желудок для передачи пищи, все равно встала бы проблема диеты. Человеческие зубы быстро сотрутся под стачивающей их травой.

Поэтому гибридные существа, несшиеся столь быстро и угрожающие людям, не во всем совпадали с мифическими созданиями, послужившими их образцом.

Рты и шеи были пропорционально большими, чтобы позволить вдохнуть достаточно кислорода. На месте человеческих легких находился похожий на меха орган, гнавший воздух через горлоподобное отверстие, а оттуда – в большие легкие конского тела. Эти легкие были больше лошадиных, потому что вертикальная часть увеличивала потребность в кислороде. Пространство для больших легких было создано удалением более крупных травоядных пищеварительных органов и заменой их меньшим плотоядным желудком. Кентавры ели мясо, включая тела своих индейских жертв.

Конская часть достигала размеров примерно с земного индейского конька земли. Шкуры были гнедые, белые, изабелловые и пегие. Конский волос покрывал все, кроме лица. Последнее было почти вдвое больше, чем у человека нормальных размеров, и было широким, скуластым и большеносым. В увеличенном масштабе черты лица были такими же, как у индейцев прерий Земли, лицами Римского Носа, Сидящего Быка и Бешеного Коня.

Боевая окраска расчерчивала их черты, а на головах у них были шляпы с перьями и шлемы из буйволиных шкур с выступавшими рогами.

Оружие у них было таким же, как у Хровака, за исключением одного предмета. Это была бола: два округлых камня, закрепленных на концах сыромятного ремня. Даже пока Вольф гадал, что ему делать, если болу бросят в него, он увидел их пущенными в ход. Злой Нож, Пьяный Медведь и Слишком Много Жен встретились и скакали рядом друг с другом примерно в двадцати ярдах впереди своих преследователей. Пьяный Медведь обернулся и пустил стрелу.

Она вонзилась в набухший, похожий на меха орган под человеческой грудью полуконя. Полуконь рухнул, перевернулся пару раз, а потом лежал, не двигаясь.

Верхний торс был согнут под таким углом, который мог быть только результатом сломанного позвоночника. И это, несмотря на тот факт, что универсальное соединение кости и хряща при схождении человеческого и конского тела разрешало крайнюю гибкость верхнему торсу.

Пьяный Медведь закричал и взмахнул луком. Он совершил первое убийство, и его подвиг будут много лет воспевать в Доме Совета Хровака.

«Если останется кто-то, чтобы рассказать о нем», – подумал Вольф.

Было выпущено множество бол, раскрученных так, что камни стали едва видимыми. Вращаясь, словно сорвавшиеся со своих осей пропеллеры аэропланов, болы прочертили воздух. Камень на конце одной из них ударил в шею Пьяного Медведя и сбросил его с коня, оборвав посередине его победную песнь. Другая бола обернулась вокруг задней ноги его коня, с грохотом отправив его на землю.

Вольф одновременно с некоторыми из колонны Хровака выпустил стрелу.

Он не мог сказать, попала ли она в цель, ибо трудно хорошо прицелиться, сидя на галопирующем коне. Однако четыре стрелы угодили в цель, и четверо полуконей пали.

Вольф сразу же вытащил из колчана за спиной другую стрелу, заметив в то же время, что Слишком Много Жен и его конь лежат на земле. Из спины Слишком Много Жен торчала стрела.

Теперь они обогнали Злого Ножа. Вместо того, чтобы заколоть его копьями, полукони разделились и зашли к нему с обеих сторон.

– Нет! – закричал Вольф. – Не давай им этого сделать!

Злой Нож, однако, заслужил свое известное имя не без веской причины.

Если полукони упустили шанс убить его ради того, чтобы взять его живым для пыток, то им придется поплатиться за свою ошибку. Злой Нож швырнул свой длинный тишкетмоакский нож в лошадиное тело ближайшего к нему полуконя. Кентавр закувыркался. Злой Нож выхватил из ножен другой тесак. В его коня вогнали копье, но он бросился на ближайшего кентавра.

Вольф мельком увидел его сквозь массу тел. Злой Нож приземлялся на спину кентавру, который чуть не рухнул от толчка его веса, но сумел оправиться и понес его дальше. Злой Нож вонзил тесак в спину человеческого торса.

Мелькнули копыта, хвост кентавра взметнулся в воздух над толпой, а за ним последовали круп и задние ноги.

Вольф подумал, что Злому Ножу конец, но нет. Вот он каким-то чудом оказался на ногах, а затем вдруг на лошадином туловище другого кентавра. На этот раз Злой Нож держал лезвие клинка у горла врага. Он явно угрожал перерезать ему яремную вену, если полуконь не унесет его прочь от других.

Но пика, воткнутая сзади, пронзила Злого Ножа. Однако, не раньше, чем он выполнил свою угрозу и вскрыл шею полуконю, на котором сидел.

– Я видел это! – крикнул Кикаха. – Какой муж этот Злой Нож! После того, что он сделал, даже дикие полу кони не посмеют расчленить его тело! Они чтят врага, давшего им жестокий бой, хотя они, конечно, съедят его.

Теперь Хинг Гатаврит подобрались близко к заднему концу цепочки Хровака.

Они разделились на части и увеличили скорость, чтобы обойти кентавров с обеих сторон. Кикаха сказал Вольфу, что полукони не бросятся сперва на Хровака в массовую атаку. Они постараются немного поразвлечься с врагами, а также дать своим неиспытанным молодым воинам шанс показать свое искусство и смелость.

Полуконь в черно-белых яблоках, носивший единственное ястребиное перо в повязке вокруг головы, отделился от основной группы слева. Вертя болой в правой руке и держа оперенное копье в левой, он поскакал под углом на Кикаху.

Камни на концах сыромятного ремня засвистели, став неразличимыми, а затем рванулись с его руки. Путь их полета лежал вниз, к ногам вражеского коня.

Кикаха нагнулся и ловко ударил по боле наконечником копья. Удар был настолько своевременным, что встретил ремень посередине. Кикаха поднял копье, а бола все вертелась и вертелась, пока не обмоталась вокруг древка. Добрую часть энергии болы поглотило длинное древко. Копье также перенесло по дуге на правую сторону от Кикахи, чуть не ударив Вольфа, которому пришлось пригнуться. Даже так Кикаха едва не потерял копье, поскольку оно выскользнуло из его руки, увлекаемое инерцией болы, но он удержал его и потряс копьем с болой на верхнем конце.

Незадачливый полуконь в ярости погрозил кулаком и хотел было атаковать Кикаху с копьем. Со стороны двух колонн кентавров поднялся рев одобрения и восхищения. Вождь вылетел перехватить юнца. Он сказал несколько слов и отправил его с позором обратно к основной группе. Вождь был рослым чалым в шляпе с множеством перьев и с множеством пересеченных полосой черных шевронов, нарисованных на его конских ребрах.

– Атакующий Лев! – крикнул по-английски Кикаха. – Он думает, что я заслуживаю его внимания!

Он проорал что-то на языке вождя, а затем разразился издевательским смехом, когда темная кожа последнего стала еще темнее. Атакующий Лев крикнул в ответ и рванул вперед, чтобы поравняться с оскорбителем. Пика в его правой руке нацелилась проткнуть Кикаху, оказавшего противодействие своей собственной. Два древка отскочили друг от друга. Кикаха немедленно отделил свой маленький щит из шкуры мамонта от левой руки. Он блокировал своей пикой очередной удар пики кентавра, а затем метнул щит, словно диск.

Щит проплыл между ними и ударил Атакующего Льва по правой передней ноге.

Кентавр споткнулся, упал на передние ноги и затормозил стоймя на траве.

Когда он попытался подняться, то обнаружил, что правая передняя нога хромает. Из его группы вырвался крик, дюжина вождей в шляпах устремилась с копьями наперевес к Атакующему Льву. Тот держался храбро и ждал смерти, сложив руки на груди, как и подобало великому, но теперь потерпевшему поражение и искалеченному полуконю.

– Передай по цепи приказ замедлить скачку! – бросил Кикаха. – Кони не смогут долго выдержать такую скорость, легкие у них уже сейчас в мыле. Может быть, мы сумеем поберечь их и выиграть немного времени, если полукони захотят обстрелять еще каких-нибудь своих неиспытанных. Если же не захотят, ну, какая разница?

– Пока было весело, – сказал Вольф. – Если мы и не сумеем доскакать до цели, то сможем, по крайней мере, сказать, что не скучали.

Кикаха подскакал достаточно близко, чтобы хлопнуть Вольфа по плечу.

– Ты мне по душе! Я счастлив, что познакомился с тобой. О-го-го! Вот уже скачет необстрелянный! Но он собирается выбрать Лапы Росомахи!

Лапы Росомахи, один из тестей Кикахи, находился во главе колонны Хровака и как раз перед Вольфом. Он выкрикивал оскорбления полуконю, атаковавшему его и раскручивавшему болу, а затем бросил копье. Полуконь, видя летевшее к нему оружие, выпустил болу раньше, чем собирался. Копье пронзило ему плечо, бола все же достигла цели и обмоталась вокруг Лапы Росомахи. Потеряв сознание от удара одним из камней, он упал с коня.

Кони Кикахи и Вольфа перепрыгнули через его тело, лежавшее перед ними. Кикаха нагнулся вправо и проткнул Лапы Росомахи своей пикой.

– Они не порадуются, пытая тебя, Лапы Росомахи! – воскликнул Кикаха. – Ты заставил их поплатиться за свою жизнь жизнью.

Последовал период индивидуальных схваток. Вновь и вновь молодые необстрелянные кентавры выскакивали из основной группы бросить вызов одному из людей. Иногда побеждал человек, иногда кентавр. В конце кошмарных тридцати минут от сорока Хровака осталось двадцать восемь. Когда подошла очередь Вольфа, ему достался рослый воин, вооруженный дубиной, усаженной стальными шипами. У него также имелся маленький круглый щит, которым он попытался продублировать трюк Кикахи.

Это не сработало, так как Вольф отбил щит острием пики.

Однако, его защита была на минуту снята, и в эту-то минуту кентавр и воспользовался своим преимуществом.

Он подскакал галопом так близко, что Вольф не мог повернуться и оттянуться назад достаточно далеко, чтобы воспользоваться пикой.

Дубина высоко поднялась, на острых концах ее шипов сверкнуло солнце.

Огромное широкое лицо кентавра расколола победная ухмылка. У Вольфа не было времени уклониться, а если бы он попытался схватить дубину, то кончил бы с разбитой и искалеченной рукой. Не думая, он сделал нечто удивившее как его самого, так и кентавра. Наверно его вдохновил подвиг Злого Ножа. Он бросился с коня, пролетел под дубиной и обхватил полуконя за шею. Его враг пронзительно закричал от страха. Затем они рухнули наземь с ударом, отшибшим у них обоих дыхание.

Вольф вскочил на ноги, надеясь, что Кикаха схватил его коня за узду, чтобы он мог снова оказаться верхом. Кикаха держал коня, но не делал ни малейшего движения, чтобы подвести его к Вольфу.

В самом деле, и Хровака, и полукони остановились.

– Законы войны, – крикнул Кикаха. – Кто первый схватит дубину, тот и победит!

Вольф и кентавр, теперь уже поднявшийся на ноги, – рванулись к дубине, валявшейся примерно в тридцати футах позади них.

Скорость четвероногого была слишком велика для двуногого.

Кентавр добрался до дубины, опередив Вольфа на десять футов. Не снижая скорости, он нагнул свое человеческое туловище и подхватил дубину. Затем он затормозил и развернулся, да так стремительно, что вынужден был встать на дыбы.

Вольф не переставал бежать. Он приблизился, а затем прыгнул на полуконя, даже когда тот встал на дыбы. Кентавр ударил копытом, но Вольф очутился рядом с ним. Хотя удар ногой и задел его, он врезался в верхнюю часть туловища с такой силой, что увлек ее немного назад, и они оба снова упали.

Несмотря на столкновение, Вольф держал правую руку вокруг шеи кентавра.