Текст книги "Многоярусный мир. Гнев Рыжего Орка"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 50 страниц)

ГЛАВА 11

Вскоре властителю пришлось еще раз потратить драгоценную энергию лучемета. Маккей оказался в кольце разъяренных обезьян. Негр пригнулся, готовясь к схватке, и крикнул Уртоне, чтобы тот стрелял немедленно. Властитель колебался – он не хотел прибегать к лучемету, поскольку берег заряд для племянницы. Но, видимо, Уртона побоялся продолжать погоню в одиночку. Три самца полетели кувырком, и обрубки их обгоревших тел упали прямо у ног Маккей. Черная кожа наемника стала серой.

Остальные бабуины грозно зарычали и подняли крик. Однако их ярость уступила место страху, и они не осмелились снова напасть на людей.

Анана повернулась и побежала к горе. Минут через десять она оглянулась и увидела, что преследователи остались почти на том же месте. Боясь повернуться спинами к обезьянам, они медленно отступали. А стая следовала за ними на безопасном расстоянии, ожидая случая, чтобы наброситься на них. Надеясь испугать бабуинов, Уртона с криком махал лучеметом и каждые несколько секунд делал ложный выпад, но обезьяны, отступив назад, рычали, лаяли и снова шли за людьми.

Анана усмехнулась. Появилась реальная возможность оставить их далеко позади.

Добежав до подножия крутого склона, она решила передохнуть. К тому времени бабуинам надоело преследовать людей. Уртона подстрелил еще одного самца, и эта потеря охладила пыл разъяренных животных. Собравшись вокруг упавшего сородича, они начали терзать обгоревшее тело. Часть стаи побежала к роще, где лежали еще четыре трупа. Наперерез им летел гигантский саблеклювый «моа», очевидно, тоже надеявшийся урвать свою долю. Предвкушая кровавый пир, в небе кружили стервятники.

Склон горы поднимался под углом в сорок пять градусов. Его поверхность покрывали огромные выступы, похожие на застывшие пузыри. Наметив путь между ними, Анана пригнулась и одолела первую сотню ярдов. Здесь не было ни кустов, ни деревьев, за которыми она могла бы спрятаться, поэтому карабкаться таким образом пришлось до самой вершины. Анана все еще надеялась найти какое–нибудь укрытие. Однако чем выше она поднималась, тем меньше ей верилось в успех. Впрочем, если она спустится вниз по противоположному склону и добежит до следующей горы, Уртона и Маккей потеряют ее из виду.

Пик возвышался над равниной на полторы тысячи футов. Достигнув вершины горы, Анана едва дышала. Ноги казались тяжелыми, будто их покрывала толстая корка цемента. Все тело дрожало от усталости. В груди горело. Впрочем, двое мужчин были в таком же – если не в худшем – состоянии.

Когда Анана начинала подниматься, вершина горы походила на острый конус сливочного мороженого. Теперь ее кончик оседал и превращался в плато, которое уже расширилось до шестидесяти футов в диаметре. От земли веяло жаром, что указывало на возраставшую скорость мутаций.

Уртона и Маккей взбирались по склону. Одолев четверть пути, они сели передохнуть. Прямо над ними быстро набухал бугор маслянистой земли. Через несколько минут их фигуры скрылись из поля зрения Ананы.

«Если этот протуберанец будет и дальше разрастаться, им придется обходить его, – подумала Анана. – А значит, они еще больше отстанут от меня».

Пользуясь возможностью, она решила осмотреть ближайшие окрестности. Но напрасно она напрягала зрение, пытаясь отыскать фигуру Кикахи. Канал тянулся через всю равнину, и даже с такой высоты она не видела ни конца его, ни начала. Милях в двадцати разрастались молодые горы. Они ограничивали обзор и не позволяли выяснить, насколько далеко уходила узкая полоска воды. Анана печально вздохнула.

А куда подевался Рыжий Орк? За перипетиями погони она совсем забыла про него. Но где бы он ни находился, Анана его не видела.

По другую сторону вздымались горные кряжи. Горбы вершин сменяли друг Друга. Хребты соединялись, образуя сплошную цепь, но местами в них виднелись проходы. На одном из склонов выделялась зеленая полоса, которая резко контрастировала с рыжеватой травой. Полоска медленно сместилась вниз, и Анана узнала в ней армию мигрировавших деревьев. По ее подсчетам, они находились на расстоянии пяти–шести миль.

На склонах гор и в долинах виднелись темные рваные пятна. Это были стада антилоп и других травоядных животных, которые в лавалитовом мире обитали и на равнинах, и в горах. В случае необходимости они могли карабкаться по склонам не хуже горных козлов.

Переведя дух, Анана решила немного подождать и посмотреть, что предпримут ее преследователи. Подъем на вершину мог показаться им утомительным. Она могла бы попробовать сбить их со следа, спустившись по боковому склону. Впрочем, Уртона не так глуп, чтобы не взять в расчет такую возможность.

Допустим, они разделятся и будут обходить гору с двух сторон, чтобы встретиться посередине. Тогда она выждет момент и спустится на равнину.

Однако, если они не предпримут каких–то действий в ближайшие полчаса, ей придется придумать что–нибудь другое. Плато расширялось и опускалось вниз – вернее, оседало. Если Анана упустит момент, то окажется на равнине.

Впрочем, нет. Процесс усадки займет день, а то и два. Дядя не станет ждать так долго. Он и его головорез должны что–то предпринять; иначе не видать им рога как своих ушей.

Анана почувствовала голод и жажду. Карабкаясь к вершине, она надеялась найти на другой стороне водоем. Но, судя по тому, что она видела, за водой придется возвращаться к каналу. Вряд ли эти клочья облаков превратятся в густые и черные дождевые тучи.

Анана ждала и наблюдала. Край плато, на котором она сидела, медленно нависал над склоном. Оставаться на нем становилось опасно – через час–другой он мог рухнуть под собственным весом. Вершина превращалась в блин, насаженный на кончик конуса. Любое промедление грозило плохими последствиями. Анана могла сорваться вниз вместе с огромным куском земли.

Однако такое положение дел давало ей преимущество. Комочек обещал упасть солидный, а мужчинам внизу наверняка не хотелось бы оказаться на пути стремительной лавины. Значит, они отступят на равнину. И если Анане очень повезет, их накроет комьями земли.

Она подбежала к противоположной стороне площадки, диаметр которой доходил уже до ста футов. Сбросив вниз рог и топор, Анана легла на край выступа, а затем повисла на руках. Ее ноги болтались в воздухе, и она знала, что придется падать. Но выбора не было. Анана разжала пальцы. Склон по–прежнему сохранял наклон в сорок пять градусов. Большую часть пути она проехала на спине. Анана хваталась за траву, но та обжигала руки. Штаны на ногах и ягодицах почти дымились. Ей казалось, что ткань вот–вот загорится. Но в конце концов Анане удалось остановиться.

Подобрав топор и рог, она начала спускаться. Одолев половину пути, Анана поскользнулась на траве, упала на спину и прокатилась несколько ярдов. И тут мимо пролетел огромный ком земли. Немного левее – и он бы раздавил женщину своей массой.

У самого подножия Анана бросилась бежать. По склону катились глыбы спресованного грунта. Одна из них пролетела над ее головой, подскочив на небольшой полукруглой выпуклости.

Сбежав с горы, Анана помчалась через небольшую долину, стараясь выбраться из опасной зоны. Позади катились комья земли.

Наступала «ночь». Анане очень хотелось пить. Ей казалось, что она умрет, если не доберется до воды в ближайшие полчаса. К тому же она безумно устала.

Анана решила вернуться к каналу. Другого выхода не оставалось. К счастью, «сумерки» сгущались, и на расстоянии в тысячу футов, а возможно, и в пятьсот, предметы сливались с красноватой мглой. Анана надеялась незаметно проскочить мимо своих преследователей. Те, вероятно, поджидали ее на другой стороне горы, но она не собиралась возвращаться старой дорогой. Вместо того чтобы побежать напрямик к воде, Анана сделала крюк и обошла стороной опасное место.

Обогнув подножие горы, она быстрым шагом направилась к каналу. Повсюду лежали глыбы земли размером с одноэтажный дом. Проходя мимо одной из них, Анана заметила какое–то движение. Взвизгнув, она отпрыгнула в сторону, молниеносно выхватила топор и метнула в длинное низкое существо.

Топор попал в цель и отскочил. Тварь поднялась на короткие изогнутые ноги, зашипела и побежала прочь. Однако удар оглушил животное. Зверь шатался и двигался с какой–то сонной медлительностью. Анана подобрала топор и, немного успокоившись, метнула его еще раз. Лезвие впилось в спину существа.

Вытащив из–за пояса нож, она подошла к своей добыче. Рептилия достигала в длину более двух футов и походила на ящерицу. Анана перерезала ей горло и, подняв зверя за хвост, напилась крови, хлеставшей из раны. Драгоценная жидкость стекала по подбородку, горлу и груди, но большая часть попала–таки в рот.

Сняв с «ящерицы» шкуру и отрезав часть тушки, Анана съела теплое мясо и почувствовала прилив сил. Пить хотелось по–прежнему, но она чувствовала, что может перетерпеть эту жажду. Анана вновь получила преимущество перед своими преследователями – если только тем тоже не удалось кого–нибудь убить.

Пока она шла через равнину, тьма сгущалась все сильнее. Прохладный ветер принес дождевые облака, и буквально через десять минут с небес хлынули потоки воды. Единственным источником света были молнии, которые крестнакрест полосовали воздух. Какой–то миг Анане хотелось отступить к горе. Однако ситуация требовала решительных действий, и Анана упорно двигалась вперед, почти ослепнув от вспышек молний и оглохнув от раскатов грома. Время от времени она оглядывалась через плечо, но видела лишь животных, которые безумно метались по равнине и пытались скрыться от ослепительных стрел небесного охотника.

Приблизившись к каналу, Анана оказалась по колено в воде, где в любую секунду могла получить электрический удар. Но возвращаться не имело смысла.

Ближняя сторона канала опустилась на несколько дюймов. Вода вышла из берегов и хлынула на равнину. Рядом с Ананой плескались четырехногие рыбы и какие–то мелкие твари с белесыми щупальцами. Она пронзила ножом две небольшие амфибии, освежевала одну из них и съела. Отрезав другой голову и выпотрошив тушку, Анана прихватила ее с собой. Мясо могло пригодиться на завтрак и даже обед.

К тому времени буря начала затихать. Через двадцать минут облака разметало по небу. Стоя в воде, Анана размышляла, в какую сторону идти. Может быть, к дальнему концу канала в надежде найти Кикаху? Или отправиться к морю?

Насколько она знала, протяженность канала могла составлять около сотни миль. Кроме того, канал мог вскоре закрыться или расшириться, превратившись в озеро. Что касается Кикахи, то здесь имелось три варианта: он либо жив, либо ранен, либо мертв. Если Кикаха ранен, ему нужна помощь. Если умер, она найдет его кости и со скорбью смирится с печальной участью.

С другой стороны, можно отправиться к морю через горный проход и подождать его там. Если Кикаха жив, он рано или поздно придет туда.

Впрочем, дядя и негр тоже пойдут к морю. А значит, выждав удобный случай, – она может устроить засаду и отобрать лучемет.

Внезапно Анана пригнулась и медленно повернула голову. Из темноты появились две фигуры. Они находились слишком далеко и на фоне красноватой мглы казались лишь темными пятнами. Но она не сомневалась, что это люди. Более того, они могли оказаться ее преследователями.

Если бы Анана отправилась на поиски Кикахи, то наткнулась бы на эту пару. И теперь у нее оставался один–единственный путь – к далеким горам, вернее, к морю.

Анана побежала по колено в воде. Время от времени она оглядывалась назад. Смутные очертания фигур маячили за спиной, но не приближались.

Прошло какое–то время, измеримое лишь нараставшей усталостью. Она подбежала к полноводному каналу, русло которого стало намного шире, нырнула в воду, переплыла на другую сторону и вскарабкалась на берег. Чуть позже послышался всплеск. Уртона и Маккей плыли следом. На миг ей показалось, что она никогда от них не отделается – даже в такой темноте.

Анана повернулась и побежала к горам. Теперь она двигалась волчьей рысью – сотня шагов бегом, сотня – быстрым шагом. Отсчет помогал идти и отвлекал от усталости. Очевидно, ее преследователи делали то же самое. Однако им не удавалось увеличить скорость и закончить эту затянувшуюся погоню.

Шлепая по воде, Анана двигалась по затопленной равнине. Одолев проход между двумя горами, Анана вышла на другую равнину. Через милю на ее пути возникло еще одно русло, соединявшееся с каналом. Метаморфозы почвы привели к появлению многочисленных изломов, которые протянулись от моря в глубины континента за большими округлыми горами. С высоты птичьего полета этот район походил на многоножку, где горы являлись телом, а русла каналов – длинными щупальцами.

Ширина протоки не превышала трехсот ярдов. Однако Анана так устала, что уже не могла плыть. Лежа на спине, она вяло двигала ногами и, чуть–чуть подгребая, удерживалась на поверхности.

У другого берега было неглубоко – по пояс. Переводя дух, Анана пристально вглядывалась в темноту. Она больше не видела и не слышала своих преследователей. Неужели они побежали в другом направлении? Если это так, ей следовало немного подождать, а затем вернуться к каналу.

Примерно через пять минут послышалось тяжелое дыхание двух мужчин. Анана присела, погрузившись в воду до носа. Во мраке «ночи» на противоположном берету появились два темных пятна. Она слышала каждое их слово.

С трудом отдышавшись, дядя сказал:

– Как думаешь, мы оторвались от них?

«От них?» – с удивлением подумала Анана.

– Говори тише, – ответил Маккей, и они зашептались.

Какое–то время мужчины стояли на берегу и обсуждали ситуацию. Внезапно раздался крик. И этот крик исходил не от них. Потом послышался приглушенный топот, и за двумя мужчинами возникли две гигантские фигуры. Уртона и Маккей застыли на месте. В тот же миг полоски «рассвета» обесцветили багровое небо.

– Поплыли, хозяин! – закричал Маккей.

– Нет, – отозвался Уртона. – Я слишком устал. Мы прикончим их лучеметом.

Небо быстро светлело. Двое мужчин и фигуры за ними все отчетливее проступали из красноватой мглы, но Анана знала, что ее еще не заметили. Над водой остались только ее нос и глаза. Цепляясь одной рукой за подводную траву, в другой она держала заветный рог. Контуры гигантских фигур стали четче, и Анана увидела людей, сидевших на мусоидах. В руках туземцев были длинные копья.

Она услышала голос Уртоны, но слов не разобрала. Скорее всего, он прокричал какое–то проклятие. На берегу появился отряд всадников. Часть его скрылась из виду, перекрывая пешим путь к отступлению. Другие выстроились вдоль канала индейской колонной.

Уртона поднял лучемет, и два ближайших мусоида упали на землю с отрезанными ногами. Один из седоков свалился в канал. Второго воина Анана не видела.

Послышались крики. Ужасная расправа произвела на туземцев огромное впечатление, и они торопливо исчезли за бугром. Внезапно с другой стороны на Уртону и Маккея помчалась пара всадников. Они грозно размахивали копьями и что–то кричали на языке, которого Анана не понимала.

Один из воинов вырвался вперед и вдруг упал. Его голова отлетела в канал, а тело повалилось на землю, орошая берег кровью, хлеставшей из шеи. Через миг под вторым всадником рухнул «лось». Туземец покатился по земле.

Маккей ударил его ребром ладони по шее и поднял упавшее копье.

И тут, издав крик отчаяния, Уртона швырнул лучемет на землю и кинулся к копью обезглавленного воина.

Батарея иссякла. Лучемет превратился в никчемную железку. Уртона и Маккей стояли в кольце врагов, и в исходе битвы можно было не сомневаться.

Атака началась с двух сторон. Четверо всадников помчались к Маккею и Уртоне. Те метнули в животных копья, и раненые мусоиды столкнули их в канал. Дикари спешились и попрыгали в воду за своими жертвами. Остальные туземцы подъехали к берегу и остановились, подбадривая соплеменников свистом и воплями.

Дядя и его помощник сражались на славу, однако неравенство сил давало себя знать. Вскоре их вытащили на берег, избили до беспамятства и связали кожаными ремнями. Когда они пришли в себя, всадники погнали их вдоль канала, подталкивая в спины тупыми концами копий.

А потом из розовой дымки показались первые волокуши длинного каравана, который растянулся на берегу, и окрестности огласились криками людей и ревом животных. Туземцы спешились, чтобы погрузить на повозки мертвые тела людей и мусоидов. Трупы взвалили на поклажу и привязали к волокушам ремнями. Очевидно, их предполагалось использовать в качестве пищи. Насколько Анана знала, здесь не брезговали мертвечиной. Уртона говорил, что некоторые кочевые племена считали каннибализм вполне обычным делом.

Когда дядю и Маккея провели мимо Ананы, она почувствовала, как вокруг ее лодыжки обвилось что–то скользкое, и едва сдержала крик. Но когда в ногу вонзились острые зубы, ей стало ясно, что пора переходить к действиям. Нырнув под воду, Анана достала нож, изловчилась и несколько раз воткнула клинок в мягкое пупырчатое тело. Хватка ослабла, и зубы разжались. Однако через несколько секунд тварь набросилась на другую ногу Ананы.

С большой неохотой выпустив из рук инструмент и амфибию, Анана ощупью нашла то место, где щупальце соединялось с телом, и отхватила отросток ножом. Тварь тут же скрылась в синеватом омуте. Обе ноги Ананы казались сплошной открытой раной. И еще ей нужно было сделать вдох. Она медленно приподняла голову и осмотрелась. В нескольких футах от нее в воде билось большое пупырчатое тело, и темная кровь хлестала во все стороны.

Анана нырнула и, ощупав дно, нашла рог. К тому времени дикари заметили раненое существо. И конечно же, увидели голову Ананы. Две женщины закричали, указывая на нее руками. В Анану полетели копья. Некоторые из них падали совсем рядом [5]5
  А ширина канала триста ярдов, то есть 275 метров. Даже при слабой гравитации это слишком большое расстояние для прицельного метания копья.


[Закрыть]. Судя по всему, туземцы решили взять незнакомку в плен. Четверо воинов, спрыгнув в воду, поплыли к ней.

Анана забросила рог на берег и начала взбираться по крутому откосу. Дикари не могли преследовать ее на своих животных. Большие «лоси» не поднялись бы на такой крутой склон. Анана еще успела бы скрыться. Однако, выбравшись на берег, она увидела, насколько серьезны ее раны. Кровь текла по ногам, и Анана поняла, что с такими ранами ей далеко не убежать.

Тем не менее… Она сжала топор в одной руке, а нож – в другой. Первый мужчина, поднявшийся на склон, упал с расколотым черепом. Второй покатился вниз по откосу, лишившись двух пальцев. Двое других решили, что лучше отступить. Они нырнули в воду и, проплыв сотню ярдов в разные стороны, одновременно начали взбираться на берег. Анана могла атаковать только одного из них. Тот, на кого она набросилась, снова спустился к воде, а второй в это время помчался к ней, размахивая копьем.

Через канал к месту схватки плыли еще с десяток воинов. Половина из них выбралась на берег ниже по течению на безопасном расстоянии в пару сотен ярдов. Другие заходили ей в тыл с противоположного направления. Бежать Анана не могла – давала себя знать потеря крови. В какой–то миле от нее начинались горы. Но у нее недостало бы сил уйти от погони.

Пожав плечами, Анана сорвала с себя потрепанную рубашку, разорвала на полосы и перевязала раны. Она надеялась, что щупальца твари не были ядовитыми.

Рог и топор она оставила на траве, а нож положила во внутренний карман на правой штанине. Анана специально пришила его перед путешествием на Землю – всего лишь месяц назад, хотя иногда ей казалось, что с тех пор прошло не меньше года.

Потом она села на землю и, скрестив руки на груди, стала ждать приближения туземцев.

ГЛАВА 12

Тощие и смуглые дикари чем–то напоминали людей, обитавших на средиземноморском побережье. Тем не менее Анана не могла соотнести их язык с каким–нибудь из известных ей наречий. Очевидно, их предки говорили на диалекте, который угас после экспансии европейцев и семитов на берегах Средиземного моря.

Племя насчитывало девяносто человек тридцать три мужчины, тридцать восемь женщин и двадцать детей. Сто двадцать мусоидов делились на ездовых и гужевых животных.

В отличие от других воинов вождь носил юбку из сыромятной кожи. Остальные мужчины довольствовались юбочками из перьев. Лица дикарей были украшены тонкими костяными палочками, вставленными в носовые перегородки. У многих на груди вместо ожерелий болтались высушенные кисти человеческих рук. Седла украшали черепа людей и животных.

Анану связали и, едва не утопив, переправили на другую сторону канала. Когда пленницу бросили на землю, на нее тут же набросились женщины. Те, что помоложе, били ее руками и ногами, а более зрелые матроны сдирали с нее джинсы и ботинки. Через минуту избитая и совершенно голая Анана провалилась в черноту беспамятства.

К вождю шатаясь подошел мужчина, которого Анана лишила двух пальцев. Он морщился от боли и прижимал к груди изуродованную кисть. Предводитель выслушал его просьбу и покачал головой. Воин попытался настаивать, но вождь велел ему замолчать и успокоиться.

Уртона и Маккей сутулясь сидели на земле. Оба выглядели еще жальче, чем Анана.

Вождь забрал себе топор и рог. Его жена, отобрав у товарок одежду пленницы, влезла в потертые джинсы. К счастью, она не обратила внимания на нож во внутреннем кармане, Анана тешила себя надеждой, что дикарка не станет проверять увесистую выпуклость на штанине. Впрочем, зная, что человеческому любопытству нет предела, она уже смирилась с потерей.

Когда после долгих споров туземцы закончили раздел трофеев, вождь громко отдал какой–то приказ. Убитых воинов отвезли на волокушах за милю от лагеря. Оставив с пленниками надежную охрану, все племя ушло провожать погибших сородичей в последний путь. Церемония длилась полчаса. Мужчины выли. Женщины плакали. Шаман скакал под грохот тыквы, заполненной галькой и костями. А потом, пропев несколько заунывных песен, туземцы вернулись к каналу.

У Ананы немного отлегло от сердца. Эти люди не ели своих сородичей, а значит, не были каннибалами.

Жена одного из погибших воинов со свирепыми криками бросилась к пленнице. Растопырив пальцы, она вознамерилась было расцарапать незнакомке лицо. Но, лежа на спине, Анана ударила ее ногами в живот. Все племя зашлось от хохота, наслаждаясь криками и муками корчившейся женщины. Отдышавшись, вдова вскочила на ноги и попыталась возобновить атаку, но вождь велел двум воинам оттащить ее.

К тому времени наступил «день». Наскоро перекусив мясом животных, убитых Уртоной, несколько воинов отправились в дозор на равнину. Остальные неторопливо и обстоятельно набивали животы. Приправой к сырому мясу служили орехи и ягоды, которые хранились в сумках из сыромятной кожи. Пленным не дали ни крошки. Впрочем, Анана не горевала об этом. Она ела несколько часов назад, а жестокие побои не прибавили ей аппетита. Безразличие дикарей даже немного порадовало ее. Если бы они собирались съесть своих пленников, то постарались бы их сначала откормить. Но на это потребовалось бы время, а время работало на нее.

Следующая мысль подпортила ей настроение. Возможно, туземцы решили приберечь их на ужин и потому удовольствовались пока мясом животных.

Утирая кровь с бороды и подбородка, к Анане подошел вождь. Его длинные волосы были собраны на макушке узлом, в котором торчали два красных пера. На грудь свисало ожерелье из человеческих пальцев. В пустой глазнице копошились мухи. Он остановился над ней, рыгнул и окриком созвал к себе все племя.

Когда дикарь снял юбку, Анане стало дурно. Племя вопило от восторга, подбадривая вождя и выкрикивая непристойности, которые Анана, к счастью, не понимала. А потом он сделал то, что она и предполагала. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Анана неподвижно лежала на спине. Пока он кряхтел и тужился, в ее уме возникли шесть способов, которыми она могла его убить. Оставалось надеяться, что когда–нибудь у нее появится возможность воспользоваться одним из них.

Когда вождь встал и с довольным хохотом надел юбку, к пленнице подбежал шаман. Он тоже был не прочь поразвлечься. Но вождь оттолкнул его и что–то сердито прокричал. Возможно, он объявил ее своей собственностью. Анана облегченно вздохнула. Ей по горло хватило вождя, а шаман выглядел еще более грязным и омерзительным.

Чуть позже она встала и подошла к Уртоне. Тот отвернулся от нее с гримасой отвращения.

– Вот так, дядя, – сказала Анана. – Можешь радоваться, что ты не женщина.

– Я всегда гордился этим, – ответил тот. – Скажи, почему ты не бежала? Почему не боролась из последних сил? На твоем месте я бросился бы в канал и утонул, но не дался бы на поругание. – Он презрительно сплюнул и покачал головой – Подумать только! Лебляббий обесчестил властительницу! Мне даже странно, что ты еще не умерла от стыда! – Уртона замолчал и криво усмехнулся. – Но ты, наверное, привыкла спариваться с лебляббиями. У тебя и чести не больше, чем у обезьяны.

Анана ударила его ногой в челюсть, и он пришел в себя лишь через две минуты. Излив свою ярость, она почувствовала себя немного лучше. Вот так бы она хотела ударить и вождя – причем не только в челюсть.

– Если бы не ты и не Орк, я бы не оказалась в этом бардаке, – сказала она стонущему дяде и, пропустив мимо ушей его проклятия, повернулась и ушла.

А потом племя двинулось в путь. Мясо вместе с грудами шкур сложили на волокуши. Караван вытянулся в линию. Впереди на гнедом мусоиде ехал вождь. Поскольку нападение слева было невозможно, весь эскорт выстроился справа.

За три часа до «сумерек» к каравану присоединились дозорные, которых утром послали на равнину. Анана не понимала их слов, но догадывалась, что, высматривая врагов, эти воины поднимались на одну из гор. Судя по их виду, они никого не заметили.

Почему же племя двигалось по «ночам»? Анана полагала, что причиной тому была сезонная миграция. Эти люди хотели первыми пробраться на побережье. Однако у других племен могли возникнуть похожие идеи. Естественно, начиналась конкуренция. Туземцы спешили, двигаясь к морю и днем и ночью. Кроме того, они боялись наткнуться на более сильных врагов, и это подгоняло их еще больше.

В «полдень», когда небо сияло ярче всего, караван остановился. Все, включая пленников, поели. Люди устало валились на траву и, прикрыв шкурами лица, пытались заснуть. Шесть воинов несли караул. Они проспали несколько часов на волокушах, но, заступив в дозор, выглядели так, будто и глаз не сомкнули.

Пленников связали так, чтобы они могли есть и пить без посторонней помощи. А когда племя отошло ко сну, их связали еще и по лодыжкам.

Анане дали юбку.

Она лежала рядом с дядей и Маккеем.

– Эти дикари, наверное, никогда не видели людей с черной кожей. Я уже устал от их взглядов, – жаловался Маккей. – Они щупают мои волосы и касаются плеч, словно это принесет им счастье. Будь моя воля, я показал бы им, какое счастье они могут получить от меня!

Уртона усмехнулся разбитым ртом. Удар древком копья лишил его двух зубов.

– Может быть, они и не видели черных, – зашепелявил он сквозь опухшие губы, – но на этой планете есть чернокожие племена. У меня тут собраны образцы всех земных рас.

– Интересно, что они сделали бы с тобой, узнав правду? – тихо прошептал Маккей. – Ведь это ты уготовил им такую собачью жизнь.

Уртона побледнел. Анана засмеялась и сказала:

– Когда я научусь говорить на их языке, они об этом узнают.

– Неужели ты выдашь дикарям своего родного дядю? – возмутился Уртона и, взглянув на нее, тихо добавил: – Впрочем, ты и не на такое способна. Только помни, девочка, я – единственный, кто может провести вас во дворец.

– Если только мы когда–нибудь найдем его, – добавила Анана. – Скажи, а эти дикари случайно не людоеды?

Увидев, как вздрогнул Уртона, она удовлетворенно закрыла глаза и попыталась заснуть. Буквально через несколько минут ее разбудил удар по ребрам. Вскочив, Анана увидела перед собой седовласую женщину – жену вождя, которая питала к пленнице особую неприязнь. А впрочем, такую ли уж и особую? Все женщины племени были готовы выцарапать Анане глаза. Хотя, возможно, они обращались так со всеми пленными женщинами.

Ни одна из туземок не согласилась обучать ее языку племени. И тогда Анана привлекла к этому молодого мускулистого парня, который не мог отвести от нее глаз. Окончательно очаровав его, Анана попросила юношу дать ей несколько уроков речи. Не прошло и нескольких минут, как она узнала, что его зовут Нарго.

Он охотно взялся за ее обучение. Анана шла пешком, а юноша ехал рядом с ней на «лосе» и перечислял названия предметов и имена людей, на которых она указывала. К концу «дня», когда караван остановился на очередной двухчасовой привал, Анана знала уже пятьдесят слов и могла составлять простые вопросы.

Ни Уртона, ни Маккей лингвистикой не интересовались. Они шли бок о бок, тихо переговариваясь. В их умах вырисовывались планы побега.

Наступили «сумерки», и племя вновь двинулось в путь. Вождь попросил Анану продемонстрировать, как действует рог. Она протрубила мелодию, которая открывала подпространственные врата – если только те находились где–нибудь рядом. Забрав у нее инструмент, вождь быстро освоился с кнопками и после нескольких неудач подобрал мелодию на слух. Он трубил ее не меньше получаса, пока шаман не прервал эту забаву. Анана не знала, о чем они говорили. Но скорее всего шаман напомнил предводителю, что звуки могут привлечь внимание врагов. Вождь пристыженно сунул рог в седельную сумку.

К изумлению Ананы, женщина, носившая ее джинсы, до сих пор не нашла в штанине спрятанный нож. Впрочем, дикарка никогда не видела такой одежды и, наверное, думала, что штаны специально утяжелены на одну сторону.

На «рассвете» караван остановился на отдых. Дозорные заняли посты, остальные заснули. Мусоиды жадно поглощали ветви деревьев. Вязанки ветвей везли на волокушах и спинах гужевых «лосей». Но запасы фуража почти иссякли, а значит, скоро людям предстояло отправиться за свежим кормом. Для этого надо было найти рощу шагающих растений, убить около сотни деревьев и обрубить ветви.

Незадолго до обеда вдали показался горный хребет. Черная щель отмечала проход, который вел на побережье. Однако Анана знала, как обманчиво здесь расстояние. Путь к хребту мог занять два, а то и три дня. Но, видимо, племя знало, сколько еще оставалось идти. Они знали, что звери не дойдут до моря, если их голод не будет удовлетворен.

Двадцать взрослых мужчин и четверо юношей уехали на равнину. Им повезло: неподалеку от канала они встретили рощу, спешившую к воде. По подсчетам Ананы, там было не меньше тысячи деревьев. Всадники подождали, пока растения приблизятся к руслу на четверть мили, а затем, размахивая арканами, помчались вперед. Подъехав к деревьям, они образовали индейскую колонну и с гиканием закружили вокруг рощи, словно банда краснокожих, напавших на фургоны переселенцев.