Текст книги "Многоярусный мир. Гнев Рыжего Орка"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)

ГЛАВА 30

– Конечно, доктор, нельзя надеяться, чтобы вы были мной довольны, – говорил Джим. – Вы запретили мне возвращаться к Орку, а я вот не устоял. Орк – это наркотик не хуже «ангельской пыли». Клянусь, я больше никогда не стану в него входить! Никогда! До тех пор, пока вы сами мне не велите – да и тогда мне не захочется, точно вам говорю. Все, я от него очистился! Рыжий Орк мне противен! Должен вам сознаться, я испытал очень странное ощущение, когда он жрал яйца своего отца. На какую–то пару секунд это даже доставило мне удовольствие. Это потому, что я так сжился с Орком, что почти стал им! А потом меня сразу замутило! Да так, что я мигом стал самим собой и вылез из Орка. А не случись этого, я и посейчас мог бы сидеть в нем!

Лицо Порсены было непроницаемо. Джим предполагал, что доктор по–настоящему зол на него – только виду не подает. Зато все слова, которые доктор произнес до этого момента, были остры, как стрелы, и так же глубоко ранили. Теперь он заговорил помягче.

– Тебе было велено обратиться ко мне или к другому врачу, если ты почувствуешь, что желание вернуться становится неодолимым. Так и нужно было поступить. Надеюсь, что впредь ты так и станешь делать. Сейчас ты, с точки зрения психологии, находишься в водах, полных акул. Точнее, ты на переломе. С этого места возможны два пути: вперед и назад. Понимаешь?

Джим кивнул:

– Бог свидетель, я долго держался! Я знаю, что сам ничего не смогу.

Теперь буду делать все так, как вы говорите.

– Не раньше, чем я тебе объясню, зачем предлагаю или приказываю сделать то или иное. Пациент должен четко сознавать все «почему» и «отчего» своей терапии.

– Я знаю. Вы мне это говорите каждый раз, когда мы готовимся перейти в следующую фазу терапии.

– Кое в чем ты очень проницателен, – улыбнулся доктор. – Из–за этого, в частности, ты и продвинулся быстрее, хотя и несколько иным путем, чем остальные. По моей оценке, ты созрел для фазы расставания.

– Но ведь… но ведь есть вещи, которые мне просто необходимо выяснить! Например, о мозге–призраке! И я хотел бы быть с Орком, когда он создаст земную вселенную и ее двойник! Господи, да это же все равно что видеть, как Бог создает мир! Нет – все равно что самому быть Богом, потому что это будет делать Орк, а я буду Орком! А еще я хочу знать, как Орк получил назад свое человеческое тело! И еще Лос. Когда я уходил, то думал, что ему конец, но Фармер–то пишет, что Лос еще был жив, когда Кикаха явился в миры властителей!

– Может быть, Фармер напишет шестую книгу цикла и просветит тебя на этот счет. Но это его забота, а нам с тобой нужно проделать некоторые абсолютно необходимые процедуры. Представь, что было бы, если бы ты сидел на героине и умолял бы меня позволить тебе и дальше колоться, потому что тебе, мол, будет недоставать привычного кайфа, если ты бросишь? Улавливаешь параллель?

– Ну ладно, – медленно сказал Джим. – Только вам легко говорить.

– Потому что я объективен.

– Да знаю, знаю.

– Вспомни, как Орк попал на остров наркоманов, в страну вкушающих лотос. Хочешь оказаться в таком же положении? Он–то определенно не испытывал желания вернуться к наркотикам, после того как перемучился и завязал с ними. Ты страдал вместе с ним. Вспоминай об этих муках всякий раз, как тебе захочется попробовать наркотик. – Доктор подался вперед и сложил вместе кончики пальцев. – Я хочу, чтобы ты как следует обдумал вопросы, которые я сейчас тебе задам. Рассмотри их со всех возможных сторон. Итак, Орк оказался на Антеме, в Нежеланном мире. Его поместил туда отец. Какие мысли возникают утебя в связи с этим?

Джим задумался, скривив от усердия рот и закатив глаза. Потом сказал:

– Меня, то есть Орка, отправил туда отец. Вы думаете, я назвал Антему Нежеланным миром из–за того, что не нужен своему отцу? И он отправил меня, то есть Орка, туда, как нежеланного. Это хорошо звучит, только я слово «Антема» не выдумал. Это не сверхурочная работа моего подсознания.

У Джима, непонятно почему, участилось сердцебиение, и он слегка вспотел.

– Лос любил Орка, когда Орк был ребенком, – сказал доктор, – или, во всяком случае, был очень к нему привязан. Тогда он относился к сыну с теплом и заботой, хотя временами был с ним груб. Когда же Орк стал подростком и перестал быть милым, очаровательным малышом, отец, казалось бы, его возненавидел.

– Не «казалось бы». Возненавидел по–настоящему.

– Из этого следует?

– Что мои отношения с отцом такие же, как у Орка, так?

Порсена, не отвечая, продолжал:

– Что ты думаешь о своих детских видениях?

– Галлюцинациях, что ли?

– Назовем их видениями. Стигматы впервые появились у тебя в пятилетнем возрасте. Ты пришел с матерью в церковь, и изображение распятого Христа потрясло тебя. Ты вдруг увидел его как живого человека, не просто деревянную фигуру, прибитую к кресту, а краску принял за настоящую кровь. И закричал.

– До сих пор не знаю, что меня так напугало.

– Это не так уж важно. Важно то, что ты закричал и у тебя пошла кровь из рук, ног и лба. Ты впал в истерику, твоя мать тоже. Еще.

– Еще был человек, который парил за окном моей спальни, когда мне было четыре! И голый зеленый человек, которого я увидел у нас в саду полгода спустя. Он ел кукурузные листья! Я стал звать маму, но когда она пришла, зеленый человек уже ушел! А отец выпорол меня за то, что я вру! Но я видел того человека! Видел!

– А какого ты мнения о видении, которое имел перед тем, как тебя вынесли из горящего дома? Ты был прикован, обнаженный, к дереву, и гигантский серп готов был вот–вот опуститься, чтобы кастрировать тебя. Что скажешь также о видении человека–змеи?

– Они были пророческими. Предсказывали, что случится со мной, когда я буду в Орке. В каком–то смысле. Видения были путаные, но кое–что в них было правдой. Все это случилось на самом деле.

– Я не спрашивал тебя, верны они или нет и как ты их толкуешь с точки зрения психологии. Я хочу знать, что ты чувствуешь, когда думаешь о них.

– О Господи, доктор! – взорвался Джим. – Да ничего я не чувствую! Я вижу, куда вы клоните. Вы думаете, я выдумал, что из Орка сделали полузмея, потому что такой человекозмей мне приснился!

– Я не пытаюсь обесценить твои переживания. Просто обращаю твое внимание на некоторые параллели. Объясняй их сам, как хочешь. Однако позволь тебе заметить – ты отрицаешь, что чувствуешь что–либо на этот счет, однако отвечаешь весьма запальчиво. Пока мы не станем больше в это углубляться. Подумай как следует и потом сообщи мне о своих выводах.

Джим подался вперед, вцепившись в подлокотники кресла. Сердце у него билось еще сильнее, чем раньше, и он еще обильнее потел. Если он что и чувствовал, так это острое желание уйти из кабинета – и немедленно.

– Слушайте, док! – сказал Джим хрипло, но даже он сам мог расслышать в своем голосе умоляющие нотки. – Где я был, что я видел и делал, то есть что делал Орк – это все не фантазия! Это правда, и меня не волнует, какие там имеются параллели с моей жизнью на Земле и в мирах властителей! Черт, да я могу найти параллели между собой и тысячью других жителей Земли! Существует еще и такая вещь, как совпадение! Какое бы ни было у меня буйное воображение, я теперь знаю кое–что такое, чему никакое воображение не научит! Например, тоанский язык. Хотите послушать беглую тоанскую речь? Самон–ке фатх? Это значит: «Куда я сейчас пойду?» Орк–там Орк ман–ким. (Орка когда–то звали просто Орком.) Йем татх Орк–тха. (Теперь его зовут Рыжим Орком.) Если хотите, я расскажу вам длинную историю по–тоански. И грамматические правила объясню! А где я мог научиться делать из кремня ножи, наконечники для стрел и копий, скребки, зубила, да мало ли что еще? Дайте мне необработанный кремень, и я изготовлю из него любое орудие, которое только можно сделать из камня! Откуда бы я знал, как это делать, если бы не побывал по–настоящему в Орке и не видел, как они с Иаджимом обрабатывают кремень, и это не отложилось бы у меня в памяти? Потом эти рубцы от кнута, которые я принес с собой, когда Орка хлестал надсмотрщик! Ну да, я знаю, у меня уже бывали стигматы, и все это сплошная психосоматика! Но на этот раз у меня не просто шла кровь из спины! На ней были и рубцы! Они чертовски болели, они были настоящие! И еще эти мокрые сны по заказу, которым я научился от Орка. Вы учите пациентов контролировать сны и бредовые представления, но куда им до меня и по умению контролировать, и по реализму? Так откуда же это у меня? Само собой пришло? Нет, меня научил Орк! Я мог бы продолжать, но у вас уже и так масса причин задуматься, не вру ли я часом – верно? И вы, наверно, думаете, что если Орк отрезал яйца у своего отца, то и я бы хотел проделать это со своим?

– А ты не хотел бы? – спросил доктор.

– Иногда такой стих найдет, что думаешь – хорошо бы! Но клянусь вам, как бы я ни злился на отца, такое мне ни разу в голову не приходило. Подвесить его за то самое место – это да, но чтобы отрезать их и съесть, прямо так, сырыми – нет! Так разве стал бы Орк, если он существует только в моем воображении, делать то, о чем я никогда и не думал?

– Ответь мне сам.

– Ну, ясное дело, все это сотворило мое подсознание!

– И?

– И что еще, вы хотите сказать? Воображение, само собой. Это же природный экстраполятор, как говорил мистер Лам. Дай ему только предпосылку, факт или идею, и оно воздвигнет целое здание, следуя правилам логики. Может, насчет этого вы и правы. Но насчет другого – нет. Этим вы не объясните мое знание тоанского, умение обрабатывать кремень, и еще – я забыл сказать – мои познания в биологии и химии, которые мне неоткуда было получить, кроме как из мозга Орка. – Джим откинулся назад и попытался расслабиться. – А знаете, доктор, это можно проверить! Допросите меня на детекторе лжи – и вы увидите, что я не вру!

– Ты мой пациент, а не преступник. Кроме того, если ты веришь, что действительно побывал во вселенной Орка, то детектор, конечно, покажет, что ты говоришь правду. Только я не инквизитор, и ты не на дыбе. Истинно или вымышленно то, что пережил мой пациент, меня не касается. Меня не волнует, произошло это на самом деле или нет. Я считаю, что событие произошло постольку, поскольку это имеет отношение к терапии. Насколько уместно это событие в плане терапии? Какой прогресс или регресс проистекает из него? Вот единственные вопросы, имеющие значение. Это тебе понятно?

– Конечно! Но… разве не следует науке, да и всем вообще, знать, что другие миры все–таки существуют? Параллельные вселенные? И по крайней мере один человек, я, – ну, может, еще Кикаха и Вольф – там побывал! Разве вам нисколько не интересно? Если мы трое сумели туда проникнуть, это всем должно быть интересно!

– Да, это верно, если смотреть с твоей точки зрения. Меня, как я уже сказал, в данный момент интересует только твой прогресс в терапии. И тебя тоже больше ничего не должно интересовать. Я слышал, Джим, твои родители придут сюда завтра проститься с тобой, а на следующий день уедут в Техас. Твой отец наконец–то решился встретиться с тобой. Эта встреча послужит прекрасной проверкой твоей реакции на стресс. Сможешь ли ты сдержать свой гнев и не наброситься на отца? Как поведешь себя, если он набросится на тебя сам? Сумеешь ли удержаться от провокационного поведения? И как будешь реагировать, когда встреча закончится?

Доктор с Джимом обсудили разные варианты беседы и то, как Джиму при этом справляться с ситуацией. Психиатр не ждал от Джима, что тот не будет злиться. Он хотел только, чтобы Джим выказывал свою злость, в какой бы форме она ни проявлялась, в адекватных пределах.

– Как тебе известно, я, вскоре после твоего поступления к нам, посоветовал твоему отцу и матери тоже пройти курс терапии. Семье пациента следует пройти тот же курс лечения, что и он. Они отказались. Главным их доводом было, что они не могут себе этого позволить. Но…

– Настоящая причина в том, что я, по их мнению, единственный сумасшедший в семье! – выпалил Джим. – А им терапия ни к чему! Ха!

– Значит, это тебе придется научиться относиться к ним адекватно и позитивно. – Доктор взглянул на часы. – Еще один вопрос, Джим. Я тебе его уже задавал, но хочу услышать, каким будет твой ответ сейчас. Что из того, что ты узнал об Орке, самое главное?

Джим, нахмурясь, сгорбился на стуле, потом выпрямился.

– Ночь, в которую я совершил все эти путешествия… это была целая жизнь. Главное, пожалуй, вот что. У Орка много хороших качеств: мужество, выносливость, изобретательность, желание узнавать новое. Он вносит страсть во все, что делает. Еще какую! Но его страсть не имеет ничего общего с любовью. Не думаю, чтобы он по–настоящему любил кого–нибудь, кроме матери и тетки. Да и это его чувство, по–моему, замешано на похоти. А страсть без любви до добра не доводит. Неплохо для восемнадцатилетнего психа из семьи работяг, а?

– Неплохо. Не знаю только, искренне ты назвал себя психом или нет. Но нам предстоит еще много работать над твоей самооценкой.

– Вот еще тоаны эти. Господи! Им всем по многу тысяч лет, и в некоторых отношениях они словно боги. А чем занимаются? Войнами, завоеваниями, ревностью, убийствами, пытками и прочей мерзостью. За все эти тысячи лет они нисколько не продвинулись ни в духовном, ни в эмоциональном отношении. Они застыли раз и навсегда, и нет надежды, что они хоть как–то переменятся. Прямо как большинство людей у нас на Земле. Сплошная косность!

Психиатр кивнул:

– Хочу обратить твое внимание еще вот на что. Орк достоин восхищения за изобретательность и остроумие, с которыми он преодолевает множество преград на своем пути и выходит целым из расставленных на него ловушек. Что под силу Орку, под силу и тебе. На Земле множество препятствий и множество ловушек – экономических, социальных и психологических. Вот и пользуйся, как Орк, своей изобретательностью и остроумием, чтобы все их преодолеть. И вовсе не надо для этого быть занудой–конформистом, как ты выражался на прошлых сеансах. Ты боишься стать винтиком, частью системы, если будешь вести себя согласно определенным морально–этическим нормам. Но можно быть заядлым индивидуалистом, не будучи при этом асоциальным элементом.

– Да, – сказал Джим, но было заметно, что он не до конца в этом уверен. – И все–таки есть вещи, которые я хотел бы выяснить. Мозг–призрак, к примеру. Что же это все–таки такое? Я не думаю, что будут какие–то перемены, если он овладеет Орком. Он ведь будет вести себя в точности как Орк. В каком–то смысле он и будет Орком. Так я, по крайней мере, думал. Но…

– Что но?

– Перед тем как я расстался с Орком в последний раз, мне было так паршиво, что я не очень–то обращал внимание на мозг–призрак. Мне показалось, что он потеснил меня. То ли придвинулся, то ли разросся – смотря как на это смотреть. Он будто бы окружил меня или взял в клещи, что ли. Как гигантская черная амеба, которая окружает и поглощает более мелкую клетку. Не уйди я прямо тогда – не знаю, что было бы. Я думал об этом на днях. Как вам такая идея? Я напрасно думал, что он завелся от этих голубых хлопьев на Антеме. А что, если он – смотрите не упадите, – если мозг–призрак совсем не пришелец какой–то, угрожающий Орку? Если это просто теневая сторона мозга Орка? И это мозг Орка вознамерился меня поглотить, а я–то принимал его за какуюто зловещую враждебную тень? И пугал себя мыслями, что он опасен для Орка. Но если в мозгу Орка не было иных чужаков, кроме меня? И что–то в Орке почуяло меня и собралось истребить? Сам Орк этого не сознавал. Но какой–то механизм в его нервной системе автоматически отреагировал на меня, как на врага. Если все это правда, то зря я боялся из–за силы, которая будто бы вот–вот одолеет Орка и вышвырнет его вон. Но все–таки у меня был хороший повод для боязни. Ведь это я должен был стать жертвой, побежденным, или, скажем лучше, съеденным! Только съел бы меня не кто иной, как Орк.

– Превосходная гипотеза. Вполне вероятно, даже вероятнее всего, что так и было дело. Поздравляю тебя с блестящим решением этой задачи.

– Спасибо. Только вы не сказали, правильно я решил или нет.

– Нет, не сказал – но очень возможно, что правильно. Если ты считаешь, что правильно, значит так и есть. Кому и знать, как не тебе. – Доктор улыбнулся и встал. – Время наше вышло, Джим. До следующего сеанса.

– Он включил интерком. – Винни, пригласите, пожалуйста, Санди Мелтон.

Джим неохотно, чувствуя, что они далеко не обо всем поговорили, вышел в приемную, кивнул Винни и открыл дверь в коридор. В тот момент там никого не было. Из–за чьей–то полуоткрытой двери слышалась музыка. Подойдя поближе к комнате Сью Бинкер, он узнал песню Филипа Гласса «Эйнштейн на пляже» в записи «Томато Мьюзик», единственной фирмы, которая не боялась выпускать нечто нестандартное.

Проходя мимо двери, Джим заглянул в щель. На стенке он увидел мантру Сью Бинкер. Это был петельчатый крест, древнеегипетский анкх, сделанный из обложек фармеровского цикла. Картинка на обложке британского издания «Личного космоса» привлекла внимание Джима. Там, на фоне фантастического пейзажа, были изображены Кикаха с Рогом Шамбаримена и искусственно созданная гарпия, Подарга. Она то ли атаковала Кикаху, то ли намеревалась его трахнуть.

Вушш!

Звук за пределами слышимости.

Джима тянуло в верхнюю петлю креста.

Ушко раскрылось и пропустило его.

Он и ахнуть не успел, как очутился в Орке.

Позади, или как бы позади, раздался другой неслышный звук. Это с лязгом захлопнулась железная дверь.

Откуда–то Джим уже знал, что юного властителя теперь называют уже не Рыжим Орком, а Кровавым. Этот титул он заслужил многочисленными убийствами – как властителей, так и лебляббиев. Он стоял на краю горного плато в отблесках мерцающего багрового света, который шел откуда–то из–за горизонта, застилая синее небо. Вокруг стояли воины, все лебляббии, в зеленых доспехах, с алыми перьями и густо татуированными лицами. Из лучевых орудий размером с гаубицу они обстреливали войско на равнине. Пурпурные лучи поджигали лес, землю и людей; огромные деревья и человеческие тела взлетали на воздух в черном, с примесью красного, дыму.

То, что туземцев допустили к столь совершенному оружию, означало, что война между Орком и Лосом перешла в последнюю, отчаянную фазу. Раньше лебляббиям не разрешалось пользоваться ничем, кроме самого примитивного оружия. Стоявшие на равнине войска (армия Лоса) в свою очередь вели обстрел, откалывая куски от скал, и воины Орка падали, увлекаемые обломками, в пропасть глубиной четыре тысячи футов.

Рыжего Орка очень беспокоил мерцающий багровый свет на горизонте. Он предполагал, что это дает о себе знать давно забытое, еще дотоанское оружие, секретом которого Лос овладел во время своих долгих странствий, убегая от Орка. Сейчас Орк больше чем когда–либо, жалел, что не убил Лоса тогда, в Голгоноозе, кастрировав его. Пока Орк хлопотал возле матери, Лос бежал.

Орк видел в дыму, как надвигается на плато стена, грозная, как око разгневанного бога. В ней клубились оранжевые сгустки, которые, падая, оставляли за собой огромные кратеры (такие же, как на земной Луне, по прикидке Джима). Эта сила уничтожит и властителей–союзников Лоса, и солдат–лебляббиев еще прежде, чем доберется до армии Орка. Лосу, который, как видно, управлял этим апокалиптическим оружием издалека, до этого дела не было. Он был готов расколоть планету пополам, лишь бы погубить сына.

Орк повернулся и бросился к вратам, которые установил поблизости на всякий случай.

Когда Рыжий Орк проскочил в них, Джим сумел освободиться, пропев заклинание сибирского шамана. При этом он почувствовал боль, словно был привязан к Орку пуповиной, которую оторвали от него вместе с мясом.

Боль эта быстро прошла. Джим снова услышал два беззвучных звука:

шорох и лязг. Он уже достаточно времени находился в переходной фазе, чтобы надеяться, что вернется в свое тело.

Не тут–то было. Он снова оказался в Орке – правда, в другое время и в другом месте. Этот мир ранее принадлежал Увет, прозванной Буря, одной из жестокосердных дочерей Уризена, союзнице Лоса в его апокалиптической борьбе с Орком. Орк, после подобающих пыток, убил ее. Прошло уже много лет как Орк бежал с расколотой пополам планеты.

Джим застал Орка в пылу любовного акта с собственной дочерью Валой, названной в честь его тетки. Его экстаз был так велик, что казалось, будто огненные шелковые нити опутывают его чресла. Вокруг звучал хор голосов, слишком прекрасных, чтобы быть реальными.

Джим нащупал тень мозга–призрака, но тот если и приближался, то очень медленно. Потому, сообразил позднее Джим, что Орк был почти без остатка поглощен наслаждением. Огненные шелковые нити опутали и Джима, но он сделал самое отчаянное в своей жизни усилие – и ускользнул.

Он стоял в больничном коридоре на половине шага, который сделал, увидев мантру Сью. На путешествие у него ушло всего полсекунды по земному времени.

Джим замер, повернулся, закрыв один глаз, чтобы не видеть мантру, и устремился обратно к доктору Порсене. Нет, к нему нельзя: у него сеанс с Санди Мелтон. Но ведь он сам велел Джиму тут же обратиться к нему или к другому врачу, если Джима потянет назад. И Джим обещал, что так и сделает, хотя тогда его позабавила мысль о том, что он может не устоять перед зовом сирен Многоярусного мира.

Дрожа, весь в поту, с тревогой, сидящей в нем, как черная наседка на черных яйцах, Джим побежал к доктору Тархуне.

Джим верил теперь, что ад существует. И помещается он в Рыжем Орке, в мирах властителей. Там же помещается и рай – одно не может существовать без другого.

Джим ни того ни другого не хотел.

– Матерь Божия! – завопил он, врываясь в кабинет. – Помогите мне!

Помогите!