Текст книги "Валентина"

Автор книги: Ферн Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 23

Во время вечерней беседы Саладин сидел рядом с Паксоном, и его разум отказывался воспринимать услышанное.

– А я говорю, ты ошибаешься! – резко возражал предводитель. – Не мог в наши ряды затереться предатель!

Паксон сердито спрашивал:

– Но не чудодейственным же образом кладовые христиан оказались вдруг полны провизии? Наши люди донесли, что пять раз выгружались в лагере Малика Рика повозки эмира Рамифа. Откуда же еще, как не из Напура, поступало продовольствие и почему попадало к Ричарду? Я требую ответа!

– Завтра ты получишь ответы на все свои вопросы! Если в твоих словах кроется правда, то хранилища Напура окажутся пусты. В противном же случае останется лишь предположить, что это народы христианской веры помогли Ричарду Львиное Сердце. Что же касается того, почему продовольствие было доставлено в повозках, принадлежащих эмиру Рамифу, это легко объяснимо. Шейх аль-Джебал рыщет повсюду и, нападая на караваны, бросает повозки, интересуясь лишь их содержимым. Разве не посылал он своих головорезов захватить наши караваны, с тем чтобы спустя несколько дней предложить их нам же по двойной цене?

Упоминание о возможной связи поставок продовольствия христианам в повозках Рамифа с нападениями шейха аль-Джебала вызвало у Паксона одно подозрение: повозки из Напура и Валентина… шейх аль-Джебал… Валентина и шейх аль-Джебал!

Султан Джакарда осторожно опустил глаза. Даже Саладин не знал, что сводный брат Паксона скоро станет шейхом аль-Джебалом. Образ Валентины в объятиях Менгиса пронесся перед мысленным взором султана. Чутье подсказывало ему, что подозрения справедливы. В памяти встал день турнира в Мессине… Менгис смеется… Валентина вскрикивает, скорее от удовольствия, чем от негодования… Паксон припомнил и склонность брата к миротворству, и то, что Валентина – христианка. Все совпадало!

– Что мы станем делать, если хранилища Напура окажутся пусты? – спросил султан, отметив хмурость взгляда Саладина, недовольного тем, что собеседник какими-то подозрениями портит ему удовольствие, получаемое от вкусной еды. – Чем мы будем кормить наших людей? Новый урожай созреет лишь Через несколько месяцев!

– Сейчас не время предаваться раздумьям, час поздний, скоро уж и утро наступит, – Саладин повернулся спиной к султану, ясно давая понять, что намерен расслабиться и предаться ночному отдыху.

Паксон, задетый пренебрежением, выказанным предводителем, поднялся с подушки, на которой сидел, скрестив по-турецки ноги.

– До утра ждать еще долго. Я хочу знать все сейчас! – он вышел из пиршественного зала. Черная пантера рычала и шипела у его ног.

Султан направился в покои Валентины и схватил девушку за плечи.

– Ключи от кладовых! Дай их мне!

– Но по какому праву ты требуешь ключи? – возмутилась Валентина.

– Ни по какому! Я просто требую и второй раз повторять не собираюсь! Ключи! – сказал он, протягивая руку.

– Ты хочешь осмотреть товар? – охрипшим голосом поинтересовалась Валентина.

– Я хочу убедиться, что кладовые в том же состоянии, в каком я видел их в последний раз. Твоему королю кто-то помог продовольствием, и я думаю, это сделала ты! Чутье подсказывает мне: ты готова на все ради помощи христианам.

– Ты уже высказал свои подозрения Саладину? – пронизывающий взгляд девушки бросал султану вызов.

– Если ты имеешь в виду, открыл ли я, кто ты такая на самом деле, то нет… пока еще нет!

Страх переполнял Валентину, когда она, вынув ключи из сундучка, вместе с Паксоном выходила из комнаты. Впрочем, чем быстрее все выяснится, тем скорее она умрет и закончатся, наконец, ее мучения!

Они молча ехали верхом. Валентина остановила коня и спешилась. От волнения горло у нее сжалось. Что он предпримет? Убьет сразу же? Или добьется публичной казни в назидание остальным?

Облизнув пересохшие губы, отперла девушка огромные двери и подождала, когда Паксон распахнет их. Султан осторожно зажег фонарь и вошел в темноту хранилища, похожего на пещеру. Валентина последовала за ним, опасаясь того момента, когда будет вынуждена заглянуть в пустую кладовую, первую из многих. «Боже, помоги мне!» – тихо взмолилась она.

Высоко подняв фонарь, Паксон отворил дверь первой кладовой: она оказалась заполнена до предела, вторая и третья – тоже. Затаив дыхание, Валентина наблюдала, как настороженно идет султан вдоль длинного ряда кладовых, забитых продовольствием. Сушеные фрукты и мешки с сахаром были аккуратно сложены один на другой. Валентина терялась в догадках, но пополнение кладовых оставалось для нее тайной.

Паксон поднес фонарь к ее лицу и гневно глянул.

– Не знаю, как все это тебе удалось, но не сомневаюсь, что именно ты отослала продовольствие христианам. Я выясню, в чем тут дело, и тогда тебе придется ответить на многие вопросы! Кладовые набиты плотнее, чем прежде, а новый урожай еще только зреет! Однако мешков с сушеными фруктами и сахаром больше, чем раньше. Откуда они? – угрожающе спросил он.

Валентина пожала плечами. Менгис! Менгис сделал это ради нее! Она должна немедленно к нему поехать! Сердце вырывалось из груди. Любимый вернул ей жизнь, хотя она отказалась навсегда остаться в Гнезде Орла. Она должна немедленно увидеться с ним и, если он того пожелает, никогда его не покидать!

– Почему? Почему ты сделала это? – вопрошал Паксон.

– Что сделала? – глухо переспросила Валентина.

Она должна вернуться в Аламут. Немедленно! Как можно скорее!

– Почему ты так смотришь на меня? Радуешься, что одурачила? Я тебе этого никогда не забуду! – заявил Паксон. – Я знаю наверняка, это ты отослала пять караванов с продовольствием в расположение войск Малика Рика. Ты толкаешь меня на решение, опасное для тебя!

«Принимай какие угодно решения! – воскликнула про себя Валентина. – Меня здесь уже не будет, когда ты захочешь их осуществить!» Она швырнула ключи Паксону и оставила султана в хранилище с ошеломленным выражением лица. Девушка вскочила на арабского скакуна, которым некогда гордился Саладин, и помчалась в Аламут – к Менгису.

Когда Валентина поднималась на гору, до ее слуха время от времени доносилось воркование голубки – это федаины сообщали Менгису о ее приближении. Один раз послышался странный призывный звук, эхом отозвавшийся в воздухе. Она поежилась, догадавшись, что Паксон в этой густой синей мгле следует за ней по пятам, и федаины посылают Старцу Гор предупреждение.

Валентина достигла вершины и направилась туда, где Менгис кормил при свете луны ланей.

– Когда же ты спишь? – тихо прошептала девушка.

Менгис улыбнулся, не прерывая своего занятия.

– Когда в Гнездо Орла прибывает гость, хозяин должен бодрствовать, чтобы встретить его, невзирая на поздний час. Ты творишь чудеса со временем, любовь моя! Ведь еще совсем недавно ты стояла в хранилище вместе с Паксоном и удивлялась, глядя на полные кладовые.

Валентина не могла понять, как Менгис узнал так быстро о происшедшем. Вдруг она вновь услышала воркование голубки и все поняла.

– На этот раз я добралась так скоро, потому что со мной нет Шадьяр. Из-за нее обычно я еду медленнее.

– Известно ли тебе, что в Аламут вскоре пожалует еще один гость?

– Паксон? Я полагала, что сбежала от него, но он оказался проворнее, чем я думала. Извини меня, Менгис!

– Нет нужды извиняться! Рано или поздно султан Джакарда отыскал бы сюда дорогу, и когда именно он это сделал бы – не столь уж важно. Пакс не из тех, кто позволяет вареву томиться на огне, если сразу можно довести до кипения. Он ведет себя просто как бык!

– Увидев заполненные кладовые, он пришел в ярость. Я приехала, чтобы поблагодарить тебя. Но Паксон готов был меня убить! Никогда я не видела прежде проявления такой бешеной ярости!

Неожиданно Менгис опустил ладонь на руку Валентины.

– Теперь веди себя очень тихо, – прошептал он. – Я хочу кое-что тебе показать. Не издавай ни звука, иначе представление закончится.

Грациозная тонконогая лань робко вошла в залитый лунным светом сад и остановилась, поджидая подруг. Появилась еще одна лань, и еще одна, и еще… Скоро весь сад оказался заполнен этими большеглазыми животными. Лани резвились в дальнем конце сада, оставив детенышам место в середине круга.

Валентина с восторгом наблюдала за малышами, весело скакавшими возле своих родителей.

Ночные птицы слетались к ним, чтобы принять участие в веселье. Их песни разливались чистыми и нежными мелодиями. Валентина затаила дыхание, заметив, что один из малышей пытается вырваться из тесного круга взрослых ланей.

– А теперь смотри! – шепнул Менгис. – Одна из ланей подойдет и вернет своего малыша в круг. Просто чудо, как они узнают, где чей детеныш!

Неожиданно раздался шум, и животные в панике разбежались. Прогремел голос:

– Менгис, ублюдок, выходи, чтобы я мог тебя видеть!

Менгис вздохнул:

– Разве я не говорил, что ведет он себя ну просто как бык!

– Не мешкай! Выходи на свет! – ревел Паксон.

– Никто никогда прежде не обвинял меня в нерасторопности, Пакс! Ты ухитрился распугать всех моих лесных зверей, взбираясь на гору!

– Если я и не убью тебя сегодня, то все равно день тот недалек, – продолжал бушевать султан Джакарда. – Почему? Почему ты помог этой проклятой христианке? Укажи достойную причину и не лги мне!

– Никогда я не лгал тебе, Пакс! Но даже чтобы солгать, прежде я должен узнать, в чем ты меня обвиняешь. Объяснись! Что, по-твоему, я сделал не так и когда?

– Валентина посылала продовольствие крестоносцам, и ты помогал ей в этом! Затем твои люди заполнили кладовые Напура зерном и провизией. Не отпирайся! – жажда мести и гнев пылали в глазах султана, руки он сжал в кулаки.

– Мне нет нужды лгать. Я этого не делал! Я не покидал Аламута уже несколько месяцев. Поищи виновных в другом месте, Пакс!

– Я чувствую, ты лжешь, и если однажды выяснится, что это именно так, я тебя убью!

– Вот как? Убьешь своего брата? А станешь ли ты рыдать над моим телом или же радоваться и ликовать? И как ты считаешь, что я буду делать, пока ты будешь пытаться убить меня, брат? – спокойно спросил Менгис.

– Умирать, – последовал краткий ответ. Валентина старалась разобраться в том, что слышит. Мягкость слов Менгиса, напористость Паксона – вода и огонь.

– Прошу тебя, как брат, Пакс, давай покончим с этим! Я не хочу никакой вражды между нами. Если у тебя еще есть, что сказать, говори, и больше не будем к этому возвращаться.

– Конца вражде не будет, пока ты не перестанешь помогать этой шлюхе! Ты знаешь, чем она занимается? Или эта потаскуха лжет и тебе тоже? – не ожидая ответа, султан продолжал. – Помогая христианам, она способствует умерщвлению нашего народа. Как можешь ты помогать ей?

– Нашего народа? Мой народ – федаины, или ты забыл? С этого момента, Пакс, будь осторожнее в выборе слов, ты не должен затевать с федаинами войну, потому что все равно ее проиграешь.

– С федаинами я не затеваю войну, разгорается война брата против брата, – усмехнулся Паксон.

– И если разгорится, ты будешь тому виной, Пакс! Возвращайся к своему народу и делай то, что должен. Оставь меня здесь, в Аламуте, с тем, что принадлежит мне. В этот раз ты благополучно доберешься до подножия горы, но в следующий раз…

– В следующий раз ты постараешься убить меня? Заметь, я сказал всего лишь «постараешься!» Если мы сразимся, умрешь именно ты, даю тебе слово!

Даже с того места, где она стояла, Валентина могла видеть глубокую печаль в глазах Менгиса.

– Удачной тебе дороги, брат! – сказал ее возлюбленный, протягивая Паксону руку.

Султан Джакарда не сделал ответного жеста и не пожал протянутую ладонь.

Все еще держа на весу руку, Менгис заглянул в черные глаза Паксона.

– Несмотря на все, что ты говоришь, несмотря на все, что делаешь, ты никогда не сможешь убить любовь, которую я питаю к тебе, как к брату, – тихо сказал он.

– Тогда я убью тебя, как чужака, если ты когда-нибудь снова встанешь у меня на пути! – бросил Паксон и, не обращая внимания на протянутую руку, повернулся к Менгису спиной, собираясь начать спуск.

Обернувшись, он обратился к Валентине:

– Что касается тебя, повелительница Напура, не спи по ночам слишком крепко! Я никогда не забуду твоей помощи войскам Малика Рика, можешь не сомневаться!

– Я сделала то, что должна была сделать, Паксон. Люди умирали от голода, а хранилища Напура ломились от провизии. И хотя я молюсь о мире и благе всех народов, все-таки воины Ричарда – мои соотечественники, – горло Валентины сжалось от волнения.

Слишком многое произошло за столь краткое время! Голова девушки кружилась оттого, что двое людей, которые были ей так дороги – и братья к тому же! – оказались вовлечены обстоятельствами во враждебное противостояние.

Гнев Паксона утих. Он понял мотивы поступка Валентины. Как ни странно, но султан Джакарда, будучи прежде всего воином, легко мог понять, каким счастьем было для христианки, предав мусульман, оказать помощь своему народу. Сам он поступил бы точно так же, если б очутился в подобном положении.

Паксон сделал шаг к Валентине, стараясь в темноте разглядеть выражение ее глаз.

– Поехали со мной! С Менгисом у тебя нет будущего! Клянусь, никто никогда не узнает о том, что ты сделала. Я тебя не выдам. Счастливая жизнь ждет нас, у подножия этой проклятой горы!

Валентина подошла поближе к любимому и для большей храбрости взяла его за руку. Уехать с Паксоном? Нет, она никогда не смогла бы так поступить.

– Я уже сказал тебе: возвращайся в долину и оставь меня с тем, что мне принадлежит! – произнес Менгис спокойно, но в голосе звучали металлические нотки. В глазах султана с новой силой заполыхал гнев.

– Так, значит, ты считаешь, она твоя? Эта женщина МОЯ! И моей будет! – последние слова он процедил сквозь плотно сжатые зубы, и сердце Валентины сжалось от страха: мало того, что Паксон властолюбив, он еще и мстителен!

Приблизившись к девушке так близко, что она почувствовала его дыхание на своем лице, султан Джакарда продолжал убеждать ее:

– Поехали со мной!

Менгис насторожился. Прижавшись к нему теснее, Валентина прошептала:

– Я останусь с твоим братом.

Паксон сделал угрожающее движение, но Менгис закрыл собой Валентину. В последний момент султан передумал и, высоко вскинув голову, отвернулся от влюбленных. Напряженная спина выдавала бушевавшие в его душе чувства.

Паксон начал спуск с горы, но забывать случившееся он не собирался.

* * *

На следующее утро солнце над Аламутом ярко сияло, словно и не происходило никакой мрачной борьбы в сердцах влюбленных. Валентина огляделась, она упивалась красотой здешних мест. Менгис стоял рядом, в глазах застыла мука.

– Останься со мной в Гнезде Орла, не уезжай! – говорил он голосом, хриплым от волнения. – Я буду любить тебя вечно. А если хочешь, уедем из Аламута, хотя в этом случае я не могу ничего обещать, кроме того, что не разлюблю тебя никогда.

Словно железный обруч сомкнулся вокруг груди Валентины, лишив возможности говорить. Менгис прочел ответ в ее глазах и грустно улыбнулся. Она дала клятву и должна сдержать слово!

Когда любимая нежно обняла его, он услышал, как гулко бьется ее сердце.

– Останься со мной! Для меня в мире нет ничего более ценного, чем наша с тобой любовь. Если ты согласишься, я отрекусь от трона шейха аль-Джебала. Нет ничего такого, что бы я не смог сделать ради любви к тебе!

Валентина так ничего и не ответила ему. Она приняла решение, и ответ он прочитал в ее глазах. Теперь же взор молодой женщины обратился к простиравшейся внизу долине.

«Невыносимая пустота! – подумал Менгис. – Вот что ждет меня, когда я сяду на трон шейха аль-Джебала. Жизнь моя будет кончена. Без Валентины жизнь для меня хуже смерти».

Валентина на своем белом арабском скакуне направилась вниз по склону, она боялась оглянуться. Сердце словно вырвали у нее из груди, волна слез поднималась к глазам, грозя затопить печалью.

* * *

Конь вороной масти фыркал и бил копытом землю, его массивная голова была откинута назад, грива развевалась на ветру. Черная пантера шипела и ощеривала зубы, пока Паксон успокаивал коня. Соскользнув с седла, султан привязал жеребца к ближайшему дереву потом отстегнул цепь, удерживавшую пантеру, и начал подъем на гору. Он шел в Аламут, чтобы вновь встретиться с Менгисом.

Извилистая молния прорезала небо, раздались раскаты грома. Гроза обещала быть столь же яростной, как и та, что бушевала в душе султана. Сверкнула еще одна молния, ударив в дерево, оказавшееся на пути у Паксона. И человек, и огромная дикая кошка отпрыгнули в сторону как раз в тот момент, когда гигантский обугленный ствол рухнул на тропинку. Черные глаза султана сузились, лицо словно окаменело. Он понимал, это неразумно, и все же хотел разразиться бранью, вознегодовав на разбушевавшуюся стихию.

Бешено ревел ветер, сгибая до земли огромные деревья.

Глухие и рокочущие раскаты грома сотрясали небеса, в то время как молния за молнией освещали горы, заливая лесное пространство и каменистую почву странным призрачным светом.

Внезапно обрушившийся с неба шквал дождя застал Паксона врасплох. Пантера взглянула на хозяина, но не перестала подниматься на гору следом за уверенно шагающим человеком. Султан опустил голову, наблюдая за своей верной четвероногой спутницей. Он согнул плечи под проливным дождем. Огромный валун скатился с горы и чуть не подмял под себя Паксона.

Когда его нога ступила на травянистый пригорок, внезапный порыв ветра толкнул султана назад, но крепкие руки стражей схватили пришельца и повели во дворец.

Паксон оглядел ярко освещенную пламенем свечей комнату, встряхнул мокрой головой и скрестил руки на груди, чтобы унять дрожь, сотрясавшую тело.

– В последнее время эту гору часто посещают путники, – со смехом произнес Менгис, входя в комнату. – Может, стоит устраивать осмотры достопримечательностей горы с проводником? За плату, конечно! Добро пожаловать, Пакс! По какому поводу я удостоился чести на этот раз?

– Твое остроумие напрасно взывает к моему чувству юмора, – сурово заявил султан. – Я карабкался на эту проклятую гору в такую жуткую грозу не для того, чтобы выслушивать тебя и смеяться над твоими шутками. Я пришел по делу! Как только ты дашь мне сухую одежду, я поведаю о цели прихода.

– Первая дверь направо ведет в коридор. Одежда приготовлена загодя, несколько часов тому назад. Надо же! Даже буря не заставила грозного султана свернуть с пути! Я знаю, дерево чуть не задавило гостя Аламута и огромный валун едва не подмял под себя. Наверное, боги оберегают тебя, брат!

– Я бы не удивился, узнав, что твои федаины причастны к падению и дерева, и валуна, – прорычал Паксон, срывая с плеч промокший кафтан и большими шагами выходя из комнаты.

– Ты, видимо, никогда не изменишься, Пакс! Ты всегда был подозрительным, – сказал Менгис вслед удалившемуся брату.

Когда Паксон вернулся, Менгис предложил ему кубок вина и широко улыбнулся:

– Добро пожаловать в мой дом, брат! Мне едва удалось поприветствовать тебя, когда ты пришел. Ты всегда так суров, когда бушует гроза? Будем пить за твое здоровье или же за мое? – любезно спросил он.

– За чье тебе больше нравится! – отрывисто сказал Паксон, выпивая залпом свой кубок и протягивая его снова.

Менгис стал серьезнее.

– Почему ты пришел? Чего ты хочешь?

– Не верю своим ушам! – насмешливо заметил Паксон. – Трудно представить себе, что ты можешь чего-то не знать! – он устремил на брата твердый взгляд, и голос его зазвучал суровее. – Ты знаешь не хуже меня, зачем я пришел! Некогда мне заниматься твоими играми и шарадами! Я пришел сюда, чтобы попросить тебя – именно попросить, а не потребовать – остановить своих федаинов и запретить им грабить наши повозки с зерном!

Менгис рассмеялся, крепкие белые зубы блеснули в свете свечей.

– А кто говорит, что федаины несут ответственность за грабежи?

– На моем лбу, кажется, не написано слово «глупец», Менгис! Федаины захватывают продовольствие, чтобы потом перепродать его Саладину по двойной цене! Наша казна пустеет, а люди голодают! Я хочу, чтобы ты прекратил грабежи, – холодно проговорил он.

– А если я откажусь?

– Миротворец! – усмехнулся султан. – Ты даже не понимаешь значения этого слова! Ты мастер обмана и лжи! Ты помогаешь христианам, а своему народу помочь отказываешься! На мой взгляд, ты виновен в том, чего всегда учил опасаться наш отец: в предательстве!

– Ты с ума сошел, Пакс! Когда я прибыл в Аламут, то отрекся от прошлого. У меня нет народа! Я ничего не должен мусульманам, как ничего не должен и христианам. Если ты до сих пор этого не понял, так я объясню тебе, брат!

– Не беспокойся, – резко произнес Паксон, – я уже как-то говорил тебе, что ты вовсе не бог, Менгис! Все дело в женщине, не так ли? Ей ты помог! Но когда я прошу тебя о помощи, ты мне отказываешь!

Менгис рассмеялся.

– Ах, брат, и на моем лбу ведь тоже не написано слово «глупец»! Ты думаешь, я хоть на мгновение поверил, что ты здесь по той причине, о которой сказал? Ты пришел из-за женщины! Признайся, тебе нужна Валентина. Всегда, еще с тех времен, как мы были мальчишками, ты хотел иметь все, принадлежавшее мне, и говорил: «Что мое – то мое!» А принадлежавшее мне становилось нашим, – голос Менгиса звучал ясно и твердо. – Женщина – моя! Не твоя, не наша, а моя! Пойми это, Паксон, и не повторяй ошибку, возвращаясь к разговору о ней.

Черная пантера шевельнулась, лежа рядом с жаровней и взглянула на братьев. Раздалось и затихло глухое рычание.

– Мы больше не дети! – грубовато сказал султан. – Все это было давно, в другой жизни! А сейчас воин приходит к миротворцу с просьбой о помощи, а миротворец отказывает воину в просьбе! А если я скажу: женщина здесь ни при чем, что ты мне ответишь? – поинтересовался Паксон.

– Миротворец вынужден будет сказать, что воин лжет, – холодно ответил Менгис.

В глазах султана угадывалась та же горечь, что звучала в словах, когда он произносил:

– Я знаю, что зря поднялся на эту гору, но молюсь, чтобы мы с тобой смогли преодолеть возникшие затруднения.

– Затруднения, Пакс? У меня нет никаких затруднений! Почему ты решил, что я помогу тебе? Потому что мы братья? Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что означают Аламут и трон шейха аль-Джебала! Если бы ты изложил мне подлинное положение дел, я бы, возможно, и помог тебе, но у Саладина нет недостатка в провизии, и казна его полна. Ты пришел из-за женщины! Отбрось ложь! Между братьями должна быть только правда! Возвращайся в свой мир, а меня оставь в моем. И еще, Пакс… не поднимайся больше на эту гору, потому что если придешь сюда снова, то больше никогда не спустишься в долину!

Султан рассмеялся.

– А ты не догадываешься, что случится с твоей женщиной, пока ты будешь ждать на этом проклятом троне, окуриваемый дурманом? Она-то из плоти и крови! У нее есть желания, и Валентина подвержена страсти, как ты и я. Ограничивая себя пребыванием в Аламуте, ты становишься для нее всего лишь воспоминанием. Ведь не думаешь же ты, что эта женщина станет монахиней? Так кто же из нас глупец? По глазам твоим вижу, что миротворец затаил ненависть в своем сердце! – посмеивался Паксон. – Сейчас Валентина твоя, да, а потом снова будет моей! Помни об этом, сидя на троне, и пусть опиум выест твой разум!

– Ты поступишь мудро, если покинешь Аламут немедленно, – спокойно проговорил Менгис.

Но Паксон еще не все сказал.

– Что бы ты ни думал и что бы ни говорил, знай: я пришел сюда из-за Саладина и наших караванов с зерном, пришел просить тебя о помощи. Если обстоятельства сложатся так, что я должен буду отдать за тебя жизнь, я отдам, мы братья! Я этого не забыл и не забуду: у тебя в жилах течет кровь моего отца. Но раз ты предпочел повернуться спиной ко мне и всем мусульманам, я ничего не могу поделать и не стану больше умолять тебя о помощи, Менгис, и ничего не буду обещать, кроме одного: когда ты окончательно сядешь на свой трон, я завладею Валентиной, и каждый день до конца жизни ты будешь вспоминать об этом. Победа останется за мной, как случалось это во времена нашего детства. Вспомни, я всегда добивался того, чего хотел, – голос Паксона звучал вызывающе.

– Помню, – тихо сказал Менгис, – я помню, что всегда отбирал обратно то, что ты захватывал.

– Но на этот раз ты ничего не сможешь сделать, – посмеивался султан.

– Ты уверен? Многими способами можно…

– …снять шкуру с кота? Это ты собирался сказать? – продолжал насмехаться Паксон. – Не беспокойся, брат! Время от времени я буду привозить к тебе Валентину, чтобы она видела, как ты старишься в своем Гнезде Орла.

– Ты на самом деле хочешь, чтобы все так и случилось? – охрипшим голосом спросил Менгис.

– Конечно! Я же только что сказал тебе это!

– Следовало убить тебя в тот день в Мессине!

– Да, – издевался Паксон, – именно так и следовало тебе поступить!

– Прощай, брат! Помни, что я тебе сказал: не поднимайся больше на эту гору! Передай привет Саладину. И еще, Пакс, – добавил Менгис напоследок, – когда в следующий раз будешь в Багдаде, осмотри пещеру у воды. Ты приятно удивишься, увидев, как некогда был богат Саладин. Моим людям потребовалось несколько недель, чтобы перенести его добро в другую пещеру… ради большей сохранности. Тебя ждет завидная жизнь очень богатого человека!

Сузив глаза, Паксон смотрел на Менгиса, покидавшего комнату. Не солгал ли он? Нет, Менгис никогда не лжет! Паксон подозвал пантеру и покинул Гнездо Орла, смятение царило в его душе и мыслях. Выражение горечи оставалось в глазах, когда он спускался с горы, возвращаясь в долину.