Текст книги "Валентина"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)
Ферн Майклз
Валентина
ПРОЛОГ
Тихие звуки нашептывающего ласковые слова ветерка уговорили наконец сомкнуться в дремоте опушенные пушистыми ресницами глаза. Мириады звезд сияли в темных небесах, а луна, похожая на ломтик дыни, охраняя влюбленных в волшебном безмолвии пустыни, смотрела на землю, как одинокий страж.
Засыпая, Валентина прислушивалась к ровному дыханию темноглазого и черноволосого мужчины, спавшего с ней рядом. Время от времени она осторожно прикасалась к нему, чтобы убедиться: он действительно здесь, с ней рядом, отныне всегда они будут безраздельно принадлежать друг другу, и только смерть сумеет их разлучить.
Мужчина пошевелился и протянул мускулистую руку, чтобы привлечь возлюбленную к себе. Валентина вздохнула и опустила свою темноволосую головку на его широкую грудь. Мягкие завитки волос, росших на груди, коснулись ее щеки. Рука мужчины непроизвольно сжалась, и Валентина прильнула к нему, нашептывая нежные слова. Теплые губы коснулись обнаженного плеча, и она услышала, как возлюбленный выдохнул ее имя.
– Валентина… Валентина…
– Чшшш… – она нежно провела рукой по его лицу, и он повернулся, чтобы прижаться губами к ее запястью.
Кожа возлюбленной была нежной и теплой, и даже во сне ему хотелось прильнуть к ее груди и услышать умиротворенное биение сердца.
– Я здесь и отныне всегда буду с тобой рядом, – прошептала Валентина. – Спи, любовь моя.
Стон, сорвавшийся с губ мужчины вместе с женским именем, напомнил им обоим о любовных объятиях, в которых они сливались несколько часов тому назад.
– Валентина… – хрипло прошептал мужчина. – Иди же ко мне, позволь мне вновь любить тебя…
Его губы жадно отыскивали губы возлюбленной, загорелые руки собирали в узел шелковистые волосы. Он ласкал округлые гладкие плечи, не прерывая страстного поцелуя.
Валентина обвила его руками, чтобы стать с ним одним целым. Он оторвался от ее губ и заглянул в сияющие глаза, пожирая возлюбленную восхищенным взглядом и окутывая всю ее магией своего взора.
Мужчина расстегнул атласный пояс, перехватывавший изящную женскую фигуру. В темных глазах заполыхала страсть. Груди Валентины затрепетали, и розовые соски отвердели под жгучим взором, любовный жар охватил томлением все тело.
Нежными щекочущими прикосновениями гладил возлюбленный ее кожу, возбуждая и поднимая до невероятных высот страсти. Мягко обхватив бедра, он прижал Валентину к себе, продолжая осыпать поцелуями, и она прониклась его чувствами.
Голова у нее закружилась, когда крепкие ноги прижались к ее ногам. От хрипловатого шепота волны страсти пробегали по телу. Валентина чувствовала, как сильные руки перекатывают ее по ложу.
Она крепче обняла любимого, ощущая слегка подрагивающие мускулы на широкой спине. Снова и снова шептала Валентина его имя низким гортанным голосом, звуки которого, она знала, делают желание возлюбленного совершенно нестерпимым.
Восхитительное чувство овладело молодой женщиной. Отвердевшие соски словно жили своей отдельной жизнью и трепетно стремились к наслаждению. Губы Валентины искали губы мужа, тело молило об освобождении от невыносимого напряжения.
Она устремилась навстречу любовному порыву мужчины, почувствовав в себе его плоть. Ее тихий стон, порожденный страстью, взволновал и еще больше возбудил черноволосого возлюбленного, поспешившего усилить восторг и блаженство желанной женщины.
Валентина чувствовала, как тонет она в глубинах страсти, сливаясь с мужем воедино. Снова и снова выкрикивая ее имя, он звал взобраться вместе с ним на ту головокружительную высоту, где она уже не сможет не покориться окончательно его любви.
…Переплетясь телами, они так и остались в объятиях друг друга нашептывать нежные слова…
Даже сейчас, во сне, он произносил ее имя, и звук его голоса возвращал Валентину в прошлое, в то время, когда впервые увидела она возлюбленного на рыцарском турнире. Его темные глаза сверкали. Белые зубы, обнажаемые в улыбке, поблескивали на солнце. Движения могучего тела завораживали, когда он седлал своего скакуна. Тот поединок был великолепным зрелищем и неопровержимым доказательством силы темноглазого и черноволосого мужчины.
Могла ли она знать, могла ли заподозрить, что в один прекрасный день отдастся ему и телом, и душой, и что в своей любви вечно будет хранить верность возлюбленному? Осмеливалась ли она когда-либо мечтать, что одной темной ночью окажется в его объятиях и он ответит на ее любовь?
Пока мужчина спал, в памяти Валентины оживали невероятные приключения, через которые заставила ее пройти судьба, обращаясь с ней, как с пешкой на шахматной доске в замысловатой партии.
ГЛАВА 1
Город взбудораженно гудел. Рыцари и воины со всего королевства собрались в Мессине на турнир, проводимый в честь свадьбы Беренгарии Наваррской и короля Англии Ричарда. Был приостановлен поход в Святую землю, чтобы все смогли присутствовать на торжестве.
Из окна башни Валентина разглядывала ристалище, где ближе к вечеру должен был состояться турнир. Слуги украшали яркими вымпелами и знаменами установленные вокруг площадки шатровые навесы для знатных зрителей.
Валентине и раньше доводилось присутствовать на рыцарских поединках, но тогда она была еще ребенком, а теперь – дамой, и потому девушка испытывала сейчас огромное волнение при мысли, что сегодня она станет созерцать турнир из центрального – королевского! – шатра.
За всю свою, пока еще весьма недолгую, жизнь путешествовала Валентина не так уж много, и восхитительная поездка из Наварры в Мессину показалась ей чуть ли не путешествием на край света. Она прибыла в этот великолепный город как придворная дама Беренгарии, принцессы, удостоившейся чести стать королевой Англии. Увлекательное путешествие, королевская свадьба, а теперь и турнир!..
Возбуждение все сильнее охватывало Валентину, ее гладкие и белые, как мрамор, щеки порозовели, а таинственные зеленовато-голубые глаза засветились и засверкали. Платье на ней было то же самое, в котором присутствовала она и на свадьбе Беренгарии – красивый наряд нежно-голубого цвета. Точно такого же цвета лента искусно переплетала темные волосы, спускавшиеся до талии.
Этот день навсегда сохранился в памяти Валентины. В воздухе носилось какое-то всеобщее волнение, и девушка остро ощущала этот трепет – невыразимое словами чувство. Сама не зная почему, она не сомневалась, что именно сегодня случится нечто такое, что перевернет ее жизнь.
Улыбаясь, Валентина подумала: «Какое бы невероятное приключение не уготовил мне этот день, я готова встретиться с неведомым!»
* * *
Горячее солнце пронизывало густую весеннюю листву, расцвечивая золотистыми пятнами тень, в которой отдыхал стройный юноша. Вытянув длинные ноги, туго обтянутые штанами из оленьей кожи, он покусывал сладкую травинку. Острые темные глаза высмотрели скачущего по дороге всадника, оставлявшего за собой шлейф красноватой пыли.
Юноша поднялся и с усмешкой стал наблюдать за одиноким всадником, вороной арабский жеребец которого с опаской сошел с дороги на каменистую невозделанную почву.
Юноша улыбнулся, сверкнули ровные белые зубы. Но из тени он не вышел: глаза у Паксона зоркие, как у сокола, и любопытно, разглядит ли он его в густых зарослях?
Вдруг юноша услышал свист, копье вонзилось в землю возле его ступни. Запрокинув голову, он рассмеялся и вышел из своего укрытия. Паксон, султан Джакарда, слез с коня и тоже рассмеялся.
– Я жду тебя уже больше часа, – заметил юноша.
Паксон продолжал смеяться:
– Мой конь не торопился! До начала турнира еще есть время. Вижу, ты взял себе белого арабского скакуна. Лучше ли он моего? Не отвечай мне! Я посмотрю, как покажет себя твой конь на состязаниях, – добавил султан, поглаживая потные бока лошади. – Ты хорошо выглядишь, брат! Годы пошли тебе на пользу.
Менгис засмеялся, вновь сверкнули ровные белые зубы. Темная прядь упала на лоб.
– И ты неплохо выглядишь, Пакс! Сколько же времени прошло? – проговорил юноша, приветливо протягивая руку.
Не размыкая рукопожатия, братья посмотрели друг другу в глаза.
– Я был несказанно удивлен, получив твое послание, в котором ты, Менгис, назначил мне встречу именно здесь. Что заставило тебя покинуть Гнездо Орла в горах? – посмеивался Паксон, озорные искорки сверкали во взоре, затененном густыми темными бровями.
Печаль мелькнула в глубине черных глаз Менгиса, желваки заходили на резко очерченных скулах.
– Еще не пришло для меня время занять трон Аламута, и хотелось бы повидать мир, прежде чем этот день настанет, – мрачно сказал он. – Я много путешествовал по Европе, побывал и в Англии, но скоро уж придется мне навечно заточить себя в Гнезде Орла.
Паксон положил руку на плечо Менгиса, испытав глубокую грусть от слов брата.
– Тогда живи на равнине, и пусть он провалится, этот трон Аламута!
Менгис вновь рассмеялся.
– Легко тебе говорить, брат! Ты принадлежишь к избранным мира сего по рождению, а я всего лишь плод страстного увлечения нашего отца наложницей из гарема.
– Ты был любимым сыном нашего отца, и мы родились с разницей лишь в несколько часов.
– Я не ропщу на судьбу, Пакс. Предназначенного звездами не изменишь. Оба мы согласились с решением отца: тебе – Джакард, а мне – орлиный край Аламута.
– Тогда мы были еще мальчиками, теперь же – мужчины, сарацины, сыновья владыки, – твердо произнес Паксон. – Поехали со мной в Джакард, – порывисто предложил он. – Я сделаю тебя Великим Визирем, и ты поможешь мне управлять владениями нашего отца.
– Нет! Судьбу можно лишь предвосхитить, но изменить нельзя. Мне суждено стать шейхом аль-Джебалом, Старцем Гор, и время, и место рождения ясно указывают на мое предназначение. Я уже признан федаинами, [1]1
федаины (перс. и араб. буквально – человек, жертвующий собой во имя идеи) – члены религиозной организации.
[Закрыть]и мой предшественник ждет своего смертного часа.
Менгис казался таким жизнерадостным и был так полон жизни, что сердце Паксона сжалось, когда он понял: брат смирился и готов принять на себя суровые обязательства.
– Наш отец был неправ в своем решении, и ты не должен приносить себя в жертву!
– Он поступил так, как считал нужным, – возразил Менгис. – Своему законному сыну отец отдал Джакард, а мне, сыну наложницы из гарема, подземное царство, мир, где нет ни добра, ни зла, а есть лишь воля шейха аль-Джебала. Взбодрись, Пакс! Пока еще я не занял этот трон! – он хлопнул брата по спине. – Сегодня я собираюсь участвовать в турнире.
– Ты слышал, что возвещал глашатай? Турнир проводится в честь свадьбы короля Ричарда Львиное Сердце и прекрасной принцессы Беренгарии Наваррской.
– Да, брат, конечно, слышал, – озорно подмигнул Менгис. – Говорят также, что, завоевав принцессу, Ричард не знает, как сорвать этот дивный цветок. Он проводит ночи не в ее постели, а среди своих воинов. Христиане придумали название подобной робости в любовных делах: они называют ее рыцарственностью. Моли Аллаха, Паксон, чтобы ему не вздумалось поразить мусульман этой болезнью!
Братья проехали верхом каменистый склон холма, пересекли пыльный и замусоренный путешественниками город Мессину, миновали ворота ристалища и оказались на турнирном поле. Оба брата – высокие, темноволосые, смуглые – производили потрясающее впечатление. Они ловко держались в седле на своих великолепных арабских скакунах, из которых один был черным, как ночное небо, а другой – ослепительно белым, как пески пустыни, сверкающие под жгучим солнцем.
Синие штаны плотно облегали ноги Паксона, обрисовывая сильные мускулы. Голубая туника спускалась вдоль бедер, не прикрывая колен, сжимавших бока коня. Кольчуга, украшенная по краю серебряной нитью и вышитым на спине огнедышащим трехглавым драконом, ловко обхватывала торс, подчеркивая ширину плеч и силу рук. Широкие пышные рукава ослепительно белой рубахи прижимались к плечам кольчугой. Непокрытая голова блестела на солнце, подобно голове пантеры, растрепанные ветром волосы отливали иссиня-черными бликами.
Паксон пренебрежительно усмехнулся, оглядев множество людей, собравшихся на грандиозный турнир. Уголки губ приподнялись в лукавой усмешке, когда он заметил, как взгляды зрителей с любопытством перебегают от него к брату.
Паксон с гордостью глянул на Менгиса темными глазами. Штаны из прекрасно выделанной оленьей кожи доходили до голенищ коротких мягких сапог без каблуков. Под ними рельефно выделялись выпуклые мышцы ног. Короткая туника, также из оленьей кожи, слабо зашнурованная на груди, не прикрывала узких бедер. Путешествие в Англию с ее прохладным климатом нисколько не ослабило смуглого оттенка кожи. Белизна зубов и чернота волос составляли резкий контраст.
Менгис с привычной грацией сидел на своем скакуне и, благодаря одежде из оленьей кожи отменной выделки, казалось, сливался в одно целое с конем. Даже если он и заметил, какое впечатление произвело на зрителей его появление, то не подал вида. Губы слегка искривились усмешкой, взгляд стал враждебным и мрачным. Этого юношу Паксон был рад называть своим братом.
Они пересекли поле, направляясь к палатке распорядителя турнира, и любопытные взгляды многих закованных в доспехи рыцарей и оруженосцев устремлялись вслед братьям-сарацинам.
– Паксон, султан Джакарда, и Менгис, брат Паксона, – громко возвестил распорядитель турнира, удовлетворяя любопытство зевак, окруживших палатку. – Когда подойдет ваша очередь сражаться, глашатай объявит ваши имена.
– Скажите, – поинтересовался Паксон, – правда ли, что Ричард Львиное Сердце появится на ристалище, чтобы сразиться с победителем турнира?
– Правда, – коротко ответил распорядитель, – но вам нет нужды опасаться короля, – он насмешливо ухмыльнулся. – Нет сомнений, никому из вас не выпадет удача сразиться с Ричардом Львиное Сердце в поединке.
– Пари? – усмехнулся в свою очередь Паксон, подсовывая распорядителю кошель с золотыми монетами. – Я утверждаю, что один из нас станет победителем турнира и сразится с вашим королем.
– Более того, я утверждаю, что тот, кто сразится, выбьет Ричарда из седла! – Менгис присоединил к кошелю Паксона свой мешочек с монетами, и на его позлащенном солнцем лице появилась обращенная к взволнованному распорядителю улыбка.
– Неразумно с вашей стороны было бы вышибать короля из седла, – опасливо заметил распорядитель. – Это может стоить вам жизни!
Паксон сделал вид, что страшно испугался.
– Неужели вы хотите сказать, что король Англии – бесчестный человек, обуреваемый гордыней?
Менгис оглянулся по сторонам и заметил, что улыбки на лицах их соперников-христиан сменились угрюмым выражением: и без того появление на ристалище братьев-сарацин было им невыносимо, а тут еще пришлось выслушивать насмешки над королем!
– Не бойтесь! – слегка натянуто рассмеялся Менгис. – Мы, сарацины, весьма нерасторопны! Нет сомнений, Ричард останется в живых и возглавит поход своих крестоносцев в Святую землю. Мы прибыли сюда, всего лишь, чтобы развлечься, участвуя в турнире.
Паксон поторопился подтвердить слова брата, но в глазах его замелькали озорные искорки.
Менгис едва сдерживал усмешку, шагая рядом с Паксоном – они направлялись в конюшни, ведя своих скакунов в поводу. Яркие вымпелы и флаги придавали ристалищу праздничный вид. Небольшие квадратные шатры, украшенные разноцветными флажками, располагались по одну сторону от площадки, предназначенной для предстоящих поединков. Доблестные рыцари праздно слонялись вокруг шатров, ловя взгляды прекрасных дам в надежде, что какая-нибудь красавица одарит поклонника своей милостью и вещицей, которая принесет удачу в состязании. По другую сторону от ристалища крестьяне продавали свои товары и наспех изготовленные изделия, призванные напоминать всем бросающим на них взгляд о свадьбе короля Ричарда и коронации Беренгарии Наваррской.
На поле вышли лучники с длинными стрелами в руках. Трубы возвестили о прибытии Ричарда и его свиты. Чтобы не уронить достоинства, Филипп Французский приказал возвестить о своем прибытии еще более громогласно, и король Сицилии Танкред тоже постарался не отстать.
– Какой день для правоверных! – шепнул Паксон брату. – Какой переполох поднялся бы в странах Европы, если сегодня все эти короли были бы убиты на турнире!
Менгис мрачно наблюдал за шествием монархов.
– Титул шейха аль-Джебала не так легко вынести, брат, но я стану следующим Старцем Гор, что известно этим христианским собакам, равно как наслышаны они и о преданности федаинов своей вере. Целый мир разделяет нас, разве не так, брат?
Паксон слушал его с грустью и сожалением. Хотя Менгис и проклинал свою судьбу, однако к титулу шейха аль-Джебала относился с почтением – это было уготовано ему судьбой. Паксон вспомнил, как Менгис назвал сообщество федаинов подземным царством. Он хорошо понимал, насколько прав брат.
Скоро, сразу же после кончины нынешнего шейха аль-Джебала, Менгис получит этот титул, а весь мусульманский мир по-прежнему будет думать, что Старец Гор неподвластен смерти. Лишь немногие избранные знали тайну легенды о шейхе аль-Джебале и о том, как удается быть вездесущими убийцам и почему от них никто не может скрыться. Как многие таинства ислама, согласно утверждениям которого прямая дорога часто идет окольным путем, а пророки всегда выражаются иносказательно, империя шейха аль-Джебала вселяла страх в сердца самых отважных людей.
Лишь однажды, в детстве, Паксон побывал в Гнезде Орла, Аламуте, где над входом прочел:
ТОТ, КОМУ ПОМОГАЕТ БОГ —
ВЛАСТЕЛИН МИРА.
ОН РАЗРЫВАЕТ ЦЕПИ ЗАКОНА.
ПРЕКЛОНИСЬ ПЕРЕД ИМЕНЕМ ЕГО.
Властелин мира, согласно легенде, – это шейх аль-Джебал. Паксон взглянул на своего брата. Менгис наследует титул, за которым стоят власть и богатство, а в глазах его таится неизбывная тоска!
– Ты так странно поглядываешь на меня, брат, – проговорил Менгис. – Неужели тебе трудно понять, почему я не имею ни малейшего желания отправляться в то место в горах? Да я предпочел бы служить в армии Саладина, чем взирать на мир с горной вершины! Когда я называю Аламут потусторонним миром, ты должен понимать меня буквально. Законы, связывающие между собой мусульман, меня не касаются. Я воплощаю верховную власть, но на самом деле всего лишь один из тех, кто принимает решения. Если бы общество федаинов рассудило, что получит выгоду от убийства вот этих верховных правителей европейских государств, то они уже почувствовали бы удар клинка. А раз необходимость еще не назрела, то все эти короли и сидят здесь под роскошными навесами и ждут, когда их развлекут зрелищем турнира.
Тем временем слуги откинули полог центрального шатра, и все увидели Ричарда Львиное Сердце, короля Англии, поклявшегося вырвать Святую землю из рук сарацин. Даже с далекого расстояния была хорошо различима его гордо вскинутая голова в венце золотисто-рыжих волос, придавленных обручем короны из кованого золота.
За спиной Ричарда сидели две дамы, их яркие шелковые платья поблескивали в лучах солнца. Обе женщины были темноволосы. Королеву, супругу Ричарда, невозможно было отличить от ее придворной дамы.
– Клянусь бородой Пророка, – присвистнул Паксон, – я бы многое отдал, чтобы взглянуть поближе на тот дивный цветок, о котором столько болтают люди. Которая же из двух дам королева, Менгис?
– Мне известно не больше, чем тебе, брат. С этого края поля любая из них могла бы сойти и за мою матушку.
– Менгис, а помнишь, как мы умыкнули одну наложницу отца из его гарема? Я получил тогда несколько плетей, а ты женщину! – весело сверкая черными глазами, предался воспоминаниям Паксон.
Менгис рассмеялся.
– К сожалению, я так трепетал от неслыханной дерзости, на которую мы с тобой осмелились, что, когда та наложница оказалась в моих объятиях, я ничего не смог сделать, и ты пострадал напрасно!
– Ты хочешь сказать?..
– Неужели я солгал бы своему брату? – улыбнулся Менгис. – Смотри, лучники приготовились доказать, что они меткие стрелки!
Паксон вновь обратил свое внимание на происходящее на турнирном поле, но время от времени его взгляд, как ослепительный луч солнечного света, устремлялся к тенистой прохладе шатра Ричарда Львиное Сердце. Султан Джакарда напрягал зрение, чтобы рассмотреть Беренгарию, о которой шла молва как о самой прекрасной королеве во всем христианском мире.
Лучники продемонстрировали свое мастерство и заслужили одобрительные возгласы зрителей. Затем вышли воины с секирами и булавами и стали биться попарно. Участники турнира сражались, сменяя друг друга, пока наконец Паксон и Менгис не услышали, как глашатай выкрикнул зычным голосом их имена.
– Ты слышишь? Пора! Выкрикнули наши имена. Пусть победит сильнейший, брат, – тихо произнес Менгис.
– Я всегда побеждаю, – рассмеялся Паксон и направил коня к площадке перед центральным шатром, продолжая высматривать прославленную Беренгарию.
Менгис ехал рядом, его конь нервно перебирал ногами, чувствуя возбуждение всадника. Напротив королевского шатра братья остановились, ожидая одобрения Ричарда Львиное Сердце и знака начинать состязание.
Паксон всмотрелся в затененное пространство под шатровым навесом, и его взгляд остановился на стройной фигуре молодой женщины, сидевшей позади Ричарда. Женщина подняла глаза, и он заметил, что ее взор лучится сапфировым светом. Блестящие волосы, черные, как смоль, мягкими волнами обрамляли нежное лицо. Она опустила глаза, и густые шелковистые ресницы отбросили тень на щеки.
Паксон осознал, что его пристальный взгляд слишком дерзок. Неужели никогда он не привыкнет к тому, что христианки не закрывают свои лица чадрой, как делают это при посторонних женщины на его родине?
Ричард во все глаза смотрел на двоих сарацинских юношей, отважившихся появиться на поле боя без доспехов. Он окинул взглядом высокие мускулистые фигуры воинов и, улыбаясь, дал знак начинать поединок. Сам король Англии давно прославился своей удалью на ристалищах, и ничто не понравилось бы ему больше, чем доблесть и неустрашимость в битве. Интересно посмотреть, как станут сражаться эти двое сарацин, на взгляд достойные друг друга!
Паксон и Менгис заняли исходные позиции на противоположных концах поля. Солнце слепило Паксону глаза, и он оказался в невыгодном положении, когда с копьем наперевес бросил своего вороного скакуна вперед. В тот момент, как он поравнялся с белым арабским конем брата и собрался метнуть копье, Менгис одним быстрым движением отклонил коня в сторону, не шелохнувшись при этом в седле на спине своего быстро мчавшегося скакуна.
Толпа одобрительно взревела, ожидая другого захода. На этот раз Менгис оказался против солнца. Земля полетела из-под копыт коней, когда они снова помчались навстречу друг другу. Теперь Паксон увернулся от копья, соскользнув с седла под брюхо коня.
Менгис ускакал в дальний угол поля, смеясь про себя: Паксон совсем не изменился! Трубач подал знак к очередному заходу, и всадники снова помчались по полю.
В момент предполагаемого столкновения, казавшегося неминуемым, оба сарацина вскочили на спины несущихся бешеным галопом коней, и копья со скрежетом скрестились. Спрыгнув на землю, братья остались в том же положении, но тут распорядитель турнира крикнул, чтобы они прекратили схватку.
Зрители громкими криками выражали свое одобрение отважным всадникам, дерзким воинам. Ричард пошел навстречу пожеланиям толпы: сделав знак распорядителю, он дал понять, что поединок закончился вничью.
Менгис и Паксон швырнули копья на изрытую копытами коней землю и отправились за своими скакунами.
– Как ты думаешь, какова же будет награда? – еле слышно спросил Паксон.
– Драгоценный камень. Может быть, рубин или сапфир, – ответил Менгис.
– Я уже заприметил сапфиры, которыми хотел бы завладеть, – Паксон бросил взгляд назад, в сторону шатра Ричарда.
– Пакс, – обратился к брату Менгис с озорными искорками в глазах, – если хочешь, я помогу тебе добыть этот более ценный приз.
Султан Джакарда склонил голову к плечу, и не успел Менгис снова заговорить, как Паксон уже знал, что тот хочет сказать.
– Когда мы подойдем к шатру, чтобы получить награду, отвлеки внимание короля, и тогда у меня будет время завладеть той наградой, что так мила тебе: королевой Англии!
Паксон хмыкнул и Менгис хлопнул его по спине.
– А как же насчет того, чтобы выбить Ричарда Львиное Сердце из седла? – напомнил султан Джакарда.
– К дьяволу пари! Беренгария – вот о ком идет сейчас речь. Что ты на это скажешь, брат?
– Менгис, – вопросил Паксон, – но кто же из нас двоих на этот раз получит награду?
– Смешной вопрос! Ты же старше меня на два часа, потому ты ее и получишь! Я собираюсь лишь завладеть ею, чтобы передать тебе. Твою же вечную благодарность я увезу с собой в горы, где ждет меня мой трон. Согласен?
– Но как ты думаешь, долго ли нам удастся прожить после того, как мы похитим супругу Ричарда?
– Долгие годы! Скажи, Пакс, хватит ли у тебя мужской силы для этой английской королевы?
– О, я вполне достойный в этом отношении мужчина, – доверительно сообщил Паксон. – Но помни, Менгис, нам будет не до смеха, если придется предстать перед английским королем.
– Смотри! – кивнул в сторону центрального шатра Менгис. – Ричард Львиное Сердце выходит на поле! Просто удивительно, как это он ухитряется передвигаться в своих доспехах, которые так и пригибают его к земле! Ну так что? Скинем его на первом же заходе или провернем нашу шутку насчет английской королевы?
– Давай, не мешкай! – сказал Паксон. – Я хочу как можно больше времени провести с Беренгарией.
– Твое желание – для меня закон, – усмехнулся, низко кланяясь, Менгис. – Сам ты знаешь, что делать?
Паксон кивнул.
Трубач подал сигнал, подув в рог, и вернулся на место. Ричард поклонился зрителям и победным жестом поднял вверх копье. Чтобы не потерпеть поражения, Менгис и Паксон вскочили на коней и приготовились к нападению.
Оруженосец привел из конюшни огромного боевого коня золотистой масти.
– Это, наверное, Флавел, – прошептал Менгис. – Конь короля давно уже стал легендой. Рассказывают, однажды, когда Ричарда выбили из седла, Флавел остался рядом с хозяином и храбро отражал натиск врагов, лягаясь и затаптывая противников.
Хотя Ричард был высокого роста, головой он едва доставал до холки своего коня. Золотистый жеребец стоял, поджидая, когда хозяин поднимется в седло. Мускулы подрагивали под шкурой коня, он нетерпеливо бил землю копытом. Видно, Флавелу не терпелось ринуться в бой.
Оказавшись в седле, Ричард подождал сигнала распорядителя турнира. На счет «три» всадники устремились на поле. В последнюю секунду Менгис перебросил копье из правой руки в левую. Ричард бесстрашно скакал прямо на них.
Флавел непроизвольно уклонился в сторону, чтобы не оказаться между двумя конями сарацин, и снова соперники заняли исходные позиции для нового захода, и вновь Ричард бестрепетно двинулся на братьев, но на этот раз маневр Флавела они предугадали, и Ричард оказался зажат их лошадьми.
Флавел фыркнул, выкатывая от ярости глаза. Ричард снова и снова пришпоривал своего грозного коня, возобновляя поединок, но каждый раз оказывался между братьями-сарацинами.
В один из заходов Менгис и Паксон, не ослабляя натиска, увернулись от копья Ричарда, подхватили рыцаря под руки и приподняли над седлом. Король Англии повис в воздухе и с шумом приземлился, прогремев доспехами в неожиданно наступившей тишине.
Аплодисментов не последовало, возбужденные голоса стихли. Зрители, затаив дыхание, ждали, что же теперь предпримет Ричард.
Паксон первым оказался рядом с поверженным рыцарем. Менгис ждал, не сходя с коня. Лицо короля исказил гнев.
– Улыбайтесь, – посоветовал Паксон, – иначе ваши рыцари подумают, что вы потерпели поражение не только в турнире, но и с затеей вернуть Святую землю в руки христиан. Будь мы на поле боя, ваша жизнь и монеты ломаной не стоила бы!
Собравшись с духом, Ричард крикнул, чтобы все присутствующие услышали его:
– Я требую права бросить вызов моим победителям в следующем турнире, который состоится в честь завоевания Святой земли!
Толпа отозвалась одобрительным ревом. Ричард похлопал по спине Паксона и Менгиса в знак дружелюбия и только тогда позволил оруженосцам увести себя с ристалища.
– Забирай из шатра короля Беренгарию, и покончим с этим, – шепнул Паксон брату.
– Отправляйся за кошелем с деньгами. Когда увидишь, что я поравнялся с королевой, подбрось кошель в воздух и подцепи его копьем. Это отвлечет внимание стражи от королевского шатра. Потом же скачи прочь, словно за тобой гонится сонм демонов. Я буду удерживать в своих объятиях твою награду лишь малое время, пока в том будет необходимость, и ни минутой дольше, – усмехнулся Менгис.
– Только не завладей ею сам! – усмехаясь, предупредил Паксон. – Даже сам король Ричард не прикоснулся еще к Беренгарии, если верить слухам.
Султан Джакарда медленно двинулся к шатру распорядителя турнира. Глашатаем было сделано объявление, и сарацинский воин получил два кошеля с золотыми динарами. Оценивая щедрую награду, Паксон взвесил мешочки с деньгами в руке и остался доволен.
Поговорив с распорядителем турнира, он вернулся па середину поля. Менгис подвел Паксону вороного скакуна, а сам удалился, чтобы объехать ристалище, позволив зрителям чествовать победителя.
Султан Джакарда подбросил в воздух один из кошелей и пронзил его копьем. Он стал размахивать им и рассыпать золотые монеты. Зрители вскочили с мест, криками и движениями рук радостно выражая одобрение.
Но куда же подевался Менгис? Наблюдая за братом краем глаза, Паксон подбросил второй кошель как можно выше.
Поравнявшись с королевой, Менгис повернул голову, чтобы взглянуть на брата, и в тот момент, когда кошель взлетел в воздух, подхватил девушку, сидевшую возле Беренгарии. Сарацин усадил красавицу на своего белого коня. Придворная дама показалась ему очаровательной.
Королева же была слишком уж пухленькой, на его взгляд.
Менгис смеялся, удерживая сопротивлявшуюся девушку. Ее глаза полыхали сапфирово-голубым огнем, в котором мелькали и зеленые искры. – Так вот какие сапфиры привлекли внимание моего брата! – сказал он, отметив про себя гладкость белых щек и черноту шелковистых волос. – Наверняка брат подумал, что ты и есть Беренгария! Ну, юная леди, вы должны великодушно простить его за ошибку.
Пришпорив коня, Менгис помчался к воротам. Паксон же тем временем вскочил на спину своего вороного жеребца и последовал за ними. Лишь несколько мгновений спустя, очутившись на дороге, услышали они стук копыт – рыцари пустились в погоню.
Время внезапно остановилось для Валентины, неожиданно оказавшейся на быстро мчащемся коне в крепких объятиях красавца-сарацина. Его конь намного опередил преследователей, и юноша пустил его шагом.
Дыхание похитителя овевало теплом щеку девушки, а взгляд призывал поднять на него глаза. Дыхание у Валентины участилось, сердце бешено забилось в груди. Глаза юноши были бездонно-темными, но в них девушка не увидела и тени улыбки – наоборот, на краткий миг Валентина с удивлением ощутила дуновение вечности.
