Текст книги "Валентина"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
Эмир пояснил Валентине:
– Мохаб заказал ящик серебряных колокольчиков и стал привязывать их к моим туфлям, чтобы всегда всем было известно о моем приближении. Теперь я понимаю, друг, что и слух начинает тебе отказывать, раз ты не слышишь моих шагов! Подумать только! Привязывать колокольчики к моим ногам! Когда я отправлюсь к Аллаху, можешь увешать ими все мое тело, но никак не раньше!
Валентина постаралась скрыть улыбку, наблюдая, как двое стариков подтрунивают друг над другом. Ее удивляло, как только эти двое ухитряются еще править Напуром.
– Заказал я колокольчики потому, что ты возомнил, – пожаловался Мохаб, – будто можешь и ночью бродить по коридорам дворца и при этом отыскать обратную дорогу в свои покои, не причинив себе вреда.
– Так, значит, ты хотел, чтобы я ходил ночью по дворцу в туфлях с колокольчиками и все бы думали, что я лунатик?
Валентина решила вмешаться:
– Ящик с колокольчиками будет принадлежать тому, кто первым наберет сто очков!
Она стала с интересом наблюдать, как двое стариков предались игре, стараясь обмануть друг друга. Так как счет вел Мохаб, девушка не сомневалась в том, кто выиграет.
Спустя два часа, после трех выпитых чашек целебного настоя, эмир оказался впереди со счетом восемьдесят семь очков, а Мохаб отставал, набрав восемьдесят пять. Счет Валентины составлял лишь тридцать семь очков, за что ее сурово отчитали. Когда же некоторое время спустя Мохаб объявил, что выиграл, девушка улыбнулась, зная наверняка: верный слуга остался обладателем колокольчиков лишь в результате подтасовки.
Мохаб подождал, когда же эмир отметит благосклонным кивком, что невольница выдержала испытание, и, дождавшись, радостно улыбнулся. Теперь он сам, как и повелитель Напура, мог спокойно ждать встречи с Аллахом, ведь ответственность за Рамифа упала с его плеч.
Вернувшись в отведенную ей комнату, Валентина задумалась о значении взглядов, которыми обменивались старики. Что же было у них на уме? В любом случае, она чувствовала: они не желали ей зла. За то короткое время, что девушка провела в их обществе, эмир Напура и его преданнейший слуга показались ей милыми и симпатичными людьми, и Валентине приятно было осознавать, что она может услужить и хоть немного облегчить страдания, доставляемые им старческими хворобами.
* * *
Дни складывались в недели, и каждое утро Валентина входила в роскошные покои эмира и читала ему отчеты и книги. Она терпеливо ждала, когда Рамиф пожелает беседовать с ней, и делала все возможное, чтобы двое стариков становились немного счастливее рядом с нею.
Казалось, каждое утро они с радостью ждут ее прихода. Их морщинистые лица светились от улыбок, когда преданная служанка входила в комнату с целебным настоем в руках. Для Валентины прошло время мучительного ожидания нового поворота судьбы. Она была довольна тем, что сыта и обрела крышу над головой, и вокруг нее теперь не было безжалостных воинов английского короля или же Саладина.
В послеполуденное время они играли в кости, а пока старики дремали, девушка просматривала отчеты Мохаба, исправляя ошибки. Еще день-другой – и все учетные книги окажутся приведены в порядок, и тогда ей нечем будет заняться.
Валентина как раз закрыла предпоследнюю книгу, когда появился Мохаб, торжественно неся на вытянутых руках большой ящик.
– Игра с Дальнего Востока! Только что привезли! Рамиф! – громко позвал он друга. – Игру привезли! Вот она! Пошли сыграем!
Рамиф уселся в свое глубокое троноподобное кресло и принялся нетерпеливо ждать, когда же Мохаб развернет доску с разноцветными квадратами и прямоугольниками и разложит сотни пластинок с выпуклыми рисунками.
– Ну хорошо, а ты знаешь, как играть? Дайка посмотреть! Из-за чего ты поднял такой шум? Такие маленькие пластиночки! – разочарованно воскликнул эмир.
Мохаб расстроился. Рамиф был прав. Принадлежности для игры казались слишком маленькими. Старики со своим слабым зрением никогда не смогли бы сделать ни одного правильного хода.
Валентина осмотрела игру и сказала Рамифу:
– Могу ли я осмелиться дать совет великому эмиру? В твоем дворце много искусных мастеров. Почему бы не поручить одному из них сделать большой стол и пластинки с более крупными рисунками? Игру можно будет оставить в твоих покоях и никуда не переносить. Хорошо бы сделать пластинки из эбенового дерева и слоновой кости, как эти, но большего размера.
– Ну, а почему ты, старый дурак, не подумал об этом? – напустился Рамиф на Мохаба. – Не стыдно, что женщина подает тебе дельные советы? Похоже, вместе с молодостью ты потерял и разум!
– Позволь кое-что напомнить тебе, о всемогущий эмир! – с ехидцей в голосе начал слуга, и Валентина поморщилась, потому как знала: раз Мохаб обращается к Рамифу с преувеличенным почтением, значит, незамедлительно последует крепко жалящая насмешка.
– О чем же ты хочешь напомнить? – проворчал эмир. – Эта женщина вовсе не обязана все продумывать за тебя!
– Позволь напомнить тебе, Рамиф, что если и сам ты не нашел верного решения, то я, твой смиренный слуга, получается, не единственный старый дурак, потерявший вместе с молодостью и свой разум.
Глаза Рамифа чуть не повылезали из орбит.
– Ах ты наглец!..
И вдруг эмир разразился смехом.
– Знаешь, что я собирался сказать, Мохаб? – снова раскатисто рассмеялся Рамиф. – Я чуть было не сказал «наглый юнец»!
Валентина засмеялась, а вслед за ней и Мохаб, и все трое хохотали, пока слезы не выступили у них на глазах.
– Знаешь, Мохаб, – с нежностью проговорил Рамиф более мягким голосом, какого Валентина никогда раньше не слышала от эмира, – думаю, свой самый умный поступок ты совершил, когда купил на торгах эту женщину. Она облегчила боль наших старческих хвороб и заставила нас смеяться. Я никогда и ни за что с ней теперь не расстанусь.
Глаза Валентины увлажнились, но на этот раз то были слезы благодарности.
* * *
Со временем Валентина познакомилась с порядками во дворце. Все, кто прислуживал престарелому эмиру, любили ее и боялись. Она ревностно охраняла его покой и благополучие, предупреждая все желания старика: по утрам приветствовала ясной улыбкой и приносила с собой кисть винограда, еще сверкающую от росы, часто вела с ним беседы низким гортанным голосом, который он так любил.
Три месяца спустя после своего появления во дворце Валентина стелила эмиру постель на ночь, как вдруг он попросил ее зажечь свечи.
– Кади, – мягко обратилась к нему девушка, – все свечи зажжены! В чем дело? Ты их не видишь?
– Повсюду тьма, – запинаясь, сказал старик. – Я думал, что окажусь готов к этому, когда слепота поразит меня, но… я не люблю темноты! – капризно добавил он.
– Позволь мне помочь тебе, – спокойно попросила Валентина. – Не стоит бояться. Я здесь, и всегда буду с тобой рядом.
Она подвела старика к высокой кровати.
– Я стану твоими глазами, – смиренно проговорила Валентина. – Обещаю, что никогда тебя не покину.
Рамиф похлопал ее по руке и откинулся на подушки.
– Кади, я хочу попросить тебя об одной милости. Окажешь ли ты мне ее?
– Зачем спрашиваешь? – воскликнул эмир. – Ты ведь знаешь, я делаю все, как ты говоришь. Спрашивать просто бессмысленно! – он притворился, что недоволен. – Ну, так о чем ты просишь?
– Мне нужен кто-нибудь в помощь. Можешь прислать сюда из гарема Розалан, рабыню, купленную вместе со мной?
– Еще одна женщина? – проворчал старик. – Скоро я буду окружен одними женщинами! Что скажет тогда Аллах, когда я предстану перед ним?
Валентина ласково засмеялась.
– Он скажет, что ты добрый и мудрый человек. Что же еще он сможет сказать?
– Где ты будешь сегодня спать?
– Здесь, в этой комнате, на полу. Я ведь пообещала, что не оставлю тебя ни на минуту.
– Валентина, – голос старика дрогнул. – Не знаю, долго ли выдержишь ты и сможешь ли справиться со всеми делами, исполнять которые отныне я попрошу тебя?
– Ну конечно же, смогу. Мохаб обучил меня всему. Он говорит, у меня получается лучше, чем у него самого, – улыбнулась Валентина.
– И он прав! Скажи ему, чтобы прислал тебе в помощь женщину из гарема по имени Розалан. Я дозволяю. Но не значит ли это, что я буду прикован к злосчастной постели до конца своих дней?
– Ничего подобного! – твердо заявила Валентина. – Расхаживай повсюду, где только вздумается! Я всегда буду с тобой рядом. Если же кто-то приедет с визитом, я спрячусь поблизости от тебя, и твоей слепоты никто не заметит, а помощь Розалан в этом деле станет неоценима.
– Хорошо, сделаем, как договорились. Всегда находится человек, желающий забрать бразды правления в свои руки, – Рамиф имел в виду своего сына Хомеда, одного из военачальников Саифа ад-Дина, попавшего в войско против своей воли, по настоянию отца.
Старик презирал сына и знал, что тот стремится к власти, чтобы промотать богатства Напура, предав свой народ.
Эмир откинулся на подушки и возблагодарил Аллаха, ниспославшего ему эту девушку. Она стала ему так дорога! Именно Валентина не позволяла разгуляться зависти и коварству Хомеда, поддерживая в старике стремление жить.
Оказывая услугу эмиру Напура, Саиф ад-Дин отослал его сына в свои самые северные войска. А Валентина вернется к единоверцам, когда он, Рамиф, умрет, но не раньше! Старик чувствовал угрызения совести, удерживая девушку возле себя, тогда как в его власти было даровать ей свободу. Но невольница никогда не просила эмира о свободе, а он боялся встретить свой последний час без ее внимания и заботы.
– Думаю, мы все устроим так, чтобы ты осталась в моих покоях. Тогда никто не будет знать, что я болен, и все во дворце привыкнут к тому, что я веду замкнутый образ жизни. Ты согласна?
– Как пожелаешь, кади.
– Дни мои сочтены, Валентина. Я теряю силы и чувствую большую слабость в теле. Прежде я не хотел, чтобы ты знала об этом.
– Я знала, – ответила Валентина. – Ты стал немного сильнее опираться на мою руку, меньше кушать, реже гулять. Этого от меня ведь не спрячешь!
– Так я и думал, – проворчал эмир. – От тебя ничего не скроешь! Поговори со мной, чтобы я мог уснуть.
– О чем же ты хочешь поговорить? – спросила Валентина.
– О тебе. И безо всяких уловок! Каждый раз, когда я прошу тебя рассказать о себе, ты ухитряешься ходить вокруг да около, и в результате я говорю, а ты слушаешь! Но сегодня я хочу знать о тебе все, – сердито потребовал Рамиф.
– Кади, – мягко возразила Валентина, – мне нечего рассказывать. В моей судьбе было не так уж много интересного. Ты же, – шаловливо добавила она, – прожил жизнь яркую и бурную.
– Рассказывай! – твердо потребовал Рамиф. Валентина вздохнула.
– Расскажи, как случилось, что тебя высекли. Почему ты не смогла избежать порки? Меня же ты убедила не отсылать тебя обратно в гарем!
Девушка рассмеялась.
– Королева высекла меня потому, что думала, будто я делю ложе с одним из ее любовников!
– А на самом деле был ли у тебя когда-нибудь возлюбленный?
Рамиф заранее знал, что ответ будет отрицательным, и Валентина его не разочаровала. Она знала, что старый эмир проникся к ней глубоким сочувствием, и не хотела волновать его подробностями давней обиды, нанесенной ей Беренгарией.
– Почему же? Ты такая красивая! Не понимаю! Валентина засмеялась тихим гортанным смехом.
– Прежде чем лечь с мужчиной в постель, нужно, чтобы тебя об этом попросили. А меня никто не просил.
Старик вознегодовал:
– Ты права, дитя! Но разве ты не объяснила своей королеве, что она ошибается?
– Я пыталась, но Беренгария мне не поверила. Кстати, ее любовником, из-за которого она высекла меня, был мусульманин.
– Это же предательство! – возбужденно вскрикнул эмир.
– Да, предательство. Но ее это не заботило, а мужчина… он думал о своем удовольствии, как мне кажется. Да и много ли мужчин могут похвастаться, что ублажали ласками королеву Англии?
– Кто же этот дерзкий человек? – поинтересовался Рамиф.
– Паксон, султан Джакарда, один из военачальников Саладина.
– А! Твой голос становится слаще меда, когда ты говоришь о нем! Что он для тебя значит?
– Ничего! – запротестовала Валентина. – Что он может для меня значить? Он мусульманин, я христианка. Я помогала ему в его любовных делах с королевой, только и всего!
– У меня такое чувство, будто ты что-то недоговариваешь! Не хочу сказать, что лжешь, но увиливаешь от прямого ответа!
– И ты все время будешь вот так подпускать мне шпильки, пока я не кончу свой рассказ? – нежно пожурила Валентина. – Ну хорошо! Султан однажды поцеловал меня. Думаю, королева это видела и неправильно истолковала: подумала, что я тоже близка с ним. Поэтому она меня и выпорола.
– А что ты чувствовала, когда султан тебя целовал? – поинтересовался Рамиф.
– Кади, мне бы не хотелось говорить с тобой об этом.
– Почему бы и нет? Ведь обо мне ты знаешь все! Я доверил тебе Напур, а ты не хочешь рассказать мне, что чувствовала при поцелуе! Я хочу знать. Помни, мы договорились говорить друг другу только правду!
– В тот самый момент, как заглянула в его глаза, я поняла, что он из тех мужчин, которые берут от женщины все: и тело ее, и душу. А теперь ты расскажи мне о том, как ехал по пустыне с горсткой мужчин и, шутя расправившись с караваном разбойников, забрал их золото, убив лошадей и предав огню все остальное. Мне нравится эта история!
– Тут и рассказывать нечего! Ты сама сейчас все и пересказала, лишив меня этого маленького удовольствия, – проворчал эмир.
– Ну, тогда расскажи, как вы с Саладином похитили девять женщин из гарема эмира Нора-фа и заперли в свои гаремы. Расскажи, как ты спал с ними, и ничего не упускай, даже то, как одна из них от тебя убежала.
– Оставь меня в покое! – крикнул эмир.
Валентина засмеялась и подошла к широкому окну, выходившему во дворцовый двор. Ее взгляд устремился в теплую ночную тьму, окутавшую буйную зелень сада. Завтрашний день она снова начнет как служанка старого эмира. Но он прав: прожить ему осталось не так уж много дней. Сможет ли она после его смерти сделать все, что обещала? Сможет ли спасти Напур от властолюбивого Хомеда?
Валентина с тоской посмотрела вниз – на город, который эмир отстроил заново, освободив от деспотической длани своего дяди Мардука.
Рамиф был еще ребенком, когда умер его отец, эмир Напура, оставив сына на попечение своего брата. Мардук был полной противоположностью почившему эмиру. Коварный и хитрый, он жадно стремился к богатству и власти. Судьбе было угодно, чтобы этот человек оказался всего лишь вторым сыном эмира и потому не имел прав на трон Напура, что всегда вызывало глухую ненависть в глубине его темной души. Когда у Мохаммеда Джуфина, отца Рамифа, родился сын, Мардук утратил последнюю надежду.
На протяжении долгих лет Рамиф хранил воспоминания об отце и молил Аллаха поскорее приблизить день, когда он наконец сможет сам править Напуром без вмешательства дяди, объявленного регентом-правителем.
Каждый день приносил все новые известия о несправедливостях и бесчинствах, творимых Мардуком по отношению к своему народу. Налоги на урожай и имущество были непомерны, значительно превышая то, что могла дать земля трудолюбивому крестьянину. Люди, разумеется, не могли их заплатить, и беззаконие царило в Напуре. За щедрые взятки ворам и разбойникам позволялось заниматься своим бесчестным промыслом прямо под носом стражей. Появились целые улицы публичных домов. Грабежи и убийства стали обычным делом, и почтенные горожане все чаще страдали от насильников.
Рамиф вместе со своим другом детства Мохабом с нетерпением ждал того дня, когда сможет снова восстановить закон в Напуре. Когда же тот день приблизился, Мардук замыслил убить племянника, и именно Мохаб спас тогда жизнь Рамифа, не спуская глаз с его дяди и подкупая сообщников злодея.
Во время этой борьбы за трон Мардук однажды был найден мертвым. «Покончил жизнь самоубийством, отравившись», – так было объявлено народу. Но пышных похорон злодей не удостоился. Его закопали где-то в долине, отметив лишь несколькими камнями место захоронения.
В последующие годы Рамиф восстановил закон и порядок в своих владениях. Но теперь, когда смерть была так близка, угроза со стороны еще одного врага Напура мучила старого эмира, и этим врагом был его родный сын Хомед. Всякий раз при мысли о нем Рамиф не мог сдержать тяжких вздохов.
– Как он похож на моего дядю, – шептал он. – Такой же жадный, ненасытный, деспотичный! Мой прекрасный Напур! Как мучительно думать, что ты скоро снова подпадешь под власть тирана!
Слушая вздохи Рамифа, Валентина дала себе клятву сделать все возможное и невозможное, лишь бы спасти Напур от власти Хомеда. Слезы заблестели в ее аквамариновых глазах и блеснули на гладких белоснежных щеках. «Да, – подумала она, – приближается, милый старик, твой черед предстать перед Аллахом. И да поможет мне Господь перенести твою смерть, потому что я полюбила тебя, как отца».
Рыдания перехватили ей горло, и Валентина поспешно выбежала из комнаты, оставив Рамифа в одиночестве предаваться воспоминаниям о юности – том времени, когда лишь будущее простиралось перед ним.
ГЛАВА 12
Слепота окончательно обрушилась на эмира, исчезли даже смутные тени, и Валентина переселилась в просторную комнату Рамифа. Днем она сидела рядом со стариком и читала ему отчеты или же спокойно рассказывала, что происходит во дворце, а вечером при скудном освещении зачитывала документы, делая по просьбе эмира пометки и накладывая затем печать.
Когда глаза Валентины уставали, Розалан задувала свечи и ласково отводила подругу в отдаленную часть покоев, где укладывала ее на диван. Но Валентина через несколько секунд уже оказывалась рядом с Рамифом, если среди ночи он выкрикивал ее имя. Она успокаивала его нежными словами, обтирая лицо настоем трав.
В один из теплых солнечных дней, Валентина и Розалан уложили эмира на атласные подушки, разбросав их по балкону, с которого открывался прекрасный вид на город. Страдания старика усиливались сознанием полной зависимости от невольницы.
– Почему ты так упорствуешь в бесплодных попытках спасти меня? – спрашивал он Валентину. – Я верю, ты вдохнула бы жизнь в мое тело, если б только могла. Ты заставляешь меня сидеть на солнце и есть пищу, пригодную лишь для маленьких детей. Почему не позволишь мне спокойно лежать на смертном одре и ждать встречи с Аллахом? – недовольно выговаривал ей старик.
– Аллах еще не готов призвать тебя, кади, и мне вовсе не хочется, чтобы ты умирал. Пока в твоем теле теплится жизнь, я сделаю все возможное, чтобы ты оставался со мною рядом.
– В окружении женщин! – жаловался эмир, но рука с распухшими суставами тянулась, чтобы благодарно опуститься на запястье Валентины. – Что скажет Аллах, когда я предстану перед ним?
– Кади, разве я плохо забочусь о тебе?
– Конечно, нет, – спокойно отвечал эмир. – Ты ухаживаешь за мной лучше, чем мои единоверцы, и за это я тебе признателен, дорогая, – шептал он. – Никогда, никогда и никому ты не должна говорить, что христианка! Когда я умру, они убьют тебя, если это узнают, и Розалан не пощадят, ведь она покрывала христианку! Я не могу отправиться к Аллаху, наверняка зная, что так оно и случится.
– Ты не должен за меня бояться, кади. Я стану следовать твоим советам, и все обойдется. А сейчас успокойся, пожалуйста, я хочу поговорить с тобой о делах более насущных. Прибыл гонец от Саладина, чтобы передать тебе подарок. Через неделю Малик эн-Наср прибудет в Напур. Розалан сейчас принесет присланное. Саладин передал с гонцом, что должен обсудить с тобой важное дело, но оба мы знаем, зачем он приезжает и чего хочет.
– Саладин мне как сын, – произнес Рамиф и добавил печально: – Хотелось бы мне снова взглянуть на него, но теперь это, увы, невозможно. Помни, все мои наставления остаются прежними. Пусть Совет происходит в смежной комнате, а дверь ты оставь приоткрытой. Когда будет нужно, приведи Саладина к этой двери, чтобы я мог поговорить с ним.
– Кади, – сказала Валентина, ласково касаясь руки старика, – трудно скрывать от слуг твою немощность, но нам это удается. Однако, судя по тому, что я слышала о Саладине, его не так-то легко обмануть.
– Нужно и его обмануть! – воскликнул Рамиф, голос у него дрожал от волнения. – Стоит моему сыну узнать, насколько близок я к смерти, как этот подлец вернется в Напур, чтобы вышвырнуть меня за порог родного дома. Хомед слишком похож на своего дядю Мардука, – губы Рамифа искривились от ярости. – Он заботится лишь о себе и нисколько не беспокоится о благе народа.
– Кади, дорогой, – прошептала Валентина, – мне больно говорить об этом, всем сердцем я предана тебе, но ты сам знаешь, что однажды Аллах назовет твое имя, и тогда Хомед вернется, это неизбежно. Но твои последние дни не должны омрачаться тревогой, проведи их в душевном покое и молитвах. Не беспокойся о будущем. Подумай о себе.
Морщинистое лицо Рамифа осветилось лукавой улыбкой.
– Не все мои секреты, как я вижу, тебе известны, Валентина! Недавно возник у меня в голове один замысел. Я буду счастлив, если он удастся. Напур тогда не достанется Хомеду! Ну, а теперь скажи, что еще тебе известно о приезде Саладина?
– Он ведет много воинов и прихватил с собой в дорогу, пожалуй, слишком мало золота, – бестрепетно заявила девушка.
– Мало золота? Это не так уж важно! Меня больше интересует, Валентина, сможешь ли ты на Совете обсуждать положение мусульман, удерживающих сейчас Иерусалим? Будешь ли ты говорить непредвзято, зная, что Ричард Львиное Сердце поклялся овладеть городом и захватить Гроб вашего Господа? Именем Аллаха, этого не должно случиться! Аллах вознесся на небеса с Иерусалимской скалы, и христиане не вправе лишать нас, мусульман, этой святыни, овладевая городом. Скажи мне откровенно, Валентина, сможешь ли ты вести Совет и ни единым намеком не выдать своего происхождения? Это все очень серьезно, и ты должна дать мне слово.
– Я сделаю все, как ты скажешь. Никто не заподозрит, что я христианка, и мое происхождение не помешает мне вести Совет.
Валентина в том не сомневалась. Попав в Напур, она многое узнала об исламе и стала понимать, что Иерусалим для мусульман такой же святой город, как и для христиан. Чувства Рамифа, не желавшего, чтобы его единоверцев изгоняли из Иерусалима, были теперь ей так же хорошо понятны, как и чувства христиан, среди которых она жила раньше, – как ее собственные чувства. Единственным выходом был мир и веротерпимость.
– Как ты думаешь, что прислал тебе Саладин? – по-ребячески озорно шепнула Валентина.
– Откуда же мне знать? Что-нибудь совершенно не нужное старику, – раздраженно ответил эмир. – Саладин – замечательный человек, но он не умеет выбирать подарки. Я хотел бы получить корзину персиков, спелых, сочных, и почувствовать, как теплый сладкий сок стекает у меня по подбородку. Может, и на самом деле он прислал мне персики? – старик закрыл глаза, нежась под ласковыми лучами солнца.
– Может быть, – тихо сказала Валентина. – Я распоряжусь насчет персиков.
Она нежно посмотрела на эмира и почувствовала, как слезы защипали глаза. Старик прав: если бы она могла вдохнуть жизнь в его тело, то сделала бы это. Долго ли еще удастся ей удерживать Рамифа в этой жизни? Еще несколько дней? недель? месяцев?
На балконе появилась Розалан с плетеной корзиною в руке.
– Подарок эмиру от Саладина, – возвестила она.
– Что это? Ты сама открывала корзину? – возбужденно спросила Валентина.
Розалан, улыбаясь, покачала головой.
– Что такое? Что ты сказала? – жалобно переспросил эмир.
– Розалан принесла тебе подарок, присланный Саладином, – ответила Валентина. – Можно нам открыть корзину?
– Все равно именно вам и придется ее открыть, так зачем же спрашивать у меня разрешения? – язвительно заметил слепой старик. – Что прислал мне этот лукавый лис? Поторопись и скажи мне, уж не персики ли? Валентина рассмеялась.
– Ой! – тихо воскликнула она, открыв корзину.
– Персики? – нетерпеливо вопрошал старик.
– Лучше, чем персики, кади! Это детеныш пантеры! Совершенно белая кошечка!
– Твои глаза тебя обманывают! Белых пантер не бывает! – сердито заявил Рамиф. – Я хотел персиков, а что он мне прислал? Кошку, похожую на пантеру!
– Я говорю правду, кади! Это детеныш пантеры, и он чисто белый! Альбинос! Самое красивое животное, какое я когда-либо видела, – ворковала Валентина, почесывая мягкие белые уши маленькой пантеры.
– Тогда она твоя! Дарю ее тебе! – повелительным тоном распорядился Рамиф и язвительно предупредил: – Смотри я говорю, это не пантера! Наверное, Саладин просто окунул ее во что-нибудь белое, потому как белых пантер не бывает! Он вечно пытается обмануть меня! А знает ведь, что я люблю персики, – продолжал жаловаться Рамиф.
– Ты на самом деле даришь мне этого детеныша пантеры? – Валентина опасалась, что эмир передумает.
– Я ведь уже сказал: пантера – твоя! Однако не удивляйся, когда она превратится в черную, как и все остальные пантеры. Это один из фокусов Саладина!
– Спасибо, кади! Я буду очень дорожить ею, – смиренно проговорила Валентина, прикасаясь губами к сухой щеке эмира.
– А я хотел персиков… – сказал старик, погружаясь в сон.
– Розалан, – попросила подругу Валентина, – пойди на кухню и поговори с поварами. Узнай, где можно достать персиков! Сочных, розовых! Пошли кого-нибудь на базар и вели не возвращаться без персиков!
– Но где же найти персики в это время года? – недоумевала Розалан.
– Понятия не имею, – призналась Валентина, поглаживая белую пантеру.
– Если кто-то и может достать персики, то только Ахмар. Он знает все на свете! – доверительно сообщила Розалан и собралась бежать.
– Розалан, подожди минутку! Я хочу поговорить с тобой, – Валентина торопливо подошла к подруге, стоявшей уже в дверном проеме, и тихо спросила, чтобы не потревожить эмира: – Кто такой этот Ахмар, о котором ты так часто в последнее время говоришь?
Розалан вспыхнула и застенчиво улыбнулась.
– Ахмар – страж гарема, он старший над теми, кто охраняет женщин.
Валентина уловила восторженные нотки в голосе подруги и терпеливо подождала, когда та продолжит свой рассказ.
Отношение Розалан к этому человеку удивляло Валентину. Ее подруга всегда рассматривала мужчин как средство добычи пропитания и жизненных благ, но ни в коем случае не как предмет обожания. Мягкость голоса и блеск глаз бедуинки поразили Валентину.
Розалан вдруг принялась говорить об Ахмаре с живостью, делавшей ее лицо еще более прелестным:
– Валентина, он такой умный, сильный! И в нем чувствуется такое благородство! А когда он на меня смотрит, сердце замирает в моей груди. Какой же он необыкновенный!
Прежде всего Валентина испытала радость: она на самом деле была рада видеть Розалан такой счастливой, но одна мысль поразила ее.
– Стражник гарема, так ты сказала? Розалан кивнула.
– Но, Розалан… я никогда не думала, что… что…
– Что мужчина в гареме остается мужчиной? Это ты не решаешься выговорить?
Выражение лица Валентины засвидетельствовало, что так оно и было.
– Тебе еще многое предстоит узнать о жизни, бедная голубка! – хихикнула Розалан.
Она потянула подругу за дверь, подальше от ушей эмира.
– Валентина, является ли мужчина настоящим евнухом или нет, зависит от того, в каком возрасте его кастрировали. Ахмару было почти двадцать, и поверь мне, он не потерял свой детородный орган, а лишь утратил способность оплодотворять женщину.
– Но его сделали стражем гарема! И никто не знает, что Ахмар?..
– Нескольким женщинам в гареме известна его тайна, но они надежно хранят ее. Если их заподозрят в том, что они возлежали с кем-то, кроме эмира или человека, которому повелитель позволил наслаждаться их красотой, то полетят с плеч головы бедняжек. Не бойся, Ахмару ничто не грозит! Он слишком умен, чтобы спать с теми, кого охраняет. Обычно удовольствия он ищет за пределами дворца.
Валентине потребовалось время, чтобы переварить услышанное.
– Розалан… а ты не рассказывала этому человеку, что я христианка? Я обещала Рамифу: никто об этом не узнает!
– Нет, Валентина, это наша тайна, и я никому ее не доверю без твоего позволения. Кроме того, я помню совет своей матери никогда не рассказывать мужчине о себе все. Таинственность придает женщине особое очарование.
Розалан отправилась выполнять поручение Валентины, и той показалось, что походка бедуинки обрела особую легкость. Глядя ей вслед, девушка молилась, чтобы Розалан последовала совету своей матери. Если Ахмар солгал ей насчет своей мужской силы, он вполне может обмануть и еще раз. Валентина тоже получила некогда один хороший совет. «Опасайся мухи, попавшей в мазь!» – предупреждал ее отец. Думая о благополучии Розалан, девушка молила Бога, чтобы Ахмар не оказался этой мухой.
* * *
– Валентина, Ахмар вернулся с рынка, не купив персиков! Их там нет! – доложила, запыхавшись, Розалан. – Что делать?
– Но где-то же должны отыскаться персики! Я сама пойду на базар! – в голосе Валентины слышалась тревога. – Я должна найти персики для эмира. Я обещала, и он их получит! Я не могу отказаться от своего Слова, даже не попытавшись отыскать персики!
Розалан пожала плечами. Если Валентина сможет в это время года отыскать персики, да будет так! На свете много чудес, и несколько розовых персиков никого не удивят.
– Хочешь, чтобы я пошла с тобой на базар, или предпочтешь, чтобы тебя сопровождал Ахмар? – спросила Розалан тоном, в котором ясно слышалось: кто бы ни пошел, все равно никаких персиков нигде не будет.
– Я убеждена, что Ахмар искал не там, где нужно! За золото можно купить все, что душе угодно! Я обещала Рамифу и не вернусь без персиков! Можешь пойти со мной, если хочешь. Мы покажем Ахмару, что женщин нельзя отвратить от поставленной цели.
Розалан вновь пожала плечами. Глядя на решительное выражение лица Валентины, она понимала, что подруга действительно так думает и, возможно, даже найдет персики.
– Хочешь отправиться прямо сейчас?
– Немедленно, Розалан! Чем раньше пойдем, тем скорее вернемся! Возьми корзину. Нет, две! Одну – для себя, а другую дай мне. Купим персиков, сколько только можем унести. Пусть Рамиф насладится ими от души.
Розалан, весело блеснув глазами, поторопилась за корзинами. Валентина действительно верит, что, пройдясь по базару, обнаружит горы персиков!
Поразительно!
Подруги прокладывали себе дорогу в толпе, запрудившей базар, и отмахивались от попрошаек, дергавших их за накидки, выпрашивая монетки. Валентина сновала от одного прилавка к другому в поисках персиков. Ароматы сыра и цветов смешивались с запахом скота и толпы.
– Почему ты мне не поверила, когда я сказала, что персиков нигде нет? – сердито теребила подругу за рукав Розалан.
– Мы еще не обошли весь базар! – ответила Валентина и, задрав голову, глянула на ослепительно сияющее солнце.
Когда же она опустила взор, слегка зажмурившись от яркого света, то услышала крик торговца:
