Текст книги "Любовь в Техасе"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
* * *
Отель «Латам» был одним из лучших. Роскошные ресторанные залы, маленькое бистро на нижнем этаже, фешенебельное, уютное. Обслуживали ненавязчиво и незаметно, ковры в холлах скрадывали шаги. Именно здесь Билли провела свою первую брачную ночь. Окажись это шалаш, Билли все равно ничего бы не заметила, лишь бы Мосс был рядом.
Мосс перенес ее через порог – теплый, возбуждающий рот оказался возле ее уха.
– Ты теперь моя, Билли Коулмэн, вся моя! – В сильных руках Мосса Билли чувствовала себя маленькой и беззащитной. Обхватив его шею, она подумала, что Мосс будто читает ее мысли: теперь он принадлежит ей, и ничто на свете не в силах отобрать его у нее.
Чемоданы с вещами, которые могли им понадобиться в эту ночь, стояли возле кровати. Комната благоухала розами. Билли восхищенно воскликнула: она поняла, что все эти розы от Мосса. На тумбочке стояло ведерко с шампанским и два бокала. Билли вдруг оробела. Было еще совсем светло, а предполагалось, что придется лечь в постель. В вечер выпускного бала свет был потушен; тогда-то в блаженном полумраке и вершилась их упоительная близость, пробуждалась ее страсть. Щеки Билли возбужденно пылали.
Мосс снял свой белый китель. Рубашка оттеняла загорелую кожу, облегала широкую грудную клетку и мускулистые руки. В ее вырезе виднелись темные завитки волос. Тонкая талия, узкие бедра, брюки, плотно обтягивающие ноги, – Мосс был так красив, что Билли почувствовала себя бледной и блеклой рядом с ним. «Почему этот красивый мужчина захотел жениться на мне?» – задумалась она. Однако ей казалось абсолютно справедливым, что он физически более привлекателен, чем она; в природе мужские особи более яркие и красивые по сравнению с женскими.
Мосс задернул гардины – комната погрузилась в полумрак, окутавший Билли. Обернувшись к ней, Мосс заметил, что сияние, окружавшее юную невесту в бальном зале, поблекло и угасло. Она сидела на краю постели, устремив на него взор. Ее подбородок был вздернут, а губы плотно сжаты, как будто она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Мосс все понял, и его захлестнула волна жалости. Наверное, она переволновалась во время свадьбы, устала за время приготовлений и подавлена своей новой ролью в качестве его жены.
– Давай я помогу тебе снять платье, Билли, – мягко предложил он, ожидая ее ответа. Обычно Мосс был нетерпеливым любовником, но с Билли спешить не хотел; он намеревался возбудить ее, заставить отдаться ему в безудержном самозабвении, как это случилось в ее маленькой комнатке.
Билли встала и повернулась к Моссу спиной, позволяя ему расстегнуть маленькие пуговички на платье. Но сначала он снял фату и шапочку а ля Джульетта. Его пальцы погладили блестящие мягкие пепельно-белокурые волосы, приподняли с шеи, на которой Мосс запечатлел поцелуй, сладкой дрожью отозвавшийся во всем теле Билли. Нежные пальцы и любящие руки помогли ей освободиться от платья, и она осталась в одних трусиках. Моссу мучительно хотелось приласкать ее, а тело сковала боль сильнейшего желания, стоило ему взглянуть на новобрачную. Как она была хороша, его Билли, деликатного сложения, с округлыми грудями, идеально подходившими для ее фигуры. Тонкая талия над изящно изогнутыми бедрами, мягкий изгиб ягодиц… Мосс чувствовал, как Билли вздрагивает от его прикосновений.
Он обвил руками ее талию, прижался губами к ямке между шеей и плечом.
– Не бойся меня, Билли. Никогда не бойся. – Голос, теплый, любящий, разбил скорлупу сковавшей ее робости. Она прислонилась к его стройному, сильному телу. – Я налью нам шампанского, а ты переоденься во что-нибудь удобное, – прошептал Мосс.
Когда Билли вышла из ванной и ступила в прохладную, затененную комнату, по радио звучала тихая музыка, а Мосс ждал ее на кровати. Она боязливо затаила дыхание, сознавая, что бояться глупо, но вид его голой груди одновременно и возбуждал, и внушал робость, пока она, наконец, не увидела, что Мосс лег поверх покрывала, не снимая белых брюк.
– Какая ты красивая, – улыбнулся он ей, скользя напряженным взглядом голубых глаз по ночной рубашке. – Иди, ляг рядом со мной. Я хочу обнять тебя.
Билли утонула в его объятиях, положила голову ему на плечо. Его руки крепко сжали ее, согревая, утешая, ничего не требуя. Время от времени его губы ласково касались лба Билли, он вдыхал запах ее волос. Его охватила мягкая нежность и понимание. И она любила его.
Доносившиеся с улицы звуки словно гармонировали с музыкой. Кровать казалась странной – длиннее и шире, чем ее собственная. Все было странным, незнакомым, кроме прикосновения руки Мосса, гладящей ее по волосам, запаха чистого мужского тела, тепло которого так приятно согревало. Билли всей душой устремилась к тому, что было для нее привычным, ища уверенности и надеясь обрести покой своему смятению.
Мосс взял ее руку и поднес к губам, лаская кончики пальцев, покусывая, щекоча ладонь кончиком языка. Билли робко отняла руку.
– О чем думает моя Билли? – тихо спросил он. Последовало долгое молчание.
– Я боюсь. Глупо, конечно, я понимаю, но все равно боюсь. Ты вызываешь во мне такие чувства, Мосс, они пугают меня.
– Тебе станет легче, если ты узнаешь, что во мне бушуют такие же чувства? Точно такие же, Билли.
– Да? – Она повернула голову, посмотрела ему в лицо и увидела подтверждение правоты его слов в его глазах.
– Да. Я ведь до сих пор никогда не был мужем. Хочу, чтобы все оказалось именно таким, каким должно быть. Я не собираюсь разочаровывать тебя, Билли. Теперь мы женаты, мы мистер и миссис, и перед нами целая жизнь. Но мы остались прежними, Билли. И мы можем расти вместе, ты согласна?
Слова Мосса развеяли ее опасения. Он понял. Билли почувствовала такой прилив любви, что обвила руками шею Мосса и поцеловала его, выразив свои чувства в нежном касании. Мосс погладил ее плечо, крепче сжал талию.
– О да, Билли, – прошептал он, касаясь губами ее губ. – Я хочу, чтобы все для тебя оказалось прекрасным. Ты творишь со мной нечто необыкновенное, Билли, вот здесь, – и он прижал ее ладонь к своему сердцу.
Билли таяла от блаженства, отдаваясь ему, упиваясь ощущением прикосновения, такого ласкового, его губ к ее губам.
Мосс целовал изгиб ее подбородка, осыпал поцелуями шею и ложбинку между грудями. Ленты на корсаже сорочки не стали препятствием для его пальцев, и тело Билли постепенно обнажалось для его поцелуев и нежных ласк.
Первая волна страсти охватила Билли сладостной дрожью. Закрыв глаза, она отдалась этому ощущению, обрадовалась его появлению. Мосс ненадолго разомкнул объятия, сбросил брюки и вновь обнял, уже обнаженным; длинные ноги и крепкие ляжки плотно прижались к ее ногам и бедрам. Он помог ей снять ночную рубашку и заметил при этом, что Билли держала глаза опущенными и старательно отводила взгляд. Мосс ласково приподнял ее подбородок, чтобы она смотрела в его глаза, видела его и нашла то, что хотела увидеть. Он улыбнулся, и от этой легкой улыбки сердце перевернулось у нее в груди.
– Моя Билли, – прошептал Мосс, – моя красивая, обожаемая Билли.
Он лег рядом с нею, заключил в объятия, целуя снова и снова со страстью, находившей отклик в душе самой Билли. Мосс водил кончиками пальцев по ее лицу и лбу, покусывал уши, потом его губы опустились ниже – до ямочки у основания горла, к округлости груди, описывая круги вокруг розовых сосков, но не касаясь их, прежде чем снова вернуться к ее губам. Он упивался ее юной свежестью и пробовал на вкус сладость кожи. Руки скользили по бархату бедер и живота, но не опускались ниже.
Мосс сознавал, что разрушает барьер боязливости Билли. Было бы так легко увлечь ее с собой на вершину страсти, но почему-то ему казалось, что этого недостаточно. Такое соитие покажется пустым и бессмысленным, если оно только не будет сопровождаться более глубоким чувством, взаимопониманием, соединением рук перед совершением такого прыжка. Сейчас Моссу хотелось посмеяться над самим собой: утоление страсти с другими женщинами всегда выглядело как награда, но с Билли все получалось иначе. Он хотел, нет, нуждался в том, чтобы она любила его.
– Ты меня хочешь, Билли? Ты любишь меня?
Он ждал ее ответа, желая услышать, что она принадлежит ему телом и душой.
– Да, я хочу тебя. Да, да, я люблю тебя! Всегда любила тебя, – говорила она, и взгляд ее утопал в его глазах. – Я хочу, чтобы ты любил меня, – произнесла Билли нетерпеливым, хриплым шепотом, едва узнавая свой собственный голос. – Я хочу, чтобы ты научил меня любить тебя.
Эта просьба подействовала на Мосса возбуждающе, обострила все его чувства. Он впился в ее рот, издав тихий стон, потом положил ее руку на свое тело, подсказав необходимый ритм, и оказался беспомощным перед ее сладостными прикосновениями, позволяя ей усиливать и регулировать силу его желания. Он радостно принимал ее ласки, вдохновлял ее на них. Он тоже хотел доставить ей удовольствие.
Глаза Билли торжествующе сияли, в то время как она осуществляла это новое завоевание. Дрожь и трепет его тела находили отклик в ее собственных сладостных ощущениях. Ладони скользили по его телу. Билли прижалась губами к пульсирующей жилке под горлом Мосса, а его соски отреагировали на это совсем как у нее, превратившись в твердые маленькие шарики, которые так и хотелось потрогать языком и пососать. Она пробовала их, лизала, следуя своим желаниям, возбуждаясь от волнующего исследования плоского живота и плотных ляжек. Он предоставил ей делать с ним все, что угодно, наслаждаясь ощущением ее губ на своем теле и радуясь огню, что горел в ее глазах.
Мосс скрежетал зубами, еле сдерживаясь. Как легко было бы отдаться неудержимой тяге к высвобождению страсти. Но он хотел любить ее, дать ей возможность самоутвердиться в науке любви. Со стоном сожаления Мосс обхватил ее бедра и лег на нее сверху, возвращая ей ласки, отвечая жадными поцелуями. Руки неотрывно скользили по телу Билли, поглаживая, укрощая, моля, следуя ее ощущениям и невысказанным просьбам.
Он поцеловал ее глаза, нос, рот, прежде чем высвободиться из ее объятий и опуститься между раздвинутых ног. Билли ждала, в то время как он пожирал ее глазами. Мягкие золотистые волосы разметались по подушке, на коже выступила испарина. Билли не замечала, что дрожит. Пока губы Мосса двигались по ее телу, казалось, будто языки пламени охватывают ее, а затем вспыхнул яркий огонь от самого интимного из поцелуев. Билли почувствовала, что летит вверх, словно паутинка на осеннем легком ветерке, поднимаясь прямо к солнцу. И вдруг солнце оказалось внутри ее, жаркое и сверкающее, лишающее воли и превращающее ее в часть Вселенной.
Тело Билли раскрылось навстречу Моссу, нуждаясь в нем, сознавая, что только он сможет заполнить это обширное пространство, образовавшееся внутри и когда-то бывшее солнцем. Его тело стало частью ее существа, дополняя ее, составляя с нею одно целое.
Мосс смотрел на лицо Билли, наблюдая, как зажигается страсть, пожиравшая и его самого. Он проник в шелковистые глубины, двигаясь все сильнее, быстрее, слепо отыскивая предел страсти и увлекая Билли за собой к этим высочайшим пределам…
Билли заснула в объятиях своего мужа. Последние препоны девичества рассыпались в прах и вряд ли воспрянут вновь. Но из осколков появилась теплая, любящая женщина, которая жила под покровом невинности. Таким стал первый шаг Билли в мир женщины, и Мосс привел ее к победе.
Глава 6
– Не знаю, Мосс, – Билли откинулась на его руке, еле волоча ноги, пока они шли через летное поле к небольшому самолету, который удерживали на земле канаты.
– Ну же, Билли. Я хочу поднять тебя в воздух. Это для меня очень важно, – настойчиво уговаривал ее Мосс, подталкивая вперед. – Посмотри, как этот самолет ждет нас. Он тебе понравится. Обещаю, понравится.
– Нет, Мосс, пожалуйста, – умоляла она. – Нельзя ли мне подождать здесь?
– Нельзя, Билли. Здесь ты не будешь ждать. Я хочу взять тебя с собой в небо. Ты вышла замуж за летчика, и я хочу, чтобы ты знала, что это такое. Ты мне не доверяешь?
В глазах его отразилась такая обида, что Билли сделала бы что угодно, лишь бы смягчить ее. Ни в коем случае не хотела она причинить ему боль или разочарование, особенно разочарование в ней самой.
– Конечно, я доверяю тебе. А эта машина… Мама говорит, если бы Бог хотел, чтобы мы летали, он дал бы нам крылья.
– Так он и сделал, Билли. Только не прикрепил крылья к нашим спинам. Вот те крылья, что он дал нам. А теперь ты перестанешь изображать из себя маленькую глупышку и поднимешься в воздух со своим мужем?
Билли следовала за Моссом, словно ее вели на расстрел.
– Машина просто красавица, а? Это модель «ПТ-19», тренировочный самолет, безопаснее, чем мыло «Айвори Соуп».
Фюзеляж самолета выкрашен в темно-синий цвет, а крылья, низко стелющиеся под корпусом, – в ослепительно-желтый. Билли не видела в этом ничего красивого, к тому же кабина летчика оказалась открытой. Ужас сковал ее сердце.
– Мосс, там нет крыши! Я выпаду!
– Не крыши, – поправил он, – а фонаря. И ты не выпадешь, потому что будешь надежно привязана. Тебе понравится, Билли. Вот увидишь.
Мосс сразу же занялся последней проверкой; его руки скользили по тонкой кромке крыла, проверяли закрылки, ощупывали какие-то неведомые хитроумные приспособления. Билли наблюдала за ним, не сводя глаз с этих чутких пальцев, которые пробегали по обшивке самолета. Так, должно быть, мужчина ласкает женщину: деликатно, благоговейно, пытливо.
Горячий ветер неустанно гулял по летному полю, пузырем надувал рубашку Мосса, ворошил его темные жесткие волосы. Ветер трепал и легкие брюки Билли, прижимал их к ногам, а солнце успело обжечь кончик носа. Но Мосс не обращал внимания ни на что, кроме самолета. Он проверил что-то у хвоста и напоследок пнул одну из шин.
– Она в отличной форме, – объявил Мосс. – Ну, Билли, забирайся!
Показывая, куда поставить ногу, Мосс крепко обхватил ладонью ее аккуратную попку и подтолкнул Билли, в то время как она грациозно взбиралась на самолет, а потом – на переднее сиденье.
– А теперь подбери волосы и надень на голову вот это. – Он протянул ей кожаный шлем. – Без фонаря ветер дует так, будто хочет унести на тот свет. Хорошенько натяни шлем на уши, а вот этот проводок – обрати внимание – идет от наушников и присоединяется к приборной доске.
Пальцами, непослушными от страха, Билли попыталась справиться с прядями волос, растрепанных ветром, и запихнула их под шлем. Мосс поплевал на внутреннюю сторону летных очков и вытер их рукавом рубашки.
– Без них не обойтись, если хочешь увидеть, что творится вокруг, – сказал он, протягивая ей очки и показывая, как закрепить ремешок на затылке.
Билли не хотела проделывать все это – она уже ненавидела самолет, но больше всего страшила мысль о снисходительной терпимости Мосса. Не она вызвала огонек возбуждения, вспыхнувший в его глазах. Не она, а этот ярко размалеванный самолет мог предложить ему то, чего не было у нее.
Мосс дважды хлопнул по фюзеляжу у левого локтя Билли, прежде чем забраться на сиденье позади нее. Несколько дюймов перегородки, казалось, разделили их на целые мили, лишая Билли ощущения близости, которого ей сейчас так недоставало. Когда неожиданный запуск двигателя заставил пропеллер вращаться, сначала медленно, потом с тревожащей быстротой и ревом турбины, ногти девушки врезались в ладони. Колеса шасси с упругими шинами слегка подпрыгивали на летной дорожке, а самолет катился все быстрее, вжимая Билли в сиденье, в то время как она искала ногам опору. Она не обращала внимания на потрескивание в наушниках, пока не услышала голос Мосса:
– Спокойнее, Билли. Мы почти поднялись, а потом ход станет плавным.
Билли скосила глаза на стремительно бегущее под крылом самолета летное поле. Внезапный рывок, последний толчок – и они оторвались от земли.
– Вот так, молодец, – приговаривал Мосс. – А теперь легонько, легонько. – Билли цеплялась за звук его голоса, обретая уверенность. Остался единственный контакт, возможный сейчас между ними, и она боялась потерять эту нить. – Давай прокатим маленькую леди, она впервые на такой прогулке. Спокойно, милая, спокойно.
Глаза девушки округлились под стеклами очков. Мосс ласково разговаривал с самолетом! Эти знакомые ласковые нотки в его голосе были предназначены вовсе не ей, а этой проклятой машине, куску железа с неровной, шероховатой кожей, размалеванной наподобие шлюхи!
– Мы поднимаемся, Билли. Держись! – И нос тренировочного самолетика круто задрался вверх. Билли вскрикнула, болезненно сглотнув комок, вставший в горле от страха. Снова зажмурив глаза, она решила больше не открывать их, пока не встанет двумя ногами на благословенную Богом землю. Она чувствовала, как ветер овевает открытые участки лица, свистит в ушах. Двигатель вибрировал, от чего по всему телу пробегали мурашки. Билли вцепилась в сиденье так сильно, что побелели косточки пальцев, и молилась, всей душой желая пережить этот момент, и следующий, и еще один, пока не окажется снова на земле. От ужаса сжималось сердце, леденела кровь, перехватывало горло.
– Вот моя девочка! Ай да красавица! Ну и молодец! – возбужденно выкрикивал Мосс.
В воздухе они провели больше часа. Билли судорожно ухватилась за край сиденья. В желудке чувствовалась ужасная тяжесть. Когда Мосс, наконец, посадил самолет на взлетную дорожку и подрулил к отведенному месту, Билли с трудом разогнула скрюченные пальцы, прижав их к ногам, чтобы распрямить.
Она возненавидела эту воздушную прогулку, каждую минуту, проведенную в самолете, более того, теперь окончательно поняла, что самолеты – ее соперники в борьбе за любовь Мосса. Жгучая ревность терзала ее душу при мысли об этом, как если бы самолеты были женщинами из плоти и крови.
Снова закрепив машину канатами, Мосс подошел, чтобы помочь ей выбраться из кабины. Его лицо лучилось от радости, расплываясь в улыбке.
– Боже, невозможно описать, как это здорово! Если я день не полетаю, то как будто полуживой! – Его рука протянулась мимо Билли, чтобы еще раз погладить округлость крыла. – Ты милая крошка, – сказал Мосс. – А ты – милый маленький второй пилот. – Он обнял Билли за плечи, прижал к себе и, широко шагая, повел по летному полю к ангару.
Едва они вошли в ангар, как Билли оторвалась от Мосса и толкнула дверь с надписью «Дамы». Колени у нее подогнулись, она наклонилась над унитазом, и ее стошнило.
* * *
Билли и Мосс перебрались в хозяйскую комнату на втором этаже дома 479 по Элм-стрит и наслаждались уединением.
Июнь сменился июлем, а дни становились все длиннее и жарче. По утрам Билли мучилась от приступов тошноты, которые старалась скрыть, не вставая с постели, пока Мосс не уйдет на базу. Но Агнес со своим острым соколиным взором, казалось, всегда стояла у дверей ванной, в то время как Билли каждое утро корчилась над раковиной. И в глазах матери появлялось выражение удовлетворения, которое Билли ошибочно принимала за злорадное осуждение.
– Плохое всегда случается с плохими девочками. – Как часто, подрастая, слышала она от Агнес эту самодовольно-ограниченную поговорочку. Все-таки теперь она замужем. В счастливом браке с изумительным мужчиной.
В глубине души Билли не сомневалась, что беременна, однако не сказала об этом ни единого слова. Пока врач не даст официального подтверждения, она просто молодая замужняя женщина с чувствительным желудком. Очень часто Билли замечала, как Мосс и Агнес обмениваются взглядами, а иногда казалось – у них гораздо больше общего, чем она думала вначале. Мосс не особенно считался с мнением ее матери, но вроде бы предпочитал обсуждать различные вопросы прежде всего с нею. Откуда взялось такое взаимопонимание между двумя такими разными людьми? Как это произошло? Билли робко попробовала заговорить об этом с Моссом, но он, не задумываясь, ответил, что у нее разыгралось воображение. Билли поверила.
* * *
Обед подходил к концу – свиные отбивные в сухарях, куда Мосс добавил кетчупа. Он любил острые приправы, в которых особенно нуждалась, по его мнению, пресная стряпня Агнес. Ему нравилось вонзать зубы в толстый бифштекс с кровью или в сочного жареного цыпленка, а не в свиную отбивную, которая жарилась до второго пришествия, или в ломтик мяса непонятного происхождения. Отбивные даже не были вырезаны из лучшей части туши. Нормированное распределение продовольствия никогда не имело отношения к Коулмэнам из Техаса.
– Чья очередь мыть посуду, твоя или моя? – спросила Билли, улыбаясь своему красивому мужу, сидевшему напротив.
– Обсуждайте этот вопрос между собой. У меня назначена встреча, – объявила Агнес, вставая из-за стола.
Мосс вызвался вытирать посуду. Он терпеть не мог возиться в мыльной воде и при иных обстоятельствах наотрез отказался бы от выполнения каких бы то ни было кухонных повинностей. Дома у них имелось достаточно поваров и экономок, которые и занимались хлопотами по хозяйству.
Билли любила оставаться с Моссом вдвоем на кухне, занимаясь всеми теми будничными делами, которыми занимаются молодые пары. Когда-нибудь у них будет свой собственный домик и качели на заднем дворе для их ребенка.
– Сегодня утром я слушала новости, – сказала она, счищая остатки еды с тарелок. – На «Энтерпрайз» назначен новый командир. Капитан Дэвис. Ты об этом знаешь, Мосс?
Зачем она говорит об этом? Зачем так настойчиво причинять себе боль, упоминая корабли, авианосцы, аэропланы, а потом видеть в его глазах страстное желание оказаться на месте боевых действий?
– Да, слышал. – Боже, он отдал бы правую руку, лишь бы находиться на этом корабле. Дэвис. Сказать Билли сейчас или потом? Лучше подождать. Зачем заводить разговор, если нет уверенности, что капитан Дэвис помнит о нем. Только тот факт, что Дэвис находился в Сан-Диего, когда Мосс проводил там тренировочные полеты, не означает, что капитан удовлетворит его просьбу о переводе на большой «Э». Ничего и никогда в своей жизни не желал он так страстно, как вырваться с военно-морской базы на Тихий океан.
Голос Билли звучал так тихо, что пришлось напрячь слух.
– Говорили про Мидуэй, – сказала она, погрузив руки в воду. – Ты рассказывал об этом совсем недавно, на прошлой неделе. Помнишь?
– Как я могу забыть? Большой «Э» отлично проявил себя и закрыл дискуссию о надобности в авианосцах. – Глаза Мосса всегда загорались, когда он говорил о таких вещах, а медленный, протяжный говор ускорялся до скороговорки. Паника охватила Билли. – Авиация, базирующаяся на берегу, малоэффективна для кораблей на море. Поэтому «летающие крепости» потерпели неудачу там, где успешно выступили боевые самолеты.
Мосс задумался, вспоминая карту Тихого океана, висевшую у них в общежитии. Он готов был поспорить на что угодно: на повестке дня большого «Э» стоял Гуадалканал. Заметив, что Билли замолчала, Мосс глянул на нее и увидел крупные слезы, катившиеся по щекам.
– Эй, Билли, что случилось? – Посудное полотенце выпало у него из рук, и он поспешил заключить жену в объятия.
Билли тихо плакала у него на груди.
– Просто я думала обо всех мужчинах на войне, и как они погибают. Если с тобой что-нибудь случится, я умру. Просто умру!
– Билли, ничего со мной не случится. Не плачь. – Он обнимал ее, утешал, думая о том, какой же он все-таки подонок, если скоро, совсем скоро оставит ее, чтобы присоединиться к авангарду военно-морских сил на Тихом океане.
* * *
В начале августа Билли смирилась с тошнотой по утрам. Уже второй месяц не было месячных, пошел третий. Девушке казалось, что взгляды Мосса и Агнес буквально прикованы к ее животу. Два дня тому назад Билли побывала у врача. Агнес договорилась о приеме. Она должна знать, да и Мосс тоже того хотел. Билли сказала им, что у нее впереди еще уйма времени, чтобы обзавестись детьми.
В три часа дня зазвонил телефон. Агнес, которая слонялась по гостиной, подняла трубку после первого же звонка.
Она нашла дочь в кухне, где та пила лимонад. Билли не могла припомнить, когда в последний раз видела свою мать такой улыбающейся.
– Звонил доктор Бэкус. Он говорит, кролик умер. Это значит – ты беременна, Билли. Мосс будет в восторге.
Беременна. Теперь уже точно. У нее будет ребенок, ребенок Мосса. Она должна была ощущать себя счастливой, готовой разделить со всеми эту радость, но ее раздирали противоречивые чувства. Ей казалось, что она все еще не готова стать матерью. Пока еще не готова. Она еще хотела, чтобы Мосс принадлежал ей одной. А теперь она станет толстой и непривлекательной, неудобной и неуклюжей. Захочет ли ее Мосс? Будет таким же страстным и требовательным в постели? Билли никогда не могла понять, как заниматься любовью, если живот женщины выпирает вперед?
– Ну а ты-то счастлива, мама, не так ли? – спокойно спросила Билли.
– Конечно, счастлива. И уверена – Мосс будет просто в восторге. Вот увидишь. Думаю, надо подождать и сказать ему после обеда, как ты считаешь? Такие вещи не сообщают по телефону.
Агнес торжествовала. Точно груда кирпичей упала с ее плеч. Теперь это подтвержденный факт: Билли носит наследника Коулмэнов. Мосс Коулмэн-старший. Свершилось. Теперь будущее Билли и ее собственное обеспечено, что бы ни случилось с Моссом. Будущее ребенка – тоже. Это пришло ей в голову в последнюю очередь.
– Мама, я пойду наверх. Если Мосс позвонит, позови меня, ладно? Даже если я буду спать.
– Конечно, Билли. Ты сегодня выглядишь немного усталой. Должно быть, от жары.
Билли легла на спину среди груды подушек, отороченных кружевом. Она ощущала страх и мрачное предчувствие, которое не могла объяснить. Следовало бы испытывать радость и счастье. А вместо этого хотелось плакать. Что-то изменится, она точно знала. Неважно, что говорят Мосс и мама. Все будет по-другому. Она заснула на подушке, мокрой от слез.
Билли накрывала стол, когда зазвонил телефон. Агнес ответила, выслушала, что-то пробормотала так, что Билли не расслышала, и положила трубку на рычаг.
– Мосса сегодня вечером не будет. Убери его тарелку. Убрать его тарелку, как будто он уже уехал!
– Мама, почему ты не дала мне поговорить с ним? Он просил позвать меня?
Агнес пристально посмотрела на дочь. Вполне естественно, что она разочарована, хотя ей никак не удавалось привыкнуть к романтизму Билли.
– Дорогая, он узнал мой голос и только сказал то, что хотел передать тебе. Думаю, он торопился. Было слышно, что у них там какая-то суматоха.
Билли рухнула на стул, ее лицо стало расстроенным и разочарованным.
– Тебе повезло, Билли, – сказала Агнес, скрывая нетерпение. – Ты замужем за военным и должна смириться с тем, что у него есть свои обязанности и долг, который надлежит выполнять. Подумай о тех женах, чьи мужья находятся за тысячи миль от них.
– Который час? – тревожно спросила Билли. – Давай включим радио и послушаем новости. Я точно знаю – случилось что-то страшное. – И вдруг взорвалась: – Ненавижу эту проклятую войну!
В ту ночь Мосс не пришел домой. Не появился и не позвонил он и на следующий вечер. Билли испытывала безумное, неодолимое желание поговорить с мужем. Прошло двое суток. Скучал ли он по ней? Неужели его дело важнее, чем она и их ребенок? Он даже не знал о ребенке.
На следующий день, как раз когда Билли предполагала, что ей придется провести еще один вечер без мужа, усталый Мосс появился на дорожке к дому. Его глаза покраснели от недосыпания и многих часов, проведенных в накуренном помещении. Форма, обычно безупречная, помялась. Рассеянно поцеловав Билли в губы, он отвел цеплявшиеся за него руки жены.
– Мне нужен душ, и еще я бы выпил холодного пива. У меня есть три часа, потом я должен вернуться. Два дня глаз не смыкал, и, нет, Билли, я не могу говорить с тобой об этом. Надо было остаться на базе, но я хотел повидать тебя. Я сейчас так устал, что едва ли достоин твоих забот. Будь добра, принеси мне пива.
Когда Билли поднялась по лестнице с подносом, на котором стояли бокал и узкая вазочка с одной-единственной розой, Мосс уже спал.
Он сказал, три часа; Мосс выглядел таким усталым, что просто сердце разрывалось. Осторожно – только бы не разбудить – Билли расшнуровала и сняла с него ботинки, потом стянула носки. В шкафу висела свежая форма, она отнесла ее вниз погладить. Хоть чем-нибудь заняться. Наклонилась к кровати поцеловать Мосса в щеку, надеясь на невозможное – что Мосс проснется и обнимет ее. Не проснулся, не обнял.
У лестницы она встретилась с матерью, которая держала в руках маленький будильник Биг Бен.
– Отнесу в вашу комнату и поставлю на туалетный столик, – пояснила Агнес. – Твои часики Мосса не разбудят, ему нужен громкий звон, как колокольчик у коровы.
Билли отвела взгляд, чтобы мать не заметила раздражения в ее глазах. Мосс ее муж, и она сама хочет все для него делать, без вмешательства Агнес. Ей решать, что готовить на обед, куда идти в воскресенье, в какой день менять простыни, открывать или не открывать окна, когда и как сказать Моссу о ребенке. Со времени своего замужества Билли все больше испытывала чувство беспомощности и собственной незначительности. Казалось, Агнес, более мудрая и опытная, отбирала у нее возможность сделать выбор или принять решение самостоятельно. Это постоянно мучило Билли. Просто чудо, что мать не рассказала Моссу о ребенке.
Билли рисовала в воображении тот момент, когда она объявит мужу о своей беременности. В кинофильмах жена всегда готовила небольшой ужин на двоих, а после милой трапезы устраивалась на коленях у мужа и робко сообщала ему это известие. Но мечтам не суждено осуществиться. Впервые за два дня Мосс оказался дома. Когда ей было говорить об этом? На ходу, когда у него останется лишь несколько минут для нее, прежде чем он снова умчится на свою базу? Это нечестно. Знать бы, что там происходит…
Когда свежевыглаженная форма Мосса была повешена на дверцу шкафа, а начищенные ботинки по-военному строго выстроились под нею, Билли взяла в гостиной утреннюю газету. Пробежала глазами колонки «Филадельфия Инквайрер». Все пестрело сообщениями о войне, но Билли не смогла найти что-либо, объясняющее отсутствие мужа. Это ей совершенно не нравилось. Скорее бы кончилась ужасная война, а люди зажили нормально.
От нечего делать она села на крыльце и стала разгадывать кроссворд, но сосредоточенные размышления постоянно прерывались мыслями о муже, лежавшем наверху в их постели.
Когда Мосс некоторое время спустя сбежал вниз по ступенькам, Билли дремала в кресле-качалке.
– Ах вот как ты проводишь время, лежебока! – пошутил он.
Мосс уже переоделся в свежую форму, побрился, его волосы еще блестели после душа.
– Я должен идти. Если удастся, позвоню тебе попозже. Не жди меня, ложись спать.
– Мосс, подожди! – взмолилась Билли, пускаясь вдогонку. – Нам так и не удалось поговорить. Мне так много нужно тебе сказать. Что происходит на базе? Почему ты не приходишь домой? Случилось что-нибудь плохое?
