Текст книги "Сократ"

Автор книги: Феохарий Кессиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Феохарий Харлампиевич Кессиди. Сократ

Сократ

Я знаю, что ничего не знаю… О том, что такое добродетель, я ничего не знаю… И все-таки я хочу вместе с тобой поразмыслить и понять, что она такое.

Сократ

Г. В. Драч. СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ

По-гречески «слово» – «логос», это созвучие бытию, это само бытие, но в его чистом, обобщенном виде. Это такое обобщение, в котором отдельные элементы, частности не теряют своего общего значения, а скорее высвечивают его смысл и передают его значение. Вот в таком смысле хотелось бы предпослать несколько слов к книге Ф. X. Кессиди «Сократ», к книге Учителя, который давно стал другом. Для работ Феохария Кессиди (Феохарий – «любимый богами») понятие логоса ключевое, без этого понятия невозможно говорить и о нем самом. Одна из его основных работ так и называется «От мифа к логосу» (М., 1972). Во многом общение с Кессиди – Учителем и воспринималось нами, тогдашними студентами и аспирантами, как переход от мифа к логосу.

Но такой переход возможен лишь на фоне могучего мифа, каким он и оставался в культуре Древней Греции и каковой трудно изъять и из современной человеческой жизни; к нему мы невольно возвращаемся, читая блестящее философское сочинение Ф. X. Кессиди о жизни и идеях Сократа, имя которого давно стало легендой. Да и сами события приобретают мифо-поэтическую реальность: книга, которую Кессиди прислал в Россию (Ростов-на-Дону) из Греции (Афин), некогда прочитанные им блестящие лекции в Ростовском государственном университете, которые происходили до его отъезда в Грецию. Надо сказать, что Феохарий Кессиди

5

все эти годы не теряет связи со своими многочисленными друзьями и учениками, которые по-прежнему любят его и встречаются с ним во время его ежегодных приездов в Москву или же общаются с ним в письмах и по телефону.

Имя Кессиди вошло в отечественную философию как прекрасное и радостное событие на фоне идеологически выдержанных и скучных формул и положений. Его книга "Философские и эстетические взгляды Гераклита Эфесского", вышедшая в Москве в 1963 г., сразу же обратила на себя внимание заинтересованностью, профессионализмом, любовью к мудрости, чем по определению и должна быть философия и чем она, увы, не так уж часто бывает. Уже в этой книге проявляется еще одна особенность творческого стиля Кессиди, которая в те годы резко бросалась в глаза: использование широкого круга мировой литературы, как минимум на трех иностранных языках – немецком, английском, французском. При этом он часто использовал работы греческих авторов, знакомил с ними русскоязычного читателя, и каждая его новая работа получала российское, греческое и мировое звучание. После этой книги для любого, как зрелого, так и начинающего философа, а к последним в тот период относился и я, любая статья, любая работа автора становились событием.

А статьи Кессиди с завидной регулярностью появлялись в интереснейшем журнале, который и сейчас остается таким же – "Вопросы философии". Остановлюсь только на некоторых давних впечатлениях, которые остались в памяти от тех времен: соотношение мифа, религии и философии, понимание диалектики и метафизики в античном мире и многое другое. Как не сохранить впечатление о мифе, как о подлинной действительности – действительности желания (по Кессиди), которая побеждает всякую серую прозу жизни, так называемую реальную действительность. Кессиди, глубоко

6

переживший весь трагизм сталинского мифа, по-настоящему понимал истоки, опасность и силу мифотворчества. Может поэтому он так бережно относился к рациональному наследию греческого гения. И здесь он не разрывал между собой рациональное и художественное, обращал внимание на образы и античную пластику и в особенности предостерегал от шаблонов типа: "материализм – идеализм", "диалектика – метафизика", предпочитая говорить о гилозоизме и пантеизме древних, их могучей стихийной диалектике.

В его статьях Гераклит и Парменид предстали не антиподами двух противоположных мировоззренческих позиций – диалектики и метафизики, а продолжателями одного и того же дела – поиска сущности вещей. При этом мир рассматривался ими с разных позиций. В одном случае с позиций статики, в другом случае – с позиций динамики. Но при этом оказалось, что это один и тот же мир, что его иначе и нельзя рассматривать, что изменчивость, динамика – это неизбежные характеристики мира, в основе которого лежит неизменно сущее. Совершенно не случайно в этом контексте проявились и интересы Кессиди к творчеству великого греческого философа Платона: в 1979 г. в Москве в издательстве «Наука» под редакцией Ф. X. Кессиди вышла книга "Платон и его эпоха". Нельзя не отметить, что любимыми его философами оставались Гераклит и Сократ, им было посвящено несколько книг. И вот перед нами книга о Сократе, которая в данном, расширенном варианте впервые предстает перед русскоязычным читателем.

Эта книга далеко не подводит итоги творческим размышлениям автора, она скорее говорит нам о том, с мыслителем какого уровня мы имеем дело. Книга Кессиди о Сократе, в своем расширенном, теперешнем виде еще не известная русскоязычному читателю, уже публиковалась во Франции (1982 г.), Греции (1984 г.), Чехии (1980 г.), Эстонии (1987 г.). Феохарий Харлампиевич

7

Кессиди, доктор философских наук, профессор, член-корреспондент Афинской академии (основанной Платоном), академик Академии гуманитарных исследований и Академии гуманитарных наук, член ряда научных советов, достойно представлял Академию наук СССР (тогда он работал старшим научным сотрудником в Институте философии АН СССР) на международных форумах, в частности, на международных конгрессах, посвященных Аристотелю и Демокриту (Греция, 1978 и 1983 гг.). Им опубликовано, написано гораздо больше, более двухсот работ по различным областям философского знания, преимущественно по проблемам древнегреческой философии. Труды автора вышли в свет на пятнадцати языках мира.

Но тут, чтобы не утратить лирико-эстетическую составляющую логоса о Феохарии (а как отмечал, например, Карл Йоль, лирика и философия в равной степени есть проявления субъективного чувства), обратимся к личным воспоминаниям. Это было более 20-ти лет тому назад. Получив согласие Ф. X. Кессиди выступить официальным оппонентом по моей кандидатской диссертации "Изменение представлений о космосе в связи с социальным развитием полиса", я с нетерпением ждал его прибытия в Ростов. Надо сказать, что Кессиди должен был прилететь из Тбилиси, однако среди прибывших его не оказалось. Когда я дозвонился в Москву, то его жена – Ольга Николаевна – объяснила мне, что Феохарии Харлампиевич приезжает в Тбилиси из Цалки, по горным дорогам, где могут быть снежные обвалы и в связи с этим возможно опоздание. К моей радости оказалось, что есть еще один рейс из Тбилиси в Ростов, который я и ожидал с величайшим нетерпением. Каково же было мое счастье, когда на сей раз в толпе прибывших оказался профессор Кессиди. Он и сам был удивлен, так как в связи с опозданием не ожидал, что его смогут встретить.

8

А затем была защита, которая прошла успешно, было выступление Кессиди, где перед членами диссертационного совета при Ростовском государственном университете уважаемый профессор разнес в пух и прах теорию рабовладельческого экономического базиса античной культуры. Впрочем, в РГУ всегда царила атмосфера творческого настроя и свободомыслия. С этого времени Кессиди стал настоящим другом ростовчан.

Вскоре последовал его очередной приезд в Ростов, когда он выступил с лекциями перед аспирантами и студентами РГУ. Было неформальное общение с академиком Ю. А. Ждановым, профессорами В. Е. Давидовичем, Е. Я. Режабеком, В. П. Яковлевым, которым он и до сих пор не забывает передать привет. Но постоянно рядом с маститым ученым находились молодые преподаватели Геннадий Драч и Александр Ерыгин. А среди слушателей были и те, которые в дальнейшем стали широко известны своими научными трудами, общественной и политической деятельностью – среди них Людмила Косарева (безвременно умершая), Эмилия Волкова, То-мара Матяш, Владимир Басин, Петр Мостовой.

Я держу в руках пожелтевшие страницы тетради лекций профессора Кессиди. Основная тема лекций – античность и современность, античная культура и философия, значение античной философии для современного человека. Среди поднимаемых вопросов – характеристика греческого мифа как мироощущения и художественной рефлексии, переход от мифа к логосу, и, конечно же, о рабстве в Древней Греции. Особое место отводил Кессиди в своих лекциях любимому Сократу. Именно тогда мы узнали об этическом и человеческом подвиге Сократа, об «экстравагантной» демократии и отношении к ней софистов и Сократа, о проблеме бессознательного у греков. Нет необходимости говорить, что это была целая эпоха в становлении философского

9

факультета РГУ, которому в 2000 г. исполнится уже 30 лет.

А затем были знаменитые "Аристотелевские чтения". Они проходили в городе Цалка тогдашней Грузинской ССР, в районе с компактным проживанием греков. Участников Всесоюзной конференции встречали в Тбилисском аэропорту, а затем на персональном транспорте доставляли непосредственно в Цалку. До сих пор поражает тот интерес к конференции, который проявляли жители небольшого городка. Каждое свежее положение, содержащееся в докладах и выступлениях, обсуждалось не только в научных дискуссиях, но и на улицах города и во время изумительных по красоте и роскоши застолий.

Именно на этих встречах могли познакомиться друг с другом молодые специалисты в области античной философии. Там я встретился с Владимиром Гуторовым, Василием Гораном, Анатолием Семушкиным, Витольдом Зверевичем и многими своими коллегами из Тбилисского государственного университета и Грузинской академии наук. Михаил Махарадзе затем стал моим близким другом и оказал неоценимую помощь при подготовке защиты моей докторской диссертации в Тбилисском государственном университете. Особое впечатление произвели на нас мэтры грузинского антиковедения – академик Шалва Хидашели, члены-корреспонденты Гурам Тевзадзе и Рисмаг Гордезиани. Чрезвычайно широкий интересный круг вопросов, начиная от проблем онтологии и заканчивая проблемами антропологии, обсуждался на Аристотелевских чтениях. Среди них знаменитый вопрос: "Был ли древний грек личностью?" Основное содержание обсуждаемых вопросов нашло отражение на страницах журнала "Вопросы философии", в том числе в моих публикациях и публикациях О. Н. Кессиди. Конечно же, особая заслуга в осуществлении этого античного "пира для души"

10

принадлежала Ф. X. Кессиди. Он сумел объединить отечественное антиковедение вокруг себя.

А затем были наши встречи в Москве, уютная квартира Ф. X. Кессиди в Кропоткинском переулке, гостиная, где мы неизменно отмечали мой приезд в Москву, и кабинет хозяина, где меня уже ждали свежие книги, которые получал маститый ученый из-за рубежа, давая ознакомиться с ними своим молодым коллегам. Кессиди разработал свой особый маршрут прогулок по Москве, где мы, избегая городского шума, могли спокойно обменяться мнениями о прочитанном.

С 1993 г. Феохарий Кессиди живет и работает в Греческой Республике, однако связи с Россией он не только не обрывает, но они, представляется, стали еще шире и разнообразнее. Он подготовил и опубликовал "Энциклопедию о советских греках", обобщил свои многолетние исследования по человеческой генетике и конечно же продолжил глубокие философские размышления о греческой культуре, о национальном характере древних греков и о различии между антропогенной цивилизацией греков и современной техногенной. Часть этих материалов опубликована и в нашей «Культурологии», которая также проникнута духом античной агонистики и антропологического изыскания в рассмотрении цивилизационного развития человечества. И вот теперь перед нами книга Ф. X. Кессиди о Сократе – основание для новой встречи, для проникновенного, вдумчивого диалога с интересным собеседником и глубоким проницательным человеком. Это может быть отнесено и к жившему тысячелетия назад Сократу, и к нашему современнику и другу Феохарию Кессиди.

Декан философского факультета Ростовского государственного университета, доктор философских наук, профессор Г. В. Драч

11

СОКРАТ

Светлой памяти моих родителей Харлампия Димитриевича и Евгении Спиридоновны посвящается

ОТ АВТОРА

В истории философии, пожалуй, нет фигуры более известной, чем Сократ. Еще в древности он стал в сознании людей воплощением мудрости, идеалом мудреца, поставившего истину выше жизни. Представление о нем как о синониме мудрости, мужества мысли и героической личности сохранилось и в последующие времена. Образ Сократа-мыслителя был положен в основу многих произведений литературы и искусства, начиная с диалогов Платона и кончая памфлетом современного греческого писателя Костаса Варналиса «Подлинная апология Сократа», произведениями русского ваятеля Антокольского, советского скульптора Коненкова, пьесой драматурга Э. Радзинского «Беседы с Сократом».

О Сократе, его личности и учении накопилась огромная литература. И тем не менее в истории философии, возможно, нет фигуры более загадочной, чем Сократ. Дело в том, что Сократ не оставил письменного наследства. О его жизни и учении мы узнаем главным образом из сочинений его учеников и друзей (философа Платона, историка Ксенофонта) или его идейных противников (комедиографа Аристофана), а также из книг более поздних авторов (например, Аристотеля), каждый из которых по-своему понимал Сократа. Все это

12

создает большие трудности при воссоздании подлинно исторической фигуры Сократа.

Отношение к Сократу в различные времена было различным, нередко диаметрально противоположным. Одни из его современников видели в нем опасного безбожника и приговорили его к смертной казни, другие сочли обвинение в безбожии лишенным основания и признали Сократа глубоко религиозным человеком. В последующие времена и вплоть до наших дней Сократа также оценивали и оценивают по-разному. Для одних он был (и остался) великим философом, для других – скучным моралистом, для третьих политическим реакционером, который "за свою деятельность, направленную против афинской рабовладельческой демократии, был приговорен к смертной казни" (24, I, 104)1, для четвертых – передовым деятелем, который "и для теперешнего и для будущих поколений будет всегда источником жизни, нравственной силы и свободы" (19, 190).

Поэтому и ныне актуален старый и вечно новый вопрос: возможно ли объективное знание о Сократе? И не только о нем, но и о любом другом древнем или современном мыслителе? Ибо всякая интерпретация обусловлена достигнутым в данное время уровнем развития историко-философской науки, талантом и складом ума, темпераментом и широтой кругозора исследователя, его идеологическими и общественно-политическими установками, философскими взглядами и научными убеждениями (или, напротив, ненаучными представлениями и предубеждениями). Не секрет, что в разное время разные авторы (нередко один и тот же автор в разные периоды творчества) различно освещали и оценивали не

_____________

1 Здесь и далее в скобках сначала указывается номер источника в списке литературы, помещенном в конце книги, затем том, если издание многотомное, и, наконец, страница. Отсылки к античным источникам оформлены в соответствии с принятыми в России цифровыми и буквенными обозначениями (Ред.).

13

только философов и их учения, но и всю историю философии. Но если всякая интерпретация несет на себе печать субъективных интересов и исторической ограниченности, возможно ли добраться до истины (в нашем случае – до подлинно исторического Сократа)? И не является ли поэтому все, что было (и будет) написано о нем, как и о любом другом историческом деятеле, равно и о том или ином историческом событии прошлого и настоящего, – не более как заинтересованно-предвзятыми оценками и пристрастно-субъективными трактовками, призванными служить определенным философским, нравственным и т. п. целям и общественно-политическим задачам? Словом, есть ли здесь истина? Возможна ли она? Что считать истиной?

Хотя и в иной связи и по другим мотивам, но в том же духе некоторые из перечисленных вопросов были поставлены во времена Сократа. Разыгравшаяся тогда идейная борьба приняла острый, не лишенный драматизма характер. Ответ современников Сократа – софистов на вопрос об истине явился настоящим вызовом всем традиционным представлениям греков о богах, о мире и самой жизни. Против софистов решительно выступил Сократ.

Чтобы разобраться в существе поставленной проблемы и разыгравшейся вокруг нее идейно-философской борьбе, чтобы выяснить теоретическое содержание, смысл и значение учения Сократа, необходимо прежде всего рассмотреть его взгляды в контексте социально-политической истории и идейно-духовной атмосферы Древней Греции периода его жизни и деятельности. Эта задача и определила рамки и структуру настоящей работы. Автор ни в коей мере не претендует на бесспорность своих суждений, на окончательное решение "сократовского вопроса". Стремясь избежать предвзятости, он попытался выявить общий дух учения Сократа, определить смысл и значение его деятельности.

14

ГЛАВА I. К ПРОБЛЕМЕ ЛИТЕРАТУРНЫХ ИСТОЧНИКОВ О СОКРАТЕ

1. Загадка Сократа

Проблема Сократа в значительной мере сводится к вопросу об исторической ценности свидетельств о нем, к вопросу о степени их достоверности. Сказанное в первую очередь относится к свидетельствам Платона и Ксенофонта, поскольку они считались (в большинстве случаев считаются и поныне) сообщениями, заслуживающими наибольшего доверия. При этом некоторые историки философии – А. Тейлор, Дж. Вернет заходили так далеко, что признавали почти все диалоги Платона и «Воспоминания» Ксенофонта подлинными сократовскими беседами, едва ли не протокольной их записью, приписывая при этом Сократу основные взгляды Платона, в том числе теорию идей. Однако для большинства историков философии было (и остается) очевидным, что свидетельства Платона и Ксенофонта, равно как и Аристотеля (не говоря уже о комедиографе Аристофане) нельзя принимать на веру, без критического анализа. Возникает вопрос: можно ли на основании дошедших до нас литературных источников воссоздать подлинный образ Сократа, установить, кем он был и чему он учил в действительности?

Подавляющее большинство исследователей, отвечая положительно на вопрос о возможности воссоздания (разумеется, более или менее верного) образа Сократа и прилагая значительные усилия в этом направлении, расходились в оценке источников (а стало быть, в трактовке

17

личности и учения Сократа). Причем споры шли преимущественно вокруг вопроса о том, кого – Платона или Ксенофонта – считать более достоверным источником. Вместе с тем было ясно, что нельзя ограничиваться рамками такого рода альтернативы. Возникла необходимость кропотливого исследования всех дошедших до нас сведений о Сократе. И надо сказать, что за последнее столетие здесь была проделана огромная работа1. Однако она велась на весьма важной, но довольно узкой методологической основе – путем преимущественно филологического анализа текстов, критического рассмотрения и сопоставления источников с целью установления степени их достоверности. Исследователи не делали при этом попытки сопоставить сведения о Сократе с его эпохой, выяснить связь того или иного источника с общественно-историческими условиями и всей духовной атмосферой периода жизни и творчества философа2.

Показательно, что односторонняя установка на чисто внутренний анализ источников привела к довольно неожиданным результатам: проблема Сократа стала еще более сложной и запутанной, а его личность еще более загадочной. Некоторые исследователи, изучающие Со

______________

1 Наиболее капитальной в числе работ, посвященных изучению и оценке источников, следует признать двухтомный труд Магалес-Вилена "Проблема Сократа. Исторический Сократ и Сократ Платона" (77), "Сократ в платоновской легенде" (78).

2 Некоторым исключением в этом плане можно считать вышеупомянутую работу Магалес-Вилена. Известный французский исследователь Ж.-П. Вернан (96), положительно отзываясь о труде Магалес-Вилена, пишет, что последний использовал метод диалектического материализма (это, конечно, преувеличение) и рассмотрел Сократа и сократизм в связи с общественной и духовной жизнью Афин V–IV вв. до н. э.

18

крата, на основании тщательного филологического анализа текстов, объявили его даже мифической и легендарной фигурой.

Была поставлена под сомнение историческая ценность решительно всех свидетельств о Сократе и прежде всего свидетельств Платона, Ксенофонта и Аристотеля. Подобное «решение» проблемы Сократа предложил, например, французский исследователь Эжен Дюпреель, автор работы "Сократическая легенда и источники Платона" (65). К числу наиболее решительных приверженцев идеи мифического, легендарного происхождения образа Сократа принадлежит известный швейцарский ученый Олоф Гигон – автор работы "Сократ. Его образ в поэзии и истории" (68). Он пишет: "Коль скоро у нас не вызывает сомнения тот факт, что, несмотря на прямо-таки необъятную античную литературу, посвященную Сократу, воссоздать исторический образ Сократа практически невозможно, остается сделать вывод, что эта античная литература с самого начала вовсе не ставила своей целью изобразить исторического Сократа. Сократ, о котором в ней говорится, – совсем другой Сократ. Это поэтический вымысел, созданный многочисленными поэтами с той свободой, которая именно поэтам и свойственна" (68, 13)1. На этом основании Гигон заключает, что "сократическая литература представляет собой не историческую биографию, а поэтический вымысел, и

______________

1 Идеи, аналогичные идеям О. Гигона, развиваются и в работе А. Храуста "Сократ: человек и миф" (60). Чехословацкий исследователь Я. Фишер (67), в отличие от О. Гигона, не считает Сократа литературным персонажем, но также исходит из того, что "тот Сократ, который жил и до сих пор живет в представлении людей, – фигура нереальная, неисторическая, легендарная" (67,3). На основе нового прочтения источников (по преимуществу диалогов Платона) Фишер изображает Сократа видным софистом.

19

должна интерпретироваться в категориях поэтики" (66, 14). Иначе говоря, он предлагает заменить исторического Сократа литературным персонажем и соответственно изучать сократическую литературу, пользуясь методами исследования художественного (поэтического) творчества.

Аналогичных взглядов придерживается и советский исследователь И. Д. Рожанский. В статье "Загадка Сократа" он пишет: "Авторы сократических диалогов уже с самого начала относились к своим произведениям как к произведениям… художественной… литературы" (39, 92).

Вполне понятно, что такая сложная проблема, как проблема, связанная с жизнью, учением и деятельностью Сократа, предполагает различные точки зрения. Общеизвестно, что труды Платона и Ксенофонта – главные источники наших сведений о Сократе; бесспорно, однако, что эти авторы (а также киник Антисфен и гедонист из Кирены Аристипп, сочинения которых дошли до нас лишь в отдельных фрагментах) идеализировали Сократа. Кроме того, каждый из них изображал Сократа глашатаем своих собственных философских идей, этических и политических взглядов, нередко существенно отличавшихся друг от друга.

Аргументы сторонников замены исторического Сократа литературным персонажем, подытоженные И. Д. Рожанским, сводятся к следующему:

1 Вся сократическая литература представляет собой продукт воображения, поэтического творчества и поэтического вымысла (Dichtung, по выражению Гигона). Поэтому) ее "можно (и должно) изучать так, как изучается художественная литература вообще" (39, 82).

Прежде всего отметим, что эта установка открывает широкие возможности для экстравагантных «нововведений»

20

в решение проблемы Сократа, одним из которых является включение в сократическую литературу на правах равноценного источника комедии Аристофана «Облака». Приняв карикатурный образ Сократа-софиста, нарисованный Аристофаном, за возможный образ Сократа и сопоставив его с образом Сократа в сократической литературе, И. Д. Рожанский, естественно, не находит ответа на неизбежно возникающий при этом вопрос: какой же из двух образов более достоверен? "Мы видим, – пишет он, – что образы Сократа у Аристофана и у сократиков настолько противоположны, что как-то даже трудно ставить вопрос о том, какой из них больше соответствует своему историческому прототипу" (там же, 87).

В самом деле, какой из образов Сократа – образ софиста, плута, бродяги, богохульника и развратителя юношества в комедии Аристофана или же образ народного мудреца, непримиримого врага софистов и софистических мудрствований в произведениях Платона и Ксенофонта – соответствует "историческому прототипу"? По мнению Рожанского, ни тот, ни другой. Но как же быть с Сократом? – спросит изумленный читатель. Очень просто. Не колеблясь, следует признать его лишь литературным персонажем. Что же касается истории греческой философии, то она вполне может обойтись и без Сократа (там же, 78). Но на каком основании? На том, отвечает И. Д. Рожанский, что все без исключения сведения о Сократе ненадежны, противоречивы, и поэтому любые попытки установить степень их исторической достоверности обречены на неудачу (там же, 87).

Думается, положение не будет казаться столь безнадежным, если мы вспомним о юридическом принципе "презумпции невиновности". Известно, что в судебном

21

разбирательстве доказательство вины обвиняемого возлагается на обвиняющую сторону, от обвиняемого же не требуется доказательства своей невиновности. До тех пор пока вина обвиняемого не будет доказана, он считается невиновным. Аналогично этому при решении проблемы Сократа не свидетельства о нем должны доказывать свою достоверность, а исследователь должен доказывать их предполагаемую ложность. Поэтому любой источник информации следует признавать достоверным, пока не будет доказано обратное. Между тем складывается впечатление, что некоторые исследователи априори подозревают и сократиков и антисократиков (всех вместе и каждого в отдельности) в искажениях и ложных «показаниях». Неудивительно, что подобное заведомо негативное отношение к источникам ведет к тому, что все без исключения сведения о Сократе объявляются в равной степени ложными, литературной фикцией, поэтическим вымыслом (Socratesdichtung, по Гигону).

Бесспорно, образ Сократа подвергался и грубым искажениям (у Аристофана) и тонкой идеализации (у Платона). Однако речь здесь не об этом. Речь идет о неправильной установке исследователя заранее не доверять источнику, которым он пользуется. Это похоже на позицию человека, взявшегося пилить сук, на котором он сидит. А как же в таком случае относиться к свидетельствам Аристотеля о Сократе, в достоверности которых большинство историков философии не сомневается? В самом деле, в отличие от Аристофана Аристотель не пародировал Сократа, в отличие от Платона и Ксе-нофонта не относился к нему апологетически и не идеализировал его.

Как это ни парадоксально, но О. Гигон и И. Д. Рожанский предлагают обойтись без свидетельств Аристотеля.

22

Впрочем, это естественно, ибо при всем желании «Метафизику» Стагирита и другие его сочинения нельзя отнести к разряду художественной литературы.

Уместно напомнить, что Аристотель – строгий логик и «эмпирик», человек с научным складом ума. Его "Афинская полития", в которой прослеживается процесс становления и упадка одной из самых крупных держав греческого мира, написана на основе изучения истории Афин на протяжении нескольких веков. Его «Политика» представляет собой исследование существовавших в Элладе государств и форм государственного правления. Его соображения о написании трагедии были обобщением опыта постановки трагедий на сцене его времени, а концепция истории философии – на исследовании существовавших до него философских учений, по-своему им истолкованных. Словом, Аристотель не из тех людей, кого можно было ввести в заблуждение какой-либо фантазией. Ведь не принял же он за чистую монету вложенную Платоном в уста Сократа теорию идей.

Отказаться от свидетельств Аристотеля – первого историка философии, значит лишить себя необходимой исторической почвы1 и возможности научного подхода.

_____________

1 По поводу предложения О. Гигона исключить труды Аристотеля из числа источников сведений о Сократе де Фогель справедливо замечает, что Гигон тем самым отказался от возможности провести различия в диалогах Платона между Сократом платонизированным и Сократом историческим. Подобный подход она называет лишенным научности, ибо "Гигон не занимается историческим исследованием, он отказывается от этого apriori" (99, 37). Справедливо также критикует де Фогель предложение О. Гигона устранить Сократа из истории греческой философии. Де Фогель верно указывает на противоречивость его позиции: с одной стороны, Гигон считает, что личность Сократа ничего не значила в сократической литературе, а с другой – что она играла важную, хотя и не выясненную еще роль. В самом деле, устраняя Сократа из истории греческой философии, нельзя одновременно признавать его значительное влияние на философию греков, в частности, на сократиков.

23

Таким образом, можно было бы оставить без внимания один из основных его тезисов о том, что "никакого учения Сократа… вообще не существовало" (39, 81).

Но, возможно, спросит читатель, остальные доводы сторонников точки зрения о мифическом и легендарном характере личности Сократа настолько обоснованы и убедительны, что действительно можно обойтись без свидетельств Аристотеля.

Приведем и эти доводы.

2. Всякая попытка установить, кем был и чему учил Сократ в действительности наталкивается на сильнейшие разногласия среди авторов сократической литературы; каждый из них видел свою задачу "отнюдь не в воспроизведении высказываний, которые фактически делал или мог делать исторический Сократ, а прежде всего в пропаганде своих собственных воззрений" (39, 79; см. также стр. 81, 88, 90).

3. "Реконструкция взглядов мыслителя, который ограничивался изустной пропагандой этих взглядов, дело всегда трудное и почти никогда не приводящее к абсолют-н о достоверным результатам" (там же, 78. Разрядка наша. – Ф. К.). Такого рода утверждения не новы и уже подвергались критике в мировой историко-философской литературе. Следуя им, мы лишаемся возможности узнать что-либо не только о Сократе, но и о любом другом историческом деятеле, который не оставил письменного изложения своих мыслей, взглядов и намерений1.