Текст книги "Сократ"

Автор книги: Феохарий Кессиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

62

При всей своей сдержанности и самообладании Сократ был, по-видимому, страстным человеком. Цицерон в "Тускуланских беседах" (см. IV, 37, 80) рассказывает такой эпизод. Некий физиономист Зопир, увидев Сократа (и судя, очевидно, по его толстым, чувственным губам), нашел в нем много признаков порочной и сладострастной натуры. Зная о сдержанности Сократа и об умеренном образе его жизни, все присутствующие стали смеяться над физиономистом, но Сократ вступился за него: он сказал, что свои вожделения он победил с помощью разума.

Анонимный автор из школы Аристотеля, написавший трактат "О благородстве" ("On Nobility"), для подтверждения наследственного характера благородства, сочинил небылицу о том, что у Сократа, кроме Ксантиппы, была другая жена, Мирто – дочь Аристида, названного «Справедливым». Это измышление, подхваченное другими авторами, в том числе Аристоксеном из Тарента (IV в. до н. э.), уже в древности подвергалось сомнению Панетием, Плутархом и Афинеем, но ныне оно подчас поддерживается теми, кто стремится сделать из Сократа «легендарную» личность, литературный персонаж. Остановимся кратко на этом вопросе.

Одной из последних работ, в которой рассматривается указанный вопрос, является превосходная статья Леонарда Уодбури "Сократ и дочь Аристида" (99, 1-25). По Уодбури, ложность сообщения о двоеженстве Сократа следует уже из одних только хронологических несообраз-ностей. В самом деле, Аристид, родившийся, примерно, в 540 г., умер около 467 г. Его дочери никак не могло быть меньше года или двух лет и почти несомненно, что она была намного старше Сократа. Если Мирто стала второй женой Сократа и (как утверждается в упомянутом анонимном трактате) родила ему Софрониска и

63

Менексена, о котором в платоновском «Федоне» говорится, что он был малышом в день казни отца, то это означает, что она была способна иметь детей по меньшей мере на седьмом десятке лет. Это обстоятельство было учтено таким враждебно настроенным к Сократу автором, как Аристоксен. Последний нашел выход из затруднения в превращении Мирто из дочери Аристида в его внучку. Но на обвинении Сократа в двоеженстве Аристоксен не остановился. Он пошел дальше и прибавил, что Сократ был чрезмерно сексуален, но это де не приводило к скандалам, так как он общался с замужними женщинами и с обычными проститутками. По этим сведениям, несущим на себе признаки скандальной истории, Сократ требовал платы за обучение, а Аристотель, соперничая с Платоном, открыл свою школу при жизни Платона. Остается лишь сожалеть, что некоторые современные авторы, не доверяя Платону и Ксенофонту, обращаются к сплетням Аристоксена и некоторых других древних авторов.

3. «Век Перикла» и Пелопоннесская война

Сократу исполнилось 20 лет, когда полувековая борьба (500–449 гг. до н. э.) эллинов против персов, потребовавшая от афинян много сил и энергии, увенчалась полной победой. Эта победа привела к торжеству афинской демократии и подъему культуры, наивысший расцвет которой приходится на период правления Перикла (444

64

429 гг. до н. э.). В "век Перикла" Афины достигли зенита своего внутреннего благосостояния и внешнего могущества. Они стали центром греческой демократии и греческой культуры. Сократу было 65 лет, когда Афины потерпели поражение в Пелопоннесской войне (431–404 гг. до н. э.) и утратили былую роль ведущей державы. Сократ явился свидетелем величия и падения Афин. Его жизнь и деятельность протекали в один из напряженнейших периодов афинской и всей греческой истории.

Чтобы определить место и значение Сократа в истории Афин и греческой культуры, необходимо выделить существенные моменты общественно-политической жизни Древней Греции и охарактеризовать хотя бы в общих чертах тот поворотный пункт ее истории, который связан с Пелопоннесской войной и который оказал такое влияние на судьбу философа.

По словам Фукидида, Пелопоннесская война, вызвавшая величайшее движение среди греков и большинства других народов, явилась "началом великих бедствий для эллинов" (II, 12, 8). В отличие от греко-персидских войн, бывших борьбой греческих полисов за свободу и суверенитет, Пелопоннесская война, продолжавшаяся с перерывами 27 лет, с самого начала совмещала в себе борьбу двух военно-политических объединений за гегемонию с борьбой демократической и олигархической партий внутри полисов, независимо от их принадлежности к Афинской морской державе или Пелопоннесскому союзу. Последнее обстоятельство придавало Пелопоннесской войне черты гражданской войны.

Пелопоннесская война назревала уже во второй период греко-персидских войн, со времени решительной победы греков над персами в 479 г. при Платеях и при мысе Микале в том же году. В процессе освобождения

65

греческих полисов от ига персов в 478 г. образовался Делосский морской союз (Делосская симмахия) во главе с Афинами. В союз входили главные острова Эгейского моря (Хиос, Самос, Лесбос, Эвбея и др.), греческие города Малой Азии и ряд полисов континентальной Греции. Первоначально союз был федерацией равноправных полисов, объединившихся с целью совместной борьбы против персов. Но по мере ослабления персидской угрозы эта цель, официально провозглашенная и признанная самостоятельной, стала производной от гегемонистических устремлений Афинского государства как самого крупного и наиболее могущественного среди членов союза.

Вполне понятно, что Спарта, которая в первый период греко-персидской войны была наиболее крупной державой Греции и предводительство которой над греческими полисами в войне с персами никем не оспаривалось, относилась к образованному Делосскому союзу с недоверием. Создание же Афинского главенства (архе) и укрепление влияния Афин в Средней и Северной Греции, было воспринято спартанскими политиками с нескрываемым недовольством. Еще более был обеспокоен усилением Афин торговый соперник Коринф, союзник Спарты. С неослабевающей тревогой следили за растущей мощью своего ближайшего соседа Фивы, олигархи которых не теряли надежду на то, что с помощью Спарты им удастся вернуть былую гегемонию над другими беотийскими полисами. Наконец Спарта и ее союзники не могли мириться с проникновением Афин в Пелопоннес и продвижением афинян и их союзников на! Сицилию и в Италию.

Вовлечение в Афинский союз (архе) Аргоса, заклятого врага Спарты, и Мегар, торгового конкурента Корин

66

фа, создание опорного пункта на северном побережье Коринфского залива, в Навпакте, означало прямую угрозу влиянию Спарты на Пелопоннесе и контролю Коринфа над торговыми путями в Великую Грецию. Становилось очевидным, что дальнейшее продвижение Афин, связанное с их растущей потребностью в сбытепродуктов своей промышленности и в получении взамен, сырья, приведет к тому, что Спарта и ее союзники будут окружены почти со всех сторон владениями Афин и их союзников.

Широкие политические задачи Афин и связанное с – этим столкновение торгово-экономических, социально-политических и военно-стратегических интересов двух союзов привели к войне, которую иногда называют Первой Пелопоннесской войной. Эта война, шедшая с переменным успехом для той и другой сторон, длилась с перерывами с 457 по 445 г. Она закончилась заключением в 445 г. договора о тридцатилетнем мире: Афины отказались от Мегар, от многих опорных пунктов на Пелопоннесе и от гегемонии на суше. Спарта же признавала ч Афинский союз и морскую гегемонию афинян.

Однако "Тридцатилетний мир" не был и не мог быть прочным: слишком серьезны были противоречия между Афинами и Спартой и слишком глубоки причины их, антагонизма. Поэтому пункт договора о разрешении, спорных вопросов мирным путем (т. е. с помощью третейского суда) и заверения на этот счет с обеих сторон оказались, как и следовало ожидать, невыполненными и невыполнимыми.

Нельзя сказать, чтобы "международный арбитраж" в мире многочисленных греческих полисов с их постоянной внутренней и внешней борьбой и почти непрекращающимися войнами не играл никакой роли. Напротив,

67

разрешение споров и конфликтов с помощью третейского суда практиковалось довольно широко, вошло до некоторой степени в систему и облеклось в определенные формы. И если нами был употреблен оборот речи "как и следовало ожидать", то этим мы хотели лишь подчеркнуть непримиримый характер противоречий Афинского и Спартанского союзов, неизбежность войны между ними. Эту неизбежность прекрасно понимал Перикл, глава Афинского государства. Чуждый иллюзии относительно возможности длительного мира со Спартой, он стал чуть ли не сразу после заключения тридцатилетнего мира, называемого также Перикловым миром, готовить Афины к будущей войне. Спарта и ее союзники также вступили на путь активных военных приготовлений.

"Худой мир" продолжался относительно недолго. Недостатка в поводах для его нарушения не было: в 435 г. до н. э. между Керкирой (ныне Корфу) и Коринфом вспыхнула война из-за обладания некогда совместно основанной ими колонией Эпидамном (ныне Дуррес в Албании). В этой войне, продолжавшейся до 433 г., керкирян поддерживали афиняне, коринфян – пелопон-несцы, причем вмешательство афинян было истолковано как нарушение тридцатилетнего мира между Афинами и Пелопоннесским союзом; в 432 г. эпидамский конфликт усложнился столкновением из-за Потидеи на полуострове Халкидике, весьма важном опорном пункте в торговле Коринфа с Македонией. Потидея, колония Коринфа, принадлежащая Афинскому союзу, была подбита коринфянами на выход из него. В ответ' на это афиняне направили в Потидею свои военные силы: 40 кораблей с двухтысячным отрядом гоплитов (см. Фукидид, I, 61), среди которых были Сократ и Алкивиад.

68

В битве, происшедшей у стен Потидеи, афиняне одержали победу над потидейцами и пришедшими им на помощь коринфянами. Тогда коринфяне, ссылаясь на то, что рост Афинского союза грозит независимости и свободе всех членов Пелопоннесского союза, стали настойчиво цризывать к общей войне против Афин, при-; лагая все усилия, чтобы втянуть в нее Спарту (см. Фукидид, I, 124).

По словам современников, той "маленькой искрой", которая вызвала пожар всеобщей войны, была злополучная "мегарская псефизма" (постановление) 432 г.: афиняне прервали торговые сношения с поддерживавшими коринфян Мегарами, закрыли для них все рынки и гавани всех городов, входящих в Афинский союз. Эта мера была равносильна блокаде Мегар, обречению их на голод. В ответ на "мегарскую псефизму" Спарта предъявила Афинам ультимативные и явно невыполнимые требования (немедленное изгнание Алкемеонидов, в том числе Перикла, предоставление автономии союзным городам, т. е. роспуск Афинского морского союза,". Ультиматум был отклонен. Над Элладой сгустились тучи, предвещавшие грозу и разрушения. Томительно переживалось зловещее затишье, наступившее перед грядущей катастрофой, чувствовалось неумолимое приближение великих, роковых событий. По словам Фукидида, вся Эллада находилась в напряженном состоянии ввиду ожидавшегося решительного столкновения двух первенствующих государств. Всюду делались прогнозы и строились догадки относительно грядущего. Суеверные люди во всем необычном видели предзнаменование и толпились вокруг прорицателей: "Многочисленные изречения ходили из уст в уста, многое вещали гадатели как в среде собравшихся воевать, так и в остальных государствах"

69

(Фукидид, II, 8, 2). Лишь молодежь, еще не испытавшая на своем собственном опыте всех ужасов войны и искавшая выхода своим силам, с "большой охотой принималась за войну" (Фукидид, II 8).

Пелопоннесская война начатась в марте 431 г. с ночного налета союзников Спарты на союзный с Афинами город Платеи. Соотношение сил вступивших в борьбу лагерей (Афинского и Пелопоннесского союзов) было, по мнению известного русского историка В. П. Бузескула (6, 104–105), в общем равным, хотя и неоднородным: на море бесспорное господство принадлежало Афинам, на суше – пелопоннесцам. В отношении денежных средств Афины были богаты, пелопоннесцы – бедны. Однако ведение войны (в особенности затяжной) Афинам стоило дороже, а пелопоннесцам с их опорой на натуральное хозяйство и возможностью получать все необходимое для ведения войны в «натуре», дешевле. Благодаря олигархическому строю Спарта могла действовать втайне, в то время как афинская демократия, со своим народным собранием, действовала на виду у всех; все, что там обсуждалось и принималось, почти тотчас же становилось известным и врагам. К тому же афинский демос не всегда был последователен: изменчивый и увлекающийся, он мог быстро переходить от одного решения к другому; но вместе с тем он был способен и на такое воодушевление, на такой подъем духа и на такие жертвы, на какие едва ли была способна тогдашняя олигархическая Спарта. В Афинском союзе было больше централизации, в Пелопоннесском – больше общности интересов между главою союза и остальными его членами. Но и у Спарты была своя "ахиллесова пята", свое слабое место – Мессения с ее порабощенным населением, ненавидевшим своих победителей. На сторо

70

не Спарты был дельфийский оракул, обещавший ей победу и помощь божества, 0 еще один важный союзник – общественное мнение тогдашней Эллады, решительно склонившееся в ее пользу. Афинам завидовали, их опасались, желали избавиться от их владычества, казавшегося столь тяжким; и, не испытав еще господства Спарты, верили ее заявлений, что она берется за оружие ради освобождения эллинов от «тирании» Афин.

Пелопоннесская война явилась выражением глубокого противоречия между назревшей во второй половине V в. до н. э. исторической необходимостью преодоления полисной системы и образования единого государства ("сверхполиса"), с одной стороны и неспособности греков ответить на вызов истории (т. е. самостоятельно выйти за пределы полиса), с ДРУГОЙ. Для эллинов самодовлеющие интересы полиса (автаркия) с его политической независимостью были дороже панэллинского ("национального") единства.

Древние эллины (периода классики во всяком случае) были народом гражданской общины, полисным народом. Обычно полис рассматривается как сравнительно небольшой по территории и по количеству населения город-государство с окружающей его сельской местностью. Это не совсем верно. Полис – это в первую очередь гражданская община, общество или сообщество (koinonia) некоего количества свободных граждан, каждый из которых "участвует в суде и народном собрании" демократического полиса или имеет право совещательного голоса (соучастия) в органах власти и управления в недемократическом (олигархическом) полисе (см. Аристотель, Политика, III 1, 5–8).

Преимущество полисной формы государственной организации перед неполисными ("варварскими") формами

71

в глазах греков состояло в том, что первая обеспечивала совмещение в одном и том же лице начала властвующего и начала подчиненного, а вторая односторонне регламентировала власть одних людей (или одного человека) и подчиненно-бесправное положение других. Основное различие между греками и «варварами» (негреками), особенно «варварами» Азии, усматривалось в неспособности (или в гораздо меньшей способности) грека жить в условиях подчинения и терпеть единовластие (см. Аристотель. Политика, VII, 6, 1). Представление о полисе как о высшей и типично греческий форме государственного бытия было одним из коренных убеждений греков классического периода. Согласно А. И. Доватуру, "даже отсутствие территории у города не мешало грекам (при наличии других характеризовавших полис признаков) осознавать его как полис" (16, 331). Греки не мыслили себя вне полиса. Многие из граждан демократических полисов стремились принять активное участие в делах полиса, опасаясь, что иначе события могут принять иное, нежелательное для них направление.

Полисная система была одной из главных причин расцвета греческой культуры, но вместе с тем одним из решающих факторов ее падения. Пока многие из полисов были едины в борьбе против нависшей над ними угрозы персидского порабощения, они могли отстоять свою свободу и независимость. Но когда назрели межполисные противоречия и борьба за гегемонию над всей Грецией между Афинами и Спартой приняла форму ожесточенной и опустошительной Пелопоннесской войны, судьба полисной системы была предрешена.

72

В одном только Афинском союзе было около двухсот полисов. Такой «атомизм» великого множества полисов, различающихся по величине территории и количеству населения, по степени экономического развития, уровню культуры и формам государственного правления, и постоянное столкновение их интересов делали систему политически независимых полисов исторически кратковременным явлением. Непрочными были и образовавшиеся в ходе греко-персидских войн мощные союзы под главенством Афин и Спарты. В каждом из этих союзов установилась система господства и подчинения.

Неравноправные отношения в возглавляемом олигархической Спартой Пелопоннесском союзе еще можно как-то объяснить тем, что она не признавала демократических принципов свободы и равенства как во внутренней государственной жизни, так и в межсоюзных отношениях. (Справедливости ради заметим, что Спарта, поддерживая олигархию в союзных и других городах, в отличие от Афин не придерживалась политики жесткой централизации в своем союзе.) Когда же речь заходит о возглавляемом демократическими Афинами союзе, об установившихся здесь отношениях господства и подчинения, то поневоле возникают вопросы: почему Афины, славившиеся своей демократией и поддерживавшие демократов в союзных городах, выступили столь антидемократически, когда дело коснулось демократии в рамках Афинского союза? Чем объяснить, что афиняне и их государственные деятели играли роль двуликого Януса во внутренней жизни своего полиса и во внешних делах Афинского союза? Почему афиняне вместо того, чтобы подавлять силой недовольство союзников, не связали

73

их неразрывными узами, распространив на них права афинского гражданства, т. е. уравняв их в правах с гражданами Афин, как впоследствии поступили римляне со своими покоренными соседями? Почему Афины, заинтересованные в упрочении союза, не встали на путь общности интересов, не избрали принцип органического слияния интересов всех членов союза вместо установленного ими принципа механического централизма?

Ответы на поставленные вопросы отчасти можно найти в отмеченной выше приверженности эллинов к полису, а также в существующем положении дел в Афинском морском союзе – в том, что многие союзники, как известно, сами передали власть над собой Афинам. Далее, сложившиеся в Афинском союзе отношения, вместе с панэллинской программой Перикла и его стремлением возвысить Афины, надо полагать, подкрепляли тезис о принципиальной тождественности интересов Афин и интересов не только союзников, но и всей Эллады: "… благо всей Греции представлялось ему неразрывно связанным с преобладанием, могуществом и славой Афин" (6, 79).

Нельзя сказать, что панэллинская программа Перикла не соответствовала объективной исторической необходимости объединения Греции вокруг единого центра. Однако пути и средства объединения Эллады, избранные Периклом и в особенности его преемниками, были в сущности неверными и исторически малооправданными. Их отрицательные последствия, не говоря уже о чисто военных просчетах афинских стратегов и политиков после Перикла, сказались на исходе Пелопоннесской войны.

74

Если во внеполитической жизни и отношениях с другими полисами притязания Афин на руководство всей Грецией потерпели в конечном счете провал, то в области культуры этот полис, став в эпоху Перикла центром греческой культуры, доказал свою способность быть гегемоном Эллады в духовной сфере в течение двух последующих веков, если не всей античности. Одним из тех, кому Афины обязаны своей заслуженной славой "школы Эллады", и был Сократ. Но об этом речь пойдет позже. Здесь же мы обратимся к деятельности философа в области общественно-политической жизни, в частности к дошедшим до нас сообщениям о его участии в событиях, разыгравшихся в период Пелопоннесской войны.

4. Общественно-политическая деятельность Сократа

Об этой стороне жизни философа мы имеем достаточно полные сведения. Сократ принимал участие в трех военных операциях в качестве гоплита, тяжеловооруженного пехотинца, и проявил себя мужественным и выносливым воином, не теряющим присутствия духа при отступлении войска и верным по отношению к боевым соратникам. За год до начала Пелопоннесской войны Сократ участвовал, как мы уже знаем, в осаде Потидеи, которая объявила о своем выходе из Афинского союза. В

75

битве под Потидеей был ранен Алкивиад, и, если бы не Сократ, вынесший его с поля боя, он был бы взят в плен. После битвы спасенный Алкивиад просил присудить почетную награду Сократу. Но афинские военачальники, считаясь как с высоким положением Алкивиада, так и с тем, что Сократ больше всех ратовал за Алкивиада, присудили награду последнему. Так рассказывает о Сократе Алкивиад в диалоге Платона «Пир» (220 с.).

Начавшаяся затем осада Потидеи и сопряженные с ней лишения и невзгоды продолжались с 432 по 429 г. до н. э. Платон устами Алкивиада так изображает поведение Сократа во время осады Потидеи. "Начну с того, что выносливостью он превосходил не только меня, но и вообще всех. Когда мы оказывались отрезаны и поневоле, как это бывает в походах, голодали, никто не мог сравниться с ним выдержкой. Зато когда всего было вдоволь, он один бывал способен всем насладиться; до выпивки он не был охотник, но уж когда его принуждали пить, оставлял всех позади, и, что самое удивительное, никто никогда не видел Сократа пьяным… Точно так же и зимний холод – а зимы там жестокие – он переносил удивительно стойко, и однажды, когда стояла страшная стужа и другие либо вообще не выходили наружу, либо выходили, напялив на себя невесть сколько одежды и обуви, обмотав ноги войлоком и овчинами, он выходил в такую погоду в обычном своем плаще и босиком шагал по льду легче, чем другие обувшись. И воины косо глядели на него, думая, что он глумится над ними…" (Платон. Пир, 219 е– 220 Ь).

Разумеется, можно думать, что Платон приукрасил выносливость и стойкость Сократа, его хладнокровие в

76

минуты опасности, но измышлять сам факт участия Сократа в битве при Потидее Платону не было никакой надобности1.

Алкивиад приводит также следующий случай из походной жизни Сократа во время осады Потидеи: "Как-то утром он о чем-то задумался и, погрузившись в свои мысли, застыл на месте, и, так как дело у него не шло на лад, он не прекращал своих поисков и все стоял и стоял. Наступил уже полдень, и люди, которым это бросалось в глаза, удивленно говорили друг другу, что Сократ с самого утра стоит на одном месте и о чем-то раздумывает. Наконец вечером, уже поужинав, некоторые ионийцы – дело было летом – вынесли свои подстилки на воздух, чтобы поспать в прохладе и заодно понаблюдать за Сократом, будет ли он стоять на том же месте и ночью. И оказалось, что он простоял там до рассвета и до восхода солнца, а потом, помолившись солнцу, ушел" (Пир, 220 с-а).

Вероятно, в данном случае преувеличена способность Сократа отключаться от внешнего мира и всецело погружаться в свои мысли. Из текста следует, что сам Алкивиад не был свидетелем этого эпизода: он передает рассказы ионийцев, по словам которых Сократ простоял на одном месте целые сутки, пребывая в состоянии какого-то транса.

В первый период Пелопоннесской войны, называемый Архидамовой войной (431–421 гг. до н. э.), Сократ

__________

1 Если более поздние авторы (Страбон, X, 2, 7 и Диоген Лаэрций, II, 22) сообщают иную версию – Сократ спас Ксенофонта в битве при Делии (424 г.), что невозможно хронологически (Ксенофонт родился в 430 г. до н. э.), то эта путаница, как заметил один из исследователей, говорит о том, что сведения о военной доблести Сократа не зависели от одного лишь Платона.

77

участвовал также в битве при Делии на аттико-беотийской границе в 424 г. до н. э. В этом крупном сражении афинское войско, состоявшее из 7 тысяч гоплитов и тысячи всадников, потерпело тяжелое поражение. Сократ сражался рядом с мужественным Лахесом. В диалоге, носящем его имя, характеризуя поведение Сократа, Лахес говорит: "Я был с ним во время отступления, и, если бы остальные были в мужестве похожи на Сократа, наш город процветал бы и не впал в несчастье" (181 Ь). Еще более выразительно изображает поведение Сократа во время отступления Алкивиад: "… мне казалось, что и там, так же как здесь (в Афинах. – Ф. К.), он шагал, говоря твоими, Аристофан, словами, "чинно глядя то влево, то вправе", т. е. спокойно посматривал на друзей и на врагов, так что даже издали каждому было ясно, что этот человек, вели его тронешь, сумеет постоять за себя, и поэтому они благополучно завершили отход. Ведь тех, кто так себя держит, на войне обычно не трогают, преследуют тех, кто бежит без оглядки" (221 Ь-с). Наконец, в 422 г. до н. э. Сократ участвовал в битве при Амфиполе. В этой битве, как и в сражениях при Потидее и Делии, Сократ вел себя отважно и стойко: он, "подобно любому другому, оставался в строю… и подвергался смертельной опасности" (Платон, Апология, 28 е). Когда Пелопоннесская война возобновилась и афиняне предприняли злополучную Сицилийскую экспедицию (415 г. до н. э.), Сократу было уже 50 лет. Поэтому естественно предположить, что в этих и в последующих военных действиях он непосредственного участия не принимал.

Сократ проявил не только воинскую доблесть на полях сражений, но и гражданское мужество в сложных перипетиях общественно-политической жизни своей

78

родины. Правда, в вопросе об участии в политике государства, в деятельности его учреждений Сократ избрал весьма своеобразную позицию. Он сознательно избегал участия в государственной жизни, мотивируя это принципиальным расхождением его внутреннего убеждения относительно справедливости и законности с наблюдаемым множеством "несправедливостей и беззаконий, которые совершаются в государстве" (32 а). В то же время он не считал себя вправе уклоняться от выполнения гражданских обязанностей (посещение народного собрания, участие в суде присяжных и т. п.), налагаемых на него законами государства.

Вопреки нежеланию Сократа выступать на общественно-политическом поприще и занимать сколько-нибудь ответственную государственную должность, на склоне лет ему пришлось играть роль активного политического деятеля и на деле доказать, в какой степени он способен защищать законность и справедливость перед лицом своих сограждан наперекор воле большинства из них. Это произошло в конце Пелопоннесской войны.

Стойкость и мужество афинян, проявленные ими в критические моменты своей истории, были поистине велики. Их победа над персидским колоссом одно из самых поразительных событий в истории античности. Афиняне совершили удивительные подвиги и в Пелопоннесской войне. Хотя грандиозная Сицилийская экспедиция окончилась такой же грандиозной катастрофой в 413 г. до н. э., она не смогла сломить воли афинян к сопротивлению: с необычайным упорством и энергией они с переменным успехом продолжали борьбу в течение еще целых десяти лет. Они не потеряли надежды на победу и после вызванного сицилийским

79

разгромом выхода из Афинского союза ряда главных островных и малоазиатских полисов (Хиос, Лесбос, Фасос, Эфес, Милет и др.) и перехода их на сторону Спарты. По-видимому и неудача афинян в морской битве у мыса Нотия около Эфеса в 407 г. до н. э. не подорвала их уверенности в своих силах и побудила к усилению сопротивления. Во всяком случае вслед за этим поражением афиняне предприняли энергичные меры и вновь снарядили большой флот. Летом 406 г. до н. э. афинский флот одержал блестящую победу над пелопоннесским при Аргинусских островах, близ острова Лесбос. Это была последняя победа афинян в Пелопоннесской войне; она имела редкие по неожиданности последствия: военное счастье обернулось большой бедой для победителей-стратегов. Вместо наград и почестей в Афинах их ожидали неправый суд и строгая кара. Произошло следующее.

Разыгравшаяся после сражения сильная буря помешала победителям спасти экипажи тонущих судов, а также подобрать и похоронить трупы погибших, как того требовал обычай и закон. В религиозном сознании греков погребальным почестям отводилась важная роль. Когда слух о победе дошел до Афин и стали известны ее подробности, в народе пошли толки, начались волнения и закипела страстная борьба вокруг вопроса о предполагаемых виновниках печального события. Последовало возбуждение судебного дела против шести из восьми отозванных в Афины стратегов, в том числе против Перикла, сына Перикла и Аспазии. Рассмотрение дела было передано пританее, периодически собиравшейся из состава Совета пятисот и состоявшей из 50 человек. Свое название «пританея» получила от соответствующего

80

наименования десятой части года, в течение которой она функционировала, после чего сменялась очередной пританеей. Члены пританеи назывались пританами.

Случилось так, что во время судебного процесса над стратегами пришла очередь исполнять обязанности при-танов филе Антиохиды, в которую входил Сократ от дема Алопеки. Вопреки обычным нормам афинского судопроизводства, требовавшим судить каждого виновного в отдельности и выносить приговор индивидуально, один из членов Совета пятисот, Калликсен, внес предложение прекратить дальнейший допрос военачальников и решить вопрос относительно их совместной вины путем тайного голосования, но в народном собрании, а не на суде присяжных, как это требовалось судопроизводством. Это предложение, как противозаконное, сначала было отклонено большинством пританов. Однако, как и в предыдущие бурные дни разбирательства, последовали угрозы в адрес пританов и эпистата, главы пританов. Это возымело действие: предложение Калликсена было принято пританами, за исключением одного из них, голосовавшего против. Этим единственным пританом, который не побоялся угроз и непоколебимо оставался на страже закона и законности, был Сократ. Твердость Сократа едва не стоила ему жизни или во всяком случае заключения в тюрьму (см. Платон. Апология, 32 Ь-с).

Все шесть стратегов были осуждены и казнены. Так афиняне сами обезглавили свой флот, что не могло не сказаться на дальнейшем ходе военных действий. Осенью 405 г. до н. э. в битве при Эгоспотамосе афиняне потерпели полный разгром, окончательно решивший исход долгой и изнурительной Пелопоннесской войны.

81

Несмотря на всеобщее отчаяние, охватившее афинян, они не хотели примириться с поражением и решили продолжать борьбу. По предложению одного из лидеров демократической партии, Клеофонта, был принят закон о предании смертной казни всякого, кто заговорит о мире. Однако Пирей был блокирован неприятельским флотом, а Афины окружены с суши и таким образом отрезаны от всего остального мира. Среди осажденных начался голод и стали распространяться болезни. В этих условиях взяла верх олигархическая партия, стоявшая за немедленный мир со Спартой. Клеофонта предали суду и казнили. В 404 г. до н. э. был заключен мир со Спартой и власть перешла в руки Тридцати тиранов во главе с крайним олигархом Критием. Одно время Критий входил в число собеседников Сократа. Ксенофонт (Воспоминания, I, 2, 29–31) передает случай, когда увещания наедине не возымели действия на Крития, пытавшегося совратить молодого Евтидема. Сократ сказан при всех:: "У Крития, кажется, есть свинская наклонность: ему хочется тереться об Евтидема, как поросята трутся о камни". "С этого времени, – замечает Ксенофонт, – и стал ненавидеть Сократа Критий: будучи членом коллегии Тридцати и попав в законодательную комиссию с Хариклом, он припомнил это Сократу и внес в законы статью, воспрещающую преподавать искусство слова".