Текст книги "Вчера"
Автор книги: Фелисия Йап
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Технологии формируют нас, хотим мы этого или нет. На сегодняшний день мы полностью зависим от внешних устройств, которые служат для нас хранилищами фактов, допущений и воспоминаний. Мы, по сути, представляем собой общую сумму наших цифровых воплощений. Мы пользуемся айдаями и социальными сетями, чтобы определить и обмануть самих себя, ибо наши хранилища содержат то, что мы предпочитаем помнить. И то, что должен видеть внешний мир. При этом наш столь тщательно сконструированный публичный образ зачастую имеет мало общего с нашим истинным внутренним «я». Эти два лика нашей натуры трудно сопоставимы и часто противоположны.
Курс современных технологий («Гардиан», 2 апреля 2015 г.)
Глава девятнадцатая
Ханс
7 часов 15 минут до конца дня
Она дважды права. Человек в приемной действительно похож на лепрекона в окружении лилий. Его лицо обрамляют колючие космы рыжих волос и роскошная рыжая борода. Еще она верно заметила, что здесь пахнет как в похоронном бюро. Чувствуется даже слабая нотка ладана.
– У нас тут цветоводческая школа, – сказал он, всматриваясь в идентификационный бейдж у меня в руке. – Мы учим выращивать цветы.
– Бросьте, сэр.
– Мы учим составлять композиции.
– Послушайте, – говорю я, засовывая бейдж обратно в карман, – я знаю, какие композиции вы тут составляете. Скажем, на заседаниях моно-литобъединения, каждую среду, по утрам.
Рот его складывается в упрямую гримасу.
– Нет здесь никаких моно…
– Два варианта. Вы можете рассказать мне о членах вашего писательского кружка. Неформально. Сейчас.
Одна бровь вздымается, почти доставая до острого клока волос.
– Или вы можете явиться ко мне на Парксайд, где я сниму с вас формальные показания. Это займет… некоторое время. Вы же понимаете, хлопоты с протоколом, другие дела. Полицейские составляют свои композиции значительно дольше, чем цветоводы.
Он выдыхает, смиренно шипя.
– Что вы хотите узнать? – спрашивает он. – Мы не занимаемся ничем противозаконным. Мы не хотим, чтобы за нами шпионили дуо, только и всего. Нам не нужны снисходительные смешки. Или советы, как нужно писать. Вы дуо, надо полагать?
– Не… да… гм…
Бровь у этого человека уже выше острого клока волос. Черт.
– Э-э… Клэр Эванс. Как давно она состоит членом секции рассказов?
Он раскрывает картонную папку, достает из-под пластикового зажима листок и быстро проглядывает рукописный текст.
– Пятнадцать лет, – говорит он. – С первого дня, когда мы начали тут собираться, наверное.
– Большой срок. Можно посмотреть ваш листок?
– Я не имею…
– Полицейские иногда возятся со своими композициями сутки напролет, понимаете?
– Но…
– Мы вчера привезли к себе одного человека, а уйти он смог только через девять часов двадцать семь минут. И обед пропустил, и ужин.
Он со вздохом протягивает листок. Я читаю:
Ежегодная анкета участника литературного объединения
Январь 2015 года
Имя: Клэр Эванс (урожденная Буши)
Секция: рассказы
Член литературного объединения с: 28 марта 2000 г.
1. Чего вы хотите добиться как писатель?
Я давно мечтаю победить в конкурсе «Таймс» на лучший рассказ – мой муж не может добиться этой премии с 1989 года. К сожалению, шансы на победу у меня меньше нуля, хотя формально моно не запрещается участвовать в конкурсе. Этого никогда не случится, что бы там ни говорили о равных правах и поощрении разнообразия.
2. Как наша секция помогает вам в достижении этой цели?
Заседания секции заставляют меня выходить из дому каждую среду, дают мне направление и цель, даже надежду. Они помогают мне вырабатывать писательскую технику, хоть я и знаю, что еще многому должна учиться. Поднимают настроение, повышают самооценку – я чувствую, что могу чего-то достигнуть. Все потому, что, если твоя работа получает хорошие отзывы, это всегда обнадеживает. (Не знаю из-за чего, но женщины нашей секции часто говорят, что у меня больше шансов опубликовать рассказы, чем у любой из них, – думаю, у них просто доброе сердце.)
3. Кто или что вдохновляет вас в последнее время?
Мой муж. Его невероятные достижения. Они всегда вдохновляли меня, хотя не думаю, что я когда-нибудь ему это говорила. Он хорошо ко мне относится, несмотря на частые насмешки над моно. Иногда я спрашиваю себя: почему он так много для меня делает? Но затем я смотрю ему в глаза и понимаю, что, если это прекратится, если мы остановим то, что когда-то начали, ему будет намного больнее. Наш брак подал мне идею рассказа, над которым я сейчас работаю, он называется «Нежность – это день». Он о женщине, которая пытается вырваться из двадцатилетнего клаустрофобного брака, и ей это удается, но после этого ее муж спивается и умирает.
4. Чем наша секция может помочь вам как писателю?
Своим существованием, особенно если учесть, что ничего другого я не жду с таким нетерпением каждую неделю. (Мой дневник говорит, что я пропускала заседания, только если уезжала в отпуск за границу или болела.) Эти встречи дают мне возможность отдохнуть от работы в саду. Кроме того, всегда приятно иметь маленький секрет.
Было бы здорово обсудить на секции работы Вирджинии Вулф и Генрика Ибсена: я никогда не понимала, почему мой муж так помешан на этих двух авторах. Может, стоило бы разобрать построчно несколько ключевых пассажей из «Миссис Дэллоуэй» или «Кукольного дома».
Ага. Значит, Марк Генри Эванс помешан на Вирджинии Вулф. Это подтверждает мои подозрения насчет черных и белых камней.
Я просматриваю ответы на остальные вопросы. К сожалению, в них нет ничего нового для меня, это честный рассказ о писательском процессе. Но в глубине души мне приятно: Клэр Эванс, моно, всерьез старается чего-то добиться, вопреки всем противостоящим ей силам.
Может, стоит быть с ней помягче, когда мы увидимся в следующий раз.
– Клэр Эванс когда-нибудь упоминала при вас своего мужа? – Я поднимаю взгляд от бумаги. – Литератора Генри Эванса?
У него на лице ничего не отражается.
– Проверьте, пожалуйста, в дневнике, – говорю я.
Он кивает и быстро выуживает дневник из сумки. Пару секунд я наблюдаю за его акробатическими трюками с клавиатурой.
– Сейчас… Однажды мы обсуждали мистера Эванса, когда я спросил, почему она не хочет говорить мужу, что тоже пишет. Оказалось, она боится, что он станет над ней смеяться. Или скажет, что ее устремления бессмысленны, у нее все равно никогда ничего не получится. Я ее хорошо понимаю: моя жена тоже смеется надо мной, всякий раз…
– Сюда приходила женщина по имени Мариска ван Дайк? Со словами, что слыхала о вашем клубе от миссис Эванс.
– А, да. – Он хмуро кивает. – Я знаю из дневника, что эта Мариска не в своем уме. Из-за нее у меня были неприятности. Но подождите, я проверю.
Он снова стучит по клавишам.
– Вот… Она явилась однажды утром и через несколько минут выскочила из подвала. Я спустился узнать, что случилось. Мне сказали, что это была полоумная дуо, которая прикидывалась моно. И что я идиот, потому что впустил ее, не проверив по-человечески. И что за это меня надо выгнать.
– На передовой под раздачу попасть – раз плюнуть, – говорю я. – Вы рассказывали Клэр об этом случае с Мариской?
Он снова изучает дневник.
– Да. Клэр сказала, что никогда не слышала об этой сумасшедшей.
– Неудивительно, – говорю я, возвращая ему опросник. – Это все. Спасибо за помощь.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
– Подождите минутку, – окликает он меня. – Для чего это? Зачем вы меня обо всем этом спрашивали?
Затем, чтобы найти убийцу, разумеется. Притом что я до сих пор не разобрался в мотивах. Но разве такое скажешь человеку, похожему на лепрекона.
– Я ищу горшок с золотом, – говорю я ему. – А нашел только цветочки и камешки – пока.
В кабинете меня ждет ухмыляющийся Тоби, вооруженный двумя многообещающими бумагами.
– Долго ждать не пришлось, – говорит он, шагая навстречу и протягивая мне листы.
Я всматриваюсь в верхний. Там написано:
Регистрационный округ: Кембриджшир
Время, дата и место рождения: 15:41, 5 марта 1996 г., родильный дом Рози, Кембридж
Имя: Кэтрин Луиза Эванс
Пол: женский
Класс: не определен
Отец – имя, дата рождения, класс, род занятий: Марк Генри Эванс, 14 июня 1969 г., дуо, безработный
Мать – имя, дата рождения, класс, род занятий: Клэр Эванс (урожденная Буши), 28 февраля 1976 г., моно, официантка
Адрес: 23, Милтон-роуд, Кембридж, CB4
У меня перехватило в горле. Значит, у Марка и Клэр Эванс действительно была дочь. Я беру другую бумагу.
Регистрационный округ: Кембриджшир
Дата и место смерти: 18 июня 1996 г., 23, Милтон-роуд, Кембридж, CB4
Имя: Кэтрин Луиза Эванс
Пол: женский
Класс: не определен
Дата и место рождения: 5 марта 1996 г., родильный дом Рози, Кембридж
Имя и фамилия сообщившего: Алан Бисскер
Род занятий: патологоанатом
Причина смерти: синдром внезапной смерти новорожденного
Я присвистываю себе под нос.
– Вот так открытие, – говорю. – Молодец, что так быстро. Раздобудь еще, пожалуйста, протокол вскрытия.
– Я как чувствовал, что он вам понадобится, – говорит Тоби. – Позвонил в контору Бисскера. Они прямо сейчас ищут в своих бумагах. Если повезет, протокол скоро будет у нас.
– Отличная работа, мой мальчик.
Тоби с довольным видом выскакивает из кабинета. Я беру черного слона и сталкиваю им с доски белую пешку.
Включаю компьютер. Через секунду вспыхивает экран поиска. Перехожу на сайт СВСН-фонда. Появляется ссылка «Жертвователи». Я нажимаю на нее и обнаруживаю следующее:
Мы с гордостью представляем наших горячих сторонников: популярного автора бестселлеров Марка Генри Эванса и его жену Клэр. В течение последних девятнадцати лет они с большой щедростью финансируют нашу работу. В 2007 году они основали исследовательскую стипендию для изучения синдрома внезапной смерти новорожденного в Кембриджском биомедицинском центре, а также в Гейдельберге – в Европейской лаборатории молекулярной биологии. Стипендия носит имя Уолтера Буши в память об отце миссис Эванс, умершем за год до этого.
Я перехожу на сайт предвыборной кампании Эванса и набираю в поисковой строке «Кэтрин Луиза Эванс».
Ничего не находится. Я на всякий случай повторяю поиск. Ищу ее имя во всей Сети. Ни единого упоминания его покойной дочери там нет.
Это странно. Очень странно. Разве существование Кэтрин, даже столь недолгое, не работает на политическую стратегию Марка? Неужели трагическая история ее преждевременной смерти не принесла бы ему несколько сочувствующих голосов от матерей Южного Кембриджшира? Сегодня утром, во время нашего разговора, он тоже ни разу не упомянул о Кэтрин. И ничего не сказал Софии – женщине, с которой спал много месяцев.
Молчание может указывать на шрамы. Глубокие шрамы. Ужасные шрамы.
Или его причина – страх. Темный страх. Ужасающий страх.
Марк и Клэр Эванс, очевидно, сделали все возможное, чтобы забыть о том, что у них когда-то была дочь. Несчастную Кэтрин Луизу просто удалили. Стерли начисто с грифельной доски, на которой записаны факты жизни Марка Эванса. Даже с веб-сайта его кампании.
Но почему это секрет? Была ли ее смерть травматичной настолько, что родители все эти годы боятся о ней вспомнить?
Я собираюсь снова открыть дневник Софии, когда вваливается Тоби, помахивая очередным листом бумаги.
– Вот, – объявляет он, протягивая лист мне. – Коронеры работают быстро.
– Потому что их мертвые клиенты с ними не спорят. Как насчет банковских операций?
Он виновато качает головой.
– Все еще ищем, – говорит он. – Банкиры вредные как черти.
– Оттого столько народу и желает им быстрой смерти. И потому коронерам есть чем заняться. Попробуй еще, ладно?
Кивнув, Тоби исчезает из кабинета. Я опускаю глаза к протоколу у меня в руке.
Протокол вскрытия
Эванс, Кэтрин Луиза
Подробное исследование не выявило анатомической причины смерти. Токсикологические анализы, равно как и консультации экспертов по невропатологии и микропедиатрии, также не позволили определить причину смерти.
Данный случай был представлен на рассмотрение Энтони Пэджета, доктора медицины и эксперта-дуо по сложным поведенческим патологиям из больницы Адденбрука в Кембридже. В его отчете от 24 июня 1996 года утверждается: «Результаты вскрытия свидетельствуют о том, что смерть Кэтрин согласуется с диагнозом синдрома внезапной смерти новорожденного (СВСН). На данный момент остается неясным, мог ли двухнедельный период пренатального воздействия селективного антидепрессанта-ингибитора обратного захвата серотонина (SSRI), известного как антидепрессант прозак и принимавшегося матерью в первый месяц после зачатия, способствовать ее смерти».
Соответственно, возможны следующие причины смерти:
анатомическая и токсикологическая причины смерти отсутствуют;
оказал ли влияние препарат прозак, воздействовавший внутриутробно в течение двух недель, – не установлено.
Смерть признана естественной, рекомендации отсутствуют.
Алан Бисскер, коронер, Кембриджшир6 июля 1996 года
Что-то не сходится. Если коронер подтверждает, что Кэтрин Луиза Эванс действительно умерла от естественных причин, почему ее родители держат это в секрете? Зачем скрывать от людей ее недолгое существование? Разве оно не стало бы прекрасным материалом для избирательной кампании Эванса?
Вместо полного, убедительного ответа я вижу бессвязные фрагменты возможностей. Вглядываюсь в шахматную доску у себя на столе. Двигаю пару пешек с обеих сторон. Вытягиваю черную ладью из угла и обращаю белого слона в поспешное бегство, жалея, что в жизни задачи не решаются так же просто, как в шахматах. Ответ по-прежнему от меня ускользает.
Я со вздохом возвращаюсь к оставленному на столе айдаю. Вдруг у сумасшедшей тетки этот ответ уже есть?
– Что с ней? – Гуннар рванулся вперед, рот мучительно изогнут.
За стенами дома гремела гроза. Звук мало походил на завораживающий треск северного сияния, что они слушали в свой медовый месяц на Шпицбергене. Нынешний акустический взрыв, результат резкого скачка температуры и давления, словно олицетворял собой все, что с тех пор пошло между ними не так.
Сигрид всхлипнула и разжала кулак. На пол соскользнул детский слюнявчик.
Марк Генри Эванс. На пороге смерти
Глава двадцатая
София
25 февраля 2015 г.
Все становится по местам. Я собрала кусочки головоломки, мне есть чем гордиться. Читать протокол вскрытия было сплошным удовольствием. Отличное развлечение перед сном – лучше дильдо.
Итак, Клэр Эванс принимала антидепрессанты еще до того, как вышла замуж за Марка, – в течение двух недель после зачатия Кэтрин. Ничего удивительного. Психи – они всегда психи. Обидно, блин, но так и есть. Наверное, еще не знала про свою беременность. Как только выяснилось, что залетела, конечно, перестала. Залетела от Марка, от кого же еще. Что Марк – отец ребенка, можно не сомневаться.
Потому он на ней и женился. Иначе зачем ему идиотка-моно.
Все складывается.
Если бы я знала об этом раньше. Не стала бы тогда, давно, устраивать этот дурацкий концерт. Или нашла бы нож потупее. И уж точно не стала бы протыкать ему горло, чтобы достучаться до мозгов.
Но действительно ли Кэтрин умерла из-за того, что Клэр во время беременности сидела на антидепрессантах? Или там было что-то похлеще?
Энтони Пэджет, доктор медицины. Поразительно, как много в наше время можно узнать о человеке простым онлайновым поиском. Мне не понадобилось много времени, чтобы докопаться до нескольких замечательных фактов. Выпускник Тринити. Как и Марк (хотя Пэджет получил диплом за десять лет до того, как Марк туда поступил). Заведовал учебной частью медицинского отделения Тринити в 1994 году – как раз когда Марк стал работать на кафедре английской литературы. Сейчас ведущий эксперт по СВСН, живет в Гейдельберге, трудится в Европейской лаборатории молекулярной биологии. Одна из новаторских работ Пэджета, в которых изложена биомолекулярная теория младенческой смертности, представлена на соискание Нобелевской премии по медицине.
Светило, блин.
А также первый получатель стипендии Уолтера Баши в 2007 году.
Темная, блин, лошадка.
Я умею связывать разрозненные звенья. Память, если хотите, дает возможность видеть общую картину. Точнее понимать происходящее. Считывать тонкие намеки и сигналы. Понимать, что с чем связано. Видеть контекст. Замечать, как сопоставляются между собой несопоставимые вещи. Складывать в целое фрагментарные снимки. Прочерчивать связи между прошлым и настоящим. Что, в свою очередь, открывает всякие интересные возможности. Даже приводит к озарениям.
Два события в одной строке – совпадение. Но если их три и они зацеплены между собой – это, блин, схема.
Я вижу несколько четких связей между Пэджетом и Эвансом.
Достаточно для пестренькой картинки.
Копай, София, копай.
10 марта 2015 г.
Глупышки-докторишки. Особенно если это пресные мужики. С Хельмутом Джонгом вышло легко. Пэджета не понадобилось даже соблазнять. Я просто послала мистеру будущему нобелевскому лауреату письмо, предложив встретиться за кофе. Назвалась миссис Джессикой Ливингстон, давней знакомой по Кембриджу, которая планирует пожертвовать деньги на исследования СВСН. Письмо сочилось обещаниями, сладостью и легкостью. (Когда надо, я умею подлить сиропа.)
Я имею право на злорадство. С учетом того, что мне удалось вытянуть из нашего гения-злодейчика. Тысячестомильный перелет до Гейдельберга и обратно совершен не зря.
Я вошла в очаровательное кафе на берегу реки Неккар, когда солнце уже пряталось за Кёнигштулем. Профессор выглядел хуже, чем на сетевой фотографии, – видимо, она была сделана давно. Морщинистый, приземистый и почти совсем лысый.
Как я рада снова тебя видеть, Энтони, залепетала я. Сколько лет, сколько зим, да. Ты прекрасно выглядишь.
Спасибо, сказал он, ты тоже.
Поразительно, как люди подыгрывают в разговорах. Как они, блин, доверчивы. Даже если в их дневниках не записано о тебе ни одного факта.
Следующие пять минут мы обменивались любезностями. После чего я сделала первый за этот вечер залп.
У тебя есть какие-нибудь факты о Марке Генри Эвансе? – спросила я. Невозмутимо, словно мы обсуждали прекрасную погоду в Гейдельберге.
Ага, кивнул профессор. Я познакомился с Марком, когда он еще учился в Тринити. Много лет назад. Теперь это знаменитый писатель, возможно, будущий член парламента от Южного Кембриджшира.
Так жаль маленькую Кэтрин, сказала я, решив не осторожничать.
Ты о ней знаешь, пробормотал он. Глаза метнулись в сторону, словно он был в чем-то виноват.
Конечно, подтвердила я, решившись на импровизацию. Мой дневник говорит, что мы с Клэр Эванс были когда-то подругами, добавила я. Даже очень близкими. Пока я не вышла замуж и не уехала из Кембриджа. Я держала Клэр за руку на похоронах Кэтрин, бедняжка так плакала. Клэр мне рассказала по секрету, что на самом деле случилось с Кэтрин. Совсем не то, что все думают, правда ведь?
К чему ты клонишь? – выкрикнул в ответ профессор дрожащим голосом.
Ага, подумала я. У этого умника припрятана пара жирных кусочков.
Я клоню к тому, что ты способствовал сокрытию правды, сказала я, старательно пряча восторженную улыбку. Эта мелкая история с прозаком была всего лишь дымовой завесой, да? Над тем, что в действительности произошло с дочерью Марка и Клэр Эванс.
Ты меня шантажируешь? – задохнулся профессор, посерев.
Шантаж. Какое прекрасное и выразительное слово. Из него сочится столько восхитительных возможностей.
Это не был синдром внезапной смерти новорожденного, мой дорогой профессор, сказала я, теперь в моем голосе бушевала свежеобретенная уверенность. У тебя, кстати, устойчивая репутация ведущего мирового эксперта по СВСН, если не ошибаюсь. Она держится на исследованиях, которыми ты занимался в прошлом. Их много. Целый корпус. И если вдруг выяснится, что твой отчет о Кэтрин был ошибкой…
Вспышка страха в глазах этого человека сказала мне все.
У тебя нет доказательств, что Клэр… выдавил он, подрагивая нижней губой.
Тут я поняла, что наконец докопалась до грязи. До того, как на самом деле умерла Кэтрин. Клэр Эванс имеет к этому отношение. Теперь вопрос: что эта идиотка сделала с собственной дочерью?
Увы, есть, сказала я. У меня столько этих гребаных доказательств, что я хоть завтра могу идти к журналистам.
Новый проблеск страха в профессорских глазах. И вот эта его реакция включила у меня в голове окончательное понимание. То, что Клэр сделала с Кэтрин, все это время торчало у меня перед глазами. Только слепой мог этого не видеть.
Клэр убила собственного ребенка. В приступе послеродовой депрессии. Не надо забывать: она страдала от депрессии еще до замужества. И вскоре после родов эта разрушающая мозг меланхолия явилась обратно – вершить свою месть. А Марк наверняка помог все скрыть. Упросив старого друга по Тринити написать диагноз «СВСН». Профессионал подтвердил, что это был странный, неожиданный, необъяснимый, фатальный случай. Смерть от неустановленной причины. Диагноз, оправдывающий Клэр.
Или убийство.
Но как убить трехмесячного младенца, не оставив следов?
Я вцепилась в ручку кофейной чашки. В голове – вихри возможностей. И тут до меня дошло.
Хорошо, что некоторое время в Сент-Огастине я провела за чтением. Романы имеют свойство расширять кругозор. Тем, что позволяют залезть в голову придуркам, которые их пишут. Особенно некоторые романы некоторых авторов. Тех, что делают туеву хучу денег, описывая истории из собственной жизни.
Тонко завуалированная литература.
Клэр попросту задушила своего ребенка. Чем-то мягким. Чем-то безобидным. Например, подушкой. Или валиком. Или просто перевернула Кэтрин лицом вниз. Какое зверство. И как на нее похоже. Если так, то доказать это ужасное злодеяние почти невозможно. О событиях того дня могут рассказать лишь два письменных документа.
Дневник Клэр.
И дневник Марка.
У меня есть видеосвидетельство, что Клэр задушила младенца, сказала я. Спокойно. Уверенно. Притом что я только что это придумала. Кассета, доказывающая, что твой диагноз «СВСН» был неверен. Совсем неверен. Ты писал свой отчет под чьим-то влиянием? Людей, чьи жизни зависели от этого заключения? И все последующие годы ты покрывал ужасное преступление, совершенное Клэр Эванс, – верно я говорю?
Покрывал убийство. Что делает тебя пособником убийства, профессор.
В лучшем случае – некомпетентным специалистом по СВСН.
Профессор обмяк в своем кресле. Его ответ сказал все, что мне нужно было знать. Хоть прибивай гвоздем к стене.
Железным.
Сколько вы хотите? – спросил профессор дрожащим голосом. С таким видом, словно его сейчас хватит кондрашка.
Сколько? Я распахнула глаза пошире. Мне не нужны ваши деньги, профессор. У меня достаточно средств, чтобы жить в том стиле, к которому я привыкла. У меня, видите ли, спартанские вкусы. Они выработались сами за годы принудительной изоляции. Хотя я неравнодушна к хорошему белью. И к ярким туфлям на шпильке. Но ученому с мировым именем пора думать о Нобелевской премии, как вы считаете? Разве не станет настоящей трагедией, если этот драгоценный плод исчезнет из виду? Особенно после того, как он висел на расстоянии вытянутой руки. Вы уже почти коснулись его своими пухлыми пальчиками, и вот пожалуйста. Расстояния бывают иллюзорны, вы согласны? То, что нам близко, часто оказывается далеко.
Например, любовь. Или месть в данном случае.
Чего же вы хотите, миссис Ливингстон?
Лицо профессора стало серым. Этот цвет ему подходит.
Я хочу, чтобы вы мне помогли, профессор, сказала я.
12 апреля 2015 г.
Как же мне добыть бумажно-чернильные дневники Клэр и Марка девятнадцатилетней давности? Оба наверняка хранят их в сейфах. В гигантских стальных сооружениях с надежными запорами, глубоко внутри ньюнемского особняка. Из-за старых дневников в последнее время у всех паранойя. И не зря – похищение этих тетрадок и дневниковый шантаж превратились в многомиллионный бизнес. Таблоиды непрерывно печатают истории о таких кражах. Преступники требуют сумасшедшие деньги за то, чтобы вернуть тебе твой же собственный кусок дерьма.
Чтоб Стиву Джобсу изобрести свою фигню чуть пораньше. Хотя бы на три года. Жизнь была бы намного легче. И уж точно – проще.
У меня есть план. Сырой, зараза. Но должно сработать.
Надо только найти правильного человека. Который добудет для меня два дневника. Темной-темной ночью.
Не оставив, блин, ни следа.
