Текст книги "Аферист на пенсии"

Автор книги: Феликс Рябов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Ну, не знаю, Эдик, не знаю. Боря такой нерешительный, такой беззащитный… Без меня его кто угодно зачморит.

– Пускай чморят, пускай! Никто не должен мешать нам!

– Ммм… ну, тогда…

Валера ржал. Ерш с любопытством глядел на экран, Борода с подозрением смотрел он на Ди-Джея:

– Надеюсь, это все?

– Ну да… А что, мало?

– Мать твою… Сборище извращенцев. Как ты с ними работаешь?

Ерш пояснил:

– Это называется «геронтофилия». Любитель страстных бабусь. По сравнению с педофилией или, скажем, с некрофилией – полная ерунда. Для общества опасности не представляет.

– Да уж… Ладно, Серега, ты молодец, – Борода похлопал Ди-Джея по плечу и прошелся по комнате, размышляя вслух. – Теперь мы знаем, откуда берут деньги, чтобы попасть на сцену… Да. Но почему так много трупов? – Борода задумчиво почесал бороду. – И приятеля вашего, – он вспомнил оператора, – сначала повесили, потом сожгли… Что-то тут не так.

– Вот именно, – Ди-Джей был настроен решительно. – Подготовку к ритуальным убийствам снять пока не удалось – но это совсем не значит, что их здесь нет. Солистке есть что скрывать. Некоторый компромат у нас уже есть. И если на нее как следует надавить…

Борода помахал дымящим беломором:

– Серега, не торопись. Ты относишься к вопросу слишком эмоционально… Во-первых, шантаж – это незаконно. – Он помолчал. – А во-вторых, – Борода раздавил в банке окурок, – Его надо применять вовремя. Остынь. Мы еще слишком мало знаем.

Ди-Джей разрубил воздух ладонью:

– Слушай, дед… я уважаю твой опыт. Но ты же видишь – те, кто хоть как-то связан с группой, дохнут, как котята в унитазе. Я не хочу, чтобы с… – Тут он запнулся, – с… кем-нибудь что-то случилось. И вообще, до конца твоего расследования мало кто доживет. На кой хрен оно тогда нужно?

Борода пристально посмотрел на Ди-Джея. Тот выругался и выскочил из квартиры, хлопнув дверью.

Никто и не подозревал тогда, насколько он был прав.

5. Взрыв на кладбище

Вечером того же дня журналисты подъезжали к офису «Распутной жизни». Почти стемнело. На Дальневосточном мелькали огни редких машин. Ерш задумчиво смотрел на поблескивающие по краям дороги остатки болот Веселого поселка; на душе у него было неспокойно. Как отреагирует солистка на кадры, снятые в замке? Будет ли это для нее новостью? И вообще, как с ней разговаривать?

Он поделился сомнениями с коллегой. Валера беззаботно постукивал по рулю в такт песне из магнитолы:

– Не бери ты в голову… Это она просила показывать ей все, что наснимаем. Пусть сама теперь думает, как строить с нами разговор. Ее, блин, проблемы.

Москвич свернул в сторону кладбища, и их затрясло на каменистой дороге. Вокруг замелькали надгробия; впереди показались очертания здания офиса… Неожиданно что-то вспыхнуло. Ерш автоматически сунул руку в сумку и вытащил камеру. Валера резко затормозил…

– Что за…

Раздался дикий грохот. Вспышка на мгновение осветила островки леса, развалины химкомбината, покосившиеся могилы… Но ярче всего осветился дом, в котором «Распутная жизнь» разместила свою студию. Из окон вырвались языки пламени. Кирпичи пролетели над деревьями, как стая испуганных ворон. Ударная волна вышибла стекла, подкинула Москвич, и Ерш стукнулся головой о крышу машины. Завыли сигнализации припаркованных у входа у входа автомобилей, через несколько секунд один из них взорвался. Часть первого этажа обрушилась, и огонь сразу пошел вверх. Вскоре он разбежался по всему дому… Трудно было поверить, что он построен из кирпича. По-видимому, звукоизоляция и внутренняя отделка были выполнены из чего-то легкогорючего. Стены трескались одна за другой, вокруг стало светло, как днем. На мгновение показалось, что в огне кто-то машет руками, пытаясь выбраться наружу… но скорее всего, это была иллюзия. Когда стих грохот обрушающихся конструкций, стал слышен вой пламени. И опять, как в предыдущую ночь, в нос ударил сильный запах газа…

Пожарные приехали на удивление быстро. Валера отогнал Москвич чуть в сторону, оставив его в кустах. Ерш долго снимал, как заливали водой останки офиса. Потом появился желтый козелок, из него выползло несколько мусоров, которые начали бестолково бродить вокруг дымящихся развалин, ища, что бы спереть. Но пожарные не оставили им ничего.

Расстроенные мусора стали производить следственные действия: ковырялись в головешках, собирали в полиэтиленовые пакеты образцы какого-то хлама, фотографировали и измеряли все подряд. Потом подъехала труповозка.

Ерш подошел поближе, сунул менту пятьсот рублей и показал для верности просроченное журналистское удостоверение:

– Что там?

– Взрыв газа… Четыре трупа. Один вроде женский, два точно мужских. Последний – мы пока не поняли. Снимать ничего нельзя… В здании располагалась какая-то контора, мы нашли их телефон… Вот, кстати, их сотрудник подъехал. Может, что знает…

Администратор Антон, опираясь на капот своего вольво, квадратными глазами оглядывал то, что осталось от офиса. Очки сползли на уши, но он этого не замечал.

Ерш поздоровался. Издав невнятный звук, Антон залез обратно в машину, достал из бардачка термос и отхлебнул почти треть. Запахло кофе. Только сейчас Ерш заметил, что администратор сильно пьян.

– Ой, б…. – серьезность его взгляда пугала больше, чем пожар. – Что здесь произошло?

– Взрыв газа, – пояснил Валера. – Четыре трупа.

– Ох… – Антон вытер лоб и привалился к капоту. Он постепенно трезвел. – Однако… повезло мне.

– Да?

– Я уехал отсюда меньше часа назад… Было пати.

– Чаво?

– Пьянка. Отмечали окончание записи нового альбома.

– То есть как – окончание? – удивился Ерш. – Я же говорил: нам нужно снять запись вокала… И вообще, почему нас не позвали?

– Не знаю, – Антон протер очки. – Солистка видимо, забыла, мне никто ничего не говорил… В общем, они с музыкантами работали без почти сутки – с тех пор, как вы уехали. Сегодня кончили… Ирина сказала, чтоб не расходились – будем обмывать. Все устали, нужно было расслабиться. Меня послали за травой, бухлом. Я все взял, хавчик из ресторана привез… Солистка готовила какой-то сюрприз. Говорит – останетесь – не пожалеете.

– Ну и?

– Да, сюрприз был. Есть у нас такая Лена, вроде пресс-секретарь – короче, солистка заплатила ей, чтоб та показала стриптиз, а потом отсосала у всех желающих. Музыканты обрадовались… Звукооператор полез первым, ему бас-гитарист чуть харю не начистил.

– А ты что?

– Ох, а мне в самое неподходящее… – тут Антон слегка задумался, – Хотя, как сказать… в общем, мне позвонили из дома: суки соседи сверху залили весь коридор с кухней. Я только ремонт сделал… Жена звонит – ходила ругаться, а они дверь не открывают – думают, самые хитрые: заперлись и делают вид, что внутри никого нету. Слышно же, как ходят наверху, пидирасы… Б…, у меня натяжной потолок – на него страшно смотреть, литров триста сверху висит… порвется – утонуть можно… В общем, жена в истерике, я поехал разбираться. Только доехал – звонят из ментовки: мою ж трубу для сигнализации указывали – и для пожарной и для охранной. Когда начался пожар, сигнализация сработала.

– Ладно… А кто остался?

Администратор задумался:

– Так, кто остался… Да все остались. Передо мной ушла только Наташа – это сестра солистки – голова у нее болела… и Ди-Джей, Серега. У них с этой секретаршей любовь вроде была – не смог видеть, как та у всех отсасывает. Пошел домой, пить в одиночестве… Может, и еще кто-то ушел – но это уже после меня.

– Ага… А остались, значит…

– Остались… Сама солистка осталась. Музыканты – гитарист, клавишник. Звукооператор – старый знакомый солистки, кажется, ее одноклассник. Они его взяли, когда с предыдущий свалился из балкона… Эдик, фотограф оставался, но что-то он, вроде, не настроен был пить. Вот и все – охрану они отпустили, чтоб не мешали.

– Так, – Ерш подсчитал в уме, – Шесть человек. А трупов только четыре… Куда делись еще два?

– А щас узнаем, – Администратор достал трубу. – Так, сначала солистка. – Он выбрал номер, чуть подождал. Лицо его посерьезнело. – Вне доступа… Ладно, попробуем Эдика… тоже…. Блин. Хорошо, пресс-секретарша… О, гудки пошли… так… Сбросила почему-то… Непонятно.

Он попробовал еще раз:

– Теперь выключила телефон. Что все это значит?

Трубы музыкантов и звукооператора тоже были отключены. Скорее всего, их трупы лежали неподалеку в развалинах.

– В общем-то, это ничего не значит. Кто-то мог уехать домой, по пьянке забыв трубу в студии.

– Может быть… А вот машины их все здесь. Та, что взорвалась – это Опель гитариста… такого больше ни у кого не было… Ладно, – Администратор вздохнул. – В общем-то, все были бухие. Если кто-то решил уехать, мог взять такси.

Администратор устало опустился на сиденье Вольво. Он глядел куда-то вдаль.

Легкий дымок от тлеющих развалин стелился над кладбищем. Фонари вдоль Дальневосточного проспекта создавали над деревьями слабое красное зарево.

Ерш думал о том, можно ли ожидать дальнейшего развития событий – ведь и так почти все умерли… Как оказалось, беспокоился он зря. События еще только начинались.

* * *

На следующий день Ерш сидел у себя на балконе. Светило солнце, дул легкий ветерок. По верхушкам деревьев большого двора внизу пробегали шелестящие волны. В доме напротив слушали Smokie, песня закончилась, и печальный голос Криса Нормана улетел куда то вдаль… Было жарко и тихо; только из приемника, стоящего рядом с чашкой кофе, рассказывали о том, как пустую инкассаторскую машину угнали вместе со спавшим в ней охранником. Наверное, грабители начитались Чейза.

На балконе внизу Ерш заметил облокотившегося на перила Ивана Бороду, который курил и бросал хулиганства ради в свернувшихся в траве кошек косточки от вишни. Кошки лениво отмахивались лапами и дрыхли дальше. Ерш поздоровался и пожелал Бороде удачной охоты… Тут зазвонил телефон.

Номер не определился, голос в трубке был каким-то глухим.

– Не могу долго говорить… Я слышал, вас интересует одна видеозапись.

– Ммм…

– Концерт на кладбище.

– Концерт на кладбище? Ну да, интересует. А…

– Я могу вам ее продать. Пятьсот баксов. Без торга.

– Хорошо, я согласен. Приезжайте.

В трубке раздался негромкий смех:

– Нет, это вряд ли… Оператор, который это снимал… у него, вроде как неприятности.

Ерш улыбнулся:

– Ну, можно и так сказать. Вы боитесь?

– Слегка. Приходите сегодня в два ночи на пересечение Дальневосточного и Коллонтай. Когда будете на месте, я вам позвоню.

– Хорошо. Два ночи, перекресток Дальневосточного и Коллонтай. Но как…

Трубку повесили.

Ерш вздохнул. По крайней мере, им опять есть, чем занятья… Тут он заметил, что Борода внимательно смотрит на него со своего балкона. Взгляд его был невеселым:

– Что-то тут не так…

* * *

В два часа ночи Валера с Ершом сидели в машине в условленном месте. Несмотря на начало июля, небо было почти черным, лишь кое-где в разрывах туч выглядывали редкие звезды. Москвич стоял у края насыпи, отделяющей остатки болот с заросшими лесом островками от улицы Коллонтай, домов на которой здесь никогда не было – только дорога, уходящая в сторону кладбища.

Ерш не понимал, что происходит, и это действовало ему на нервы. Предчувствия были самыми мрачными.

– Во первых, кто звонил? Откуда он знает, что мы ищем кассету? И почему встречу назначили здесь? – Валера кивнул прямо по курсу Москвича, где метрах в трехстах они прошлой ночью снимали взрыв в студии звукозаписи «Распутной жизни».

Валера пожал плечами:

– Про кассету мог знать кто угодно. Иван Борода, Ди-Джей, солистка – да любой из их конторы. Кроме того, ты звонил Славе – царство ему небесное – и говорил, зачем мы приедем. Откуда ты знаешь, с кем он общался перед смертью?

– Да уж… А телефон мой знает пол-города… Я одно время его даже в рекламе печатал… Если б мы знали, что там на этой долбанной видеокассете – тогда можно было бы хоть приблизительно предположить, кто с ней может быть связан.

– Место кстати, выбрано удачно. Знаешь, как его называют?

– Знаю, «Кричи-не-кричи». И если кто-то решил…

Труба Ерша зазвонила.

– Да.

– Ва?ш москвич на перекрестке?

– Наш.

– Деньги привезли?

– Как договаривались.

– Отлично… отлично. Видите, слева, метрах в стах небольшая горка из шлаков? За ней – микроавтобус с выключенными фарами. Машину оставьте здесь, идите пешком. Соблюдайте полную тишину. Ни слова! Я не хочу, чтобы со мной произошло то же, что с тем, кто все это наснимал… Не нужны были бы срочно бабки – вообще бы с вами не связывался!.. Хоть один лишний звук – завожу мотор и уезжаю немедленно. Я должен видеть и слышать все, что происходит вокруг. Если у меня создастся впечатление, что вы отвлекаете от кого-то другого внимание…

– Хватит, все ясно. Будет полная тишина. Дальше.

– Хорошо… Значит, вы откроете заднюю правую дверцу, войдете, закроете – и только после этого произведем обмен.

– Ладно… У меня с собой камера для большой VHS-кассеты… Вы не против, если перед тем, как платить, мы посмотрим на ней хотя бы начало пленки и убедимся, что это то, что вы нам обещали?

– Без проблем… Мое главное условие – это полная тишина… Все, я вас жду.

Соединение прервалось.

Ерш кратко пересказал коллеге разговор. Теперь они понимали еще меньше.

– Почему он так настаивает на тишине? Его не испугало, что мы придем вдвоем, он даже не стал возражать, что в руках у меня будет чехол с большой камерой – в нем можно спрятать что угодно, от бомбы до автомата… Но на кой ему сдалась эта тишина? Здесь хоть гранаты рви – раньше, чем минут через двадцать, точно никто не появится… А скорее всего вообще никто не придет. Ох, чувствует мое сердце – здесь какая-то подстава…

– Согласен. Но вот в чем она?

– Хрен поймешь… Ладно, пойдем узнаем.

Оставив Москвич на освещенной дороге, они углубились в недра огромного пустыря. Шли они по берегу небольшого болота. Справа и слева возвышались нетипичные для питерского рельефа пригорки – по слухам, здесь в пятидесятые-шестидесятые закапывали радиоактивные отходы с каких-то ленинградских предприятий. Неподалеку собирались строить жилой комплекс. Ерша давно мучило любопытство, как будут выглядеть настоящие мутанты.

Раз или два журналисты споткнулись об осколки мраморных плит: на соседнем Киновеевском кладбище часто грабили могилы, откалывали фрагменты с именами и датами, а потом продавали заново.

– Ага, вот он, – в тени очередного холма угадывались прямоугольные очертания микроавтобуса. Валера выключил фонарик.

Было и вправду абсолютно тихо. Почти все окна микроавтобуса заменяли металлические панели – видимо, это был грузовой вариант – но на водительском сиденье угадывалась неподвижная фигура. Казалось, она пристально рассматривала журналистов.

Микроавтобус действительно стоял так, чтобы при первой необходимости съехать с пригорка прямо на Коллонтай – прямо перед ним под уклон шла широкая утоптанная тропа, по которой днем гуляли с собаками и катались на велосипедах…

Стараясь не делать резких движений, чтобы не возбудить каких-либо левых подозрений у владельца видеокассеты, Ерш с Валерой медленно подошли к автобусу… Ни звука. Постояв немного, Ерш протянул руку и медленно открыл дверцу. Внутри было темно и почему-то сильно пахло бензином.

Еще чуть подождав, они вошли внутрь, захлопнули за собой дверцу и включили фонарики.

– Добрый вечер, – поздоровался вежливый Ерш.

Ему никто не ответил.

Валера посветил фонариком в сторону водителя. Тот сидел неподвижно. Черные волосы с какими-то подтеками блестели над подголовником, голова чуть откинута назад. К бензиновому примешивался противный сладковатый запах…

Почуяв неладное, Ерш быстро перегнулся через переднее пассажирское кресло. Без сомнения, водитель был давно мертв.

Ерш тревожно огляделся…

– Мать твою! Это инкассаторский микроавтобус… Видишь, не переднем стекле – дополнительная стойка… Он специально загнал его в темноту, чтобы мы не заметили.

Ерш пнул переднее сиденье. Под ногой что-то хлюпнуло. Коврик на полу кабины был покрыт бензином.

Внезапно откуда-то из-под заднего сиденья раздался звук, похожий на виброзвонок телефона. В этот же момент снизу вылетел сноп искр, и по полу поползла волна пламени.

Ерш дернул ручку двери… Что-то щелкнуло, рукоятка свободно провернулась и… осталась у него в руках.

Ерш ударил локтем в окно. Закрытое частым металлическим жалюзи стекло даже не треснуло.

Валера тем временем перебрался на переднее сиденье и попробовал открыть пассажирскую дверцу. Ручки там вообще не было. Оттолкнув покойника, он перегнулся в водительской – то же самое.

Ерш оглянулся назад. Грузовое отделение автобуса было до крыши заставлено канистрами. Вряд ли они были пустыми.

Тем временем пропитанный бензином салон наглухо закрытого автобуса быстро превращался в духовку крематория…

Автобус встряхнуло. Сначала Ерш подумал, что взорвались канистры или бензобак… Салон тряхнуло еще раз.

Скрежет железа, звон разбитого стекла – и, чудо! – за обломками боковой двери появился Иван Борода с ломиком в руках!.. Ерш выпрыгнул первым и вытащил за собой дымящегося коллегу…

Бороды рядом уже не было. Подогнав сзади свой джип, он с ходу столкнул микроавтобус вниз. Пылая и подпрыгивая, тот покатился под уклон. Не доезжая метров десяти до асфальта, автобус подскочил на небольшом трамплине и с грохотом взорвался…

Пустыри озарила яркая вспышка, потом вторая и третья – одна за другой врывались канистры с бензином. От взрыва загорелась сухая трава и торчавшее на холмике дерево. Вниз, на освещенную фонарями дорогу, скатывались горящие обломки. Обрывки трупа инкассатора догорали на дереве, а стая ворон, вспугнутая взрывом, с истеричным карканьем улетала в сторону кладбища.

В наступившей неожиданно тишине прогремел далекий вроде бы раскат грома… Но, когда они ехали к оставленному на дороге москвичу, их следы уже смывал хлынувший на пустыри дождь. Что-то больно много гроз случалось этим летом…

6. Пропавший общак

На следующий день все трое снова собрались в квартире Бороды.

Было жарко, и Борода, взяв с собой чайник, чашки и банку кофе, пригласил их на балкон.

Оттуда открывался великолепный вид: ярко освещенная солнцем роща на фоне темно-сиреневого грозового неба. В ветках берез чирикали птицы, загнавшая кошку на дерево такса грозно тявкала где-то внизу, в траве…

Ночные события казались такими далекими и ненастоящими – с трудом верилось, что вся эта жуть происходила в двух кварталах отсюда… Интересно, что, хотя труп на дереве трудно было не заметить, в новостях про ночные безобразия на болотах так ничего и не сказали.

Однако, нужно было вспомнить и о приличиях. Ерш пафосно начал:

– Иван Петрович, спасибо. Прошлой ночью вы спасли нам…

Борода махнул рукой:

– Ерунда, у меня все равно бессонница.

Валера присоединился:

– Да, с нас бутылка. Но как вы догадались, что кто-то…

– Догадаться было нетрудно. Классический пример для учебника по криминологии. Сами знаете, на этих болотах постоянно находили трупы – еще с тех пор, как в семидесятых стали застраивать Веселый поселок. Пересечение Дальневосточного, Подвойского, Коллонтай и Белышева… Слишком много болот, рядом химкомбинат и кладбище – для застройки их оставили на потом. Место отлично подходит для убийства – с одной стороны, ночью там всегда безлюдно, с другой – совсем рядом городские улицы, где легко затеряться. Идея продать кассету ночью на болотах с самого начала показалась мне странной. Во-первых, если кто-то думает о своей безопасности, встречу назначает в людном месте: где-нибудь в метро, на площади, в магазине с двумя-тремя выходами.

– А во-вторых?

– А во-вторых – достаточно было вспомнить, что случалось с тем, у кого вы пытались получить эту пленку в прошлый раз. Серега был прав: все, кто имеют отношение к «Распутной жизни», помирают один за другим. Теперь это и к вам относится, – Ухмыльнулся Борода и налил им еще кофе. – Меня в который раз удивляет другое: как такие наивные люди прожили так долго?

Ерш пожал плечами:

– Мы везучие… Но что, вообще, произошло?

Борода взял из пачки папиросу:

– Да ничего особенного… Машину облили бензином, набили канистрами. Дистанционный взрыватель сделали на основе мобильного телефона и зажигалки – это совсем нетрудно, такими часто пользуются террористы. Здесь, скорее всего, даже не нужен был взрыв – требовалось только поджечь бензин.

– Да… взрыва не было.

– Ну вот… Правильно подготовленный инкассаторский микроавтобус устроен так, что через стекла попасть в него невозможно – кругом железные решетки или щиты, через имеющиеся проемы пролезть нельзя. Оставалось заблокировать все двери кроме одной – ту, через которую вам посоветовали войти. Эту дверь можно было открыть только один раз и только снаружи… Кстати, неплохой способ убийства: все улики сгорают вместе с трупами.

– Да-да, очень удобно. Но зачем это все? Мы же почти ничего не знаем.

– Зато можете узнать… В вас верят.

– Так, уже хорошо. Но кто?

Борода махнул рукой:

– Это мы скоро узнаем… По крайней мере, я. – Он ухмыльнулся. – Действительно любопытно: какие секреты от вас скрывают так тщательно? Трупов и правда многовато… Что такого мог наснимать покойный Слава, что из-за пленки устроили такой кипеш?

– Без понятия… Может и правда – ритуальные убийства на загородном кладбище? Обкурились после концерта, наглотались всякой дряни… и началось.

Борода покачал головой:

– Нет, здесь что-то другое… Такую запись давно бы уничтожили. А снял он нечто, в чем криминала особого нет – но при случае это компромат на миллионы…

Борода рассмеялся:

– Врать не буду: у меня – ни одной версии.

– Ладно, оставим пока… Кстати, а как там DJ Серега? Он-то, я надеюсь, жив?

Борода неопределенно хмыкнул:

– Думаю, что да… Что-то он знает, подлец… И молчит.

В дверь позвонили. Борода пошел открывать.

– Ага, явился…

На пороге стоял Ди-Джей Оргазм. Лицо его было исцарапано, на лбу – огромная шишка, от одежды исходил странный запах. В руках он снова держал несколько дисков.

– Новый порнотриллер?

– Зря смеетесь… – Ди-Джей взял предложенную Бородой чашку кофе и закурил LM. Руки его слегка дрожали, язык заплетался. В глазах гуляло безумие.

– Вы знаете, что эта падла жива?

– Кто?

– Солистка, мать ее.

– Так, интересно… И где ты ее нашел?

Ди-Джей вздохнул:

– Это как раз было не сложно. В тот вечер… Ну, когда произошел взрыв… Я, в общем, ушел. Там…

– Мы знаем, Антон рассказывал.

– Ну вот… Мне он тоже в ту ночь позвонил. Я сразу же стал искать Лену… Помните, та девочка, которую я устроил на работу.

– Нашел?

– Нет. – Ди-Джей вздохнул. – Квартира, которую она снимала, оказалась пуста. Оказывается, на пьянку в студии она приехала уже с чемоданами.

– Это настораживает…

– Это ее должно было настораживать! Вы подумайте сами, на кой хрен было устраивать этот взрыв? Зачем? Наверняка солистка наплела ей что-то – может быть, обещала новую работу или жилье… В общем, когда я узнал, что она съехала… Я был уверен, что она сгорела той ночью в студии. Женский труп был один – получается, что солистка осталась жива.

– И что ты сделал?

– После этого догадаться, где она прячется, было нетрудно.

– Фотограф?

– Конечно. Я вспомнил его адрес – как-то раз мы пили там всей компанией, правда, это было уже давно… Кстати, недалеко совсем – на другой стороне того же кладбища, ближе к Неве и Новочеркасской… В общем, вчера, ближе к вечеру, я отыскал его дом.

Помню, он что-то плел насчет того, что бабушка ему оставила в наследство шикарную квартиру… Типа, туда он водит моделей. В общем, это бомжовник между кладбищем и ТЭЦ. Там еще с войны осталось несколько неразобранных развалин – деревянные перекрытия, стены в трещинах, какие-то полузатопленные подвалы – в таком доме и жила его бабка. Она приватизировала эту как бы квартиру и оставила ее по завещанию внуку. Дом двухэтажный, но он почти пуст: там все настолько погано, что даже нищие брезгуют селиться – соседей у него почти нет.

– А откуда царапины? На тебя напали крысы?

– Да подожди ты… Квартира на втором этаже. Рядом с его окном – старый тополь. Я залез посмотреть. – Он указал на камеру, – На тот случай, если солистка опять спрячется, мне нужны были доказательства, что она еще жива. В общем, я стал снимать…

Ди-джей вставил диск в проигрыватель. На экране появились солистка с Эдиком. Они сидели голые за столиком у окна и пили шампанское. Зеленые глаза солистки с любовью смотрели на фотографа. Наклонясь к нему, она шептала что-то ласковое…

Тут на ее лицее блеснул солнечный зайчик… по-видимому, он отразился от объектива. Глаза солистки округлились, взгляд был направлен прямо в камеру:

– Эдик, у тебя на дереве живет Бен Ладен?

– Дорогая, ты охренела… – и тут фотограф проследил ее взгляд. Реакция его была мгновенна. Схватив бутылку с остатками шампанского, он запустил ее прямо в объектив. Ерш машинально пригнулся.

– Б…. – взвыл Серегин голос из динамиков.

По-видимому, в камеру он все-таки не попал, поскольку она продолжала снимать, пока они вместе падали с дерева. Несколько раз метнувшись туда-сюда, изображение провалилось куда-то вниз…

– Я нашел канализационный люк, – пояснил Ди-Джей.

– Ах ты сука, я тебе покажу, как подглядывать… – Орал фотограф, спускаясь по лестнице. Ди-Джей притаился в люке, стараясь громко не дышать. Разъяренный фотограф громко топал где-то совсем рядом. Потом все-таки сдался:

– Проклятые папарацци… Ничего, потом поймаю, – Фотограф вернулся в дом.

Ди-Джей с камерой осторожно выглянули из люка… Пусто.

– Я жаждал мести, – Ди-Джей кровожадно облизнулся. – Вы даже не представляете, как погано было у меня на душе…

– Еще бы… Бутылкой по башке: он мог тебя убить.

– Да я не об этом… Плевать я хотел на Эдика. Но эта тварь… Делает все, что хочет. – Ди-Джей заводился все больше:

– Я уверен: это она взорвала свою собственную студию в надежде, что Ленкин труп примут за нее… После того, как она отказалась кого-то для солистки убить – это лишний свидетель, как вы не понимаете!..

– И что?

– Ну… В общем, надо было что-то предпринять. И я… я позвонил Шитману.

– Шитману?

– Конечно. Раз солистка должна ему денег – Шитману будет приятно узнать, что она не сгорела вместе с остальными… Телефон выяснить было несложно, человек он в городе известный.

Ди-Джей злорадно ухмыльнулся, отхлебнул кофе и продолжил:

– Не вдаваясь в подробности, я назвал ему адрес и намекнул, что там ему грубо наставляют врага. Сказал, что бабки ему солистка вряд ли вернет, а вот спидом или сифилисом заразить может. От себя добавил, что он старый пердун и стал ждать.

Ди-Джей принюхался к собственному воротнику и брезгливо сбросил куртку на пол:

– Одежду я потом постирал в яблочном шампуне… Вообще, время в канализации идет почему-то медленно… И я был рад, что Шитман приехал быстро, – он вздохнул. – Жаль только, что все пошло не совсем так, как я ожидал.

Ди-Джей включил плеер.

– Я ждал, что бить морды фотографу с солисткой приедет целая банда… Шитман почему-то появился один…

Борода посмотрел на него, как на идиота:

– Ты подумай сам: будет он всем подряд рассказывать, в кого вложил чужие бабки…

Ди-Джей подумал, кивнул и включил DVD-плеер.

На экране, чуть не попав колесом в люк, где таился ди-джей с камерой, лихо притормозил Мерседес Шитмана. Красный от злости дедушка выскочил наружу и вихрем влетел в парадную. Через пару минут со второго этажа стали доноситься крики и звуки ударов.

Ди-Джей вновь забрался на дерево и незаметно выглянул из листвы…

Шитману приходилось нелегко. В тот момент, когда Ди-Джей настроил резкость, фотограф бил дедушку лбом об стол. Шитман пытался исподтишка укусить фотографа, но тот безжалостно двинул Шитману по морде микроволновкой и, одев на голову кастрюлю, швырнул его в плиту. По-видимому, сохранявший самообладание фотограф не хотел убивать соперника, но всячески старался отбить у него желание беспокоить малознакомых людей в часы отдыха. Пока Шитман, пятясь задом, доставал голову из духовки, фотограф ткнул ему в задницу шваброй, дал пару раз ногой по почкам и запихнул обратно. Не зная, чего еще можно ждать от хозяина квартиры, Шитман притих. У Ерша даже создалось подозрение, что все происходящее начинало Шитману нравиться… Но тут садомазохистское шоу подошло к концу. Уставший фотограф схватил Шитмана за ноги и выбросил в окно. Готовый ко всему Шитман крепко прицепился к дереву, а солистка с воплем «Эдик, ты убил его!» выскочила из квартиры. Фотограф достал из шкафа полотенце и ушел куда-то вглубь дома… Послышался шум включенного душа.

Когда хлопнула дверь парадной, Шитман насторожено встрепенулся и свалился с дерева… Но это была всего лишь солистка.

– Боря, – зашептала она, – Ты зря так нервничаешь… Этот вспыльчивый молодой человек – наш штатный фотограф… Кто-то устроил взрыв в моей студии. На меня охотятся, Боря… Они пытались меня убить! Я спряталась у фотографа – представить даже не могла, что у меня и тут найдут!..

Шитман вякнул что-то протестующее.

– Нет, Боря… – возмутилась солистка. – У нас с ним чисто деловые отношения. Сам подумай: зачем мне еще кто-то, когда у меня есть ты?

Шитман согласно хрюкнул.

– Вот видишь… Если ты поднимешься и поговоришь с Эдиком спокойно – я уверена, вы подружитесь.

Шитман испуганно ойкнул. Солистка не стала спорить:

– Ну хорошо… Если ты сейчас занят – тогда потом. Но ты мне обещаешь, ладно?..

Шитман кивнул.

– Ах ты мой пупсик! – Она поцеловала Шитмана в лысину и подтолкнула в сторону Мерседеса. – Я тебе позвоню… А за меня не беспокойся: ты же видишь, Эдик в обиду не даст.

Ди-Джей выключил плеер.

– Это все… Плохо только, что где-то в люке или, может, у дерева я посеял свою трубу. Возвращался потом, искал – нету. Жаль… там было много полезных номеров…

Борода искоса глянул на Ди-Джея. Тот почему-то потупился… Ерш этого спектакля не понял, но спрашивать постеснялся: понемногу у него создавалось впечатление, что Борода знает, что делает.

– Забавно дело складывается, – Борода подлил всем еще кофе и посмотрел на часы. – У меня тоже есть новости. Час назад звонили знакомые бандиты. Кстати, за ними стоят вполне серьезные люди… Официально у них охранное предприятие и сеть бензозаправок, но по факту занимаются почти всем… Так вот, у них только что появились сведения, что их доверенное лицо, абсолютно надежный человек, что-то вроде штатного финансиста, короче – держатель общака, крутит бабки без их ведома… Возможно даже, контроль над деньгами им уже потерян. Догадайтесь, кто этот прохвост.

– Шитман?

– Точно. Люди в панике… Им очень трудно объяснить хозяевам, как можно было лохануться на такую сумму… Так получилось, что я их время от времени консультирую, и сейчас они спрашивают моего совета.

В дверь позвонили.

– Ага, пришли.

Борода пошел в коридор – впустить бандитов.

Ерш и не ждал увидеть угрюмых братков середины девяностых, но эти интеллигентные лица поразили даже его. Одного (в руках у него была пачка каких-то финансовых документов) можно было принять за аспиратнта-экономиста, другой, упитанный мужик с небольшой бородой и ноутбуком под мышкой, здорово напоминал Ершу владельца магазина лодочных моторов, для которого они пару недель назад снимали рекламу на кабельном телевидении… Ох, трудно ориентироваться в современном обществе. Почти невозможно понять, кого можно на х… послать, а кого – нет.