Текст книги "Третий удар. «Зверобои» из будущего"

Автор книги: Федор Вихрев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Как хорошо, что я переоделся в штатский пиджак – в форме политрука вряд ли бы удалось так разговорить этого „скромника“.

Ника

– Милый, объясни мне политику партии – на хрена нас в этот Выборг сунули?

Ярошенко выбросил в окно сигарету и недовольно повернулся ко мне:

– Так что тебе объяснить? Почему вас послали освобождать Выборг или провести курс политучебы? Или это опять твой „оборот речи“?

– Последнее… и первое. Подловил, – я улыбнулась и увидела ответную улыбку. – У нас „политика партии“ – это синоним чего-то расплывчатого, непонятного. Для обычного человека недоступный полет мысли. Вот и у меня в голове все время крутится – куча нестыковок, чуть ли не прямая подстава пяти из шести „попаданцев“. Рейд-то был почти самоубийством. Нет, не ложится в мою женскую логику эта свистопляска… И полетевшие головы – это только вершина айсберга. Черт! Не привыкла я к тому, что не имею доступа к информации. Ваши подковерные игры довели уже Советский Союз до развала – и опять то же самое. Как головой об стену.

– Ника, успокойся, – попросил Алексей, закуривая вторую сигарету.

– И с каких это пор ты стал курить?

Леша с удивлением посмотрел на зажженную сигарету.

– Подловила. Извини. С тех самых, как ты на Выборг ушла. Я тоже туда просился – не пустили. Я сам мало что знаю, поверь – это не наши „подковерные“ игры. Тут игра в несколько ходов, и я о большинстве из них даже не подозреваю.

– Нелинейный подход. Это радует… но и напрягает.

– Да. Если бы можно было бы тебя оттуда вытащить… но бункер без тебя вряд ли бы взяли.

– Бункер – это так, дополнительная плюшка. Мне бы хотелось разобраться в основной задумке.

– Ладно. Но учти это настолько секретно, что выйди отсюда хоть полслова – до рассвета мы с тобой не доживем.

– Испугал. Вся дрожу и размазываюсь дешевым повидлом по стенке… Не томи.

Вторая сигарета отправилась вслед за первой. Пальцы снова схватили пачку и без ведома хозяина потащили оттуда третью сигарету.

– Берия с Судоплатовым разработали широкомасштабную дезинформацию. Суть ее была в том, что на Карельском перешейке готовится контрудар по Финляндии. Крупный прорыв силами двух фронтов – из Ленинграда и из Петрозаводска с поддержкой из Мурманска. Для придания правдивости был предпринят штурм Выборга. Финны резко запросили у немецкого командования поддержку… и не получили ее. То, что вы оказались в данной бригаде, на самом деле фактор, не учтенный нашими спецами. Они же не в курсе о всех вас. А я уже не успел вмешаться. Меня тоже поздно поставили в известность.

– „Деза“ хоть удалась?

– Не знаю. Ждем. Пока что под эту дудочку смогли сделать перестановки внеплановые в штабах и кое-где еще.

– Ага, Жданова турнули.

– И это ты уже в курсе? И откуда только?

– Поверь мне, то что вы сейчас называете сбором и обработкой инфы, – детский сад вторая четверть… Ну ладно, не обижайся, школа. Младшая.

– Не пойму, шутишь ты или серьезно? Может быть, давай и вправду к нам? Аналитики нам нужны…

– Разогнался – меня в аналитики. Я тебе со своей женской логикой такое нааналичу, что еще сто лет не разберетесь!

– Ну, ладно, ладно! Я тоже пошутил. Иди сюда.

– Что еще?

– Иди-иди. Я еще тебе спасибо не сказал за тех эсэсовцев из бункера.

– И как ты это намереваешься сказать? С букетом роз на коленях?

– Примерно.

– Эй, больно! У меня еще не зажило!

– Хорошо. Я осторожно…

Саня

– Александр, по просьбе товарища Мехлиса вы прикомандировываетесь к нему, разгребать завалы в Ленинграде. Распоряжение Лаврентия Павловича. Проходите в мою машину – подвезу вас до Смольного. А то вашего персонального водителя, – Ярошенко усмехнулся, – ждать долго.

– Есть, товарищ старший майор.

– Да ладно тебе, нам вместе в городе работать в ближайшее время – можно Алексей Владимирович.

– Товарищ старший майор госбезопасности, – от сокращения Ярошенко слегка скривился, – а что было в тех портфелях и сейфах, которые Ника в бункере нарыла? Если, конечно, не секрет.

– Вообще-то секрет, товарищ Букварь, но, я думаю, вы с понятием трансплантации клеточной ткани знакомы…

– Так серьезно?

– Более чем. Лабораторию и операционную не нашли, как и место, где содержались объекты опытов. Здесь был скорее теоретический и информационный центр, ну и архив. Хотя, судя по всему, это где-то близко. Опыты по пересадке. Кое-какая методология, дневники операций и наблюдения. Информация о донорах и пациентах. Изучение вопроса отторжения тканей… Продолжать?

– Да!

– Нужно искать лагерь пленных рядом или что-то подобное… – Помолчав несколько секунд, он добавил: – С молодыми женщинами, способными рожать…

– Как-то связано с отторжением тканей?

– Сам додумался или там вопросы задавал?

– Только что в голову пришло…

– Да, вопрос решался очень спорным способом. Для снижения риска пересаживались клетки плодов после инициации преждевременных родов. В теории подготовка должна была вестись около полугода. С зачатием плода-донора от пациента. Это для сложных случаев отторжения. Ну и параллельно простые эксперименты по трансплантации… Донорский состав либо тот же, либо пленные. Описано много неудачных экспериментов. Как правило – пациенты все же выживали… хотя эффективность операций под вопросом.

– Да уж… – я сглотнул ком в горле.

– Напоминать о секретности надо?

– Нет.

– Вот и молчи, пока остальное не найдем…

– А почему в Финляндии?

– Партизаны не шастают. Вообще народ не любопытный, ну и материал для опытов под рукой. И относительно здоровый. А может, еще какие-то предпосылки были, – не знаю.

Степан

В нашей конторе, занимающейся совершенствованием противовоздушной обороны, нас встречали как героев. Ну еще бы – уезжали на испытания машин, а вернулись с фронта. Мало того, что живыми, так еще и с наградами. И если офицеры и конструкторы просто по-доброму завидовали, то молодежь и в КБ, и на заводах смотрела как на героев.

Увы, но сразу после прибытия пришлось начать портить отношения с конструкторами: как и предполагалось, несмотря на преимущества счетверенной машины, в серию решили запустить спарку, как более простую и дешевую. Естественно, конструкторам это не понравилось, а еще больше им не понравилось то, что их куратор (я то есть) их не поддержал, согласившись с решением комиссии безоговорочно. Ладно, большинство все понимает, но ряд личностей смотрят на меня теперь как на врага народа. Жаль, хорошие специалисты.

„Порадовал“ и новый проект синхронного следящего привода. Вроде ничего сложного: сельсины на приборе управления огнем и орудии, электромоторы на орудии для придания нужного угла возвышения и поворота – и привет: ствол направляется строго туда, куда укажет ПУАЗО. Элементарно, тем более что такие системы (правда, чисто индикаторные) используются уже давно, а поди ж ты… В общем, хотя и до тупика было как до Китая ползком, ничего путного тоже пока не получалось.

Но это так, досадные мелочи, не более. А вообще – все хорошо, причем так, что даже страшновато становится. На юге – немцам полный кирдык, на севере – что-то непонятное, но явно ничего плохого не предвидится. А еще есть и вести с „малой Родины“. Из Миасса, если быть точным. Там „Форд“ (или „ДжиЭм“, слухи разнятся) решил заняться модернизацией местного автозавода. С чего он это – понятия не имею, но, как утверждает радио „ОБС“, специализироваться завод будет на выпуске полноприводных тяжелых грузовиков, так что слово „Урал“ станет и здесь почти нарицательным. Очень, по крайней мере, похоже.

Саня

Через три дня после отбытия бригады в Кубинку Нике удалось застать меня в управлении Кировского завода. Я похвастался ей достижениями в разработке тяжелого танка, она мне в организации очередной школы снайперов и диверсантов. Постепенно разговор скатился на тему найденных ею в бункере документов.

– Как думаешь, это правда?

– Не знаю, понимаешь, написано правдоподобно, на мой взгляд, а заключение медиков твой до нас не доводил. Только меня даты смущают. Слишком много времени на наблюдения. Они чисто физически здесь не могли это провести.

– А если в другом месте?

– А зачем сюда тащить? Кстати, ты заметила, сколько там разных словарей? Может, они провокацию какую-нибудь мастрячили?

– Какую?

– Ну, в порядке бреда. Привезли часть документов реальных исследований, перевели на русский, сымитировали лаборатории. А потом вытащили наружу, типа преступления коммунистического режима. Начерно так, а точнее – проверять и анализировать надо. Так сказать, тапки в студию.

Ника задумалась:

– Нет. Не складывается пазл. Там не было лаборатории – это раз. Два – немцы сидели тихо, как мышки, когда над их головами штурмовали аэродром. Если бы хотели подкинуть что-то, то как раз за пару часов между первым и вторым нападением управились бы. А тут – они выжидали. Чего? Кого? Команды сверху? Бред! По мне, больше похоже на передаточное звено или они кого-то ждали. Человека. Именно кого-то, кто мог бы найти применение этим документам. Там были еще сейфы, но ты же понимаешь – открыли тот, что ближе. Жаль. Если бы было время, можно было порыться. А так… ухватили ящерицу за хвостик, а она хвостик того… на фиг.

– Так вот зачем туда после вас Сухов и две „тридцатьчетверки“ ходили. И три грузовика. Что-то вроде они привезли, но мне не до этого было. Может, остальные сейфы невскрытыми вывезли? И спецура туда ходила, только успели ли они?

– Вполне возможно. Нам же не докладывают. Только Леша под диким секретом колется. Иногда… когда самому не в падло. Но знаешь, чувствую я моими нижними девяносто, что аукнется нам еще этот бункер. И не только здесь. А самое интересное хочешь? При всей нашей крутизне и необходимости – обходят нас. Типа, занимайтесь, мальчики, своими делами, а в политику и управление не лезьте. Пока мы на вторых ролях, нас холят и лелеют, а попробует хоть один из нас изменить именно Историю – то есть полезет выше, в первый эшелон, – и стоп. Вокруг нас идет игра. Жесткая, по их местным правилам, а мы пешки. Вот это мне не нравится. Пока война – ладно. Все для фронта, все для победы! Никто из нас не думает, что будет дальше. И опять же – вместе мы случайно оказались и то без Дока. Да и там нам спокойно поговорить не дали. Все время кто-то за спиной торчал. Выборг тот же… он как собаке кость: и надо, и подавиться может. Особенно, когда другие кости вокруг разбросаны. Финнов прижать – хорошо, прижали. Озадачили – дальше некуда. Но ты видишь, что немцев это никоим образом не напрягло. Они как рвались, так и рвутся к Москве и Волге. Их надо держать там. Вот если бы прорыв был на Смоленск – это было бы еще понятно. А так – игры, игры… Мать их за ногу! Хотя я уже стала думать слишком линейно, видно, не к добру. Эпоха клинит на свой лад…

– Тут понимаешь, какое дело… Не нравятся мне игры вокруг. То секретят, как не знаю что, то наоборот – тому же Пирвонену представляют. Потом еще Мехлис на парад вытащить хочет, в качестве официального героя. А на награждении видела, сколько журналюг было? И в то же время какая-то гиперсекретность, лишнего не скажи в разговоре со своими… Кстати, нас здесь не слушают, – слышишь, как под окнами мотор надрывается? Это уже моя предосторожность.

– Нехилый заменитель душа – так точно не услышат. Но сейчас я тоже не знаю, что делать. Пока будем играть по их правилам, но осторожно. У меня в группе уже несколько ребят есть, которые лично мой костяк. Хотя, конечно, Родина и Партия мозги компостируют. Главное, чтобы до наших не добрались. А вот поговорить на эту тему с ребятами было бы неплохо. Ты Дока давно видел? Что он?

– С Доком только телеграммами общался по поводу танков. Он что-то меркавоподобное на ЧТЗ готовит. Слушай, а у тебя кроме Алексея из местных никого близких друзей нет? А то проблема, понимаешь: познакомился с девушкой перед Выборгом, вроде все хорошо, а теперь найти ее не могу, вернее, не найти, а встретить. Все время что-то мешает. Вроде бы случайности, а вдруг нет?

– А чего ты сам к Ярошенко не обратишься? Вообще-то ты прав. Он вечно где-то занят. Ладно, напрягу Ващенко. Скажу, что без этой девушки ты загнешься, растеряешь все мыслительные способности и умрешь в гордом одиночестве.

– Ага, и попаду под танк в цеху. Или под пресс. А от моей развертки народному хозяйству пользы мало. Ну да дело не в этом сейчас. Из Выборга баржой привезли два КВ, отбитых у финнов. Один совсем сгорел – только на запчасти, у другого выгорел мотор. Ну, не в танках дело, а в кое-каких вещах внутри, это опять к твоему бункеру. Танк командира взвода или роты, карта в планшете, область вокруг хранилища обведена как запретная зона с минными полями. Ты мины там видела? А, вот еще от пленных что узнал: их попутным грузом везли. В день штурма города немного западнее вас была уничтожена колонна мирных жителей. Официально финикам сказали, что это наши, но слухи ходят, что немцы по ошибке. Солдаты слухам больше верят. Ну и наши с разных участков фронта за танками приезжают, рассказывают, финны и немцы просто воюют рядом, друг другу почти не помогают, как будто у них против нас независимые войны.

– О колонне от тебя впервые слышу. Ну ни хрена себе! А о минах – были мины, но не то чтобы сплошняком. Я, дура-баба, думала, что они везде так устраиваются, даже не сильно на этом внимание акцентировала. Кстати, ты прав. Финны и немцы воюют рядом, но руки друг другу не протягивают. Каждый сам за себя. Да и Ярошенко сказал, что немцы при прорыве своих придержали от обороны Выборга. Но там сейчас Освальд. Помнишь такого? Вернется – доложится. Я надеюсь, что он сможет хоть чуть-чуть ящерице этой эсэсовской лапки поотрывать. А там, может, и до головы доберемся.

– Знаешь, что еще в этих немцах насторожило? Танки! То есть целый батальон танков на охране объекта. Да еще не какой-нибудь французский или наш металлолом, а новенькие немецкие! Им таких даже для кампфгрупп не особо хватает. А КВ и тот француз, которого Соджету подарили, были финскими, при гарнизоне города оказались.

– Это да. Так „дезу“ не делают. Слишком расточительно. Опять же, места хоть и глухие, а не свои, не немецкие, а это возможность встретиться с нежданными гостями. Могли же они бункера сделать у себя в Германии или на крайняк в Польше. А тут финская территория, да еще такая, что под вопросом. Может, разработки были опасными? Такими, что если вырвется на волю, то всей округе хана? Тогда – да. У себя бы не разместили. А в Польше или на захваченной территории партизан много. Здесь же – и партизан нет, и финны вроде бы союзники… но и не жалко.

– Химия или биология? А это просто одна из ветвей? А как со сроками в описании экспериментов? Да и лабораторий вообще не нашли за все время нашего пребывания в Выборге. В общем, пока только вопросы, и их все больше и больше. Слушай, там же женщины из лагерей упоминаются, а вблизи – ничего даже для пленных солдат не нашли. Ну невозможно такой объект снять быстро и бесследно.

– Скорее всего, эксперименты проводились не здесь. Женщин не подержишь в бункере. Да и холодно. Точно! Холод! Помнишь, по химии – некоторые распады происходят при определенной температуре? Блин! Что ж я химию не учила! Скорее всего, это вещество безопасно в холоде при определенной температуре – в бункере было не жарко. Он почти не отапливался. Я еще подумала, как же они тут живут. Я ведь не люблю холода, а немцы в одной форме были. А несколько бункеров было – так это они разнесли по типу корпусов в НИИ – один центральный с документами, другой – лаборатория, и так далее. Надо сказать своим, чтобы ежели что найдут, то… блин, и не сформулируешь сразу!

– Все равно не понимаю, зачем архив здесь хранить. Геморройно!

Финны

– Прошли сутки с начала советского наступления на северном фланге. Как развивается ситуация?

– Первая полоса обороны прорвана в двух местах. Ширина прорыва сравнительно невелика: полтора и чуть больше двух километров по фронту. Именно на этих участках русские задействовали группы примерно по 30 тяжелых танков, которые целенаправленно действовали на подавление огневых точек и прорыв обороны. В прорыв эти подразделения не пошли. Еще на трех участках наступление противника не дало решительных результатов.

– Вы думаете, это второстепенные участки? Или просто русским не хватает сил?

– Трудно судить по первым суткам…

– Согласен. Важнее решить, является ли эта наступательная операция главным ударом Красной Армии или она призвана отвлечь наше внимание от Виипури?

– На данный момент на севере русские ввели в прорыв несколько кавалерийских эскадронов и сравнительно небольшое количество танков. Массированного применения механизированных частей и самоходной артиллерии не отмечается.

– То есть вы склонны считать, что это демонстрация? – Карл фон Маннергейм внимательно посмотрел на своего начальника разведки, прикомандированного майора Мюллера.

– Судя по отсутствию крупных танковых или механизированных частей по мартовскому варианту, я склоняюсь именно к этому мнению.

– Вы отдаете себе отчет в том, что в случае ошибки мы рискуем поставить под удар стратегически важный рудный район? – вмешался начштаба Эрик Хейнрике.

– В самом худшем варианте, скажем, потери Петсамо, последствия будут тяжелыми или очень тяжелыми, – вмешался в спор Маннергейм. – В случае же потери Хельсинки последствия будут катастрофическими. Мы – не Россия и не можем эвакуировать правительство „на пару тысяч километров в глубь территории“ по чисто географическим причинам, – грустно улыбнулся главнокомандующий.

– Извините, я не успел включить это донесение в итоговую разведсводку – оно получено за 15 минут до начала совещания. Один из сочувствующих нам жителей Виипури заметил выпавшую на ухабе из кузова полуторки табличку и в меру своих умений срисовал надпись. К сожалению, русским он не владеет, но ребус оказался достаточно простым.

Начальник разведотдела протянул лист бумаги, на котором было выведено „Xo3RNctBo Mblhapo“.

– „Хозяйство Мындро“, – подумав несколько секунд, произнес Маннергейм. Наступила тишина.

– А это не может быть табличка, установленная в конце марта, которую сняли для утилизации? – спросил начальник оперативного отдела штаба полковник Кустаа Тапола.

– Нет, табличка совершенно новая. Да и не в привычке русских возить старые указатели с места на место. Тем более что минут через десять подъехал легковой автомобиль, из него выскочил офицер НКВД и, что-то громко говоря с явно ругательной интонацией, табличку забрал.

– Итак, – подвел итог Маннергейм. – До получения ТОЧНЫХ данных о том, где именно находится этот… наскипидаренный молдаванин и его склонные к абордажу танкисты с болезненной тягой к крупнотоннажным трофеям, или до введения русскими крупных танковых частей на севере – НИ ОДНОГО солдата с позиций между Виипури и Хельсинки не снимать. Потеря столицы чревата гораздо более страшными последствиями, чем потеря Петсамо. От возможной потери рудников немцы пострадают гораздо сильнее нас – вот пусть они и суетятся. Сколько их там в Норвегии треску караулит?

В штабе Карельского фронта

– Еще раз довожу до вашего сведения: до полного прорыва рубежа укреплений противника на всю глубину обороны крупные танковые и механизированные части в прорыв не вводить! И вообще – сохранять режим мероприятий по обеспечению секретности в полном объеме!..

Саня

Натужно ревет мотор КВ, пытающегося забраться на горку полигона. Мощности явно не хватает. Вот уже чувствуется запах буксующего сцепления. Со старой КПП он не добрался бы даже до середины, а сейчас с огромным трудом все же перевалил через вершину. Залез, развернулся, пошел на спуск. Сейчас на него навесят еще две тонны и снова вперед. Хотя смысла особого я уже не вижу: пятьдесят – это предел. Еще с двумя он просто помрет на подъеме. Тем не менее испытания продолжаются. Танк уже тонет в грунте – с такой массой надо добавлять длину опоры и каток, иначе проходимость будет на уровне колесников. Рев переходит в другую тональность – обороты взлетели, а танк не проявляет желания трогаться. Видимо, главный фрикцион все же не выдержал еще одного неаккуратного старта. Испытания нарочно проводились с имитацией низкой квалификации водителя – мы ищем детские болезни еще на этапе проектирования.

Если вопрос со сваркой корпуса стоял не очень остро – все-таки на Кировский направили довольно много специалистов с судостроительных и судоремонтных предприятий, – то с литьем башни был полный завал. Все резервы литейки использовались для производства деталей двигателей, поэтому даже для экспериментального танка сделать башню стало проблемой.

На „Большевике“ дело было заметно лучше – ХПЗ, переходящий на производство Т-42, передал сюда оснастку и мастер-модели башен Т-34М2, на Т-50 решили поставить именно ее. Пришлось полностью изменить верхний лист над боевым отделением, на боковых появились местные уширения, аналогичные виденным мною на чертежах „Черчилля“. Погон с трудом, но влез в получившийся корпус, хотя вид танка стал напоминать дикую смесь Т-34 и КВ-2. Т-52, так назвали это творение, пришел на полигон буквально в момент окончания погрузки многострадального КВ на трейлер. Его прогоны особых неожиданностей не принесли – кроме повышенного продольного раскачивания в момент выстрела, даже с дульным тормозом на пушке, особых проблем не было. Пока не наладим выпуск телескопических амортизаторов, с этим придется, видимо, мириться. Под свою ответственность назначаю срок перехода с Т-50 на Т-52 в три недели. По моим оптимистичным прогнозам, могло хватить и двух, но решил перестраховаться.

Степан

Новое звание, за создание новой ЗСУ и за участие в освобождении Выборга. Ничего не понятно, как обычно, – приняли на вооружение „Вяз-2“ (да, прилипло название), а его разрабатывали не мы, а другая группа в инициативном практически порядке. Впрочем, разработчиков тоже не обидели. Итак, новое звание, новая форма со свежевведенными погонами и новая работа.

Увы, заняться ПВО толком не удалось – впечатленное действиями ОМСБРОН, командование приняло решение развернуть нашу бригаду в дивизию и сформировать дополнительно еще несколько точно таких же бригад. Дивизия получалась размером с корпус – танковая и три механизированные бригады. Но из-за потерь в выборгской операции командиров не хватало даже здесь, не то что на новые части. Поэтому паровоз уносит мою тушку на юг – помогать местным формировать Тяжелую Рейдовую Бригаду, будто они без меня не справятся, ага.

На фронте – относительное затишье, оба противника готовятся к лету. Мы формируем крупные танковые соединения взамен разбитых прошлым летом и копим силы для удара, готовясь устроить немцам сюрприз (тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить). А вот что собираются делать немцы, знают только они сами, но не думаю, что нам это понравится. Особенно если учесть, что бомбежки Плоешти наши фактически прекратили – немцы стянули туда всю румынскую и значительную часть своей ПВО.

На Тихом океане – серьезная драка, причем амерам и бриттам попадает довольно серьезно, хотя про разгром и речи нет, но тоже веселье.

А у нас приближается лето. Лето одна тысяча девятьсот сорок второго года. И каким оно будет – я не знаю, а гадать не буду.

Перед отправлением в меру своих возможностей попытался выяснить, что с нашим „потеряшкиным“ – Доком. Увы, узнать не удалось практически ничего. Док пропадал на заводах, доводя до ума тяжелые бронемашины. Кстати, а к СУ-130 Змея он отношения не имеет? Уж больно компоновка характерная.

Ну, что ж, удачи нам всем. Она нам, думаю, понадобится.

Саня

Рев танкового дизеля сотрясал стекла в окнах кабинета директора ЛКЗ. Хозяина в нем сейчас не было – Зальцман отстранен и убыл в сопровождении парней в фуражках с малиновыми околышами в Москву, а нового никто не назначил. Хозяйственные вопросы в меру сил решал военпред. Ему помогали я и Николай Леонидович Духов, исполнявший обязанности главного конструктора завода. На столе стоял макет бронекорпуса нового танка, сделанный из бумаги и фанеры.

– Какие сегодня новости? – спросил вошедший конструктор с „Большевика“.

– Никаких. С Ижорского привезли три комплекта раскроенных бронелистов для нового корпуса, но сваривать их пока нечем. А у тебя? – ответил Николай Леонидович.

– Два новых корпуса сварили. Ну и три башни готовы, сегодня женить будем… – и, немного задумавшись, Лев Сергеевич добавил: – к вечеру, наверное. Пытаюсь все делать без ущерба основному выпуску. Тяжко идет, печи не успевают. Мотористы сами воют, просили выделить для них дополнительную литейку, а мне вообще тогда лить эксперименталки не на чем будет.

– Плохо. А что со сваркой?

– Морзаводы обещали сильно подвинуться и оборудованием, и спецами… Надеюсь, не соврут.

– Да вроде не должны. Николай, а если попробовать сварную башню для ИСа?

– С сильно наклоненными листами? Как на фотографии желтого танка с разорванным ромашкой стволом?

– Ну, примерно. По крайней мере, надо проработать этот вариант. А сварку корпусов придется, наверное, пересмотреть. Выкройки переделать на соединение „в шип“.

– Часа через четыре-пять будет готово и сразу отправлю на Ижорский, пусть еще пару комплектов нарезают. А с этими что?

– Попробуем сварить. Да какого барабана это чудовище под окнами ревет!

– Так мотор с новыми вкладышами и фильтрами на развал гоняем, – ответил Духов, – ждем, когда застучит. Уже двести часов на оборотах две трети максимальной мощности отпахал. Сейчас вышли на завышенные. Пока рычит…

– Издеваетесь! – прокомментировал Троянов. – А для моих малышей когда будет?

– Так вкладыши одинаковые, просто материал новый. Да и фильтры тоже, просто на твоих один, а на моих два. Пойдут одновременно. Да и на старые моторы в процессе ремонта надо тоже ставить. – Николай Леонидович подошел к окну. – Хм, пока работает… может, попробовать масло недоливать?..

– Александр Александрович, вас Лев Львович и Евгений Николаевич просят срочно прибыть на Комендантский аэродром. Просили передать, что рояли принудили автобус. Кажется, так, правда, я не поняла, что это значит.

– Спасибо, Людмила Николаевна, я понял. Я отлучусь на Комендантский. Машину не надо – я на мотоцикле слетаю.

Ника

– Садись.

Кто сказал, что в ногах нет правды? В ногах нет ничего. Даже сил, чтобы стоять, и то нет. В кабинете весеннее солнце крутит поднятой пылью, прорываясь сквозь полуприкрытые занавеси. Ясный день. Хороший. В такой день хочется сделать что-нибудь радостное, легкое. Например, улыбнуться… не получается. Судоплатов молчит и ждет, когда я отодвину стул и сяду.

– Что-то случилось?

Он поднимает глаза, как побитая собака.

– Говори! – приказываю. Прошу. Чуйка рвется на британский крест. – Леша?

Кивает.

– Но еще не ясно… пожалуйста, без истерик, Ника Алексеевна… это моя инициатива – вам сказать. Никто не знает… Вы же понимаете?

Что тут понимать?! Сжала руки, зубами в костяшки – это война, это нормально… ты знала с самого начала. Это судьбы миллионов, не твоя одна такая…

– Расскажите, пожалуйста.

– Это секретно… но вам…

Я киваю. Секретность тут на каждом вздохе. Пора бы привыкнуть.

– Да, конечно, понимаю. Что с ним?

– Неделю назад было получено сообщение от партизанского отряда Черного о появившихся в их лесах необычных людях. Информация была предоставлена так, что мы подумали о еще одной группе „будущенцев“. „Попаданцев“, как вы говорите. На проверку этой информации и налаживание контакта с возможными новыми попаданцами был отправлен Алексей Владимирович. Как вы понимаете, его кандидатура даже не обсуждалась. С его опытом общения с вами он смог бы сразу определить, что это за новая группа…

– Это попаданцы? – перебила я, не в силах удержать удивление.

– Нет. Немцы каким-то образом узнали о вас и разработали план захвата. Они рассчитывали, что „знакомиться“ приедет кто-то из вас… а оказался Ярошенко. Радист партизанской группы работал на немцев и передавал их сообщения. У Алексея не было никаких шансов. По сути, он знал, что идет в ловушку. Но он успел завладеть рацией и передать сведения о предателях. А сам…

– Где он?

– Последние его слова были о том, что он окружен, но сдаваться не собирается… Для него же лучше, если он погиб.

– Ну уж нет! – покачала я головой. – Не дождетесь! Чтобы Леша сдох на радость фрицам? Хрен вам! Можете сразу выписывать ордер на мой арест – я полечу туда. Да, самовольно покину часть, похерю все задания – но я его найду!

– Сядь! Успокойся! – скомандовал Судоплатов. И сразу захотелось подчиниться. Этот человек просто так не командует. У него наверняка уже сложился план… хороший пакистанский план.

– Смотри сюда! Западная Украина, район Ровно… это будет твоим основным заданием, а если ты случайно сместишься на пару километров вот сюда… ты поняла, да?

– Так точно!

– Все. Иди собирайся. Вылет через четыре часа. Группа восемь человек.

– Слушаюсь! Разрешите идти?

– И, Ника…

– Что? – я развернулась возле двери.

– …Не сильно там… береги себя.

Саня

– Здрасьте вам, товарищи полковники!

– И тебе не болеть.

– Львович, кого там твои рояли поймали?

– Уж поймали, так поймали, мне пришлось полосу освобождать – больше некуда сажать было… – усмехнулся Преображенский.

– Ты ФВ-двести „Кондор“ видел когда-нибудь? – начал издалека Шестаков.

– Да откуда? Я даже 111-е только один вблизи раз видел, и то когда по хвостам катался…

– Ну вон стоит – гляди…

– Ничего себе! Громадина.

– Морской высотный дозорный и еще какой-то… – Шестаков светился как начищенный пятак. – Один мотор у него сдох, а мы тут как тут, взяли в коробочку, знаками показали, что если не будет слушаться – собьем и парашюты расстреляем. Привели, посадили. Целый оберст-командир. Так что не ты один такой везучий.

– Там специалистов море – полезли аппаратуру смотреть, – дополнил Преображенский. – Я только в пилотской кабине побывал – хорошо живут, гады.

– И что? Совсем не сопротивлялся?

– Ну почему… Верхняя турель не имеет ценности для изучения, остальные передумали…

– И отбить никто не пробовал?

– Ну, пробовали… пара двойных… Один в воздухе развалился. От перегрузки, наверное… – Шестаков говорил это с невозмутимым видом, – другой вроде одной деталью падал…

Степан

Когда мы (ваш покорный слуга и несколько офицеров и сержантов ОМСБРОН) прибыли на место, нас встречал командир бригады, некоторое количество уже прибывшего личного состава и все. В общем – как в прошлый раз. Ладно, не привыкать, хотя работать пришлось на манер тяжеловоза. Принять, распределить, накормить, проверить, обслужить… Как обычно – нудно, тяжело и не захватывающе совсем. Хотя радостей хватало: в первую очередь – радовала техника. Новые Т-34М1 и М2 впечатление произвели самое благоприятное, да и с грузовиками проще – не надо выколачивать каждую машину. Отдельно радовали „барбосы“ (опять же, прилипло название, хотя официально именуется СУ-57), которых получили без проблем, и новинка нашего автопрома – БТР-42: гибрид полноприводного ЗИСа (или все же „Урала“? так сразу и не скажешь), более мощного мотора и бронекорпуса. Немного, только на одну роту, но лиха беда начало…