Текст книги "ИЗГОИ (часть 1)"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Пока Арбалет в очередной раз сидел в КИЧе за разборку и драку с Иркутскими, на отряд прибыл Антон из Орска. Судьба у него складывалась самым трагическим образом. По малолетке дали ему два года. У них в камере сидел надзирающим очень злобный «батёк», то есть взрослый зек. Как только он не изгалялся над малолетками, постоянно их терроризировал и бил. Тогда они на прогулке сговорились, сплели из шерстяных ниток длинную стропу, сделали удавку, закинули её за решётку на потолочную лампу и втроём потянули. Ну, и задушили своего «батька», повесив его на этой лампе. Дали им всем по 10 лет. Потом он приезжал на Бакал, но успел съездить на крытую тюрьму уже два раза. То есть шесть лет провёл в крытой тюрьме.

Когда он приехал со своей второй «крытой», его распределили на 4-й отряд. Потом он стал комендантом жил.зоны и … проколол всю зону. Машинами вывозил из зоны государственное и частное добро за эфедрин. На этой почве они с Арбалетом и разругались. Антон и Жук отошли от группировки из-за наркотиков, но отношения поддерживали. Первоначально были поставлены такие условия: все – одна команда, но без наркоты. Тогда все вроде были за, но эфедра оказалась сильней.

С психикой у Антохи было, конечно, не всё в порядке. Да и не мудрено: с малолетки такие передряги, потом в Бакал. Когда он приехал на лагерь, его погонялы заставляли работать. На вид Антон – невысокий, худощавый юноша. Но духом оказался крепок. Он заточил электроды и устроил «Варфоломеевскую ночь», изрезав четырёх человек. Ладно, что хоть никого не убил, а то бы раскрутили его уже не как малолетку. Его закрыли в изолятор, а затем отправили на «крытую» в Верхнеуральск. Три года он там пробыл, познавая преступный мир во всех его проявлениях. Рос и развивался в зловонном каменном мешке. Потом его вернули на Бакал и сразу же, как неблагонадёжного, отправили обратно ещё на три года. Да, много пришлось Антохе увидеть грязи и хлебнуть горя… Ну почему так? У одних в жизни всё хорошо: и дорога ровная, и все обстоятельства жизни окрашены в светлые тона и краски, а у других – не жизнь, а сплошное недоразумение? Впервые наркотики Антон попробовал на Бакале, и сразу ему это понравилось… Да потому что ничего хорошего в его жизни вообще не было: никаких радостей, никаких положительных эмоций, ничего… Только наркотики как-то его успокаивали. Да, у него была слабость – наркотики, но это была его единственная отдушина, его покой. Но он достойно прошёл всю свою жизнь за решётками. Он не сделал ничего такого, за что ему было бы стыдно, потому что всегда поступал так, как сам считал нужным и правильным. Он не питал никаких иллюзий насчёт жизни, не строил ложных фантазий на своё будущее. И, загнанный своей нелепой судьбой в каменный мешок, не унывал, жил здесь и сейчас. Интересная деталь: у Антона на спине была наколота Богородица с Иисусом. Он никогда не изменял своей вере. Он верил до конца.

Может быть, все эти естественные и не совсем естественные встряски, глубокие переживания забирают слишком много энергии, и для восстановления её просто не хватает внутренних сил. Энергетический лимит или жизненный запас у человека постоянно истощается и подходит к концу. Вот тут и появляются стимуляторы.

Из литературных и исторических источников Арбалет знал, что в глугокой древности жрецы и воины Урусы имели обыкновение пить священные напитки суру и сому, чтобы побывать в обители Бога Неба с помощью проводника – Бога огня Сварги. Сома – это и есть сок из выжатой эфедры. Проводились специальные ритуальные действия, в результате которых у человека обострялось сенсорное восприятие окружающего. Все чувства усиливали работу в несколько раз, жизнь воспринималась совсем иначе.

«Древнерусская религия ставила своей стратегической целью, чтобы дух каждого человека, закалившись в испытаниях и накопив Знания и Опыт в процессе преодоления внешних трудностей, обучившись сопротивляться постоянным требованиям своей животной природы, смог одержать над ней полную и окончательную победу».

Распространяющаяся по стране наркотическая чума захватила в свои смертельные объятия уже не сотни тысяч, не миллионы, а десятки миллионов жертв. (И не надо считать количество наркоманов по количеству зарегистрированных – это только малая толика от огромной массы поверженных этим недугом). А что же наше Общество и Государство? – посапывают спокойненько на лаврах и в ус не дуют. Отдали всё в загребущие лапы своих приятелей – частных дельцов, сочинили запретительные плакаты и законы… и успокоились.

Есть много ситуаций, при которых Государство должно решительно и безжалостно вмешаться, чтобы не допустить катастрофы.

Формально наркотики находятся у нас под запретом, а запретный плод, как известно, сладок. Молодёжь попадает и… пропадает. Сколько укороченных болезнями жизней, сколько преждевременных смертей! Наркоманы не могут самостоятельно справиться с чужеродной энергией, а их брезгливо клеймят за это люди, которые ничего об этом не знают, не понимают и понимать не хотят.

Лечение наркомании – это внутренне преодоление своих слабостей. Кто-то может переломить свои искусственные пороки и заставить себя идти по жизни вперед, а большинство остаётся в этом состоянии, всё больше попадая в зависимость от своего тела.

Самое лучшее лечение для наркомана – это полная и надёжная изоляция (и не на один год). Хотите спасти своих родственников – наркоманов – не церемоньтесь с ними! А вы жалеете своих родных и близких уповая на химеры медицинского излечения! А эти медики сами не понимают, что и как они лечат. Что они делают? – Снимают ломку, почистят организм, кое-что подлечат, ну, и продлят жизнь наркомана на одну-две недели, но практически никогда и никого не избавляют от наркомании. Разве можно вылечить греховную сущность какими-то медикаментами?

Никого не надо жалеть. (В умудрённом многовековым опытом Китае иностранных граждан, пойманных с наркотиками, сразу уничтожают без всякого судейского крючкотворства!) И наркоманов жалеть не надо. Жалость – это скрытая форма презрения. Вы презираете и жалеете своих близких за их слабости. Лучше заставьте, научите их быть сильными. Пусть пройдут они через горнило полной изоляции, укрепят свой дух в испытаниях и обретут достойные человека образ и форму.

(А с теми дураками, идиотами или алчными сволочами, кормящимися от наркоторговли и вопящими о каких-то «правах человека» – тоже церемониться не надо. Пока будете с ними базарить, время будет упущено. А времени у нас осталось мало.)

На зоне постепенно складывался коллектив единомышленников. Все коллеги по судьбе и жизненным устремлениям каждый вечер собирались в кочегарке. Обсуждали, планировали и потихоньку узурпировали в зоне власть. Установили свой реальный контроль в жил.зоне. В пром.зоне были свои нюансы. Там установили контроль уральское землячество вкупе с дагестанцами. Центральный склад, гараж, пожарка, все цеха стояли уже неплохо. Вся движуха в зоне шла через них. Жили они в пожарке, а через гараж в зону шли контрабандные грузы. Группировка у них на тот момент была там сильная. Но Арбалет хотел установить полный контроль над всей зоной. Он настойчиво шёл к своей цели. Теперь у него было много друзей, их сближало землячество, схожие общие интересы. Не хватало самой малости, чтобы стать единым целым, обладающим крепкой ударной мощью.

Антоха, став комендантом жил.зоны, налаживал отношения со звёздными сотрудниками, потихоньку прикручивал их. Сокол подкармливал всех, кого надо в столовой. Группировка вживалась, вникала в хитроумную лагерную жизнь.

В зоне – 2000 наркоманов. На месте спокойно усидеть никто не мог. Все что-то крутили, мутили. Деньги, любой алкоголь, наркотики – практически всё в лагере крутилось вокруг этого. Весь ширпотреб делался для вывоза на обмен. У каждого были свои протоптанные дорожки с воли. Одни затягивали контрабанду через вышки, другие – через сотрудников, третьи – через вольные машины в гараже… Способов налаживания торговый контактов было множество. Вся лагерная жизнь стояла на подпольном бизнесе. Если ты из себя что-то представляешь в зоне, значит ты занимаешься какими-то мутными делами. Чем больше у тебя денег и наркотиков, тем больше твой лагерный авторитет, а если ещё и хватит ума всё это удержать, перед тобой будут пресмыкаться, то есть «уважать».

Вот и Арбалет, приехав с малолетки уже с некоторым опытом, понемногу впитывал в себя эту мистическую лагерную жизнь и расставлял свои приоритеты. Навещали Арбалета и Димыча и ребята со свободы. Две дружественные группировки ещё более сближал тот факт, что в лагере им приходилось держаться вместе.

В зону пришёл новый этап. Арбалет с Димычем пошли посмотреть, кто приехал из земляков. Каждый этап они встречали, что бы, не дай Бог, кто-нибудь обидел «своих» ребят. Этап находился на МСЧ. Когда они проходили через вахту, Арбалета вахтёр, СДиПовец, пропустил, а Димыча почему-то не стал пропускать. Тот сразу вскипел, занервничал. Арбалет его успокаивал: «Сейчас быстро зайду, посмотрю и выйду. Ты, Димыч, не кипятись.» Зайдя на МСЧ, Арбалет навёл справки у старшины: кто и откуда приехал. Получив необходимые сведения, быстро пошёл обратно. Когда он вышел с МСЧ, то неожиданно увидел, что будка вахтёра ходит ходуном, буквально сотрясается от какой-то внутренней возни. Когда Арбалет подбежал поближе, он был потрясён увиденным. Неистовый Димыч всё-таки залетел в будку и мордовал СДиПовца за то, что тот отказался его пропустить. Бедовой СДиПовской головушкой Димыч доламывал вахтёрскую будку. Арбалет еле успокоил Димыча и вытянул его из будки. «Давай их перебьём» – предлагал Димыч.

– Димыч, нас посадят за них в ШИЗО, и мы не выйдем до конца срока.

Но тот не унимался:

– Тогда я пойду один.

Этого уж Арбалет допустить никак не мог. В его изобретательной голове созревал уже более утончённый план действий.

Вечером все собрались в кочегарке для обсуждения этого эпизода. Главное мнение было единым: «Что это за неуважуха, какие-то задрипанные СДиПовцы будут решать, ходить нам по зоне или нет. Наше передвижение не должно зависеть от этих холуев». Конечно, все понимали, что движение по зоне – это жизнь.

Было, однако, и предложение поговорить с Индюком, начальником этой службы СДП, но пацаны знали его хорошо, и предложение это дружно отвергли: «Это сука конченная, работает от мусоров. Он тебе покивает ласково, а утром убежит к операм и всех сдаст. И нам всё перекроют». Обсуждались и другие, более интересные предложения. Димыч ревел, как подраненный зверь: «Давить их надо, этих бесов!» Наконец, приняли единое решение.

Взяли спортивные шапки, сделали в них прорези для глаз, как у ОМОНовцев. Операцию провели ночью. Антоха был на палеве. Арбалет пошёл на дело с нунчаками, чтобы не отбивать руки, Димыч вооружился палкой и молотком. Они ворвались в кубрик к СДП (там их было 8 человек) и начали их беспощадно колотить. Налетели как ураган и быстро всех избили. Не дали СДиПовским палачам даже из-под одеял вылезти. Знатный навели шорох и кипишь был сильный.

Потом так же стремительно ушли через пром.зону, проникли в кочегарку и сожгли свои «Омоновские» шапки, пробрались в свой отряд и улеглись, с полным сознанием выполненного долга, спать. Как раз и проверка ночная начиналась. Всё было сделано чисто.

После того, как лихие налётчики скрылись, измолоченные СДПэшники минут десять приходили в себя, а потом спешно позвонили в дежурку. К ним сразу прибежал наряд. Догадливый Индюк понял, что это были Димыч с Арбалетом. Утром Индюк уже докладывал начальнику опер.части о ночном происшествии.

После обеда по громкоговорящей связи Арбалета и Димыча вызвали в штаб. По дороге они договаривались: «Ничего не знаем. Мы спали. И баста».

Когда они зашли в кабинет, тот был полон народа. Сотрудников собралось больше десяти человек. «Ну всё, – подумал Арбалет, – сейчас начнётся ломка. Будут бить, как бешеных собак». Но сотрудники почему-то больше посмеивались, хихикали, в их взглядах не было напряжения или явной агрессии. Сразу последовал вопрос:

– Ну, рассказывайте…

– Что?

– Что делали ночью?

– Как что, спали, конечно.

Начальник опер.части не стал ходить вокруг да около:

– Ну, ладно, ты Арбалет надел маску и ловко скрылся с места расправы. А ты, – он поглядел с усмешкой на Димыча, – да таких, как ты, огромных быков, в зоне-то больше нет. Ты, дебил, мог бы и не напяливать её.

Но нашего Димыча на понт взять было нелегко, он только засопел от негодования.

Неизвестно почему, но эта история дальше не распространилась. В общем, всё сыграло в пользу новой группировки. Может быть, и саму эту организацию – СдиП – недолюбливали и сами сотрудники. СДиП – фискальная служба – следила, докладывала и сдавала таких же зеков, какими они были сами. И хоть они и «работали» на администрацию, отношение к ним было соответственное. Среди сотрудников, говоря откровенно, были и нормальные мужики, а среди СДиПовцев – никогда… А может быть, были и другие причины.

Ничего не сделали Арбалету и Димычу. Зато вся зона узнала про этот ночной инцидент. Долго не утихали восхищённые, одобрительные разговоры. Этот эпизод, да и результат его, сыграли огромную роль в становлении челябинской группировки.

По такому радостному поводу, кстати и у Димыча день рождения был на носу, в комендантской на складе поставили две фляги с брагой. Дрожжи через столовую затянули от мамки Сокола. Брага получилась добрая, настоялась отменно. Отпраздновать собирались вечером в кочегарке. Но днём случился пренеприятный казус: Димыча вызвали в дежурную часть, за какую-то мелочь заставили писать бумагу и закрыли в изолятор. Может, из-за драки? Сразу не стали закрывать, а время прошло, страсти поутихли, и опера решили его спрятать. Но почему тогда Арбалета не закрыли,… или это дело времени? В общем, Димыч уехал в изолятор. Перед тем, как его закрыли они успели перемолвиться парой слов. Арбалет был вне себя от ярости, злой, как собака. На прощанье он шепнул Димычу: «Вечером жди нас в гости».

Как только стемнело, все собрались в кочегарке: Арбалет, Пецик, Антон, Бондик, Жук, Сокол и ещё человек пять. Вокруг были расставлены пики, чтобы внезапно не нагрянули сотрудники. Прямо в кочегарку сообщалось о всех передвижениях из дежурной части. Итак, наблюдение обеспечено. Началось дружеское общение.

Сначала выпили за братство, за то, что все собрались вместе. Потом – за Димыча и его день рождения. И пошла натяжка. Тост за тостом. Пили, ели, веселились, как могли. Обсуждали разные проблемы, строили радужные планы. Все подходили друг к другу, как братья, какие-то невидимые нити сближали всех, они становились как бы единым целым: бунтующей Гиперличностью с одним сознанием. Но куда, после всего выпитого, подевать удаль молодецкую? Мы же Урусы: самые-самые. Но вокруг все свои – подраться не с кем. Женщин нет (Плохо заботятся о культурном досуге зеков наши руководящие органы!). А выход кипящей энергии необходим. Тут сказывалась и гнетущая лагерная атмосфера, и недавняя возня с СДиПовцами. Начались бурные, пьяные (и вполне бессмысленные, если смотреть со стороны) разговоры. Да, алкоголь – беда русского народа. (Тут-то уже самобичеванием заниматься поздно, но всем необходимо знать, что втягивание человека в орбиту пьянства и наркомании происходит не сразу, а постепенно, шаг за шагом. И первые шаги – это лёгкие сигареты и ароматное пиво, с такой весёлой, беззаботной лёгкостью глотаемые нашими детьми. С них всё и начинается. Не теряйте бдительности, уважаемые папаши и мамаши, не надейтесь на чиновников, стригущих купоны с вашего горя).

Когда мы трезвые, наш разум и дух, сила воли могут бороться, и побеждают животную природу. Алкоголь же затормаживает, затмевает разум, и мы становимся дикими, необузданными зверями. Просыпается наша буйная природа: желания не сдерживаются, поступки не контролируются. Выходя из кочегарки, все были крепко навеселе и что-то весело и бессвязно обсуждали… Ну, как говорится, из песни слова не выкинешь. Что было – то было.

Бондик и Арбалет, шатаясь по зоне, совершенно случайно заглянули в окно каптёрки 11-го отряда. Там мирно сидел и, как-то по-смердяковски, поигрывал на гитаре «Рыжий» – конченая СДиПовская сука. Сколько крови из-за него было пролито в зоне, сколько душ сдал он в опер.часть! И всё из-за наркотиков, которыми снабжали его опера за «хорошую» работу. А он спокойненько посиживал и бренчал на своей расстроенной гитаре. Да, в жизни ничего случайного нет. И эта встреча – тоже. Тем более, Рыжий увидел пьяных ребят, пялившихся на него в окно. А это значило, что утром взорвутся все. Арбалет понял, что нужно что-то предпринять:»Ну пойдем, поговорим с этой сукой». Они зашли на 11-й отряд и прошли в каптёрку. Рыжий был там один с гитарой. Сразу начали о главном, по сути:

– Ну что, завтра отдашь нас?

– Да нет. Что вы гоните? Как можно.

Но ответ показался весьма неубедительным. Арбалет начал его бить: лучше сразу, и не ждать, пока Рыжий отдаст их за свою наркоту. Из невинной гитары сделали испанский воротник. Били с наслаждением, чтобы эта сука отвечала и за прошлое и, авансом, за будущее. Рыжий начал умолять их о пощаде. Забрали его с собой в кочегарку. Там оставшиеся пацаны сидели и допивали брагу. Рыжему налили полную кружку – 500 граммов. Барабаня зубами по краям, он выпил всё. Глядя на его лицо – сплошной синяк (и стукачам в зоне не сладко) – все поняли, что завтра будут проблемы. В принципе, все это приняли и были готовы ко всему. А пока, Рыжий-то был у них в руках: «Ну, что, мразь, сколько народу сдал, а?» – Все давай над ним глумиться, каждому хотелось его звездануть. Когда его подвели к печам, открыли топку, взяли за руки и за ноги, и начали его туда просовывать, он уж точно понял, что такое Ад. Все громко смеялись, а Рыжего трясло, как отбойный молоток. Каким-то образом (все были пьяны вдрызг), он умудрился вырваться из ослабленной хватки, выбежал из кочегарки и, что уж было совсем не трудно было предположить, рванул в дежурку. Подробно доложил там наряду о происходящем в зоне. Не вразумило его это весёленькое приключение: сколько стукача не бей, он всё в опер.часть смотрит. Видимо рехнувшись от страха, он убежал в пром.зону, залез на крышу штаба (оттуда видимость хорошая – вся зона как на ладони), и давай оттуда «руководить» сотрудниками и захватом пьяных дебоширов.

Все уже предчувствовали итог этого мероприятия. Всё было допито и братва разбрелась кто куда, по своим отрядам. Арбалет, Антон и Бондик незаметно ушли, проникли на свой отряд, разделись и как ни в чём не бывало, улеглись спать. Но не тут-то было. Прибежал наряд. Давай подымать Арбалета, но тот по-пьяному сопротивлялся: «Что надо? Что за безобразие – подымать спящего!» – «Пошли, пошли, пьянь!» Прапор Турсун, хорошо зная Арбалета, помогал ему собираться. Смена Турсуна вообще была удачная (в известном смысле). Почти все носили: кто алкоголь Пецику в кочегарку, кто эфедру Антохе, а Сокол, тот совсем, за мясо и сытую жизнь, захватил их в плен. Словом, они носили всё, но так же они носили и Форму. Надо было исполнять свой долг и приказы вышестоящего начальства. Зная их продажные сущности, Арбалет не торопился выполнять их требования. Но его подгоняли: «Ты давай, так разойдешься, на свежем воздухе. Всё начальство уже знает, что вы устроили пьянку. Приказ начальника: всех до утра в ШИЗО.»

Два начальника отрядов побежали в кочегарку за Пециком и за уликами этой преступной пьянки. Там события разворачивались стремительно. Они начали собирать его в ШИЗО, но он им с пьяной наглостью заявил: «Идите … а то сейчас будет бокс». Они его не послушали, и бокс действительно начался. Но так как начальники отрядов у нас тоже не последние кулачные бойцы, они вдвоём одолели Пецика, скрутили его и утащили в ШИЗО. По рации сообщили Турсуну об этом побоище и славной победе над Пециком. Недалёкий Турсун, непростительно для опытного сотрудника, явно сглупил. Давай смеяться и радоваться этой удачной победе над Пециком… Вот тут всё и началось.

Массовая драка с сотрудниками прямо в отряде. Сотрудники быстро сообразили, что не вывозить им одуревших от крепкой бражки зеков, и благоразумно ретировались в дежурку. Арбалета эта первая победа и месть за Пецика так воодушевила, что он был вне себя от радости. Он разделся по пояс и в гордом одиночестве пошёл в дежурку сдаваться. Но сдаться сразу не получилось. Там была смена, отношения с которой позволяли общаться просто, без официоза.

Об инциденте с Рыжим и о пьянке был информирован начальник колонии. Его приказ был неумолим (и, честно надо признаться, совершенно справедлив): всех закрыть. В дежурке Арбалет уже знал об этом приказе, смысла как-то отмазываться не было никакого. Но выпитый алкоголь окончательно помутил его разум, проспиртованная кровь бушевала во всём теле. Арбалету вдруг осточертели все эти уговоры и убеждения со стороны сотрудников. Он пошёл ва-банк: «Ну, попробуйте меня взять!» Тренированное тело его, закаленное во всяких лишениях и испытаниях, подчинялось ему на все сто процентов. Он выпрыгнул из окна дежурки, со второго этажа.

Стоя посреди плаца, совершенно уже опьяневший, он кричал операм: «Ну попробуйте взять!» Как это было по-детски бессмысленно, почти самоубийственно: выходить одному против целой смены сотрудников! Разве один на плацу воин?... Арбалета окружил десяток сотрудников, вооружённых дубинками и газовыми баллончиками. Все знали его, и он знал их неплохо. Они ещё раз попытались склонить Арбалета к добровольной сдаче. Он отказался. Зеки с ближайшего отряда, уставившись в окно, свистели поддерживали Арбалета как могли. Эта товарищеская поддержка ещё больше воодушевила его. Противостояние затягивалось, но бой был неизбежен. Сотрудники решили действовать: кольцо вокруг Арбалета сжималось. Иного выхода уже не было, и Арбалет ринулся на самого ближнего к нему сотрудника. Бой был скоротечен: короткая потасовка, а затем избиение. Опера быстро успокоили пьяного зека, сноровисто оглоушив его ударом дубинки сзади по голове. Арбалет потерял сознание. Очнулся он уже в ШИЗО: кричал Димыч через бронированную дверь своей камеры. «Э-э, брата, брата не трогайте! Перемочу всех!» Никто ему не отвечал, и Димыч начал пинать ногами в дверь, создавая ужасный грохот по всему ШИЗО. Весь изолятор проснулся от этих стуков и дружно присоединился к протестам разгневанного уральского богатыря. Еле-еле удалось сотрудникам успокоить взбунтовавшихся зеков.

Всю перепившуюся братву собрали в одну камеру. Последнего, Арбалета, торжественно внесли на руках расторопные опера. Вдоволь насмеявшись над этим весёлым приключением, все восемь человек наконец угомонились и завалились спать.

Утром, вся администрация, все маленькие и большие звёзды были на подъёме в ШИЗО. Всем было интересно посмотреть на эту восходящую плеяду звёзд бражного шансона. Тем более, что все, кроме Арбалета, занимали лучшие, хлебные, должности в лагере, и многие сотрудники были напрямую зависимы от этих зеков.

Дверь камеры распахнулась, и на пороге не успевшие ещё раскаяться во вчерашней пьяной бузе, ребята увидели: Начальника опер.части, зам по Р.О.Р., зам по воспитательной работе и ещё целую кучу оперов. Арбалет вышел первый и сразу огорошил начальника опер.части своей наглостью:

– Что за беспредел? Я спал, – доказывал он, – А ваши сотрудники ночью ворвались, подняли, инкриминировали какую-то пьянку, в которой никто не участвовал! Не было просто ничего. А ваши вытащили, избили. – Он разделся по пояс, демонстрируя следы от дубинок на теле, – и ни за что закрыли в ШИЗО. Я требую прокурора!

– Ага, сейчас. Иди в камеру, жертва произвола. – усмехнулся Начальник опер.части.

Отсидели все по 15 суток. Пецик, как всегда, сидел с выводом: каждое утро уходил работать, а ночевать возвращался «домой», в ШИЗО. Выделили им самую просторную камеру. После пятнадцати суток им дали ещё по 4 месяца ПКТ (помещение камерного типа).

Пецик, завёденным манером, невозмутимо курсировал между камерой и зоной. Сквозь «плотные» заслоны сотрудников он проносил всё: чай, сигареты, а в более удачные дни анашу или ещё что-нибудь потяжелей. Сокола, пока он сидел в ШИЗО, с должности старшего столовой сместили, но на его место поставили опять-же с четвёртого отряда «Комара». Он с первых же дней начал дружить с челябинской группировкой. Сам он был с Приморья, но парняга оказался неплохой, и его приняли в Уральское братство. Кормил он сидельцев досыта. Да и всегда работники столовой старались – чтобы не будоражить общественное мнение, – тех, кто сидел в ШИЗО кормить лучше, чем зеков в зоне. Так что сиделось нашим бунтарям вообще-то не плохо. Ну как же! Какие люди там невинно страдают, света белого не видят! Вот их и подкармливали. И грев (героин) с зоны шёл постоянно. В общем, отдыхали культурно участники застолья и ни в чём не нуждались. Вся зона о них заботилась. (Любит наш народ своих бузотёров! Всем ведь и самим хочется побузить, да – боязно).

Димыч, вышедший через 15 суток, всё время, поа Арбалет сидел, приходил вместе с начальником отряда и грел Арбалета передачами.

После ПКТ Арбалет вернулся в свой отряд. Встреча была тёплой, но Димыч не обрадовал Арбалета последними новостями: «Много сук развелось. Бегают к операм по поводу и без повода. Носят им всё, что разнюхают. Следят за всеми и доносят.»

Практически всех сук – тихушников вся зона знала в лицо благодаря предприимчивости Арбалета. Он угостил пару раз дневального штаба анашой. Потом они разговорились и оказались земляками. И вот земляк сообщал Арбалету, кто посещает опер.часть втихую. Обо всех коварных замыслах оперативников, обо всех «внезапных» шмонах было известно Арбалету. И в дальнейшем он всячески поддерживал эти отношения.

Пацаны со свободы постоянно приезжали на перекид: в начале месяца приезжали к Димычу, в конце – к Арбалету. Привозили всё, что было необходимо. Иногда перекидывали через кочегарку, иногда оставляли на расконвойке (за зоной). А те потом потихоньку заносили. Один раз не удержались и скрысили, то есть взяли чужое. Из четырёх мешков занесли в зону только два. Арбалет написал пацанам, что передали не всё. Те были в полном недоумении от содеянного. Приехали на трёх машинах на хоз.двор за зоной и переколотили всю расконвойку. Расконвоированные зеки с перепугу разбежались по местным лесам. Это стало известно начальнику опер.части.

Он прибежал в зону к Арбалету и Димычу: «Пишите маляву вашим отморозкам. Сообщите им, что груз получили полностью. Всё, что забрали эти уроды, я сам отдам. Пишите только. А то сейчас начнётся розыск этих беглецов. И, соответственно, кипишь поднимется не только до Челябинска, но и до Москвы».

Арбалет, чтобы разрядить эту напряжённую, угрожающую многим, ситуацию, маляву отослал. Пацаны уехали домой в Челябинск. Всё разрешилось, ко всеобщему удовлетворению, вполне благополучно. Все бегуны вернулись на хоз.двор. Но вся зона знала уже, что они засунули руки в чужие грузы. Начальник опер.части, чтобы их не избили в зоне, закрыл их в ШИЗО. Их долго там держали, а потом развезли по разным областям.

Выйдя из (повторного) ПКТ, Арбалет имел уже и заслуженную славу, и серьёзный авторитет в лагере. Последние месяцы он сидел один. А в одиночестве времени для решения жизненных проблем предостаточно: обо всём передумаешь.

Жена приезжала два раза на свидание, но Арбалет безвылазно сидел за крепкими запорами. Он отправил е      й письмо, чтобы она, если ей не дадут с ним свиданку, вызывала на короткое свидание Антона, который ей всё и объяснит. Антон выходил оттуда расстроенный. Приходилось ему выслушивать незаслуженные упрёки от Арбалетовской жены:

– До каких пор он будет сидеть? Сколько можно? Я, как дура, собираю баулы для него, приезжаю, а он то в ШИЗО, то в ПКТ. Скажи ему, моему любимому, что мне надоело ездить и разговаривать здесь с каким-то другом о его подвигах.

Жена Арбалета явно начинала нервничать, но, в принципе, она была права. Арбалет сам был во всём виноват. Вдобавок ко всему, отрядник (нач.отряда), всё ещё почему-то надеющийся на «исправление» Арбалета, приносил ему в ПКТ назидательные письма от его заботливой жены. Но Арбалет ничего поделать не мог, так уж сложилось, и винить некого, кроме самого себя. Сидя в камере, сначала сильно переживал из-за её мытарств, понимал, что для любой женщины труднопереносима разлука с близким человеком. А потом пришёл к выводу, что его переживания пользы никому не принесут, исправить ситуацию этими переживаниями он не сможет. Надеялся: если любит, всё поймёт.

Арбалет старался не терять времени даром, работал над совершенствованием своего разума. Учился им управлять. Когда-то где-то он вычитал, что настоящий воин должен победить самого себя, а потом уже сразиться с окружающим миром. Это самая трудная победа – победа над самим собой. Это неимоверно трудная задача – каждый день идти против самого себя, бороться со своими слабостями и предрассудками. Арбалет вполне осознанно считал себя воином духа. Пока он не сделал окончательного выбора, кто он: воин светлых или тёмных сил, но чувствовал, что скоро придёт время сделать этот выбор. Большинство людей – на их счастье – стараются не думать об этом. Но, как и тысячелетия назад, люди продолжают служить белым или чёрным силам. Далёкие наши предки посредством транса выходили из обычного состояния сознания – унылой посредственности, которая считалась глубоким сном, и выбирали путь служения: или Белобогу, или Чернобогу. В таких состояниях наши пытливые предки оказывались ближе к двойственной реальности и начинали борьбу за овладение ею. Эта борьба продолжается до сих пор. Кто-то участвует в ней, не понимая, что он просто марионетка в чьих-то руках, а кто-то осознанно выбирает поле битвы.

(Высокообразованному читателю нашему может показаться, что именно бессистемные знания, частенько заводящие в откровенные и болезненные тупики нашего героя, и являются первопричиной его столь бедственного положения. Но разве редко систематизированные знания, научные теории опровергались наукой и жизнью, и просто выбрасывались на помойку истории!

Сумятица в головушках людских – это только следствие непредсказуемости загадочного космического хаоса. И герой наш далеко не одинок в своих метаниях и поисках истины. Жаль, что никто не знает, к чему приведёт любознательное человечество этот тернистый, и опасный, путь познания).

Арбалет вышел из ПКТ с прекрасным настроем на будущее, с далеко идущими планами. Пока в эти планы он никого не посвящал, он просто был рад видеть своих друзей. Столько было радости, столько эмоций! Арбалету даже казалось временами, что он вообще освободился.