355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Федор (Тео Эли) Ильин » Долина новой жизни » Текст книги (страница 23)
Долина новой жизни
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 15:03

Текст книги "Долина новой жизни"


Автор книги: Федор (Тео Эли) Ильин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Уютная квартирка особенно нравилась ей в этот вечер. Тяжелые воспоминания, опасения и страхи исчезли. Читать не хотелось; легкая дрема скоро захватила в свои цепкие объятия молодую красивую женщину. Около нее, как-то сразу, неизвестно откуда, появился стройный юноша. Он нагнулся к ней, тихо гладил ее волосы. Высокие красные цветы качали своими длинными головками. Неумолчно журчали струи фонтана.

Она нисколько не удивилась, что юноша оказался Робертом, а цветы прекрасными девицами в красных шапочках. Фонтан более не журчал, он превратился в большую белую палатку, из которой неслись звуки тихой музыки.

Мадам Гаро снился сон. А в это время к черному ходу ее дома подъехал большой темный автомобиль. Из него вышли четверо неизвестных. Слуга без возражения пропустил их в квартиру. Они внесли с собой какой-то аппарат, похожий на большую бутыль, и два свертка. Через несколько минут аппарат стоял у дверей комнаты, в которой спала хозяйка; трубка от аппарата была просунута в отверстие двери, только что просверленное острым буравом.

«Открывать?» – спросил мужчина у аппарата.

«Пускайте, Джи», – ответил исполнявший роль начальника.

«Двери плотно заперты?»

«Я закрыл их», – ответил третий.

«Десять часов. Через четверть часа все будет готово».

Газ из аппарата с тихим шипением пошел через наконечник трубки.

Спокойствие и уверенность отмечали каждое движение незнакомцев.

«Роберт, Роберт, – шептала Анжелика. – Мой спаситель».

Вдруг вместо Роберта перед ней появился Макс Куинслей; он нагнулся над ней, протянул к ней свои длинные руки; нос его заострился, вытянулся, глаза сделались круглыми. Затем Макс Куинслей превратился в громадного коршуна. Девушки, танцующие вокруг, оказались без голов, кровь лилась ручьем из их растерзанных тел. Белая палатка опрокинулась на них, погребла под собою. Раздалась бешеная музыка с барабанной дробью и с завыванием.

«Десять… тридцать. Запирайте аппарат, Джи. Теперь можно войти».

Старший из незнакомцев вошел в будуар. Анжелика лежала на диване, руки ее беспомощно свешивались вниз, рот был широко открыт, лицо изображало страдание.

«Окна, Джи, выпускайте излишний газ, она спит крепко».

Он вынул из металлического ящика шприц, наполненный какой-то жидкостью и вонзил иглу в руку спящей.

«Джи, простыни и бинты».

Ловкие руки в пять минут превратили Анжелику в живую мумию. Лицо ее было покрыто слоем кисеи.

«Готово. Берите. Вещи здесь?»

Подчиненные не нуждались в команде. Двое взяли мумию за ноги и за голову, а Зон, начальник, нес мешок с вещами мадам Гаро.

«Теперь, – обратился начальник к слуге, – разложите эти двенадцать ящичков во всех четырех комнатах, по три в каждой. Стрелки должны быть поставлены на пять. После этого уходите. Если вас спросят, где вы были в этот вечер, скажете, что находились в отпуску. Понимаете?»

«Да».

«Завтра явитесь ко мне за инструкциями. До свиданья».

Автомобиль выехал со двора и скрылся за поворотом улицы. Через пять минут яркое пламя пожара вспыхнуло над поселком. Прибывшие пожарные застали дом в огне.

Конечно, это был поджог. Виновницей была, конечно, хозяйка. Неуравновешенная, психически больная женщина… Вернее всего, сама она погибла под развалинами, а может быть, убежала? Тогда она будет найдена. Из Долины Новой Жизни выхода нет…

Такие разговоры шли в толпе, окружавшей пожарище. Пожар и пропажа мадам Гаро наделали много шуму. Вся Колония взволновалась. Все чувствовали, что тут есть рука Макса Куинслея. Точного объяснения никто не мог дать, зато догадкам и предположениям не было конца.

Фрау Фишер узнала о пожаре утром, на другой день, и немедленно устремилась к месту, где еще вчера стоял красивый маленький особнячок. Теперь там, среди обломанных и обуглившихся деревьев, дымились развалины.

Вся в слезах, добрая женщина обращалась ко всем с одними и теми же вопросами:

– Что с мадам Гаро? Где она? Отчего произошел пожар?

Официальные лица не давали никаких ответов. Частные говорили то, что приходит в голову. И никто не знал ничего достоверного.

Герр Фишер был очень удивлен происшедшим. Слезы и беспокойство жены заставили его действовать. Он оставил свою работу и тюбом отправился в Высокую Долину к своему старому приятелю Мартини.

Мартини уже знал о случившемся. Он бегал по своему кабинету маленькими быстрыми шагами и, размахивая руками, выкрикивал разные ругательства.

Фишер вошел, тяжело ступая, и тотчас же опустился в кресло.

– Филиппе, я приехал посоветоваться с вами.

– Знаю, знаю, – перебил его Мартини. – Что я вам говорил? Эта женщина играла с огнем!

– Вы несправедливы к ней, Филиппе, поверьте мне. Анжелика чистая, добродетельная женщина. Мы должны помочь ей.

Итальянец остановился против своего гостя и, выпучив глаза, закричал:

– Может быть, вы думаете, что она сгорела, может быть вы думаете, что она убита, или, может быть, по-вашему, она заключена в тюрьму? Ничего подобного! Она увезена Максом Куинслеем и находится в одной из его резиденций.

– Вот это-то и ужасно, – вставил Фишер, когда Мартини сделал передышку.

– Кто знает, ужасно ли…

– Стыдитесь, Филиппе, ваше подозрение ни на чем не основано.

– Я слишком любил Рене Герье, чтобы равнодушно видеть, как эта женщина забывает его.

– Откуда вы взяли, Филиппе? Она страдает еще до сих пор!

Мартини пробежался по комнате; когда он снова остановился, лицо его было совершенно иным.

– Проклятый Куинслей, он совсем распустился. Анжелика лишила его разума. В этой женщине есть что-то такое, что влечет к ней мужчин. Если сказать правду, я и сам относился к ней всегда с особой нежностью.

– Вы не можете винить ее за это.

– Дорогой Отто, я собирался к вам в то время, как вы ехали сюда. Участь мадам Гаро беспокоит меня, как и вас. Ради нашего друга Рене Герье мы должны вырвать ее из рук Куинслея.

– Конечно, мы должны сделать что-то, но я ничего не могу придумать.

– Единственный, кто нам может помочь, – вскричал Мартини, – это мистер Роберт. Мы должны немедленно направиться к нему. Я готов, берите, Отто, свою палку и шляпу.

Фишер встал. Лицо его озарилось широкой улыбкой.

– Филиппе, вы гениальный человек. Честное слово, я перебрал в голове всех знакомых и незнакомых, но почему-то забыл Роберта.

– Идемте, Отто. Вагон тюба отходит через десять минут. Мы поедем в лабораторию мистера Роберта. Думаю, мы еще застанем его там. Сегодня утром он не приезжал в Высокую Долину.

Друзья вышли на дорогу и стали спускаться по крутой тропинке к станции тюба. Когда они выходили на площадку, роскошный автомобиль быстро подкатил к станции. Из него вышли Роберт Куинслей, Блэкнайт. Последний увидел Мартини, весело закивал ему, поднимая высоко над головой шляпу. Итальянец подтолкнул шагавшего рядом Отто.

– Прекрасный случай переговорить сейчас же с мистером Робертом.

– Может быть, неловко обращаться к нему здесь с нашей просьбой?

– Пустяки, Отто, теперь дорога каждая минута.

Блэкнайт уже заметил растерянный вид двух друзей и сказал что-то по этому поводу своему спутнику.

Они остановились, поджидая. Мартини без всякого вступления начал:

– Мадам Гаро пропала, дом ее сгорел. Какая ужасная история разыгрывается в Долине! Скажите мне, перед кем будет отвечать виновник преступлений, которые учащаются здесь за последнее время?

Герр Отто незаметно дернул за рукав разошедшегося итальянца. Сам он сказал:

– Мадам Гаро наша хорошая знакомая, и мы принимаем в ней близкое участие.

Роберт смотрел серьезно и печально. Он широко расставил свои длинные ноги и нагнулся вперед к маленькому итальянцу.

– Синьор Мартини, – сказал он, – ваш гнев совершенно справедлив. Случай с мадам Гаро подтверждает то, что в Долине замечается произвол, который, конечно, надо искоренить… Что касается мадам Гаро, то могу вам сказать, что сделаю все, чтобы открыть место ее пребывания и придти ей на помощь, если ей грозит какая-либо беда.

Мистер Блэкнайт схватил одной рукой руку Мартини, а другой – руку Фишера и сказал с ударением:

– Если мистер Роберт берется за какое-нибудь дело, он доводит его до конца. Но, по-моему, с мадам Гаро не случилось ничего страшного. Не понимаю только, зачем был инсценирован поджог? Разве для того только, чтобы…

– Не будем пускаться в догадки, – заключил Роберт. – Итак, господа, вы можете спокойно отправляться по домам, а нам с мистером Блэкнайтом надо спешить.

Заседание, созванное Максом Куинслеем, должно было быть многолюдным. В Долине было два подходящих для этой цели зала: первый – в главном здании пушечного завода, второй в обсерватории. Выбор пал на первый. Приглашения были посланы всем мало-мальски ответственным работникам, как приезжим, так и местным.

День выдался прекрасный. Осеннее солнце грело по-летнему. По бирюзовому небу плыли небольшие кудрявые облака.

Вереницы автомобилей, оглушая воздух ревом гудков и сирен, неслись к пушечному заводу по всем дорогам. Тяжелые пассажирские аэропланы и маленькие, легкие, как птицы, слетались со всех сторон. Поезд электрической дороги пришел переполненным. Многие прилетали на собственных крыльях. Необъятная площадь заводского двора скоро была запружена экипажами всевозможных типов; люди, возбужденные интересом к предстоящему сообщению «самого Макса», стремились к широким ступеням центрального здания. Меж монументальных i-колонн перед фасадом толпа текла к открытым дверям. Высокий зал с белой колоннадой вокруг, с местами внизу и на хорах, быстро наполнялся. Шарканье ног, голоса сливались в один сплошной гул. На высокой эстраде стоял ряд столов, за ними на возвышении помещались секретари. Эстрада была пуста.

Ровно в два с половиной прозвонил резкий электрический звонок, и на эстраду вышли члены правительства. Тут были Тардье, Крэг, Шервуд, Кю, Гри-Гри и другие. Они заняли кресла с высокими спинками за средним столом. Два средних кресла оставались пока пустыми.

Прозвучал второй звонок. Шум в зале стих. Мартини, Блэкнайт, Чартней и прочие, прибывшие из Высокой Долины, сидели в первом ряду, около прохода. Люди в серых однообразных одеждах с номерами на груди составляли фон, по которому были разбросаны сравнительно немногочисленные иностранцы в своих черных костюмах и белоснежных крахмальных сорочках. Изредка, резкими пятнами, выделялись голубые, красные и темно-зеленые мундиры военных.

– Такого торжественного заседания никогда еще не было в Долине, сказал, наклоняясь к Блэкнайту, Мартини.

– Вероятно, мы услышим сегодня что-то, чему Макс придает особую важность. Он долго готовился к этому сообщению, меньше уделял внимания событиям в Долине. Даже эпидемия не испугала его, а угроза против Высокой Долины до сих пор не приведена в исполнение.

Висконти, сидевший по другую сторону Блэкнайта, тихо добавил:

– Говорят, Макс проводил у себя в лаборатории дни и ночи.

Прозвонил третий звонок. В зале воцарилась мертвая тишина. Взгляды присутствующих устремились на открытые за эстрадой двери. Из них вышли Макс и Роберт Куинслеи. Первый шел несколько впереди. Голова его была высоко поднята, лицо бледно, движения резки и порывисты.

Роберт отстал от отца. Сходство с ним, по-видимому, мучило его, он старался изменить походку и манеры. Это плохо ему удавалось, и поэтому он казался каким-то связанным, не знающим, как себя держать.

Макс Куинслей прошел к кафедре, между тем как его сын занял одно из пустующих кресел.

Глаза докладчика быстро обежали зал. Знакомые лица. Вот богатая шевелюра гениального архитектора Педручи, вон доктор Левенберг, окруженный штабом врачей, налево – весь состав университета. В первом ряду Фишер, Христиансен, выдающиеся химики. Тут же заправилы из Высокой Долины. За ними инженеры, технологи, строители, работники биологических лабораторий, метеорологи. В глубине зала глаза переставали различать отдельные лица. Но все тут – знакомые, все – его подчиненные. И, тем не менее, Макс почувствовал как его охватывает непривычное волнение.

Он начал резко вибрирующим голосом:

– Мой отец Вильям и мой дядя Джек, да будет их память священна, начали великое дело, последствием чего явилось все то, что мы имеем в настоящее время в Долине Новой Жизни. Я должен продолжать то, что они задумали, но не успели закончить. Я всегда сознавал, какое тяжелое бремя беру на свои плечи. Задача получить нового человека, более совершенного, лишенного обычных пороков, казалось, была нами достигнута. Но вы знаете, какие непредвиденные события произошли у нас за последний год. Заболевания и смерть, вследствие слабости организации, новых людей и их неприспособленность для борьбы с болезнетворными микроорганизмами показывают нам с достаточной ясностью, что эти индивидуумы не отвечают нашей главной цели. Когда Ворота откроются, то есть когда туннель будет достроен, и мы устремимся через него в широкий мир, для завоевания его, для распространения в нем наших идей, мы окажемся физически уязвимыми. Мы не в состоянии будем бороться с новыми условиями жизни. Мы, ученые, стоящие во главе управления, пришли к этому выводу, и я не считаю нужным скрывать его от вас…

Волна беспокойства пронеслась по большому залу. Куинслей выждал, пока снова наступила полная тишина.

– Были приняты меры. Допущенные ошибки устранены. Все, что можно было сделать – сделано. Счастье и жизнь обитателей Долины так же дороги нам, как и им самим. Еще давно, до последних событий, у меня было мнение, что наш новый человек не вполне совершенен; он только более совершенен, чем все остальные люди. Отвечает ли он тому, чего потребует от него жизнь, когда он выйдет на широкий простор земли и, переплеснув через нее, распространится по другим планетам? Я утверждаю – нет!

Снова вихрь беспокойства пронесся по переполненному залу.

– Законы биологии говорят, что совершенство достигается дифференциацией. Так, клетки организма, когда-то одинаковые, дифференцировались – одни стали мышечными, другие нервными, третьи костными, четвертые – железистыми. Люди тоже затрачивают немало труда, чтобы дифференцироваться. Необходимо, чтобы у одних был развит больше всего мозг, у других – руки, у третьих – глаза. Но с каким трудом даются эти успехи в дифференциации! Изредка, среди многих тысяч людей, благодаря удачному подбору и другим обстоятельствам, которые трудно учесть, попадается талант или гениальность. Если бы удалось создать известное количество людей гениальных в определенных отраслях знаний, если бы удалось создать кадры специалистов, работников с наивысочайшим развитием тех способностей, чувств, которые им необходимы, если бы, наконец, удалось создать идеального солдата, который бы шел впереди и сражался за наш идеал, то, я бы сказал, мы достигли желаемого. Прогресс был бы обеспечен раз и навсегда.

Куинслей говорил, все возвышая голос и ускоряя темп речи. Отдельные слова он пронзительно выкрикивал. Глаза его горели, он жестикулировал более обычного. Зал волновался. Люди в сером, бледные и угрюмые, выражали свои чувства прерывистым, тяжелым дыханием и мрачными взглядами. Иностранцы, менее сдержанные, шепотом обменивались мыслями, изредка издавая возгласы удивления и даже негодования.

Педручи, сдвинув густые брови, вдруг тихо проговорил:

– Несчастный! Он сошел с ума!

Мартини шепнул соседу:

– Мистер Чартней, по-моему, это регресс, а не прогресс.

– Весьма интересный опыт, – ответил тот невозмутимо.

– Теперь понятно, почему Макс так обозлился на нас: мы проповедуем как раз обратное, – шепнул на ухо мистеру Блэкнайту Висконти.

Роберт, будучи председателем собрания, вел себя очень странно. Сначала он слушал с большим вниманием, потом стал проявлять беспокойство; наконец, лицо его отразило полную растерянность и отчаяние.

А Куинслей, подняв руку кверху, продолжал:

– Вы скажете, что это невозможно, что это утопия. Но разве у нас, в Долине, не было попыток создать человека с большими руками и ногами и разве нам это не удавалось? Разве природа не знает гигантизма, не знает карликов, не знает людей с руками музыкантов, не знает врожденных атлетов, не знает разносторонних людей с поразительными способностями, памятью, интуицией?

Сказав, это Куинслей шагнул вперед. Среди гробового молчания он проговорил громко, почти прокричал:

– Я достиг желаемого. Я открыл возможность взрастить в искусственных условиях нового, я бы сказал, новейшего, дифференцированного человека с заранее заданными качествами. – Куинслей порывисто обернулся к запертой двери, приказал: – Вносите!

Двери открылись. Началось шествие людей, одетых во все белое. Каждый из входящих нес что-то в своих руках – что-то небольшое, закутанное в черные покрывала.

– Ставьте на этот стол, – приказал Куинслей.

То, что увидела многочисленная аудитория, заставило ее ахнуть. Многие встали.

На столе стояли маленькие люди, или, вернее, уродцы. Они двигались, сгибались, некоторые из них кричали; некоторых поддерживали руки прислуживающих.

Куинслей подбежал к столу.

– Это дети. Дети, недавно полученные из инкубатория. Рост их поразительно быстр. Уже теперь они как двухлетние обыкновенные дети. Вот этот, номер первый. Мозг его предназначен для умственной работы. Посмотрите на его голову – она больше, и другой формы. Тело слабее, все силы роста направлены на мозг… Номер второй – разновидность. Зрение – выше нормы, он видит то, что недоступно людям, обладающим обыкновенными здоровыми глазами. Обратите внимание на номер третий: его руки предназначены для тончайшей работы, – посмотрите только на эти пальцы! А вот будущий воин – это гигант, он в полтора раза выше прочих. Этот не устанет в самых длинных походах. Он не будет чувствовать страха, война для него – развлечение… А вот номер седьмой: руки и ноги его созданы для тяжелой физической работы…

Дети, демонстрируемые аудитории, вели себя так, что мешали докладчику говорить. По его распоряжению их снова закутали и унесли.

Куинслей, бледный, торжествующий, с пылающими глазами, громко воскликнул:

– Вы видите, это мое новое открытие переворачивает все наши дальнейшие планы! Хотя туннель почти закончен, открытие Ворот будет отложено до тех пор, пока наши инкубатории не дадут нам достаточное количество дифференцированных людей!

Куинслей говорил еще долго, развивая некоторые части своего доклада, но главное было им сказано, и слушатели не чувствовали более захватывающего интереса.

Тихий шепот начался повсюду. Желание обменяться мнениями нарастало с каждой минутой. За столом на эстраде тоже тихо переговаривались.

– Значит, в ваших инкубаториях, Кю, новая посадка будет произведена для выращивания дифференцированных людей? Мы последние могикане, раса обреченных на вымирание? – говорил Гри-Гри.

– Это такой важности вопрос, что он едва ли может быть решен единолично Куинслеем, – ответил Кю.

– Но вы слышали, что он сказал?

– Мы должны возражать. Новый опыт может оказаться печальнее прежних. Но, Гри-Гри, вы чувствуете, уже начали работать внушители. Безволие, нежелание бороться, чувство удовлетворения, радость и восхищение начинают наполнять наш мозг… Скажите, Кю, что мы можем поделать при таких обстоятельствах?

Как раз в этот момент Макс Куинслей закончил свой доклад:

– Наше решение покоится на опытах, произведенных и весьма тщательно проверенных в моей лаборатории. Представленные вам здесь дети получены там же. За трудную работу, проведенную вместе со мной, мистеру Крэгу, мсье Тардье и всем их помощникам я приношу самую искреннюю благодарность. До времени опыты сохранялись в самой строгой тайне. Теперь мы переходим к работе, масштаб которой захватит почти всех. Я призываю вас со всей энергией и непреклонностью приняться за нее.

Куинслей смолк. По-видимому, он ожидал каких-то выражений чувств, но зал оставался безмолвным.

Роберт как председатель ничем не проявлял себя. Вдруг поднялся Кю. Весь его облик выражал крайнее волнение. Он заговорил сбивчиво, заикаясь:

– Мистер Куинслей поразил нас своим неожиданным сообщением… Мне кажется, однако, что решение не может быть принято без обсуждения. Правительство должно санкционировать… Мы знаем, что все, о чем доложено здесь, тщательно разработано в лаборатории мистера Куинслея. Но… сомневаюсь в том, что члены правительства согласны на эксперимент, который будет поставлен над всеми новыми поколениями нашей расы. По крайней мере, я не согласен.

Последние слова Кю произнес с большим трудом, как будто выдавливал их из себя.

Макс Куинслей занял свое место за столом правительства. Он окинул проницательным взором своих коллег и, отчеканивая слова, как будто вдалбливая их в головы слушателей, произнес:

– Обсуждение этого вопроса не входило в мои намерения, но раз дело пошло так, то интересно узнать, кто держится одинакового с мистером Кю мнения?

Все молчали.

Роберт встал со своего кресла.

– Я полагаю, что для решения столь важного вопроса, – проговорил он твердо, и в голосе его слышались отцовские нотки, – потребуется особое заседание специалистов; на основании их мнения правительство решит, как быть.

Взгляды отца и сына скрестились на миг, казалось, скрестились два остро отточенных клинка. Смертельный бой мог разыграться ежесекундно.

Макс Куинслей поспешно сказал:

– Заседание закрывается.

Роберт, опозоренный, сошел с кафедры. А участники собрания устремились к выходу. У многих шевелилось в душе чувство неудовлетворенности, возмущение насилием, которого они были свидетелями, но внушители работали, и пыл проходил под напором спокойных, убаюкивающих мыслей – так песок оседает в возмущенной воде…

Отец и сын стояли меж тем в небольшой комнате за эстрадой. Там никого больше не было. Обоюдное раздражение, давно копившееся у этих близких людей, прорвалось теперь с неудержимой силой. Макс презрительно смерил сына с ног до головы.

– Это что: бунт?

– Открытое возмущение против человека, забывшего, что, кроме него, существуют правительство и народ, – отвечал Роберт.

– Правительство и народ, которые я сам породил! – воскликнул Куинслей.

– Тем не менее произвол не может быть оправдан.

– Произвол?!

– Да, всегда и везде – произвол, в большом и малом! Вы решаетесь на эксперимент, в успехе которого только вы уверены и за который, может быть, заплатят своими жизнями миллионы человеческих существ, так как и вы можете ошибаться! В то же самое время вы не брезгуете устранять со своего пути нежелательных людей.

– Что?! – бешено закричал Куинслей.

– Вспомните Леона Гаро, гениального физика, вспомните Карно, гениального инженера! – прямо в лицо своему отцу бросил Роберт. – И не вы ли довели до самоубийства несчастного Петровского?

– Ложь!

– Наконец, что вы сделали с мадам Гаро? Вы думаете, люди поверили, что она подожгла дом?

– Ха-ха-ха! – злорадно засмеялся Макс Куинслей. – Из мешка вашей гражданской скорби вылезает шило обыкновенной пошлой ревности. – И вдруг, изменив тон, он яростно завопил: – Я не обязан отдавать вам отчет! Мальчишка, я заставлю вас повиноваться! – Макс Куинслей бросился к дверям, но потом, возвратившись и подняв угрожающе руку, заявил: – Я лишаю вас наследства, я назначаю наследником своего младшего сына. А за содеянное вами в Высокой Долине вы понесете заслуженное наказание.

– Я не признаю вашей власти, – отрезал Роберт.

В этот вечер Кю был найден в своей квартире мертвым. Когда Гри-Гри зашел к своему приятелю, он нашел двери спальни закрытыми изнутри. Слуга сообщил, что он слышал там какую-то возню. Стук в двери и просьбы открыть ее не имели успеха. Тогда Гри-Гри обошел дом со стороны сада. То, что он увидел в спальне через открытое окно, потрясло его. Он вскочил на подоконник и с криком ринулся в комнату. На веревке, свисавшей со шкафа, висел еще теплый труп несчастного Кю. Гри-Гри с трудом вынул его из петли. Тело Кю рухнуло вниз, голова тяжело стукнулась об пол.

Слуга побежал за доктором. Гри-Гри дал знать по телефону на станцию скорой помощи и стал делать то, что полагается в таких случаях: он, как и все жители, знал кое-что из области медицины.

Скоро прибыл доктор Левенберг с целым набором инструментов и аппаратов. Вдувание кислорода ритмически действующими мехами с одновременным расширением грудной клетки, производимое с помощью особого приспособления, не оказало должного действия. Промывание организма через сосуды питательной жидкостью, содержащей большее количество кислорода, чем в свежей артериальной крови, тоже не привело к успеху. Врачи работали в спальне, а рядом, в столовой, в той самой столовой, где некогда стоял гроб трагически погибшего Петровского, растерянно бегал из угла в угол бледный, потрясенный Гри-Гри.

«Почему Кю повесился? – в сотый раз спрашивал он себя. – Неужели Кю, жизнерадостный, верящий в светлое будущее, мог покончить с собой? Еще несколько часов тому назад он говорил о своем желании присоединиться к Роберту… – Тут Гри-Гри остановился, пораженный догадкой. – А если это не самоубийство? – Он с беспокойством оглядел комнату, желая удостовериться, не грозит ли ему опасность быть подслушанным. – Это ужасно, ужасно! « – шептал он. Ноги дрожали. Гри-Гри бросился вон из дому.

На пороге он столкнулся с Чери.

– Неужели это правда? – спросил тот; зубы его отбивали мелкую дробь.

– Что правда? – с испугом спросил Гри-Гри. Ему показалось, что Чери угадал его мысли.

– Он повесился?

– Ну, конечно! – воскликнул Гри-Гри и почти побежал вниз по дорожке.

Ночью тело Кю было разъято на части, которые поступили в анатомический музей, в так называемую коллекцию переживших органов, для того, чтобы служить людям, нуждающимся в том или другом органе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю