Текст книги "Конвеер"

Автор книги: Федор Московцев

Соавторы: Татьяна Московцева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 36

К удивлению Змея, Штрум спокойно принял известие о том, что Лимона закрыли. Так же как и то, что избитый азер не выжил (в их дворе был пропален микроавтобус с черной полосой вдоль борта – не зря старались!), а его соплеменники через два дня после похорон пропали с того адреса.

Штрум мыслил куда более широкими категориями. Что ему до временно выбывшего из строя солдата и до одного убитого врага, когда перед его мысленным взором шагала целая армия арийских воинов, а количество поверженных гуков исчислялось тысячами! Система должна быть застрахована от случайностей, и такой форс-мажор, как посадка одного-двух ответственных людей не должна сказаться на работе. Если выпадет звено из общей цепи, оно тотчас должно замениться новым. Штрум принял в основу новых людей из числа наиболее способных бойцов, проявивших себя в массовых акциях. Им было поручено проводить рекрутинг, вербовать новых членов движа, и разрешено самостоятельно проводить акции. А добычу тащить в общий котёл.

Участники Фольксштурма, люди различные по происхождению и по характеру, одни образованные, другие невежественные, подлые или великодушные, лицемерные или искренние – все они перед лицом опасности, о которой говорил командир, опасности, угрожавшей отечеству со стороны нахлынувших чурко-гуков, испытывали или притворялись, будто испытывают, одну и ту же тревогу, одно и то же пламенное горение; все они, жестокие из добродетели или из страха, составляли одно существо, одну глухую, разъярённую голову, одну душу, одного апокалиптического зверя, который, выполняя своё естественное назначение, обильно сеял вокруг себя смерть.

Глава 37

Не нравилось Штруму это чурбанье бистро «Анталья», несмотря на то, что в интерьере винтажных бордовых обоев и европейской мебели не было ничего турецкого, так же как в играющих нон-стоп англоязычных карамельно-сладких балладах, расллабленных до обморока, эйфоричных и расплывающихся во все стороны. Его раздражала и кухня, хотя в ней тоже не было ничего специфично-чурбанского, – сам он кушал плов и баранину-гриль с овощными салатами, так же как и его сотрапезники, Андрей Разгон, Винцас Блайвас и Богдан Радько; а у девушек же, Марины и Марианны, было свидание с форелью под укропным соусом.

В противоположность Штруму, Андрея и Марину это заведение полностью устраивало по соотношению цены и качества, а также по расположению – угол Большой Морской улицы и Невского проспекта. Вот уже три года они были тут завсегдатаями и их абсолютно не угнетали ни японо-бурятские официанты, ни общее засилье жостко-парфюмированных и пригламуренных чурбанов. Что касается Блайваса и Радько – им было безразлично, где питаться, лишь бы побесплатнее. Так выпала карта, что сегодняшний счет оплачивает Андрей, и надо быть идиотом, чтобы кочевряжиться насчет выбранной точки общепита.

Блайвас, чтобы не ходить самому к прилавку со снедью, отправил мальчика-турчонка принести новую тарелку плова и продолжил начатую тему:

– Бармалей заливает, как девятый вал, ёпта, тёр вчера, будто летал с младшим сыном на Гавайи и океанские волны перекатывались через крыло самолёта и били в иллюминатор.

(Бармалеем за глаза называли Хозяина – Владислава Коршунова).

Андрей хмыкнул:

– А я верю. Есть такие аэропорты, как в Ларнаке на Кипре, которые расположены рядом с морем. Самолёт заходит на посадку невысоко над водой, пассажирам видны лодки и купальщики на расстоянии вытянутой руки, и такое впечатление, что самолёт садится на воду. Кто не знает эту фишку, начинает верещать. Я сам первый раз был напуган – борт снижается и пикирует на море! Бац – через секунду самолёт бежит по твердой взлетно-посадочной полосе! Ну а если Бармалей летал между островами на гидросамолёте – тут вообще все вопросы снимаются.

– Бармалей купил бронированный Рено, который принадлежал Шарлю де Голлю, – сообщил Радько. – Я позавчера сопровождал до хазы. Я хуею сколько миллионов он стоит, это пиздец и в рот его ебать.

Марина повела плечами:

– Он коллекционирует машины, его можно понять.

Официант-турок протянул руку к бутылке, чтобы разлить по бокалам, но Штрум его отогнал: «Пшёл вон, вино само будет литься!»

– Расскажи про музыканта, Бог, – рассмеялся Блайвас.

Радько заметно оживился.

– А, йобаный пагалаве у Бармалея на днюхе выступал английский музыкант Брайан Ино, он коллекционирует запахи – невьебенно-уникальные запахи. Он хранит их в огромных коробках, которыми уставлена вся его комната. Кроме него, в Англии этим занимается королева, и вот они собираются вместе, и если у Елизаветы не оказывается какого-то образца, он его в коробочке во дворец везёт. Брайан Ино привез Бармалею аромат полевых цветов – и Бармалей так усердно нюхал, что ночью у него температура сорок установилась.

За Блайвасом никогда не заржавеет – посыпались ласкающие слух сравнения:

– … или запах говна пожилой негритянки, накануне обожравшейся тухлой рыбой, выловленной в низовье Миссисиппи в девятую фазу лунного противостояния.

Штрум с грохотом поставил бокал на стол:

– Приезжал Бармалей?

Блайвас кивнул и важно засопел. Штрум уточнил, когда. На что Блайвас ответил:

– Сегодня мы его проводили в аэропорт.

Радько мельком посмотрел на девушек и сказал:

– А чокак, правда штоле что некрасивых тёлок ебут чаще чем красивых? В чём подвох? Только девчат, не берите на себя, то не про вас ваще. ОК?

Марина, устремив свой пылающий взгляд на Андрея, скромно заметила:

– По теме не знаю, я красотка и ебут меня ежедневно.

– Кто бы сомневался, – промурлыкал Радько.

– Ну хз. кто дает – тех ебут, – предположил Андрей.

Марина звонко рассмеялась, на её шее зазвенело монисто, в ушах беспокойно качнулись серьги.

– Кто грамотно просит, тем дают.

– В итоге выбор за девушкой, – сказал Радько. – Но некрасивые дают без выебонов. Или наверное сосут лучше.

Блайвас возразил.

– Ой не факт! Некоторые себя такими королевами считают, что мама дорогая!

И расхохотался:

– Гыгыгы. Бог никак крокодила выебать собрался и никак не решится, совета хочет.

Заметив недовольство на лице Марианны, Радько поднял бокал:

– Поднимаю тост за двух прекрасных жемчужин, которые украшают наш стол!

Марианна чокнулась бокалом вместе со всеми, но не притронулась к вину. Сверкнув синими глазами, она поставила бокал и вышла из-за стола. Она рассматривала любовь как серьёзный жизненный выбор, который требует иной обстановки, чем эта простота нравов.

Могучее туловище Штрума накренилось. Он сказал, обращаясь к Радько:

– Видимо тебе не хватает любви, не иначе.

– Вообщем-то мы здесь с вами собрались только потому, что кто-то кого-то когда-то полюбил и поимел.

– Я думал, мы здесь по другим причинам.

– По другим причинам ты был бы в унитазе с миллионом твоих братьев, – живописал Радько. – Так что ты – победитель. Давайте выпьем за любовь!

– Всегда уважал тебя за стойкость характера и мастерство тонкости юмора. – Штрум поднялся и пошёл вслед за своей подругой. Она выбирала десерты.

– Марьян, что случилось?

По её взгляду он понял, что ей тут надоело. Как и ему. Незаметно подобрался Блайвас.

– Бармалей приедет на той неделе. Я скажу ему насчет тебя. Может, организую встречу.

Штрум неоднократно слышал от неповоротливого, как правосудие, Блайваса, подобные обещания «решить вопрос», «поработать на перспективу», они утратили прелесть новизны и пахли как то негритянское говно, о котором говорили за столом. Но в этот раз обещание прозвучало убедительно, тем более что сейчас Блайваса никто за язык не тянул.

Радько продолжал свой трёп:

– Вот интересно: людей можно ебать, но нельзя есть, и наоборот – животных можно есть, но нельзя ебать…

Глава 38

Штрум был утомлён и никак не мог отдохнуть: ночью он раз по двадцать внезапно просыпался, преследуемый кошмарами. Ему удавалось забыться в объятиях Марианны, но ненадолго. Во сне он разговаривал, кричал и будил её, но она не понимала его слов.

Однажды утром, после того, как ночью ему приснились убитые чурки, он пробудился, измученный страшными видениями и слабый, как ребёнок. Бледные стрелы зари уже пронизывали оконные занавеси. Марианна, сидя у изголовья, массировала ему виски. Она смотрела на него с сестринской нежностью и платком вытирала ему со лба холодный пот. В ней была вся свежесть ранней юности. Он любил её больше, чем кого бы то ни было, и, конечно, больше, чем себя, и вот, раз в жизни, в силу этого жадного чувства он приблизился бы к евангельскому идеалу – если бы Евангелие говорило о такой любви. «Вспомните, что Христос был неизменно печален». Всё то, что составляет её сущность, принадлежит ему, только он знает всё то душевное и физическое богатство, которое он получил от неё, как дар – и так будет всегда.

Надо сделать так много, чтобы обеспечить их безоблачное будущее. Главное затруднение, вставшее на пути Штрума, заключалось в сложности совмещения материальной и идейной составляющих его деятельности. Он ощущал потребность в обсуждении этих вопросов с успешными людьми, которые чего-то добились в жизни и могут дать практический совет. Хороший человек – не профессия, и он был готов обсуждать свои проблемы даже с…

Неизбежно его мысли тяготели к Андрею Разгону. С первого взгляда Разгон казался обычным скучным очаровательным недоделком в костюме от Hugo Boss, но постепенно становилось ясно, что у него с окружающими людьми есть дистанция. Хрена с два поймёшь, чего от него ожидать. И может зря затеялись со Смирновым? Чем закончится их игра против коммерсанта, которого даже Блайвас побаивается – отщипывает по маленькому кусочку, а по-серьезному наехать не осмеливается. И чем дольше Штрум размышлял над этим, тем больше запутывался. Видит черт, надо было по-другому строить взаимоотношения с «настоящим арийцем».

Куда проще было с родными Фольксштурмовцами. Прибыв в лес народного ополчения – в Невский лесопарк, Штрум широкими штрихами набрасывал перед бойцами картину заговора, организованного коварными чурбанами, с целью утопить Россию в крови патриотически настроенных граждан. Наказание черномазых шайтанов необходимо для блага нации, и они сами должны желать для себя смерти как единственного средства искупить свою вину.

Он начал молотить кулаками по воздуху – хук слева, хук справа.

– … мы находимся в состоянии войны с этим зверьём. Война – наша единственная надежда, наш смысл жизни, наше единственное желание, гигиена мира. Милитаризм, патриотизм – прекрасные идеи, за которые идут на смерть. Мы будем резать и резать чурбанов, пока не вырежем их всех!

Потянулся круг привычных забот: тренировки, набеги на мамлюков, отправка оных к их разнообразным богам. Смерть! Для чурбанов она стала своей, компанейской, запросто заходила к чурко-гукам во дворы, в палатки торгующие шаурмой, встречала черномазого шайтана на базаре и уводила его с мешком урюка, вмешивалась в игру в нарды, заглядывала в автомастерскую, где замасленные азеры, напевая, спешили починять ара-мобиль для своего авторитета, стояла в очереди в отделение Федеральной миграционной службы, подсаживалась к таджикам в электричке, пристраивалась к уличной гадалке…

Смерть делала своё будничное дело, а чурки – своё. Иногда она давала докурить, дожевать чурчхелу, иногда настигала зверька по-приятельски, грубо, с глупым гоготом, хлопнув ладонью по спине, либо с интеллигентным приглашением: «не соизволите подставить для ножа ваше горло?» Особое обращение стало чарующе привычным.

Казалось, мамлюки, наконец, стали понимать её, она открыла им свою будничность, детскую простоту. Уже очень легок был этот переход, словно через мелкую речушку, где переброшены деревянные кладки с берега, где стоит табор, на пустынную луговую сторону, – пять-шесть шагов. И всё! Чего же, казалось, бояться? Вот по мостушке, шурша юбками, прошла цыганка, вот, ударяя тапками, пробежали цыганята.

… Ближайшей задачей для Штрума являлась подготовка воинов к масштабной акции – набегу на цыган, вставших табором в лесу под Всеволожском. Для этого привлекались дружественные бригады, всего планировалось задействовать до двух сотен бойцов. Он торопился. Все ждали этот день с нетерпением. Сама земля уже плакала по цыганам, которые должны погибнуть под Всеволожском.

Впрочем, разгром нелегальных цыган, которых, если не Фольксштурм, разгонит милиция, Штрум считал делом решенным, и думал уже о следующей акции, которая неизбежно должна состояться в день футбольного матча Зенита с чеченским Тереком. Питерский околофутбол штормило, подписанное тысячами фанатов требование об отмене матча не было удовлетворено, и день матча обещал быть горячим.

Глава 39

Не довольствуясь сделанным Андрею внушением, Радько и Блайвас решили переговорить с Ренатом Акчуриным, его двоюродным братом. Он также, как они, находился в орбите Владислава Коршунова, но несколько на другом положении. Если они имели фиксированный ежемесячный бюджет на содержание некоторых объектов недвижимости, охранников и прочее, их рабочее время полностью оплачивалось, то Ренат получал периодические подачки и выполнял некоторые разовые поручения – в основном по выходным, когда Хозяин (то есть Коршунов) приезжал в Петербург из Москвы. Но Хозяин особенным образом выделял Рената среди других приближенных (а для него, с его состоянием и вхожестью в самые влиятельные круги, все они были чем-то вроде шестерок, хотя в 90-е вместе на равных ходили на дело). Раньше Ренат работал, как Радько с Блайвасом, на постоянной основе – человек по поручениям, личный секретарь, охранник. Но у Хозяина очень сложный характер, он легко мог вспылить, наорать; рабочий день был ненормированным, фактически челядь должна была круглосуточно находиться при нём и в свободное от поручений время выполнять роль клоунов. Ренат не выдержал и попросился в отставку, сославшись на семейные обстоятельства. И в этот момент Хозяин вдруг переменил к нему отношение: стал оказывать разнообразные знаки внимания, устраивая дела Ренату и его родственникам. Так, был решён вопрос (по просьбе Андрея) с поставками аккумуляторов на Петербургский метрополитен (гендиректор которого, личный друг Хозяина, выбивал пятна вокруг станций метро под постройку торговых центров). Сложилась двойственная ситуация: Ренат уже не состоял в штате, но по-прежнему работал на Коршунова; не получал твердый оклад, но материальный эквивалент получаемых услуг превышал прежнюю зарплату. Но в таких сообществах, или группировках, как у Коршунова, бывших соратников не бывает.

Иногда случались курьезные вещи, например, Коршунов заявлялся на день рождения к Ренату, а в подъезде дежурили Блайвас, Радько, и прочие охранники.

Для них, так же как для многих других, окружавших Хозяина, главной целью являлась не зарплата, а возможность мутить свои дела, пользуясь его влиянием. Такие простые парни, как Ренат, конечно, больше тяготели к стабильной зарплате – стремились ввысь только для того, чтобы, достигнув вершины, почивать на лаврах. Блайвас и Радько, в какой-то степени более продвинутые, понимали, что ничто не вечно под Луной, стабильности не существует в принципе, а есть лишь временные схемы. Они до сих пор (с 90-х) крышевали разных предпринимателей (владельцев кафе, магазинов, и пр.) из спальных районов, до куда не дошёл прогресс – защищали их (в основном от самих себя).

Особое положение Рената заставляло по-особому к нему относиться. А также к его брату, Андрею Разгону. К тому же, несмотря на то, что Радько и Блайвас никак не походили на ботанов, комплексующих в беседе и не могущих ясно сформулировать мысль, в разговоре с Андреем они несколько терялись. Что бы ему ни сказали, с него как с гуся вода.

По этой причине они не смогли донести до него мысль о серьёзности предъявленных Лечи Вайнахом претензий. И они решили воздействовать на Андрея через Рената. Разговор состоялся в кабинете Блайваса. Он напомнил прошлогоднюю ситуацию, когда Лечи Вайнах получил заказ на Андрея. Заказчик заплатил ему $50,000, но Вайнах, имея общее дело с Андреем (та самая история с векселями на миллион долларов), счел необходимым поставить в известность Блайваса, выступавшего гарантом сделки. Блайвас приехал на стрелку на бронированном лимузине Коршунова с многочисленным сопровождением и уговорил Вайнаха выполнить заказ… но в отношении самого заказчика. Чечен согласился (исключительно из уважения к Коршунову, хотя заказчик тоже не лыком шит, но всё же мельче хищник, чем Коршунов). Он умолчал, что взял с заказчика предоплату, и потребовал от Блайваса $25,000. Тот опять же постеснялся Андрея и стал обсуждать вопрос с Ренатом. Ставка поднялась до $30,000. Ренат (из личных сбережений) выдал эти деньги Блайвасу (к лапам которого прилипло $5000), ничего не сказав Андрею, рассчитывая вернуть их, когда будет продан товар, взятый по вексельной схеме у московских фирмачей.

И теперь, оперируя принятыми в их социуме понятиями, Блайвас и Радько надавили на Рената, чтобы он, в свою очередь, прояснил для Андрея ситуацию и донёс одну простую мысль: если в ближайшие три дня Лечи Вайнах не получит причитающиеся ему $280,000, то его люди, Заза Вахаев и Умар Радулов, застрелившие упомянутого заказчика, будут караулить со стволами Андрея возле его дома.

Глава 40

Андрей ехал на работу в крайне удрученном состоянии. Только что состоялся разговор с Ренатом, с которым встретились на Исаакиевской площади. Он предупредил, что Лечи Вайнах имеет самые серьёзные намерения, и если в течение трёх дней не получит деньги, то пришлёт своих бойцов. Возможно, они уже в Питере. Каковы будут их действия? Обычно, если речь идёт не о наказании, а о взыскании денег, эти зверьки похищают жертву, издеваются, отрезают конечности, записывают всё это на видео, которое высылают родственникам, с которых соответственно вымогают деньги. Только в этом случае речь пойдёт не о $280,000, а о гораздо большей сумме. В этом рассказе Ренат ни словом не обмолвился о тридцати тысячах, которые он заплатил Блайвасу в прошлом году. У брата и так полно проблем, лишние расстройства ему ни к чему.

Андрей горел возмущением:

– Пардон, а не хочет ли Блайвас отработать полученные им деньги: выступить гарантом безопасности сделки и соблюдения всех оговоренных условий?! Если бы изначально речь шла о том, что срок реализации товара уменьшится втрое, и чечены начнут угрожать, то я бы не подписался на это дело!

На это замечание Ренат ответил, что Блайвас – мастер перевода стрелок и когда на него надавил Вайнах, к тому же к рамсам подтянули самого Босса, то Блайвас выставил крайним Андрея. В таких делах Блайвасу нет равных. Однажды он задолжал крупную сумму какой-то нацменской диаспоре и приехал на стрелку вдвоём с Радько, они бы не смогли воспользоваться стволами – против них была толпа зверья, но Блайвас так раскинул рамсы, что зверьки раскрыли рты и по итогам переговоров он убедил их, что не он им, а они ему должны.

Андрей был настроен решительно и заявил: «Деньги верну тогда… когда верну». Но Ренат сказал твёрдо: «Деньги надо вернуть ближайшие три дня».

Всё это замечательно, непонятно только, почему сейчас в разговоре с Вайнахом Блайвас не применил свой талант переговорщика. Но придётся принимать ситуацию такую как есть и срочно изыскивать средства.

В офисе Андрей путался, в телефонных разговорах с контрагентам нёс какую-то околесицу, и быть беде, если бы Корина не поправляла его, подсказывая нужную информацию. Так, он дал команду на отгрузку аккумуляторов компании Мериндо, менеджер которой утверждал, что предоплата перечислена, но Корина тут же сказала что деньги от Мериндо на расчетный счет не поступили, а добро на отгрузку без предоплаты может дать один лишь Владимир Быстров.

Взгляд Андрея постоянно был прикован к полке, на которой лежали банковские выписки. Во Внешторгбанке на счетах фирм находилось около двенадцати миллионов рублей, и в принципе можно перехватиться… пока Владимир с Артуром не приказали их перечислить… но это крайне опасная затея…

Владимир, когда пришёл в офис, словно чувствуя мысли Андрея, первым делом поинтересовался, сколько «у тебя» денег на Внешторгбанке. Андрей, заглянув в выписки, назвал точную сумму и, как обычно, поправил: «Не у МЕНЯ, а у НАС».

Быстро покончив с рутиной, расписав все отгрузки и денежные переводы, компаньоны уединились в своём кабинете, чтобы обсудить приезд Игоря Зверева, волгоградского знакомого братьев Ансимовых, с которым они когда-то занимались боксом. А также обсудить выбор нового спортивного клуба. Дело в том, что закончился годовой абонемент в спортклубе Reebok на улице Ефимова, и если в прошлом году, при открытии клуба, давали 50 % скидки, то сейчас максимальная групповая скидка составляла всего 10 %. То есть при стоимости годовой карты $1500 цена составляла $1350. Многовато после прошлогодних $750, и Артур предлагал перейти в другой спортклуб, желательно поискать вновь открывающийся, в котором будут привлекательные условия для первых членов. Владимир предлагал поторговаться с Рибоком – уж больно хорошее место, в том числе в плане расположения – самый центр, рядом с Сенной площадью. Игорь настаивал переметнуться в бюжетный фитнес на Лесном проспекте, неподалёку от своего дома, в районе метро «Выборгская». Там нет своего бассейна, зато в нескольких минутах находится отдельный бассейн, не беда, можно записаться в оба места. Артура это не устраивало – в вечернее время добираться до «Выборгской» сущий ад, весь Лесной проспект стоит. Алексей вяло принимал участие в беседе, беспрерывно звоня то Фариду Зарипову, то Игорю Звереву. Андрею было не до фитнеса, он лишь вяло отмахнулся от окраинных вариантов, предлагаемых Игорем. Неразумно тратить два-три часа на дорогу, чтобы час позаниматься в зале.

– А в Летучем Голландце открылся фитнес клуб! – подал идею Артур.

Стали обсуждать этот вариант, и как-то само собой получилось, что на разведку туда поедет Андрей.

Обсуждение скидок затянулось, и постепенно перешло в разбор ситуации с Фаридом Зариповым, хозяином компании «Базис-Стэп», в которой начинали свой трудовой путь Владимир Быстров и Артур Ансимов, приехав в Петербург в середине 1996 года. Тогда фирма занималась в основном строительством и продажей автозапчастей. Среди клиентов был аккумуляторный завод Балт-Электро, где велись строительные работы – ремонт, строительство новых корпусов, и так далее. Владимир, оценив обстановку, предложил Фариду заняться поставками сырья на завод и продажами аккумуляторов. Не сразу, но постепенно, Фарид, взвесив все «за» и «против», согласился и предложил гендиректору завода свои услуги в качестве поставщика сырья и покупателя готовой продукции. Были составлены соответствующие коммерческие предложения. Гендиректор дал добро на расширения присутствия фирмы Базис-Стэп на заводе. Фарид поручил это дело Владимиру и Артуру. Так получилось, что Артур в основном занимался с заводчанами, а Владимир – с потребителями аккумуляторных батарей – дилерскими компаниями, владельцами розничных сетей, торгующими автозапчастями. Артур предложил заняться продажами аккумуляторов своему брату Алексею, проживавшему тогда в Волгограде, Владимир также заинтересовал своего брата Игоря (который на тот момент тоже был в Волгограде и работал в кардиоцентре). Игорь предложил эту тему Андрею, хозяину находящейся при кардиоцентре фирмы Совинком, которая благодаря усилиям Игоря стала для кардиоцентра поставщиком номер один.

С самого начала Владимир с Артуром обували своего директора, Фарида. Они активно брали комиссионные от всех поставщиков. Со всех денежных потоков по своим сделкам они получали дельту помимо процентов, которые полагались официально. Когда они полностью стали рулить всей аккумуляторной темой, то задумались над созданием своей собственной компании, на которую бы замкнули всех клиентов. Так они и сделали. Но, организовав свою фирму, они не ушли от Фарида, а продолжали на него работать, используя его коммерческие ходы – многие из которых были пока что мало изучены – чтобы в будущем более уверенно шагать по уже проложенному им пути, решительно отстраняя его от дел. Хотя со стороны всё выглядело не то чтобы подозрительно, но прямо-таки вопиюще. Дело в том, что учредителями вновь созданной структуры (которая стала злейшим конкурентом для Базис-Стэп) стали их братья, Алексей и Игорь, перебравшиеся в Петербург, и прицепом за ними Андрей. По совету которого фирма обосновалась прямо на заводе (по примеру того, как Совинком находился на территории клиента номер один – кардиоцентра). За очень короткое время новая фирма (Экссон) вытеснила с завода остальных конкурентов – 9 других компаний, занимавшихся поставками сырья и выкупавших готовую продукцию, в том числе Базис-Стэп. Формально директором Экссона был Андрей и вроде как на нём была ответственность за рейдерство. Но у Фарида не было иллюзий насчет истинной подоплёки возникших сложностей. Было известно, что Андрей – человек Игоря Быстрова, который без помощи Владимира никогда бы не проник на завод. И вообще всё было настолько очевидно, что ссора возникла сама собой. Но Фарид, хоть и работал с охранной структурой, побоялся идти на конфликт с Артуром и Владимиром, имевшими связи с волгоградским «офисом» (членом которого в том числе был Игорь Зверев). Ребята могли запросто грохнуть – либо сами, либо поручив это дело своим петербургским коллегам. Естественно, мутная ситуация не могла продолжаться очень долго, и, выжав Фарида по полной программе, взяв всё, что только представлялось возможным, Артур с Владимиром официального уволились с Базис-Стэп и примкнули к Экссону (работой которого руководили с первого дня существования этой фирмы).

Перебравшись в Питер и закрыв свою волгоградскую фирму, Алексей Ансимов расторг договор с Базис-Стэп и потребовал окончательный расчёт. Произвели акт сверки, по которому Фарид задолжал Алексею 120,000 рублей за возвратную тару. (аккумуляторы приходили в Волгоград на деревянных поддонах, стоимость которых учитывалась отдельной строкой в накладной и по договору при возврате тары Фарид обязан был вернуть её стоимость). Но Фарид продинамил Алексея, сочтя, что Экссон нанёс гораздо больший экномический ущерб Базис-Стэпу, чем 120,000 рублей. Однако, боясь Артура, Фарид не посмел прямо об этом сказать и тянул волынку, требуя проведения дополнительных актов сверок и придираясь к каждой запятой. Он рассчитывал, что Алексей поймёт, что получил гораздо больше, нежели стоимость деревянных поддонов, и великодушно спишет долг. Но не тут-то было. Алексей оказался на редкость щепетильным и не желал прощать хотя бы цент.

Тяжба длилась три года, и сейчас Алексей, доведенный до белого каления, предложил воспользоваться присутствием в городе Игоря Зверева, приехавшего прикупить новую машину. Артур связал его с местными жуликами, торгующими автомобилями сомнительного происхождения, и те подобрали Звереву новенькую БМВ с перебитыми номерами по сильно заниженной стоимости.

Посовещавшись, решили задействовать Зверева, чтобы тот подъехал к Фариду в офис и растолковал, что почём. Артур набросал текст, состоящий из эксплицитной лексики, и содержащий описание повреждений организма в случае, если 120,000 не будут немедленно возвращены Алексею. Впрочем, Зверев, специалист по взыскинию долгов, не нуждался в консультациях по ведению таких переговоров.

… Из всего услышанного Андрей сделал вывод, что его компаньоны ничуть не безобиднее Лечи Вайнаха. Конечно, существовала этическая сторона вопроса, не позволяющая оперировать общественными деньгами. А также практическая. В случае, если Андрей не сможет своевременно вернуть недостачу, то автоматически потеряет стратегический источник доходов и ему придётся возвращаться в провинциальный пыльный скучный Волгоград.

В противоположность атмосфере спортивного настроения, царившего в компании, настроение Андрея ушло на минус. Этим вечером он физически ощутил как тени пиздеца сомкнули над ним свои черные крылья.

Когда он, поужинав в турецком бистро «Анталья», ехал домой, позвонила Марина и радостно сообщила, что Финкельштейн, начальник службы материального снабжения ЛенВо, сподвигнулся на реальную закупку продукции для того, чтобы наполнить склад. Завтра утром он ждёт к себе на переговоры. По его тону она поняла, что у него самые серьёзные намерения, ибо приближается день Икс (проверка из Москвы), а других надёжных вариантов у него нет – чтобы дешево выбрать весь ассортимент в одном месте. Андрей поблагодарил её за отличную работу и сказал, чтобы она не жадничала и давала любые скидки, лишь бы Финкельштейн выбрал весь склад.

Хмурое небо над Андреем немного прояснилось.