Текст книги "Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы"

Автор книги: Федор Сологуб

«Поёт печальный голос…»

 
Поёт печальный голос
Про тишину ночную,
Глядит небесный лебедь
На линию земную.
 
 
На ней роса мерцает
От четырёх озёр.
В лазоревое море
Она подъемлет взор.
 
 
Поёт печальный голос
О чём-то непонятном.
Пред смертью ль горний лебедь.
В пути ли невозвратном?
 
 
Она в печали нежной,
Она как снег бела,
Её волна колышет,
Её лелеет мгла.
 

Сон («В мире нет ничего…»)

 
В мире нет ничего
Вожделеннее сна, –
Чары есть у него,
У него тишина,
У него на устах
Ни печаль и ни смех,
И в бездонных очах
Много тайных утех.
У него широки,
Широки два крыла,
И легки, так легки,
Как полночная мгла.
Не понять, как несёт,
И куда, и на чём, –
Он крылом не взмахнёт,
И не двинет плечом.
 

«Устав брести житейскою пустыней…»

 
Устав брести житейскою пустыней,
    Но жизнь любя,
Смотри на мир, как на непрочный иней,
    Не верь в себя.
 
 
Разлей отраву дерзких отрицаний
    На ткань души,
И чувство тождества своих сознаний
    Разбить спеши.
 
 
Не верь, что тот же самый был ты прежде,
    Что и теперь,
Не доверяйся радостной надежде,
    Не верь, не верь!
 
 
Живи и знай, что ты живёшь мгновеньем,
    Всегда иной,
Грядущим тайнам, прежним откровеньям
    Равно чужой.
 
 
И думы знойные о тайной цели
    Всебытия
Умрут, как звон расколотой свирели
    На дне ручья.
 

«Расцветайте, расцветающие…»

 
Расцветайте, расцветающие,
Увядайте, увядающие,
Догорай, объятое огнём, –
Мы спокойны, не желающие,
Лучших дней не ожидающие,
Жизнь и смерть равно встречающие
С отуманенным лицом.
 

«Я лесом шёл. Дремали ели…»

 
Я лесом шёл. Дремали ели,
Был тощ и бледен редкий мох, –
Мой друг далёкий, неужели
Я слышал твой печальный вздох?
 
 
И это ты передо мною
Прошёл, безмолвный нелюдим,
Заворожённый тишиною
И вечным сумраком лесным?
 
 
Я посмотрел, – ты оглянулся,
Но промолчал, махнул рукой, –
Прошло мгновенье, – лес качнулся, –
И нет тебя передо мной.
 
 
Вокруг меня дремали ели,
Был тощ и бледен редкий мох,
Да сучья палые желтели,
Да бурелом торчал и сох.
 

«Не понять мне, откуда, зачем…»

 
Не понять мне, откуда, зачем
И чего он томительно ждет.
Предо мною он грустен и нем,
  И всю ночь напролёт
Он вокруг меня чем-то чертит
На полу чародейный узор,
И куреньем каким-то дымит,
  И туманит мой взор.
Опускаю глаза перед ним,
Отдаюсь чародейству и сну, –
И тогда различаю сквозь дым
  Голубую страну.
Он приникнет ко мне и ведёт,
И улыбка на мёртвых губах, –
И блуждаю всю ночь напролёт
  На пустынных путях.
Рассказать не могу никому,
Что увижу, услышу я там, –
Может быть, я и сам не пойму,
  Не припомню и сам.
Оттого так мучительны мне
Разговоры, и люди, и труд,
Что меня в голубой тишине
  Волхвования ждут.
 

«Вне миров проносился…»

 
Вне миров проносился
Неразгаданный сон.
Никому не приснился
Никогда еще он.
 
 
Непреклонною волей
Он стремился вдали
От небесных раздолий
И от тесной земли.
 
 
Он бежал человека,
Бытия не желал,
Но от века до века
Всё кого-то искал.
 

«Не нашел я дороги…»

 
Не нашел я дороги,
И в дремучем лесу
Все былые тревоги
Осторожно несу.
 
 
Все мечты успокоя,
Беспечален и нем,
Я заснувшего зоя
Не тревожу ничем.
 
 
Избавление чую,
Но путей не ищу, –
Ни о чём не тоскую,
Ни на что не ропщу.
 

«Покоя мёртвых не смущай…»

 
Покоя мёртвых не смущай, –
Засыпь цветами всю гробницу,
Но в равнодушную слезницу
Туманных взоров не склоняй.
 
 
Из замогильной мрачной дали
Не долетит, как ни зови,
Ответный стон её любви
На дикий вопль твоей печали.
 

«Быть с людьми – какое бремя!..»

 
  Быть с людьми – какое бремя!
О, зачем же надо с ними жить!
  Отчего нельзя всё время
Чары деять, тихо ворожить,
 
 
  Погружаться в созерцанье
Облаков, и неба, и земли,
  Быть, как ясное молчанье
Тихих звёзд, мерцающих вдали!
 

«Вот минута прощальная…»

 
Вот минута прощальная
До последнего дня…
Для того ли, печальная,
Ты любила меня?
 
 
Для того ли украдкою,
При холодной луне,
Ты походкою шаткою
Приходила ко мне?
 
 
Для того ли скиталася
Ты повсюду за мной,
И ночей дожидалася
С их немой тишиной?
 
 
И опять, светлоокая,
Ты бледна и грустна,
Как луна одинокая,
Как больная луна.
 

«Словами горькими надменных отрицаний…»

 
Словами горькими надменных отрицаний
Я вызвал Сатану. Он стал передо мной
Не в мрачном торжестве проклятых обаяний, –
Явился он, как дым, клубящийся, густой.
 
 
Я продолжал слова бесстрашных заклинаний, –
И в дыме отрок стал, прекрасный и нагой,
С губами яркими и полными лобзаний,
С глазами, тёмными призывною тоской.
 
 
Но красота его внушала отвращенье,
Как гроб раскрашенный, союзник злого тленья,
И нагота его сверкала, как позор.
 
 
Глаза полночные мне вызов злой метали,
И принял вызов я, – и вот, борюсь с тех пор
С царём сомнения и пламенной печали.
 

«Приучив себя к мечтаньям…»

 
Приучив себя к мечтаньям,
Неживым очарованьям
Душу слабую отдав,
Жизнью занят я минутно,
Равнодушно и попутно,
Как вдыхают запах трав,
Шелестящих под ногами
В полуночной тишине,
Отвечающей луне
Утомительными снами
И тревожными мечтами.
 

«Приподняла ты тёмный полог…»

 
Приподняла ты тёмный полог
И умертвила милый сон, –
Но свет очей моих недолог,
И днём я скоро утомлен.
 
 
И ты зовёшь меня напрасно
То к наслажденью, то к труду, –
Внимая зову безучастно,
Я за тобою не иду.
 
 
Напрасно в разные личины
Ты облекаешь прелесть дня, –
Твои восторги и кручины
Непостижимы для меня.
 
 
Воскреснет скоро сон-спаситель,
И, разлучив меня с тобой,
Возьмёт меня в свою обитель,
Где тьма, забвенье и покой.
 

«Скучная лампа моя зажжена…»

 
Скучная лампа моя зажжена,
Снова глаза мои мучит она.
 
 
  Господи, если я раб,
  Если я беден и слаб,
 
 
Если мне вечно за этим стоном
Скучным и скудным томиться трудом,
 
 
  Дай мне в одну только ночь
  Слабость мою превозмочь
 
 
И в совершенном созданьи одном
Чистым навеки зажечься огнем.
 

«Холод повеял в окно…»

 
  Холод повеял в окно, –
  И затворилось оно.
 
 
Снова один я, и в мире живом,
И не обманут промчавшимся сном.
 
 
  Снова я грустен и нем.
  Где же мой кроткий Эдем?
 
 
Пёстрым узором напрасно дразня,
Тёмные стены глядят на меня.
 
 
  Скучная лампа горит.
  Скучная книга лежит.
 

«Там тишина с мечтой сплеталась…»

 
Там тишина с мечтой сплеталась
В кругу безветренных берёз,
И безнадёжность улыбалась
Толпе больных и жалких грёз.
 
 
Хотело сердце лицемерить,
И очи – слёзы проливать,
И как-то странно было верить,
И как-то страшно было ждать.
 
 
И всё томительно молчало, –
Уже природа не жила,
И не стремилась, не дышала,
И не могла, и не была.
 

«Этот зыбкий туман над рекой…»

 
Этот зыбкий туман над рекой
В одинокую ночь, при луне, –
Ненавистен он мне, и желанен он мне
Тишиною своей и тоской.
 
 
Я забыл про дневную красу,
И во мглу я тихонько вхожу,
Еле видимый след напряжённо слежу,
И печали мои одиноко несу.
 

«Отрок сидит у потока…»

 
Отрок сидит у потока.
Ноги целует волна.
Сказки о скрытом глубоко
Тихо лепечет она.
 
 
«Что же томиться тревогой,
Вздохи стесняя в груди!
Тихой подводной дорогой
Смело отсюда уйди.
 
 
Эти отребья пусть канут
В омут глубокий на дне.
Дивные дива предстанут
Перед тобой в глубине.
 
 
На землю там непохоже,
И далеко от небес.
Людям изведать негоже
Тайну подводных чудес.
 
 
Наши подводные чуда,
Правда, нетрудно узнать,
Но уж вернуться оттуда
Ты не захочешь опять.
 
 
Все усмиривши тревоги,
Все успокоив мечты,
С тихой и тайной дороги
Ввек не воротишься ты».
 

«В истоме тихого заката…»

 
В истоме тихого заката
Грустило жаркое светило.
Под кровлей ветхой гнулась хата,
И тенью сад приосенила.
Березы в нём угомонились
И неподвижно пламенели.
То в тень, то в свет переносились
Со скрипом зыбкие качели.
 
 
Печали ветхой злою тенью
Моя душа полуодета,
И то стремится жадно к тленью,
То ищет радостей и света.
И покоряясь вдохновенно
Моей судьбы предначертаньям,
Переношусь попеременно
От безнадёжности к желаньям.
 

«Ещё томительно горя…»

 
Ещё томительно горя,
Не умер тихий день.
Ещё усталая заря
Не вовсе погрузилась в тень, –
 
 
Но чуть заметный серп луны
Уже над миром занесён,
Уже дыханьем тишины
Простор полей заворожён.
 
 
И есть предчувствие во всём
Святых и радостных чудес, –
В дали долин, в тиши небес,
И в сердце трепетном моём;
 
 
И как далёкий, тихий звон, –
Дыханье вещей тишины;
И одинокий серп луны
Уже над миром занесён.
 

«Я душой умирающей…»

 
Я душой умирающей
Жизни рад и не рад,
И от бури взывающей
Не ищу я оград.
 
 
Я беспечной улыбкою
Отвечаю грозе,
И покорностью зыбкою
Я подобен лозе.
 
 
Верю сказке божественной,
Вижу дивные сны.
Что мне радость торжественной
Нерастленной весны!
 
 
Что мне звёзды небесные,
Их таинственный строй!
Что мне торжища тесные
И телец золотой!
 
 
Горько пахнет известкою
В переулке моём.
Я дорогою жёсткою
Пробираюсь в мой дом.
 
 
Там дыхание ладана
Все мерещится мне.
Там святыня угадана
В неземной тишине.
 
 
Бесконечность страдания
В тех стенах вмещена,
И тоска умирания,
Как блаженство, ясна.
 

«Он шёл путём зелёным…»

 
Он шёл путём зелёным
В неведомую даль.
За ним с протяжным стоном
Влеклась его печаль,
Цеплялась за одежду,
Хотела удержать,
Последнюю надежду
Старалась отогнать.
 
 
Но тихие лампады
Архангелы зажгли,
Суля ему отрады
В неведомой дали.
И нежное дыханье
В безрадостную тьму
Блаженное мечтанье
Навеяло ему.
 

«Ночь настанет, и опять…»

 
Ночь настанет, и опять
Ты придёшь ко мне тайком,
Чтоб со мною помечтать
О нездешнем, о святом.
 
 
И опять я буду знать,
Что со мной ты, потому,
Что ты станешь колыхать
Предо мною свет и тьму.
 
 
Буду спать или не спать,
Буду помнить или нет, –
Станет радостно сиять
Для меня нездешний свет.
 

«Проходил я мимо сада…»

 
Проходил я мимо сада.
Высока была ограда,
И затворены ворота.
Вдруг калитка предо мной
Отворилась и закрылась –
На мгновенье мне явилось
Там, в саду зелёном, что-то,
Словно призрак неземной.
 
 
Вновь один я возле сада,
Высока его ограда,
Перед ней, за ней молчанье, –
Пыль и камни предо мной.
Я иду и верю чуду,
И со мной идёт повсюду
Бездыханное мечтанье,
Словно призрак неземной.
 

«Есть тайна несказанная…»

 
Есть тайна несказанная,
Но где, найду ли я?
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
 
 
Дорогой незнакомою,
Среди немых болот
С медлительной истомою
Она меня ведет.
 
 
Мгновения бесследные
Над ней летят в тиши,
И спят купавы бледные,
И дремлют камыши.
 
 
Коса её запутана,
В ней жёсткая трава,
И, дикой мглой окутана,
Поникла голова.
 
 
Дорогой потаённою,
Среди немых болот,
Где ирис, влагой сонною
Напоенный, цветет.
 
 
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Есть тайна несказанная,
Её найду ли я?
 

«Мечтатель, странный миру…»

 
Мечтатель, странный миру,
Всегда для всех чужой,
Царящему кумиру
Не служит он хвалой.
 
 
Кому-то дымный ладан
Он жжёт, угрюм и строг,
Но миром не разгадан
Его суровый бог.
 
 
Он тайною завесил
Страстей своих игру, –
Порой у гроба весел
И мрачен на пиру.
 
 
Сиянье на вершине,
Садов цветущих ряд,
В прославленной долине
Его не веселят.
 
 
Поляну он находит,
Лишённую красы,
И там в мечтах проводит
Безмолвные часы.
 

«Круг начертан, и Сивилла…»

 
Круг начертан, и Сивилла
Предстоящим духам тьмы
Заклинанья совершила,
И теперь всесильны мы:
 
 
Нам послушны силы злые,
Близки мы и к небесам, –
Только б низменно-земные
Не подкрались чувства к нам,
 
 
Только б, волю дав мечтаньям,
И земную красоту
Подарив своим желаньям,
Вдруг, назло моим гаданьям,
Не шагнуть мне за черту.
 

«Темницы жизни покидая…»

 
Темницы жизни покидая,
Душа возносится твоя
К дверям мечтательного рая,
В недостижимые края.
Встречают вечные виденья
Её стремительный полёт,
И ясный холод вдохновенья
Из грёз кристаллы создаёт.
 
 
Когда ж, на землю возвращаясь,
Непостижимое тая,
Она проснётся, погружаясь
В туманный воздух бытия, –
Небесный луч воспоминаний
Внезапно вспыхивает в ней,
И злобный мрак людских страданий
Прорежет молнией своей.
 

«Гляжу на нивы, на деревья…»

 
Гляжу на нивы, на деревья,
На реки, долы, стены круч,
И на воздушные кочевья
Свинцовых и жемчужных туч, –
 
 
И терпеливою душою
Их тайну постигаю я:
За их завесою цветною
Родные снятся мне края.
 

«Надо мной голубая печаль…»

 
Надо мной голубая печаль,
И глядит она в страхе высоком
Полуночным таинственным оком
На земную туманную даль.
 
 
Бездыханно-холодные травы
Околдованы тихой луной,
И смущён я моей тишиной,
Но стези мои тайные правы.
 
 
Не об этом ли шепчут ручьи,
Что в моих неподвижных туманах
Беспорочно в томительных странах
Пронесу помышленья мои?
 

«К толпе непонятной и зыбкой…»

 
К толпе непонятной и зыбкой
Приветливо взоры склоня,
С балкона случайной улыбкой
Порадовал кто-то меня.
 
 
Заметил я смуглую щёку,
Волос распустившихся прядь, –
И шумному, злому потоку
Толпы отдаюсь я опять,
 
 
И в грохот и ропот столицы
Несу неожиданный свет.
Мечте исполнения нет,
Но радость моя без границы.
 

«Над усталою пустыней…»

 
Над усталою пустыней
Развернулся полог синий,
В небо вышел месяц ясный.
Нетревожный и нестрастный.
Низошла к земле прохлада,
И повеяна отрада.
В мой шатёр, в объятья сна,
Тишина низведена.
 
 
С внешней жизнью я прощаюсь,
И в забвенье погружаюсь.
Предо мною мир нездешний,
Где ликует друг мой вешний,
Где безгрешное светило,
Не склоняясь, озарило
Тот нетленный, юный сад,
Где хвалы его звучат.
 

«В тишине бездыханной ночной…»

 
В тишине бездыханной ночной
Ты стоишь у меня за спиной,
Я не слышу движений твоих,
Как могила, ты тёмен и тих.
Оглянуться не смею назад,
И на мне твой томительный взгляд,
И, как ночь раскрывает цветы,
Что цветут для одной темноты, –
Так и ты раскрываешь во мне
Всё, что чутко живёт в тишине, –
И вошёл я в обитель твою,
И в кругу чародейном стою.
 

«Если б я был к счастью приневолен…»

 
Если б я был к счастью приневолен,
Если б я был негой опьянён,
Был бы я, как цвет тепличный, болен
И страстьми безумными спалён.
 
 
Но легко мне: я живу печален,
Я суровой скорби в жертву дан.
Никаким желаньем не ужален,
Ни в какой не вдамся я обман.
 
 
И до дня, когда безмолвной тенью
Буду я навеки осенён,
Жизнь моя, всемирному томленью
Ты подобна, лёгкая, как сон.
 

«За мельканьем волшебных узоров…»

 
За мельканьем волшебных узоров
Я слежу в заколдованной мгле,
И моих очарованных взоров
Не прельщает ничто на земле.
 
 
Обаянья мои как вериги,
Я страданий моих не боюсь.
Мудрецам, изучающим книги,
Я безумцем порочным кажусь.
 
 
Но моя недоступна ограда,
Стережёт меня крепко печаль.
И в печали, и в тайне – отрада,
И надежд простодушных не жаль.
 

«Снова сердце жаждет воли…»

 
Снова сердце жаждет воли
Ненавидеть и любить,
Изнывать от горькой боли,
Преходящей жизнью жить,
 
 
Созидать себе обманы, –
Ряд земных туманных снов,
Незалеченные раны
Прятать в россыпи цветов, –
 
 
И томясь тоской щемящей
И желаньями полно,
Смерти, тайно предстоящей,
Устрашается оно.
 

«Тихо сумрак набегает…»

 
Тихо сумрак набегает,
Звучно маятник стучит,
Кто-то ясный к нам слетает,
О нездешнем говорит…
 
 
Там, снаружи, беспокойно:
Зажигаются огни,
И шумливо, и нестройно
Бродят призраки одни.
 
 
Милых образов не видно,
Всё туманно впереди,
И глядеть туда обидно, –
От окошка отойди,
 
 
Посиди со мною рядом.
Слышишь, – маятник стучит,
Кто-то кроткий, с ясным взглядом,
О нездешнем говорит.
 

«Прикасаясь холодной рукой…»

 
Прикасаясь холодной рукой
Осторожно к плечу моему,
Ты стоишь у меня за спиной
И зовёшь меня кротко во тьму, –
Прикасаясь к плечу моему
Повелительно-нежной рукой.
 
 
Но не смею я встать и сказать,
Что с тобою готов я идти
Безмятежное счастье искать
На последнем, на тайном пути, –
Я хочу за тобою идти,
Но не смею об этом сказать.
 
 
И к чему! Не исполнился срок,
Не настал заповеданный час,
Да и мой не окончен урок,
И огонь предо мной не погас, –
Не настал заповеданный час,
И земной не исполнился срок.
 

«Грустная светит луна…»

 
Грустная светит луна,
Плещется тихо волна,
И над рекою туман.
Тяжко задумался лес.
Хочется сердцу чудес,
Грезится милый обман.
 
 
Чутко иду над рекой, –
Шатки мостки подо мной,
Вижу я мелкое дно,
Тень утонула в реке,
Город за мной вдалеке,
Возле – молчанье одно.
 

«В путь пора – ладья готова…»

 
В путь пора – ладья готова.
Ляг в неё и почивай.
В ней от берега чужого
Уплывёшь в родимый край.
 
 
Не заботься о дороге,
Верь: прочна твоя ладья.
Ты проснёшься на пороге
Неземного бытия.
 

«Мимолётной лаской мая…»

 
Мимолётной лаской мая
Наслаждайтесь, – расцветая,
Увядая, умирая, –
Дней тоской не отравляя,
Всё вокруг себя любя,
Забывая про себя.
 
 
Птичьим звучным щебетаньем,
Молодым благоуханьем,
И полуденным сияньем,
И полуночным молчаньем
Наслаждайтесь, – краток срок.
Вечный отдых не далёк.
 

«Мечтаю небом и землёй…»

 
Мечтаю небом и землёй,
Восходом, полднем и закатом,
Огнём, грозой и тишиной,
И вешним сладким ароматом,
 
 
И промечтаю до конца,
И, мирно улыбаясь жизни,
Уйду к неведомой отчизне,
В чертоги мудрого Отца.
 

«Слабеют яростные стрелы…»

 
Слабеют яростные стрелы
  Земных страстей.
Сомкни глаза. Близки пределы
  Твоих путей.
 
 
Не обману тебя, больного, –
  Утешься, верь, –
Из заточения земного
  Открою дверь.
 
 
В твоей таинственной отчизне,
  В краю святом,
Где ты покоился до жизни
  Господним сном,
 
 
Где умирают злые шумы
  Земных тревог, –
Исполнив творческие думы,
  Почиет Бог.
 
 
И ты взойдёшь, как дым кадильный,
  В Его покой,
Оставив тлеть в земле могильной
  Твой прах земной.
 

«Ты незаметно проходила…»

 
Ты незаметно проходила,
Ты не сияла и не жгла,
Как незажжённое кадило,
Благоухать ты не могла.
 
 
Твои глаза не выражали
Ни вдохновенья, ни печали,
Молчали бледные уста,
И от людей ты хоронилась,
И от речей людских таилась
Твоя безгрешная мечта.
 
 
Конец пришел земным скитаньям,
На смертный путь вступила ты.
И засияла предвещаньем
Иной, нездешней красоты.
 
 
Глаза восторгом загорелись,
Уста безмолвные зарделись,
Как ясный светоч, ты зажглась,
И, как восходит ладан синий,
Твоя молитва над пустыней,
Благоухая, вознеслась.
 

«Я зажгу восковую свечу…»

 
Я зажгу восковую свечу,
И к Творцу моему воззову,
Преклоняя главу и колени.
Бытия моего не хочу,
Жития моего не прерву,
До последней пройду все ступени.
 
 
Только воля Господня и есть,
И не я выбирал этот путь,
И куда он ведёт, я не знаю, –
И спешу я молитвы прочесть,
И не смею в ночи отдохнуть,
И главу, и колени склоняю.
 

«Что селения наши убогие…»

 
Что селения наши убогие,
Все пространства и все времена!
У Отца есть обители многие, –
Нам неведомы их имена.
 
 
Но, предчувствуя райские радости,
Пред которыми жизнь – только сон,
Отрекаюсь от призрачной сладости,
Отвергаю томленье времён.
 
 
Увяданье, страданье и тление, –
Мне суровый венец вы сплели.
Не свершится завет воскресения
Никогда и нигде для земли.
 

«Имена твои не ложны…»

 
Имена твои не ложны,
Беспечальны, бестревожны, –
Велика их глубина.
Их немолчный темный шёпот,
Предвещательный их ропот
Как вместить мне в письмена?
 
 
Имена твержу и знаю,
Что в ином ещё живу,
Бесполезно вспоминаю
И напрасно я зову.
 
 
Может быть, ты проходила,
Не жалела, но щадила,
Не желала, но звала,
Грустно взоры опускала,
Трав каких-то всё искала,
Находила и рвала.
 
 
Может быть, ты устремляла
На меня тяжелый взор
И мечтать не позволяла
Про победу и позор.
 
 
Имена твои все знаю,
Ими день я начинаю
И встречаю мрак ночной,
Но сказать их вслух не смею,
И в толпе людской немею,
И смущён их тишиной.
 

«В мерцаньи звёзд нисходит на меня…»

 
В мерцаньи звёзд нисходит на меня
Иных, нездешних дум святое обаянье.
Благословляю ночь за кроткое мерцанье
  Небесного огня.
 
 
  Мятутся там иные поколенья,
Но воля их и жизнь их нашей не чужда,
И где-то между них горит моя звезда
  Заветом возрожденья.
 
 
  Всё то, к чему в земной холодной мгле
Стремился долго я, стремился безнадежно,
Всё светит мне теперь так радостно и нежно
  На той святой земле.
 
 
  Подъемлются внимательные взоры
И там, как здесь мои, к далёким небесам,
И тайну дивную вещают также там
  Бесстрастных звёзд узоры.
 
 
  И к тем очам нисходит мой привет,
Моей земной души чистейшее дыханье,
Благословляю ночь за кроткое мерцанье,
  За безмятежный свет.
 

«Звёзды, приветствуйте брата!..»

 
Звёзды, приветствуйте брата!
В вашей блаженной стране
Всё совершится когда-то,
Что б ни пригрезилось мне.
 
 
Бездна небес не преграда, –
Всё совершится опять.
Что ж из того, что мне надо
Здесь, на земле, почивать!
 
 
В вашей блаженной пустыне
Снова пригрезится мне
Всё, что мне грезится ныне
В этой безумной стране.
 

«Что вчера пробегало во мне…»

 
Что вчера пробегало во мне,
Что вчера называл я собою,
Вот оно в голубой вышине
Забелелося тучкой сквозною.
 
 
Тот порыв, что призывной тоской
В этом сердце вчера отозвался,
Это он перед близкой грозой
Над шумящею нивой промчался.
 
 
Та мечта, что в безрадостной мгле
Даровала вчера мне забвенье,
На иной и далёкой земле
Снова ищет себе воплощенья.
 

«К долине мрачной, под огнями…»

 
К долине мрачной, под огнями
Печальных и тревожных звёзд,
Моими знойными мечтами
Соорудил я гордый мост,
 
 
И, что ни ночь, к его воротам
Я торопился подойти.
Душою охладев к заботам
Дневного пыльного пути.
 
 
В долине той себе кумира
Я из печали сотворил,
И не искал иного мира,
Иных, блистательных светил.
 

«Ты печально мерцала…»

 
Ты печально мерцала
Между ярких подруг,
И одна не вступала
В их пленительный круг.
 
 
Незаметная людям,
Ты открылась лишь мне,
И встречаться мы будем
В голубой тишине,
 
 
И молчание ночи
Навсегда полюбя,
Я бессонные очи
Устремлю на тебя.
 
 
Ты без слов мне расскажешь,
Чем и как ты живёшь,
И тоску мою свяжешь,
И печали сожжёшь.
 

«Звезда Маир сияет надо мною…»

 
Звезда Маир сияет надо мною,
   Звезда Маир,
И озарён прекрасною звездою
   Далёкий мир.
 
 
Земля Ойле плывёт в волнах эфира,
   Земля Ойле,
И ясен свет блистающий Маира
   На той земле.
 
 
Река Лигой в стране любви и мира,
   Река Лигой
Колеблет тихо ясный лик Маира
   Своей волной.
 
 
Бряцанье лир, цветов благоуханье,
   Бряцанье лир
И песни жён слились в одно дыханье,
   Хваля Маир.