Текст книги "Дело, взорвавшее СССР"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

В 1964 году были использованы имевшиеся возможности увеличения производства зерна. Труженики села прониклись сознанием того, что стране нужен хлеб. Своим героическим трудом они за год вместо 15 млн. пудов дали государству около 40 млн. пудов. У нас было произведено около 100 млн. пудов хлеба, этого достаточно, чтобы прокормить всех трудящихся Узбекистана. За 47 лет Советской власти республика не выращивала еще столько хлеба. (Отметим, что львиная доля хлеба, выращенного в Узбекистане, отправлялась в Центр, который распределял его по другим регионам. В Узбекистане же оставалась только та доля, которая спускалась из Центра. – Ф. Р.).

23 декабря промышленность Узбекистана досрочно выполнила годовой план, в этом году мы дадим государству сверхплановой продукции примерно на 100 млн. рублей.

Капитальное строительство у нас также быстро развивается. Посмотрите хотя бы на этот зал, где мы сидим. А ведь сколько чудесных зданий построено в Ташкенте, Самарканде, Нукусе, Андижане, Бухаре, как растут у нас новые города! Этого мы достигли благодаря заботе партии, благодаря тому, что наши строители отлично поработали. Мы всегда от всей души благодарны нашим героическим строителям.

Дальше о хлопководстве. Этот год – невиданный по трудностям, которые пришлось преодолеть для выращивания высокого урожая. В этом году, товарищи, мы из 17 стран мира получили ядохимикаты для уничтожения сельхозвредителей. Наши потомственные хлопкоробы говорят, что в истории еще не было столько сельхозвредителей, никогда в истории не видели, чтобы в течение всего периода обработки хлопка ежедневно 450 самолетов работали для уничтожения сельхозвредителей.

Напряжение было большое. Ни один секретарь обкома партии, ни один секретарь парткома, ни один директор совхоза, или председатель колхоза – никто не был в отпуске, не отступил перед трудностями, не дезертировал, когда возникло стихийное бедствие на полях Узбекистана. Вот результат. В этом году впервые в истории все области Узбекистана с честью выполнили план хлопкозаготовок и дали сверх плана около 240 тысяч тонн, а всего государство получило 3 миллиона 670 тысяч тонн «белого золота». (Аплодисменты).

Это – выдающаяся победа узбекского народа. За достигнутые успехи в народном хозяйстве трудящиеся республики в этом году получили три раза приветствия ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Теперь состоялось решение Президиума ЦК КПСС о том, чтобы за успехи в развитии народного хозяйства наградить около 12 тысяч человек орденами и медалями СССР. Это высокая честь для всех нас. (Аплодисменты).

У нас много недостатков. Где много труда, там и много недостатков бывает. Товарищи, конечно, и в области сельского хозяйства есть недостатки, есть недостатки и в области капитального строительства и в культурном строительстве. Наша задача – устранять эти недостатки. Я, как первый секретарь ЦК КП Узбекистана, в первую очередь за них отвечаю и готов впредь ответить.

Здесь в мой адрес была резкая критика. Я считаю своим долгом ответить на эту критику. Азиз Мавлянович Кадыров ответил на некоторые вопросы. Поэтому я буду краток.

Действительно, я выступал в 1959 году на декабрьском Пленуме ЦК КПСС. Вот у меня стенограмма. Мы в том году выполнили план хлоп коза готовок. Самаркандская область, Каракалпакская автономная республика, Ташкентская область получили ордена Ленина. Я хвалил т. Хрущева. Он тогда смело помог в вопросах сельского хозяйства. В то время хотели свернуть работы по освоению Голодной степи. Мы пошли в ЦК КПСС и сказали, что это неправильно, что Голодная степь – огромный источник увеличения производства хлопка в Советском Союзе, ее надо осваивать и дальше.

На декабрьском Пленуме ЦК КПСС, на XXII съезде партии я хвалил товарища Хрущева. А кто не хвалил его? Критика в мой адрес правильная. Он в то время много работал, был Председателем Совета Министров СССР, Первым секретарем ЦК КПСС. Я хвалил не доклад Хрущева, а доклад Президиума ЦК КПСС. И я, как коммунист, преданный делу партии, предан и директивам партии. Если в какой-то мере вношу вклад в успехи узбекского народа в духе директив Центрального Комитета КПСС и правительства Советского Союза, я буду счастлив вместе с вами. (Аплодисменты).

Узбекский народ – любвеобильный народ и, конечно, мы выражаем свою любовь восторженно. Мы высказывали через товарища Хрущева свою преданность ЦК КПСС, так как он являлся Первым секретарем ЦК КПСС, Председателем Совета Министров. В то время он многое делал, а потом допустил ряд ошибок в своей работе.

Вы прочитайте решение Центрального Комитета [коммунистической] партии Советского Союза. Там сказано о том, что Хрущев имел и заслуги. В первое время он работал хорошо, не все сто процентов его работы вычеркнуты. Он и теперь является членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР. Вся пропаганда Советского Союза хвалила товарища Хрущева, газета «Правда», радио, среди них и я хвалил вместе с товарищем Усмановым, стоя принимал письмо в адрес ЦК КПСС и Хрущева. (Аплодисменты).

Товарищ Усманов говорил здесь, что я в душе не согласен с критикой недостатков Хрущева. Это – неправда. Во-первых, я выступил на Президиуме ЦК КПСС с критикой в адрес Хрущева. Там сидели члены Президиума и они знают мое выступление.

Товарищи, это честь Компартии Узбекистана, что она смело вскрывает недостатки Хрущева, а я тоже выступил на Президиуме ЦК КПСС и требовал снятия с работы товарища Хрущева. В стенограмме мое выступление записано.

Об итогах ноябрьского Пленума ЦК КПСС я сделал доклад по поручению Президиума ЦК КП Узбекистана на областном партийном активе в Ташкенте, выступил с докладом по поручению Президиума ЦК КП Узбекистана на партийном активе ТуркВО, Иван Иванович (И. И. Федюнинский – командующий ТуркВО. – Ф. Р.),сидящий здесь, присутствовал. Я выступал по этому вопросу в областях, в Нукусе, в аппарате и на Президиуме ЦК. Так что я не отмалчивался, как утверждает товарищ Усманов, а отвечал на любые вопросы. Совесть у меня чиста.

У нас были разногласия с товарищем Хрущевым. Я хочу о них рассказать. Два года тому назад, члены Президиума ЦК республики знают об этом, мы выдвигали вопрос о том, чтобы городу Янгиер присвоить имя Ленина. В 1918 году Ильич подписал декрет об освоении Голодной степи, об отпуске на эти цели 50 млн. рублей. Товарищ Хрущев нас не поддержал, сказал, что это неправильно, что Ленин не был в Голодной степи. У нас было образовано производственное управление и мы хотели его именовать Ильичевским. Товарищ Хрущев тоже за это нас ругал. Несмотря на это, мы назвали район Ильичевским.

Во многих городах горкомы партии были ликвидированы, а мы считали, что Ташкентский горком ликвидировать нельзя. Это столичная партийная организация, сюда приезжает много иностранцев, имеется очень крупная промышленность. Мы пошли к нему один раз, он ругал, второй раз отругал, третий раз пришли, а у него лежит записка – ликвидировать горкомы. Третий раз он сказал: «Черт с вами». Как известно, наш горком остался.

Вот у нас есть доклад о создании промышленных обкомов партии. Прошло два месяца, и от нас потребовали внести предложение. Мы написали, что создание промышленных обкомов партии и облисполкомов в Узбекистане считаем нецелесообразным. Письмо послали в ЦК КПСС. Присутствующие члены Президиума знают. Идти против Хрущева – надо было иметь крепкое сердце, он нас не убивал, но ругал.

Прошло 9 месяцев, мы внесли предложение – ликвидировать Самаркандский промышленный обком, а это означало идти против Хрущева, который был инициатором разделения обкомов. Мы ставили три раза этот вопрос, я выступал, просил от имени Президиума ЦК КП Узбекистана, ЦК КПСС принял решение создать в Самарканде единый обком партии.

В Узбекистане было 115 районов, а после перестройки, проведенной по настоянию Хрущева, оставили только 61 район. Многие населенные пункты оказались отдаленными от райцентра на 300 километров. Трудно было колхознику разрешить свои нужды, запросы в районных организациях. Мы добились разрешения разукрупнить ряд районов и создать 10 новых районов. Теперь ошибки Хрущева исправляются. ЦК КПСС разрешил нам создать 12 новых районов.

В прошлом году героически работали наши хлопкоробы. Состоялось решение Президиума ЦК КПСС о награждении передовых тружеников. Мы составили списки, представили. Хрущев говорил: «Не будем награждать». Второй, третий раз поднимали этот вопрос, но безрезультатно. До последних дней Хрущев запрещал награждение тружеников Узбекистана, хотя решение Президиума ЦК КПСС состоялось. Он потому это сделал, что мы не слушали его по вопросу создания промышленных обкомов партии, не слушали его по вопросу ликвидации Ташкентского горкома партии. Есть много мелких вопросов, о которых я не буду говорить. Так что выводы делайте сами.

Алимова никто не прятал. Он входил в номенклатуру ЦК КПСС. Он был вызван в ЦК, было признано целесообразным направить его на другую работу, на которой он находится до сих пор. Никто его не прятал.

О родственниках – Худайбердыеве и Азимове.

Я, товарищи, скажу одно. Их утвердил ЦК КПСС, рекомендовал их Президиум ЦК КП Узбекистана, а не я. Во-вторых, я их узнал близко только здесь. Товарищ Худайбердыев работал помощником у товарища Мухитдинова, потом заведующим сельхозотделом ЦК КП Узбекистана. Мы коллективно решали. Судите сами. Сегодня большие претензии мы предъявлять им не можем.

Есть у меня брат (речь идет о младшем брате Рашидова Сахабе. – Ф. Р.).Он 5 лет служил в Советской Армии, 17 лет работал в районе. До моего прихода в ЦК он был выдвинут на должность заместителя прокурора республики. Вот и все. Он построил дом в 1957 году, когда состоялось решение ЦК о строительстве домов, потом передал его безвозмездно местному Совету.

Здесь говорили, что я писал книгу о Хрущеве. Заявляю со всей ответственностью: не только книгу, но и статьи о Хрущеве я не писал. Мне поручено было выступить со статьей в «Правде» в связи с 40-летием республики. Я выступил. Я выполнил задание ЦК. Никакой книги и статьи о Хрущеве не писал и даже не думал писать.

Роман «Сильнее бури» был представлен на соискание Ленинской премии Союзом писателей, редакциями журналов без моего ведома и согласия. Я писал книги. Думаю через два-три года написать роман об освоителях Голодной степи.

На многие вопросы Ядгар Садыковна (Я.С. Насриддинова – Председатель Президиума Верховного Совета УзССР. – Ф. Р.)ответила. Если есть дополнительные вопросы, я готов ответить. Конечно, есть много недостатков и в моем характере, есть много недостатков в нашей работе. Я стараюсь устранять эти недостатки.

Я прямо скажу, товарищи, как я стал первым секретарем ЦК. Я больной человек, много раз меня оперировали. Несмотря на болезнь, когда мне поручили работать на этом посту, я пошел и работаю. Сколько могу, столько работаю, себя не жалею. Много недостатков в нашей работе, но одно могу сказать: мне не стыдно смотреть вам в глаза, товарищи. (Аплодисменты). О том, где меня использовать, это дело Президиума, это дело нашей партии. Любое решение я приму как должное.

В двух словах хотел бы сказать о том, какие большие и интересные перспективы открываются перед нами. Кратко хочу сказать о больших планах, потому что в них – наша радость, наше счастье. А эти планы одобрены Центральным Комитетом КПСС.

По развитию промышленности мы сейчас проводим огромную работу. Дух захватывает – неужели за два-три года можно это сделать: создать крупную цветную металлургию, развить черную металлургию, машиностроение и т. д. Вот вчера мы сидели с товарищем Кадышевым и товарищами из ЦК КПСС, приехавшими сюда, и говорили о том, что мы через очень короткий промежуток времени дадим уже 45 процентов меди страны. А вы знаете, что такое медь!

К нашему счастью, в республике открыты колоссальные месторождения газа, из Узбекистана будет построен теперь магистральный газопровод в Москву. У нас обнаружены огромные запасы золота. Мы теперь займем чуть ли не первое место в мире по запасам золота, буквально через два-три года наша промышленность выйдет на одно из передовых мест по добыче золота. Я уже не говорю о других полезных ископаемых, по которым у нас также имеются огромные запасы.

О сельском хозяйстве. Вы знаете, что под руководством Центрального Комитета партии и Совета Министров СССР мы успешно осваиваем Голодную степь, Каршинскую степь, земли в низовьях Аму-Дарьи, Шерабадскую степь. Центральную Фергану. А сколько водохранилищ и каналов мы строим! В этих каналах и водохранилищах – счастье народа. Веками существует народная пословица: «Где кончается вода, там кончается земля». Развитие орошаемого земледелия немыслимо без воды, без источников орошения. Вот сидит здесь наш друг Павел Федорович, который закончил теперь строительство насосных станций в Бухаре. А вы знаете, какое огромное значение имеет насосное орошение. Действительно, просто дух захватывает.

Товарищ Муртазаев, которого незаслуженно назвали подхалимом, говорил о том, как много делается по строительству и благоустройству столицы республики. Мы внесли предложение в ЦК КПСС и Совет Министров СССР о строительстве и благоустройстве Ташкента. Вчера был Президиум ЦК КПСС и товарищ Курбанов сообщил, что в основном предложения одобрены. Реконструкция города будет закончена в течение трех-пяти лет. Если в прошлом году жилья было введено 300 с лишним тысяч квадратных метров, то теперь ставится вопрос о том, чтобы ежегодно вводить 600–700 тысяч квадратных метров.

Следующий вопрос – это транспортное обслуживание населения в городе. Вы знаете, как трудно у нас с транспортом. Для рассмотрения этих проблем из Москвы приехало большое количество специалистов. Будет обновлен трамвайный парк, будет строиться метро в Ташкенте (Аплодисменты). Третий вопрос – улучшение коммунального обслуживания – газификация, электрификация, расширение водопровода, канализации и телефонной сети и т. д. Все эти предложения, товарищи, поддержаны, вероятно, будут выделены дополнительно десятки миллионов рублей, чтобы коренным образом перестроить Ташкент.

Товарищи! Я в своей работе допускал недостатки, есть, конечно, и ошибки, и я принимаю сейчас меры к тому, чтобы их ликвидировать. Не буду жалеть сил, здоровья и знаний, чтобы совместно с другими членами Президиума ЦК Компартии, с коммунистами и трудящимися Узбекистана с честью выполнить задачи и оправдать доверие нашей партии. Все трудящиеся Узбекистана своим героическим трудом поднимают авторитет нашей республики и вносят достойный вклад в дело строительства коммунизма. (Аплодисменты)».

После выступления Рашидова началось обсуждение кандидатур в новый состав Ташкентского обкома. Несколько человек внесли предложение не вносить в эти списки кандидатуру В. Усманова, так как он «оклеветал товарища Рашидова». Было даже предложено лишить Усманова мандата и вывести из зала. Однако против этого выступил сам Рашидов, который предложил оставить Усманова в списках для тайного голосования. Так и сделали.

Когда голосование состоялось и огласили его итоги, выяснилось, что из 832 делегатов большинство (744 человека) проголосовали за Усманова, и только 88 голосовавших высказались против него. То есть, тайное голосование выявило, что львиная доля собравшихся в зале, даже несмотря на фактическое поражение Усманова, не изменили своей точки зрения относительно выводов, прозвучавших в его выступлении. И Рашидову предстояло уже в ближайшее время искать взаимопонимания с этими людьми.

Отметим, что шансов на победу у оппонентов Рашидова было мало с самого начала. И дело здесь было не только в том, что этой смены не хотели в Кремле. Этот вариант не устраивал и большинство населения республики, включая и представителей самих высших узбекистанских элит. Ведь к тому времени Рашидов находился у кормила власти более 15 лет (включая и президентский срок) и успел завоевать достаточный авторитет у людей. По сути к середине 60-х его авторитет сравнялся с авторитетом Усмана Юсупова – человека, которого долгие годы боготворил весь Узбекистан, и к которому, кстати, хорошо относился и сам Рашидов.

Несмотря на свое отнюдь не богатырское здоровье, Рашидов взял за правило по два раза в год посещать все области республики, что сближало его с народом лучше всяких теле – и радиовыступлений. К тому же узбеки еще не успели забыть чехарду назначений 50-х, когда первые руководители в республике менялись как перчатки, а также пребывали в психологическом стрессе от волюнтаристских хрущевских экспериментов. После всего пережитого людям хотелось элементарной стабильности и лучшего выразителя этих чаяний, чем Рашидов, в Узбекистане было трудно отыскать. Так что, повторюсь, поражение ташкентской оппозиции было делом предрешенным с самого начала.

Между тем 1965 год выдался достаточно тяжелым для сельского хозяйства Узбекистана, особенно для хлопководства. Большие трудности возникли из-за маловодья источников орошения. Республике пришлось напрячь все свои силы, чтобы не провалить план по сдаче «белого золота». Так, для выкачивания подземных вод и сбора сбросов вод было установлено около 16 тысяч насосов. В итоге все эти меры позволили Узбекистану установить новый рекорд – сдать государству 3 миллиона 903 тысячи тонн хлопка (в прошлом году было сдано на 233 тысяч тонн меньше).

Тем временем противники Рашидова во власти не сидят сложа руки. Так, Расул Гуламов (бывший член Бюро ЦК КП Узбекистана, а ныне заместитель председателя Госкино УзССР) 31 июля 1965 года обращается к нему с весьма резким письмом, в котором предъявляет ему весьма суровые, но по большей части спорные обвинения. Приведу некоторые отрывки из этого послания:

«Шараф Рашидович!

Недавно киностудия «Узбекфильм» получила от тебя письмо, в котором ты просишь снять твое авторство со сценария «Поэма двух сердец». Это письмо как бы приоткрыло завесу, которая до сих пор скрывала некоторые стороны твоего лица не только как писателя, но и как коммуниста и руководителя.

Как же так получается! Начиная с 1958 года ты прилагал все усилия к тому, чтобы фильм «Поэма двух сердец» был создан. В те годы объявлялось, что авторами сценария этого фильма являются ты и В. Виткович. Ты стремился осуществить совместную постановку с одной из индийских кинофирм, в Индию неоднократно ездили представители киностудии «Узбекфильм», а из Индии приезжали к нам. На это тратились огромные государственные деньги. Наконец, когда индийская сторона от участия отказалась, работа над фильмом была приостановлена.

Затем ты снова предусматривал выпуск фильма к различным юбилейным датам, но всякий раз дело ограничивалось написанием нового варианта сценария.

Теперь ты неожиданно отказываешься от авторства. И дело тут, Шараф Рашидович, не в твоей занятости. Твои мотивы только выдают твое желание выйти сухим из воды, спрятать концы во всей этой неприглядной истории. У тебя не хватило мужества честно, по-партийному, признаться в том, что ты в создании сценария участия не принимал, а только отдал напрокат свою фамилию В. Витковичу и другим во имя того, чтобы прославиться как писателю.

…Желание прославить себя на поприще кинодраматургии ты не ограничил лишь этим сценарием. Вместе со своими соавторами ты сдал киностудии сценарий «Новая земля», за который выплачено 7800 рублей (в новом исчислении). А он был забракован как совершенно непригодный. Есть и другие примеры того, что под прикрытием твоей фамилии в Ташкенте создана негласная литературная фирма, которая кормится за государственный счет, но не приносит пользы Советскому государству.

Не только киностудию, но и издательства республики ты превратил в свою вотчину. Посчитай, сколько раз и какими тиражами издаются твои произведения. Только повесть «Кашмирская песня» издавалась 7 раз отдельной книгой. Но этого тебе мало, по ней еще создан и балет.

А разве интересами литературы объясняются издания в Ташкенте произведений твоих соавторов?.. Почему из московских писателей в Ташкенте издаются и переиздаются только те, кто связан с тобой?..»

Прервем на время автора письма и попробуем, отбросив в сторону эмоции, взглянуть на эти обвинения трезво. В чем Р. Гуламов обвиняет Рашидова? В том, что тот внезапно отказался от авторства сценария «Поэма двух сердец» и передал все права на него В. Витковичу. Из этого делается вывод, что Рашидов никакого отношения к этому произведению не имеет и все это время водил людей за нос. Причем никаких фактов, подтверждающих правоту своих выводов автор письма не приводит. Например, он с порога отметает причину, которую в своем письме называет Рашидов: занятость государственными делами. Однако глава огромной республики и в самом деле вынужден был ежедневно решать сотни различных дел, а тут еще надо было уделять внимание сценарию, экранизация которого длилась уже более семи (!) лет (с 1958 года). Почему не предположить, что Рашидову надоела эта сценарная эпопея и он полностью передоверил ее решение своему соавтору?

Не менее странным выглядит и следующее обвинение – со сценарием «Новая земля». Гуламов обвиняет Рашидова в том, что деньги тот получил (если учитывать, что авторов было трое (а в тексте письма речь идет о соавторах во множественном числе), то рашидовский гонорар составил примерно 2600 рублей – типичная сумма за сценарий как для Ташкента, так и для Москвы), однако фильм поставлен так и не был. Но в чем заключается вина Рашидова? В том, что он получил деньги за свой труд – за участие в написании сценария? Или в том, что фильм не был поставлен? Однако последнее вообще надо поставить ему не в упрек, а в благодарность: будучи руководителем республики, он и пальцем не пошевельнул, чтобы «пробить» постановку своего произведения! По словам Гуламова: «Сценарий был забракован как совершенно непригодный». То есть, люди, которые забраковали сценарий, ничуть не испугались гнева Рашидова – это ли не показатель наличия демократии в Узбекистане?!

Что касается упрека по поводу «Кашмирской песни» (дескать, издавалась 7 раз), то инициатива этого не обязательно должна была исходить от Рашидова. Вспомним, как в декабре 64-го Рашидову бросили обвинение в том, что он «пробивает» себе Ленинскую премию за роман «Могучая волна», на что сам Рашидов ответил, что это не его инициатива. Ведь лизоблюдов при любой власти всегда хватает и сдерживать их порывы не каждому правителю удается. Отметим, что много позже, уже после смерти Рашидова, когда его недоброжелатели бросятся искать на него разного рода компромат, в том числе и по части махинаций в литературе, найти ничего они не смогут. Выяснится, что свои гонорары Рашидов получал без каких-либо льгот. При этом часть денег он переводил в детские дома и различные фонды.

Но вернемся к тексту письма Р. Гуламова. Далее он пишет: «В начале 1959 года, когда на Бюро ЦК КП Узбекистана обсуждалась твоя кандидатура на пост первого секретаря ЦК, мнения разделились. Против твоей кандидатуры выступил зам. Председателя Совета Министров республики академик М. Мухамеджанов. Он указал на отсутствие у тебя опыта руководящей работы в районных, городских и областных партийных органах, на твое незнание экономики республики, особенно сельского хозяйства. М. Мухамеджанова поддержали другие, в том числе и я. Поскольку мнения «за» и «против» твоей кандидатуры разделились поровну, тебя попросили высказаться по этому вопросу. Ты примкнул к тем, кто «за», и так стал первым секретарем ЦК…»

И снова прервем автора письма для небольшой ремарки. Стенограмма того заседания приведена (пусть и не полностью) в первой части этой книги. Из нее совершенно не выходит, что дебаты на Бюро были жаркими и что мнения жестко разделились. Наоборот, за Рашидова однозначно высказались практически все присутствующие, а М. Мухамеджанов с оговоркой: дескать, у него слабое здоровье. Что касается самого Р. Гуламова, то он сказал о Рашидове следующее:

«Я Шарафа Рашидовича знаю очень хорошо, не меньше других, если не больше. Он был секретарем обкома по кадрам в Самарканде, а я в отделе кадров ЦК работал. Давно знаем друг друга и дружим. Он хороший товарищ, скромный труженик, пользуется огромным уважением и авторитетом не только в нашей республике. Шарафа Рашидовича знают и за пределами нашей республики, и за рубежом. Он прекрасный проводник линии партии не только внутри нашей страны, но и в международных делах… Я считаю, что товарищ Рашидов может быть хорошим руководителем, он нас сблизит, а мы от него не отойдем, мы в глаза друг другу будем говорить правду, и у нас дело пойдет».

Что касается мнения самого Рашидова, то он, как явствует из стенограммы, голосовал… против себя. Он заявил: «В отношении товарища Алимова. Конечно, деловые и другие качества у него выше многих. Я бы голосовал за товарища Алимова. Он очень подготовленный товарищ, все качества у него отвечают этому…»

Зачем Гуламову понадобилось переворачивать все с ног на голову, непонятно. Хотя одну версию высказать можно. Видимо, он никак не мог простить Рашидову его последующих действий по отношению к нему: то есть, выведение его из состава Бюро два года спустя после своего избрания на пост руководителя республики (Гуламов тогда был отправлен на работу в Совет Министров). Об этом перемещении, кстати, Гуламов пишет и в своем письме. Цитирую: «Что стало потом с теми, кто на Бюро возражал против твоей кандидатуры? Не прошло и трех лет, как в составе Бюро не осталось ни одного из них, ты их всех выжил. И второго секретаря ЦК Р. Мельникова, и академика М. Мухамеджанова, и Председателя Совета Министров республики А. Алимова, и меня, и члена Бюро ЦК А. Бызова, и других товарищей…»

Отметим еще раз, что никаких особых возражений против избрания Рашидова 1-м секретарем никто из этих людей не высказывал. Во-вторых, замена 2-го секретаря (Р. Мельникова) и председателя КГБ (А. Бызова) не могла произойти по воле Рашидова – это была целиком прерогатива Москвы. Рашидов мог только попросить об этом Центр – не более.

Далее Р. Гуламов пишет: «Это было только начало кадровой чехарды, которую ты устроил в руководстве республики. За время твоего пребывания на посту сменилось 4 вторых секретаря, 5 секретарей по сельскому хозяйству, 4 секретаря по промышленности, 2 секретаря по идеологии. Во всех обкомах партии сменилось по 3–4 секретаря. О нижних уровнях руководства, вплоть до колхозов и совхозов, не приходится говорить…»

И вновь без небольшой ремарки не обойтись. «Кадровая чехарда», которую проводил в республике Рашидов, подстегивалась опять же Москвой, и лично Хрущевым. Когда осенью 1961 года из Президиума ЦК КПСС удаляли бывшего руководителя Узбекистана Н. Мухитдинова (руководил республикой в 1955–1957), ему поставили в вину, что он оставил после себя «никчемное руководство». Именно, чтобы избавиться от этого наследия, Рашидов и менял многих руководителей, пытаясь облегчить себе задачу как внутри республики, так и во вне ее (в отношениях с Центром). И те неплохие экономические показатели республики, которые сложились к середине 60-х, наглядно демонстрировали, что «кадровая чехарда», затеянная Рашидовым себя оправдывала.

Далее в своем письме Р. Гуламов пишет: «До того, как ты стал первым секретарем ЦК, в республике в основном были преодолены местничество и национальная ограниченность. С твоим же приходом эти явления начали возрождаться…»

И вновь необходимо пояснение. Во-первых, Гуламов неправ, когда заявляет, что еще до прихода Рашидова в республике были преодолены местничество и национальная ограниченность. В основном именно за это и был снят Москвой его предшественник С. Камалов, а Рашидову предстояло все это исправить. Но он поступил весьма хитро: исправлял в основном только на словах, а на деле всячески потворствовал «национальной ограниченности», которая на самом деле выступала щитом в деле защиты исконных традиций и обычаев нации.

Деятели либерального толка, которых вынесла на гребень волны хрущевская «оттепель», весьма поднаторели в этом расшатывании в других республиках, особенно в славянских, из-за чего Брежневу и пришлось открывать «русские клубы», которые должны были сбить натиск либералов. Однако, как показало будущее, русских это так и не спасло от вестернизации и фактического закабаления Западом. Судя по всему, Рашидов прекрасно видел куда все движется, поэтому у себя в республике либеральным идеям разгуляться особенно не давал. Естественно, при этом у него случались и разного рода перегибы, однако в целом это был полезный процесс, который в итоге спасет Узбекистан от худших времен, которые наступят в момент распада СССР.

И вновь вернемся к письму Р. Гуламова, где он продолжает предъявлять Рашидову все новые и новые претензии, причем еще круче прежних. Например, он пишет следующее: «В чем причина участившихся самоубийств руководителей? Почему покончили с собой зам. председателя Верховного Суда республики Усманов, секретарь Кокандского горкома партии Кариев, зам. Председателя Совета Министров УзССР Иргашев (он отвечал за производство и заготовку сельхозпродуктов. – Ф. Р.)и другие? Почему был смещен министр охраны общественного порядка Джалилов и на его место назначен Яхъяев? Только потому, что последний, как и ты, из Самарканда?..»

И снова прервем автора письма. Поскольку вряд ли Гуламов знал истинные причины озвученных им самоубийств, он не имел права взваливать ответственность за них на Рашидова. Во всем была виновата та обстановка, которая тогда складывалась в стране. Как мы помним, в начале 1960-х в СССР по инициативе Хрущева началась борьба с преступностью, в том числе и с «беловоротничковой». Вспомним, что тех же расхитителей социалистической собственности за последние четыре года его правления было расстреляно несколько сотен. Поскольку эти же процессы происходили и в Узбекистане, можно предположить, что и те самоубийства, о которых ведет речь в своем письме Гуламов, во многом были именно их следствием. И так было не только в Узбекистане: даже в Москве в те годы покончили с собой некоторые высокие деятели из числа работников правоохранительной системы, парт– и госорганов.

Что касается назначения самаркандца Яхъяева министром внутренних дел, то здесь можно сказать только одно: будь у руководства республикой, к примеру, ташкентец, то он наверняка бы назначил на этот пост своего земляка, поскольку так надежней. К тому же Яхъяев был профессионалом – около полутора десятка лет работал в системе КГБ, где прошел путь от рядового контролера тюрьмы до начальника областного УКГБ. Поэтому и это обвинение можно назвать очередным лукавством. Как и другое, о котором Р. Гуламов пишет далее: «Не могу сказать и о твоем двуличии хотя бы на следующем примере. Твое угодничество и подхалимское заискивание перед Н. С. Хрущевым не знало границ. Ты говорил: «С именем товарища Хрущева связаны коренные преобразования в советском хлопководстве, как и во всех отраслях народного хозяйства. Мудрости, смелости и принципиальности Никиты Сергеевича, его постоянной заботе об облегчении труда хлопкоробов обязаны мы тем, что хлопководство развивается теперь на прочной основе технического прогресса. Народы Узбекистана от всей души, от чистого сердца называют Никиту Сергеевича своим самым близким другом, своим дорогим и любимым учителем».