Текст книги "Дело, взорвавшее СССР"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Управляемый хаос

Несмотря на то, что под некрологом Рашидову подписалось все высшее кремлевское руководство, однако смерть многолетнего лидера Узбекистана для большинства из них оказалась своевременной и желанной. Может быть, поэтому чистки в республике хотя и продолжились, однако уже без того энтузиазма как ранее. Объяснялось это, судя по всему, двумя причинами. Во-первых, сам инициатор этих чисток Юрий Андропов тоже находился на смертном одре (жить ему оставалось чуть больше трех месяцев), во-вторых, «ферганцы» добились, чего хотели – вернули себе высшее руководство республикой, и не были заинтересованы в том, чтобы чистки продолжались с прежней энергией. Таким образом между республикой и Центром по этому вопросу был достигнут некоторый паритет. Однако длился он недолго – до смерти Ю. Андропова, последовавшей в начале февраля 1984 года.

Отметим, что смерть эта для многих оказалась неожиданной. Несмотря на то, что Андропов давно страдал серьезным заболеванием почек, однако на момент своего прихода к власти был вполне работоспособным (кстати, это видно и по его фотографиям того времени). Однако уже к осени 1983 года Андропов стал стремительно сдавать и с октября фактически прописался в Центральной Кремлевской больнице в Кунцево. Живым из нее он уже не вышел.

Как гласит официальная версия, окончательно подточила Генсека элементарная простуда. Якобы в сентябре во время отдыха в Крыму он простудился и «заработал» себе флегмону. Ему была сделана операция, однако полностью оправиться после нее Андропов так и не смог. К зиме он уже не мог ходить и плохо видел. Однако много позднее станут известны новые подробности последних месяцев жизни Андропова.

В самом начале болезни Генсека председателю КГБ СССР Виктору Чебрикову пришло письмо за подписью двух высокопоставленных чекистов. В нем они утверждали, что лечение Андропова поставлено из рук вон плохо, и требовали от Чебрикова немедленного вмешательства. Председателю КГБ не оставалось ничего иного, как вызвать на Лубянку начальника 4-го Управления Минздрава Евгения Чазова.

Узнав о письме чекистов, тот в свою очередь отреагировал на него весьма нервозно. Двое ничего не смысливших в медицине людей пытались учить его, академика, как ему лечить. Было от чего возмутиться. К тому же болезнь Андропова была слишком тяжелой, чтобы не понимать, что он, в сущности, обречен и спасти его вряд ли кому удастся.

Тем временем в конце января 1984 года из-за нарастающей интоксикации у Андропова стали появляться симптомы выпадения сознания. Смерть его ждала с минуты на минуту. Она наступила 9 февраля. И сразу же как отголосок того письма, что пришло зимой Чебрикову, на свет явился документ, который один из агентов ленинградского КГБ, вернувшийся из Москвы, положил на стол своего начальства. Вот его текст:

«Среди персонала 1-го медицинского института, связанного с 4-м Главным управлением Минздрава СССР, циркулируют разговоры о загадочности смерти Генерального секретаря ЦК КПСС. По мнению ряда специалистов, в ГУ есть люди, которые на ранней стадии болезни Андропова умышленно вели неправильный курс лечения, что впоследствии привело к его безвременной кончине. На более поздней стадии ведущие специалисты страны были бессильны что-либо сделать, несмотря на все предпринимавшиеся ими меры. Люди, «залечившие» Андропова, связаны с группировкой (название условно) некоторой части партийных аппаратчиков в Москве, которым пришлись не по вкусу позитивные изменения и реформы, начатые Андроповым, в частности намерение изменить «кремлевский паек», призывы к личной скромности партийных работников, обращение к ленинским идеалам коммуниста. Один бывший ответственный сотрудник Госплана СССР подтвердил изложенное выше и добавил, что Андропова убрали».

Действительно, врагов у Андропова еще в бытность его шефом КГБ было предостаточно. А когда он стал Генеральным секретарем и президентом страны одновременно количество этих врагов выросло в геометрической прогрессии. В числе людей, активно желавших новому руководителю смерти, могли быть представители разных кланов. Это могли быть как «брежневцы», которых Андропов стал «прессовать», едва пришел к власти, так и «глобалисты», доверие которых Андропов оправдывал все меньше и меньше, войдя в жесткий клинч с США.

Кое-кто из историков позднее причислит к сонму возможных убийц Андропова и представителей мусульманских элит, которые, якобы, мстили ему за его «десант» в Узбекистане. Но эта версия не выдерживает критики, поскольку к власти в Кремле в итоге пришел такой же антимусульманин – Константин Черненко. И при нем «андроповский десант» в Узбекистане заработал даже еще энергичнее, чем раньше. В этом деле устремления нового Генсека полностью совпадали с целями «кремлевских глобалистов». Тем более те прекрасно понимали, что больной Черненко долго не протянет и им, перед приходом к власти, нужно продолжать зачищать те регионы, элита которых не внушала им доверия.

В Узбекистане они сделали ставку на «ферганцев» и «ташкентцев», надеясь с их помощью оттеснить «самаркандцев» и их союзников от власти и сделать республику ручной. Для этого там был оставлен «андроповский десант» во главе с Т. Гдляном, который должен был помочь новым руководителям в их планах. Увы, но последние были слишком увлечены процессом захвата командных позиций, чтобы понять, что силы, рвущиеся к власти в Кремле, преследуют свои узкокорыстные цели и при первом же удобном случае не замедлят обрушить свою секиру на них самих. Впрочем, в мировой истории достаточно подобных примеров, когда недавние союзники в борьбе за власть становились потом лютыми врагами.

В итоге вслед за «бухарским делом» Кремль затеял в Узбекистане еще одно, куда более масштабное и потому более перспективное с точки зрения политических дивидендов. Это дело получило название «хлопкового». Началось оно буквально накануне ухода из жизни Андропова – в январе 1984 года. Именно тогда сотрудники УКГБ по Москве и области задержали в златоглавой двух жителей Узбекистана: директора Учтепинского хлопкоочистительного завода объединения «Джизакзаготхлопкопром» Узбекской ССР и товароведа Дустликского хлопкозавода того же объединения. Они, якобы, пытались вручить взятку в размере 40 тысяч рублей одному из руководителей Серпуховского хлопчатобумажного комбината за оформление фиктивных документов о производственной поставке комбинату этими узбекскими заводами 150 тонн хлопка. На самом деле вместо хлопка в Серпухов были пригнаны 4 вагона отходов, так называемого линта, эти отходы надо было записать как волокно.

Как мы помним, подобная система приписок имела место еще при Хрущеве, однако тогда это были все-таки единичные случаи. Как система это оформилось в самом конце 70-х, когда Центр, в погоне за валом, повысил норму сдачи хлопка государства во всех хлопкосеющих республиках и те, чтобы не попасть в отстающие (а это могло самым пагубным образом сказаться на выделении различных субсидий и фондовых ресурсов), стали мухлевать с цифрами.

Чуть позже перестроечная пресса изрядно постарается, чтобы изобразить сдачу хлопка в том же Узбекистане как одну сплошную махинацию. В сотнях (!) статей само понятие «хлопкороб» превратится в нечто ругательное. На самом деле приписки при сдаче хлопка составляли лишь незначительную часть от сбора. Например, в середине 1970-х самым отстающим регионом в республике по части сбора хлопка была Бухарская область. Казалось бы, чего проще: приписывай себе лишние тонны и живи припеваючи. Но этого не происходило, поскольку о массовых приписках тогда никто не думал. И ситуацию удалось разрешить с помощью волевого подхода: в феврале 1977 года Рашидов в приказном порядке назначил 1-м секретарем Бухарского обкома одного из лучших руководителей – Абдувахида Каримова.

До этого Каримов более шести лет руководил Сурхандарьинским обкомом. При нем ежегодно область увеличивала урожай хлопка на 25–30 тысяч тонн опять же не с помощью приписок, а за счет грамотной экономической политики – привода в область большого количества воды (отметим, что тамошний климат считается самым жарким в СССР). Для этого пришлось построить два крупных водохранилища: Тупалангское и Актепинское. В итоге уже в 1976 году область дала 484 тысяч тонн хлопка (шесть лет назад было всего 360 тысяч тонн).

До Каримова Бухарская область три года подряд не выполняла планы по заготовке хлопка. Причем сами бухарцы считали ситуацию безнадежной – полагали, что их земля (избыточно соленая) уже не может давать много «белого золота». Но Каримов переломил ситуацию. По его же словам:

«Изучив причины отставания области, я понял, что здесь, так же как в Китабе и Сурхандарье, это происходит из-за низкой водообеспеченности, ухудшения мелиоративного состояния орошаемых земель, монокультуры, нарушения севооборота. А все это явилось следствием неправильной кадровой политики и нарушения трудовой дисциплины, отсутствия надлежащего партийного руководства народным хозяйством. Большинство членов бюро обкома и первых секретарей райкомов, горкомов партии были педагоги, которые получили образование заочно. Они работали по 15–20 лет, не зная толком агротехники, мелиорации и механизации (Каримов был кандидатом технических наук по мелиорации. – Ф. Р.),сложных сельскохозяйственных процессов. На всех руководящих должностях, как в районах, так и в области, работали родственники и близкие членов бюро обкома и горкома партии. Существовала круговая порука. Эти выдвиженцы из-за незнания дела и в условиях безнаказанности работали плохо, а Бухарская область занимала последнее место по экономическим показателям в Узбекистане. Для исправления положения дел в этой области ЦК КП Узбекистана освободил первого, второго и других секретарей обкома, председателя облисполкома, большинство секретарей райкомов партии…

В конце 1977 года, когда после трехлетнего провала Бухара перевыполнила план – дала 110 процентов – народ был очень доволен. Прямо на совещаниях говорили: «Оказывается, бухарская земля может давать урожай, а наши прежние руководители всегда утверждали, что выполнить план на соленой земле невозможно!».

Примерно с 1980 года в Москве и хлопкосеющих республиках стала складываться система хлопковых приписок. На перерабатывающие предприятия России, Узбекистана, Украины, Казахстана под видом хлопка шестого сорта шли поставки его отходов, пресловутого линта. Шли не безвозмездно. Вагон такой «безтоварки» стоил 10 тысяч рублей. Это была отлаженная система, когда хищения совершались не изъятием из натурального количества, как кусок от пирога, а государству продавалось несуществующее количество хлопка-сырца, а затем «пустота» как бы материализовывалась для сокрытия. И ЦК, и Совмин СССР не могли не видеть этих приписок. Ведь они в общей сложности составили не менее 3–4 миллионов тонн, за этот «воздух» из госбюджета было выделено около 2–3 миллиардов рублей. Из них украдено было 1–1,5 миллиарда (отметим, не только в Узбекистане). Но никто ничего «не замечал», потому что так оказалось выгодно многим. Однако даже после того, как у Центра вдруг прорезалось зрение, зоркость эта получилась явно однобокой.

По ней выходило, что всесоюзным центром приписок был Узбекистан, а в других республиках эти махинации были единичными. В итоге в течение января – марта 1984 года по «хлопковому делу» были арестованы несколько десятков жителей Узбекистана (среди них: директор объединения «Дзижакзаготхлопкопром» Шадиев, заведующий приемным пунктом Учтепинского хлопкозавода Султанов и др.), у которых изъяли денег и ценностей на сумму 2 миллиона 314 тысяч рублей, и лишь несколько граждан других республик (азербайджанский министр Салманов, еще один туркменский министр, казахстанский). Однако никаких «десантов» в другие республики, кроме Узбекистана, из Центра отправлено не было.

Между тем в конце июня 1984 года в Ташкенте состоялся XVI Пленум ЦК КП Узбекистана. Доклад, с которым на этом форуме выступил 1-й секретарь республиканского ЦК И. Усманходжаев, содержал в себе изрядную долю нелицеприятной критики в адрес узбекистанских властей. И хотя имя Ш. Рашидова в нем ни разу не упоминалось, однако всем было ясно, в чей огород был брошен камень. Отметим, что этот доклад, хотя и писался в Ташкенте, однако руку к нему приложила группа ответственных работников ЦК КПСС во главе с самим заведующим Отделом организационно-партийной работы Егором Лигачевым. То есть, по сути, текст этого документа был написан под диктовку Москвы. Чтобы читателю стало понятно, о чем шла речь в этом докладе, сошлюсь на репортаж с работы Пленума специальных корреспондентов газеты «Правда» Н. Гладкова, Н. Кожанова и Ю. Мукимова:

«…В народном хозяйстве республики наряду с достижениями просматривается ряд слабых звеньев, выявились серьезные упущения. Где же их корни, в чем причины, их породившие? Что мешало республиканской партийной организации своевременно взяться за их устранение? Глубокий анализ, сделанный участниками пленума, дал на эти вопросы ответ прямой и нелицеприятный: в республике были допущены грубые промахи в стиле руководства экономическим и культурным строительством, наглядно проявился разрыв между словом и делом, обнаружились отступления от ленинских норм и принципов партийной жизни…

В условиях круговой поруки, бесконтрольности и вседозволенности не исключено нравственное падение и перерождение отдельных работников. Некоторые руководители начинают заботиться не столько о порученном деле, сколько о собственном благополучии. А отсюда недалеко и до приписок, хищений, использования служебного положения в корыстных целях…»

О том, как развивались события после Пленума, рассказывает С. Ризаев:

«Изложение доклада (речь идет о докладе И. Усманходжаева, который в узбекистанской прессе был напечатан в изложении. – Ф. Р.)поразило читателей резкостью оценок и необычным обилием высоких должностей раскритикованных работников, при попустительстве которых, как было сказано, в республике допускались грубые нарушения партийной и государственной дисциплины. Приводились факты приписок, очковтирательства, злоупотреблений служебным положением отдельных партийных, советских, хозяйственных работников. Их, однако, было так много, что тень ложилась на всех руководителей. Принятое постановление было также опубликовано в республиканской печати.

Затем в течение месяца-двух согласно графика, составленного в Отделе оргпартработы ЦК, состоялись пленумы областных комитетов партии, в городском и районном звене. По сути, все они сводились к тому, что бичевались стиль, методы кадровой работы. Девиз: «Привести побольше фактов негативных явлений, побольше фамилий виновных». Это вменялось в обязанность докладчикам и их консультантам из вышестоящих партийных комитетов. В каждую область, город, район выехали члены ЦК, работники аппарата ЦК, чтобы на месте помочь провести пленумы в заданном строго критическом духе.

В спешке, торопливости к каждому факту неблагополучия пристегивалось имя конкретного руководителя. Внешне это выглядело довольно убедительно. Принципиально и нелицеприятно вскрываются недостатки, весь негатив подается в предельно обнаженном виде. «Маятник» качнулся! Если раньше в докладах, выступлениях больше говорилось об успехах, теперь фигурировали одни недостатки и провалы. На анализ проблем, глубинных процессов, коренных противоречий не оставалось ни желания, ни времени. Уполномоченные поняли задачу узко: больше критики, больше крови! Нагоним страху! И с каждым будущим выступающим (они, как всегда, заранее намечались) проводилась соответствующая работа, его опекали, с ним беседовали, подсказывали ту или иную проблему, объект критики, его выступление писалось, редактировалось в стенах партийного комитета. Исключение делалось лишь для первых секретарей партийных комитетов, которые сами знали, как ставится вопрос, и могли сориентироваться. Их особо не опекали…»

Этот Пленум стал тем самым компромиссом между новым руководством Узбекистана и Центром, согласно которому последние помогали первым закрепиться у власти, а те в свою очередь не должны были сопротивляться расширению деятельности «андроповского десанта» в своей вотчине. В итоге уже в июле в Узбекистане случилось беспрецедентное для всей страны событие: был арестован сначала министр хлопкоочистительной промышленности В. Усманов, а затем и вся (!) коллегия данного министерства. Так что полоса репрессий в этой южной республике, начавшаяся более года назад, вновь начала набирать обороты, захватывая в свою орбиту все больше и больше высокопоставленных деятелей. Начавшись с ареста начальника ОБХСС областного масштаба, репрессии достигли уровня министров и членов ЦК республики. 11 августа был задержан уже упоминавшийся выше 1-й секретарь Бухарского обкома партии Абдувахид Каримов, что тоже было событием из разряда экстраординарных – до этого в СССР еще ни разу не арестовывался столь высокопоставленный партийный руководитель. 13 августа было заведено уголовное дело на директора Папского РАПО, Героя Социалистического Труда (1965) Ахмаджона Ады лова. Предчувствуя свою печальную судьбу, 15 августа застрелился бывший министр внутренних дел Узбекистана К. Эргашев.

Поскольку центральная и республиканская пресса в те дни весьма скупо освещали чистки в Узбекистане (этот процесс наберет обороты в годы горбачевской гласности), поэтому страна полнилась самыми невероятными слухами. Я помню, как в Москве люди судачили о горах золота и бриллиантов, изъятых у узбекистанских коррупционеров, а также о сотнях наложниц и тысячах простых дехкан, томящихся в их гаремах и зинданах, сродни средневековых. Поскольку я до этого неоднократно бывал в Узбекистане и знал тамошнюю жизнь не понаслышке, эти слухи воспринимались мной как откровенный вымысел. Но многие москвичи, ни разу не бывавшие в тех краях, искренне верили во все это. Судя по всему, именно этого и добивались те, кто целенаправленно распространял подобную дезинформацию среди рядовых советских граждан.

По задумке организаторов этой кампании, Узбекистан должен был предстать в глазах обывателей «всесоюзным центром преступности». Это было тем более кощунственно, что долгие годы именно эта республика по части криминогенной обстановки считалась одной из самых благополучных в Союзе. Но после приезда туда «андроповского десанта», который весь свой пыл направил на выявление взяточников и коррупционеров, кривая уголовной преступности в республике резко пошла вверх. Впрочем, так было не только в Узбекистане, но и по всей стране: широкомасштабная атака КГБ на органы МВД буквально развязала руки уголовному криминалитету.

Основательная перетряска правоохранительных органов, затеянная министром внутренних дел В. Федорчуком, огульное увольнение десятков первоклассных оперов не могли не сказаться на качестве работы уголовного розыска страны. В то время как КГБ, имея мощную поддержку на самом кремлевском верху, давил по всей стране «беловоротничковую» преступность, уголовный розыск боялся и шагу ступить, чтобы не вызвать гнев со стороны нового начальства. Во многих регионах штат розыскников был заменен на 80 % зеленой молодежью, которая только-только начала постигать азы оперативной службы. Но и они работали с оглядкой, так как знали: за каждым их шагом зорко наблюдают находящиеся рядом штатные сотрудники КГБ. Именно для них в МВД СССР и во всех МВД союзных и автономных республик, в краевых и областных управлениях были выделены специальные кабинеты. Давно уже советский милиционер не чувствовал себя таким бесправным, как в эти годы. Даже бесплатный проезд в городском транспорте для сотрудников милиции решением Федорчука был отменен. Это было явным нарушением Закона о милиции, и вскоре Прокуратура Союза опротестовала такое решение. Но сам прецедент…

В Узбекистане широкомасштабное наступление на «беловоротничковых» тоже вдохнуло свежие силы в организованную преступность. Такого ее разгула просто не могло быть при Ш. Рашидове, который всегда держал руку на пульсе работы правоохранительной системы. А теперь республиканские органы внутренних дел оказались настолько деморализованными, что противостоять распоясавшимся бандитам практически стало некому. Волна бандитизма буквально захлестнула республику. В 1984 году следственные органы Узбекистана зафиксировали 308 вооруженных разбойных нападений, 1406 грабежей и 5101 квартирую кражу.

Как пишет генерал милиции А. Гуров: «Т. Гдлян вовсе не занимался лидерами уголовной среды, у которых на крючке сидели коррумпированные чиновники. Видимо, перед Гдляном стояла другая задача – прощупать зарвавшихся секретарей райкомов и обкомов, что и получилось, благо разрешение «на отстрел» было. Так что Гдлян прошел мимо настоящей мафии. Он извлекал ценности и задерживал подозреваемых, которых потом, как мы знаем, освободили, а против него самого в Узбекистане хотели возбудить уголовное дело по причине сомнительных методов следствия…»

Дискриминация Узбекистана шла по всем направлениям, в том числе и в СМИ. Например, в телетрансляциях ЦТ практически нельзя было уже встретить эстрадных номеров с участием артистов из этой солнечной республики. Причем, началось это еще при жизни Рашидова. Например, в новогоднем «Голубом огоньке», показанном в первые часы 1983 года были представлены артисты практически из всех союзных республик, кроме Узбекистана. Это было тем более странно, что буквально накануне (в декабре 1982 года) страна торжественно отмечала 60-летие с момента образования СССР.

Печальная участь постигла и футбольную команду «Пахтакор» из Ташкента. После страшной трагедии в августе 1979 года, когда основной состав этой команды погиб в авиакатастрофе и был набран новый – из разных советских кпубов, «Пахтакор» угодил в полосу неудач. Если в роковом 1979-м он занял 9-е место, то в следующем году очутился уже на 16-м, а в 1981-м и вовсе на последнем, 18-м месте. Как вдруг в 1982 году случилось невероятное: «Пахтакор», нанеся поражения таким грандам советского футбола, как столичный «Спартак», ЦСКА, тбилисское «Динамо», повторил свое лучшее достижение, датированное далеким 1962-м годом – занял 6-е место. Но длился этот триумф недолго.

В последнем сезоне при жизни Ш. Рашидова (1983) «Пахтакор» занял 10-е место. Затем Рашидов скончался, и с его уходом разом закатилась и звезда ташкентского «Пахтакора». В сезоне 1984 года его преднамеренно выкинули в первую лигу (в сговоре участвовали руководители трех именитых клубов), из которой в высший дивизион советского футбола он уже в том десятилетии так и не вернулся.

Тем временем дни Генсека Константина Черненко были уже сочтены. Как теперь известно, его здоровье резко пошатнулось осенью 1984-го, после того, как он, будучи на отдыхе, отведал… копченой рыбы, которую ему прислал в подарок министр внутренних дел СССР В. Федорчук. Отравившись этим «подарком», Черненко с этого момента стал сильно сдавать. Хотя еще совсем недавно, вроде бы, держал бразды правления страной в своих руках и даже предпринимал попытки значительно ослабить позиции своих конкурентов в борьбе за власть.

Так, в Москве были продолжены антикоррупционные чистки в среде торговых работников, что было скрытой атакой на хозяина столицы – члена Политбюро Виктора Гришина. Как мы помним, эти чистки начались еще в бытность Генсеком Юрия Андропова и преследовали ту же цель – дискредитацию Гришина. За эти несколько лет в системе столичного Главторга было привлечено к уголовной ответственности 15 066 человек, из которых 1221 были руководителями различных рангов (это было 7,5 % штатной численности работников Главторга). Однако именно при Черненко разработчики этой операции добрались до самого начальника Главторга – Николая Трегубова. Отметим, что еще в январе 84-го чья-то властная рука пыталась остановить занесенный над его головой топор и пересадила Трегубова в другое кресло – он стал управляющим Союзторгпосредконторы Министерства торговли СССР. Однако это не спасло чиновника: в июле он был арестован. Судя по всему, потому, что состоял в дружеских отношениях с Гришиным и очень много знал о закулисных нитях, связывающих московские власти с «беловоротничковой» преступностью в Главторге.

Тогда же был нанесен удар и по другому члену Политбюро – Григорию Романову. Именно в аппарате Черненко была реанимирована и запущена в народ сплетня о том, что в конце 1970-х, когда Романов выдавал свою дочь замуж, свадьбу, якобы, справляли в Таврическом дворце (на самом деле торжество проходило на романовской даче под Ленинградом), причем гуляли по-барски – с битьем уникальной раритетной посуды екатерининских времен из коллекции Эрмитажа. Кремлевские политтехнологи знали, что делали: в информационно закрытом советском обществе любая подобная сплетня становилась объектом самого широкого обсуждения. В итоге безупречная до этого репутация Романова была изрядно подмочена.

Третьим в этом списке персон, в компрометации которых был заинтересован Черненко и люди, которые за ним стояли, оказался самый молодой член Политбюро Михаил Горбачев. Для его дискредитации был выбран «гришинский» вариант. То есть, в бывшую вотчину Горбачева Ставропольский край был отправлен «десант» из следователей союзной Прокуратуры (отметим, что часть из них работала по «бухарскому делу») и КГБ. Однако из этой затеи (в отличие от гришинской) ничего не вышло. Генсек внезапно «отравился» и в марте 1985 года ушел из жизни. Новым Генеральным секретарем ЦК КПСС был избран именно Михаил Горбачев и уже спустя два месяца следственная группа, работавшая в его бывшей вотчине, была в полном составе отозвана назад (кто-то из следователей продолжил работу в Москве, а кто-то опять вернулся в Узбекистан).

Как теперь уже понятно – Горбачев являлся ставленником «кремлевских глобалистов», которые действовали в тайном сговоре со своими зарубежными сторонниками, полпредом которых выступила тогдашний премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер (одна из лидеров неоконсерваторов): это она во всеуслышание объявила на весь западный мир, что «с этим человеком можно иметь дело». Кроме этого, свою лепту внесли и воротилы еврейских и закавказских диаспор, жившие за пределами СССР и обладавшие не только огромными финансовыми средствами, но, главное, влиянием во всем мире. В самом Союзе за Горбачева хлопотали разные люди: тут были и влиятельные «международники», вроде члена Политбюро, министра иностранных дел Андрея Громыко, или кандидата в члены Политбюро, заведующего Международным отделом ЦК КПСС Бориса Пономарева; а также фигуры рангом пониже, вроде директора Института США и Канады Георгия Арбатова, директора Института мировой экономики и международных отношений АН СССР Александра Яковлева, или его сменщика (с 1985 года) на посту директора Евгения Примакова (отметим, что последний имел кавказские корни: он родился в Тбилиси и был женат на сестре директора Института системных исследований ГК по науке и технике Джермена Гвишиани).

Как теперь известно из мемуаров многих очевидцев тех событий, приход Горбачева к власти готовился долго и тщательно. Но особенно форсированным этот процесс стал накануне смерти Черненко – зимой 1985-го. Именно тогда был окончательно перетянут на сторону горбачевцев Андрей Громыко, хотя перетянуть его большого труда не составляло: он был умным человеком и прекрасно видел, чья сила ломит не только в СССР, но и в мире (сила глобалистов). Поэтому на заседании Политбюро 11 марта именно Андрей Громыко предложил выбрать Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаила Горбачева. И ни один человек, присутствовавший на том историческом заседании, не высказал даже намека на сомнение.

Промолчали и ближайшие конкуренты Горбачева в борьбе за власть: Виктор Гришин и Григорий Романов, поскольку были скомпрометированы и деморализованы задолго до этого. Потому они сдались фактически без боя, надеясь на снисхождение со стороны победителя. Надежды оказались тщетными: Романова новый Генсек отправил в отставку спустя три с половиной месяца после своего прихода к власти (2 июля), а Гришина чуть позже – в феврале 1986 года. Вместо Романова в Политбюро был введен бывший руководитель Грузии Эдуард Шеварднадзе, который был назначен на пост министра иностранных дел СССР. А престарелый Громыко был вознагражден за свое рвение декоративным, но почетным постом председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Назначение Шеварднадзе на столь ответственный пост не просто удивило большинство граждан СССР – как рядовых, так и высокопоставленных – оно их буквально ошеломило. Даже сам Громыко, когда Горбачев впервые сообщил ему об этом, на время потерял дар речи. И лишь чуть позже заметил: дескать, если вы этого так хотите… В результате это назначение было осуществлено в считанные дни.

Много позже станет понятно, откуда росли ноги у этого назначения. Со стороны Горбачева и K° это было своеобразным «алаверды» в сторону кавказцев, внесших весомый вклад в дело его возведения на трон, а также уступка мировым глобалистам, которые уже приступили к практическому осуществлению будущего развала СССР. И лучшей кандидатуры для этого, чем сепаратист Шеварднадзе, трудно было себе представить. Тем более, что с Горбачевым они были знакомы уже почти 20 лет, но особенно сблизились в конце 70-х, когда вместе отдыхали в Пицунде и вели длительные дискуссии о будущих реформах в СССР. Как вспоминает сам Э. Шеварднадзе:

«Если одним рывком преодолеть три десятилетия нашего (с Горбачевым. – Ф. Р.)знакомства и перенестись в конец семидесятых – начало восьмидесятых, то можно увидеть такую картину. Пустынный парк на безлюдном берегу Черного моря в районе мыса Пицунда и мы вдвоем, неспешно прохаживающиеся по аллее. «Прогулка в лесу» с далеко идущими последствиями. К тому времени Михаил Сергеевич Горбачев, секретарь ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро, и я, первый секретарь ЦК Компартии Грузии, тоже кандидат в члены Политбюро, уже не таили друг от друга своих взглядов…

В те годы мы еще не проецировали столь прямо внешнеполитические дела на внутреннюю ситуацию в Советском Союзе, хотя обоим было ясно: не изменив внешнюю политику, не изъяв из нее главные факторы недоверия – силовой компонент и ориентацию на идеологические «указатели пути», мы не создадим вокруг нее зоны комфортного доверия…»

Как мы теперь знаем, «зону комфортного доверия» Горбачев и Шеварднадзе создали, только комфортно в ней чувствовал себя лишь стратегический противник СССР – США, а сами Советы должны были играть в этой «зоне» роль туземца, которого мировые глобалисты собирались купить (и благополучно купили) за бижутерию. Как верно заметит госсекретарь США Дж. Бейкер: «Шеварднадзе выполнил все наши пожелания на 120 процентов!» В итоге некогда великий и могучий СССР пал.