Текст книги "Лунный вариант"

Автор книги: Федор Березин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 21
Коррекция

Теперь астронавты столкнулись с проблемой коррекции курса. В описываемый нами момент «Аполлон-13» несся в неизвестность. Ясно, что он удалялся от Земли, но поскольку главный двигатель выключился до выработки положенного цикла, корабль с одинаковой вероятностью мог либо воткнуться в эту самую Луну, причем со всей своей второй космической скоростью, либо пройти далеко в стороне. Жизненно-бытовые вопросы тоже оставались во главе угла. Ведь обжитый досрочно лунный модуль не был предназначен для трех человек, тем более на достаточное время. Сейчас астронавтов, в лучшем случае, ожидало четырехдневное путешествие с проходом естественного спутника по дуге. Весьма напряженной сложилась и ситуация с энергетикой. Еще хуже было с питанием. В условиях вынужденной экономии электричества о подогреве пищи следовало забыть. Но ведь практически все запасы продовольствия хранились в замороженном виде. Чисто теоретически диета и голодание иногда полезны. Однако сейчас был не тот случай. Мало того что от астронавтов требовалась интенсивная умственная и физическая работа, так ведь еще из-за грядущего энергетического голода следовало экономить на отоплении, а значит, бороться с холодом растратой собственных калорий.

Охрипшие от споров земные инженеры сошлись на том, что производить коррекцию с помощью главного двигателя однозначно нельзя. Мгновенная гибель в огне или вследствие разгерметизации перевешивала даже альтернативу с длительным умиранием от удушья и вечным странствием превращенного в гробницу «Аполлона» в окрестностях Солнца. Следовательно, для выравнивания траектории нужно использовать двигатели лунного посадочного блока. Такая ситуация не предусматривалась никакими предварительными планами и требовала огромного количества расчетов. Поскольку время позволяло, не стоило проводить их на борту поврежденного корабля, тратя бесценную энергию. Так что от астронавтов требовалось только напряжение их собственных, выданных природой и размещенных в голове вычислительных комплексов. Им вменялось в обязанность, используя бортовые приборы, указать свое место в мироздании максимально точным образом. Кроме того, нужно было определить вектор движения «Аполлона» относительно Луны, Земли и Солнца, да и кое-каких неподвижных звезд заодно. С помощью удивительно хорошо работающего радио все эти бесконечные цифры переправлялись в Хьюстон и там поступали в перегретые головы специалистов Центра управления полетом, а также в охлаждаемые кондиционерами шкафы электронно-вычислительных машин. Здесь цифры и векторы местоположения удивительным образом преобразовывались в секунды и килограммы, первые из которых относились ко времени работы двигателей, а вторые к расходу наличного топлива.

После этого новый поток сигналов следовал через пустопорожность вакуума, улавливался остронаправленной антенной, попадал в усилители, преобразовывался в трепыхание динамиков, карандашные каракули и магнитофонные обороты. Потом он производил малозаметную, но сложную борьбу с энтропией в биологических субстанциях, размещенных в черепных коробках покинувших биосферу существ, и, наконец, пыхал выхлопами корректирующих движков.

Когда 44-тонная махина располагалась по отношению к сфере неподвижных звезд нужным для маневра образом и астронавты, используя приборы, убеждались в подходящем развороте мироздания, в дело вступало главное сопло посадочного модуля. И тогда начинали меняться векторы взаимоотношения с Луной и Землей. Было ли последним какое-нибудь дело до этого?

Глава 22
Обязательное мероприятие

Он не стал делать одной вещи. Там, за триста восемьдесят тысяч километров от него, кого-то это должно было сильно разозлить, возможно, сейчас кто-нибудь важный стучал кулаком по столу и требовал, требовал. Однако, когда он предложил… нет, не отменить, просто отложить мероприятие на потом… там, в далеком ЦУПе, кто-то наверняка в этот момент вздохнул с облегчением. Его инициатива являлась абсолютно логичной. Несмотря на удивительно точную посадку, дающую волшебную фору во времени, мало ли что могло пойти не так. Это ведь другая, пусть и мертвая планета. Поскольку все понимали, что этот сдвиг на потом мог вполне планово, точнее непланово, привести к полной отмене мероприятия, то никто из находящихся на линии связи начальников не решился дать прямое указание на отмену. Вероятно, на это был способен Королев, но теперь он уже не стоял у руля, а вновь назначенные, в общем-то тоже решительные и волевые люди, только в последние часы начали осознавать, как тонко скреплены между собой ниточки этой лунной авантюры. «Стоило ли? – размышляли они про себя. – Закончится ли все так же хорошо, как началось?» Кстати, Гагарин, не ведая об очередном инсульте Сергея Павловича, мог бы удивиться по поводу его нерешительности, если бы имелось время на досужие размышления. Впрочем, он мог вполне предположить, что и Генеральный конструктор хранит молчание, опасаясь реакции сверху. Короче, отменив мероприятие, Гагарин освободил от ноши решения многих и многих. А ведь он всего-навсего предложил перебросить на потом торжественное мероприятие по установке советского флага. Он решил сделать это после выполнения основной задачи.

Разумеется, такой ход шел вразрез с первоначальной, чисто первопроходческой целью экспедиции. Ну что же, вполне может быть, что только по этому поводу она бы никогда и не состоялась, а значит, в данном случае цель оправдывала многое. Правда, некоторую часть запланированного Гагарин все же сделал: он извлек из багажа и вынес на поверхность Луны флагшток и все его приложения. Он чистосердечно готовился произвести установку и фотографирование около развернутого знамени после того, как… Кроме того, флаг, как и все остальное, просто необходимо было выгрузить. Ведь «Кузнечик» требовалось освободить от груза, доставляемого в один конец.

Короче, Юрий Алексеевич Гагарин сел на Луну, произнеся дополнение к знаменитому «Поехали» и нарушив кристальную чистоту безжизненности нехоженого нутра кратера Лемонье. Он огляделся вокруг, любуясь Землей и недостижимыми звездами, и дважды проскакал вокруг разлапистой теперь капсулы, подпрыгивая почти на метр, ибо не смог сдержать внезапно проснувшегося юношеского порыва. Только после этого произвел разгрузку всего того, что прислала в качестве подарка, а может, в качестве бартера, своей сестрице Земля. И уже потом с чистой совестью и с новым баллоном кислорода двинулся в сторону возвышающихся на раскинувшейся вокруг равнине обнявших друг дружку луноходов.

Ах да, кроме баллона, он, естественно, прихватил все, что требовалось по спешно разработанной инструкции. То есть приборы и, разумеется, санки. Вот именно, санки. Это было единственное средство транспорта, которое удалось изобрести в ответ на срочную вводную.

Глава 23
Русское изобретение

Это было простое, чисто русское изобретение. Кроме того, его сотворили нахрапом, буквально за десять дней, вобравших в себя и разработку концепции, и выбор материала, и сборку, а также полевые испытания. Кстати, это было одно из немногих изобретений комплексной программы освоения космоса, которое можно напрямую пускать в народное хозяйство. Этого, как всегда, не случилось: маниакальная секретность, унаследованная от тяжелой годины сороковых, вставала поперек любого начинания в этом плане. В принципе, никто давно уже и не рыпался изображать Прометея, несущего людям огонь. Конструкторы-разработчики спокойно ковырялись в своих божественных чертогах, отгороженных от приземленного мира так же надежно, как некогда обитель богов-олимпийцев, и так же, как они, не особо интересовались насущными потребностями погрязшего в мелочной суете населения. И как древние боги, единственное, чем они хотели облагодетельствовать копошащихся в прочих сферах хозяйства людей, – это личными подвигами в плане штурма неизведанных глыб космической тверди, подвешенных в чудовищных высотах безвоздушных пространств.

Так вот в этот раз инженеры разработали лунные сани. Нет, они не были какой-то самодвижущейся повозкой, способной перевозить космонавтов, некой альтернативой американского электромобиля, который те собирались использовать в одной из ближайших экспедиций. Может быть, разработка такого космосимвола американского образа жизни и не представляла собой чего-то из ряда вон выходящего, но сделать такое за считаные дни… В общем, сани оказались в самый раз. С ними все было просто до ужаса. И поскольку, хоть собаки и вышли в космос ранее человека и даже гибнуть в экспедициях стали ранее людей, использовать их для упряжи представлялось на Луне проблематичным, то двигателем саней обязался служить сам космонавт-первопроходец. Правда, тащил он их не на подвязанной веревочке, а на специальной жесткой рукоятке. Понятно, что все части лунных санок изготавливались из легких металлов, включая титан. Кроме того, они элементарно складывались. Возможно, из-за примененных материалов их внедрение в народное хозяйство стало бы не слишком рентабельным, однако в первичной идее-проекте планировалось использовать пластики, это бы еще чуточку уменьшило вес, но… Мы ведь знаем, как сильно на инженеров влияли сроки исполнения. Это было соревнование с державой, уже побывавшей на естественном спутнике дважды. Призом являлась Аномалия, а ее ведь надо было хоть на чем-то транспортировать. До космического корабля, понятное дело.

А разве космонавт не смог бы в случае чего донести Аномалию вручную? Ведь сила тяжести на Луне гораздо меньше? Извините, но только его многослойный «прогулочный» скафандр весил, по земным меркам, девяносто килограммов, а система компенсации внутреннего давления приводила к тому, что простой сгиб колена или движение плечом приравнивались к усилию дровосека. Короче, санки просто необходимо было вклинить в оснащение посадочной кабины. Естественно, поскольку, несмотря на легкость материала, они все же что-то весили, а каждый лишний грамм, доставленный к Селене, вел к дополнительному расходу топлива, пришлось спешно выбросить из оснастки кое-что из запланированного загодя.

Вообще-то это оказалось не трудно, ведь программа цели первичной посадки претерпела коренные изменения.

Глава 24
Списанный керосин

И еще не осела поднятая посадочной ступенью пылевая взвесь. Не осела, несмотря на отсутствие опоры для парения – воздуха. Может, из-за малой силы тяжести взлетела чрезмерно высоко? Или выявились в ее кристалликах некие дипольно-магнитные составляющие, тут же вступившие во взаимодействие с радиацией Солнца, – кто знает, кто вникал? Так вот, не успела осесть пылевая вуаль от маленького лунотрясения, вызванного опорными лапами «Кузнечика», и радиосигнал-сообщение достиг родины помещенного внутри летчика-космонавта, как там, на далекой Земле, произошло событие, на первый взгляд не связанное прямым образом с совсекретным достижением «Зонда». В действительности, конечно, связанное, ибо, исходя из теории Эйнштейна, все причинно-следственные взаимодействия зависят от скорости передачи сообщений – 300 000 километров в секунду.

Так вот, измельченная миллиардолетней обработкой утюгом Солнца и молотками метеоритов пыль еще не улеглась взбитым одеялом, раскалившиеся дюзы «Кузнечика» еще не сравнялись температурой с окружающим царством бабушки Энтропии, а тут, в небольшом лесном домике на Земле, маленький изношенный насос внезапно остановился, разбухли мизерные кровяные трубопроводы, дернулись судорогой одряхлевшие мышцы. Силовой, маскированный мясом, костяной каркас скрючился в большом, совсем не удобном теперь кресле, и разношенный тапочек бесшумно рухнул на ковровую равнину. И тогда помещенная в соседней комнате аппаратура пискнула, пробуждая дремлющую после очередной бессонной ночи медсестру. И она, хватая чемоданчик, ринулась сквозь двери, на ходу извлекая прокипяченный загодя шприц. И возопила во внешнее пространство подозрительно большая для домика лесничего, разноплеменная антенная гроздь на крыше. И в расположенном в ста километрах городке под названием Звездный уже раскручивал широченный пропеллер дежурный вертолет, ожидая, пока непривычная, но готовая к полетам реанимационная команда займет положенные инструкцией места.

И все еще не осела пыль, готовящаяся снова взвиться от снисходящих по лесенке гагаринских ботинок, а тут, в бревенчатом подмосковном домике, влилась в вену очередная порция адреналина, и два мощных, приятельствующих со смертью санитара инстинктивно пригнулись, подныривая под не желающими тормозить, поставленными на холостой ход лопастями. И еще раз они пригнулись, когда вдвигали в салон отяжелевшие от недвижного тела носилки.

Там, в Море Ясности, снова поднималась – не так высоко, но все-таки – пыль под подошвами первого советского человека, ступившего на Луну, а здесь изгибались от порожденного «Ми-4» вихря хвойные и широколистные ветки ближних деревьев. И одновременно кто-то в белом, придерживаемый товарищами от падения, прямо тут, в ревущем салоне, вволю пользовал электрошок, ибо что еще оставалось, прикидывая, что скорость движения вертолета никак не приравнивается к скорости света?

Но и эти и прочие новомодные казусы медиков – все было уже ни к чему. Старый, издерганный непоседливой жизнью насос под реберным каркасом выработал свой ресурс окончательно. И та стадия смерти, которая зовется клинической, из которой иногда возвращаются наблюдатели белого туннеля, прошла тут очень суматошно: погрузки, выгрузки, перегрузки. Возможно, даже какой-то из задействованных датчиков зафиксировал момент преобразования клинической стадии в последнюю, момент, когда грузный, обозначенный неправильной фамилией человек выскользнул из лап желающей сделать невозможное медицины.

Потом соответствующие службы попросили не фиксировать смерть, вызов и прочие составляющие происшествия. Вертолетное путешествие значилось, точнее, уже тоже не значилось, по другому ведомству. Затраченный керосин списали. Сотня-другая литров – сущая мелочь сравнительно с тысячами тонн, выгоревшими при взлете ракеты марки «Н1-Л3».

Глава 25
Адрес отправки

Вполне может быть, идеи-образы носятся в воздухе. Возможно, они даже преодолевают лунно-земное притяжение и запросто проскальзывают навылет вакуумную бездну. Плевать им на излучение, на пучащуюся в пространство невидимость радиационных поясов, на вторые космические скорости, на тысячекилометровую подушку атмосферы. Они бестелесны, летучи и обретают массу покоя, только когда надежно стыкуются с чьей-нибудь уязвимой для сложности головой, эдакой сетью, которую глубоко-глубоко загодя плетут, не переставая, необъяснимые и вроде бы бестолковые обстоятельства жизни. А паучок-мысль все бегает, бегает по кругу, все ждет чего-то. Иногда он замирает в предчувствии, вцепившись коготками в рассупоненные, шлифованные нити. И вдруг, когда сердечко уже выпрыгивает, барабаня и барабаня в невероятном темпе, вздрагивает, прогибается дырчатое, паутинное полотно, и что-то дергается, замирая, медленно кристаллизуясь в тот самый образ. Именно так. Разумеется, буравящий вакуумную пену образ-идея может быть искажен. Но…

То, что сейчас наблюдал сквозь затемненное стекло Юрий Алексеевич, в некотором роде напоминало картину, которая раскинется перед первыми читателями лишь годом позже. «Пикник на обочине», то суммирующее место в конце, когда Рэдрик Шухарт оторопело видит замершие, вмороженные во время экскаваторы, карьер и подвешенный без опоры чужеродный сияющий предмет. Только здесь, перед Гагариным-Шухардом, имелась пропорционально уменьшенная модель той самой, засевшей позже в миллионах голов, ситуации. Стояли, остановленные, навсегда ввинченные во мгновение восьмиосные луноходы, откинув панцирные, черепаховые крышки в бессильном, бессмысленном теперь желании напитать опустошенные, выпитые неизвестностью аккумуляторы. А там, в перекрестии фокусов их умерших телекамер, в сцепке напрягшихся в бессилии, убитых в силовом рывке, примитивных манипуляторов, висело… В общем, это и было то самое нечто, апофеоз картины, пейзажный сгусток, сконцентрировавший на себе усилия далекой, мудрой Земли. Что-то он таил, нес в себе. Возможно, он и был той самой Машиной Желаний, только вскрывалась она особым, недоступным покуда человечеству кодом.

Ну что ж, Гагарин для того и прибыл, чтобы доставить названную неизвестность по конкретному адресу – Академия наук СССР. Водящиеся там профессора-медвежатники сумеют подобрать к этой сверкающей неясности соответствующую отмычку.

Глава 26
Во имя Америки

«Аполлон-13» и его героический экипаж продолжали находиться в экстремальной ситуации. По большому счету, можно было радоваться уже тому, что люди живы, а техника хоть как-то функционирует. В нормальных условиях единственно возможной вариацией действий было пассивное ожидание и молитвы. Откорректировавший свое положение корабль, кланяясь сэру Исааку Ньютону, обязался обогнуть безжизненную красоту Луны и устремиться к Земле. Однако сейчас в дело вмешивалась большая политика. На сегодняшний момент даже режиссеры Голливуда только приступили к написанию сценариев многосерийной эпопеи «Звездные войны», а уж что говорить о реальных генералах? В их распоряжении не имелось не то что «Звезды смерти», но даже обыкновенного галактического крейсера. Злосчастный «Аполлон-13» являлся единственным форпостом Свободного мира в окрестностях естественного спутника. Это накладывало на ситуацию непредвиденные ранее реалии.

– Мы можем посадить «Аполлон» в этом кратере и опередить русских? – на полном серьезе поинтересовался президент Никсон.

– Господин президент, – сглотнул слюну Вернер фон Браун. – Не забывайте, что посадочный модуль уже начал расходовать свое топливо на непредусмотренные заранее цели. Помимо этого, мы ввели его системы в работу раньше времени, а его ресурс ограничен. И, главное, господин президент, лунная кабина рассчитана на посадку и взлет с двумя астронавтами на борту. Сейчас, как известно, там находятся трое.

Тогда Ричард Никсон откинулся в кресле и с тоской посмотрел на министра обороны. Господин Лэйрд сморщил лоб, вспоминая сводки ежедневных потерь летчиков во Вьетнаме. Черты лица министра разгладились, он сжал кулаки и рявкнул:

– Господин президент, кажется, спрашивал, можем ли мы опередить русских с посадкой. Я правильно понял, господин президент? Кто спрашивал о взлете?

– Действительно, – внезапно удивился недогадливости должностных лиц Вашингтона, а заодно и НАСА Ричард Никсон.

– То есть, господин президент, – несколько заикаясь, переспросил создатель ракетоносителей «Сатурн». – Вы имели в виду, может ли лунный модуль «Аполлона-13» сесть на Луну в теперешнем состоянии?

– Вот именно, – поднял указательный палец Никсон.

– Но ведь, господин президент, в командном модуле жить нельзя. Значит, там нельзя оставить лишнего человека. Кроме того, даже если модуль потом каким-то, прямо-таки волшебным образом взлетит, как они состыкуются, если орбитальный корабль неисправен и его двигатель нельзя запускать?

– Тем не менее вопрос стоит таким образом: можем ли мы опередить русских в достижении цели – вашего кратера Лемонье? Так он, кажется, зовется?

– Так, господин президент, – пролепетал конструктор кораблей серии «Аполлон», а также множества других серий. – Однако что мы выиграем, если посадим модуль, но не сможем его поднять?

– Установим там флаг! – с военной прямотой пояснил гражданский министр обороны. – Объявим территорию и все, что на ней, своей собственностью… Это можно обосновать с помощью юридических уверток, господин президент?

– Это вопрос другой, – отмахнулся Никсон. – Но не будут же русские космонавты вести с нашими настоящую войну?

– Тем более, господин президент, – хихикнул министр Лэйрд. – По предположениям экспертов, у Советов если и имеется посадочная капсула, она рассчитана на одного. А у нас там будут трое.

– Вот! – снова поднял палец Ричард Никсон.

– И еще, господин президент, – вмешался после покашливания ранее не участвовавший в беседе государственный секретарь Роджер, – ведь русские проводят полет тайно. Не полезут же они на наших на виду у всего мира? Фотокамеры и гласность – вот что будет нашим главным оружием на Луне.

– Оно, конечно, так, – нахмурился глава Белого дома. – Но, пожалуй…

– Правильно, – кивнул Вернер фон Браун, несмотря на немецкое происхождение, с ходу угадывающий суть. – Если мы покажем наших, севших в кратер, героями, их точно придется выручать.

– Абсолютно верно, дорогой наш ракетостроитель, – кивнул ему Ричард Никсон. – И, кстати, как у нас со спасательной миссией на такой случай?

– Извините, господин президент, – пожал плечами бывший гитлеровский любимчик, – но если астронавты сядут втроем, то они там точно останутся. Несмотря на то что это уже наш третий полет, их положение ничуть не лучше, чем у Армстронга с Олдрином, если бы, разумеется, с теми что-то стряслось.

– Да, я помню тот заранее составленный некролог. И все-таки хотя бы теоретически, мистер Браун?

– Достать их оттуда нам в ближайшее время нечем. Бог знает, когда мы сможем подготовить «Аполлон-14». Они до этого не доживут, – начал рассуждения создатель «Фау-1» и «Фау-2». – Можно было бы сбрасывать им какие-то припасы до того случая, когда мы станем способны снять их с Луны.

– Вот-вот, – загорался Никсон. – И?..

– К сожалению, это чистая теория, господин президент, – развел руками немец. – У нас нет ни одной ракеты, способной разогнаться до второй космической и готовой стартовать уже сейчас. За исключением «Сатурна-5», который спланировали под «Скайлэб». А всем остальным – уже не успеть. Любой ракете даже в одно плечо – трое суток.

– Значит, героическая смерть во имя Америки?! – то ли спросил, то ли констатировал министр обороны Лэйрд.

И в процессе заседания возникла тягостная пауза.