Текст книги "Лунный вариант"

Автор книги: Федор Березин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Федор Березин
Лунный вариант

Во время написания этого романа произошла катастрофа шаттла «Колумбия».

Героям космоса всех национальностей, сложившим головы на алтарь его освоения, посвящается эта книга.

Часть I
Автоматы

В чешуе из лунной пыли

Нас убили и забыли.

Мы когда-то уже были

Целой, целою страной.

Г. Л. Олди

Это нельзя увидеть с проскальзывающего мимо поезда. Даже с редкой ныне птицы (атавизма канувшей в никуда мощи, воспоминания о веке дешевизны скорости и высоты – самолета) и то не получится. По привычке из-за въевшегося в гены диспетчеров Бермудского треугольника секретности они огибают эти места. Или просто еще тогда, в бездне провалившегося в неведомость мира, место выбрано было столь удачно, что даже сейчас, в условиях семимиллиардного населения Земли, атмосферные жгуты самолетных треков плетут свою паутину в стороне. А может, есть другие, совсем не скрытые временем, геополитикой и физикой причины? Все допустимо. И потому все-таки – поезд. Несмотря на скольжение по краю, он неминуемо обходит по касательной, ласково и незримо для дрыхнущих на пыльных полках внутри него, входит в эвольвенту соприкосновения с границей потерянного измерения. Он так увлекается, всасываясь волшебством, что даже замирает поблизости от таинства. Всего лишь на две короткие минуты.

Здесь, если вы решительны и целеустремленны до жути, вы можете попробовать разорвать цепь времен. Только не ошибитесь, прорыв реальности покуда не обнаруживает себя ничем. Он маскируется рядовой, неприметной станцией. Однако то, что строй их в здешних ненаселенных местах достаточно редок, дает вам хороший шанс избежать промаха, не шагнуть зазря в ночь промазавшей мимо мишени пулей.

Но все не просто. Прорыв реальности узок, к тому же он охраняется. Тупыми, ни о чем не ведающими слугами нынешнего закатного времени. Вагоновожатый с заспанными глазами-щелями на лунообразном лице преградит вам путь и укажет на несоответствие станции назначения в вашем билете. И даже если вы прорвете толстокожий расовый заслон, вами почти гарантированно заинтересуются мундирные, дублеклонированные андроиды с подвижными, но каменными лицами. В блеклом свете фонарей они сопроводят вас в специально заготовленную для таких сталкеров комнатушку, произведут досмотр на предмет наличия чего-нибудь незаконного, навязчиво расспросят о пути следования, с наклеенно-понятливой улыбочкой попросят расписаться в том, что вы не имеете претензий. Но как только, с забившимся снова сердцем, вы решите, что обвели орков и свободны как ветер, они подопрут вас с боков. И вы не успеете моргнуть глазом, как с напускной благодарностью, преодолев безлюдность преддверия кассового окошка, уже будете раскошеливаться за какой-то билет в ненужном вам, но уводящем прочь направлении. И андроиды, снова раздвинув губы в улыбочке превосходства, продублируют за кассиром ваше купейное местечко, станцию назначения и время прибытия поезда и даже подмигнут приятельски, ибо своим присутствием оказали вам явную помощь – билет гарантированно из бронированного фонда. Затем, пожелав счастливого пути, они растворятся, оставив вас в полумраке зала ожидания. Но не надейтесь, вы все еще не свободны, кто-то из них будет осторожненько наблюдать за вашей дремой в окружении пустующих кресел, часто демонстрируя свою неусыпность мелькающим в поле зрения шевроном. Потом вы уедете. Проводник будет ласков, а пронзившая времена полость захлопнется за вашей спиной. Вряд ли суматоха жизни позволит вам когда-нибудь попробовать еще раз.

Но…

Глава 1
Вне конкуренции

Эта машина не отличалась внешней привлекательностью «Мерседеса». С такой же форой «мерс» мог бы побить ее в скорости, грузоподъемности, дальности хода и еще много в чем. Однако данный механизм и не создавался как его альтернатива, он вообще не планировался в качестве конкурента какой-либо из существующих моделей автомобилей. Несмотря на то, что он, по идее, опирался на предшествующий опыт человечества в данной области, он оказался совершенно новым классом техники. А учитывая, что он был и единственным в этом классе, конкурентов у него не существовало. Разумеется, на скоростных асфальтовых трассах планеты Земли он бы продул «Мерседесу» вчистую. Однако в тех условиях, в коих он должен эксплуатироваться, ни «мерс», ни иже с ним не проехали бы и метра. И дело не в неровности местности, отсутствии бетона и прочем. Даже без автострады нормальная машина все-таки способна кататься по лужайкам или въехать на поросший травой-муравой холмик.

Но начнем с того, что двигателям всех этих «мерсов» требуется не только то, что заправлено в бак. Кое-что они сосут и снаружи. Кстати, то, что они сосут, необходимо еще одному нужному и по ясной причине всегда забываемому фактору – самому водителю. И вроде бы этот фактор не тащит с собой дополнительную емкость для каких-то своекорыстных нужд, однако он все-таки потребляет нечто. В условиях планеты Земля такого добра просто завались, его хватает и для двигателя, и для шофера: куда ни сунься, оно везде в избытке. Добро это – обычный воздух. Как все догадываются, в его отсутствие любой водитель, даже самого крутейшего «Мерседеса» и прочих «Ауди», не успеет провернуть ключ зажигания. Проблема с приоткрытой воздушной заслонкой двигателя возникнет параллельно, но не успеет обратить на себя внимания. Также не стоит говорить о том, что само внутреннее давление вывернет водителя изнутри, подобно лопающейся от неправильного хранения консервной банке. Между прочим, то же самое произойдет и с накачанными колесами, так что, по всем признакам, ехать «мерсу» будет уже не на чем. Точно так же, по не зависящим от наличия воздуха причинам, даже самый сверхсильный движок не сумеет завестись: окружающая температура – минус сто пятьдесят градусов по Цельсию. Стоит ли говорить о том, что замерзнут шланги, кристаллизуется высокооктановый бензин и прочее? Да и вообще, о чем речь? Существуют ли методы доставки в окружающую эту неказистую машину действительность, не то что «Мерседеса», а даже какого-нибудь «Запорожца»? На сегодняшний день – а тем более в те времена, за кои мы зацепились, – никаких!

Так что, продолжая пояснения, наша чудо-машина, весом всего лишь сто двадцать пять килограммов (учтите, в местных специфических условиях!), имея скорость всего десять километров за три месяца хода (!!!), превосходит любого рекордсмена «Формулы-1» или комфортности абсолютно. Вы спросите, как же дышит ее водитель? Отвечу: нормально дышит, хотя он не какой-нибудь киборг и даже не особый здоровяк. Просто он находится почти за четыреста тысяч километров от этой машины. Управление, понятное дело, осуществляется по радио. А почему так медленно едем? Да потому что каждый проворот колесной оси просчитывается и там, на Земле-маме, и здесь, в нутре самой машины. Разумеется, там, в сверхчистом сборочном цехе на Земле, весь восьмиколесный механизм весил больше. Нет, он не везет с собой какого-то топлива. Просто наша планета массивней и сила тяжести на ней агрессивнее. Почти в шесть раз, между прочим.

Теперь понятно, о чем речь? Эта супермашина находится на естественном спутнике планеты Земля, на окраине Моря Ясности, в центральной части несказанно древнего кратера Лемонье. «Мерседесов» тут отродясь не водилось. По кратеру, очень не торопясь, перемещается подвижная лаборатория «Луноход-1» (Советский Союз!). А так как луноход снабжен кучей разнообразных приборов, он больше покоится, чем ездит. У него имеются спектрографы, магнитные искатели, сверхточные датчики радиации и щуп для внедрения в грунт. Этот самый щуп помещен спереди, потому, когда он осуществляет это самое внедрение, – все видно (совсем не так у мужчин, которые вынуждены внедряться в полную неизвестность). Еще у него есть примитивный, но мощный манипулятор и, разумеется, камеры для обзора передней полусферы. Однако более всего у лунохода различных приборчиков для связи с далекой социалистической родиной и всяческих хитрых штучек для точной локации.

А внутри у него распадаются атомные ядра. Но это не пожар реактора. Просто маленькая топка – считаные килограммы активных изотопов. Он даже не использует эту мощь для подпитки двигателей. Это запас, последний бастион перед грядущей лунной ночью. Обычно луноход готовится к ней заранее. В этом он похож на медведя, выбирающего берлогу для зимней спячки. Долго «топчется» на одном месте. Разыскивает пространство поровней (это удается сделать, замеряя давление на каждую независимую ось). Разворачивается передней частью на восток. Если удастся пережить вечность темноты и холода, то его камера распахнет глаз прямо в центр застывшего в нерешительности Солнца: оно так медлительно и несмело после двухнедельной пропажи. Затем, повинуясь команде, посланной с далекой-далекой Земли, луноход соберет в комок остатки невыветренной стоградусным холодом энергии и распахнет кастрюлю солнечной батареи. Вообще-то она неправильно устроена. Вся варка – преобразование света в электричество – происходит в крышке, а в самой «кастрюле» просто прячется от мира приборный отсек. Кстати, антенна, ловящая искренний привет планеты, на которой он родился, развернута загодя в нужном ракурсе с особой тщательностью. Ибо если не так… Здесь нет доброго старика Хоттабыча, помудревшего от общения с цивилизацией и способного через пропасть вакуума отъюстировать диаграмму направленности на гигантское локаторное поле в Крыму.

Так вот, главное назначение изотопов в «брюхе» – вырабатывать тепло, не дать бешеной звездной ночи вокруг убить аппаратуру холодом. А в обычное, активное дневное время ему некогда спать. Хотя тоже случается подремывать в связи с тем, что Земля – невероятно быстро вращающаяся планета, и, значит, периодически локаторы, через которые ведется управление, закатываются за горизонт. Может быть, в грядущую эру коммунизма будет не так – как только ослепнет одна станция слежения, сигнал подхватит другая, передавая непрерывную эстафету от континента к континенту. Может быть. Но пока он ждет. Ждет и подремывает. Тем более что лунный день, это вовсе не бесполезно-опасная ночь – здесь, в лунном мире, нет облаков, а значит, можно всегда и всюду подзаряжать аккумуляторы. «Товарищи! Дармовая солнечная энергия в любое время дня и…» Все-таки только дня. Ночью – лишь выковырянные загодя в Монголии и доставленные с Байконура атомные ядра.

Глава 2
Экипаж

Думаете, они подбирались из танкистов? Гусеничных героев, сдающих экзамены по прессованию грязи в шлак и по нырянию в озера под шноркелем? Эдаких отличников боевых стрельб, шарахающих бронебойным мишени за километр и меняющих стершиеся стальные треки своими силами до прибытия ремонтников? Ничуть не бывало. Тогда, может, они из трактористов, бивших рекорды по количеству прицепленных позади сенокосилок, с ночи до утра под палящим солнцем прессовавших пятилетку в год? Снова промах. Может, их подбирали из предтеч героев-дальнобойщиков, наматывающих границы и тысячемильные метки на колеса, или из автогонщиков, героев трассы «Париж – Дакар»? Нет. Не подходили сюда и любители велотреков, сливающие спицы в сияющие под ногами солнца-близнецы. Хуже того, всем, кто должен заниматься ЭТИМ, строго-настрого запретили иметь права и покупать личные средства передвижения приблизительно до выхода на пенсию. Пенсия у них, правда, намечалась ранняя, однако поскольку все они были еще порядком молоды, то пока что приговаривались к трамваям-троллейбусам, а иногда, в качестве компенсации, к служебным «уазикам». Ну что ж, сюда намеренно не подыскивали любителей внешней жизненной мишуры. Дело, в которое их втянули, должно было стать их ведущей целью и единственной судьбой.

Имелось две команды, по пять человек в каждой. И, как положено в армии, главным в каждой пятерке был командир. И не какой-то зеленый летеха-выпускник, а целый майор. Звание, почти подходящее командиру ракетной батареи, у которого забот, людей и техники невпроворот. Но зато у каждого нашего майора в подчинении имелись исключительно офицеры. Попадались и летехи, но как минимум краснодипломники или вообще – медалисты. По всем признакам дело, которым они обязались заниматься, являлось крайне важным и даже наверняка секретным. Хотя в этом экипаже, все-таки так напоминающем танковый, не значилось ни одного заряжающего, по случаю отсутствия снарядов. Думаете, у них вместо обычной была какая-нибудь продвинутая лазеро-плазменная пушка? Не волнуйтесь, времена таких монстров еще не наступили, а если повезет, то не наступят вообще. Так вот, пушки у них не имелось вовсе. И хотя еще два года назад американские астронавты доказали, что никаких селенитов на данном космическом теле не водится, лаборатория не имеет ни одного пулемета и прочего снаряжения для самообороны. Селена пока еще предельно демилитаризирована и миролюбива. Но врагов у их подвижного механизма было видимо-невидимо. И это были хитрые, коварные враги, не прощающие ничего. Именно поэтому и требовались в экипаже везунчики-медалисты.

И поскольку машина их умела двигаться, что являлось ее главным, почетным свойством, то, понятное дело, вторым после майора-командира лицом считался водитель. Затем шел штурман, ибо одного водителя для таковой машины совершенно недостаточно. А еще у них наличествовал собственный бортовой инженер. Он так и назывался – «бортовой инженер», хотя совсем не находился на борту, под толстой, морозостойкой алюминиевой броней. И ничего здесь не было странного, ибо вообще никто из них не находился в «нутре» машины. Разве что мысленно, для уверенного погружения в процесс. И даже сверху, где-то в открытых откидных сиденьях, они тоже не восседали. А потому еще одним важнейшим человеком в команде, эдаким аналогом танко-пушечного наводчика, был оператор антенны. В реальности он действительно являлся наведенцем – у их антенны была намеренно зауженная диаграмма направленности. И это совсем не зря.

Короче, их машина была эдакой воплощенной мечтой фантастики тридцатых годов, когда по романам путешествовали всяческие радиоуправляемые штучки-дрючки, типа самостоятельно сражающихся самолетов и межконтинентальных поездов. Прошло всего сорок лет. Причем не безоблачно-голубых, а солидно затертых черной тушью мировой войны, да еще жестко прихваченных льдом «холодной». Теперь реальность, в которой жили люди, грубо обскакала те давние мозговые эманации фантастов. Угол захвата бортовой антенны лунохода был сжат не просто из спортивного интереса. Ведь требовалось группировать в подобие луча всю подвластную мощность. Ибо расстояние, преодолеваемое их управляющими сигналами, составляло ни много ни мало, а триста восемьдесят тысяч километров.

Глава 3
Сложности

Но нас в данном повествовании не слишком интересует вся предшествующая одиссея путешествия «Лунохода-1» по кратеру. Более любопытно то, что некоторое время назад подвижная лаборатория добралась до его центра. Именно здесь разнообразное оснащение машины, в специфических условиях своей жизни кладущей на лопатки любое количество «Мерседесов», внезапно и одновременно начало шалить. Естественно, ученые-водители вынуждены были отложить утвержденный академическим командованием график в сторону и приступить к внеплановому и подробному тестированию всех узлов. Само собой, они не сели в автобус и не помчались на место происшествия: все производилось на сверхдальней дистанции, с применением автоматики, а потому долго, с пошаговой перепроверкой каждой команды.

Только после полной убежденности, что причины сбоя чисто внешние, начальник отдела решился доложить наверх о странном поведении оборудования.

– Мы провели полное тестирование всей аналитической аппаратуры, – пояснял руководитель инженерной группы Роговский. – Разумеется, той, которую можно проверить на расстоянии. Вывод однозначен, техника в норме. По крайней мере в пределах нормы. Долгое нахождение под «бомбардировкой» неизвестного источника, понятно, оказало определенное воздействие. Причем не только на проверяемые, но и на тестирующие системы. Для полной убежденности мы сделали маневр, развернули нашего «Ходока» в предположительную сторону излучения. Затем переместили его еще на пятьдесят метров.

– Вы хотели сделать триангуляцию, Гарри Николаевич? – уточнил моложавый, но седой начальник программы освоения Луны профессор Бабакин. – Как?

– Понятно, ни датчики излучения, ни «ловец» космических лучей не дают нам такой возможности, Георгий Николаевич. Но ведь есть магнитометры. Даже сразу, на месте, имелось рассогласование: конечно, в пределах допустимой ошибки, но все же.

– Так, хорошо. И…

– Я понимаю, это все предположительно и это не моя область – изучение Луны. Тем не менее есть еще один метод определения локального источника. Поскольку эта… Аномалия, подойдет? Поскольку эта Аномалия воздействует на всю электронную аппаратуру – не только на датчики, то можно попытаться определить ее местоположение… Место залегания по мере, так сказать, ухудшения работы «Ходока».

– Допустим, вы правы, и эта штука… э-э – Аномалия – воздействует на аппаратуру. И, к примеру, она возьмет и выйдет из строя, а? Мы ведь рассчитывали на работу нашего «Ходока» по крайней мере еще в течение полутора лет?

– Я все понимаю, Георгий Николаевич. Неужели, если бы не риск, я просил вашего содействия?

– Хорошо, в ближайшее время обдумаем ситуацию.

– Извините, что настаиваю, но из-за излучения наш «Ходок» действительно может выйти из строя еще до начала исследований. Точнее, не выйти из строя – это я преувеличил, но снизить свои исследовательские способности.

– Понимаю, но тем не менее хотя бы до завтра придется подождать.

– А что завтра, Георгий Николаевич? Если, конечно, ответ лежит в пределах моих допусков.

– Завтра я встречаюсь с академиком Келдышем.

Глава 4
Полигон

Возможно, этот мир был лучшим полигоном для экзистенциалистов. Кто по-настоящему мог, прощупывая, проверить, существует ли он на самом деле? Математики? Извините, но их собственная наука зиждется на аксиомах, обусловливающих друг дружку, и по-серьезному их не подпирает ничто извне. Мир, с которым они имели дело, не обладал запахом, а ухо не могло уловить никаких шумов, исходящих оттуда. И даже глаза – главная опора в соприкосновении с реальностью – не были достаточно надежными для полного признания истины. Да, наверное, происходящее на экране было отражением правды. Но эта правда добиралась к ним с серьезным запаздыванием. Нет, дело не в расстоянии, хотя даже радиолуч, промчавшись туда-сюда, затрачивал около трех секунд. Запаздывание было гораздо большим – примерно на уровне общения с Марсом. Видите ли, описываемое нами время еще не родило (хотя было им беременно и нуждалось в них по уши) персональные компьютеры высокого быстродействия. Впрочем, и низкого тоже. А поэтому на телеэкране, с помощью которого велось управление, настоящего подвижного изображения не получалось никогда. Скорее действие походило на просмотр слайдов. Хотя и это сравнение не отражает сути. Представьте слайд, который построчно выводится на протяжении шести-восьми минут. В ожидании картинки можно выкурить пару сигарет. Вот только они не курили. Те, кого отбирают как космонавтов, не имеют вредных привычек. Поверьте, когда выборка производится из тысяч, это вполне возможно.

А иногда слайдовая картинка как бы совсем зависала. Какие-то трансгалактические шумы, звездные сполохи далеких шаровых скоплений вклинивались в линию связи. Или декодирующее устройство переставало различать свет и тень. И тогда отражение реальности могло раскрываться целых двадцать минут кряду. Бывали, бывали такие случаи уже не один раз. А порой в экране рождалась сплошная темень. О чем это говорило? О том, что передающая камера уже умерла, протараненная метеором? Или просто она сфокусировалась на чем-то действительно темном? И самое страшное даже не этот предполагаемый обрыв жизненных функций машины. Весь ужас в другом. В том, что даже такое изображение – это уже отставший от действительности фон. Там, в реальном далеке Луны, перед камерой уже несколько другое. Съемка того, другого, уже идет. А мы все обрабатываем и исходим в выводах из старья. Но ведь машина не стоит – она движется. Медленно, очень медленно. Улитка в сравнении с ней – скоростной лайнер. Но что прикажете делать, когда панорама впереди отстает так намного? Тормозить? Но каждый запуск электрических моторов – это дополнительная отобранная мощность. Ее так мало.

И ведь нужно не только увидеть изображение. Нужно еще понять, что там, собственно, высветилось. Безвоздушный мир – странная штука. Там нет плавных переходов. Слепящее сияние, тьма и граница толщиной с математическую точку. И попробуй разберись, что перед тобой. Можешь влезть в экран носом или послюнявленным пальцем, ничего не помогает. Конечно, пока раскрепощается очередной слайд, есть время посовещаться – вместо курения. Думаете, толпа видит истину лучше, чем одиночка? Кто из советующих реально ступал в чужие миры? Возможно, не помешала бы консультация Нила Армстронга, но кто его выпишет сюда в консультанты? Что значит вот та черная линия? Это царапина на стекле объектива, лакуна в радиограмме, тень находящегося в сотне метров пика или все-таки кратер? Обзорная камера расположена невысоко, и нельзя заглянуть с другого ракурса. Вообще-то обзорных камер две, но одна запасная, на случай того самого планируемого сбоя или шального метеорита. Если впереди действительно кратер, то какого размера? Ясно, что не гигантский, стокилометрового радиуса, отмеченный телескопами сто или пятьдесят лет назад. Но какая разница для автономной машины – угодить в двадцатиметровый, вырытый тридцать миллионов лет назад, с реальной глубиной пять метров, или в относительно свежий, диаметром десять, глубиной два. И так и так, в случае падения, не выбраться.

Возможно, именно в этом отличие искаженного отображения мира от чистого идеализма. В случае ошибки там, за четыреста тысяч километров, произойдет реальная катастрофа. И нет никого, кто сможет зацепить трос и вырвать опрокинутую в кратерный кювет машину из вечного ледяного сна. И пока изображение в телевизоре распаковывается, черепашьим темпом раскрывая строку за строкой, нужно ускоренно думать, что впереди, перед восьмиколесным посланником. И нет шлюзов, закрывающих поток предположений, высказываемых всеми работниками, забредающими в зал управления поразвлечься. И когда терпение иссякает, командир «Ходока», майор Игорь Федоров, демонстрирует свою офицерскую суть. Рявкает! И все лишние, пришедшие поглазеть, быстренько рассасываются по своим мелочным делам. И остается потеющий водитель Вячеслав Довгань и штурман-навигатор Викентий Самаль. И можно сказать, что все они мысленно бросают монетку – чет-нечет. Не похоже это на кратер. Скорее, как и на той неделе, это складка грунта, дающая тень-удлинение. И, значит, никаких обходных маневров. Потихонечку вперед. «Давай, космонавт, потихонечку трогай и песню в пути не забудь!»

Но они, разумеется, не поют.