Текст книги "Квантовый мост"

Автор книги: Фарид Джасим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

9

От Рогова не было вестей три дня, за это время Инга набрала его номер, наверное, раз пять или шесть. Не то чтобы ей не терпелось узнать содержание его разговора с родителями погибшей студентки: вне всяких сомнений, они расскажут о сиреневых полосках, если их дочь была откровенна, а если скрытничала – то ни о чем ином, кроме общего описания ее ночных страданий. Однако Алексей вел себя странно. Да, его отстранили от дела, но ведь он к нему проявлял искренний интерес – неужели теперь ему не хочется узнать, как прошел сеанс полисомнографии с Шипулиным? Конечно, подробности недавнего происшествия легко почерпнуть из новостей, но отказываться от возможности получить их из первых рук так на него не похоже.

За эти три дня Инге пришлось понервничать из-за неприятностей с сыном. Тему странных обвинений и недосказанности с его стороны она решила пока не поднимать, но сделала себе пометку провести с сыном основательный разговор позже, когда улягутся страсти вокруг недавнего инцидента в школе.

Зато пообщалась со Стефаном и узнала, что у того состоялся разговор с директором школы, а затем и с разгневанными родителями побитого одноклассника. Поскольку дело зарегистрировали в полиции, сигнал об инциденте поступил в социальную службу. В пятницу после обеда Стефану звонили из отдела опеки и попечительства муниципалитета Вермдё, в котором Алекс был зарегистрирован, и вызвали на собеседование на следующей неделе в связи с происшествием в школе. Инга предложила приехать и принять участие в беседе, благо она сейчас временно безработная и отпрашиваться не придется. Но купить билеты по приемлемой цене за такой короткий срок было практически невозможно, да и Стефан заявил, что держит ситуацию под контролем и в помощи не нуждается. Инга решила положиться на его слово, но строго наказала оставить сына дома на несколько дней, чтобы ребенок пришел в себя от потрясения. Стефан возражать не стал и пообещал взять в школе задания по всем предметам, чтобы занять Алекса на время его вынужденных каникул.

Субботний день Инга решила посвятить полноценной уборке, которой занималась гораздо реже, чем следовало. Вечером с удовольствием провела почти час в горячей ванне, отдыхая и расслабляясь, а когда вылезла, красная как вареный рак, натерлась кремами и решила лечь спать пораньше. Перевела телефон в беззвучный режим, выключила ночник и, закрыв глаза, принялась наблюдать, как сознание медленно покачивается, точно на волнах, и постепенно погружается в желанный мир забвения. Телефон вжикнул, но Инга последней частичкой угасающего сознания решила, что это пришла очередная реклама или уведомление – подождет до завтра, – и провалилась в долгожданный сон.

10

Пробудившись утром, Инга ощутила себя хорошо отдохнувшей. То ли сказалась горячая ванна накануне, то ли просто как следует выспалась. А может, причина и в том, и в другом. Надо больше отдыхать и чаще баловать себя, сделала она резонный вывод.

Откинув одеяло, Инга бодро вскочила, накинула халат и, захватив с прикроватного столика телефон, направилась в ванную. «Разбудила» экран и замерла на пороге спальни. Иконки в верхнем левом углу демонстрировали три непрочитанные эсэмэски и один пропущенный звонок – все от Рогова! Не веря своим глазам, она провела пальцем по экрану, открыла первое СМС-сообщение, которое содержало лишь одно написанное капслоком слово: «ПОМОГИ!!!!»

Сердце сорвалось и рухнуло в преисподнюю. Она сглотнула липкий комок, открыла второе сообщение, которое отстояло от первого лишь на три минуты: «Думал, справлюсь сам… не могу… помоги!!!»

Далее по времени следовал пропущенный звонок, а десять минут спустя – последняя эсэмэска с домашним адресом и с настойчивой просьбой приехать и помочь. Она была отправлена примерно в половину второго ночи.

– Твою ж дивизию… – потрясенно пробормотала Инга. Ее качнуло, она прислонилась к косяку двери.

Что это значит? Что может заставить опытного и самоуверенного следователя так отчаянно просить у нее помощи? В голову приходил лишь один ответ.

Инга набрала Рогова, но в этот раз не последовало даже гудков дозвона – мелодичный женский голос незамедлительно сообщил, что телефон абонента отключен или находится вне зоны доступа.

На мгновение Инга растерялась. Вопрос «что делать?» сиреной завыл у нее в голове, мешая сосредоточиться и спокойно подумать. Закурила. С первыми затяжками пришло очевидное решение: надо ехать. Она догадывалась, что происходит с Алексеем, и при этом понятия не имела, как она сможет ему помочь. Но не приехать она просто не могла.

Инга торопливо затушила недокуренную сигарету и бросилась в ванную. Быстрый душ, впопыхах проглоченный завтрак, и полчаса спустя она, кое-как одетая, заперла дверь квартиры и поскакала вниз по ступеням. На ходу мысленно извинилась перед Жосей, что забыла насыпать ей в миску еды.

Пункт назначения находился на одном из центральных проспектов Санкт-Петербурга. В это воскресное утро на дорогах было просторно, Инга без труда домчала до цели. Однако подъехать прямо к дому не вышло, пришлось припарковаться у обочины, не доезжая метров триста: дальше, как она помнила, приткнуть машину будет просто некуда. Захлопнув дверцу и заперев замок, она заспешила вверх по проспекту, внимательно отслеживая таблички с номерами домов.

Небо отряхнулось от туч и теперь демонстрировало лежащей под ним земле свою безукоризненную синеву. Осеннее, но все еще теплое солнце вырвалось на свободу и согревало продрогший от штормов северный город. Замечательная погода, однако, диссонировала с отвратительным настроением. Сердце колотилось, а внутри все сжималось, пока Инга быстрым шагом двигалась вдоль улицы, отчетливо видя перед собой темную громаду ожидающих ее дурных вестей.

Наконец показался нужный номер. Инга свернула в подъезд и взбежала по ступеням на третий этаж, остановилась перед квартирой с номером сорок четыре. Прислушалась – тихо. Нажала на кнопку звонка, через несколько мгновений раздались приглушенные шаги, щелкнул замок и открылась дверь.

На пороге стояла высокая молодая женщина, светловолосая, с бледным лицом и опухшими голубыми глазами. Длинное черное платье, застегнутое под самым горлом, плотно облегало высокую грудь и тонкий стан, просторным куполом спадало к ногам, подчеркивая белизну тонких щиколоток и узких ступней с идеальным педикюром. Ее нос, тонкий и прямой, розовел вокруг ноздрей, белки глаз покрывала сеточка лопнувших капилляров. Женщина окинула печальным взглядом гостью, растерянно спросила:

– Вы из больницы?

– Да… – машинально ответила Инга, но тут же поправилась: – То есть нет, из Института психиатрии и неврологии.

– Так вы Инга? – просияла женщина. Ровную линию губ тронула едва заметная улыбка.

– Да… – опешив, ответила Инга, – а вы…

– Я собиралась звонить вам, – женщина снова погрустнела, голубые глаза заблестели, – Леша много говорил о вас.

Инга удивленно развела руками, собралась что-то сказать, но ей не дали.

– Я – Анастасия, сестра Леши. Проходите.

Она отступила, позволив гостье войти.

Квартира была небольшая, однокомнатная, но обставленная добротной, качественной мебелью, светлая и уютная. У стены – длинный диван, напротив – здоровенный телевизор с плоским экраном. Книжные полки поднимались лесенкой по обеим сторонам от телевизора до самого потолка. Дубовый паркет, выложенный традиционной елочкой, отсвечивал бликами, отражая проникающий из широкого окна солнечный свет. Инга вздрогнула, когда ее взгляд упал на участок пола в дальнем углу комнаты, где белым были очерчены контуры распростертого человеческого тела. В стене примерно в метре над полом темнело круглое отверстие, а под ним – алые потеки, тянущиеся до самого плинтуса.

Инга подняла глаза на Анастасию, та стояла рядом, по ее бледным щекам бежали слезы. Она покивала, как будто отвечала на немой вопрос гостьи, затем дрогнувшим голосом вымолвила:

– Сегодня ночью…

– Но… – Инга задохнулась и всхлипнула, однако быстро совладала с собой, закончила вопрос: – Почему?

Анастасия достала из кармашка носовой платок, промокнула уголки глаз.

– Разве он не говорил?

– Нет, – покачала головой Инга, – последний раз мы с ним разговаривали по телефону дней пять назад или четыре… его голос звучал вполне жизнерадостно.

Анастасия опустилась на краешек дивана, Инга присела рядом.

– Последние три дня с ним творилось нечто ужасное, – произнесла молодая женщина, глядя в свои ладони, словно зачитывала текст с бумажки. – Звонил мне, жаловался на кошмары, нес какую-то околесицу про страшную сиреневую букву и все такое. Он пытался… пытался справиться сам, говорил, что его сознание облучают неким таинственным устройством и что он не может противостоять им…

– Кому? – Инга потянулась к карману джинсов за сигаретами, но вовремя остановилась.

– Я не знаю, не знаю, – она пожала плечами, отвернулась в сторону и высморкнулась. – Леша говорил, вы в состоянии ему помочь, пытался найти вас, когда понял, что не справляется…

– Он звонил мне в ночь на сегодня, но я спала, – виновато развела руками Инга, – и… Анастасия, по правде говоря, я не смогла бы ему помочь. Мне очень жаль…

Женщина посмотрела на гостью с такой тоской, даже обидой, словно ожидала, что та воскресит погибшего брата, а вместо этого – «не смогла бы помочь».

– Скажите, – заговорила Инга после недолгой паузы, – Алексей рассказывал что-то еще о своих снах?

Анастасия неуверенно пожала плечами, призадумалась, потом начала:

– Леша был так взволнован, напуган, его трудно было понять. Он говорил сбивчивой, истеричной скороговоркой, будто сам не свой, я его совершенно не узнавала, он никогда в своей жизни таким не был! После первого звонка я решила, что он напился. Знала, что не пьет, но всякое бывает… а потом вторая ночь и опять: страшная буква, облако, сиреневые полоски – словом, настоящий бред. После второй ночи он перестал выходить из дома, взял отгул на работе, не желал ни с кем говорить. Даже со мной. Так жалею, что не навестила его вчера, может, смогла бы что-то изменить, остановить. Ну и сегодняшняя ночь…

Анастасия всхлипнула, но сдержала слезы, продолжила:

– Позвонил мне посреди ночи, что-то около двух. Рыдая в трубку, рассказал еще об одном кошмаре, от которого только что пробудился. Тогда-то и упомянул вас, сказал, что необходимо отыскать сомнолога Ингу Вяземскую, мол, только она сможет помочь. Он звонил по видеосвязи через ватсап. Я увидела его, сидящего на корточках вон в том углу, дрожащего… лица не узнать – искаженное в ужасе, потное, исцарапанное… зрелище было жуткое.

Инга побледнела, сочувственно кивнула. Пытаясь унять дрожь в голосе, спросила:

– Что ваш брат рассказал о своем последнем сне?

– Ох, – Анастасия всплеснула руками, – сущую несуразицу: страшная буква ему улыбнулась. Представляете? Буква улыбнулась! Бедный Леша, он просто лишился рассудка… но почему? Как так?! У нас же в роду никогда не было…

Здесь она не сдержала чувств и разрыдалась в полный голос. Инга не знала, что сказать, чем утешить. Дар речи потерялся, заблудился в переплетении разбушевавшихся нейронов. Она схватилась за голову, закрыла глаза, яростно потерла виски. Мысли заиграли в чехарду, бросая вызов любым попыткам упорядочить их ход.

Не в силах больше оставаться на месте, Инга вскочила с дивана и выметнулась из комнаты. В прихожей наскоро обулась, схватила куртку и выбежала из квартиры, прочь от сюрреалистического абсурда, прочь от фантасмагории и бредовых сюжетов; навстречу ясному и понятному миру – осязаемому миру, состоящему из голубого неба, ласкового солнца и прохладного осеннего ветра.

Глава третья. Нестрашный кошмар

1

Телеведущая поприветствовала телезрителей тщательно отрепетированной пластмассовой улыбкой, но затем ее точеное лицо, обрамленное роскошными светлыми локонами, приобрело озабоченный вид, и она заговорила встревоженным голосом:

– Начнем наш выпуск с новых подробностей в деле застрелившегося сотрудника правоохранительных органов, следователя Алексея Степановича Рогова, который, напомним, был найден позавчера в собственной квартире. Наш корреспондент побеседовал со следователем Управления Федеральной службы безопасности по Санкт-Петербургу Андреем Рыльцевым, который сообщил, что дело взято на особый контроль и все материалы строго засекречены. Однако Рыльцев признал, что ФСБ не исключает версии о действиях иностранных спецслужб. На данный момент проводятся опросы свидетелей и прочие следственные мероприятия, и в скором времени ожидается официальное заявление органов безопасности по этому набирающему ход делу.

На экране появилась фотография улыбающегося Рогова, дикторша продолжала репортаж:

– Напомним, что речь идет о серии странных самоубийств, вызванных кошмарными сновидениями необычайной интенсивности. Во всех зарегистрированных случаях несчастным снился некий таинственный знак, который якобы заставлял их лишать себя жизни. Наши корреспонденты попытались связаться с врачом-сомнологом Ингой Юрьевной Вяземской-Розенквист, – на экране возникла старая фотография Инги, добытая журналистами, очевидно, из институтского отдела кадров, – которая являлась лечащим врачом двух погибших пациентов и, кроме того, была лично знакома с застрелившимся следователем Роговым. Однако доктор Вяземская отказывается от контактов с прессой. По сведениям из надежных источников, следствие в настоящий момент устанавливает факты, могущие пролить свет на ее возможную причастность к загадочным самоубийствам. А теперь к другим новостям…

Майор ФСБ Рыльцев выключил телевизор и развернулся к сидевшей напротив женщине. Окинул ее цепким изучающим взглядом, задержался на руках – маленьких, но изящных с длинными ровными пальцами, на небольшой, но заметной сквозь обтягивающую футболку груди, затем всмотрелся в ее внимательные светло-карие глаза, окруженные россыпью бледных пятнышек.

Допрос свидетельницы, коей врач-сомнолог пока значилась в деле, подходил к концу. Подкрепить эффект сгущающихся над ней туч он решил с помощью выпуска новостей, намекая устами телеведущей на непростую ситуацию, которая сложилась вокруг подозрений в причастности Инги Вяземской к самоубийствам.

Черные брови майора сошлись на переносице, когда он строго спросил низким гнусавым голосом:

– Ну что, доктор Вяземская, что скажете?

Инга безразлично пожала узкими, худыми плечами, закатила глаза.

– Что вы хотите, чтобы я сказала? – спросила она прямо. – Моя единственная связь с этими трагическими происшествиями состоит в том, что я была лечащим врачом Буковского и Шипулина. А Рогов проводил со мной допрос…

– Вы с ним неоднократно созванивались, – бесцеремонно перебил Рыльцев, – у нас есть распечатка ваших и его звонков. А в последнюю ночь так вообще…

– Разумеется, созванивались. Даже встречались. Рогов интересовался результатами полисомнографии Буковского, что вас удивляет?

Майор покачал крупной и тяжелой, как валун, головой.

– Меня удивляет и беспокоит, что вы были непосредственно знакомы с большинством погибших от кошмаров людей, – жестко произнес он и положил руки на стол. Его широкие волосатые кисти казались похожими на обезьяньи лапы.

– Большинством? – с сомнением переспросила Инга.

– Давайте посчитаем, – предложил Рыльцев и принялся загибать пальцы, – Буковский, Шипулин, Рогов…

– Девушку-студентку и деда-пенсионера я не знала!

– Это сейчас выясняют. Но вы забыли еще об одной жертве…

Майор плотоядно ощерился, заметив, как женщина напряглась.

– Вы ведь поняли, о ком я, не так ли? – он криво усмехнулся и победно закончил: – Ирина Владимировна Орлова, теща вашего близкого друга, с которым вы общаетесь… мм… с каких пор?

– Со школы, – вынужденно признала Инга, но взгляда не отвела и продолжила смотреть майору прямо в его глубоко посаженные глаза. – И что? У нее был инфаркт.

– Не пытайтесь юлить, доктор Вяземская, нам прекрасно известно, что ей снился тот же знак, что и остальным, и кошмарами она мучалась три ночи подряд непосредственно перед смертью. Мы допросили ее дочь. Думаете, здесь дураки работают?

– Ваш айкью я не проверяла, – ровным голосом заявила Инга, – но даже ее смерть не имеет ко мне…

– Это мы скоро выясним, доктор, а пока выясняем, к вам убедительнейшая просьба – пределов Санкт-Петербурга не покидать. Я бы не хотел по крайней мере сейчас оформлять эту просьбу в официальную подписку о невыезде, но не забывайте, что ваш статус свидетеля очень легко может поменяться на совсем иной. Вы ведь понимаете, о чем я?

Инга вздохнула, хмуро бросила в ответ:

– Понимаю. Но вы не там ищите.

– Разберемся, – многозначительно пообещал майор и поднялся, давая понять, что разговор окончен, – можете идти.

Она отвесила кивок и, сухо попрощавшись, вышла из кабинета.

2

Остаток дня Инга провалялась в постели, раздумывая, не напиться ли до зеленых соплей. Герои «крутых» блокбастеров, попадая в сложные ситуации, частенько поступали именно так, и, судя по энтузиазму, с каким они надирались, состояние крайнего алкогольного опьянения обещало мгновенное решение всех проблем. Но она, даже находясь во включенном режиме нытика, не могла позволить себе такую роскошь. Точнее, не хотела. Просто не хотела. Если бы выпивка, рассуждала Инга, приносила не то что полное избавление от проблем, а хотя бы некоторое перманентное облегчение, может, и решилась бы. Но, прекрасно понимая, что «реально забухать» есть элемент непритязательной тинейджерской романтики, она отказалась от позорных мыслей. Вместо этого сделала нечто иное, не менее для себя непривычное: переоделась в спортивную форму, вышла на улицу и направилась прямиком в парк, благо погода располагала. На выстланных опавшими листьями тропинках занялась бегом и принялась наворачивать круг за кругом, пока не ощутила, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Только тогда вернулась домой, физически истощенная, но в приподнятом настроении.

Горячая ванна, стакан крепкого чая и сигарета довершили начатое. Почти веселая, Инга уселась за компьютер в ожидании звонка из Стокгольма.

Скайп заиграл в начале десятого. Инга приняла звонок и, широко улыбаясь, поприветствовала сына.

– Привет, мам! – ответил Алекс и сразу объявил: – Я не стал просить прощения!

Инга поморгала, уточнила:

– У Халеда?

– Да.

– Почему?

– Я не сделал ничего постыдного. Я защищался.

– Ну да… – неуверенно согласилась Инга и спросила: – А кто предложил тебе извиниться?

– Фрекен Хартман и папа.

– И папа?

– Ага. Они вчера говорили. Сегодня фрекен велела. При всем классе. Я сказал нет.

Мальчик, как обычно, прятал взгляд, но в его голосе отчетливо звучала гордость. Поколебавшись мгновение, Инга поинтересовалась:

– А Халед тоже должен был просить прощения?

– Нет. Только я.

Инга скрипнула зубами, прищурилась, но заставила себя мягко улыбнуться.

– Сынок, давай мы с тобой попозже поговорим, а сейчас позови-ка папу. Мне нужно кое-что спросить.

– Пока! – бросил на прощанье мальчик и убежал звать отца.

Прошло несколько минут, прежде чем диалоговое окно скайпа заполнило щекастое мужское лицо. Крупный нос торчал клином меж больших голубых глаз, добродушно взиравших из-под белесых бровей. Волосы цвета соломы торчали во все стороны: приняв вечерний душ, Стефан обычно не расчесывался. «А зачем, – задавался он вопросом, когда Инга в бытность женой указывала ему на расческу, – если через пару часов в постель, а утром снова в душ?»

– Здравствуй, Инга, – прогудел он басом, убедившись, что сын оставил его с мамой наедине.

– Здравствуй, – холодно поприветствовала она, перейдя на шведский, – много времени не отниму. Объясни, пожалуйста, как так сталось, что Алекс оказался единственным, кто должен был извиниться?

– Так и знал, что об этом спросишь.

– Еще бы! Ты считаешь это нормальным?

– Ситуация сложнее, чем ты думаешь, – резковато заявил Стефан.

– Дети просто подрались, что здесь сложного? – ее голос зазвучал железом. – Им по одиннадцать-двенадцать лет.

– Все так, – терпеливо, но твердо сказал мужчина, – но у Халеда выбит передний зуб, разбита губа, а под глазом синяк. И это не считая ссадин и синяков по всему телу.

– А у Алекса?

– Ссадина на щеке, и все!

– Нет, не все! – Инга не удержалась и повысила голос. Стефан сдвинул светлые брови, но огрызаться не стал, хмуро смотрел в объектив камеры, ожидая продолжения. – У кого синяков больше, тот и жертва? Так, что ли?

К возмущению Инги, он утвердительно кивнул. Хотел было аргументировать, но Инга опередила, голос ее задрожал от ярости:

– Дело не в количестве синяков, Стефан. Неужели ты не понимаешь? Алекса гнусно оскорбили и подло унизили. Фактически, назвали неполноценным, ткнув носом в его диагноз, и к тому же ударили первым. Ты же не станешь утверждать, что все это весит меньше, чем выбитый зуб?

Стефан глубоко вздохнул, было заметно, что он призывает в подмогу весь запас своего нордического спокойствия. Голос его зазвучал ровно и подчеркнуто вежливо:

– Ты знаешь, как здесь все работает. Слова – это слова, а действия – это действия, то есть две разные категории оценки поступков. Кроме того, Алекс назвал Халеда тупицей, очевидно позабыв о том, что тот – самый отстающий ученик в классе.

– Почему Алекс должен думать об успеваемости Халеда? Он не его папа.

– Потому что в этом случае высказывание нашего сына прозвучало таким же гнусным оскорблением, как и эпитет Халеда.

– Ты сейчас цитируешь эту долбанную фрекен Хартман, да? Не поверю, что ты сам так считаешь! Не поверю, что ты с этим бредом согласен.

Стефан вынужденно потупил взгляд, покачал головой.

– Здесь это так работает…

– Не фига это не работает! – вскричала Инга. – У Халеда нет диагноза умственной отсталости, а это значит, что у него есть выбор – учиться хорошо или учиться плохо. Он выбрал второе. Его в это ткнули, и поделом. Алекс же свой диагноз не выбирал! Не смей сравнивать их слова, они лежат в совершенно разной плоскости как с точки зрения формальной логики, так и с точки зрения обычной человеческой морали. И передай это вашей фрекен…

– Ничего передавать я не стану, Инга, – отрезал Стефан, – может, ты и права, но, как я сказал, ситуация сложная…

Инга собралась было что-то возразить, но он вскинул руку, требуя не перебивать, и продолжил:

– Сегодня пришло извещение из опеки: они приняли решение начать расследование в отношении Алекса, условий его содержания и воспитания. Потому я счел за лучшее не обострять конфликт и попросил Алекса выполнить требование школы и извиниться.

Инга отпрянула от экрана. Сердце зачастило, в висках застучало, голова закружилась. Она вытерла внезапно вспотевшие ладони о полы халата и шумно сглотнула.

Стефан молча наблюдал за реакцией бывшей жены. Прекрасно зная ее характер, мог предположить, что сейчас последует. Инга его не разочаровала: несколько отборных русских матюгов встряхнули мембраны на динамиках его компьютера.

– Они охренели? – выпустив пар, спросила она. – Какое еще расследование?

– Так бывает всегда, когда в дело замешана полиция.

– Но…

– Это не обязательно должно привести к какому-то неприятному исходу, но, возможно, мне придется сходить пару раз на собеседования, вероятно, вместе с Алексом. Поговорят со школой, опросят соседей, посетят наш дом и осмотрят его комнату, ну и все такое.

– Стефан, – произнесла она уже другим тоном, – ты уверен, что справишься? Может, я бы приехала…

Она запоздало вспомнила предостережение майора Рыльцева и осеклась, но Стефан твердо заявил, что справится, а если возникнут накладки, то Моника подстрахует. Моникой звали его новую жену, которая в целом неплохо относилась к пасынку, а однажды даже сводила его в кино.

Разговор на этом завершился, они распрощались. Однако неприятные предчувствия остались тлеть тревожными угольками в душе Инги, мешая сосредоточиться на чтении и поиске информации в интернете. Она не оставляла надежд выкопать что-то, что помогло бы лучше понять невероятный феномен, который наделал столько шума и о котором уже заговорили по общегосударственным каналам телевидения.