Текст книги "Квантовый мост"

Автор книги: Фарид Джасим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Фарид Джасим
Квантовый мост

«Мы – это космос, который стал сознательным, а жизнь – это способ, которым вселенная познает саму себя».

Брайан Кокс

«Невозможно решить проблему на том же уровне сознания, на котором она возникла».

Альберт Эйнштейн

Глава первая. Фаза быстрого сна

Санкт-Петербург, 14 сентября 2020 г.

1

Вибрация телефона зазвучала в ночной тиши, как рев реактивного двигателя. Инга вздрогнула, с трудом разлепила веки. Взгляд уперся в электронные часы-радио. Блеклый голубой свет от экрана показался слепяще ярким, поплыл мутными пятнами и сложился в цифры 2:44. Инга протянула руку, нащупала на прикроватной тумбочке дребезжащий аппарат.

– Черт… – проворчала она сонно, глядя на экран, с которого весело улыбалось круглое лицо лаборанта. – Какого хрена…

Приняла вызов, приложила мобильный к уху.

– Да, Дима, слушаю, – сказала она. Голос хрипел сильнее, чем всегда.

– Инга Юрьевна, я разбудил, наверное? – послышался в динамике знакомый басок, обычно веселый, но теперь встревоженный, даже испуганный.

– А как ты думаешь? Не тяни, говори, что стряслось?

– Простите, что поздно. В лаборатории ЧП. Буковский…

– Что с ним? – Инга подскочила, отбросила одеяло.

– Он того… ну… умер, – даже сквозь динамик было слышно, как лаборант сглатывает комок.

– Как?!

– Только что обнаружили, – голос срывался от волнения, – Алена, дежурная медсестра, все видела на мониторах в операторской. Побежала в палату, а там… короче, она потеряла сознание.

Инга почувствовала, как сердце понеслось вскачь. Решила спросить прямо:

– Что с ним? От чего смерть?

– Самоубийство.

– О господи!

Естественно, самоубийство! С чего бы еще не старому и в целом здоровому человеку, который не жаловался ни на что, кроме нарушений сна и ночных кошмаров, взять и умереть?

– Вызвали полицию, будут с минуты на минуту, – продолжал доклад лаборант, – и скорая на подходе.

– Я еду, – сообщила Инга, вскакивая с кровати. Происшествие из ряда вон, да еще в ее лаборатории, не приехать она не могла.

– Инга Юрьевна… э-э… – Дмитрий замялся, заблеял нерешительно, но потом выдавил: – Только… постарайтесь не волноваться.

– То есть? – опешила Инга.

– Я был в палате, там ужасно, просто невероятное что-то! Алена до сих пор в обмороке… Буковский выглядит – жуть. Вы хоть и руководитель, но…

Инга сглотнула, но ответила твердо, добавив в голос жесткости:

– Значит так, Дима, за меня не волнуйся, уж как-нибудь справлюсь.

– Но вы не понима…

Инга нажала на красную кнопку отбоя, раздраженно швырнула телефон на кровать и отправилась в ванную.

2

Голубая тойота мчала по пустынным петербургским улицам, игнорируя ограничения скорости и дорожную разметку. Проблем с гаишниками не хотелось, но Инга была не в силах медлить. Нога сама собой вдавливала педаль газа чуть ли не до упора, узкие ладони сжимали мертвой хваткой руль. Благо жила она недалеко от места работы – на улице Бабушкина, – и дорога не заняла много времени.

Припарковав машину на своем обычном месте, Инга заглушила мотор, салон наполнился мягким серебристым светом. Она облегченно выдохнула: добралась без происшествий. Вылетела из машины и заспешила ко входу в главный корпус.

Здание Петербургского института психиатрии и неврологии темнело меж раскидистых ветвей лип и кленов, едва видимое в сумраке. Сентябрьская ночь выдалась прохладная, но безветренная. Инга собиралась второпях, и легкая осенняя куртка осталась висеть в прихожей. Воздух щекотал ноздри свежестью, бодрил, выветривал из головы последние остатки сонливости.

Засунув руки в карманы джинсов и широко зевая, женщина стремительным шагом приближалась к служебному входу, ежась от пробирающего холода, от которого не спасала летняя футболка. Издалека Инга заметила топчущихся у двери людей, услышала взволнованные голоса, но не увидела никаких мигалок. Или полиция у нас слишком медлительная, или я ехала слишком быстро, подумала она, подходя к трем пыхтящим сигаретами мужчинам.

– Здравствуйте, Инга Юрьевна! – почти хором поприветствовали они. Лаборант Дмитрий Мирошниченко – насупленный и угрюмый – затягивался часто и глубоко.

Инга подошла, встала рядом, окинула строгим взглядом всех троих. Пришлось задрать голову: мужчины возвышались над ней, словно великаны, хотя по общепринятым меркам высоким ростом не отличались. Мелькнула мысль попросить сигарету – свои остались в кармане куртки, – но решила не терять времени и шагнула к двери.

– Лучше не стоит, – мрачно бросил лаборант, избегая смотреть в глаза.

– Да, Инга Юрьевна, там такое… – поддержал Виктор Веньяминов, научный сотрудник, пол-лица которого скрывала косматая русая борода.

Руководитель лаборатории сжала кулаки, сделала глубокий вдох, давя вспышку гнева. Не в ее правилах было орать на сотрудников, потому просто жестко отрезала:

– Разрешение мне не требуется! Как и советы.

Ее хриплый голос и строгий начальственный тон диссонировали с невысоким ростом и хрупкой, миниатюрной фигурой. Дмитрий пожал плечами и развел руками, адресуя жест коллегам, словно хотел сказать: сделал все, что мог. Инга рывком распахнула дверь и переступила порог. Лаборант бросил недокуренную сигарету на землю, растоптал и молча последовал за начальницей.

Путь в лабораторию сна не занял много времени: четыре лестничных пролета и длинный коридор. Пока шли, Инга невольно задумалась о туманных предостережениях сотрудников. Ноги мерно пересчитывали обшарпанные ступени лестницы. Интересно, что за зрелище ожидает ее в палате Буковского? Неужели тот пронес с собой пистолет? Или вскрыл вены лезвием бритвы? О мотивах оставалось лишь гадать; маловероятно, что у психически здорового и уравновешенного человека причиной самоубийства оказалось нарушение сна, пусть даже несколько необычное. Мало ли, почему бизнесмен может решить свести счеты с жизнью? И вообще, это дело полиции, а не Института психиатрии и неврологии.

В коридоре висела тишина, которую иначе как зловещей не назовешь. Приглушенный свет потолочных светодиодных ламп играл бликами на хромированных рамках с заключенными в них портретами, которые украшали свежевыкрашенные белые стены коридора. С портретов задумчиво и сосредоточенно взирали всемирно известные психологи и неврологи. Выстланный ковролином пол слегка пружинил под ногами и заглушал шаги.

Наконец Инга и Дмитрий остановились перед дверью с цифрой девять. Лаборант кашлянул, собрался что-то сказать, но женщина предупреждающе подняла руку, и он замолк, проглотив очередное увещевание. Инга взялась за металлическую ручку и на мгновение прислушалась к собственным ощущениям – с удивлением отметила, что не испытывает страха. Она распахнула дверь и вошла в палату.

Первое впечатление от увиденного было – изощренный розыгрыш, стеб. Не верилось, что такое может статься с настоящим, живым человеком. Зажав рот ладонью, она сдержала рвотный позыв: в палате висел тошнотворный смрад от луж крови. Затем шагнула к кровати, осторожно переступая через темно-алые потеки.

Палата, хоть и называлась «люкс», большими размерами не отличалась; разница с обычными состояла скорее в качестве мебели и уровне сервиса, входившего в цену лечения. Широкая полутораспальная кровать занимала большую часть помещения, почти все оставшееся пространство делили между собой письменный стол со стулом и глубокое кресло со стоящим рядом торшером. Еще утром, когда Инга беседовала с пациентом в последний раз, все сияло чистотой и радовало глаз безупречным порядком. Но сейчас стены у кровати представляли собой страшное зрелище: в нескольких местах глубокие царапины из четырех параллельных полос, россыпь кровавых брызг, алые отпечатки ладоней. Однако то, как выглядел лежащий на спине пациент, заставило Ингу вздрогнуть и покачнуться.

У Буковского не было лица. Содранные лоскуты плоти свисали, обнажая белые кости черепа, разорванные щеки демонстрировали ровные ряды зубов, выдавленные глаза сползли на виски, а пустые глазницы зияли темно-бардовыми дырами. Горло было разорвано в клочья, трубки трахей и артерий влажно поблескивали в ярком свете потолочной лампы. В широкой ране на горле застыли кисти рук, окровавленных по самые локти. Некогда белое постельное белье стало темно-красным, а гарнитура электроэнцефалографа плавала в луже крови на полу.

– Инга Юрьевна, я предупреждал… – послышалось тихое из-за спины.

Инга, не отрывая глаз от жуткого зрелища, хрипло произнесла:

– Дима, напомни-ка, во сколько Алена обнаружила… это?

– Минут за пятнадцать-двадцать до того, как я вам позвонил.

– Это произошло во сне?

– Да, он заснул как обычно, примерно в одиннадцать. Мы запустили процесс полисомнографии точно по инструкции.

– Камера видеонаблюдения?

– Работала в штатном режиме.

Инга наконец отвернулась от истерзанного трупа. Хотелось поскорее покинуть зловонное помещение, да и пора – в окне показались красно-синие проблески полицейских маячков.

– Ступай в операторскую, – обратилась она к лаборанту, – и сделай копии всех обследований Буковского в нашей лаборатории. Данные с ЭЭГ и другие замеры сбрось на флешку вместе с записью камеры наблюдения. Подготовь две копии – одну для полиции, другую мне.

Мирошниченко молча кивал, запоминая распоряжения, а при последнем взглянул на доктора вопросительно, в голубых глазах промелькнуло недоумение.

– Случай неординарный, – пояснила она, – а исход – тем более. Хотела бы изучить материалы повнимательнее дома на досуге.

– Конечно, Инга Юрьевна, сейчас все сделаю.

Лаборант умчался в операторскую, а Инга вышла из палаты и плотно притворила за собой дверь. Немедленно проверила обувь, но следов крови на подошвах не обнаружила.

В коридоре она сделала несколько глубоких вдохов, прочищая загаженные смрадом легкие. Ужасная картина по-прежнему стояла перед глазами, словно намертво отпечатавшись на сетчатке глаза. В желудке все еще ворочалась тяжелой глыбой тошнота.

Со стороны лестницы послышались громкие голоса, топот, шорох и шуршание радиоэфира в рации. Похоже, предстоит долгий разговор с полицейскими. Инга решила прежде завернуть в уборную, освежиться и привести себя в порядок. Страшно хотелось пить.

3

Стоя перед широким во всю стену зеркалом в дамской комнате, Инга рассматривала свое отражение и понимала, что выглядит отвратительно. Лохматое и взъерошенное темное пикси на голове, сизые мешки под глазами, заострившееся скулы. Бессонная ночь в ее возрасте давала о себе знать незамедлительно. Папулы на веках, обычно крошечные и едва заметные, обрели цвет и окружили светло-карие глаза россыпью розоватых пятнышек.

Инга открыла кран и вывернула ручку вправо. Дождавшись ледяной воды, она наклонилась над раковиной и умылась, потом приложилась к тугой струе, жадно напилась. Лучше от этого выглядеть не стала, но хотя бы избавилась от сонливости.

Раздался стук в дверь. Секунду спустя из коридора донесся нервный голос Мотыгина, директора Института:

– Доктор Вяземская, вы здесь? – и не дожидаясь ответа, добавил: – Вас ждет следователь, желает задать несколько вопросов.

– Дайте мне минуту, Леонид Семенович, – крикнула Инга в сторону двери и принялась протирать лицо бумажными салфетками.

4

Кабинет директора Института выглядел современно и даже несколько экстравагантно. Компьютер, полки с документами и ультратонкий телевизор соседствовали с бесчисленными цветочными горшками, расставленными по углам и вдоль стен. Среди комнатных цветов, кустов и даже деревец органично и уместно смотрелись птицы. Профессор Мотыгин обожал декоративных птиц и держал в своем кабинете несколько просторных клеток с очаровательными экзотическими пернатыми. Самую большую, подвешенную на крючке у стены справа от письменного стола, занимала пара пугливых зебровых амадин. В двух клетках слева порхали миниатюрный алый цветосос и бенгальская сизоворонка, переливающаяся оттенками сиреневого и голубого. В клетке же, подвешенной у стены прямо за столом, красовалась звезда местного орнитария – гранатовый астрильд. Пестрый и яркий, как попугай, он порхал с жердочки на жердочку, приветствуя вошедших в кабинет гостей возбужденным покрикиванием.

– Располагайтесь, будьте добры, – предложил Мотыгин у порога в свой кабинет. Он указал рукой внутрь и благожелательно улыбнулся, тряхнув седой шевелюрой. Вынужденный примчаться в институт посреди ночи, бедняга выглядел помятым и сонным.

– Благодарю, – низковатый голос следователя прозвучал холодно и отстраненно, но подчеркнуто вежливо. Инга окинула гостя быстрым изучающим взглядом и решила, что его тон и манера держаться гармонируют с элегантным темно-синим пиджаком «Тримфорти», голубой рубашкой от «Томми Хилфигер» и джинсами «Левис» в обтяжку. Даже с кожаными мокасинами. Она прежде не встречала следователей, кроме как в детективных фильмах и сериалах, и понятия не имела о том, как они обычно одеваются. Никогда бы не подумала, что обыкновенный «следак» может выглядеть так модно и привлекательно.

Сомнолог привычно кивнула директору и прошла вслед за полицейским в кабинет. Мотыгин тихо удалился, плотно закрыв за собой дверь.

– Присаживайтесь, – Инге пришлось взять на себя роль хозяйки и указать гостю на один из стульев.

Следователь благодарно кивнул, сел. Сохраняя на лице выражение служебной строгости, он с любопытством осмотрелся по сторонам. Пестрые и яркие экзотические птицы в окружении цветов и комнатных кустов мало кого оставляли равнодушным. Напуганные ярким светом и громкими человеческими голосами, пернатые некоторое время взволнованно кричали, нервно порхали по клеткам, но вскоре успокоились, уселись на жердочки и кольца, принялись внимательно наблюдать за двумя людьми.

– Меня зовут Алексей Рогов, – представился сыщик, демонстрируя развернутое удостоверение, – следователь убойного отдела управления угрозыска Санкт-Петербурга. На данный момент я собираю предварительную информацию, а потому заранее приношу извинения за этот разговор посреди ночи.

– Скорее, ранним утром, – покивала Инга. – Понимаю, помогу чем смогу.

Рогов вытащил мобильный и положил перед собой на стол.

– Вы не против, если я запишу нашу беседу на телефон? Избегаю бумажек, стараюсь идти в ногу со временем.

Он смущенно улыбнулся, словно стеснялся своей привязанности к электронике. Инга безразлично пожала узкими, худыми плечами, посмотрела на следователя с интересом. Неплох собой, молод, отметила она, но явно профессионал своего дела. Это было заметно во взгляде и манере держаться; каждое движение вызывало ощущение, что он выполняет рутинную работу, к которой давно привык. И ужасное зрелище в палате его, похоже, совсем не тронуло. Неужели каждый день сталкивается со случаями, когда люди сдирают с себя лицо и разрывают себе горло?

– Представьтесь, пожалуйста, – начал следователь.

– Инга Вяземская-Розенквист, врач-сомнолог, руководитель лаборатории сна здесь, в нашем институте.

– Вы занимались лечением пациента Олега Буковского? – спросил Рогов.

– Не только лечением, – поправила Инга, – прежде всего обследованием и диагностикой. У него был сложный случай: на одну проблему наложилась другая.

– Как долго он у вас пробыл?

– Вчера вечером истекли пятые сутки.

– Расскажите подробнее, с какими именно жалобами он к вам обратился?

Инга собралась с мыслями, напрягла память, вспоминая сведения из истории болезни.

– Буковский обратился в наш институт около недели назад с жалобами на острое апноэ – это непроизвольная остановка дыхания во сне. В лаборатории он посещал назначенные процедуры и проходил лечение в обычном порядке. Но в последние три дня неожиданно начал жаловаться на нарушения сна совсем другого характера – ночные кошмары сверхсильной интенсивности. Первый инцидент произошел позавчера во время одного из сеансов полисомнографии. Разумеется, мы немедленно занялись новой проблемой, поэтому Буковского было решено оставить в нашей лаборатории на долговременное обследование. На следующей неделе мы планировали его встречу с психологом, который должен был провести первое собеседование по итогам наших тестов.

Следователь взглянул с некоторым удивлением.

– Проблемы с апноэ – это понятно, но я никогда не слышал, чтобы к врачам обращались с кошмарами, – удивился он.

– Почему же, – возразила Инга, – это такое же нарушение сна, как и любое другое. Поддается диагностике и лечению.

– Всегда ли при таких расстройствах проводится полисомнография?

– Хороший вопрос, – отметила сомнолог, тонкие губы тронула одобрительная улыбка. – Чаще всего сновидения, в частности кошмары, приходят в определенный момент – во время так называемой фазы быстрого сна. Наверное, вы слышали об этом?

– Когда-то и где-то, – туманно ответил Рогов.

– Эта фаза длится примерно пятнадцать минут и наступает несколько раз за ночь, обычно человек видит сны именно тогда, – Инга старалась говорить будничным, повседневным тоном, не желая выглядеть занудной лекторшей. – Есть данные о том, что сновидения возможны и в медленную фазу, но… впрочем, подробности здесь ни к чему. Что важно – человек, которому снится кошмар во время фазы быстрого сна, обязательно просыпается. С криком или без, но просыпается.

– А Буковский?

– В этом-то и странность. Потому и решили провести полномасштабное обследование: он не просыпался, пока быстрая фаза не заканчивалась. Лишь тогда прекращалось сновидение, и его можно было разбудить. Во время же быстрой фазы он кричал, даже истошно вопил; его трясли и хлестали по щекам, звали по имени, но безрезультатно – он продолжал спать, видеть кошмар и орать, пока сам не затихал, и только тогда просыпался.

Птицы замолкли, убаюканные человеческой речью, прикорнули на своих жердочках. Рогов слушал внимательно, хмуря светлые брови. Руки покоились на столе, пальцы с коротко подстриженными и ухоженными ногтями задумчиво постукивали по лакированной столешнице. Инга бросила на них короткий взгляд, невольно отметила отсутствие кольца.

– Буковский говорил, что именно ему снилось? – спросил следователь.

Инга потерла лоб, припоминая содержание интервью трехдневной давности.

– Обмолвился как-то раз после первой ночи в лаборатории о неких линиях или полосках… э-э… скрещенных сиреневых линиях. Но избегал об этом рассказывать в подробностях – воспоминания о кошмарах вызывали у него панические атаки. Как я поняла из разговора, именно сам образ, который ему снился, вызывал такой невероятный ужас. Он был безумно напуган этими сиреневыми линиями.

– Что показали результаты полисомнографии?

Инга снова пожала плечами.

– Данные собраны, но еще не проанализированы. Я собиралась заняться этим в ближайшие дни.

– Буду очень благодарен, если сообщите о результатах анализа и о ваших выводах.

Рогов достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, а оттуда – картонный прямоугольник визитки и протянул через стол.

– Звоните в любое время, – любезно предложил он, – если не смогу ответить, то перезвоню при первой возможности.

– Мы закончили? – вяло спросила Инга и засунула визитку в карман джинсов. Стало стыдно, что не смогла скрыть облегчения, – усталость взяла свое. Давить зевоту стало невозможно.

– Думаю, на сегодня хватит, – кивнул следователь, вставая со стула. – Буду ждать от вас звонка.

– Обязательно, – пообещала Инга и тоже поднялась. Решила спросить: – Скажите, вы раньше сталкивались с чем-то подобным?

Рогов спрятал телефон в карман и шагнул к выходу из кабинета, точно радушный хозяин, провожающий гостя.

– Знаете, не будь у меня флешки с записью камеры видеонаблюдения, никогда бы не поверил, что это самоубийство: если человек решил уйти из жизни, есть ведь масса иных способов, более легких и менее болезненных. Можно предположить, что он находился под воздействием – наркотическим в комбинации с психическим, – раз уж сотворил с собой такое… Но пока рано делать заключения, экспертиза покажет.

Остановившись у самой двери, он повернулся к доктору, улыбнулся и сказал совсем другим тоном:

– Рекомендую крепкий чай с тертым имбирем и медом, желательно гречишным.

– Что? – Инга вскинула широкие брови. – Для чего?

– Вы же, очевидно, простыли, – развел руками Рогов, – вон как хрипите. А имбирь замечательно помогает при…

Инга коротко хохотнула, покачала головой.

– Я совершенно здорова, уверяю вас, – сказала с мягкой улыбкой, – такой голос у меня с самого отрочества.

Следователь растерялся, слегка покраснел.

– Простите, пожалуйста, я не… – смущенно пробормотал он.

– Все в порядке, – совершенно искренне заверила Инга. За свои сорок с небольшим она давно успела привыкнуть, что незнакомые люди при первой встрече удивлялись ее хриплому голосу. Встречались и такие, кто находил его весьма сексуальным.

– Всего доброго, доктор, – Рогов пожал ей на прощанье руку и позволил покинуть кабинет директора.

У порога топтался Мотыгин, ожидая свой очереди на беседу со следователем. Инга попрощалась и с ним, направилась в сторону лестницы, ведущей к выходу из здания. Надежда поспать хотя бы часок перед тем, как придется возвращаться обратно, еще теплилась в душе, и она, покинув здание института, заспешила к припаркованной неподалеку машине.

Когда села за руль, взгляд упал на небольшую фотографию, приклеенную с краю к зеркалу заднего вида. С фотографии едва заметно ей улыбался мальчишка, скоро подросток – остролицый и горбоносый в маму, голубоглазый и светловолосый в папу. Инга, к своему стыду, вспомнила, что вчера не разговаривала с сыном. Сегодня вечером, пообещала она себе, обязательно скайпану Алексу, надо узнать о результате тестов в школе, ну и вообще, поговорить. Послав мальчику мысленный поцелуй, она включила зажигание и вырулила со стоянки.