355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фанни Жоли » Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада » Текст книги (страница 7)
Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 16:11

Текст книги "Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада"


Автор книги: Фанни Жоли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Октябрь

1 ОКТЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Ни одного нежного слова, ни намека на любовь, нет даже расхожей фразы типа «я никогда не забуду эту ночь, дорогая!».

– Но это еще не значит, что он забудет…

– Ну, конечно, Болтун! Это профессиональный любовник, это больной, это ненормальный, при всей своей внешности спортсмена и порядочного человека. Я уверена, что он в Excel заполняет таблицу со своими любовными подвигами. Победа над Евой – очередной крестик в очередной клеточке, только и всего… Я даже не требую, чтобы он сказал: «Я отменяю свадьбу». Вторую свадьбу, прошу заметить, он уже был женат, но об этом мне не докладывал. Сколько раз, кстати, он был женат, может быть, семь, как Синяя Борода…

– Он все-таки написал, что ты lovely…

– Ха-ха… Это составило труда… В зачет идет не то, что ты пишешь, а то, что ты делаешь… У меня даже нет номера его мобильного, ты отдаешь себе в этом отчет?

– И зачем он тебе? Просто, чтобы понять, чего же ты хочешь?

– Не валяй дурака! Я терпеть не могу ситуации, в которых у меня нет выбора, это ты можешь понять?

– Заметь, лучше быть любовницей такого человека, чем его женой… У тебя есть его электронный адрес в «Свиньоне», если уж тебе так хочется с ним связаться, что дальше некуда.

– Ты читать умеешь? Там написано – он увольняется! Кстати, почему я не спустила в унитаз этот мерзкий клочок желтой бумаги, чтобы он навсегда исчез в канализационных водах?

– Сделай это… Тебе станет легче…

– Ты прав, иду!

– Туд-да его! Тебе стало легче?

– Немного… Но каков подлец! А если бы в тот момент, когда я ним была в постели, мама появилась? Что было бы?

– Материнское сердце. По твоему голосу в телефоне она почуяла неладное.

– Ничего она не почуяла. Сколько времени ей понадобилось, чтобы осознать, что он меня бросил! Даже когда я ей сунула под нос записку, она все равно не хотела верить!

– Сочувствую. Нет ничего хуже, чем нудеж твоей матери по поводу того, что ты редко знакомишь ее с такими вот о-ча-ро-ва-тель-ны-ми молодыми людьми.

– Как будто я ее с ним знакомила!

– А помнишь, как ты пыталась убедить ее, что тебе совершенно наплевать на этого Франка, и сама же начала плакать после первой своей фразы?

– Позор мне! Предана любовником и собственными слезными железами…

Мне предстоит разборка с самой собой. Борясь с кризисом, я и в самом деле допустила много ошибок. Но я – сама смелость. Я их анализирую, чтобы в следующий раз действовать не так глупо…

– В следующий раз? Ха-ха!

– Хорошо. Я их анализирую, чтобы следующего раза не случилось…

– Так-то лучше.

Ошибка первая: невезение, невезение и еще раз невезение. Какого черта Жанна появилась в тот же самый момент, что и Рато? Такая степень невезучести есть не что иное, как профессиональная ошибка!

– Ты так говоришь, потому что нервничаешь!

– Ясное дело, я нервничаю!

– И какой вывод? Какое решение? Какие действия?

– Насчет себя еще не знаю, но что касается тебя, ты немедленно затыкаешься и перестаешь мне мешать! Я записываю!

Ошибка вторая: недооценка результатов операции «Обольщение», проведенной уродом Рато в отношении Жанны-Здравомыслящей. За десять минут он укротил ее лучше, чем ты за почти тридцать лет жизни…

Ошибка третья: кой черт меня дернул поднять трубку? Если бы я дала возможность автоответчику сделать свою работу, я похоронила бы дело тихо-мирно-незаметно, мама бы ничего не узнала и…

Примечание.

Ошибка четвертая: вера в то, что после роковой встречи твоя мать оставила бы тебя в покое с о-ча-ро-ва-тель-ным Рато!

2 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Машар встретил меня у выхода из лифта как судебный пристав. Если бы у него были наручники, я думаю, он бы надел их на меня.

– Ваш клиент, столь довольный вашей работой, что посылал вам цветы с поздравлениями, мадемуазель Манжен, покидает свое предприятие! И это еще не все! Самое интересное, его предприятие в свою очередь покидает наше агентство! «Свиньон» уходит от нас! Куплен с потрохами американцами. Уже два месяца как все подписано! Мы одни не знали! Браво вашему нюху и спасибо за ваш вклад, пусть и ничтожный, в этот блистательный успех!

– Правда?

Он злобно посмотрел на меня:

– И это все, что вы можете сказать?

Ах, если бы он знал…

3 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Видела, как Мари-Анник интенсивно целует Машара в помещении для факса. На меня это подействовало как удар кинжалом. Такая сильная Любовь. Такая уродливая. Такая близкая. Такая далекая. Такая прекрасная. Мне надо забыть о ней, о Любви. И обо всем, что с ней связано. Во всяком случае, пока. Но как? Что не связано с Любовью?

4 ОКТЯБРЯ, СРЕДА

Выбросила диск Мишеля Фюгена в мусорное ведро. Через пять минут достала и с удовольствием расколошматила. Как трудно было дефрагментировать его на куски! Сломала себе ноготь. Он продолжает вызывать у меня боль, этот злополучный Рато!

5 ОКТЯБРЯ, ЧЕТВЕРГ

Мама вбила себе в голову, что я переживаю очень трудный период и что она должна поддержать меня в несчастье. На помощь! Сегодня вечером она вкатилась ко мне с подарком: лампой, имитирующей рассвет. Ей мнится, что это великолепно поднимает настроение. Она рассказала обо мне и моей жизни своему гуру по йоге, который и поспешил всучить ей это произведение в стиле new age, причем за наличные по максимальной цене…

– У меня очень хорошее настроение, мама.

– Ну-ну-ну, я прекрасно вижу, что нет!

Даже если бы у меня было неколебимо прекрасное настроение, эти ее речи отлично бы его испортили. И никакая чудо-лампа тут не помогла бы.

6 ОКТЯБРЯ, ПЯТНИЦА

Вечером в мои владения снова вихрем влетела мама, чтобы торжественно вручить мне подарок: медальон своей бабушки. Внутри с одной стороны фотография (сепия) дедушки на войне четырнадцатого года. С другой – прядь волос. Неизвестного солдата-фронтовика? Прародительницы? Мама не знает. Непонятно, какая муха ее укусила, зачем она отдала мне эту штуку? Хотела напомнить мне об ответственности, о долге, о сохранении традиций? А может, она просто хотела доставить мне удовольствие? Утешить? Облегчить страдания? Не в первый раз она проявляет полное непонимание происходящего. Подарок, во всяком случае, странный. Трогательный? Не особенно. Мрачный? Точно. Когда я до него дотрагиваюсь, мне кажется, что я – вдова.

7 ОКТЯБРЯ, СУББОТА

Спасайся, Ева, Жанна продолжает битву с судьбой… Она оставила для меня у консьержки коробку с тридцатью шестью пластиковыми флаконами (по пятьдесят четыре таблетки в каждом: мультивитамины с микроэлементами и основными жирными кислотами). Хорошо еще, что ко мне в восемь утра не завалилась… Все ясно? Мама считает, что у меня страшная мультиломка. И что она страшно растянута во времени. Комментарии мадам Дюму:

– Она ужасно молодо выглядит для своего возраста, ваша мама… Сколько ей на самом деле? Она на вас похожа! Я подумала, что это ваша сестра…

Спасибо, Розали! Так я, значит, мамин портрет? Мне так был необходим еще один повод для депрессии!

8 ОКТЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Ситуация ухудшается. Мама заметила очень интересную книгу в витрине книжного магазина и купила мне (сама прочитать не удосужилась, несмотря на все ее достоинства).

Книга называется «Меня шокируют противники брака»! Автор – некая Сибилла Сигизмонд. От одного названия можно помереть со смеху, ха-ха-ха! Кажется, мне так и не удастся прочитать эту книгу, точно так же, как моей маме. А еще мне сдается, что Жанне наплевать, прочту я ее или нет. Она просто хотела поднять тему брака. И преуспела в этом. Я ничего не смогла поделать. За разговором мы прошли с ней почти весь сад Тюильри. Вот дословная запись нашего диалога. Если бы мне было так наплевать на мамины слова, как мне хочется думать, запомнились бы они мне настолько точно?

– Дорогая, для того, чтобы выйти замуж, не обязательно этого хотеть.

– Но я и не хочу этого, мама! – Очень хорошо, прекрасное начало! – Это ты хочешь, чтобы я вышла замуж. Кстати, я действительно хочу понять почему? Ты уверена, что сама удачно сходила замуж?

– Извини, что тебя перебиваю в этом месте. Если у нас с твоим отцом и были какие-то проблемы (отлично сказано – какие-то) в браке, то все из-за него, из-за его невозможного характера, из-за…

– Ну, теперь я тебя перебью! Я знаю эту песню наизусть..

– Ну вот я и не хочу той же песни для тебя!

– Нельзя хотеть себе чужую песню, мама. Свою песню я сама выбираю и сама пою!

Ну и слог, мой первый опыт публичных выступлений не слишком удачен…

– Ты не можешь помешать матери заниматься судьбой дочери, доченька! И повторять, что для того, чтобы выйти замуж, надо делать только одну вещь: встречаться с порядочными людьми. Точка.

– Если бы я могла встретить такого о-ча-ро-ва-тель-ного молодого человека, как Франк Рато, все наладилось бы, да, так ты думаешь?

Апперкот. Мама искоса посмотрела на меня. Я увидела, что она боится, как бы я не заплакала, как в те времена, когда была маленькой. Она не знала, что делать. Вот оно, спасение, – навстречу нам шел продавец итальянского мороженого.

– Хочешь мороженого, мама?

– М-м-м! Да, ванильно-клубничное!

Ах, какое облегчение! Маме купила и себе тоже. Наша дискуссия увязла в замороженном креме. В ностальгии по тем временам, когда порция мороженого могла изменить настроение целого воскресенья.

9 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Сегодня пила кофе с Жеральдиной. Она демонстрировала живот, грудь и всю полноту счастья. Ее улыбка и ее матка увеличиваются в размерах одновременно. Это впечатляет. Рядом с ней я почувствовала себя… пустышкой. Каждый вечер они с Жоэлем разговаривают с будущим ребенком. Да-да! И Жоэль тоже начал вязать.

– Понимаешь, Ева, для него очень важен контакт с шерстью, которая будет прикасаться к коже нашего ребенка: он хочет встретить его во всеоружии всех своих пяти органов чувств. Понимаешь, что я хочу сказать?

Мне не совсем понятно, но я представляю Жоэля, коротающего вечерок за вязкой на спицах, чтобы обеспечить своего отпрыска распашонкой из экологически чистой шерсти, и мне этого достаточно…

11 ОКТЯБРЯ, СРЕДА

Обедала у папы. Вернее сказать, у Глории. Он ждал меня на лестничной клетке страшно возбужденный:

– Про Артура ни слова, хорошо?

Глория выглядела торжествующей. Она контролирует ситуацию, как никогда. Она предложила нашему вниманию небывалое one woman show на тему:

– Я нье могу болынье тьерпьет интириер эта квартьира! Я говорьила Лео, или пьерьеезжаем, или пьерьедьеливаем, да, my love, я тьебье говорьила, и ты говорьил, что…

Папа поддакивал. Нежно улыбался. Просто пай-мальчик. Щеночек. К десерту (это был не до конца размороженный лимонный пирог) она добралась только до середины сюжета. Нас с папой даже посвятили в детали. Вплоть до демонстрации образцов ткани для будущих штор. Colores de fuego[5]5
  Colores de fuego (исп.) – цвета пламени (Примеч. пер.).


[Закрыть]
– карминные, красные, пурпурные, бордовые тона.

13 ОКТЯБРЯ, ПЯТНИЦА

Какой дурак сказал, что пятница, тринадцатое, – счастливый день? Селеста позвонила утром и пригласила к себе в гости на завтра вечером. Будет Жан-Ги. Еще приглашены две очень-очень приятные пары, их дети ходят в школу вместе с Мартеном и Жюльеттой. Я тут же себе все отлично представила. Мы будем говорить о родах, нянях, бутылочках… И может быть, о гольфе, если Ж-Г будет в форме. Моя подруга убивает меня. Она все никак не может забыть о своей угрозе пригласить меня на ужин (занятия медициной укрепляют память). Даже не забыла, что я забыла, точнее, сделала вид, что забыла, свое обещание пригласить их всех к себе… Она не обижается на меня. Селеста – само совершенство. Максимум, на что меня хватило, чтобы избежать пытки в виде визита к подруге, это леденящая кровь история о Манэ, о маме в депрессии и о визите вежливости на кладбище в Лиможе… Если все эти небылицы вернутся ко мне ливнем неприятностей, я буду знать, откуда ветер дует: это будет месть призрака дедушки Бурло!

14 ОКТЯБРЯ, СУББОТА

Не решилась выйти на улицу из опасения встретить Селесту. Мне самой смешно: у меня нет ни малейшего повода сомневаться, что она провела весь день на кухне, колдуя над своим ужином. Она обладает секретом приготовления утонченных блюд. Кроме того, она живет в десяти остановках метро от меня, но, когда ты соревнуешься с книгой рекордов по невезению, приходится рассчитывать на самое худшее.

15 ОКТЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Рана, оставленная Рато, заживает. Я все реже думаю о нем. Мама вроде бы тоже. От всего этого мне становится лучше. Раскрыла наудачу книжку, которую Жеральдина мне одолжила полгода назад, называется она «Уважайте себя, и будете счастливы». Это о том, как уважение к себе помогает строить собственное счастье. Я не вдохновилась. Там были тесты. Я их сделала все. Вот те на! Мое самоуважение находится на самой низкой отметке. Поднять его проще простого: достаточно стать «лучшей подругой для себя самой», это написано черным по белому на странице сто сорок семь.

– Слышь, Болтун? Если тебе удастся убедить меня в том, что я не безнадежная дура, не совсем страхолюдина и не хроническая неудачница, то я, может, и стану лучше!

– Отлично! Когда начинаем?

– Ну…

16 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Обедала в столовой с Жилем Флоке. Он меня пригласил, покраснев от самой кромки бороденки до кончиков ушей. Он был расположен к откровенности. Рассказал мне о своей жизни. Он живет с родителями в Гаренн-Коломб. Ему очень хочется оттуда уехать.

– Мне скоро стукнет тридцать четыре, – сказал он с горечью.

Надо же, я думала, что он моложе меня. Ему грезится независимость. Он рассматривает и перерассматривает этот вопрос со всех сторон долгие месяцы, чтобы не сказать долгие годы… Но боится огорчить, по его словам, свою маму, она очень ранимая, да и в финансовом плане это будет, конечно, гораздо менее выгодно. Флоке и выгода! Мученик бухгалтерии. Мне хочется его защитить, рассмешить, поддержать. Я похлопала его по спине.

– Мы ведь в первый раз обедаем вместе, а, Жиль? Мне это доставило большое удовольствие!

Почему бы мне не убедить себя в том, что я не так уж и плохо приспособлена к жизни по сравнению с Флоке? Кто знает, может, это отличный способ поднять самоуважение?

17 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Машар доволен. Он раскопал нового клиента в своем аэроклубе. Это производитель инвалидных кресел на колесиках и тому подобного веселенького медоборудования. На несчастье одних зиждется счастье других…

20 ОКТЯБРЯ, ПЯТНИЦА

Мама ослабила давление, и мне следовало бы насторожиться. Она готовила подвох. Новость прозвучала сегодня вечером по телефону.

– Что ты делаешь на выходные, дорогая?

– Ну… То есть…

Быстрее рожайся, идея… Но чем больше я напрягалась, тем быстрее идеи разбегались в разные стороны…

– Ничего? – В мамином тоне появились триумфальные ноты.

– Нет, нет, я должна… Я хочу… Мне надо… Убраться в доме и…

– Я вижу, что определенных планов у тебя нет… Тогда слушай меня…

Оказывается, мама записала нас обеих на пешую прогулку по лесу Фонтенбло с группой друзей… Симоны!

– Симоны? Но как же так? Ты даже меня не спросила…

– Послушай, Ева, вот уже пятнадцать лет всякий раз, задавая тебе важный вопрос, я получаю отрицательный ответ. Не возводи глаза к потолку, я уверена, что ты сейчас возводишь глаза к потолку… И вот впервые наплевав на твое мнение, мы проделаем великолепную прогулку по великолепным местам, с великолепными людьми, да и погода к тому же будет…

– Великолепная?

– Точно!

Белый флаг. Нет никакого выхода, кроме сдачи оружия воскресным утром в восемь часов двадцать минут. Место капитуляции – Лионский вокзал.

И тут снова загнусил Болтун:

– Рассматривай это как путешествие. Ты же хотела открыться для всего нового, и все такое…

– Путешествие в Симонию[6]6
  Симония – святостяжательство, принятая некогда в католической церкви практика торговли церковными должностями, а также отпущение грехов за деньги.


[Закрыть]
– это не совсем то, что мне…

– Слушай, когда твоя мать умрет, ты будешь раскаиваться…

– Да ты никак ударился в шантаж, Болтун? И вообще, ты на чьей стороне?

22 ОКТЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Париж очень красив, если смотреть на него воскресным утром из окна полупустого автобуса. Улицы светлые. Площади свободные. Несколько рыбаков с удочками на берегу Сены. Группа людей в красно-зелено-белой форме, словно живая афиша, марширует по бульвару Генриха IV. Если не считать самобичеваний в виде мыслей о том, что если бы я вставала каждый день так же рано, то моя жизнь могла бы сложиться по-другому, все было почти хорошо. Пока я не увидела парусиновую шляпу Симоны у расписания отправления поездов. Белая парусиновая шляпа. Самая неприметная. Кроме одного: на ней были вышиты убийственные слова: католическая прогулка! Я была потрясена! Мама ничего мне не сказала, и ее сейчас даже не было рядом, хотя бы для того, чтобы смягчить удар: группа Симоны едет славить Христа! Рядом с вожатой отряда маячила еще дюжина таких же шляп. Я начала нервничать. Неужели они захотят нахлобучить и мне на голову такую же идиотскую шапку? Да! Как только Симона заметила меня, она бросилась в мою сторону, звякая браслетами с подвесками из восемнадцатикаратного золота:

– А, Евочка, вот и ты, у меня для тебя есть шляпа! Где твоя мать? Она что, думает, что поезд будет нас ждать?

Я запихнула шляпу в сумку. Симона в розововато-бежевых коротеньких штанишках продолжала жужжать как муха. Пожатия рук. Жан-Пьер. Его супруга Женевьева. На горизонте появилась мама. Бежит трусцой, вся растрепанная. Прыг в вагон! Рядом со мной появился высокий очкарик с несколько бугристой кожей, нескромно выпирающими, торчащими зубами, и тоже в шляпе.

– Хочу представиться, Ролан Делаграв, тетя Симона много мне рассказывала о вас…

Ах, вот оно что-о-о-о! Это не только католическая прогулка, это еще и западня… Мама при пособничестве своей ужасоподобной Симоны спланировала операцию с целью отдать меня на съедение о-ча-ро-ва-тель-ному молодому человеку, и на этот раз действительно о-ча-ро-ва-тель-ному. Ролан цитрусовый с потными ладонями… Господи, за что мне все это? Он поинтересовался, почему у меня нет шляпы. Я мысленно спросила себя, почему он мокрый, как подмышки, но вслух ничего не сказала. Ролан доложил, что он студент-стоматолог. Мне не пришлось задавать никаких вопросов, он и так вывалил на меня массу сведений о технике пломбирования зуба, об особенностях свободной профессии дантиста, о ее плюсах и минусах…

Приехали. Машина. Лес. Идем. Идем. Идем. Легкий ветерок качает кроны деревьев. Птицы посвистывают в шелестящей листве. Ролан надоел мне до смерти. Я отвечала утвердительно на все, о чем он говорил и спрашивал. Мама и Симона пожирали нас глазами. Голубки на службе у Гименея. Ролан в двадцатый раз спросил меня, почему я не надела шляпу.

– В твоем положении было бы лучше напялить эту штуку, Ева! – шепнул мне на ухо Болтун: он, как всегда, явился вовремя, чтобы меня подбодрить. – Не ошибись в стратегии: если тебе вздумалось бунтовать, надо было начинать раньше!

Хорошо. Я надвинула шляпу на самые брови. Ролан сказал, что она мне очень идет, было похоже на то, что он так и думал. Я испугалась. А если он тоже возьмет меня за руку, как Машар? Куда бежать? Помощь пришла неожиданно: по лесу грянул гром. Небо почернело. Резкие порывы ветра пригнули деревья, кусты чуть ли не распластались по земле. Все в укрытие! Только где тут укрытие? На нас посыпались тяжелые, как жемчужины, капли. Прогулка закончилась полным провалом. Каждый спасался, как мог. Католики разбежались в разные стороны, проклиная метеослужбу.

– Встречаемся в автобусе! – завопила Симона, вцепившись в свою шляпу.

На обратном пути в поезде Ролан опять приставал ко мне. Его мокрая, прилипшая ко лбу челка делала его похожим на строителя католического собора, очки запотели. От него пахло, как от мокрой собаки. Или это от меня? Обстановка в вагоне напоминала отступление после битвы на Березине. Мама дремала, привалившись к Симоне, которая храпела без зазрения совести. Я держалась из последних сил. Надо что-то делать. Не успел дантист перейти от резцов к коренным зубам, как я адресовала ему улыбку гиены:

– Вы очень любите вашу тетю Симону, Ролан? Честно, скажите мне правду! Вам она не кажется скучной, как ночной горшок, с ее вечно поджатыми губами, с ее манерой говорить всем настоящие гадости под видом фальшивых любезностей и с ее бесконечными историями про дочку Брижитту, которой удается все, что она затевает, и которая все время что-нибудь затевает без перерывов на завтрак, обед и ужин?

– Простите? – Очкарика заклинило, из ноздрей у него клубами повалил пар.

Вот что он сделает? Издаст сигнал тревоги в ультразвуковом диапазоне? Переключит ушные локаторы в режим передачи? Разбудит свою дорогую тетушку, чтобы поплакаться ей в жилетку?

– Хотите, Ева, я принесу вам чего-нибудь горячего, кофе например?

Наверное, все они такие, эти приличные молодые люди… Ты его оскорбляешь, а он в ответ предлагает выпить кофе…

– Э-э… Нет, спасибо, я попробую вздремнуть.

– Конечно, конечно, – сказал он с каменным лицом.

Я откинулась на подголовник и закрыла глаза. Не совсем. Сквозь опущенные ресницы я наблюдала, как Ролан, цокая копытцами, пересаживается на другое место.

24 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Сорок девять часов и семь минут. Я подсчитала абсолютно точно. За это время мои откровения о Симоне совершили полный оборот – круг замкнулся. Ролан наябедничал своей тетушке, которая устроила сцену моей маме, а та в свою очередь позвонила мне утром на работу:

– Ева! Это правда, что ты сказала то, что, как мне сказала Симона, ты сказала ее племяннику Ролану?

– Боюсь, это истинная правда, мама!

– Доченька, ты с ума сошла? Ты забыла, что Симона – моя лучшая подруга?

– Странно!

– Что странно?

– Странно, что у тебя нет лучшей подруги, чем твоя лучшая подруга! Полчаса симонизации с перерывом в месяц-другой еще куда ни шло, но терпеть ее целый день – это слишком. У меня был передоз!

– Это ужасно! Ты тоже ужасна! Из-за тебя я почти поссорилась со своей лучшей подругой и…

– Ничего, помиритесь. Вы и так ссоритесь раз в неделю.

– Неправда! И я даже не буду тебе говорить, что про тебя подумал ее племянник..

– Я тоже не буду тебе говорить, что я про него подумала. Если бы ты рассказала это Симоне, вы бы действительно поссорились..

– Как вспомню, что я сделала все это только для того, чтобы тебе помочь..

– Это очень мило с твоей стороны, мамочка, но, во-первых, ты мне и вправду помогла, потому что я наконец-то выговорилась, а во-вторых, когда мне будет нужна твоя помощь, я тебе сделаю официальный запрос, ладно?

Когда я положила трубку, Болтун аплодировал как ненормальный. У меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

– Да-a! Великолепно! Говори то, что думаешь! Давай, Ева, не стесняйся! Так славно у тебя все получается!

После всего этого меня вдруг одолели сомнения. Уж не слишком ли я увлеклась? Надо будет не забыть послать маме сообщение, что я ее все-таки, несмотря ни на что, люблю…

25 ОКТЯБРЯ, СРЕДА

Пишу дипломатическое сообщение. Долго-долго щелкала по клавишам, прежде чем решилась отослать следующий текст:

Милая мама, делай, как я: забудь Ролана Д., хорошо? Я взрослая. Доверяй мне. У меня все хорошо. Когда увидимся?

26 ОКТЯБРЯ, ЧЕТВЕРГ

Первое собрание с участием МЕДЕКС, это наш новый клиент. Он материализовался в виде владелицы фирмы, полненькой, под шестьдесят, с заученной улыбкой и глубоким декольте химической блондинки, твердо решившей сделать акцент на информации о недержании мочи и предупреждении образования струпьев. Я чувствую, что мы еще с ней проведем пару незабываемых минут. Мама не ответила на мое сообщение.

27 ОКТЯБРЯ, ПЯТНИЦА

По-прежнему ничего from мама. Странно. Я думаю об этом. Слишком много. Даже когда я не хочу больше об этом думать, я все равно об этом думаю. Меня это раздражает. Меня это беспокоит. Меня раздражает то, что меня это беспокоит. Зайти к ней? Черт, я же извинилась, очередь за ней. А я действительно извинилась? Неочевидно. Я стерла сообщение. Глупо сделала. Если до вечера воскресенья не будет news, пойду к ней домой.

29 ОКТЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Звонок чрезвычайно обиженной мамы. Я успела спросить, все ли в порядке, чем вызвала бурю негодования и упреков.

– Как все может быть в порядке после того, что ты устроила на прогулке?

– Ладно, – сказала я, – не будем мусолить эту тему сто лет подряд, я немножко перенервничала, потом извинилась, теперь можно поговорить о чем-нибудь другом…

– Нет, ты как раз не извинилась!

– Разве нет?

– Да уж нет!

– Хорошо, ну, я извиняюсь, вот! Так пойдет?

– А перед Симоной? Как ты собираешься извиняться перед Симоной?

– Ну… Э-э… Ты ей передай…

– Ни за что! Слишком просто будет, доченька! Ты должна сама извиниться, лично! Надо позвать ее в гости. На ужин. Как минимум. Сегодня, например!

– Э-э…

– Сейчас всего четыре часа, у тебя полно времени, чтобы придумать что-нибудь симпатичное для Симоны и меня. Как сделала бы нормальная дочь для своей матери в подобном случае…

Так… Помчалась искать открытый магазин. Наткнулась перед лавочкой Али на Розалию Дюму. Она заявила, что на вид я не в себе. Да ты у нас наблюдательная, Розалия!

– Ко мне на ужин придет мама со своей лучшей подругой, надо, чтобы все прошло без сучка без задоринки. Не знаю, что делать…

– Сделайте почки в мадере! Вкуснее не бывает.

У меня, должно быть, лицо стало похожим на почки. Розалия решила мне помочь, как она подчеркнула, бесплатно, по-дружески! По-дружески? Ну, в моем положении не приходится отказываться…

30 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Я по-прежнему не умею готовить почки в мадере, но зато я узнала много нового о Розалии Дюму. Буквально в одну минуту она перевернула вверх дном всю мою кухню, отобрала у меня фартук, включила радио на полную громкость… Я только успела подумать, что ничего не успеваю, когда вдруг она оглушила меня переменой темы:

– Вам ведь нравится красавчик-пианист, голубой, что живет напротив? Да уж признайтесь, Розалия редко ошибается в таких вещах…

– Сосед? А, этот… Не-е-ет… – проблеяла я.

Ей этого хватило, чтобы интерпретировать мое «нет» как «да», и понеслось. Она, дескать, знаток любовных историй, у нее вся жизнь из них состоит. Три мужа! Шестьдесят семь любовников! Девять абортов!

– Я заслуживаю льгот, как многодетная мать, разве не так? – засмеялась она.

Я тоже попыталась засмеяться, но у меня получилось не очень убедительно.

По мнению Розалии, перепихнуться мужчины всегда готовы, это да, зато все остальное – извините. Она собрала статистические данные. Хорошо занимались любовью? Семнадцать из шестидесяти семи. Неудивительно, что женщины часто ворчат. Любители насилия в сексе? Их поменьше. Оба качества встречаются в одном мужчине редко…

Я не думала на эту тему. Да и как? У меня нет материала. По сравнению с Розалией я – сексуальный младенец. Когда она обжаривала почки, по радио начали передавать песню Фюгена. Розалия запела во все горло: «Прекрасный роман, пре-е-е-красная исто-ри-и-и-я». В исполнении Розалии Дюму это было ужасно.

– Я вот что вам скажу, мадемуазель Манжен, – продолжала она, разбивая яйца, – вы не умеете показать товар лицом… Чтобы обольщать, надо красить ногти, привлекательно выглядеть. Я иногда вижу, как вы идете по подъезду – ненакрашенная, волосы дыбом стоят. Что хорошего может произойти при таком отношении к себе? А ноги! Их надо показывать!

– Да они у меня некрасивые, мадам Дюму…

– Вы думаете, что они некрасивые, и они такими и становятся. Это все глупости!

– Вовсе нет! У меня дряблые коленки и икры, как палки, я вам покажу, если хотите…

В тот момент, когда я задирала штанину, пришли мама с Симоной. Я затолкала Дюму в угол за холодильник. Просто цирк!

– Я их отвлеку на балконе, а вы пока незаметно улизнете, ладно?

Отступление прошло удачно. Никто ничего не заметил. Розалия не очень-то поняла смысл моих манипуляций, но я ей поклялась, что потом все объясню. После сцены с балконом Симона заявила, глядя мне прямо в глаза:

– Пусть между нами не останется недоговоренностей, Ева. Ты сказала в мой адрес неприятные вещи, но я тебя прощаю, потому что я – христианка и я ставлю значение прощения выше всего на этой земле…

Тронутая мама беззвучно аплодировала. Что за христианка эта Симона! За столом мы все время наслаждались рассказом о безупречном жизненном пути ее мерзкой дочки Брижитты. Жанна не упустила ни слова, постоянно бросая мне поучающе поучительные взгляды. Ах, если бы подвиги Брибри могли бы впечатлить меня, вдохновить…

Когда они ушли, я оставила все как есть и два часа гуляла по Парижу. Очищалась. Между прочим, почки в мадере – отвратительные. Симона и мама нашли их чу-дес-ны-ми. Искренне? Они так сказали, и это главное.

31 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Отчаянный звонок Селесты. Она завтра на рассвете улетает в Прагу, праздновать годовщину их свадьбы с Дуду. А ее свекровь, предположительно остававшаяся с гномами, подвела ее, because вывихнула лодыжку в результате падения со своей солонской лестницы (когда у меня будут гномики и свекруха, если они когда-нибудь у меня будут, обязательно поселю старушку в одноуровневой квартире…). Няня, несмотря на все слезные мольбы, категорически отказала: она проводит свой вукенд в Нормандии, это не обсуждается. Тогда-то у Селесты и появилась идея достать из рукава своего джокера: Еву! Я тут же согласилась. Я была польщена. Моя подруга доверяет мне самое дорогое, что у нее есть, это… Прекрасно! Положив трубку, я тут же струсила. Ева Поппинс? А получится у меня?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю