Текст книги "Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада"
Автор книги: Фанни Жоли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Тот район Батиньоль, который предстал перед моими глазами, был не совсем из серии «Париж, любовь моя». Какие-то мрачные дома и замусоренные тротуары. Улица Бизерт, скопление людей… И как раз перед домом номер три.
– А что происходит?
– Сдается двухкомнатная на шестом этаже…
Очередь спускалась с шестого этажа, пересекала двор, проходила под аркой и тянулась до соседнего дома. Маленькие, большие, молодые, старые люди переминались с ноги на ногу, искоса поглядывая друг на друга. Их роднила одна деталь: в их руках, в их сумках и карманах была газета «ПАРИММО». Опять я размечталась зря. Срочно. Я срочно использовала свой шанс не влезать в это дело глубже. Back to Курбевуа…
20 ИЮЛЯ, ЧЕТВЕРГ
Идея переезда мечется у меня в голове. Все время об этом думаю. В полдень зашла в большое агентство недвижимости рядом с работой, так просто, посмотреть. Посмотрела. Блондинка того типа, что работают ведущими на телевидении, пробежавшись наманикюренными пальчиками по клавиатуре, показала мне «все, что у нее есть от тридцати до сорока квадратных метров». Курбевуа, Пюто, Нантерр, Леваллуа…
– Самое главное, чтобы у вас было хорошее досье, которое внушило бы нам желание иметь с вами дело…
Я – клиент, и я должна внушать желание? Я встала.
– Мне кажется, что это скорее вы должны внушать мне желание иметь с вами дело, но этого, к сожалению, не произошло. Так что желаю удачного вечера.
Блондинка чуть не подавилась. Ну, и кто здесь самый смелый? Нет, ну действительно! В любом случае, я не собираюсь жить ни в Пюто, ни в Леваллуа. Вдруг я найду работу в Париже, и мне придется ездить на метро через весь город? Спасибо! Я чувствую, что надо искать квартиру другим способом, более хитрым…
21 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА
Машар вышел на работу. Желтый, как репа. Мне его почти жалко. Я воспользовалась случаем для немедленной атаки (теория санитарного поезда). Я пошла в наступление: тридцать процентов немедленно. Репа поменяла свой цвет на оттенок брокколи. Он едва нашел силы простонать:
– Десять процентов… В декабре.
Тут в кабинет просунулся напудренный носик Мари-Анник (кажется, она боится, что я у нее отобью любимого Патрончика?).
– Вы перезвонили господину Тартемюшу, Патрик? Он три раза звонил с понедельника..
Страшно довольный тем, что можно отвлечься, Машар поторопился начать расспросы: что-чего-зачем-почему. Я напрасно сверлила его убийственным взглядом. Мари-Анник бросилась вперед. Форс-мажор. Я сделала ей знак: убирайся! Машар был мне нужен тет-а-тет, я должна была нанести последний удар, пока он не набрался сил. Она поняла.
– Возвращаясь к своей зарплате, – продолжила я, как только Мари-Анник вышла. – Двадцать процентов к концу мая, и я не пойду ни на какие уступки.
Машар выдал из себя нечто вроде предсмертного хрипа, который следовало понимать как хорошо, я согласен. Вот так! Ну, я сильна!
22 ИЮЛЯ, СУББОТА
Страшная жара. Спала с открытыми окнами. Пианино звучало громче, чем обычно. Около полуночи на меня снизошло озарение: а квартира Жеральдины до появления Жоэля, на улице Тольбиак?
Следствие озарения: позвонила утром Жеральдине по поводу ее прежней норы. Квартира была унылая, зато не маленькая, некрасивая, но если мне не изменяет память, и недорогая. Отличный нюх, Ева! В квартире сейчас живет двоюродная сестра Жеже. И как раз ищет, с кем снимать на двоих. Половина и без того небольшой квартплаты! Ням-ням! Это, конечно, не покупка века, но шаг в нужном направлении, быть может… Двоюродная сестра, по оценке Жеральдины, классная (слава богу, не по оценке Жоэля).
Зовут ее Маржолен, я ей позвоню, как только Жеже предупредит меня о том, что она ее предупредила о том, что я ей позвоню…
23 ИЮЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ
Пресловутая Маржолен отвечала по телефону несколько странно. Еще не проснулась? Хоть бы все получилось. На самом деле я очень сильно хочу переехать. А если я найду мужчину своей жизни, что я буду делать с двоюродной сестрой? Я опять перееду! А может быть, у него будет своя квартира! Которая станет нашей квартирой! Смелость, смелость и еще раз смелость, движение – жизнь!
– И не позднее чем сию минуту, если ты хочешь оказаться на Тольбиак без пятнадцати.
24 ИЮЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
Сегодня утром Мари-Анник вошла ко мне в комнату с лицом актрисы, готовящейся сыграть великую сцену из второго акта.
– Позволь сказать тебе, Ева, что мне не понравилось, просто совсем не понравилось, как ты выгнала меня из кабинета в пятницу в присутствии Патрика. Ты разбудила во мне синдром изгнанника, очень болезненное воспоминание детства, и я прошу тебя извиниться.
– Подожди, Мари-Анник, успокойся, я говорила с ним о повышении зарплаты…
– Что ж, если деньги тебе дороже дружбы, тогда… Э-э… Позволь сказать тебе… Что мне тебя жаль!
И отлично!
С Жеральдиной тоже ничего хорошего. Я надеялась, что она перезвонит после моего апокалиптического визита на улицу Тольбиак. Нет. Понимает ли она, что ее двоюродная сестра совершенно сумасшедшая? Если да, почему она ничего мне не сказала? Если нет, то я считаю своим долгом ее об этом предупредить. Я сама позвонила ей во время обеденного перерыва, скрестив пальцы, чтобы не нарваться на Жоэля. Удача мне не изменила, и трубку поднял… Жоэль. Разговор вышел примерно следующим:
– А, привет, Жоэль! Это Ева. А Жеральдина дома?
– Нет, она ушла на встречу. С новым поставщиком галет с кунжутными семечками, изготовляемых без генетически модифицированных продуктов..
– Понятно, понятно.
– А ты чего хотела?
– Да ничего… Так… Я ходила смотреть квартиру, знаешь, на Тольбиак..
– А! Ты видела Маржолен?
– Да. Ну, видела – это громко сказано. Все ставни закрыты, она живет в темноте, горят две-три красные свечки перед маленькими алтарями. Квартира – словно кришнаитский храм. Прежде чем начать разговор, мне пришлось вымыть лоб, стоя на четвереньках перед тазом, и выпить какой-то страшно жирный бульон, в котором плавали куски курицы. А сам так называемый разговор, собственно, состоял из того, что Маржолен читала мантры… Жеральдина в курсе того, что происходит?
– Она очень обеспокоена. Да и я тоже. Это создает негативную волну, опасную для нашего ребенка…
– Но почему же она мне сказала, что ее двоюродная сестра очень симпатичная?
– Скажем так… Мы с Жеральдиной подумали, что, когда ты будешь жить с Маржо, ты, быть может, захочешь помочь ей выпутаться из всего этого…
– Я сплю, что ли? А мне? Кто мне поможет из всего этого выпутаться?
Тишина.
– И прежде всего, почему вы сами не поможете своей Маржо? – крикнула я, задыхаясь от возмущения.
– Ева. Я возвращаю тебе агрессию твоих слов. Она принадлежит тебе. Если у тебя неприятности, позволь протянуть тебе руку помощи. По четвергам я веду группу, мы занимаемся ролевыми играми, первоутробным криком, интерактивным массажем…
Иногда мне кажется, что моя жизнь пытается стать похожей на мои кошмары.
25 ИЮЛЯ, ВТОРНИК
Продолжая свои квартирные изыскания, я спросила мадам Дюму, известен ли ей какой-нибудь выход из ситуации. Та ответила с хитрым видом:
– Вы бежите от хорошеньких соседей?
Как меня раздражает эта консьержка-сплетница с ее мещанским ясновидением! Не признаваться же мне на самом-то деле, что да, так оно и есть!
– Недорогая квартира, вы говорите? Я знаю одну еще дешевле: бесплатную!
Ха-ха-ха. Я чуть было не сообщила ей, как мне уже надоело, что все надо мной издеваются. К счастью, мне удалось сдержать себя. Потому что ее план в конечном счете не так уж и плох. Невероятно, но факт: дама восьмидесяти четырех лет от роду предлагает примыкающую к ее квартире отдельную студию на улице Югенс в обмен на то, чтобы составлять ей компанию десять часов в день. Ева и компания! Хорошая ли я компания? Что такое компания? Десять часов пролетят быстро. Прогулка? Чтение? Белот в карты? Пасьянс? Домино? Рами в карты? Если подумать, сколько времени в неделю я уделяю безделью… Сделать рентабельным мое ничегонеделание – отличная идея! Придя на работу, я немедленно позвонила даме с квартирой. Молчание было мне ответом. Может быть, она уже умерла? Черт, заняться бы мне этим делом пораньше, я, может быть, уже наследницей стала бы!
– Тебе не стыдно?
– Да шучу я!
– Даже не смешно.
26 ИЮЛЯ, СРЕДА
Госпожа Рамье[3]3
Рамье – фр. ramier – дикий голубь (Примеч. пер.).
[Закрыть] в конце концов подняла трубку.
Свидание назначено на девятнадцать часов на улице Югенс. Бабулька с птичьим именем – это мне нравится. Мне кажется, она должна быть такая маленькая, с белым гребешком, сидит себе в бархатном кресле, как на ветке. Я играю в игру «Ева и кувшин молока». Составляю списки и списки всего того, что я могла себе позволить, если бы не платила за квартиру.
Путешествие в Америку.
Путешествие в Египет.
Путешествие в Китай.
Путешествие в Россию (так, спокойно, моя квартира – это все-таки не номер в отеле «Крийон»!).
Ноутбук.
Графическую палитру.
Нормальный сканер (и выкинуть старый, найденный в мусорном ведре агентства, где ему и было самое место).
Серые туфли моего размера (а те, что мне малы, я отдам… кому? Беднякам? У бедных есть другие заботы, кроме того, как можно прогуливаться в серых туфлях, бедная ты моя дурочка, ты себя за Марию-Антуанетту, что ли, принимаешь?).
Подходящую по стилю сумку.
Подходящие по стилю часы.
Подходящие по стилю перчатки – тоже голубого, красного, зеленого, оранжевого цвета… (успокойся, Ева).
Меховую шапку, которую я видела на Рождество в витрине «Vivian Moor».
Настоящую шляпу-панаму из настоящей соломки.
Кофемашину с капсулами. Не ради кофе, а ради понтов.
Столько шелковых маечек, словно они вместо дождя сыплются с неба.
Столько кашемировых свитерков, словно они вместо снега сыплются с неба.
Приоритетный абонентский договор с такси.
Настоящие уроки по рисованию с настоящим преподавателем по рисованию (а не из мэрии, спасибо, сыта по горло).
Мольберт, кучу кисточек, мастерскую, чтобы было куда это все поставить.
Каждые две минуты мне в голову приходит новая мысль. Просто какое-то письмо Пер Ноэлю. Сколько мне лет? Через пять месяцев тридцать. Караул!
27 ИЮЛЯ, ЧЕТВЕРГ
Пока не появилась дочка, мне действительно казалось, что дело сладится. Бабулька была классная. Глухая настолько, насколько нужно. Утонувшая в кресле, беззащитная. С лукавой улыбкой постаревшей девчонки. Она на самом деле напоминала воробышка. А квартира! Из одной только прихожей я бы выкроила три комнаты! Жаль. Прилегающая студия очень милая. Большая светлая кухня. Ванная не хуже, чем в моей квартире на улице Уэст. Я уже представила себе, как я буду здесь хозяйничать, варить в холодную погоду овощной супчик, прогуливаться до бакалейной лавки во время приступов бодрого настроения…
– Почитаем, Генриетта? Давайте, сегодня это будет Бальзак?
Через две минуты старушка мне сказала свое имя, через пять – ей уже захотелось выпить со мной портвейна… Но тут в гостиную вошла ее дочь. И ветер резко сменил направление.
В одном ее взгляде уместились три тонны претензий в мой адрес:
– Я представляюсь: Од де Ля Грельер, единственная дочь госпожи Рамье.
Она странным, каким-то невероятно агрессивным образом сделала акцент на слове единственная. Я немедленно почувствовала, как меня опускают на уровень прислуги. Она начала перечислять:
– Вы будете подавать завтрак, вы будете помогать моей матери приводить себя в порядок, вы будете убирать комнату, пока она принимает душ, вы будете заниматься стиркой белья, глажкой, естественно, тоже. Еще вы будете готовить по составленному мною меню обед, который вы будете оставлять на столе с разложенными столовыми приборами. То же самое с ужином, который вы будете есть вместе с моей матерью. И еще вы будете оставаться с ней до тех пор, пока она не ляжет спать.
– Э-э… Но, вы говорили госпоже Дюму, моей консьержке, что нужно десять часов… Э-э… Составлять компанию?
– Это основное. Уж вы сами организуйтесь. Я буду заходить каждый день в разное время и проверять, все ли в порядке.
Меня хватил паралич, и я даже не решилась произнести первый слог фразы, которая крутилась у меня в голове с той минуты, как Ля Грельер открыла рот: «Да пошла ты к черту, гнусная, дрянная аристократка!» Я буркнула, что подумаю. Когда я уходила, Генриетта проводила меня грустным взглядом, как козочка, привязанная к колышку. Она знала, что я не позвоню и что мы больше не увидимся. Подходя к дому, я вдруг почувствовала себя удивительно хорошо и легко. Как чудесно у месье Несноса, в конечном-то счете!
28 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА
Йес! На двести тридцать девять евро в месяц больше! Открыв конверт с деньгами, я хотела бежать к Машару, чтобы его расцеловать, но потом одумалась. Во-первых, мне уже давным-давно полагалась эта прибавка, а во-вторых, его и на месте-то нет: он уехал к одному клиенту в Лилль. Веская причина проявить сдержанность. На работе у всех чемоданное настроение. У меня появились сомнения, уж не является ли моя идея взять отпуск в сентябре одним из видов промедления… Мне лень искать, решать, предвидеть, организовывать. Может быть, желание переехать на новую квартиру – это всего лишь желание уехать куда-нибудь? Куда? С кем? Мама уже три раза звонила, приглашая меня к Симоне в Кассис. Фу! Никогда в жизни. А Стан из студии видеозаписи уезжает на талассо с женой.
Он милый, этот Стан. Повезло его жене. А если и мне поехать на талассотерапию? Я погрузилась в мечты о неделе водных процедур-моря-йода-солнца-пальм. Тунис. Марокко. Турция. Это чуть-чуть перехлестнет повышение в зарплате, ну и что? Нормально. В метро я закрыла глаза и представила себя там.
29 ИЮЛЯ, СУББОТА
Почтовая открытка из Туке, подписанная Жюльеттой, но почерк Мартена. Селеста накарябала своей рукой под самой маркой: «Созвонимся». Но ошибок в тексте не исправила. Нет времени даже на каникулах?
Дарагая Ева!
Жюльета не умеед писад ана слишком малинькая паетаму пешу я. Сдес очин харашо. Делаим куличики ис писка и прыгаим с трамплина. Вчира ели марожинае. У миня жолтая бейзболка. Жюльета тожа хочит такую, но папа ни купил. Мама пакрасила ей нокти на нагах лаком. Ей болъши ндравился тот што ты надарила. Жалка што он расбился. Как ты жывеш?
30 ИЮЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ
Победа! Мне удалось дозвониться до Селесты до того, как она мне позвонила! Она пытала меня насчет моих планов на отпуск. Я плела что-то насчет предполагаемой поездки в Марокко, или в Тунис, или в Турцию, в любом случае на талассо…
Она стартовала с места, как ракета:
– Что? А? Ты мечтаешь о талассо? Я и не знала, что столица Талассо это Туке… И моя лучшая подруга снимает там четырехкомнатную виллу… И ждет меня там, завтра, сегодня, сейчас! А брат Дуду Жан-Ги, тот самый, с которым она хотела меня познакомить поближе, вернулся из Гонконга и приезжает в воскресенье или понедельник, и он совсем один в своей большой машине! Приезжай вместе с ним, Ева! Если ты не приедешь, я просто… Я обижусь!
Тон у нее был почти такой же, как раньше, когда она говорила мне на перемене: «Ты мне больше не подруга!»
31 ИЮЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
Туке or not Туке? Я размышляла всю ночь. Мечтать о Средиземном море и очутиться на Северном – это попахивает ошибкой в расчете траектории. С другой стороны, Селеста уже давным-давно все уши мне прожужжала о своем Жан-Ги, так что, по крайней мере, достигнем ясности. Я знаю, что она задумала. Она представляет, как мы будем замужем за двумя братьями, мы же так мечтали быть сестрами, а так будет еще лучше: будем невестками… Как в больших добрых сагах. Но если Жан-Ги при этом похож на Дуду, то, боюсь…
– А если он похож на мужчину твоей жизни? Ты же хочешь быть от-кры-той, дать волю себе, своим эмоциям, мечтам, освободить место всему новому… Я цитирую…
– Какая память, Болтун…
– Могу добавить: находкам, удаче, оптимизму, доверию…
– Достаточно. Больше не надо. Я поняла твою мысль. Знаешь что? Пусть судьба скажет свое слово устами Машара. Завтра я подам ему заявление на отпуск. На десять дней. Отъезд через три дня. И посмотрим, как это прокатит.
Август
1 АВГУСТА, ВТОРНИК
Мои котировки растут. Биг-босс Свиньон позвонил Машару вчера вечером для того, чтобы поздравить его: они предложили слоган колбасный стаканчик – сенсация ланча своим ударным силам: агенты по продажам в восторге! Поэтому настроение у Патрончика сегодня великолепное: с заявлением на отпуск все прошло как по маслу. Он сразу подписал. Только что не поздравил:
– Я уезжаю с одиннадцатого по двадцать восьмое, так что вы, Ева, меня смените, отлично…
Неужто бывшая мадемуазель Моцарт скоро станет вице-президентом МАЖИ? А все из-за нескольких кружков колбасы: какая же мы все-таки мелкота, милая моя…
Вместе с тем август обещает быть очень приятным. До пятнадцатого – отпуск. А потом отсутствие на рабочем месте Машара до двадцать восьмого, другими словами, еще один отпуск!
2 АВГУСТА, СРЕДА
Вставила батарейки в весы, которые мне подарила мама во время одного из диетических кризисов. А может, на какой-то день рождения? Забыла! Вот что значит избирательная память… У-у-ух ты! Вместо цифры 56 я увидела цифру 65, вот это удар! Честно говоря, я это подозревала. На то, что я увидела на весах, мне давно намекали мои джинсы… За пять дней я должна потерять десять кило, если я, конечно, хочу покорить пресловутого Жан-Ги-брата-Дуду, которому обрекла меня Селеста… Меня ждут ящики грейпфрутов и тонны минеральной воды.
3 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ (А НЕ СРЕДА, РЕД.)
Мне приснилось, будто я иду по пляжу и встречаю человека с внешностью Деметриуша Улескаевича. Он пожимает мне руку и говорит:
– Позвольте себя рекомендовать, мое имя – Жан-Ги!
В честь этого события он достает из кармана плитку шоколада в виде клавиатуры пианино. Белая клавиша, черная клавиша…
– Прошу, это все вам, мадемуазель..
Я не двигаюсь. Это приводит его в раздражение. Он сует мне целую плитку в рот, как письмо в почтовый ящик.
– Ешьте, да ешьте же, черт вас подери, чего вы ждете?
Мне кажется, у меня до сих пор все нёбо болит. На кого похож Жан-Ги на самом деле? Не представляю. Селеста говорит, что я его видела, и не только на ее свадьбе (было двести человек гостей), но и у нее дома, еще до того, как он уехал в Гонконг. Ничего не помню. Прошу заметить, что было бы хуже, если бы у меня осталось от этой встречи неприятное воспоминание…
– Хорошо, что в кои-то веки начала мыслить позитивно. Будем надеяться, что вышеупомянутый Жан-Ги не безобразен, не зол, не уныл, не занудлив, не надоедлив, не депрессивен, не вызывает депрессии, не…
– Ладно, ладно, Болтун, я помню список!
4 АВГУСТА, ПЯТНИЦА
Машар подробно проинформировал меня относительно текущего состояния дел.
– Я говорю вам это, – заявил он, – чтобы максимально повысить вашу оперативность после вашего возвращения из отпуска…
Максимальная оперативность – это про меня! Кажется, он упомянул такие названия, как «Деоминт», «Плюсподарок», «Швартнесс», «Бледор», «Королевский кот». Мало не покажется, надо признаться. Мне никак не удавалось заставить себя внимать его инструкциям. В мыслях я уже паковала чемодан.
5 АВГУСТА, СУББОТА
8/6 М. Иена 19 ч. Ж-Г Л. Я довольно долго пыталась расшифровывать это sms-сообщение, возникшее на экране моего мобильника в восемь часов двадцать четыре минуты утра. И только около полудня, в муках и корчах выбирая в аптеке крем для загара, поняла! Ж-Г Л. – это Жан-Ги Лепра, конечно! Братишка оказался не из болтливых. Девятнадцать часов, станция метро Иена, так, все ясно. Но что могут означать 8/6… Восемь шестых? Сегодня, насколько я знаю, не восьмое ИЮНЯ. Иена находится в шестнадцатом округе, верно? Что же это такое? Восемь баллов из шести? Я таких хороших оценок в жизни не получала!
– Восемь – это месяц, шестерка – число, голова садовая! Иными словами, у тебя свидание в воскресенье шестого августа. Жан-Ги пишет дату по-американски. Он – citizen of the world…
– Прости-и-и меня, Болтун, слава богу, что ты разбудил смутные воспоминания об английском языке, дремавшие в глубинах моей памяти, честное слово! Тс-с-с, между нами, тебе не кажется странноватой идея отправляться в дорогу в воскресенье вечером?
– Лучшая стратегия избежания пробок…
– А если позвонить, чтобы поговорить по-человечески, своим голосом – это ведь тоже была бы неплохая стратегия, а? Перезвонить ему?
– Конечно, нет! Ты должна в точности копировать его. Он посылает sms, ты тоже посылаешь именно и только sms. Он будет есть спаржу руками, ты тоже будешь есть спаржу руками, он возьмет вилку и нож, ты тоже возьмешь вилку и нож, это ведь азы поведения…
Я отложила решение на вечер, когда Болтун заснет (предположительно). У меня были и другие дела в эту жаркую субботу. Марафон, вернее, пик сборов. Тщательная эпиляция в «Фиджи Ботэ» на улице Раймон-Лоссеран. Там можно и позагорать в солярии. Неглупо было бы озаботиться сменой окраски, дабы не демонстрировать мертвенную бледность тела на пляже, правда ведь?
Однако дама из салона красоты заявила, что об этом следовало подумать раньше:
– Необходимо пять или шесть сеансов как минимум через каждые три дня, для того чтобы покрыться первым загаром, а если кто-то скажет вам, что это не так, он – дилетант. Но…
Короче, она продала мне волшебный тюбик. Вечером намазываешься, а утром просыпаешься загорелым, честное слово! Скорее бы завтра! Я хочу есть, боже, как я хочу есть! Ненавижу грейпфруты. Каждый раз, когда я их ем, мне кажется, что в мой желудок врывается струя соляной кислоты. Чтобы прийти в себя после гонки за купальником, мне понадобится как минимум дюжина улиток, двойная порция паштета фуа-гра с жареной картошкой и гигантская доза шоколадных профитролей. Подумать только, я истратила на кусочек лайкры сто двадцать девять евро. Это сколько же за грамм? Дороже героина, и уж точно гораздо менее эффективно, если хочется забыть о том, что у тебя не идеальные размеры…
– Слава богу, что ты устояла перед соблазном, тот фиолетовый купальник совершенно тебе не подходил!
– А сколько я их перемеряла, Болтун? Двадцать? Тридцать? Хоть один мне шел?
– Черный цельный был ничего, надо было купить его…
– Да ну-у… Обегать весь Париж в поисках модного купальника и вернуться с черным цельным, это все равно что мечтать о Тунисе, а оказаться в Туке…
– Во всяком случае, ты правильно сделала, что купила два парео. Они очень красивые, очень хороший выбор, Ева…
– Да не заговаривай мне зубы, Болтун.
– Да вовсе нет, я честно. Парео – это классно! Особенно когда есть кое-какие… округлости…
– Вот их и прячут под парео! Пока ты со мной, мне придется купаться прямо в одежде!
6 АВГУСТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ
Подумать только, мне понадобилось аккуратно уложить вещи в красный чемодан для того, чтобы обнаружить, что он не закрывается! Замок-то сломан. И я ведь об этом знала! Когда я возвращалась с семинара в Пуатье, чемоданишко был перевязан амортизационным шнуром, вещи высыпались на пол в переходе метро, и все это произошло именно со мной. Почему же я тогда поставила его на место, словно ничего с этим гнусным чемоданом не случилось? Что у меня в голове? Соус бешамель? По-че-му я с боем купила самый дорогой в Париже чемодан в торговом комплексе на Елисейских Полях? По-че-му Ж-Г, нетерпеливо ожидавший у метро Иена, в девятнадцать часов ноль три минуты позвонил мне и разговаривал натянутым тоном, а я в это время все еще стояла в очереди в кассу? Ну и лицо у него было, когда я появилась в девятнадцать часов пятьдесят девять минут… Мое, наверное, было немногим лучше: я была вся обалделая, всклокоченная, потная, а мазь для загара от мадам из салона «Фиджи», спасибо ей душевное, оставляет полосы, кожа становится какой-то неаполитанской, цвета моркови с ванилью…
При виде Ж-Г мне пришло в голову, что если я его не заметила, то потому, что он может быть каким угодно, только не замечательным, если я его совершенно забыла, то потому, что он может быть каким угодно, только не незабываемым. И вообще он не может быть мужчиной моей жизни, потому что похож на ламу. Машар похож на хищную рыбу, Жан-Ги – на ламу, а я ведь не страдаю зоофилией!
Челка у него была зачесана вперед, шея – длинная, а глаза – большие и полные презрения, так что я испугалась, как бы он в гневе своем не плюнул мне в лицо.
– У вас проблемы с часами? – сказал он.
– Что?
До меня не сразу дошло. Я улыбнулась, чтобы придать себе уверенности. Жан-Ги – нет. Он постучал по своим часам.
– Встреча была назначена на девятнадцать часов…
– Ах да, мне очень жаль, это чемодан виноват, мне пришлось новый покупать, и поскольку сегодня воскресенье…
– Воскресенье или не воскресенье, – прервал он меня, – встреча есть встреча…
Будь мужественной, Ева!
– А вы никогда не опаздываете?
– С моей профессией я не могу себе этого позволить.
Лама, изображающая Джеймса Бонда. Господи, что ж мне так не везет! Он включил мотор и показал мне на багажник машины.
– Багажник открыт!
Я поняла послание: возись сама со своим чемоданом, я не собираюсь его тащить. Какой он милый, этот Ж-Г! Багажник, кстати, был уже набит до предела. Я заталкивала, тянула на себя, нажимала от себя и в конце концов подпихнула чемодан под сумку для гольфа, широченную, словно контрабас. Если замок у багажника сломается, мне плевать. Все будет по-честному: и у меня замок сломался, и у тебя.
Мы тронулись. В салоне раздавался исключительно металлический, гнусавый, совершенно невыносимый голос GPS-навигатора: первый-налево-второй-направо. У Порт ля Шапель Жан-Ги убавил звук, но только для того, чтобы объяснить мне, что не любит разговаривать за рулем. Очень хорошо, помолчим. В Сенлисе он переключился с навигатора на радиостанцию Франс-Инфо. Засуха. Футбол. Замки Луары. Цены на персики. Скачки. Падение самолета в Пакистане. То же самое с начала и до конца. Потом мы остановились на заправочной станции. Он предложил мне сэндвич. Я вежливо отказалась. Я же пытаюсь похудеть, чтобы понравиться тебе, урод! Он сожрал два у меня перед носом. С курицей, истекающей соусом карри. И с ростбифом, утопающим в майонезе. Я покосилась на грейпфруты. Упаковка из четырех грейпфрутов – три евро. И вдруг увидела, что они белеют у меня на глазах! Потом все исчезло. Я отправилась в обморок под прилавок с грейпфрутами! И открыла глаза после того, как Жан-Ги дал мне пощечину. Мне показалось, что он мечтал об этом с момента нашей встречи на станции Иена.
– Вам лучше? Вам лучше?
– Да, да… Я просто немного устала…
Он схватил меня за руку и заторопился к своему седану. Мы уже почти отъехали, как вдруг он затормозил и вернулся к заправке. Купил упаковку пластиковых пакетов. Неужели на случай, если меня вытошнит на его сиденья из кожи высшего качества? Уверена, что так.
7 АВГУСТА, ПОНЕДЕЛЬНИК
Я не успела обдумать, с каким выражением лица я встречу Ж-Г за завтраком после грейпфрутовой эпопеи: дети запрыгнули ко мне в кровать, как только взошло солнце.
– Мы идем купаться. Пойдешь с нами?
Я спросила, есть ли у них разрешение от родителей? Мартен поклялся, что да:
– Просто они не хотят, чтобы мы приходили к ним в комнату до того, как часы пробьют десять…
Господи, вечно я во что-нибудь вляпаюсь. Безлюдный пляж. Более чем прохладная вода. Дети, прыгающие в море, словно пингвины, а потом клацающие зубами. Увидев их губы цвета морской воды, я перепугалась. Мало хорошего в том, что мое пребывание здесь начнется с двухстороннего воспаления легких у ребятишек! Я угостила их горячим шоколадом с булочками в кафе, расположенном рядом с пустынным пляжем. Себе тоже позволила – ведь это был вопрос жизни и смерти. Когда мы вернулись, Селеста, казалось бы, обрадованная вчера моим появлением, совсем перестала улыбаться.
– Слушай, Ева, если ты с первого же дня начинаешь потакать детям, что дальше будет?
Я задала себе тот же вопрос. Недовольный Дуду поднялся наверх и уложил малышей снова в постель, чтобы они подумали о своем поведении. А что делал тем временем Жан-Ги? Ушел играть в гольф! Селеста спросила меня, как он мне? Вопрос вызвал у меня приступ зевоты. Она оставила этот факт без комментариев. Кажется, даже не пыталась отгадать, что за этим стоит. Я пробурчала, что мы с Жан-Ги почти не разговаривали. Ни слова о моем коллапсе.
– Он классный, но немного увалень… – констатировала Селеста.
– Вовсе и не классный, а очень ламоподобный! – прыснул в ответ Болтун.
Я тоже снова улеглась в постель. У меня чудесная комната под самой крышей, с обоями в блеклый цветочек и маленьким круглым окошком, через которое видна морская даль… Идеальное место, чтобы мечтать.
8 АВГУСТА, ВТОРНИК
Первое утро талассотерапии. Процедуры меня опустошили. Хватит на неделю вперед. Надеюсь, я все делала правильно. Заведение – последний крик науки и техники. Клиенты какие-то обессиленные. Ходим как зомби в халатах, сталкиваемся в коридорах. Служащие в бледно-голубых униформах пытаются заставить нас забыть о том, что мы – всего лишь физические тела. Но у них не очень получается. Время замедляет ход. Я плыву среди водорослей, струй, водоворотов. Это должно приносить пользу. Самое главное – верить.
9 АВГУСТА, СРЕДА
Вернувшись с пляжа, Жюльетта потянула меня в сторону, как она выразилась, агазина (неужели приобретательская лихорадка передается по наследству?).
– Мне глустно, я хотю биболку, как Малтен, ты мне купись?
Уже сформировавшаяся маленькая женщина, эта моя крестница. В четыре года она уже разобралась, что в жизни почем. Сахарная улыбка. Поцелуй в ручку. И как против этого устоять? Я сдалась. Жюльетта выбрала самую ужасную бейсболку из всех имевшихся в магазине: искрящуюся, розово-желтого цвета в стиле Барби-растаманки. Девчушка сияла от счастья до самого возвращения домой, где она побежала показать свое сокровище Дуду. Какой облом!
– Это что еще за ужас? Ты в ней по улице шла?
– Ева мне купила!
Дуду так и не удалось сохранить хладнокровие:
– Извини, Ева, но у нас тут много знакомых и…
Он открытым текстом попросил меня пойти поменять эту «вещь» на что угодно: ведро, лопатку, спички. Малышка рыдала. Смущенная Селеста постаралась смягчить суровость обвинений, сказав, что Жюльетта может носить свою бейсболку, но только дома. Малышка тут же воспользовалась случаем и отказалась снять ее во время обеда. Дуду то и дело морщился. Селеста бросала на него мрачные взгляды, которые он рикошетом переправлял в мою сторону. Ж-Г ничего не заметил. Он был слишком занят своим изложением перипетий своей игры в гольф от первого драйва до последнего попадания в лунку.
10 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ
Селеста, по моим предположениям, рекомендовала своему свояку вести себя со мной чуть-чуть любезнее. Сегодня вечером он сделал над собой похвальное усилие: спросил, чем я занимаюсь. Однако выслушать ответ до конца оказалось ему не по силам. Как только я начала рассказывать о своем существовании в МАЖИ, он незаметно переключился на чтение какого-то журнала. Кстати, я его понимаю. Мне самой моя работа не интересна, что уж говорить об остальных… Я остановила пытку, в свою очередь задав ему вопрос (мама научила меня, как вести себя в обществе):
