Текст книги "Частная жизнь короля Джона Сноу (СИ)"

Автор книги: Фаина Гаккель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Ты постарел – первым заметил Джон. Лорд Дарри только тряхнул рыжей гривой:

– Да и ты не молодеешь, как я погляжу, лорд Сноу. Ничего, я еще мужчина хоть куда!

– Я рад видеть тебя – серьезно ответил король. В ответ на это Тормунд Великанья смерть с силой стукнул его по плечу и повел в замок.

Во дворе было пусто – ни слуг, ни домашних, впрочем, Джон был этому даже рад.

– Где же твоя жена?

– Откуда ты знаешь, что я женился?

– Я умею отличить дом, где женщина есть, от дома, где ее нет.

– Твоя правда, лорд Сноу, но…

Тут со стороны послышались чьи-то быстрые шаги, и звучный, громкий женский голос произнес:

– Я не закончила разговор, Тормунд! Как ты смеешь вот так поворачиваться ко мне и уходить, когда…

– Придержи язык, женщина! Мы здесь не одни.

Жена Тормунда заметила Джона, и тут же залилась краской, попыталась сделать неловкий реверанс, потом, осознав, что в бриджах и учебных доспехах это выглядит глупо, поклонилась, засмущалась совсем и быстро ушла.

Джон был изумлен:

– Это – твоя жена? Тартская дева? Почему ты сразу мне не сказал?

– Ха, ну девой-то она давно уж перестала быть. Я думал, твои шептуны тебе обо всем докладывают.

– Должно быть, они не сочли это достаточно важным. Расскажешь, как тебе это удалось?

– Сначала нам обоим надо поесть и хорошенько выпить – а там и до историй речь дойдет.

Когда по кругу пошел третий кувшин вина, в большой чертог вошла Бриенна Тарт – уже в платье, которое шло ей гораздо хуже, чем мужской наряд. Чуть склонившись, она вела за руки маленьких мальчика и девочку – у них были огненно-рыжие отцовские волосы, и синие материнские глаза. Вид у нее был смущенный, и было заметно, что в присутствии Джона она чувствует себя неловко.

Не желая смущать Бриенну сильнее, Джон заговорил первым:

– Я рад видеть вас снова, миледи, и надеюсь, что вы в добром здравии.

– Благодарю, ваша милость – она вновь попыталась присесть, в платье это выглядело уже лучше, и, пряча глаза, села за стол по другую руку от мужа. Тормунд одобрительно ухмыльнулся ей и похлопал по руке:

– Ну же, милая, не красней. Ты ведь хорошо знаешь лорда Сноу… тьфу, то есть нашего короля?

Бриенна кивнула и даже робко улыбнулась Джону.

– А это – добавил Тормунд, указывая на малышей – наши дети, Селвин и Линесса. Джон улыбнулся и им тоже. Разговор потек в прежнем русле, и вскоре Бриенна настолько освоилась, что стала в нем участвовать, и, по мере того, как ее смущение проходило, все менее бросалось в глаза ее некрасивое лицо. Дети – близнецы или погодки, Джон не разобрался – сначала тихо сидели на скамье рядом с матерью, а потом осмелели, стали улыбаться гостю, потом мальчик залез к отцу на колени, чтобы лучше слышать, о чем говорят взрослые. Бриенна, которая так и не сумела расслабиться до конца, с тревогой взглянула на короля, но, кажется, никто не счел поведение младшего лорда Дарри неприличным. В конце концов, дети захотели спать, и Бриенна, почти не смущаясь, позвала служанку и велела увести их. Спустя какое-то время она тоже поднялась:

– Что ж, ваша милость, милорд, думаю, вам есть, о чем поговорить после долгой разлуки.

– Доброй ночи, миледи.

– Доброй ночи, жена, подойди ко мне и попрощайся как следует. – Бриенна подошла, и Тормунд, обняв ее за талию и резко притянув к себе, сочно поцеловал в губы, а когда она отвернулась, чтобы уйти, подмигнул Джону и ущипнул ее за зад. Бриенна тут же взвилась и резко вскрикнула:

– Ты что себе позволяешь! Король здесь!

– Я себе еще не то, позволю, женщина, когда ночью заберусь в твою постель. И ставлю золотой на то, что тебе это понравится.

Бриенна в ответ на это громко хлопнула дверью. Тормунд обернулся к Джону, тот недоуменно нахмурился:

– Зачем ты с ней так?

– Ничего, изредка полезно – чтобы не забывала, кто тут из нас двоих мужик.

– Гляди – как бы однажды тебе не проснуться без какой-либо части тела – со смехом ответил Джон, указывая на свежий порез на скуле Тормунда, который он заметил еще днем, но только сейчас догадался о его происхождении.

– А, заживет – махнул рукой хозяин, но вроде бы слегка смутился.

– Так как все-таки тебе удалось жениться на ней? Я ведь помню, ты еще тогда, на Стене на нее заглядывался. – Джон отпил глоток подогретого вина и приготовился слушать.

– Хочешь знать, как завоевать женщину, Джон Сноу? А я-то думал, что за эти годы ты чему-то научился! Ладно, слушай, раз спросил. Помнишь, что было сразу после войны? Наших-то – вольного народа – почти никого не осталось, а кто выжил, все ушли на юг, за Стену. От многих больших семей и племен осталось по нескольку человек. Все начали с поклонщиками мешаться, а что делать – в одиночку не выживешь. Вот и я – оглянулся вокруг себя, и понял, что никого у меня нет. Дома нет, друзья все убиты, ты – высоко взлетел, жены и детей нет, старость не за горами, так оглянуться не успеешь, как будешь лежать в собственном дерьме и некому будет тебя даже похоронить. Тут приходит весть, что ты дал мне этот замок с землей, и я теперь вроде как южный лорд. Что ж, хорошо, крыша над головой есть.

Приехал я сюда, посмотрел вокруг себя, начал что-то делать, а все равно тоска. Дом большой, а пустой, постель холодная, байки рассказать некому, умру – кому это все достанется? Что ж, я теперь с замком, с деньгами – могу и жениться. Начал я себе жену искать из местных. Похищать тут девок нельзя, я решил по-вашему сделать – лордов объехал, рыцарей, торговцев богатых – я ж не как эти поклонщики, от них нос не ворочу. И все отказывают – у кого дочь мала, у кого стара, у кого бедна, у кого больна, мол, не взыщите. Меня не спросили! Один раз добился все-таки, чтобы мне с девкой дали поговорить, так я не успел сказать ничего, а она уже рыдает, умоляет, только что в ноги не падает – мол, делайте что хотите, только не забирайте из отчего дома. Дура! Думала, наверное, что женщин заживо ем. Поездил я так и плюнул. Думаю, пошло оно все к Иным, найду себе бабу, чтобы постель грела, и хватит с меня. Так года два прошло.

И сижу я как-то летом за кружкой пива с одним приятелем – торговец, из наших. Как война кончилась, он большие дела на юге завел, освоился, стал с лордами торговать, с севера на юг на кораблях плавать. Вот он и обмолвился – слух дошел, что где-то на юге сидит девица в неприступном замке, все ждет жениха, и до того уже заждалась, что отец готов ее чуть не первому встречному отдать. Что за лорд, спрашиваю? А он мне – Селвин Тарт, Вечерняя звезда. – Тормунд отпил вина и продолжил.

– Тут меня как стукнуло – я Бриенну сразу вспомнил, как она мне на сердце тогда еще легла. Понял, что это она в башне сидит – ну и не меня ли ждет? Не будь я Великанья смерть, если не добьюсь своего! Не выйдет по-вашему – похищу, и дело с концом. Сажусь я, значит, на корабль моего дружка, приезжаю на Сапфировый остров – лето, жарища, солнце припекает. Иду сразу к Вечерней звезде – так мол, и так, хочу Бриенну в жены взять. А тот меня – тут Тормунда разобрал смех – как сына родного встречает, с распростертыми объятиями. И что ты думаешь? Оказывается, все эти два года, что я у себя в Дарри куковал, Бриенна в башне просидела. Как приехала с войны, так с острова больше ни ногой, и из дома не выходит. Не смеется, не плачет, живет, будто мертвая – ничем не проймешь. Отец ее уже отчаялся – сам видит, пропадает девка, а силой с ней ничего не сделаешь. Женихи были – он за ней много денег давал – а она всех разогнала, и сидит одна, чахнет. Я, конечно, Вечерней звезде ничего не сказал, но сам-то понял, в чем дело.

– В чем же?

– Помнишь золоторукого ублюдка? Его еще звали Цареубийцей.

– Джейме Ланнистера? А он тут при чем?

– Я ж их вместе видел тогда – и как она на него смотрела, и как он на нее – а толку-то. Не похищал, не трахнул даже, чтоб ей было что вспомнить. Смотрел-смотрел, а потом взял и сгинул – подох, говорят, да и хрен с ним. Вот моя Бриенна по нему два года и сохла.

– Это она тебе рассказала?

– Не она. Пацан, который тогда за ней таскался – Подрик Пейн. Сейчас его не узнать – боров да и только, рожа чуть не лоснится. Кастелян здесь, в Дарри, женат, детей наплодил. А тогда был тощий и робкий: рта при мне не открывал, когда я на него смотрел – краснел, как девица. Ну, когда я понял, что эту крепость так просто не возьмешь, стал искать обходные пути. Однажды я его позвал с собой выпить, а там припер к стенке. Он, конечно, сначала упирался – мол, нехорошо про леди так говорить, а как я его припугнул тем, что еще немного, и будет он за свою леди Неведомому свечку жечь – размяк и все мне выложил. Оказывается, мальчишка был не дурак, и все замечал и запоминал, только не знал, как сложить одно с другим. Я его послушал, подумал, и пришел к Бри с честным разговором – выложил все, что думаю про нее, про себя и про отца ее. Она меня слушала молча, непонятно – то ли слышит, то ли нет. Я не стал дожидаться, что она ответит и ушел – пусть все обдумает.

Думал я тогда, что ждать придется долго, ан нет – тем же вечером посылает за мной лорд Селвин. Прихожу к нему, а там и она сидит, прямая все, бледная, губы дрожат. А отец ее наоборот – сияет, как медный грош. В общем, согласилась она – я-то, конечно, знал, что не по любви, а скорее от отчаяния, и чтобы отца не огорчать. Мне, конечно, это не очень нравилось, но такая женщина стоит того, чтобы ее добиваться.

Короче говоря, звездный лорд был готов на радостях поженить нас чуть ли не тем же вечером, но хотел сделать все как положено – чтобы певцы, музыканты, гости, пир – вся эта ваша южная чепуха, ну и чтобы не подумали, будто невеста забрюхатела до свадьбы. Я подождал сколько надо – устроил себе мальчишник на славу – Тормунд вздохнул и улыбнулся, очевидно, от приятных воспоминаний – а с Бриенной до свадьбы так ни разу и не разговаривал.

– Почему? – Джон прервал друга. – Она не хотела?

– Я. Все, что надо было, я уже сказал, а остальное могло подождать. Поженили нас как полагается – обеты, плащи, провожание. А потом мы уехали в Дарри, и там я – тут, к удивлению Джона, грозный воин, вождь одичалых, человек, который мог перепить и переговорить кого угодно, крякнул, замялся и отхлебнул большой глоток вина – я сделал одну вещь.

– Какую?

– Да такую, какой ни одна баба от меня еще не видела.

– Что же ты такого сделал?

– Если ты хоть кому-нибудь расскажешь об этом, Джон, я тебя убью, хоть ты и король. – проворчал Тормунд и продолжил. – Я не тронул ее. Клянусь тебе всеми богами, лорд Сноу, я пальцем не прикасался к собственной жене целых полгода. При том, что спали мы вместе.

– Но почему?

– Потому что… она же не такая как наши вольные женщины – похитил, значит, ты сильный, хитрый, умный, счастливый, такому отдаться – за честь почтут. И не южные неженки, которые, увидев голого мужика, визжат и хлопаются в обморок. Бриенна – она другая, совсем другая. – с Тормунда слетело все его обычное бахвальство и удаль, он говорил серьезно. – И я хотел, чтобы у нас все было по доброй воле, когда она сама захочет.

– И ты дождался?

– В том-то и дело, что нет! Шесть лун прошло, седьмая началась, и у меня взыграло – в конце концов, я кто – муж или евнух? Да я любую бабу могу соблазнить, так что она будет за мной бегать как собачка и умолять, чтобы я ее трахнул. А тут не могу? Нет, ты пойми – она не отбивалась нарочно, ничего такого. Домом занялась – из рук вон плохо, но я молчал. Что хотела, то и делала, и потерпеть я был готов, но все-таки не до тех пор, пока у меня вставать не перестанет. Так что я взял дело в свои руки, и оказалось, что не так уж моя жена была и против – только показать это стеснялась.

– Нелегко тебе пришлось – да и ей тоже.

– А кому легко в любви, Джон Сноу? Только дуракам. Тебе вот было легко?

– Нет, не было. Ты ведь знаешь.

– Даа…

Мужчины замолчали, обдумывая сказанное и услышанное. Джон вдруг вспомнил Игритт – свою первую любовь, первую женщину, – и эти воспоминания, не лишенные прелести, но давно поблекшие, теперь несли на себе отпечаток разве что светлой грусти. Неужели настанет день, когда он так же бесстрастно будет вспоминать Дейенерис? И будет ли ему еще кого вспомнить на смертном одре?

Первое время после смерти жены Джон не мог думать о втором браке иначе, как с отвращением. Это казалось ему предательством Дени, их любви, всего хорошего, что у них было. Но чем больше времени отделяло его от дня ее смерти, тем менее мерзкой ему самому казалась эта мысль. И в конце концов, он смог честно признаться себе – одинокая жизнь страшила его. Дело было не в том, чтобы иметь женщину для удовлетворения – как раз без этого он мог бы обойтись при необходимости, пусть и стиснув зубы – а в том, чтобы рядом с тобой был кто-то, делящий и горе, и радость – более близкий, чем родственники, друзья или царедворцы. Только это должен быть человек, которому нужен он сам – Джон Таргариен. Не его корона, власть или роскошь придворной жизни, а именно он.

========== Глава 5. На Север! ==========

По пути Джон, поглядывая вниз, чтобы не сбиться с пути и делая привалы на ночь, чтобы и Визерион мог отдохнуть, развлекал себя тем, что вспоминал имена, замки и гербы северных лордов. Конечно, с тех пор, как мейстер Лювин заставлял его вместе с Роббом заучивать все наизусть, прошло слишком много времени, и слишком изменился сам Север: какие-то семьи исчезли, сменили имена и места обитания, кто-то перестал враждовать между собой, кто-то породнился. Но все, выученное в детстве, засело в его памяти накрепко, и Джон вполголоса проговаривал чужие девизы, пока не споткнулся на одном. «Здесь мы стоим» – дом Мормонтов, Медвежий остров, герб – стоящий на задних лапах черный медведь на зеленом поле. Правительница – леди Лианна Мормонт. Это имя отозвалось в Джоне пробежавшей по спине теплой волной и вызвало воспоминание из тех, что он стремился запрятать поглубже – одновременно приятное и стыдное.

Пять лет назад они с Дейенерис собирались совершить совместное путешествие по всему королевству, как сделали некогда король Джейехерис и королева Алисанна. Все уже начало портиться, и Джон надеялся, что поездка поможет Дени забыть о своей печали и снова сблизит их, не дав маленькой трещине превратиться в большую. Но в первом же замке, где они остановились, ворон принес известие, что в Дорне раскрыт заговор и вспыхнул мятеж. Дейенерис приняла решение лететь на помощь принцессе Арианне, а Джон отправился дальше один. В Винтерфелле его встретили тепло – Рикон и Санса устроили пир в честь короля, на котором было много тех, кто сражался бок о бок с Джоном в войне против Иных и других сражениях, старые лорды, помнившие еще Рикарда Старка, новая знать из вольного народа, заселившего обезлюдевшие после войны земли. Была там и Лианна Мормонт, твердой рукой правившая своим маленьким, но гордым островом.

При встрече Джон поразился тому, как она изменилась – из маленькой, всегда нахмуренной девочки, которая старалась держаться как взрослая и не показывать свою слабость, она превратилась в высокую, еще немного угловатую, но уже девушку. Лианна не стала красавицей, но в ней была диковатая, не заметная на первый взгляд прелесть – прелесть полевого цветка, выросшего в суровом краю, и расцветшего в тишине и вдали от людских толп. Джон весь вечер любовался на нее – в ней было что-то от молодого порывистого животного – лошади или сокола. В конце пира, когда большая часть гостей была уже пьяна, но музыканты еще не устали играть, он пригласил Лианну на танец и был удивлен как тем, что они почти одного роста, так и тем, что под нарядным платьем его рука ощутила не привычную для женского тела мягкость, а упругие, перекатывающиеся под кожей мышцы, больше приличные воину, чем девице. Впрочем, женщины Мормонтов всегда славились тем, что доспехи им было носить едва ли не привычнее, чем платья.

Но уже поздним вечером, когда Джон собирался ложиться спать, в его комнату бесцеремонно вошла Санса, и заговорила напрямик:

– Джон, я хочу поговорить о Лианне Мормонт. Ты в шаге от того, чтобы поступить дурно, и мой долг удержать тебя от этого.

– Я не понимаю тебя, сестра.

– Мне придется тебе объяснить. Пять лет назад, когда ты уезжал в столицу, Лианна проплакала несколько часов подряд – об этом не знает никто, кроме меня, потому что на людях девочка держалась так, как будто ничего не произошло. Она восхищалась тобой, ты стал для нее образцом – совершенным воином, совершенным королем. И за эти пять лет ее обожание ничуть не ослабло. Теперь ты понимаешь, что наделал своими танцами и улыбками?

– С каких пор протанцевать один танец с девушкой, которую я знал еще ребенком – преступление?

– С тех самых, как ты надел корону и женился на Дейенерис Таргариен. Женское сердце – хрупкая вещь, Джон. Лианна Мормонт выглядит сильной, и она действительно такая, но между детским обожанием и женской любовью – тонкая грань, которую в ее возрасте можно перейти, даже не заметив этого. Это оружие, против которого у нее нет защиты.

– Я не знал ничего об этом, Санса. А если бы знал – не вел бы себя так с ней. И все же я надеюсь, что она видит во мне только короля, покровителя и друга детства.

– Хорошо бы, Джон. У меня болит сердце за это дитя. У Лианны нет других родственников, кроме изгнанного Джораха Мормонта, и поэтому я считаю себя в ответе за нее. Она еще очень юна, и очень немногое знает о жизни, о мужчинах и того меньше. А я хочу, чтобы она была счастлива, Джон – не так, как я. Но это будет возможно только, если ты не дашь ей возможности в тебя влюбиться.

– Что мне для этого сделать?

– Мне нелегко это говорить, но уезжай скорее. А до того избегай встреч с леди Мормонт, а если все-таки столкнешься с ней, веди себя как можно более холодно. Это все, о чем я прошу, брат. Доброй ночи.

Санса ушла, а Джон лег спать с тяжелым сердцем. Сестра была права, а он поддался собственным желаниям, не думая о других. Король не имеет на это права. Джон последовал советам кузины и покинул Винтерфелл так быстро, как это стало возможным, чтобы не возбуждать слухов, а до этого ни разу не виделся с Лианной Мормонт, которую Санса держала вдали от него. Теперь та давняя история уже не так давила на его совесть – в конце концов он сделал тогда все, что от него зависело, чтобы не причинить вреда девочке, которая была ему не безразлична и, чей дом остался верен ему в самые тяжкие времена. Теперь, должно быть, она уже замужем или обручена – Санса наверняка об этом позаботилась. Интересно, как она встретит его спустя эти пять лет?

========== Глава 6. Дом, милый дом ==========

Винтерфелл стоял, как и тысячи лет до того – огромный, древний, несокрушимый. После пожара это был уже не совсем тот замок, что знал Джон в детстве, но Рикон и Санса отстроили его как следует, сохранив все, что можно было сохранить и изменив как можно меньше то, что требовало изменений. Из его младшего двоюродного брата, который был совсем ребенком, когда Джон покинул свой дом, получился хороший лорд – очень молодой, горячий, но уже познавший горький вкус изгнанничества и лишений. Это не давало ему зазнаться, а опыт жизни среди одичалых позволил Рикону хорошо понимать их, а им – уважать его.

Еще из Дарри Джон послал ворона, сообщая о своем прибытии и прося не устраивать никаких пышных приемов. Тем не менее, когда Визерион приземлился на небольшую пустошь невдалеке от Зимнего городка, его ждала маленькая процессия, которую возглавлял его младший брат (про себя Джон продолжал называть его братом, а Эддарда Старка – отцом, хотя и знал, что это не так). Рикон сидел очень прямо на сером мерине, который переступал ногами и косил взглядом. К счастью, Визерион был достаточно умен и послушен, чтобы не трогать лошадей и людей без приказа. Сопровождавших брата всадников Джон не знал, кроме одного – крепкого лысеющего коренастого мужчины в древних бронзовых доспехах. В то время как все остальные спешились и преклонили колени, он только склонил голову, но Джон понимал, как много значит и этот знак почтения.

После того, как все поцеловали его руку, король крепко обнял брата, сел на приготовленного для него скакуна, и процессия двинулась обратно в Винтерфелл. У ворот их встретила Санса: красивая, высокая, нарядная, с ключами на поясе, – настоящая хозяйка замка. Все беды и потери прошлого как будто никак не отразились на ней, и только очень хорошо знавший ее человек мог заметить то огромное расстояние, которое пролегало между этой ослепительной молодой женщиной, и восторженной девочкой, когда-то покидавшей Винтерфелл. Вопреки просьбе Джона, его родичи все-таки устроили пир – скромный, только для обитателей и гостей дома Старков, но тем не менее, это было именно пиршество, а не семейный ужин. Впрочем, скоро Джон расслабился и ел и пил с удовольствием, улыбаясь шуткам, которые были старыми еще во времена его детства, отвечая на здравицы и радуясь обществу кузена, с которым он сблизился за последние несколько лет их частой и подробной переписки. Взгляд Джона скользнул по пирующим – в череде лиц, молодых и старых, знакомых и незнакомых, было одно, которое выделялось как внешностью, так и выражением, и царапало взгляд, точно зазубрина на клинке.

– Сандор Клиган все еще служит тебе? – спросил он, наклоняясь к Рикону.

– Да, и он хороший знаменосец – год назад я отдал ему Хорнвуд.

– Вот как – что ж, полагаю, ты прав, брат. Но в Королевского гавани об этом человеке по-прежнему недобрая память, хотя прошло уже много лет, как он ее покинул.

– Зато здесь его дела говорят о нем лучше всяких слухов.

Джон коротко кивнул и вернулся к жаркому. Не то что бы его тревожил бывший Пес Ланнистеров в числе знаменосцев Рикона, но он был удивлен, как такой человек вообще согласился кому-то служить. Насколько Джон помнил, Клиган объявился в Винтерфелле несколько лет назад. Ничего не было известно о том, где он был раньше и что делал после побега из Королевской гавани во время Войны пяти королей. Рикон принял его на службу, а Джон предпочел не ворошить прошлое. И вот теперь этот человек стал одним из лордов Севера, сидит за одним столом с остальными вассалами Старков, ест мясо и пьет мед его брата, как будто не было в его жизни ни службы Ланнистерам, ни позорного бегства с поля боя, ни слухов о сожжении городов и насилии над детьми. С другой стороны, подумалось королю – разве это не свидетельство того, что старые распри между великими домами наконец-то ушли в прошлое?

Дни в Винтерфелле шли один за другим. Рикон порывался устраивать для брата развлечения чуть ли не каждый день, но Джон мягко пресекал эти попытки. Гораздо больше по душе ему были спокойные прогулки верхом по окрестностям Винтерфелла и тихие вечера в обществе родственников за чашей горячего вина и неспешной беседой. У каждого из них в прошлом были события слишком болезненные, чтобы говорить о них, и все трое по негласному уговору обходили их в разговоре.

Время для Джона как будто замедлилось: каждый день был похож на предыдущий, но теперь это несло с собой не тоску, а утешение и исцеление. Все вокруг было наполнено для него воспоминаниями, как сладкими, так и горькими. Но одновременно с этим он чувствовал, что этот полусонный покой продлится недолго. Что-то как будто назревало внутри него, набухало, как почка весной, готовая распуститься, как только настанет подходящее время.

========== Глава 7. Тайные любовники ==========

Комментарий к Глава 7. Тайные любовники

Иллюстрация к главе :)

https://img00.deviantart.net/c95c/i/2016/163/5/d/i_could_keep_you_safe_by_bubug-da5yv77.png

Стоял один из тех дней, когда с самого утра ждешь приближения грозы: было тепло, но душно, парило. Над Винтерфеллом нависли низкие серые тучи, все вокруг будто замерло в ожидании дождя. Лошадь Джона тихим шагом ехала по Волчьему лесу. Он покинул замок еще утром – сегодня ему особенно хотелось побыть одному. Вот и сейчас он намеренно свернул с проторенной тропы вглубь леса, и чем сильнее он углублялся в чащу, тем гуще становилась тишина. Вдруг откуда-то со стороны послышались голоса – Джон не мог слышать, что они говорят, и один из них совершенно точно был мужским. Он насторожился, напряг слух, но до него по-прежнему доносились только неясные звуки. Король спешился, и, накинув поводья не ветку ближайшего дерева, осторожно двинулся вперед. Как будто на охоте, он передвигался очень медленно, почти бесшумно, выверяя каждый шаг и стараясь не задевать за ветки и поваленные стволы. Он пожалел, что не взял с собой ничего, кроме короткого кинжала – но что могло угрожать ему здесь, в окрестностях Винтерфелла?

Голоса становились все громче, и он уже мог различить обрывки слов, а еще он понял, что второй голос, отвечавший первому, принадлежал женщине. Наконец, между деревьями показался просвет, и Джон, пригибаясь и прячась, увидел за ним небольшую полянку. В стороне, дальней от него, две оседланные лошади, привязанные к дереву, пощипывали траву, а неподалеку от них спиной к Джону стоял высокий мужчина в сером дублете, спину которого обнимали женские руки. Ему не надо было поворачиваться лицом, чтобы быть узнанным – зачесанные на сторону длинные темные волосы не могли скрыть чудовищных ожогов на одной половине головы.

Джон передвинулся чуть-чуть в сторону, и в этот миг под его ногой хрустнула ветка. Клиган в мгновение ока разорвал объятие и обнажил меч, оглядываясь по сторонам. Джон в душе восхитился быстротой его движений, но его вниманием завладела женщина, чье лицо он теперь мог хорошо разглядеть. Он знал это лицо на протяжении многих лет, видел, как она из пухлого младенца превращалась сначала в очаровательного ребенка, потом в девочку постарше, а затем увидел ее уже совсем взрослой. Санса Старк, леди Винтерфелла, обнималась на тайном свидании с уродливым дезертиром с темным прошлым.

Потрясение Джона было так велико, что он застыл, а собственное дыхание показалось ему чересчур громким. Клиган, в этот миг как никогда похожий на здоровенного злобного пса, обшаривал поляну глазами, и король Семи королевств мог только надеяться, что листва надежно скрывает его. Наконец, меч лорда Хорнвуда улегся обратно в ножны, а Джон выдохнул. Санса, подойдя к мужчине, успокаивающе погладила его по руке:

– Все хорошо, любовь моя. Это, наверное, зверь или птица.

– Хотелось бы верить. Кто бы это ни был, если только он попробует причинить тебе вред…

– Кто может причинить мне вред здесь, рядом с моим домом, под твоей защитой?

– Безопасных мест не существует, Пташка. Только ты решишь, что теперь никто тебя не тронет – тут ты и покойник.

– Все хорошо, Сандор. Все хорошо. – его сестра нежно прижалась к мужчине, и ключи, висящие на ее поясе, негромко звякнули в тон ее голосу. Клиган в ответ обнял ее и с силой прижал к себе, перебирая пальцами ее длинные, почти до колен, распущенные волосы. Так они стояли какое-то время неподвижно, затем Джон услышал слабый всхлип.

– Ты плачешь, Пташка? Что с тобой? Тебе плохо? Ты несчастлива? – Джону было странно слышать в этом хриплом скрипучем голосе столько беспокойства и нежности, а Санса, подчиняясь движению руки Клигана, подняла лицо кверху.

– Нет, я… – но Санса снова всхлипнула. – Просто я порой думаю, что со мной так тяжело, и, может быть, без меня ты был бы счастливее.

– Санса. Посмотри на меня. – Она подчинилась. – Ты помнишь, что я сказал тебе в тот день, когда мы признались друг другу в любви? Я твой – на любых условиях и до тех пор, пока ты не прогонишь меня. А тяжело это или легко – уже мое дело.

– Но я почти ничего не могу дать тебе взамен. – в голосе сестры звучала такая боль, что Джон вздрогнул от жалости.

– Что бы ты ни дала, я знаю, что все это принадлежит мне без остатка. А теперь хватит чирикать, Пташка, лучше поцелуй меня – у нас не так уж много времени.

Санса улыбнулась сквозь слезы, обняла своего любовника за шею, и, притянув к себе, поцеловала долгим страстным поцелуем, а он отвечал ей с не меньшим пылом. Джону, ставшему невольным свидетелем этой откровенной, всепоглощающей страсти, стало неловко, и он отвернулся. Уповая на то, что занятые друг другом, они ничего не заметят, он все так же осторожно и тихо покинул поляну. Вернувшись к лошади и снова взобравшись в седло, Джон не поехал домой, пустил мерина кружным путем, а сам погрузился в размышления. В увиденной им сцене заключалась загадка. Почему его сестра видится со своим любовником тайком, в лесу, будто это нечто предосудительное или преступное? Она взрослая свободная женщина, побывавшая замужем, и никто не мог, а самое главное – не стал бы принуждать ее выходить замуж против ее воли или препятствовать ее выбору. Более того, Рикон явно благоволил к Клигану, и, скорее всего обрадовался бы браку своего знаменосца и своей сестры. Подумав еще, Джон понял, что, в отличие от брата, ему почти ничего не известно, чем жила Санса последние десять лет, что она передумала и перечувствовала, и что в итоге привело ее в объятия такого человека, как бывший Пес Ланнистеров.

После победы перед новыми королем и королевой встал вопрос о судьбе Сансы. С возвращением Рикона она более не являлась наследницей Винтерфелла, а ее брак с Рамси Болтоном был признан недействительным, так что по закону она оставалась женой Тириона Ланнистера. Санса, выслушав решение правящей четы, подчинилась ему без малейшего ропота и видимых сожалений и вернулась в Королевскую гавань ко двору и к законному мужу. В Красном замке она жила, блистая на балах и приемах, и выглядела если не счастливой, то спокойной и довольной своей участью. А через год лорд Тирион объявил Малому совету, что желает расторгнуть брак, и что леди Санса разделяет его желание. Совет семерых во главе с верховным септоном, опасаясь обвинений в фанатизме, погубивших его предшественника, без особенных проволочек удовлетворил просьбу десницы, и менее, чем через неделю лорд и леди Ланнистер к обоюдному удовлетворению перестали быть мужем и женой, а Санса вернула себе имя Старк. Дейенерис об этом ничего не знала – ей было необходимо присутствовать на коронации нового короля вольного города Миэрина, и она как раз должна была вскоре вернуться. А Джон, которому Тирион в откровенной беседе признался, что устал каждый вечер ложиться в одну постель с женщиной, которая едва старается скрыть свое отвращение и равнодушие, решил не препятствовать этому разводу.

Когда Дейенерис узнала о случившемся, ее возмущению и злости не было пределов. Не желая ссориться ни с братом, ни с мужем, она всю силу своего гнева обрушила на Сансу. После скандала, который можно было услышать даже в противоположном крыле замка, бывшей леди Ланнистер было объявлено, что она должна немедленно удалиться от двора, больше никогда не покидать Винтерфелл, не вступать в брак без королевского разрешения и, разумеется, не сметь показываться на глаза королеве. Джон, который не сумел на этот раз сдержать свою жену, позднее в тот же день зашел проведать Сансу, но слова утешения застряли у него в горле, когда он услышал, как сестра, укладывая сундуки, напевает вполголоса какую-то песенку. Вскоре кузина покинула Красный замок навсегда, и с тех пор их общение, за исключением того разговора пятилетней давности, свелось к редкой и не слишком подробной переписке.