Текст книги "Почему ТБ-7 не догнал "Летающую крепость"?"

Автор книги: Ф. Костылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

А что же там, за океаном, в стране попкорна и Чарли Чаплина? Уж этим-то физически вроде бы нападать не на кого. Канада и так в рот смотрит, даром что британский доминион, про Мексику и говорить смешно.

Однако белозубые улыбчивые янки ударными темпами куют кинжал для вероломного и внезапного удара по спящим аэродромам … правда, для этого им придется сначала переправиться куда-нибудь за море, но сынов Свободы (которая Статуя) это не смущает. Куют так, что куда там зверски агрессивному Альбиону и кустарю-одиночке Сталину:

Кертисс-Райт CW-22 – 441 экз;

Нортроп А-17 – 436 экз;

Воут SB-2U «Виндикейтор» – 258 экз;

Валти А-35«Вендженс» – 1528 экз;

Дуглас А-24 «Баньши» – 989 экз.

Суммарный выпуск только перечисленных моделей составляет почти 3600 машин. А ведь это – не все. По некоторым у меня просто нет данных о производстве. Короче, Сталин отдыхает. Но особенно комичным на фоне гневных обличений «Суворова» выглядит тот факт, что прототипом для ББ-1 послужил… американский легкий бомбардировщик Валти V-11. На него даже купили лицензию, но, обдумав и взвесив, решили строить свой, а документацию, оснастку и образцы материалов использовали для освоения передового плазово– шаболонного метода постройки самолетов.

Еще один комичный штришок. Первым самолетом известной сегодня авиационной фирмы СААБ, выпущенным для ВВС нейтральной Швеции, был не кто иной, как лицензионный американский же Нортроп А-17. Для мирных шведских ВВС выпущено 107 экземпляров. Не иначе, нацеливались свеи в 40-м навалиться на Норвегию. Слава Богу, Гитлер упредил. А то пришлось бы нам заносить в списки отъявленных агрессоров и Швецию…

Итак, «прогрессивные» и «миролюбивые» страны в массовом порядке штамповали «крылатых шакалов». Эта несуразица заставляет нас вернуться немного назад и попристальнее взглянуть на, казалось бы, бесспорных и однозначных «шакалов» – на Ju.87 и B5N «Кейт». Может быть, и там не все так однозначно?

Конечно! Просто «Суворов» и тут беззастенчиво нас обманывает. Работа у него такая, что поделаешь.

Прежде всего, сравнение Су-2 с Ju.87 совершенно некорректно. «Юнкерс» – пикировщик, и конструктивно, и тактически он отличается от Су-2. Именно поэтому он пережил Су-2 на фронтах: немцы массированно применяли Ju.87 до конца 1943 г, а эпизодически – до конца войны, несмотря не тяжелые потери «лаптежников». Уж больно хорош был эффект, если они прорывались к цели. Ну, и FW.190F/G недостаточно быстро поступали ему на смену…

Четвертая мировая: осторожно – германофилия!

Развернутая в настоящий момент пропаганда якобы невероятных успехов немецких асов является частью Четвертой мировой войны, которую Запад ведет против России. Историки, некритически подходящие к использованию западных источников о деятельности Люфтваффе на Востоке, вольно или невольно воюют против России.

Думаю, что не сделаю открытия, если скажу, что Третья мировая война, результатом которой стало поражение и уничтожение Советского Союза, – завершилась. Победители подсчитывают трофеи и контрибуции, проигравшие – людские, материальные и территориальные потери. Но боевые действия не закончились, отнюдь. Четвёртая мировая громыхает на полных оборотах, и теперь одной из главных – не единственной, но одной из главных – целей так называемой «Прогрессивной Западной Цивилизации» (далее в тексте – ПЗЦ) является уничтожение, расчленение и полная оккупация собственно России. При этом агрессор использует те же методы и средства, которые так хорошо зарекомендовали себя в Третьей мировой.

Важнейшим оружием противника является пропаганда. Пропаганда – это комплекс мероприятий, имеющих самую разнообразную форму и направленных на разложение объекта воздействия с целью парализовать его волю к сопротивлению. Чтобы этого достичь, чрезвычайно важно дезориентировать объект, привить ему искажённое представление о реальности и неверные критерии её оценки, тем самым лишить возможности принимать адекватные решения. При этом искажению подвергается вся информация, которой интересуется объект, вся информация, которой объект может заинтересоваться и вся информация, которая просто может оказаться в его поле зрения, а значит – абсолютно вся.

В первую очередь это касается истории. Споря о делах минувших, нужно предельно чётко отдавать себе отчёт в том, что история – это политика, обращённая в прошлое. Не вдаваясь в технические детали, коротко: если создать у объекта впечатление, что история его народа – это история провалов и неудач, гарантировано формирование у него комплекса национальной неполноценности, что, в свою очередь, неизбежно снижает волю к сопротивлению, как отдельной личности, так и нации в целом. Что и требуется от специалистов психологической войны. Из этого положения непреложно следует, что особо тщательной обработке должна подвергаться именно военная история, как квинтэссенция воли и энергии народа. С целью создать у объекта частный комплекс – комплекс боевой неполноценности нации.

Если мы оглянемся вокруг, то без всякого труда обнаружим весь спектр воздействий, призванных разрушить национальное самоуважение русского народа, на всех уровнях, во всём разнообразии форм и методов психологического зомбирования.

Применительно к истории войны в воздухе ситуация такова. В современной военно-исторической публицистике существует ярко выраженное явление, которое не назовёшь иначе, как германофилия. Речь идёт о неуёмном восхвалении германской военной техники, военной мысли, военных успехов. Это восхваление давно перехлестнуло за рамки справедливого и объективного признания за германскими военными тех действительно выдающихся достижений, которые они продемонстрировали, шесть лет сражаясь против половины земного шара. В настоящий момент оно имеет отчётливый и ярко выраженный характер провозглашения национального превосходства немцев над «Советами», а точнее – будем называть вещи своими именами – над русскими. Это необходимо подчеркнуть особо: не над союзниками вообще, и уж конечно, не над американцами, а именно над русскими. При этом некоторые авторы умудряются так подать свои изыскания, что возникает стойкое впечатление, будто «недочеловеками» являются только и исключительно этнические русские, они же – корень всех бед СССР и России(!). Напоминаю: Третья мировая окончилась поражением коммунизма, поэтому тезис «во всём виноваты коммуняки» уже потерял актуальность и остроту. На повестке дня вопрос уничтожения России, поэтому на первый план естественно выходит лозунг «биологической неполноценности русских». Ястребы типа Бжезинского говорят об этом совершенно открыто, устно и печатно, с экранов ведущих телеканалов и страниц серьёзных газет. Ну, а нашим коллаборационистам системы Новодворской только дай намёк – подхватят и усилят. И пусть татары или башкиры не обольщаются: после русских очередь дойдёт и до них.

При этом авторы антирусских публикаций, на мой взгляд, довольно чётко делятся на две категории. В первую входят патологические русофобы, чья принадлежность к активной агентуре ПЗЦ не вызывает сомнений. Ярчайшие представители – это, конечно, трио Резун – Бунич – Соколов и недавно возникший на горизонте (интересно, откуда?) «величайший знаток стрелкового оружия всех времён и народов» г. Купцов. Это случай клинический, этих нездоровых людей так часто ловили за руку и на подтасовках, и на примитивном вранье, что опровергать их как-то противно, словно в унитазе ковыряться. Как говорят в определённых кругах, на которые очень любит ссылаться Резун, западло, хотя и нужно. Достаточно посмотреть, как густо эти ребята ссылаются друг на друга в своих опусах: стоит одному изобрести особо эффектную ложь, как другой её тут же подхватывает. «Адресованная другу, ходит песенка по кругу», обрастая ссылками одного «независимого исследователя» на другого, и тем как бы даже приобретая солидный внешний вид исторически достоверного факта. Однако речь не про них. Есть вторая категория историков, действительно дотошных и необычайно работоспособных, на мой взгляд, людей, искренне пытающихся разобраться в делах времён прошедших. Перед трудолюбием этих людей, ей-Богу, не стыдно снять шляпу. И тем не менее, при чтении их работ неизбежно приходишь к выводу, что их очень грамотно использовали. В любимых кругах Резуна говорят конкретнее: поимели. Я вполне отдаю себе отчёт, как обидно – возможно, даже оскорбительно – для них это звучит. Приношу миллион извинений, но ничем помочь не могу: вопрос слишком серьёзен, чтобы обходиться эвфемизмами. Тем более, что авторы-то первоклассные, работы их – очень нужные и интересные. А вот поди ж ты.

Я говорю о Юрии Рыбине и Михаиле Зефирове (отчество сейчас человеку не полагается; догоняем ПЗЦ). Первый известен авиационной публике серией журнальных статей, освещающих события на крайнем северном фланге Восточного фронта, в Заполярье. Второй выпустил серию книг по истории Люфтваффе в издательстве «Полигон». Ещё раз повторяю: статьи интересные. Книги интересные. Работа проделана огромная. Но.

В работах этих авторов не говорится прямо, что русские – недочеловеки. Авторы оперируют цифрами побед и потерь, служебными документами того времени (Рыбин), рассказами очевидцев. В результате получается сухое и внешне бесстрастное описание того, как легко и непринужденно немецкие лётчики-истребители скашивали беспомощных туповатых русских целыми эскадрильями и полками. Дескать, я тут не причём: вот цифры, даты, географические пункты, номера частей, имена участников – судите сами, кто лучше воевал и «кто для кого представлял большую угрозу»(Зефиров, «Асы Люфтваффе, дневная истребительная авиация»). Рассмотрим, как это у них получается.

В статьях Рыбина утверждается, что советские истребители, по крайней мере, на Севере, всю войну демонстрировали хроническое отставание в боевой эффективности от своих немецких визави. При этом он исходит из соотношения потерь воюющих сторон, в частности, из соотношения потерь от действий истребителей противной стороны: «Не надо выдумывать никаких сложных и запутанных систем подсчёта результативности того или иного лётчика, как это делают некоторые авторы. Выше приведённые цифры говорят сами за себя, кто лучше воевал и у кого список воздушных побед должен быть длиннее» (Ю. Рыбин, «Уравнение с одним неизвестным», Авиамастер 5-99).

Ни секунды не сомневаюсь в личной порядочности и исследовательской добросовестности Ю. Рыбина. Вскопать такую толщу архивных данных, подлинных первоисточников – истинный трудовой подвиг. Исполать ему. Однако немедленно возникают два вопроса: общий и частный. Общий я поставлю в конце этой статьи, а частный, персонально Рыбину, – сейчас: если с советскими потерями всё кристально ясно, вопросов нет, то откуда взяты немецкие? Откуда дровишки?

Ответ готов: «В нашем распоряжении появились достаточно полные и отработанные списки потерь 5-го Воздушного флота люфтваффе на Крайнем Севере. (Материалы переданы норвежским историком Рино Раутио и директором музея авиации в Финляндии Ханну Валтоненом, занимающимся более 20 лет исследовательской работой боевой деятельности люфтваффе в Заполярье). Теперь, благодаря этим документам (курсив мой. – Г.К.), можно перейти от многолетней полемики к анализу результативности не только фашистских асов, но и наших лётчиков…» (Ю. Рыбин, «О Сафонове не по мемуарам», Мир авиации 1-95).

Ещё о том же: «Можно ли им (спискам потерь немецкой стороны. – Г.К.) верить? Прежде всего, надо сказать, что эти списки составлялись не в годы войны, когда действительно в силу различных причин немецкие штабы при докладах в верхние инстанции нередко занижали боевые потери подчинённых им подразделений. Кстати, этот факт немцы и сами признают. Но существуют в наше время и другие списки потерь, которые составлялись историками исследователями на основе многочисленных архивных документов… В настоящее время они отражают реальную картину боевых потерь в воздушных боях, а также учитывают сбитые огнём ЗА, пропавшие без вести и погибшие в катастрофах» («Уравнение…»). Добросовестность и профессиональная честность западных исследователей сомнений у Рыбина не вызывают: «Общеизвестно, что немцы имеют одну очень характерную и существенную национальную особенность – ту самую пресловутую немецкую пунктуальность. Автор это очень хорошо на себе испытал, прожив в Германии более шести лет» (там же).

То есть немецкие штабы свои потери, таки да, занижали. В силу неназванных, но, безусловно, уважительных причин. «При докладе в верхние инстанции». Иначе говоря, нагло обманывали своё руководство. Но тогда как сие вопиющее очковтирательство согласуется с утверждением о пресловутой пунктуальности?! Я вот служил в донельзя разложенной демократами Российской Армии. Не просто служил, а воевал с наёмниками ПЗЦ в Чечне. И со всей ответственностью свидетельствую: скрыть потерю хоть одного человека, да что человека – полевого бинокля в нашей армии невозможно. Его (бинокль) можно списать, но выдать отсутствие за наличие – невозможно. Невозможно в нашей армии показывать начальству шеренгу пустых капониров и при этом утверждать, что перед ним боеспособная эскадрилья истребителей. А про потери в личном составе и говорить нечего.

Одно из двух: либо – «пресловутая пунктуальность» и, как следствие, высшая степень доверия немецким источникам, либо – «нередко занижали», и тогда никакой «пресловутой пунктуальностью» достоверность немецких источников объяснять нельзя. А в качестве иллюстрации приведу историю, рассказанную коллегой Рыбина по защите чести и достоинства Люфтваффе – Зефировым. Это нечто.

Реактивным перехватчикам из 8./ZG26 для нормальной боевой работы требовалась РЛС «Вюрцбург». Запрос, поданный в обычном порядке, действия не возымел. Тогда некий обер-лейтенант (не майор! не полковник!) едет в Берлин и привозит искомую РЛС «нелегально». Где взял? А заехал к друзьям, треснули шнапсу, и те после очередного налета союзников списали совершенно исправную станцию и вручили другу: владей, земляк!

Это уже не бардак, это полная анархия. И что характерно, никакие «национальные особенности» анархистам из ПВО Рейха не помешали. Охотно допускаю, что в автобусе немец никогда не сядет в кресло «для детей и инвалидов». Но «пунктуальность» в повседневном быту и организационная дисциплина – понятия не тождественные, не надо их путать. Это – первое.

А ведь махинации с учётом собственных потерь на Востоке, похоже, не просто имели место быть, а являлись вполне сознательной политикой руководства Люфтваффе. Я не могу, естественно, располагать всей современной литературой по истории Второй мировой и потому не могу сказать, замечал ли до меня кто-нибудь эти махинации или нет. Так вот, не претендуя на лавры первооткрывателя, просто констатирую факт: из доступных мне источников следует, что в графу «потери» немцы заносили далеко не каждый сбитый самолёт, а, похоже, только тот, что упал ЗА линией фронта, т. е. до которого нельзя «дотянуться». Речь идёт о пресловутых «процентах повреждения»: на 50 %, на 70 %, на 80 %… и т. д. Это как? На фотографии «повреждённый на 50 %» «мессер» выглядит конченым. Такое не лечится. А 70 %? Это что – вдребезги? Или всмятку? Но даже на самолёте «всмятку» можно при желании отыскать детали, годные на запчасти. Например, снять с приборной доски любимого плюшевого мишку.

Я отлично понимаю, что моё утверждение звучит дико. По крайней мере, для нас, русских. Особенно для военных (см. выше). Я понимаю также, что оно входит в противоречие со статистикой потерь, скажем, ПВО Рейха. Там сбитые немецкие истребители падали «к своим», и тем не менее статистика потерь Люфтваффе на Западе выглядит, в целом, реалистично. Но другого объяснения я не вижу. Если оно есть, буду рад его услышать. Но это вряд ли, как заметил Сухов, ибо ДВОЙНОЙ подход, политика ДВОЙНЫХ стандартов гитлеровского руководства по отношению к Западу и Востоку торчит на виду у всех, красной нитью проходит через деятельность абсолютно всех родов войск, видов вооружённых сил, организаций СС, Тодта, Шпеера, Геббельса и т. д., и т. п. Забегая вперёд, скажу: Рейх сыграл в ящик, но дело его, дорогие друзья, живёт. И если в отношении побед немецких асов можно считать доказанным существование принципа «пять пишем, два – в уме», то в отношении своих потерь на Востоке, похоже, действовал обратный: «два пишем, пять (или сколько там) – в уме». Это – второе.

Идём дальше. Для тех, кто забыл, напоминаю. Вскоре после вторжения в СССР Вермахту пришлось осваивать новый для него маневр – «отход на заранее подготовленные позиции». И чем дальше, тем чаще к нему прибегать. И чем дальше, тем чаще манёвр этот перерастал в паническое бегство. Для желающих рекомендую книгу Ги Сайера «Последний солдат Третьего Рейха» http://militera.lib.ru. Там всё в красках. А я скажу кратко: плач и скрежет зубовный. При этом колонны, вернее – скопища отступавших регулярно и добросовестно долбила советская авиация, а также партизаны и подвижные мехгруппы советских войск. Так же регулярно советские танкисты устраивали катание наперегонки по немецким аэродромам. Даже жаргонизм такой появился – «топтать хвосты». Так сколько – не листов, а тонн – немецких документов сгорело в разбитых штабных автобусах и засыпано в раздавленных танками землянках? Рыбин, конечно, может мне возразить: в Заполярье подобных катастроф Вермахт не испытал. Действительно, в силу специфических особенностей ТВД отступление немцев в Заполярье проходило поспокойнее. Но в силу тех же особенностей эвакуация штабов и их архивов могла быть практически осуществлена только двумя путями: морем и по воздуху. Но дело в том, что оба этих пути в 1944-45 гг. были исключительно опасны. С сожалением вынужден признать, что в борьбе с немецким судоходством командование авиации СФ, таки да, допустило совершенно непростительные промахи. Как ни старался – не нашёл оправданий порочной, иначе не скажешь, тактике ударной авиации СФ. Но кроме авиации, были ещё советские торпедные катера и подводные лодки, результативность их ударов подтверждена немцами. А дальше к западу, немецкие корабли и транспортные самолёты с распростёртыми объятиями встречали английские подводные лодки, крейсеры, эсминцы, торпедные катера, палубные пикировщики, целые орды ударных «бофайтеров» и дальние перехватчики «москито» во всей своей красе и мощи. Так сколько тонн немецких штабных бумаг покоится на дне Северного моря? Кстати, в работах многих историков то и дело попадаются фразы типа: «проверить эти сведения не представляется возможным ввиду значительных лакун в сохранившеёся немецкой документации…» Это – третье.

Итак, немецкий бардак, помноженный на официальную политику самообмана и усугублённый утратой при отступлении значительной доли документов, которые и без того не страдают объективностью.

Но теперь-то, заявляет Рыбин, теперь-то существуют источники, любовно отшлифованные заботливыми руками дотошных и, главное, совершенно аполитичных, совершенно деидеологизированных, совершенно непредвзятых немецких и прочих западных исследователей! Уж им-то можно доверять!

Ни в коем случае. К этому вопросу я ещё вернусь, а пока подведу промежуточный итог: Юрий Рыбин, отрабатывая советские архивные документы, пришёл к выводу, что не всё было так гладко и безоблачно в действиях советской авиации на Севере, как распевали нам сирены из инкубатора т. Епишева (кто не помнит – многолетний начальник Главполитуправления Советской Армии). Это нормально и может только радовать. Но в стан апологетов Люфтваффе его занесло явно после знакомства со статистикой потерь Люфтваффе. Любезно предоставленной аполитичными исследователями из буколической Финляндии. Подчеркну: не с германскими первоисточниками, а именно с их обработкой! Рыбин не стал воинствующим русофобом а-ля Резун, но знакомство с германо-финской «статистикой» его явно контузило. Запомним этот знаменательный факт.

С книгами Михаила Зефирова дело обстоит значительно хуже. В его работах бросается в глаза вполне осознанное стремление подчеркнуть особую эффективность Люфтваффе на Востоке сравнительно с Западом. При каждом удобном или неудобном случае автор скрупулезно вставляет информацию: «…обер-фенрих такой-то (45 побед, из них 38 – на восточном фронте)», «гауптман такой-то (115 побед, из них 88 – на Востоке)» и т. д. При чтении книги это просто режет глаз. Сколько бы раз по тексту не упоминался, например, полковник Лютцов, нам обязательно напомнят, что из своих 108 побед 85 он одержал на Востоке. Кроме шуток, после сотни страниц я не удивился бы, встретив что-нибудь вроде: «7 сентября 1943 г. трагически погиб, захлебнувшись фекалиями в полевой уборной, обер-лейтенант Ганс Шмотке (70 побед, из них 64 – на Востоке)». Я ни в коей мере не склонен ни приуменьшать мастерство и храбрость немецких пилотов, ни наматывать на вопрос безграмотную антифашистскую ботву времён недоброй памяти т. Суслова. Но, во-первых, есть элементарные правила литературного творчества: сказал раз в начале повести, что леди была в манто из шиншиллы от Хэрродс, – и хватит. Если, же по ходу повести, при каждой реплике дамы мы будем напоминать читателю, что она одета в манто от Хэрродс, повесть о леди превратится в рекламу супермаркета Хэрродс. Совершенно закономерно, по той же схеме, книги Зефирова из серии «Асы Люфтваффе» приобрели оскорбительный подзаголовок: «Русский отстой». А во-вторых, есть такая штука, называется «такт». Если пишешь для русских, будь любезен уважать русские национальные чувства. Не стоит в каждом абзаце растолковывать читателю, что он принадлежит к неполноценной расе.

Ещё одна, прямо скажем, неприятная особенность книг Зефирова – это декларируемая «несбиваемость» немецких асов. На протяжении многих сотен страниц то один, то другой рыцарь Рейха, зарулив на стоянку, устало вытирает рукавом пот со лба, заявляет то пять, то восемь, то десять побед, бросает ключи от верного «мессера» задохнувшемуся от счастья молоденькому фанен-юнкеру и идёт пить кофе со словами: «Слетай, малыш, постреляй! Я сегодня что-то утомился». При этом, например, в 400-страничной «Асы Люфтваффе. Дневная истребительная авиация» я нашёл только ОДНО признание поражения немецкого аса от рук русского в основном тексте и ОДНО – в сноске. Что вы! Немецкий ас может:

не вернуться из боевого вылета. Обще так, обтекаемо – мало ли что там могло приключиться? Хватил человека инсульт прямо на рабочем месте – и всё. Русские как бы и ни причём; разбиться в результате отказа матчасти. Даже если в этот момент на хвосте у него висел Ла-5 и это видели человек пятьдесят с обеих сторон, всё равно мотор у него вспыхнул не от снаряда ШВАК, а из-за некондиционного гликоля в системе. Кругом саботаж, понимаешь. Подлые руки трусливых убийц. Русские истребители – ни причём; быть сбитым зенитчиками. Это, конечно, хуже, но всё-таки такая гибель несёт, скорее, некий элемент рока. Что такое зенитный снаряд? Слепая случайность, безвременно прервавшая орлиный полёт. Русские истребители – ни причём; в самом крайнем случае – получить пулю от русского бортстрелка.

Тут, хоть и со скрежетом, но признаётся, что русский лётчик может сбить немецкого аса, однако – нюанс: не истребитель, а так, воздушная «серая скотинка», что-то вроде летающего зенитчика. А это вроде бы даже и не обидно. Русские истребители, само собой, ни причём.

Доходит до абсурда. Из книги в книгу кочует «сага об Отто Киттеле», погибшем под Кенигсбергом буквально под самый занавес войны. С глубокомысленным видом обсуждают историки: кто же всё-таки оборвал нить судьбы живой легенды JG54? Бортстрелок Ил-2 или русские зенитчики? Между тем отлично известно (тем, кто хочет знать), что в этом бою, в котором JG54 лишилась двух «фокке-вульфов», по одной победе одержали лётчики 4 ИАП майоры Степаненко и Рязанов. Казалось бы, всё ясно, буквально как два и два, но нет! Не мог старый камрад Отто («267 побед, все – на Востоке») пасть от руки какого-то Ваньки на Як-9. Не такой он был человек! Тут только руками развести. Если на клетке слона написано «буйвол», проблем нет: просто не верь глазам своим. Ну, а если на клетке слона написано «слон», тогда как? Проверять тактильно? Так ведь лягнёт. Но безусловным шедевром является, конечно, рассказ о гибели командира 8./ JG51 обер-лейтенанта Антона Хафнера («204 победы, из них 184 – на Востоке»). Цитирую:

«17 октября 1944 г. в районе Швейцерфельде Хафнер вступил в бой с одиночным Як-9. Бой проходил на очень малой высоте. На одном из виражей, вероятно, Хафнер был ослеплён солнцем, и на какое-то мгновение потерял управление. Во всяком случае, его «Мессершмитт» без всяких видимых причин вдруг потерял высоту и, задев верхушки деревьев, врезался в землю».

Это действительно перл. Интересно, кто и каким образом установил, что немецкий самолёт не был поражён огнём «яка»? На дворе – октябрь 44-го, Рейх трещит по швам, в прифронтовой зоне у людей одна головная боль – как ещё час продержаться вон на том пригорке, как вытащить из размокшей дороги грузовик с ранеными… Тут в лес падает самолет. Остаётся груда бесформенных обломков. И кто-то в этих условиях будет формиро-вать следственную комиссию, дотошно воссоздавать картину катастрофы, перебирать скрученные куски лонжеронов в поисках пулевых пробоин?! Что за ерунда?!

Но мало того – не иначе как с помощью тибетских магов из Аненэрбе делают вывод: во всём виновато солнце! Зайчик скользнул по измождённому лицу пилота, и – дрогнула не знавшая промаха рука… Абзац.

Но так можно объяснить гибель любого немецкого пилота-истребителя, не только аса (см. пункт «а», не вернулся из боевого вылета). И вообще любого лётчика, не только истребителя. Предлагаю дополнительные опции для поклонников Люфтваффе:

предательский камушек, застрявший в лётном сапоге; хомячок, заклинивший тяги руля высоты; локальная флуктуация геопатогенных лептонных полей в кабине «мессершмитта». Дурь, конечно, зато как звучит! птичий «подарок» на лобовом стекле.

Что характерно: если немецкий ас погиб в бою с американцами, непременно будут указаны подробные данные лётчика, сбившего его, и, по возможности, описан ход этого знаменательного боя, зачастую даже от первого лица, в изложении самого «автора победы». Англичанам, кстати, такой чести не оказывается.

Что же касается споров о невероятной боевой эффективности немецких истребителей на Востоке, то тут есть одно направление работы, которым, насколько мне известно, никто ещё не занимался. И натолкнул меня на эту мысль никто иной, как соратник Зефирова по защите чести и достоинства Люфтваффе Рыбин. А именно: «…у каждого сбитого лётчика есть имя, фамилия…» и т. д., далее – по тексту, «Уравнение с одним неизвестным». Отстаивая свою точку зрения о низкой результативности советских лётчиков-истребителей, Рыбин предлагает своим оппонентам подтверждать победы наших истребителей, предъявляя имена сбитых ими немецких пилотов и WNr. их самолётов. Отлично. А почему бы тому же Зефирову, в свою очередь, не попробовать подтвердить достоверность побед того же Ланга или Хартмана, предъявив имена советских лётчиков, сбитых этими выдающимися мастерами? Только, чур, не подыгрывать! Поясняю: допустим, восьмёрка под командованием, скажем, Германа Графа провела бой, по результатам которого Графу засчитали пять побед, гауптману «X» – 3, фельдфебелю «Y» и обер-ефрейтору «Z» – по 1. При этом советской стороной подтверждается потеря 5 машин. Так вот, давайте не будем все 5 записывать Графу, ладно? Я понимаю, что очень хочется, но не стоит, так нечестно. Насколько я могу понять, именно так – уже после войны – восторженные почитатели «сделали» Марсейля. Сверхвеликий Марсейль, а вокруг – серенькая масса заурядных пилотов. Видимо, уместно будет ввести некий коэффициентик, ну, хотя бы такой: Графу – 3, «X» – 1, «Y» и «Z» – по 0,5, т. е. 1 групповую.

Сам бы занялся, да нет у меня возможности по архивам лазить. Уверен, вещи при таком исследовании вскроются интереснейшие. Особенно при изучении т. н. «удачных денёчков» экспертов типа Ланга, Новотны и др. Например: согласно Зефирову, 6 ноября 1943 г. командир II./JG54 гауптман Эрих Рудорффер в ходе 17-минутного боя сбил сразу 13 советских самолётов. Вытрём испарину со лба и попытаемся осмыслить прочитанное.

13 самолётов в одном бою – это много. Это необычайно много. Мало того – ведь не один же Рудорффер результативно работал в этот день и в этом месте! Надо полагать, коллеги тоже не дремали. Так сколько самолётов ВВС РККА потеряли в этот день и в этом месте? 15? 20? В любом случае, это ЧП. Тому, кто не служил в офицерских должностях в Красной (Советской) Армии, просто трудно представить, что это такое и какие последствия за собой влечёт.

Даже тринадцать уничтоженных самолётов – это практически полное уничтожение советского авиаполка, т. к. численность исправных машин в полках редко превышала 20 единиц. 1000 % гарантии – после такой мясорубки полк будет выведен на переформирование, а его командир в лучшем случае распрощается с занимаемой должностью. Обратите внимание на время: на дворе – ноябрь 43-го, не 41-го. В это время командиров авиачастей наказывали даже не за проигранные бои, а просто за потери. Что бой должен быть выигран, полагалось само собой разумеющимся, а вот если выигрыш достигнут ценой собственных потерь – это уже непорядок, и начинался капитальный «разбор полётов» с дотошным выяснением причин: почему сбили Петрова? Кто его готовил? Кто планировал вылет? Кто инструктировал? Кто водил группу на задание? Только так. А тут сразу 13 сбитых. Даже если они раскладываются на несколько авиаполков, для одного боя результат всё равно просто убийственный. Повторяю ещё раз: дело происходит осенью 43-го! Другие 1000 % гарантии – по результатам такого боя будет назначено служебное расследование. Результаты этого расследования обязательно суммируются в приказе как минимум командира авиадивизии, а вернее того – командующего воздушной армии, в которой этот позор приключился. В том приказе раздаются «пряники» всем виновным и указываются конкретные меры по нормализации положения. На основании этого приказа пишутся приказы командиров рангом пониже и начальников разнообразных управлений и служб. Составляются доклады и рапорта о принятых мерах. И всё это – бумаги, бумаги, документы, документы. Таким образом, каждый молодецкий «блиц» Рудорффера, Ланга или Новотны должен был оставлять в штабах всех уровней длинный «кильватерный след», целый шлейф соответственных документов. Вот и любопытно было бы сравнить по датам победные реляции Люфтваффе и служебную документацию советских авиационных частей и соединений. Насколько мне известно, никто ещё этого толком не делал, за исключением Рыбина, за что честь ему и хвала (с учётом вышесказанного, конечно).