Текст книги "Запасной путь"

Автор книги: Ежи Тумановский

Соавторы: Андрей Амельянович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

14

В тот момент, когда раздались первые выстрелы, Марина сразу же убралась в самый дальний угол, чтобы никому не мешать. Она видела, как из спального отсека вышел Миха и ушел в сторону вагона охраны. Почти сразу пришел Ломакин и предложил ей укрыться в своем, наиболее защищенном, вагоне, но она вежливо отказалась. Наталью, впрочем, галантный ученый уговорил и увел в лабораторию.

Когда солдаты, второй телохранитель Романа Андреевича, Кудыкин и Костя выбрались наружу, она вдруг поняла, что осталась совсем одна. Ну почти одна. Ведь в спальном отсеке продолжал прятаться мужчина.

Марина ощутила, как ее охватывает самая настоящая ненависть к важному чиновнику. Она решительно поднялась с места, едва ли не бегом промчалась через штабной вагон и буквально ворвалась в спальный отсек.

– Почему вы сидите здесь, вместо того чтобы взять автомат и отправиться на крышу? – с ненавистью в голосе сказала Марина. – Вы же мужчина! Оба ваших телохранителя вышли наружу, вся ваша свита стоит у бойниц. Чем вы лучше?

Роман Андреевич, весь какой-то серый и жалкий, невидящим взглядом уставился на журналистку, беззвучно шевельнул губами, но, так ничего и не сказав, отвел взгляд в сторону.

– Эй, ты, замзам! – рявкнула Марина. – Ты меня не расслышал что ли? Или жопой к лавке приклеился? Возьми ствол и хотя бы по вагонам пройдись – уж на это у тебя должно храбрости хватить?

Где-то снаружи все чаще звучали выстрелы, похожие то на громкие хлопки, то на треск раздираемой ткани.

– Вы не понимаете, – едва слышно прошелестел Роман Андреевич, жалобно глядя на разгневанную Марину красными слезящимися глазами. – Это же все на меня охота… Я… Я…

– Послушай меня, якальник, – наклонилась к Роману Андреевичу Марина так близко, что явственно ощутила запах дорогого одеколона. – Мы тут все в курсе, что весь мир охотится исключительно на тебя. И очень тебе соболезнуем. Но в данный момент тебе ничего не грозит.

– Да что ты понимаешь во всем этом? – с неожиданной яростью завизжал на весь вагон Роман Андреевич, и вдруг, схватив с полки твердую подушку, стукнул ею журналистку.

От неожиданности Марина громко пискнула и подалась назад. А Роман Андреевич в каком-то неистовстве принялся лупить кулаками по стене и время от времени вскрикивать:

– Нельзя было сюда ехать! Нельзя! Дура! Тварь! Сволочи!

Марина почти не боялась собак и мышей, достаточно хладнокровно вела себя вблизи от очагов техногенных аварий, но сумасшедших опасалась всегда. Поэтому, стараясь больше не привлекать к себе внимание, она попятилась и выскользнула в тамбур. Где почти сразу наткнулась на Миху.

Телохранитель тяжело дышал, от него пахло порохом, потом и свежей землей, вместо пиджака на нем красовалась новенькая, хоть и вся измазанная грязью камуфляжная куртка, но в целом он выглядел бодро и явно шел навестить «клиента».

– Не ходи к нему, – твердо сказала Марина, для большей убедительности упираясь ладонью Михе в грудь. Судя по твердой негнущейся поверхности, телохранитель перед боем надел бронежилет скрытого ношения.

– Что с ним? – с плохо скрываемым волнением спросил Миха, оглядываясь назад, и в этот момент Марина отчетливо поняла, что охранник рвется обратно в бой, а сюда пришел просто для очистки совести.

– Нервничать изволит его величество, – язвительно сказала Марина. – Вторую пачку памперсов распаковал. А в остальном – все отлично у него.

– Ну и хорошо, – с облегчением улыбнулся Миха, развернулся и быстро пошел обратно.

– Марина! – громко позвал кто-то из штабного вагона. – Вы где, Марина?

Дверь приоткрылась, и в дверном проеме показалась голова Ломакина.

– Ваше нежелание укрыться в научном отсеке мне вполне понятно, – с лукавой улыбкой сказал ученый. – Вы молоды и полны отваги, и не желаете слушать приказы этого грубого полковника. Но может быть вас заинтересует небольшая экскурсия в мои владения? Уверяю, даже для такой прекрасной дамы, как вы, скучно не будет. Готов рассказать столько всего про изучение аномальной активности, что вам потом на год материала хватит для вашей… гм… газеты.

Напуганная приступом бешенства Романа Андреевича, Марина была готова перебраться в «научный» вагон и без незамысловатой хитрости начальника ученых. Поэтому она бледно улыбнулась и сказала:

– Только если вы проводите даму, чтобы она не заблудилась по дороге.

Ломакин отступил назад и предложил ей руку. Снаружи снова активизировалась стрельба, по вагону покатился грохот от попадающих в броневые листы пуль. На какой-то миг Марине показалось, что она спит и видит странный сон, в котором только и возможен роскошный вагон посреди дикого леса, окруженный бандитами, трусливый чиновник-психопат и галантный ученый, на полном серьезе готовый посреди всего этого безобразия пройтись с ней под ручку.

Ухватившись за руку Ломакина, она прошла через вагон, осторожно заглянув по дороге и в купе Романа Андреевича. Тот сидел на полу, обхватив руками колени и спрятав в них лицо. Ей вдруг стало жалко большого и сильного мужчину, который при первом признаке опасности вдруг оказался «тряпкой». Весь страх перед его ненормальной яростью моментально улетучился, и она с удивлением ощутила, что трусость большого чиновника придает ей самой беспричинной смелости.

15

– Куда?! – Кудыкин схватил Костю за шею и заставил пригнуться. – Тебе что, совсем жизнь не мила?

Солдаты рассредоточились справа и слева от вагона, но дальше двух-трех метров от насыпи никто не отходил.

– Слушаем сюда, – громко сказал Кудыкин. – Двигаемся вперед короткими перебежками. По одному. В полный рост не вставать. От вагона дальше, чем на десять шагов, не отходить. Увидев противника, следует залечь и подать условный сигнал. Главное – скрытность. Идеально, если удастся взять минеров живьем. Сафроненко! Давай на ту сторону. Люди должны видеть командира рядом.

– Есть, – сказал заместитель и сразу нырнул под вагон.

– Так. А теперь вперед, – приказал Кудыкин. – Константин. Ты бы лучше сидел в вагоне, чем с автоматом бегать. Но раз вылез – держись позади меня.

– Понял, – испуганно сказал Костя, только в этот момент сообразивший, что на вылазку его никто не звал и что дальше делать – он просто не знает.

На всякий случай он снял автомат с предохранителя и, храбрясь, агрессивно дернул затворную раму. Та с громким лязгом отправила патрон в патронник.

– И не вздумай стрелять, – буркнул Кудыкин. – Не хватало мне еще автоматной очереди в спину.

– Не буду, – пообещал, мгновенно устыдившись, Костя и поставил автомат на предохранитель.

– Первый – пошел! – скомандовал Кудыкин. – Если я правильно понимаю их замысел, они скоро начнут стрелять, чтобы отвлечь внимание от своих взрывников.

Словно услышав его слова, нападавшие, вяло постреливавшие до этого из-за деревьев, открыли ураганный огонь. Россыпь резких ударов по броне и треск аномалий вдоль насыпи дополнили раскатистое эхо от автоматных очередей и грохота двух крупнокалиберных пулеметов на крыше. Косте показалось, что он сейчас оглохнет. Было понятно, что двигаться вперед в таких условиях невозможно. Однако, Кудыкин как ни в чем не бывало принялся жестикулировать, отдавая приказы, и вскоре убежал куда-то вперед.

Собравшись с силами, Костя уже хотел было подняться и броситься следом, но в этот момент совсем рядом сверкнула синим ветвистым разрядом какая-то аномалия и две пули с визгом отрикошетировали от ближайшего металлического колеса. Это было так страшно, что он только крепче вжался в землю, боясь подняться над ней даже на сантиметр.

Несколько минут он лежал в полном напряжении, но постепенно грохот выстрелов, резкий металлический стук в стены вагонов и треск аномалий становились все более привычными, как обычный рабочий фон, и на смену страху получить случайную пулю пришел ужас от того, что он остался совершенно один и теперь не представляет, что делать дальше. Правда, последняя команда Кудыкина подразумевала движение вперед, и поэтому Костя все-таки сумел оторваться от земли и, спотыкаясь о камни и наступая на выпирающие из земли углы шпал, побежал туда, где вскоре должен был случиться решающий бой за живучесть бронепоезда.

Тем страшней было увидеть несущегося навстречу полковника Кудыкина и двух солдат, а за их спинами поднимающийся к небу клуб белого дыма. В растерянности Костя остановился и выпрямился в полный рост. Поэтому хорошо видел, как из белой клубящейся стены выбежал Сафроненко, перешел на шаг, покачиваясь из стороны в сторону точно пьяный, потом схватился за горло и упал навзничь.

– Назад! – страшным голосом заорал Кудыкин, буквально налетая на Костю. – Газ! Они применили газ!

Полковник и два солдата промчались мимо Кости, и тогда он тоже сообразил, что следует делать дальше, неловко повернулся и бросился бежать, с ужасом понимая, что оказался внезапно в арьергарде отступающего отряда. Причем отряда, который только что был почти полностью уничтожен.

Страх придал силы, а едва ощутимый незнакомый пряный аромат подействовал настолько стимулирующе, что к штабному вагону Костя прибежал одним из первых.

– Быстро, матьвашу! – орал Кудыкин, подпихивая Костю и солдат вверх по лестнице, умудряясь одновременно размахивать зажатой в руке рацией. – Вагоны на рециркуляцию! Герметизировать! Пулеметчиков и наблюдателей с крыши убрать! Химическая тревога! Противник применил газ!

Костя и не заметил, как снова оказался в штабном вагоне. Тяжело дыша, он упал в кресло и только тогда начал понемногу приходить в себя, осознавая весь кошмар происходящего. Кудыкин отдавал приказы, но при этом тяжело, с хрипом кашлял. Кашлял и один из трех уцелевших солдат, причем вскоре его даже увели в другой вагон, под присмотр медика. Обстрел поезда практически прекратился, зато за окном проплывали клочья белого дыма.

– Вот гады, – тяжело выдохнул Кудыкин, обессиленно опускаясь в свое кресло.

– Готов начать движение, – сипло сказал динамик селекторной связи, и Костя догадался, что Миха все-таки привел в чувство машиниста.

– Давай, Иваныч, трогай, – сказал Кудыкин.

– Никого не осталось снаружи? – спросил Иваныч.

– Все, кто остался, уже не нуждаются в поезде, – мрачно сказал Кудыкин, глядя, как окна затягивает белой пеленой. – Да шевелись! Эта дрянь на броню оседает – получим потом вторичные отравления!

Поезд вздрогнул, качнулся и принялся медленно набирать ход. В дверях появилась Марина, за ее спиной виднелось перепуганное лицо Наташки.

– Живой? – тревожно спросила Марина Костю и, получив в ответ слабый кивок, сразу же направила к небольшому кухонному закутку, где стояли кружки, чайник и маняще блестел обычный кухонный кран.

Костя вдруг понял, что во рту буквально все пересохло, и, если бы не слабость, он, наверное, бы давно уже пил прямо из крана. Марина принесла Косте воды в кружке и, удостоверившись, что с оператором все в порядке, перешла к полковнику Кудыкину, которому медик оставил какие-то таблетки.

– Ты как? – рядом с Костей на табурет опустилась Наташка, с тревогой заглядывая ему в глаза.

– Все нормально, – с облегчением сказал Костя. – Испугался больше, чем пострадал. Полковник вон траванулся по-настоящему.

Наташка взяла его за руку и смотрела в глаза с такой тревогой, что Костя ощутил, как зашлось в сладостной истоме сердце.

В дверях вагона появился Ломакин и, в ужасе всплеснув руками, кинулся к полковнику, чуть не столкнувшись с Мариной.

– Что же вы, голубчик, вперед-то полезли? – с упреком спросил он. – Мало разве подчиненных?

– Они первым выстрелом ударили в наш тепловоз и оглушили машиниста, – хрипло сказал Кудыкин. – Пришлось принимать решение в считанные секунды. Сколько у нас впереди целых путей?

– Километров пять точно есть, а дальше непонятно пока.

Прямо за окном вдруг полыхнул яркий огонь. Костя инстинктивно прикрыл лицо рукой, Марина резко выпрямилась, завизжала Наташка.

– Не бойтесь, девочки, – успокаивающим голосом сказал Ломакин. – Это просто крупная аномалия рядом с насыпью. Наша броня для нее непроницаема.

Снова открылась дверь, и на пороге возник бледный губернатор в сопровождении одного из своих людей.

– Что случилось, полковник? – с порога спросил он.

– Ну сказано же – газы! – резко ответил ему Ломакин. – Потравили наших людей.

– И вы так спокойно об этом говорите? – возмутился губернатор.

– А что мне прикажете делать? – удивился Ломакин. – Это не аммиак и не хлор, который, бывает, выделяют аномалии. Это специальная отрава. Я ничего в боевой химии не понимаю.

– Я не про это, – тоном ниже сказал губернатор. – Погибли люди. Неужели вы не понимаете?

– Отчего же не понимаю? – спокойно сказал Ломакин. – Все отлично понимаю. У меня в команде тоже потери, если вы не в курсе. Это очень трагично, но я ничем помочь им уже не могу.

– Не ожидал от вас подобной черствости, – с упреком сказал губернатор.

Ломакин посмотрел на него с удивлением, но ничего не сказал. А Костя с ужасом осознал, что абсолютно отстраненно воспринимает новые потери в экспедиции. Словно все происходящее его не касалось.

Кудыкин протянул руку и включил селекторную связь:

– Иваныч, тормози.

– И что теперь? – немного помолчав, спросил губернатор.

– Мы выехали из зоны поражения газом, – сказал Кудыкин, с трудом ворочаясь в кресле. – Но угроза никуда не делась. Нужен план действий. В прямое боестолкновение я входить права изначально не имел, а теперь, после урона в личном составе, это вдвойне проблематично. Давайте посмотрим карту еще раз.

Марина, не проронив ни слова, помогла Кудыкину прикрепить карту к доске.

– Мы все время смотрели на то место, где находимся, – сказал Кудыкин. – А если пристальнее посмотреть туда, куда дорога уходит?

Костя вдруг вспомнил о своей главной задаче и взялся за камеру.

– Смотрите, – сказал Ломакин, ведя пальцем по карте, – полковник Кудыкин прав. Если смотреть, как тут было раньше, дорога загибается и километров эдак через двадцать проходит через небольшой полустанок. И если на нем мы сможем уйти по левой ветке, то вскоре выйдем на нашу главную магистраль. Просто намного дальше, чем когда-либо по ней ездили. И тогда мы сможем вернуться домой, оставив бандитов караулить здесь пустые пути.

– Это было раньше, – сказал губернатор. – А сейчас? Есть уверенность, что пути целы?

– Нет, – сказал Ломакин. – Такой уверенности, как понимаете, быть не может. Но по предыдущему опыту должен вам сказать, что, как правило, железнодорожное полотно отлично сохраняется. А если где-то будут разрывы – восстановим. У нас же для этого все есть.

– А чтобы минимизировать риски, – добавил Кудыкин, – у нас есть беспилотная дрезина. Поставим ее на рельсы впереди поезда и отправим разведывать дорогу.

– Но полковник, вы же говорили, что отрава, осевшая на броне, все еще опасна, – напомнила Марина.

– Дрезина запускается автоматически с передней платформы, – пояснил Ломакин. – Руками ничего делать не нужно. На ней есть камеры и основные датчики аномалий.

– На том и порешим, – сказал Кудыкин. – Запускай дрезину, Феоктист Борисович. Если все пойдет гладко, через пару часов уже вернемся на базу. А завтра с утреца повторим маршрут в сопровождении роты военсталов. Вадим Сергеевич, я вынужден ваших людей привлечь к охране экспедиции.

– Раз ситуация требует – какие могут быть возражения? – риторически вопросил губернатор. – Пойду, распоряжусь.

Он встал и отправился в вагон охраны. Тем временем отрывистый кашель сотряс тело полковника.

– Медика сюда! – крикнул Ломакин по общей селекторной связи.

– Наталья, помощь твоя нужна, – выглянул из спального отсека Вадик. – Роману Андреевичу нехорошо.

Наташка поднялась, словно извиняясь, погладила Костю по голове и ушла помогать телохранителю чиновника. Вскоре появился солдат с медицинским чемоданчиком и занялся Кудыкиным, а Ломакин почти сразу же ушел. Минут через пять Костя ощутил слабый толчок, а еще минут через десять поезд снова тронулся вперед.

К этому моменту Кудыкин уже пришел в себя после нескольких уколов и отослал медика заниматься ранеными в вагон охраны.

– Что там у тебя, Феоктист Борисович, – спросил он по селекторной связи.

– Дрезина опережает нас на километр, – почти тут же отозвался Ломакин. – Все в норме, пути целы. Можно спокойно ехать. Разве что, обнаружена очень мощная радиоактивная аномалия – ее хорошо бы пройти на более высокой скорости. И желательно закрыть все бронеставни.

– Командуй Иванычем по необходимости, – разрешил Кудыкин.

Вскоре поезд ощутимо прибавил в скорости. Выглянув в окно, Костя решил, что так быстро они еще здесь не ездили.

– Прошу всех прикрыть окна бронеставнями, – прокатился по коридорам через динамики общего оповещения голос Ломакина. – Это ненадолго. Я скажу, когда можно будет открыть.

Костя и Марина прошли по всему штабному вагону, дергая за рычаги. Вскоре все окна оказались закрыты снаружи тяжелыми металлическими плитами, а в помещении автоматически зажглись лампы.

Именно в этот момент Костя почему-то начал осознавать, в какую катастрофу попала вся их увеселительная, в общем-то, экспедиция. Видимо, искусственный свет и легкое покачивание вагона в такт перестуку колес будили самые мрачные страхи в глубинах сознания.

По вагону вдруг прошла слабая вибрация. Началось с короткого толчка, словно по вагону со всех сторон разом вдруг ударили подушками, потом мелко задребезжала вся незакрепленная мелочевка, которой оказалось на удивление много, и почти сразу все прекратилось.

А вскоре Ломакин объявил по рации отбой и Костя с облегчением прошел по вагону, открывая ставни. Но облегчению суждено было длиться недолго.

Почти одновременно с разных сторон в штабной вагон вернулись и Ломакин и губернатор, а из спального отсека вышла Наташка. И в этот же момент Костя заметил, как за окном вдруг проплыл длинный бледно-серебристый клок тумана. Губернатор проводил его взглядом и со страхом посмотрел на Кудыкина.

– Смотрите, опять газ, – дрожащим голосом сказала Наташка, показывая пальчиком в другое окно.

– Это не может быть отравляющим веществом, – уверенно сказал Ломакин. – Бандиты же сзади остались.

– Вы так в этом уверены? – спросил губернатор. – А по-моему нас перехитрили. И сейчас снова травят.

– Пока поезд герметизирован, это нам не страшно, – сказал Кудыкин.

За всеми окнами теперь вовсю плыли густые серебристые клубы то ли тумана, то ли дыма. Все, кто был в вагоне, смотрели на них, словно завороженные. Первым очнулся Ломакин. Он вытащил из кармана рацию и сказал:

– Ребятки, мы проезжаем зону неизвестного газового концентрата. Возьмите пробы внешним анализатором.

За окном резко потемнело. Серебристый туман облепил поезд со всех сторон. Словно огромное аморфное чудовище, вцепился лохматыми лапами в крышу, обслюнявил стекла и накрыл собой уходящий от преследования бронепоезд.

– Товарищ полковник, худо мне что-то, – сказал вдруг по рации машинист. – Шли подмогу, а я пока приторможу состав.

Но Кудыкин, вместо того чтобы начать отдавать приказы, неподвижно скорчился в своем кресле.

Странное головокружение застало Костю врасплох. Он покачнулся, схватился руками за рычаг закрытия бронеставня и, уже теряя сознание, успел заметить, как оседает на пол Наташка и падает плашмя, лицом вниз, губернатор. Затем весь мир вокруг перевернулся и потух.

16

Комната была опутана проводами, словно сетью гигантского паука. Всевозможные кабели красного и синего цвета, шнуры и просто какие-то веревки, закрепленные на кронштейнах, а то и намотанные на гвозди-сотки, вбитые в стены, пересекали помещение от стены до стены под разными углами. На компьютерах огромных размеров моргали лампочки индикаторов. Иногда что-то пищало, и на мониторах вспыхивали колонки с рядами цифр. Под высоким потолком, покачиваясь, висела лампочка, тускло освещая серые, покрытые копотью стены и холодный бетонный пол. Напряжение и опасность буквально витали в воздухе, рискуя свести с ума путника, случайно забредшего в чужие угодья.

А среди всего этого техно-хаоса, у дальней стены, на железном троне, восседал Хозяин. Щупленький старичок с жиденькой бородкой, морщинистым лицом и седыми волосами, он был одет в темно-синий халат, под которым виднелась белая рубашка и галстук-бабочка.

Время от времени Хозяин недовольно причмокивал, облизывая сухие губы. В левой руке он держал пульт с одним-единственным тумблером, а правой медленно поглаживал толстую ухоженную крысу, сидящую на подлокотнике. Перед старичком, стоя на коленях и безвольно опустив голову, что-то шептал мужчина, на вид сорока лет, одетый в военный комбинезон и разгрузочный жилет. Из ножен, болтающихся на ремне, торчала рукоять ножа, а за спиной висел автомат Калашникова.

– Ну-с, ты точно решил уйти? – нарушил молчание Хозяин.

– Да, – ответил человек в разгрузке и всхлипнул.

– Но почему, Александр? – старичок подался вперед, наклоняясь к человеку. – Путешествие в любую точку пространства-времени – разве не об этом мечтали наши разгоряченные юностью головы много лет назад? Ты ведь сам мечтал! Грезил!

– Я так больше не могу. Не хочу я смотреть, как сталкеры уходят в рейд и бесследно пропадают. Как пугаются каждого шороха. Я хочу домой. К себе домой. У меня жена и сынишка десяти лет…

– Когда это было, Александр? – перебил товарища старичок. – Что ты помнишь из ПРОШЛОЙ жизни, кроме жены и сына? И встань, наконец, с колен.

Александр, шатаясь, поднялся и схватился за провод, чтобы не упасть. Посмотрел на Хозяина.

– Я… я… – замямлил человек, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить.

– Вот видишь! – возликовал старичок. – Ты не для того мира, друг мой. Теперь ты – часть Зоны. Часть этого гиблого места. Ты – величайший ученый, которого еще не знало человечество…

– Тварь! – перебил Хозяина человек. – Я – тварь!

– Нет! Ты – ученый. И всегда им будешь. И через десять лет, и двести лет назад.

– Нет! – закричал Александр. – Не могу! Не хочу! Я ухожу, с меня хватит!

Глаза Хозяина недобро блеснули в свете лампочки, а пальцы рук начали удлиняться, становясь похожими на когти. Крыса, будто почувствовав настроение человека, недобро зашипела, царапая коготочками железный подлокотник. Казалось, грызун готовился к прыжку. Хозяин, оставив пульт, рывком поднялся и в миг оказался рядом с перепуганным Александром…

Громкий скрежет створок разъехавшейся двери выдернул рядового из сна. Солдат попытался вскочить на ноги, но тут же упал, сильно ударившись больным плечом. От жуткой боли Ерохин сжал зубы, чтобы не застонать. Посмотрел в сторону выхода. В открывшемся проеме стояли двое. Один высокий и худой, с черными как смоль волосами и бледной кожей, одетый в засаленную майку и грязные джинсы. Второй – полная противоположность первому – низкий плечистый мужичок с пепельного цвета волосами и красными прожилками на тонкой, будто пергаментной коже лица.

– Подъем, мясо! – поприветствовал пленных худой бандит. В руках он держал увесистый дробовик. – Жрите и на выход.

Ерохин медленно повернулся на спину, стараясь не делать резких движений, чтобы не растревожить рану снова.

– А ты, – худой повернулся к рядовому, – после хавчика идешь к бугру. Он видеть тебя хочет. Егорка, проводишь солдатика.

– Понял, зроблю, – ответил коренастый бандит, опуская поднос с тарелками.

– Эй, как там тебя? – окликнул рядовой. – Да-да, ты, бомж в джинсах. Руки развяжи.

– Ух ты, такой смелый, – бандит усмехнулся, но подошел к лежащему Ерохину. – Егорка, подержи его на прицеле, пока развяжу. А то новичок еще не понял, куда попал. Может сдуру начать вести себя неправильно.

Егорка извлек из кобуры «вальтер» и прицелился в Ерохина. Худой быстро развязал веревки и, не говоря больше ни слова, вышел из вагона. Коренастый отходил пятясь, словно подозревал, что пленники готовы прыгнуть на спину, стоит ему отвернуться. Лязгнул засов. Послышались удаляющиеся голоса.

Солдат встал и потянулся, разминая затекшие конечности. Кончики пальцев закололо, будто в них разом впились десятки иголок. Ушибленное плечо не переставало болеть. По спине пробежали мурашки, а мышцы ног свело судорогой.

Несмотря на это, Ерохин продолжал вспоминать странный сон. Он никогда не встречал людей, которые ему приснились, разве что Хозяин, по всей видимости из-за синего спецхалата, смутно ассоциировался с Ломакиным. Сразу вспомнился бронепоезд и оставшиеся на нем товарищи. Ерохин тяжело вздохнул, но взял себя в руки. Бороться с приступами тоски начинающего сталкера учили первым делом. Если, конечно, первые учителя были правильные. А Звяга был правильным учителем и вбил когда-то в молодого сталкера Связиста тонкую науку подавления внутреннего дискомфорта, надолго и качественно.

Профессор, растирая руки, подошел к подносу, взял две тарелки и двинулся было назад. Но путь ему преградил наемник.

– Почему две? – зло спросил он. – На каждого по порции, или ты считать не умеешь, ботаник?

– Так это… – замялся профессор. – Мне и Зюзе. Он со вчера ничего не ел.

– Ну и хрен с ним, – наемник сделал шаг вперед и вырвал из рук профессора тарелку с едой. – И сегодня не поест. Ему все равно подыхать. А мне валить отсюда надо, к своим пробиваться. Значит, жрать я должен больше.

Профессор не осмелился возразить, лишь тяжело вздохнул и направился к сумасшедшему сталкеру. Наемник, взяв вторую порцию, с довольным лицом двинулся на свое место, но голос Ерохина заставил его остановиться:

– Эй, крыса наемная, тарелочку профессору верни. Нехорошо у брата-сталкера паек отбирать.

Наемник остановился и, поставив миски с едой на пол, развернулся к рядовому.

– Проблемы? – спросил он, хрустнув костяшками.

– Ага, – мрачно констатировал солдат. – У тебя. С математикой.

Наемник ринулся на Ерохина, надеясь сбить того с ног, но солдат предугадал его движение и сделал эффектную подсечку. Наемник с глухим стуком впечатался лбом в стену и взвыл от боли.

– Пор-рву сучонка! – прошипел он, разворачиваясь.

– Порвалка треснет, – спокойно сказал Ерохин.

Наемник снова атаковал. Рядовой ловко увернулся от летящего кулака, но, что задумал противник, понял слишком поздно. И тут же задохнулся от мощнейшего удара коленом под дых, а врезавшийся в спину локоть окончательно бросил его на пол. Рефлексы не подвели: Ерохин сразу же откатился в сторону, а в то место, где он лежал мгновение назад, впечатался ботинок наемника. Ловко вскочив, солдат провел «двойку» в корпус и лицо противника. Наемник взревел и невольно сделал шаг назад. Не давая ему опомниться, Ерохин ударил противника в пах, а через секунду, когда наемник сложился пополам, добавил коленом в переносицу. Кровь хлынула у наемника из разбитого носа, заливая одежду и пол. Ерохин толкнул его в бок и, дождавшись, пока наемник распластается на полу, наступил ботинком на руку.

– Х-хватит… – тяжело дыша, прохрипел противник. Кровь ручьями стекала по его лицу на пол, шею и за воротник.

Ерохин еще слегка поддал наемнику напоследок носком ботинка в подмышечную впадину, и только тогда отошел в сторону и взялся за еду. Руки тряслись после стычки, и, пока солдат нес две тарелки Версоцкому, часть их содержимого рассыпалась.

– Возьмите, профессор, – рядовой протянул свою порцию. – Пускай Зюзя поест, да и вам силы нужны.

– А как же вы, молодой человек? – Версоцкого явно изумил такой поступок.

– Я не хочу, – коротко ответил солдат и, пройдя мимо окровавленного наемника, сел в углу вагона.

Дыхание постепенно восстанавливалось, сердце стучало все медленнее. Рядовой закрыл глаза и прислушался ко внутренним ощущениям. Все сейчас казалось бессмысленным: и эта поездка в Зону, и вчерашний разговор с Версоцким, и драка с наемником. Ну вот зачем, зачем Ерохин напросился в охрану бронепоезда?! Сидел бы сейчас в части, на границе с Периметром и попивал чаек.

– Спасибо, Ерохин, не ожидал. Мне казалось, что таких людей уже и не осталось на белом свете, – тихо сказал Версоцкий.

– Да бросьте, проф. Ерунда, – сказал Ерохин.

Раздался скрежет, и створки двери снова разъехались. Проникший в помещение свет резал глаза, и Ерохин прикрылся ладонью.

– Чего так рано? Дайте пожрать, – заворчал наемник, утирая кровь. Остальные, кроме солдата, спешно доедали свои порции. Особенно старался Зюзя: на себя он еды рассыпал больше, чем съел.

– Так надо было жрать, а не боксом заниматься, – злорадно произнес худой, глядя на окровавленную физиономию наемника. – А будешь выступать – добавим пару раундов. Рот закрой и на выход. Все на выход! Руки держать на виду. Псих остается в вагоне.

Вздохнув, Версоцкий поднялся и выбрался на улицу. Перед тем как спуститься, он оглянулся и помахал Зюзе. Ерохин заметил, что руки профессора слегка дрожат – то ли от волнения, то ли от страха. Сумасшедший сталкер помахал в ответ виновнику своих злоключений и принялся дальше вылизывать тарелку. Быстро доев свою порцию, из вагона выпрыгнул и наемник.

– А тебе что, особое приглашение надо? – обратился худой бандит к рядовому, перехватывая дробовик двумя руками. – А ну, пошел!

– Не «нукай», не запряг, – лениво ответил солдат и, медленно поднявшись, спрыгнул вслед за недавним противником.

Тип с дробовиком оказался за спиной – закрывал дверь вагона. Но пленных тут же взял на прицел коренастый Егорка.

– Вишикуватись биля вагону, – приказал он, стволом указывая направление.

Пленные построились в шеренгу и стояли, переминаясь с ноги на ногу.

Солдат осмотрелся. Они стояли на небольшой железнодорожной насыпи, засыпанной сверху гравием. Ни малейших следов своего бронепоезда Ерохин не заметил. Да и радости на лицах бандитов видно не было.

Ерохин перевел дух, утер тыльной стороной ладони слезы и продолжил осмотр местности. На соседних путях стоял башенный кран с переломанной стрелой. Вниз, через густую траву, вела тропинка, заканчивающаяся у самых ворот, которые охранялись пулеметной точкой, расположенной в сторожке. Далее – потрескавшаяся от времени асфальтовая дорога, с густыми зарослями кустарника по обе стороны, ведущая к центральному двухэтажному зданию, построенному из красного кирпича. Окна и двери помещения были укреплены металлическими листами. Над входом красовалась пятиконечная звезда с облупившейся красной краской. По соседству с центральным зданием располагались постройки поменьше – гаражи, подсобные помещения, заправка и еще что-то. Чуть в стороне – трактор без передней оси и старенькая «копейка», которую давно растащили на запчасти, оставив от гордости советского автопрома лишь ржавый остов с редкими следами краски. Всю территорию погрузочно-разгрузочного пункта огородили забором с колючей проволокой и, как понял Ерохин, постоянно патрулировали.

– Егорка, – сказал худой бандит, справившись с дверью и подбрасывая в руке связку ключей, – веди солдатика к бугру, а я этих на территории погоняю.