Текст книги "Запасной путь"

Автор книги: Ежи Тумановский

Соавторы: Андрей Амельянович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

9

Вагон охраны оказался заполнен людьми. Видимо все, кто недавно любовался видами на обзорных площадках, теперь теснились в коридорах или выглядывали из отсеков. Марина и Костя протолкались к тому отсеку, где недавно видели Наташку, но там теперь был организован мини-лазарет: несколько человек сидели и лежали в разных позах, перевязанные наспех бинтами. Одного из них как раз заканчивали бинтовать два солдата.

Наташка, Роман Андреевич и Вадик обнаружились в той части вагона, где еще совсем недавно должен был состояться праздничный обед. Людей здесь оказалось поменьше: за большим столом было немало свободного места на скамейках – наверное, несмотря на случившееся, большинство «костюмов» старались избегать большого начальника.

Роман Андреевич представлял собой жалкое зрелище. За какие-то четверть часа он растерял всю свою уверенность и лоск и теперь выглядел настолько непрезентабельно, что вызывал желание сказать что-нибудь утешительное. Он сидел в самом углу на длинной скамье, а рядом с ним разместились хмурый Вадик и напуганная Наташка. Правда, стоило Косте встретиться с ним глазами, как всякое желание разговаривать с чиновником испарилось, даже не успев окончательно оформиться. Несмотря на нештатную ситуацию, затравленный взгляд Романа Андреевича выглядел, мягко говоря, несоразмерным возможной опасности.

Напротив чиновника – через стол – никто не садился. «Костюмы» делали вид, что им гораздо интереснее стоять и сидеть рядом с проходом, чем по соседству с трусливым начальством. Тревожные взгляды, которыми съемочную группу встретили присутствующие, отбили всякое желание о чем-то спрашивать: было очевидно, что люди напуганы и сами ничего не понимают.

Костя решительно протолкался в дальний угол. Водрузив кофр с камерой на стол, он устроился на широкой скамье. И тут же мысленно пожалел об этом: рядом уселась, уже успевшая прийти в себя, Марина. Которой, разумеется, требовалось излить на кого-нибудь свои переживания. Причем жертва как раз была полностью готова к «разделке». Костя, зная жесткость, и даже черствость Марины в уличении чужих недостатков, заранее содрогнулся.

– Ну что, Роман Андреевич, – ядовито сказала Марина, – опасность почти миновала, можно начинать придумывать торжественную речь о вашем героизме, с которым вы отстояли поезд, набитый женщинами и детьми…

Костя понимал, что Марину понесло. И что авторитету большого чиновника сейчас наносится сокрушительный удар, который он вряд ли забудет по возвращении в столицу. Тем удивительней оказалась реакция Романа Андреевича.

– Какая же ты дура, – сказал он тихо, но отчетливо. – Ничего не миновало. Все только начинается.

Сказано это было так горько и с таким убеждением, что Марина остановилась на полуслове, а все, кто только что тихо переговаривались и вроде бы ничего не слышали, – разом замолчали. В полной тишине постукивали, судя по звуку, снова замедляясь, колеса вагона. Протяжно засвистел гудок паровоза. Роман Андреевич положил руки на стол и уронил на них голову. Да так и застыл в позе полной безнадежности.

– Не только слушать – смотреть противно! – презрительно сказала Марина, встала из-за стола и протиснулась между «костюмами» в коридор.

На нее смотрели с осуждением, но она проигнорировала все взгляды и уставилась в окно, словно демонстрируя, что в отличие от большого начальника сумела сохранить присутствие духа. И только Костя видел, что опытной самоуверенной репортерше просто нечего больше сказать.

Он перевел взгляд на Наташку. Та смотрела на него большими глазами, но, кажется, не видела. Он подмигнул ей и даже потянулся через стол рукой в ее сторону, но она так и сидела, даже не моргая. Момент для проявления заботы был не самый подходящий, и Костя убрал руку.

Только теперь он осознал, что совсем недавно подвергся самой настоящей опасности. По ногам и спине до сих пор пробегала нервная дрожь, а спину холодила мокрая от пота ткань майки. Теперь слова майора, который рассказывал им о бронепоезде перед экспедицией, уже не казались ему смешными, а многократный «запас прочности» состава воспринимался, как прозорливая предусмотрительность.

В томительном ожидании прошло несколько минут. Поезд постепенно замедлял ход, но не останавливался.

– Господа журналисты, – прервал его размышления голос Кудыкина. Полковник уже стоял возле двери, ведущей в складской вагон. Лицо его оставалось невозмутимым, несмотря на большое алое пятно, расплывшееся на белых бинтах. – Прошу вас следовать за мной в штабной вагон на совещание. Будете вести хронику событий и все тщательно записывать.

10

Первое удивление от перемены отношения к съемочной группе быстро прошло. В штабном вагоне их ждал губернатор, и лицо его не предвещало ничего хорошего. Он прохаживался из угла в угол, сцепив руки за спиной «в замок», и напоминал хищника в клетке. На угловом диване расположились Ломакин, майор, командующий охраной поезда, какой-то человек в спецовке, видимо представляющий ремонтно-обслуживающий персонал экспедиции, и два человека в костюмах, из числа заместителей губернатора.

– Может быть, вы объясните нам, что здесь происходит?! – немедленно обрушился губернатор на Кудыкина, с каждым словом, впрочем, сбавляя тон. Но увидев входящих следом Марину и Костю, он буквально взбеленился: – А эти что здесь делают?! Полковник, вы в своем уме?

– Насколько я помню, – сухо сказал Кудыкин, – вы совсем недавно говорили, что присутствие журналистов на поезде согласовано с министром. Я командую экспедицией, и с этого момента репортеры тринадцатого канала будут тщательно фиксировать все происходящее. У меня нет желания потом годами доказывать, что я все сделал и сказал именно так, как написано в моем рапорте. Константин, будьте добры включить камеру и начать запись. А вы, Марина, записывайте все, что посчитаете важным, как можно тщательнее.

– Ваше право, – с вызовом сказал губернатор, враждебно глядя на съемочную группу, – но мне кажется, что вы допускаете огромную ошибку. Если информация о том, что здесь произошло, просочится наружу, пострадаю не только я. Ваша голова тоже, знаете ли…

– А вы не волнуйтесь за мою голову, – холодно оборвал его Кудыкин. – Вот выведем состав из Зоны, сдадим раненых в госпиталь – тогда подумаем о головах и карьерах.

– Ну смотрите, дело ваше.

Марина с иронией посмотрела на губернатора и прошла к пустующему креслу. Костя включил камеру и направил на Кудыкина.

– Товарищ полковник, – гундосо проскрипела рация на поясе у Кудыкина голосом машиниста, – никого сзади давно не видно. Давайте тормознем.

– Тормози, – сказал Кудыкин в рацию. – Но будь наготове.

– Есть!

– Сафроненко, охранение на обзорной поставил?

– Так точно, товарищ полковник, – поднялся с дивана майор.

– Сиди, не до субординации сейчас. Рации людям раздал?

– Так точно, все на одной частоте.

– Отлично. Кто там у тебя за старшего остался?

– Сержант Козлов.

– Козлов, слышишь меня? – спросил Кудыкин в рацию. – Козлов!

– Слышу, товарищ полковник, – чуть прошипев, разродилась рация бодрым голосом сержанта.

– Приказываю открыть хранилище и подготовить спецсредства.

– Есть, взять спецсредства!

– Итак, господа, – сказал Кудыкин, подходя к столу и раскладывая на нем большую топографическую карту, – произошло невозможное. То, чего не могло произойти в принципе. В итоге, мы потеряли двух человек убитыми. Пятеро ранено. Один пропал без вести. Рядовой Ерохин. Вроде бы, сослуживцы видели, как его сбросило с поезда взрывной волной. Итого, восемь человек личного состава выведено из строя. Это, разумеется, самая настоящая беда. Но для того, чтобы беда не превратилась в катастрофу, мы не должны паниковать или совершать необдуманные поступки.

Поезд весьма ощутимо начал тормозить, и Костя присел на край дивана, продолжая снимать Кудыкина.

– Попробую теперь объяснить, что именно случилось, – продолжал тем временем полковник, не спеша прикрепляя карту магнитами к белой металлической доске. – Вот здесь поезд внезапно ушел с единственно возможного пути и оказался на старой ветке, которую мы только планировали начать разведывать в следующем году. Я поговорил с Иванычем – похоже, что там кто-то оборудовал скрытую «стрелку» и даже восстановил пути. Это значит, что поезд атаковали не просто какие-то случайные бандиты. Нападение готовили долго и тщательно. А помощник машиниста был в сговоре с нападавшими. Его еще предстоит допросить, как следует, но главное он уже и так рассказал.

– Товарищ полковник, – прогундосила рация. – У нас ЧП. Помощника машиниста перенесли в лабораторию, как в самое надежное место. Профессор Ломакин сам предложил. Но когда я отошел к другим раненым, помощник машиниста, видимо, очнулся и зачем-то сунул руку в преобразователь напряжения. Откачивали, но ничего сделать не смогли. Помощник машиниста умер от сочетания пулевой и электротравмы.

– Дьявол, – с досадой сказал Кудыкин. – Как сглазил.

– Я ничего не понял про «стрелку», – сказал раздраженно губернатор. – Вы можете объяснить без этих дурацких ребусов?

– Бандиты сумели проложить недостающие рельсы от нашего основного пути до другой уцелевшей ветки дороги, – терпеливо сказал Кудыкин. – И поставили свою стрелку. Мы здесь ездили не один раз, и ничего не видели. Значит, все было хорошо замаскировано. А сегодня они перевели стрелку и пустили состав по своей ветке. Помощник машиниста должен был просто остановить поезд в условленном месте, чтобы штурмовые группы бандитов могли забросать охрану гранатами. Помните, тепловозные гудки? Это помощник подавал сигнал бандитам.

– Не понимаю, – сказала вдруг Марина. – Мы ведь в любом случае остановились бы, обнаружив, что поехали не туда. Зачем эта затея с помощником машиниста?

– Вы наблюдательны. Но вот, смотрите. – Кудыкин наконец расправил карту на доске и принялся показывать кончиком карандаша. – Вот Периметр, вот старая станция, куда мы должны были попасть. Ложная «стрелка» была устроена здесь. С учетом нашей обычной скорости, мы бы остановились примерно здесь. И если раньше тут был заболоченный участок – видите эти обозначения? – то сейчас там, скорее всего, малопроходимые поля аномалий. Поэтому предатель и разогнал сперва поезд. Чтобы мы остановились немного подальше. Примерно тут. На взгорочке. Но мы не дали ему остановить поезд в нужном месте. И забраться к нам на состав штурмовая группа не смогла. Бандиты, правда, все равно нас обстреляли, но и сами получили хороший урок на будущее.

Вслед за протяжным скрипом тормозных колодок последовал толчок, и поезд остановился. В наступившей тишине все начали переглядываться, а губернатор сказал:

– Это все прекрасно. Но что дальше?

– Об этом я и хотел поговорить на совещании, – ответил Кудыкин, – поскольку на борту нашего спецсостава слишком много посторонних людей.

– Надеюсь, вы не планируете нас высадить, – с нервным смешком сказал губернатор.

– Дело вот в чем. – Кудыкин медленно осмотрел всех присутствующих. – Мы можем, конечно, проехать на скорости в обратную сторону. Но если они подорвут рельсы или выведут из строя стрелку – состав уйдет под откос. Поэтому я предпочел бы вызвать подкрепление, немного подождать и только потом осторожно вернуться к развилке. Чтобы с той стороны нас было кому подстраховать. Может быть, я слишком осторожен и бандиты давно разбежались. Но рисковать в сложившейся ситуации я не имею права.

– И долго потребуется ждать? – спросила Марина.

– Думаю, что часа четыре будет вполне достаточно. Я все это вам говорю только для того, чтобы вы осознали: другого варианта нет. Но и ничего страшного в этом нет. Осознали и доходчиво объяснили это всем остальным.

– То есть вы хотите, чтобы мы застряли в этом ужасном месте на несколько часов? – поразился губернатор. – Полковник Кудыкин, у вас самая настоящая крепость на колесах, полно солдат с автоматами, а вы боитесь каких-то уголовников?

– Эти уголовники, – спокойно ответил Кудыкин, – только что сделали по нашему составу два выстрела из гранатомета. По счастью, бронеколпак с орудием необитаем, а лаборатория имеет слишком солидную защиту. Но попади они в складской вагон, вы бы сейчас не говорили мне о моих ресурсах, а лежали бы где-нибудь в тамбуре. И медленно остывали.

– Как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне? – вспылил губернатор. – Немедленно примите меры к возвращению поезда на базу! Я не собираюсь тут ждать! У меня здесь чиновник из министерства между прочим!

– Вот этого я и боялся, – скривившись, сказал Кудыкин. – Послушайте меня внимательно. На этом поезде командую я. И будет здесь только так, как я говорю. Поэтому прошу вас пройти в вагон охраны, объяснить ситуацию нашим гостям. А потом можете возвращаться. И Романа Андреевича с собой возьмите. Для вас я готов предоставить спальные места в штабном вагоне.

– Вы ответите за это свое самоуправство, – злобно сказал губернатор, бессильно сжимая кулаки.

– А что будет, если мы поедем дальше? – неожиданно спросил Костя, о существовании которого все давно уже забыли.

– Примерно через четыре-пять километров, – впервые подал голос Ломакин, – железнодорожные пути разрушены. У нас есть средства дистанционного контроля, с помощью которых можно оценивать целостность рельсовых ниток на расстоянии до десяти километров.

– Так давайте проверим целостность путей в другую сторону, – сказал Костя. – И если окажется, что дорога цела, – вернемся.

Несколько секунд все молчали, «переваривая» услышанное. Потом Ломакин сказал:

– Молодой человек прав. А я – старый кретин.

Кудыкин, казалось, смутился, а губернатор подошел и пожал Косте руку:

– Молодчина, оператор! Военные даже до такой элементарщины додуматься не смогли.

– Это не совсем элементарщина, – подал голос Ломакин. – Надо будет кое-что перенастроить, хотя это и займет не более получаса.

– Полчаса я готов подождать, – великодушно согласился губернатор.

– И это не исключает риска подрыва путей прямо под колесами состава, – вкрадчиво добавил Кудыкин.

– Знаете что! – «взорвался» губернатор. – Хватит нас пугать! Вызывайте свое подкрепление, но поедем, как только профессор разберется с аппаратурой!

– Вы забываете – здесь командую я, – сдержанно напомнил ему полковник.

– А это ненадолго, – хамовато ответил губернатор. – Как только мы пересечем Периметр, я тут же поставлю вопрос о вашей компетентности в роли руководителя экспедиции!

– Ваше право, но пока…

– Хватит болтать! Включайте свою рацию и зовите подмогу! Это давно уже надо было сделать, вместо того, чтобы лясы точить!

– В Зоне дальняя радиосвязь не действует, – спокойно сказал Кудыкин, но Косте показалось, что полковник сдерживается из последних сил, и он даже слегка испугался, что прямо здесь и сейчас губернатора могут арестовать, а то и стукнуть прилюдно в глаз. – Сигнал бедствия сейчас подадим.

Полковник открыл высокий металлический шкаф, в котором обнаружились ряды автоматов, закрепленных в вертикальном положении, и стопки снаряженных магазинов, и вытащил с верхней полки несколько сигнальных ракет.

– Товарищ майор, товарищ полковник, – в шуме и треске помех «ожила» рация. – Видимость падает, туман! Какие будут указания?

– Проклятье, – выругался Кудыкин. – Господа, возвращайтесь в вагон охраны. Поверьте: все будет сделано наилучшим образом и никому ничего не угрожает. Сейчас мы подадим условный сигнал и можно будет вообще никуда не двигаться.

Быстрым шагом Кудыкин двинулся в дальний конец вагона. Немного помедлив, Костя выключил камеру и поспешил следом. Перед выходом в тамбур, соединяющий штабной вагон с лабораторией, наверх уходила почти вертикальная металлическая лестница. Полковник ловко поднялся по ней и откинул в сторону потолочный люк. Костя полез следом и оказался на совсем небольшой обзорной площадке штабного вагона.

Поезд стоял посреди леса. Когда-то здесь справа и слева от железнодорожного полотна деревья были вырублены человеком, а теперь, судя по всему, какая-то другая сила не подпускала древесное воинство слишком близко к рельсам. Вокруг виднелись следы многочисленных пожаров, лежали тонкие деревца, разбитые в щепу и успевшие превратиться в странные длинные гнилушки, но молодая поросль продолжала в изобилии расти вдоль незримой границы аномального поля. Солнце над головой тонуло в белесой мути, а в той стороне, откуда поезд недавно пришел, неспешно плыли над самой землей неряшливые белые клочья тяжелого тумана.

На обзорной площадке, помимо Кудыкина, находилось двое солдат. К тому моменту, когда Костя, осмотревшись, включил камеру и начал съемку, полковник уже успел с ними о чем-то переговорить и взялся за ракеты. В абсолютной, какой-то первобытной тишине, три красные ракеты с гулким шипением, разбрызгивая искры, одна за другой ушли в мутное небо.

– Их должны увидеть возле Периметра? – спросил Костя, подходя к полковнику поближе.

– Должны, – мрачно сказал Кудыкин, и Костя пора-зился перемене в лице руководителя экспедиции.

– Что-то не так? – спросил он и поспешил добавить, видя настороженный взгляд Кудыкина: – Я ничего никому не скажу.

– Видишь, туман? А теперь посмотри, как становится темно. Это очень плохо, не может сейчас темнеть, если все в норме. Придется возвращаться, не ожидая подмоги. Надеюсь, губернатор будет доволен.

– Товарищ полковник, – тихо позвал Кудыкина один из солдат. – Послушайте. Какой-то странный звук из тумана идет. Словно бы поезд…

– Я ведь уже говорил про дурацкие сплетни эти, – с досадой сказал Кудыкин. – Как бабки на скамейке: призраки, кругом призраки!

– Слушайте!

Из тумана, с той стороны, откуда бронепоезд приехал менее получаса назад, отчетливо донесся металлический лязг и гул, словно где-то рядом действительно медленно двигался поезд.

– Что за черт? – озадаченно сказал Кудыкин, вглядываясь в стену тумана.

Костя направил в ту же сторону камеру и включил запись, надеясь записать странные звуки. Стало еще темнее. И в этих несвоевременных сумерках мерещилось что-то пока незримое, но угрожающее.

– Может, это уже помощь прислали? – неуверенно спросил Костя, явно ни к кому не обращаясь.

Словно в ответ из стены тумана медленно выплыл черный профиль орудийной башни, за которым просматривался контур большого тепловоза.

– Поезд-призрак! – ахнул один из солдат.

И столько было неподдельного ужаса в его словах, что Костя поневоле ощутил, как морозным холодом пробирается вдоль позвоночника колючий страх. Кудыкин тоже, казалось, оцепенел, но, к счастью, его растерянность длилась недолго.

– Все по местам, боевая тревога! – рявкнул он в рацию и повернулся к солдатам и Косте: – Быстро все вниз!

Но еще до того, как нырнуть в бронированное брюхо вагона, Костя успел заметить, как шевельнулось орудие на башне поезда-призрака.

11

– Слушай, Ерохин, – ефрейтор Хиженков поправил автомат, висящий на плече. – А если бронепоезд атакуют, что тогда?

Ерохин посмотрел на товарища и тяжко вздохнул.

– Бронепоезд? Атакуют?

– Ну, да…

– Объясни: каким придурком надо быть, чтобы «прыгать» на охраняемый состав? Мародеры на такое вряд ли пойдут – силенок не хватит. Сталкеры – тем более.

– Ну, а все-таки, – не унимался Хиженков. – Не зря же нас тут собрали, да еще и в таком количестве.

– Ясен пень, что не зря. Вон, сколько начальства понаехало: и пресса, и секретари, и замы. Вон того видишь? – Ерохин кивнул на человека в однотонном сером костюме, который напряженно всматривался вдаль, стоя у заградительных перил смотровой площадки. – Большая шишка. Цельный зам кого-то там еще более крутого. Так боится, что даже телохранителей с собой притащил. Придурок.

Состав неторопливо постукивал колесами на стыках старых рельс. Благодаря высокой железнодорожной насыпи, он словно летел над полем, покрытым желтым травяным ковром с редкими островками деревьев. Вдали, темной размытой линией, закрывающей горизонт, виднелся лес. Осеннее солнце светило ярко, обещая хорошую, – что в Зоне редкость, – погоду.

Разномастная публика, собравшаяся на обзорной площадке вагона, что-то активно обсуждала, но в целом выглядела достаточно праздно. Тем не менее, даже на таком расстоянии хорошо ощущалось общее эмоциональное возбуждение – Зона все-таки вокруг. Настоящая!

– Что, заняться нечем? – полковник Кудыкин будто материализовался из воздуха, и солдаты вытянулись по стойке «смирно». – Отправляйтесь вниз, принесите со склада патронов для пулемета. Сколько вдвоем унесете. Начальство желает стрельбами побаловаться.

Вслед за ефрейтором Хиженковым Ерохин спустился в складской вагон.

– Погоди, – сказал Хиженков, – за журналом отпуска боеприпасов схожу сначала.

Ерохин кивнул, посмотрел на двух молодых бойцов, стоявших возле лестницы, отошел по коридору в глубь вагона и забрался на полупустой стеллаж. Все равно Хиженков минут десять ходить будет.

Пользуясь случаем, в голову нагло полезли всякие неприятные мысли. И дернул его черт напроситься в роту охраны бронепоезда. Ведь сам себе клялся, что в Зону больше ни ногой. Что сталкерская карьера завершена и, как минимум, года два ему за периметр хода нет. Ан нет, нашел себе лазейку, обманул сам себя – сперва подписал контракт на военную службу в батальон охраны Периметра, а уже оттуда, как-то незаметно, записался добровольцем охранять бронепоезд. Не отпустила его Зона, даже спустя много месяцев. Посмотрела на придуманную им спокойную дорожку по жизни, хитро улыбнулась, да и нашла для него запасной путь.

Вдруг поезд ощутимо качнулся и начал забирать вправо. Ерохин чуть не свалился со стеллажа, лишь в последний момент ухватившись за стойку. Крепко выругавшись, солдат с недоумением посмотрел в узкое оконце. Железнодорожная ветка, по которой они ездили чуть ли не раз в три дня, осталась слева, а бронепоезд ехал по какому-то совершенно новому пути. Которого раньше здесь просто не было.

С обзорной площадки чуть ли не бегом спустился машинист и ринулся через тамбур и вагон охраны к тепловозу.

– Это что за фигня? – удивился Ерохин.

Поезд качнулся и начал набирать ход. Колеса застучали быстрее. Лес незаметно обступил состав. Казалось, коричневые стволы деревьев были повсюду, мелькали там и тут, сливаясь в одну сплошную стену.

Сверху спустилась столичная журналистка со своим оператором и устроила короткий, но эффективный допрос двум молодым солдатам. Ерохин аж заслушался. Но потом пришел полковник Кудыкин и все испортил. Попадаться ему на глаза не стоило, и Ерохин затаился среди стеллажей.

На обзорную площадку быстро поднялся один из телохранителей большого начальника. За ним по пятам почти бежали двое ребят из второго взвода.

Вдруг поезд начал замедлять ход – заскрипели тормозные колодки, а тело потянуло вперед.

Взрыв на платформе разорвал тишину как тряпку.

Это было абсолютно неожиданно, да и практически невозможно, но рефлексам было плевать на то, что там себе напридумывала голова. Руки сами схватили автомат, а ноги вынесли Ерохина вверх по лестнице из безопасного вагона на открытую всем ветрам обзорную площадку.

Град пуль буквально обрушился на поезд. Гости закричали. Взревел полковник Кудыкин, приказывая всем лечь на пол. Вдоль железнодорожных путей замелькали силуэты в камуфляжной одежде.

Дав неприцельную очередь по нападающим из автомата, Ерохин заметил обмякшего у станка пулеметчика. Тогда он бросился к пулемету, развернул тяжелый ствол и открыл огонь по вспышкам выстрелов, хорошо видимым на темном фоне леса.

«А ведь прав был Хиженков, зараза такая, – пронеслось в голове солдата. – Напали, не спрашивая, возможно ли такое вообще».

Тем временем ситуация становилась все хуже и хуже: гости бросились к лестнице – единственному пути к спасению от пуль и осколков. Образовалась давка. Кто-то покатился вниз по ступенькам. Полковник, бледный как смерть, что-то кричал в рацию.

Поезд начал набирать ход, уходя от бегущих за ним по шпалам людей. Ерохин злорадно усмехнулся, но в этот момент рядом с ним раздался резкий хлопок. Взрывная волна подхватила Ерохина и, словно щепку, перенесла через перила ограждения. Падение с такой высоты гарантировало смерть, даже если ни один осколок не попал бы в цель. Но, видно, в этот момент ангел-хранитель как раз решил поцеловать своего подопечного в макушку: вместо земли под ним «спружинила» безобидная, но временами вредная аномалия, которую все звали «батут». Ерохина мягко затормозило, а потом отбросило в сторону, едва не закинув под колеса проходящего вагона. Но ангел-хранитель и тут не подкачал – уберег. Удар о землю, казалось, расплющил Ерохина в лепешку, но сознание он потерял не сразу. Перед тем, как темнота охватила его, он успел увидеть, как бронированный состав медленно скрывается за поворотом.

«С возвращеньицем, сталкер Связист», – сказал он сам себе и отрубился.