Текст книги "Гордость и соблазн"
Автор книги: Эйна Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
Но тут над краем колодца появилась голова Эмили. Эта дурацкая шляпка все еще торчала у нее на макушке.
– Я вернулась, – произнесла девушка.
– Где вас только черти носили?
– Вы не представляете, кого я повстречала! Незабудку! Мне удалось ее поймать.
«Господь меня не оставил!» – подумал Джош с благодарностью.
– Ну что ж, отлично. Положите седло ей на спину, привяжите веревку к луке седла, а другой конец бросьте мне.
– Я уже все так и сделала, Маккензи. Смотрите вверх! – крикнула Эмили и перебросила веревку через край колодца.
Он схватил болтающийся конец, уперся ногами в стену и предоставил Незабудке доделать все остальное. Через минуту Джош был уже наверху, схватил Эмили за плечи и крепко обнял.
– Мы сделали это!
Без всякой задней мысли он наклонился и поцеловал ее.
Это было непростительной ошибкой. Наслаждение было мгновенным, как вспышка. Джош думал, что это будет просто мимолетное прикосновение к ее губам, но он так долго голодал, столько тосковал по этим губам! Он жадно впился в эти мягкие, эти сладкие губы, и она ответила на его порыв всей своей неутоленной, голодной страстью, которая была для него неожиданной и тем более приятной. Джош знал, что ему необходимо остановиться, но был не в состоянии прекратить этот поцелуй и только крепче прижимал девушку к себе. Здравый смысл оставил его, страсть вытеснила простую радость освобождения, и горячая волна желания прокатилась по всему его телу.
Эмили с силой оттолкнула его и долго смотрела ему в глаза. Ее зеленые глаза сверкали. Было видно, что она в замешательстве.
Джош чувствовал себя неловко, как школьник после первого поцелуя, – только тело его было телом мужчины, а не мальчика. Тяжесть в пояснице не даст ему это забыть так просто. Отпустив Эмили, он отошел к кобыле и обнял ее.
– Незабудка, девочка моя, если мы когда-нибудь окажемся в «Трипл-Эм», ты весь остаток своих дней проведешь, купаясь в клевере.
Он похлопал кобылу по холке и повернулся к Эмили.
Она сидела на земле, развязывая веревку, чтобы вернуть себе свою одежду, и он не мог удержаться от усмешки. Что у нее за вид сейчас: босая, в белой нижней юбке, и это дурацкое гнездо на голове. Да, что за вид… усмешка потихоньку сползала с его лица, уступая место озабоченному выражению.
– Спасибо, Эми.
За помощь или за поцелуй? Джош и сам не знал за что. Он не испытывал такой неуверенности с тех пор, как ему исполнилось шесть лет.
– Держу пари, вы думали, что я не вернусь, – сказала Эмили.
Несмотря на улыбку, в ее глазах не было веселья. Она сосредоточенно смотрела на него.
– Да, это приходило мне в голову, – признался он.
– Мне тоже, Маккензи, – ответила девушка кратко, накидывая нижнюю юбку на голову. Повернувшись к нему спиной, она продолжила одеваться.
Потом Эмили села на землю, чтобы натянуть чулки и надеть туфли. Ее натертая пятка горела огнем, и девушка гнала мысль, что сейчас ей придется снова надевать обувь. Она была уже готова отбросить чулок прочь, как Джош спросил:
– Что это стряслось у вас с пяткой? Она такая красная.
– Моя пятка… ах да, я, наверное, поцарапала ее, когда выбиралась из колодца.
– Дайте я посмотрю.
Она отдернула ногу и спрятала се под юбку.
– Я уже смотрела. Все заживет.
– Эми, позвольте, я посмотрю, – настойчиво повторил Джош.
Эмили неохотно вытянула ногу, и он взял ее в свои ладони. У него были самые замечательные ладони на свете. Она заметила это с первого раза, как только они встретились. У него были длинные пальцы, ногти коротко острижены. Всякий раз, когда он прикасался к ней, его руки были теплыми и…
Когда Эмили начинала так думать о Джоше, все в ее голове страшно путалось. Она возмущалась тем, что он с ней сделал и что до сих пор делает, но в то же самое время что-то тянуло ее к нему, страшно тянуло, и она не могла от этого отмахнуться. А его поцелуй просто ошеломил ее – так же как и его. Может быть, она слишком наивна в других делах, но она явно ощутила, как тело Маккензи откликнулось на ее прикосновение. Как?! После того как они столько раз обманывали друг друга, после того как сказали друг другу столько неприятных слов, оба они способны так воспламениться из-за простого прикосновения их губ? Этот поцелуй был просто восхитительным! Сейчас ее кровь загорелась даже от одного воспоминания об этом. Эмили приложила руку к губам – они все еще горели. Нравится ей это или нет, но после всех столкновений, всех обидных слов, которые они бросили друг другу, где-то в глубине души оба они тянутся друг к другу, и с этим ничего не поделаешь. Каждый миг, который они проживают рядом, делает эту связь все крепче. Если бы только она смогла уверить его, что говорит правду!
Джош нежно держал в ладонях ее ногу. Само прикосновение его рук успокаивало боль, как лекарство. Сдвинув брови, он внимательно разглядывал волдырь.
– Это выглядит довольно скверно. И давно у вас этот волдырь?
– Я же сказала вам. Я поцарапала пятку о стену колодца, когда вылезала.
– Это не царапина, мисс Лоуренс.
«Мисс Лоуренс»! Что ж, дело – прежде всего. А ей так понравилось, когда он снова назвал ее Эми. Это прозвучало так любовно, даже интимно. Ее воображение просто вышло из-под контроля. Самое время покончить с этой чепухой.
– Все верно, это волдырь.
– И у вас в ботинке никогда не было камешка.
– Нет! – в раздражении крикнула Эмили. – Там не было никакого камня! Это чертов волдырь!
– Который как раз сегодня прорвался. Держу пари, вы его заработали, совершая ночную прогулку из Сэнд-Рока.
– Какую прогулку? Я не понимаю, о чем вы толкуете! – фыркнула она.
– У вас была одна большая ошибка, дорогая моя. Фляжка.
– Ну и что? Вы думаете, у меня совсем нет мозгов? Как я могла бы пройти двадцать пять миль без воды?
Этот гнусный ясновидец всегда обо всем догадывается. Не было ни одной вещи, которую ей удалось бы сохранить от него в секрете. Казалось, он мог читать ее мысли. Так что лучше всего ей выкинуть из головы свои фантазии и прочие дурацкие затеи.
– Коль скоро, Маккензи, вы демонстрируете такую сверхчеловеческую проницательность, может быть, тогда вы покажете на практике свои чудесные возможности и сотворите немного воды? Я просто умираю от жажды!
Джош, не обращая внимания на эту тираду, продолжал исследовать ее ногу.
– Вам бы следовало сказать мне об этом раньше.
– И что бы вы могли сделать с ней – поцеловать, чтобы все тут же зажило?
– По крайней мере можно было бы положить что-нибудь, чтобы защитить рану от грязи.
Джош поднялся, подошел к своему саквояжу и достал из него маленькую круглую жестянку с мазью. Он подцепил пальцем немного бальзама и нежно смазал больную пятку Эмили.
– Постарайтесь понять, что на некоторые вещи здесь смотрят гораздо проще, чем в больших городах, мисс Лоуренс. Вам надо быть гораздо более предусмотрительной, чтобы уметь защитить себя.
«Да, от вас – и от этих ваших нежных прикосновений», – подумала Эмили, прикрыв глаза. Через несколько мгновений сверлящая боль в пятке утихла.
– Я думаю, будет лучше, если вы пока не будете надевать чулки и туфли. Воздух подсушит рану.
Она кивнула.
– Посидите, пока я оседлаю лошадь и уложу вещи.
Он подобрал чулки и туфли, бросил их в ее саквояж и привязал его к своему седлу.
Подняв Эмили на руки, Джош подсадил ее в седло и, взяв лошадь за уздечку, вывел на узкую тропинку, которая привела их в Тартар.
Глава 19
Когда они добрались до главной дороги, Джош так и пошел по ней вперед, держа кобылу под уздцы. По всей видимости, он не хотел оставить Эмили ни малейшей возможности улизнуть от него верхом. Правда, девушка сомневалась, что бедная Незабудка сможет намного опередить Джоша, даже если она попытается-таки сбежать.
После нескольких часов пути, которые прошли в полном молчании, на горизонте все еще не было никаких признаков города. Ни одной живой души они тоже не повстречали.
Джош был явно в дурном расположении духа, когда они остановились передохнуть. Он расседлал Незабудку, и по тому, как швырнул седло на землю, Эмили смогла догадаться, что его переполняют далеко не благодушные чувства.
Она не могла сердиться на него. Через несколько часов наступят сумерки, а у них во рту не было ни капли воды с самого утра, не ели они вообще со вчерашнего вечера.
– Какая я голодная! – пожаловалась Эмили. – Я все думаю об этой капусте и картофеле, что остались вчера у меня на тарелке. С каким удовольствием я бы сейчас все доела! Нам надо было вернуться в Уинслоу. Мы бы уже были сейчас там.
Джош резко повернулся и зло посмотрел на нее.
– Нет, мисс Лоуренс, лучше сказать, что нам надо было не уезжать из Уинслоу. Если бы вам не взбрело в голову выпрыгивать в окно, сейчас мы давно были бы в Лас-Вегасе. Но благодаря вам мы наслаждаемся этим прекрасным видом пустынной Аризоны, не имея в запасе ни еды, ни питья, да еще эта кляча уже ни на что не годна!
С каждым словом его голос становился все яростнее, и когда он заканчивал свою речь, то уже кричал во все горло.
– Боже мой, какая короткая у этих мужчин память! Правда, Незабудка? Всего лишь пару часов назад он обещал тебе, что ты будешь купаться в клевере.
Кобыла повела ушами и скорбно посмотрела на Эмили.
– Нечего вам изливать свой черный юмор на бедную Незабудку, Маккензи. Если бы не она, вы бы до сих пор сидели на дне колодца.
– А если бы не вы, мисс Лоуренс, то я бы никогда не свалился в этот чертов колодец!
Это утверждение было слишком справедливым, чтобы с ним спорить, поэтому девушка сочла за лучшее промолчать. Но этого было недостаточно, чтобы заставить его заткнуться.
– Хотел бы я знать, за что Господь меня наградил таким захватывающим знакомством с этой взбалмошной наследницей?!
– Наверное, это награда за избранную вами профессию. Я верю, что Господь каждому воздает по заслугам. Если вы думаете, что этот град оскорблений, криков и свирепых взглядов может запугать меня, Маккензи, вы глубоко ошибаетесь. У меня хорошая школа: много лет со мной рядом жил человек, который был гораздо изощреннее в своих оскорблениях, – это мой отец.
– Итак, теперь вы утверждаете, что он оскорблял вас. Можете ли вы привести хоть один пример того, как он это делал?
С Маккензи бесполезно спорить, он всегда будет на стороне ее отца. Эмили повернулась к нему спиной, скрестила руки на груди и решила не обращать на него внимания.
Джош сел на землю и прислонился к гранитному валуну. Все это чертовски смешно и глупо. Ему следовало бы сто раз подумать, прежде чем браться за это дело. Он в любой момент мог бы заняться каким-нибудь криминальным случаем. Воры и убийцы предпочтительнее, все их действия можно легко предугадать. Но кто может додуматься, что в следующую минуту выкинет эта Эмили Лоуренс? Это была самая невозможная женщина, с какой он когда-либо сталкивался – в качестве подозреваемой. Джош никогда не мог утверждать, что знает наверняка, когда она лжет, а когда говорит правду. И все время он борется между двумя чувствами – то ему хочется задушить ее, то взять на руки и утешить, как маленькую девочку. И каждую минуту, что бы между ними ни происходило, ему хочется затащить ее в постель и оставаться там целую неделю. И именно это его пугает. Джош не может больше заставить свою голову работать. Они бы не оказались сейчас в этой проклятой пустыне, если бы он не позволял себе распуститься. Он больше был взбешен собой, чем девушкой.
Конечно, Эмили тоже виновата в том, что они оказались здесь, но сам он только за сегодняшний день успел сделать несколько непростительных ошибок. Во-первых, как только Джош настиг ее, надо было сразу же возвращаться в Уинслоу. Второй огромной ошибкой было то, что он поцеловал девушку. Не важно, что он сделал это в порыве благодарности, не важно, что после этого в его теле заполыхал огонь, который он не в силах погасить… Из-за этого поцелуя Джош совсем потерял голову и не заметил, что у кобылы под седлом нет потника. А теперь бедная кляча так натерла себе спину, что он не может заставить себя снова заседлать ее. Если бы у него была голова на плечах, он бы догадался приспособить какую-нибудь тряпку из саквояжа вместо потника.
Джош медленно поднялся на ноги. Еще одна идиотская ошибка. Он сел отдыхать, и теперь его тело налилось усталостью, как свинцом. Сначала он сморозил одну глупость – и упал в колодец, теперь пожалел Эмили, и оказалось, что эта глупость – не меньшая. Все его тело ломило от боли. Если он не возьмется за ум, они попадут еще в какую-нибудь переделку. С этого момента ему просто необходимо выкинуть из головы все фантазии и наконец начать рассуждать здраво.
– Пора отправляться, мисс Лоуренс. У нас в запасе всего пара часов дневного света, а мы так и не нашли воды.
– Поэтому, наверное, эта местность так пустынна, – ответила Эмили так беспечно, как будто они совершали воскресную прогулку.
– Да, земля тут сухая, и не растет ничего, что может сгодиться на корм скоту. Кстати, дальше вам придется идти пешком – Незабудка сбила себе спину.
– Прекрасно. Я не возражаю, чтобы идти пешком. К счастью, Общество садовников Лонг-Айленда приучило меня к продолжительным прогулкам. Осмелюсь признаться, что два года я занимала пост президента общества. Мне приходилось проделывать по сотне миль, изучая флору Лонг-Айленда.
– Босиком?
Ее легкая болтовня освежала, как морской бриз.
– Ну, конечно, нет. Этим я наслаждалась, когда выбиралась на побережье. Но здесь ведь тоже песок, не правда ли?
Эмили подняла с земли свой саквояж и задорно зашагала по дороге.
Довольно долго Джош смотрел, как девушка бодро удаляется босиком по пыльной дороге. В ней так много мужества, что он не мог не восхищаться ею. Мало найдется женщин, которые согласились бы пройти двадцать миль по незнакомой пустынной дороге в темноте, не зная, что или кто подстерегает их на пути. Даже сейчас у нее было гораздо больше причин для огорчений, чем у него, – хотя бы эта натертая пятка. А ведь он не услышал от нее и слова жалобы. Джош взвалил седло себе на плечи.
– Ну, Незабудка, – сказал он, беря лошадь под уздцы, – если у нее есть мужество, это отлично, но если к тому же имеются мозги в голове, то это уже опасно.
И они с кобылой легким шагом последовали за Эмили.
Пройдя милю по дороге, они подошли к небольшой рощице вязов, росших вокруг крошечного озерца.
Напившись, Эмили поднялась, вытерла лицо подолом юбки и поправила шляпку.
– Вода просто восхитительна! Теперь, если только мне дадут кусочек чего-нибудь съедобного, я буду просто счастлива.
– Кусочек вяленого мяса подойдет?
– Что такое вяленое мясо?
– Это такие тонкие полоски говядины, которую солят со специями, а потом сушат. Ковбои всегда возят её с собой в седельных сумках. У меня есть немного.
– Вы хотите сказать, что все это время у вас была еда? – Эмили просто не хватало слов от возмущения.
Джош усмехнулся:
– Я полагал, что будет более благоразумно сберечь ее до тех пор, пока вы действительно не проголодаетесь.
– Вы полагали! Он полагал! О! Вы самый презренный, самый подлый человек из всех, кого я когда-либо встречала!
Девушка подняла руки, но он угадал ее намерение.
– Нет, больше не надо!
Джош схватил ее за руки как раз в тот момент, когда она хотела толкнуть его, и оба полетели в воду.
Через несколько секунд они отплевывались и барахтались, пытаясь отцепиться друг от друга. Потом оба разом расхохотались и стали брызгаться и толкать друг друга в холодной воде. Незабудка продолжала пить, не обращая внимания на их шалости.
Смеясь, они выбрались из воды. Джош сел на землю, стащил с ног ботинки и вылил из них воду.
– Вам лучше снять с себя мокрую одежду, Эми.
К его удивлению, она не стала спорить. Он отвязал от седла их сумки и, подавая Эмили ее саквояж, усмехнулся.
– Что? – спросила она.
– Мне кажется, вы замочили этот букетик цветов на своей шляпке.
– О, моя шляпка!
Эмили схватилась за голову и сняла шляпку, печально посмотрев на свое сокровище. Искусственные цветы размокли и повисли на полях жалкими тряпочками, вода стекала с них ручьями. Соломенные поля были в песке и пятнах грязи.
– Все, она никуда больше не годится. – Она горестно взглянула на Джоша. – Вы ведь ее ненавидели, правда?
– Ужасно, – провозгласил он торжественно.
Он думал, что девушка разрыдается. Но вместо этого она разразилась смехом:
– Чего же еще можно ожидать от техасского ковбоя? Подняв с земли саквояж, она направилась под защиту деревьев.
Джош быстро переоделся и принялся собирать хворост. Когда Эмили присоединилась к нему, то была одета в белую блузку и серую юбку.
– Солнце клонится к закату, – объяснил он, – поэтому надо набрать побольше топлива, чтобы хватило на всю ночь. Лучше всего остановиться здесь: тут по крайней мере есть вода.
И снова девушка удивила его: без слов села на землю, даже не возразив ему, и стала сушить волосы небольшим полотенцем, которое вынула из саквояжа. К тому времени как Джош вернулся с еще одной охапкой хвороста, она уже успела разложить их мокрую одежду на земле и развесить на ветках кустарника. Опустившись на колени, чтобы разжечь огонь, он бросил на нее мимолетный взгляд. Эмили как раз начала расчесывать волосы. Загипнотизированный, он смотрел на нее в восхищении. Лучи заходящего солнца просвечивали сквозь длинные локоны, создавая иллюзию золотых нитей.
– Какое грандиозное зрелище, правда? – сказала Эмили.
– Да, действительно.
Джош не сразу сообразил, что они имеют в виду совершенно разные вещи. Плато, на котором они оказались, выглядело безжизненной пустыней, и Эмили не отрываясь разглядывала разноцветные оттенки пустынных песков и каньонов.
– Когда испанцы впервые увидели эти места, они назвали их Разноцветной Пустыней.
– Очень подходящее название. Как будто Господь взял кисти и разрисовал это место разными красками.
– Но на самом деле я имел в виду ваши волосы. Они цвета спелых колосьев. И напоминают мне, как я впервые увидел свою мать. У моей матери волосы такого же цвета.
Эмили опустила щетку для волос и улыбнулась ему:
– Какая у вас хорошая память, Джош. Я никогда не думала что память ребенка способна удерживать младенческие воспоминания.
– Мне было шесть лет, когда я впервые увидел ее. – Заметив вопросительный взгляд девушки, Джош продолжал: – Я не помню свою настоящую мать. Мне было меньше двух лет, когда ее и мою бабушку убили во время набега на ранчо. В это время мой отец и дядья как раз были на войне.
– Боже, как это ужасно! И как же вам удалось спастись во время того нападения?
– Один из разбойников помог нашему работнику Хуану Моралесу тайно вывезти меня оттуда. Хуан взял меня с собой в Мексику, и я жил там до тех пор, пока через несколько лет отец не разыскал меня. К тому времени он уже был законником в Калифорнии и успел жениться на Хани Бер. Мне тогда было как раз шесть лет.
– Хани Бер?
– Моя мать. Она ненавидела это имя. – Джош улыбнулся своим воспоминаниям: – Я влюбился в нее с первого взгляда.
– Это довольно странно. Обычно дети принимают в штыки чужую женщину, которая занимает место их матери.
– Я был слишком маленьким, чтобы помнить свою настоящую мать. А вы? Вы часто говорите о своем отце, но никогда не упоминали про мать.
– Она умерла три года назад. Я очень сильно любила ее и не могу забыть, » как ужасно отец с ней обращался.
Эмили охватила невольная дрожь, и ее глаза наполнились обидой и возмущением.
– Я никогда не позволю ни одному мужчине вмешиваться в мою жизнь и уничтожать ее, как отец поступил с моей матерью! Для мужчины, за которого я когда-нибудь выйду замуж, я должна быть важнее всего в жизни – особенно важнее работы.
В ее голосе слышалась такая горечь, что Джош содрогнулся. Он впервые подумал, что разногласия между Эмили и ее отцом гораздо серьезнее обычных денежных недоразумений. Но он совсем не хотел знать, в чем там дело. Его работой было доставить ее домой.
Он снова посмотрел на нее. Эмили продолжала расчесывать волосы, и сейчас они рассыпались по ее плечам, покрывая их, как золотистая мантия.
– Никогда больше этого не делайте, Эми.
– Чего? – не поняла она.
– Не красьте свои волосы.
Ее зеленые глаза посмотрели на него с любопытством. Джош отвернулся и стал укладывать ветки для костра.
Они поужинали вяленым мясом, и, хотя столь скудный ужин не слишком насытил их, эти тонкие полоски говядины помогли обоим заглушить чувство голода.
Едва солнце скрылось за горизонтом, окрестности погрузились в полную темноту. Луна не могла разогнать эту черноту. Эмили удовлетворенно вытянулась на земле, убаюканная безмятежным потрескиванием костра. Конечно, уверенности прибавляло и то, что рядом лежит Маккензи, который не причинит ей вреда.
Она закинула руки за голову и стала смотреть на звезды. Все заботы остались где-то позади – или впереди – и казались такими незначительными под этим бездонным небом. А сейчас, в этот момент можно было просто наслаждаться своим существованием. Вздох удовлетворения вырвался из ее груди.
– Все вокруг такое мирное.
– Вы правда полюбили Запад?
– А что здесь можно не любить? – пробормотала сонно Эмили. – Такие необыкновенные цвета, невообразимые скалы, величественные горы. В такие моменты, как сейчас, все это кажется почти первозданным – нетронутым, нехоженым и не испорченным людьми.
– Вы бы так не сказали, окажись вы здесь лет пять назад.
– Почему?
– Позвольте объяснить: это не Господь сделал пески красными, скорее, это дело рук Джеронимо – и пески окрасила кровь поселенцев, которых он зарезал…
– Кто такой Джеронимо?
– Вы, должно быть, читали о нем в газетах. Он был вождем апачей. Целый год он и его люди вели кровавую резню в этой округе.
– Из всего этого я делаю вывод, что его наконец убили.
– Нет, не убили, всего лишь взяли в плен. Но не раньше чем погибло множество людей.
– Да, эта земля… такая необъятная. Она поглотила эти события, как будто они никогда здесь не происходили, и вернулась к изначальному спокойствию. Такая тишина и… таинственность.
Голос Эмили затих, и она погрузилась в сон…
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Эмили медленно открыла глаза и увидела индейца, который смотрел на нее сверху вниз. Его лицо с медным отливом искажала свирепая гримаса. Индеец выглядел устрашающе, но великолепно. Казалось, огонь изнутри накаляет его кожу и раскрашивает полосами лоб и щеки. Прямые черные волосы, перехваченные на лбу красной повязкой, ниспадали на плечи. Орлиные перья, прикрепленные к повязке, свисали на уши. Ее взгляд отметил прекрасные пропорции мускулистого тела, облаченного только в набедренную повязку и мокасины, доходящие до колен. Эмили разглядывала индейца с благоговейным ужасом, пока ее внимание не привлекло мерцание томагавка, висящего на ремне у его правого запястья. Это заставило ее вскочить на ноги.
– Кто вы такой? – Голос ее звучал на удивление спокойно.
– Мои люди называют меня Гайатлай. Бледнолицые зовут меня Джеронимо.
Его голос звучал хрипло, с приятным техасским акцентом. Эмили нахмурилась, смущенная и ошеломленная.
– Вы знаете, мне очень знакомо ваше лицо. Мы когда-нибудь встречались раньше?
– Если бы мы встречались раньше, ты бы не задавала мне сейчас свой дурацкий вопрос.
– Да, я предполагаю, что в ваши намерения входит переломать мне кости в своих объятиях, а потом изнасиловать меня.
Он фыркнул:
– Ты, наверное, напилась сока мескаля, леди. Гайатлай – главный военный предводитель апачей. Он не тратит свое семя на никудышных бледнолицых женщин, которые не брезгуют воровать ожерелья из ракушек у своих родственников.
Эмили в гневе топнула ногой.
– Я не крала денег у моего отца!
– Это ты так говоришь, Золотоволосая-Женщина-Которая-Бесстыдно-Врет.
– Кто вам это сказал? Это мой отец подослал вас? Нет, держу пари, этот пресмыкающийся Маккензи наплел вам про меня невесть что. На будущее, мистер Джеронимо, или мистер Гайатлай, как вам будет угодно, советовала бы вам воздержаться от критики других людей. Ведь сами вы сеете вокруг себя смерть и страдания. В ответ на это индеец заткнул уши.
– Молчи, Золотоволосая-Женщина-Которая-Бесстыдно-Врет! Джеронимо пришел сюда не для того, чтобы слушать болтовню бледнолицей! Это хуже, чем слушать двадцать индейских женщин. Неудивительно, что ни один мужчина не польстился на тебя.
– Подозреваю, это мой отец подсказал вам такое оскорбление. В действительности это несомненная ложь, – заявила Эмили. – Я могу себе выбрать в Лонг-Айленде любого мужчину, какого только захочу.
– Хм-м, – проворчал Джеронимо, скрестив руки на груди. – У апачей воин выбирает себе женщину, а не женщина – воина.
Неожиданно послышалось какое-то непонятное рычание, и индеец, резко оглянувшись, выдернул из-за голенища нож.
– Ш-ш… Джеронимо слышит рычание. Наверное, это волк или медведь.
– Нет, это всего лишь мой желудок. Я до смерти голодна. Индеец яростно посмотрел на Эмили. Ее сердце екнуло, когда он угрожающе шагнул к ней. Но она стояла твердо, храбро смотря ему прямо в глаза. Теперь его лицо было так близко, что девушка могла разглядеть цвет его глаз. Она думала, что у всех индейцев глаза карие или черные; к ее изумлению, у этого были ярко-голубые, как драгоценные сапфиры. Джеронимо протянул руку и коснулся волос Эмили.
– Никогда раньше не видел такой красоты, – произнес он с благоговением. – Шелк цвета зрелых колосьев.
– Вы так в самом деле думаете? – спросила она, польщенная. – Вы уже второй, кто за сегодняшний день мне это говорит.
– Я хочу оказать им большую честь.
– Правда, мистер Джеронимо?! – Она даже поправила локоны. – Это так мило с вашей стороны. И как же вы это сделаете?
– Водружу их на шест удачи.
– Шест удачи? Но ведь туда, кажется, индейцы вешают снятые скальпы!
– Да. Я окажу тебе великую честь. Я повешу скальп Золотоволосой-Женщины-Которая-Бессовестно-Врет, на самую вершину шеста удачи.
Эмили самоуверенно улыбнулась:
– Ах, Джеронимо, вы просто дразнитесь. Вы же знаете, что не можете убить меня.
– Тебе готовится большой сюрприз. Джеронимо – великий воин. Он взял в битве уже много шестов удачи.
– Но вы же понимаете, что сейчас не битва. Это просто сон. Мой сон, а не ваш. И сейчас как раз начинается та его часть, где вы должны сказать, что не можете поднять на меня руку, потому что… ах! – Она мгновение подумала, затем торжествующе улыбнулась: – Потому что влюбились в меня.
– Теперь-то Джеронимо точно знает, что ты выпила слишком много сока мескаля. Довольно болтовни. Пришло время расставаться – а тебе время расставаться со своим скальпом! – Индеец фыркнул. – Джеронимо хорошо пошутил. Он веселый парень. Непонятно, почему люди его так не любят.
И он поднял свой томагавк.
– Подождите! – закричала Эмили. – Неужели вы сейчас убьете меня? Разве вы не собирались сначала поцеловать меня, а потом изнасиловать?
Он недоверчиво посмотрел на нее, покачав головой:
– Что за бесполезная бабенка! Тебе нужен хороший мужчина, вроде Джеронимо, но у него нет на тебя времени. Великий разведчик Маккензи взял мой след, так что сейчас Джеронимо сделает тебе большое одолжение и избавит тебя от страданий, потому что Маккензи тоже тебя не хочет.
– Вы не можете этого знать! – гневно воскликнула девушка.
– Что ты, что этот мальчишка – вы всего лишь бледнолицые. И вам место на востоке, нечего соваться на Запад.
Она скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на Джеронимо.
– Я имею столько же права быть здесь, как и вы.
– Великие слова, но, увы, последние, – сказал он, вновь поднимая томагавк.
Эмили удалось схватить его за руку.
– Если вы сделаете это, сэр, вы не джентльмен!
Он хлопнул себя по лбу, затем, с отвращением покачав головой, пробормотал:
– У Джеронимо много мудрости. Но он не понимает, как выбраться из твоего сна.
Он крепко схватил Эмили за волосы, и она заглянула прямо в его прекрасные сапфировые глаза, полные угрозы.
– Нет-нет, остановитесь! Вы знаете, что вы хотите меня, Джеронимо. Не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте меня!
– Эми, проснитесь, проснитесь!
Она открыла глаза и увидела над собой те же самые сапфировые глаза, но светящиеся тревогой и беспокойством за нее. Джош наклонился над девушкой, тряся ее за плечи.
Она сбросила его руки и оттолкнула его.
– Нет, не надо. Отпустите меня.
– Эми, это я, Джош. Вам приснился кошмар, вы кричали, чтобы кто-то не убивал вас.
Она почувствовала себя очень глупо, но все еще находилась под впечатлением сна.
– Не влезайте в мои сны, Маккензи! – крикнула она без всякой на то причины, потом повернулась на другой бок и снова провалилась в сон.
