Текст книги "В первый раз"
Автор книги: Эйми Карсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
А он хрипло продолжал:
– Если бы ему не нужно было вызволять меня, он не оказался бы в два ночи на дороге, когда та машина пересекла разделительную полосу.
Боль сильнее сжала грудь Жак, которая едва удержалась от желания коснуться Блейка, защитить его. Раньше при упоминании смерти отца он не говорил, что сам находился там в решающий момент.
Жак перенесла много потерь, но она никогда не была свидетелем гибели любимого человека.
– Я был лишь слегка ранен осколком, – произнес Блейк и коснулся небольшого шрама над бровью. Его лицо ничего не выражало. – Сначала показалось, что отца тоже легко ранило, но потом я узнал, что у него было кровоизлияние в мозг.
Жак смотрела на Блейка, и ее сердце обливалось кровью.
Он прочистил горло, задумчиво глядя в небо.
– Он, должно быть, догадывался, что конец близко. Он твердил, что я должен серьезно задуматься о будущем; должен позаботиться о Никки и маме. – Блейк вздохнул. – Я пообещал ему, но уговаривал его бороться, твердил, что все будет в порядке. – Он замолчал ненадолго, затем повернул голову и посмотрел на Жак. – И Флорида потеряла лучшего прокурора, который когда-либо работал в США.
Наполненный мукой, его взгляд был устремлен на нее; глубокая печаль и сожаление, пропитавшие его голос, разрывали ей сердце. Не только их совместное будущее было поставлено на карту. Под угрозой оказалось счастье Блейка.
Жак сморгнула слезы сочувствия, выступившие на глазах.
– Ты пытаешься занять его место?
Блейк скептически посмотрел на нее.
– Я не смог бы, даже если бы захотел, – сказал он. – Но продвижения по службе я добивался с тех пор, как пришел в министерство юстиции.
Если так, почему же Блейк не радовался своему повышению? С самого начала путешествия Жак ощущала его смятение и теперь понимала, что во всем виновата работа. Осознав это, она, к собственному удивлению, почувствовала себя только хуже. Оказывается, Блейк все еще пытается сдержать обещание, данное отцу, несмотря на то что прошло столько лет.
Но как может быть счастлив человек, влезший в чужую шкуру?
– Глупо отказываться от такого предложения, – произнес Блейк.
– Забудь о том, что думают другие. – Он должен понять, что, принимая решение, нужно опираться не только на разум, но и на чувства. – Чего хочешь ты?
Наступило молчание, которое, казалось, будет длиться вечно. Жак увидела боль в глазах Блейка.
– Мне нравится волнение, которое я испытываю, расследуя очередное дело, – медленно произнес он. – Я с наслаждением принимаю вызов. Чем выше я буду подниматься по карьерной лестнице, тем менее практической будет работа, – продолжил он, вздохнув. – Я счастлив сейчас.
– Тогда откажись.
Блейк сжал губы, затем сказал:
– Это хорошая возможность. Глупо упускать ее.
Жак приподняла бровь и вопросительно посмотрела на Блейка.
– Так считаешь ты? – Он колебался – это было видно по лицу. – Или твой отец, – уже тише уточнила Жак.
Глаза Блейка сверкнули, выдав правдивый ответ. Он снова смотрел на небо, голос его звучал приглушенно.
– Теперь сложно найти разницу.
Жак задумчиво рассматривала его лицо, пытаясь найти слова, способные избавить Блейка от тяжкого груза ответственности. Но ей хватало жизненного опыта, чтобы понять – таких слов может и не существовать. Блейк пережил автокатастрофу, и, хотя на теле его не осталось ни единого шрама, он был исполосован ими глубоко внутри. Жак знала: их-то как раз тяжелее всего лечить.
В глазах Блейк мелькнуло незнакомое выражение, он со свистом втянул воздух.
– И вот я ною о своем прошлом, а ты…
Жак прикрыла его рот своей ладонью. Она догадалась, что он собирается сказать.
– Это не соревнование, – произнесла она, одарив его мягкой улыбкой.
Она ни за что не позволит Блейку оскорблять прошлое упоминанием ее побед. Будто страдание можно сравнивать! Боль – всегда боль, не важно каким путем она пришла к тебе. А боль Блейка имела власть над его будущим.
Соблазнительные губы под пальцами Жак послали по ее телу импульс желания. Она не знала, как много времени сможет провести с Блейком. Ее обуяла настойчивая потребность похоронить свои тревоги, забыть о том, куда заведет ее этот роман – куда он заведет их обоих, – и просто предаться любви.
Губы Жак изогнулись в дразнящей улыбке.
– Но если мы сравним наши шрамы на теле… – Она снова села и спустила купальник до бедер, открыв отметины на животе. Она послала Блейку самый знойный взгляд, на который была способна, зная, что он сходит с ума от вида ее груди. – Мои шрамы более впечатляющи, чем твои.
Как Жак и надеялась, глаза Блейка вспыхнули огнем желания, когда он залюбовался ее изгибами.
– А это соревнование? – хрипло спросил он.
– Если бы и было, ты проиграл.
Жак одарила его соблазнительной улыбкой, и его горячий взгляд разжег огонь в ее теле. Дыхание стало частым и прерывистым, она заставила себя сидеть неподвижно.
С тех пор, как Жак показала Блейку свои шрамы, они много раз занимались любовью. Но как только он пытался провести пальцем хотя бы вдоль одной полосы на ее животе, Жак мягко направляла его руку туда, где жажда прикосновений была сильнее. Она надеялась отвлечь его.
Но Блейк откровенно говорил о собственных ранах, поэтому меньшее, что Жак могла сделать, – это позволить ему рассмотреть ее. Все шло хорошо, пока он не коснулся особого шрама. Сердце Жак дрогнуло от ужаса.
Глава 10
Пальцы Блейка покоились на самом большом шраме Жак. Он видел страх на ее лице, но не пошевелился.
Она спустила купальник. Вряд ли в этот момент она думала о серьезном разговоре или о прошлом. Блейк вынудил себя смотреть Жак в лицо, несмотря на то что его взгляд стремился обласкать ее грудь. Если бы Блейк был более податливым, ее уловка сработала бы.
Он сглотнул, надеясь найти в себе силы на сопротивление. Он мельком посмотрел на соблазнительную грудь, затем уделил особое внимание неизгладимым отметинам на животе, хребтом проходившим под его пальцами.
Блейк проводил пальцем по шраму, напоминавшему знак решетки.
– На нем можно играть в крестики-нолики, – заметила Жак, пытаясь разрядить напряжение.
– Когда ты его сделала?
– На четырнадцатый день рождения, – ответила она, и его сердце отозвалось болью.
Жак была так молода. И так одинока в тот день рождения.
– Боже мой, Жак…
– Все нормально, – произнесла она, накрывая его руку своей, словно это ему была нужна защита.
Несколько мгновений она смотрела на Блейка, его взгляд был спокойным.
– За неделю до этого я впервые порезала себя – сделала отметки на запястье. И это было огромной ошибкой, – произнесла Жак, чувствуя желание Блейка узнать больше. – В школе заметили мои раны и вызвали приемных родителей. Они психанули и захотели, чтобы я ушла. – Она медленно вздохнула. Наступила тишина, нарушаемая лишь хлопаньем паруса на ветру. – Они испугались, что я сделаю нечто похуже… например, раню кого-нибудь из их детей.
Блейк тихо выругался – более резко, чем хотел бы. Жак улыбнулась, будто безропотно принимая обиду.
– Многие не понимают, – произнесла она. – Они считали, я таким образом добивалась внимания… или вообще слетела с катушек. – Жак приподняла бровь. – Когда мой парень увидел эти шрамы, он сказал, что я сумасшедшая. – Она легко пожала плечами, а Блейк вздрогнул, услышав, какой безжалостный приговор вынес ей возлюбленный. – Люди так реагируют из-за страха, – произнесла Жак так, словно давно смирилась с этой неутешительной правдой.
И Блейку не нравилось, что она так легко принимала суровую реальность. Понятно, парень был негодяем, но как же семья? Семья должна была защищать Жак, несмотря ни на что. И уж конечно, они не имели права выгонять ее.
Голос Блейка звучал грубо, когда он сказал:
– Ты самая цельная личность из всех, что я знаю.
– Спасибо, – мягко произнесла она, откинувшись на руки и вытянув ноги.
Блейк был благодарен Жак за то, что она не пыталась вновь прикрыть свои шрамы. Ужас и несправедливость ее судьбы искренне возмущали его. Пока он думал, как бы заглянуть в блузку учительницы, и решал смехотворные проблемы с друзьями, Жак боролась с поистине страшными секретами.
– Никто не должен расти в такой обстановке, – заметил он.
Жак слабо улыбнулась, словно пыталась смягчить впечатление от рассказанного.
– С тех пор я прошла долгий путь. В высшей школе я нашла клуб, и музыкальный терапевт научил меня играть на гитаре. Я выпустилась, получила консультацию психолога в колледже и получила работу своей мечты. – Она легко пожала плечами. – Счастливый конец.
Счастливый коней…
Рука Блейка покоилась на бедре Жак, он пытался не замечать касания ее мягкой, нежной кожи; желание струилось по его венам. Жак была потрясающей женщиной. Она обладала необузданной энергией и удивительной способностью возрождаться из пепла…
И все же чувствовалось в ней какое-то несоответствие: то она смелая женщина, уверенная в своем выборе, то – пугливая девочка, сомневающаяся в собственной привлекательности, Блейк ощущал это противоречие все время, пока они занимались любовью.
И сейчас нужно было изменить это.
Блейк придвинулся к Жак и поцеловал ее в шею, наслаждаясь ответным трепетом и тихим вздохом. Жилка пульсировала под его губами. Желание пронзило его. Блейк закрыл глаза, скользя губами ниже – к ключице.
Он погладил ее сквозь купальник. Она легла и приподняла бедра, помогая Блейку стянуть с нее облегающую ткань.
– Достойный вызов, – промурлыкала она, радуясь, что они наконец оставили неприятную тему.
Но Блейк не радовался.
Его сердце бешено билось. Отбросив купальник, он принялся любоваться прекрасным телом Жак. Нагая, тяжело дышащая, ждущая очередной дикой скачки, она смотрела на него знойным взглядом; Затем она раздвинула ноги.
Для него.
Неимоверным усилием он поборол желание овладеть ею, удовлетворить свою жажду. Он старался стать лучше; хотел доказать, что Жак прекрасна – снаружи и внутри.
Блейк провел пальцем по самому большому шраму на ее животе, напоминавшему сетку для игры в крестики-нолики. Жак напряглась.
Откинувшись на спину, она выгнула бровь.
– Когда ты снял с меня купальник, я и подумать не могла, что мы будем играть в крестики-нолики. – Она пыталась говорить беззаботно, но глаза ее беспокойно поблескивали.
Блейк проигнорировал ее попытку разрядить атмосферу и поцеловал сердито сморщенный, неизгладимый след.
Вздох разочарования, приправленный смущением, сорвался с губ Жак.
Блейк целовал ее живот, и мышцы напрягались под его губами. Он прошелся по всей длине шрама, затем положил руку между ее ног. По телу Жак побежали мурашки, она стала расслабляться, напряжение постепенно покидало каждую мышцу. Воодушевленный ее реакцией, Блейк принялся выводить языком крестики и нолики, перемежая их краткими поцелуями. Больше всего поцелуев досталось самому длинному шраму, который Жак нанесла себе в четырнадцатый день рождения.
– Никто не выигрывает в крестики-нолики, – хрипло произнесла она.
Блейк поднял голову и посмотрел на нее. На щеках Жак играл румянец желания.
– О, я умею выигрывать.
Распутная улыбка изогнула ее губы. Жак запустила пальцы в его густые волосы и выгнула спину. Она изо всех сил прижимала его голову к своему телу.
– Веселье и игры закончились, – сказала она. – Пора становиться серьезным.
– Еще нет.
Однако Блейк никогда в своей жизни не был так серьезен.
Он погрузил пальцы в шелковую влажность между ног Жак. Она закусила губу и застонала.
– Да… – выдохнула она в исступлении.
Его язык продолжал исследовать шрамы на животе Жак. Казалось, Блейк задался целью попробовать на вкус каждую отметину ее тела.
Вскоре она стала молить Блейка как можно скорее прекратить ее муки, но он лишь ужесточил напор. Жак захныкала.
На его лбу выступил пот, но не из-за жаркого солнца. Он знал, что она хочет его. И он жаждал отдать ей все. Они оба были в плену желания.
Но он будет сильным, черт возьми. Даже если умрет от этого.
Губы Блейка ласкали ее исполосованную кожу, он доводил ее до исступления. Он радовался вновь вспыхнувшему напряжению, потому что теперь его источником было удовольствие. Чем ближе Жак подходила к краю, тем громче стонала.
Наконец завершающее движение, и Жак выгнулась, пронзенная невероятным наслаждением.
– Блейк! – прокричала она, с силой вцепившись в его плечи.
В то утро, когда Жак узнала потрясающую новость о том, что Бульдог собирается спонсировать музыкальную программу центра для подростков, ее вырвало уже в третий раз за несколько прошедших дней.
В первый раз можно было списать все на случайность. Во второй она решила, что это отравление. Но в третий раз, когда не проявилось никаких симптомов вируса, Жак подумала о единственной оставшейся причине.
Сердце Жак бешено билось, одной рукой она опиралась о стену в ванной гостевого коттеджа, другой прижимала телефон к груди, пытаясь заглушить звуки лезущего наружу завтрака. Она едва держалась на ногах, с трудом продолжая вести беседу с матерью Блейка.
– Жак, – раздался приглушенный голос Абигейл из динамика. – Ты еще там? Что это за ужасный звук?
«Это я. Блюю. Потому что беременна от вашего сына».
Господи, неужели судьба так любит устраивать людям неприятности? Неделю назад Блейк целовал ее шрамы и она была готова сделать для него намного больше, чем просто подарить свое тело, которое постоянно напоминало о прошлом. Но его губы были такими мягкими, успокаивающими, а прикосновение к женскому естеству порождало огонь и доказывало, что она была прекрасна.
Блейк преподнес ей дар. Теперь, глядя на себя в зеркало, Жак могла выбирать: воспоминания о печальном прошлом или о времени, проведенном с Блейком. Тьма уступила место свету; удовольствие заменило боль.
Кто бы мог сопротивляться такому?
С тех пор как они вернулись из путешествия, Блейк стал наведываться в гостевой коттедж каждую ночь. Что могло быть лучше?
Жак вновь приложила трубку к уху, вспомнив, что Абигейл ждет ответа.
– Просите, Абигейл. Я передвигала диван, – сказала она, вздрогнув от собственной лжи.
– А что это там за плеск?
Жак закрыла глаза:
– Я разлила чай, – снова солгала она и прочистила горло, пытаясь справиться с приступом паники. Жак вернулась к первоначальной теме: – Как вашему приятелю удалось привлечь Бульдога?
– Франклин послал ему видео твоего флешмоба, – объяснила Абигейл, радуясь счастливым новостям. – Его впечатлили способности твоей танцевальной группы и работа, проведенная ради центра. В подростковом возрасте он бывал в похожем клубе в Майами.
Жак почти видела, как Абигейл лучится улыбкой.
– И сыграло определенную роль то, что твой последний «концерт» в суде проходил под его песню.
Жак попыталась изобразить радость, хоть ей и было неимоверно плохо.
– Это потрясающая новость, Абигейл. Что бы я без вас делала? Вы – лучшая.
– Не волнуйся, Жак. Может, как-нибудь тоже сделаешь мне одолжение, – ответила мать Блейка, и желудок Жак сжался, когда она подумала о знаменитых мятных булочках. – Кстати, об одолжениях, – продолжала Абигейл. – Не забудь о вечере, посвященном раку молочных желез. Сегодня в восемь. Я оставила ваши с Блейком пригласительные у двери.
Жак едва подавила тягостный вздох, вспомнив, что в обмен на выходные они обещали прийти на благотворительный вечер.
Как она сможет красоваться в длинном платье, пока печенье будет лезть из нее наружу? Да еще придется общаться с отцом ее ребенка, который и не подозревает, что он – отец? И разве Блейк не предпочел бы, чтобы матерью его детей стала Сара, рассудительная, ответственная и умная женщина? Та, которая воспитывала бы детей в идеальном порядке?
Жак снова замутило, и она сжала губы, задаваясь вопросом, продержится ли?
Ребенок.
Сердце застучало сильнее, она попыталась сконцентрироваться на разговоре с Абигейл. После продолжительного обсуждения события, платья, которое еще предстояло купить, предложения Бульдога Жак наконец смогла облегченно вздохнуть. Сейчас ничто из этого ее не занимало.
Она беременна.
Жак моргнула и попыталась успокоиться, разобраться в эмоциях. Страх, предчувствие беды и смущение. Достаточно, чтобы сойти с ума. Мысль, что она не подходит Блейку, угнетала ее. Но ко всему этому примешивалась еще и маленькая капелька надежды. И счастья.
Радости.
Жак закрыла глаза, пытаясь побороть сильные эмоции. Она машинально коснулась живота – того места, где были шрамы, которые ласкал Блейк. Там, под этой израненной кожей, жил ребенок – сын или дочь.
Ее единственный родственник умер, и впервые появился кто-то, связанный с ней генетически. Нерушимо.
Жак вздохнула и улыбнулась. Она почувствовала себя частью семьи Блейка, но стала отгонять приятное ощущение, боясь, что надежда, взлелеянная за долгие годы, окажется иллюзорной.
По крайней мере Никки и Абигейл могли стать семьей ее ребенку. Жак запустила руку в волосы, пытаясь освоиться с мыслью, что она, возможно, наконец обрела поддержку, родственную связь, любовь…
Но как насчет Блейка?
Сердце чаще забилось в груди. Она боялась думать о Блейке, потому что их неудачная первая встреча и его невероятно длинный список требований не давали шанса длительным отношениям. Единственный выход – сконцентрироваться на настоящем и похоронить мечты о будущем.
Теперь это стало невозможным из-за ребенка. Блейк никогда не увиливает от ответственности. Но полюбит ли он Жак?
«Не смей надеться, Жак».
Ее обуяло мрачное предчувствие. Броня, которая защищала сердце в течение долгих лет одиночества и после поступка Джека слабела с каждой минутой.
На глаза вновь навернулись слезы, но Жак проглотила их.
«Не веди себя как ребенок. Настало время для борьбы. Ты должна быть сильной. Ради малыша».
Проведя рукой по лицу, Жак принялась разрабатывать план. Во-первых, нужно окончательно убедиться в своем подозрении. Нет смысла прибегать к тесту, лучше сразу бежать к врачу. Если она не беременна, придется добраться до истинной причины плохого самочувствия.
Так или иначе, день начался со звонка врачу. А поскольку Жак не хотела провести благотворительный вечер, мучаясь вопросом, где и как лучше рассказать отцу ребенка всю правду, – если она действительно беременна, – второй звонок должен быть адресован Блейку.
Тревога снедала Жак. Она вновь обхватила живот, словно желая уговорить ребенка вести себя хорошо, до тех пор пока она все не расскажет Блейку.
Глава 11
– Не понимаю, как это могло случиться! – ошарашенно произнес Блейк.
Они были в небольшом кабинете доктора Мерфи.
– Мы же всегда пользовались презервативом!
Последний раз Жак видела Блейка таким взволнованным, когда тот узнал, что она была девственницей, и испугался, что причинил ей боль.
Доктор Мерфи, рыжеволосая женщина средних лет, села за стол из грецкого ореха. Судя по выражению ее лица, она отнеслась к Блейку с пониманием.
Но его нервозность и хождение из угла в угол раздражали Жак.
– Сядь ты хоть на минуту и успокойся! – прикрикнула она, указывая на пустой стул рядом.
– Но я не понимаю… – повторил он, явно не собираясь садиться.
Доктор Мерфи снова молча посмотрела на Блейка. Ее кабинет казался маленьким для такого крупного мужчины, который к тому же пребывал в возбужденном состоянии. Доктор ждала, пока он успокоится и сможет выслушать ее объяснение.
Блейк не злился.
Он не выглядел загнанным.
Он казался человеком, на плечи которого свалилась тяжкая ответственность, и он не знал, как с ней справиться.
Жак осознала, что уже во второй раз за время их знакомства лишь она пытается сохранить хладнокровие. Ее сердце сжималось, когда она смотрела на мечущегося Блейка. На его лице застыло растерянное выражение, в глазах читалась уязвимость. Жак была взволнована, увидев этого мужчину – который привык контролировать каждый шаг – недоумевающим.
Оказалось, что его «показания» были не совсем точными.
– Ну, мы не использовали презерватив каждый раз, – произнесла Жак.
– Нет, использовали, – возразил Блейк, уставившись на нее. – Я там был, помнишь?
Она закатила глаза:
– Конечно помню.
Жак открыла рот, желая продолжить, но тут вмешалась доктор Мерфи.
– Значит, беременность наступила из-за того, что презерватив порвался, – заключила она.
– Порвался? – Блейк едва не обиделся. – Я не экономлю на контрацептивах. Я покупаю качественные презервативы.
Жак была впечатлена тем, как доктору Мерфи удавалось сохранять невозмутимый вид.
– Уверена, что ваши презервативы были самого высокого качества, – мягко произнесла она, и Жак не смогла подавить улыбку.
Блейк наконец остановился и посмотрел на врача, на лице которой читалось: «Господи, избавь меня от этих невежд».
Жак прокашлялась, собираясь закончить предыдущую фразу.
– Уверена, ты помнишь… – произнесла она, глядя на него, – когда мы впервые… – Она перевела взгляд на Мерфи. Врач терпеливо ждала продолжения, понимая всю деликатность ситуации. – Когда мы впервые поддались моменту, – закончила Жак и облегченно вздохнула.
Прошла секунда, и вот перед ними уже разумный человек, адвокат.
– Но я не кончил, пока не надел презерватив.
– Но если имел место незащищенный контакт во время сильного возбуждения, – спокойно продолжала доктор Мерфи, пока Жак хмурилась, услышав сухую медицинскую терминологию, – могла произойти преэякуляция.
Блейк выглядел так, словно окончательно утратил связь с реальностью. Он тонул.
Сердце Жак болезненно сжалось. Он действительно был неподражаем в своем страдании.
– Врачи спорят, содержится ли в субстанции преэякуляции сперма, – спокойно говорила Мерфи, а Блейк выглядел так, будто спустился в седьмой круг ада. – Некоторые ученые ничего не нашли, другие, наоборот, подтвердили присутствие спермы. В малых количествах, разумеется.
Жак вновь прочистила горло.
– Разумеется. Очень интересная информация. Заставляет задуматься, чему посвящены другие исследования.
Блейк, в свою очередь, не выразил заинтересованности в данном вопросе.
Невозмутимая доктор Мерфи спокойно продолжила:
– Такое возможно. Если до проникновения был оргазм, то в уретре могла остаться сперма, которая вышла во время преэякуляции.
Жак застыла, удивленная новостью. Она точно знала, что Блейк не спал с другой женщиной до того, как пришел к ней. Она пораженно посмотрела на него.
– Ладно, но если у него и был оргазм до близости, то это произошло без меня, – сказала Жак.
– Мои предыдущие отношения закончились полгода назад, – твердо произнес Блейк. – Жак – единственная женщина, с которой я занимался сексом в последнее время.
Доктор Мерфи оставалась невозмутимой.
– Но это не исключает мастурбации, – произнесла она, и Жак едва не поперхнулась.
«Да уж, доктор Мерфи не щадит его», – подумала Жак.
Она выдавила улыбку, ожидая, что Блейк будет все отрицать. Но румянец, выступивший на его щеках, показал, что Мерфи попала в яблочко.
Она только что открыта тайну преэякуляции.
Беспомощность Блейка, его смущение окончательно покорили сердце Жак. Бессмысленно было отрицать правду.
Жак была по уши влюблена в Блейка Беннингтона. Страх, который она испытывала перед тем, как рассказать ему все, уступил место настоящему ужасу. В горле образовался ком, утренняя тошнота превратилась в стыд.
Любовь.
Она любила Блейка.
Жак обхватила руками живот, сердце бешено стучало. Она должна быть спокойной. По крайней мере до тех пор, пока не останется в одиночестве. Только тогда можно дать волю чувствам.
Доктор Мерфи нажала несколько клавиш на ноутбуке.
– Жак, вы придете ко мне через несколько месяцев. И рецепт ваших лекарств будет в аптеке к концу дня. – Она ободряюще улыбнулась, но Жак лишь слегка скривила губы в ответ. Мерфи повернулась к Блейку: – У вас есть какие-то вопросы, мистер Беннингтон?
Жак была поражена, услышав в голосе врача вызов. Но Блейк, видимо, решил отступить. Он взял Жак под локоть и вывел из кабинета. Они прошли по коридору, мимо стен, увешанных изображениями яичников, матки и младенцев. Блейк старался смотреть вперед, словно боялся случайно поймать взглядом странные декорации больницы. Жак становилось легче.
Она не должна была так восхищаться уязвимостью Блейка. Или радоваться бреши, которая появилась в его броне. И уж конечно, не стоило так радоваться тому, что этот сильный мужчина оказался не в своей тарелке. Но его смущенный вид странным образом успокаивал, а Жак так надоело быть единственной нервной особой. Сейчас она была в панике, поэтому лучше не говорить Блейку о своих чувствах, о своей любви.
– Это правда? – спросила она, глядя на него.
– Что – правда? – уточнил он.
Его рука чуть сильнее сжала ее локоть. Блейк прекрасно понимал, о чем она спрашивает.
– До того как ты пришел ко мне той ночью… – начала она. – Ты вернулся домой после тяжелого рабочего дня и решил немного… расслабиться с помощью банки пива и прикосновений?
Его челюсть напряглась, краска вновь залила щеки. Это и стало ответом, который желала получить Жак. Она едва смогла сдержать смех, рвущийся из самой глубины.
А возможно, это был просто страх.
Не сказав ни слова, Блейк провел ее мимо регистрационной стойки в комнату ожидания. Там было двое детей и несколько женщин на разной стадии беременности. У одной живот был размером с гигантский шар, и Жак испугалась, что Блейк сорвется прямо здесь и сейчас.
Жак понимала его чувства. Она была влюблена в мужчину, который никогда не считал ее подходящей на роль спутницы. Слишком много требований, и ни одно из них она не удовлетворяла. Каково же ему сознавать, что такая женщина носит его ребенка?
Было очевидно, что Блейк не собирается отвечать на вопрос Жак о своем времяпрепровождении.
– Как твое зрение? – поинтересовалась она как можно более невинно. Однако сильное раздражение внезапно охватило ее. – Не ослеп еще?
Взгляд Блейка говорил только одно: оставь меня в покое.
Жак даже не потрудилась понизить голос и продолжила изводить Блейка:
– Тебе было хорошо?
Взгляд Блейка был резок, но он молчал.
Он упорно отказывался отвечать, и Жак, выйдя из себя, но все же понизив голос до шепота, говорила:
– Ты думал обо мне, когда ласкал себя?
Он открыл для нее дверь, и она проскользнула вперед. На этот раз Блейк посмотрел на Жак с жаром, а не со злостью. Жажда вновь обуяла Жак, чувственное желание струилось через край теперь, когда она признала, что любит Блейка. Сердце ее билось от страсти, любви и страха из-за того, что она ответила на главный вопрос.
Глаза Блейка были темны, он посмотрел на нее, окатив волной жара.
– Ну уж точно не о чертовой королеве Англии, – наконец процедил он.
Жак, сидя в лимузине, тесно прижалась к Блейку. Он страшился торжественного мероприятия, потому что не мог выкинуть из головы мысли о произошедшем. Сегодня утром Жак позвонила ему и сообщила шокирующую новость. Теперь этот узел так просто не распутать.
Кто, черт возьми, мог знать, что мастурбация может привести к беременности?!
Блейк до сих пор не смирился с этой мыслью, а тут еще Жак отвлекает. Одетая в длинное красное платье на тонких лямках, она была прекрасна.
Скоро он станет отцом…
В животе образовалась неприятная пустота.
Сегодня, пока они были еще в доме, Жак заметила:
– Ты какой-то напряженный, Костюмчик. – Она завязала ему галстук.
Напряженный? Да он не в себе! Блейк вдохнул запах пряных абрикосов, все его чувства обострились.
Скоро он станет отцом!
Невыносимая тяжесть ответственности навалилась на него, комната вдруг показалась меньше. Конечно, он собирался когда-нибудь жениться, может, даже завести детей… Но это должно было случиться в далеком будущем, а не прямо сейчас.
– Ты уже психанул? – спросила Жак.
Едва ли. Он только начал.
– Я не психанул, – недовольно произнес он.
– Нет, психанул, – откликнулась Жак с легкой улыбкой. – Признай это. Ты полностью потерял самообладание. – Ее глаза сияли, но за этим светом Блейк различил обеспокоенность. – На свой манер, конечно, – добавила она.
Он смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем ответить.
– Я не так собирался начинать семейную жизнь, – искренне произнес он.
Ее пальцы замерли, затем она опустила руки.
– Самое лучшее в жизни редко поддается планированию, – осторожно заметила она.
Не важно, планировали они это или нет, но ребенок был Блейка. Значит, и ответственность лежит на нем. Он как будто слышал голос отца, который говорил ему начать задумываться о последствиях своих поступков.
«Ты должен серьезно относиться к своему будущему, Блейк. Перестань думать только о себе и подумай о семье».
– Мы должны спланировать свадьбу, – сказал Блейк.
Рука Жак замерла.
– Для этого у нас еще полно времени, – ответила она.
Блейк нахмурился, не восприняв всерьез слова Жак.
– Подозреваю, что восемь месяцев пролетят очень быстро.
Жак заправила выбившийся локон за ухо и провела ладонями по ткани платья.
– Мы можем пожениться и после того, как ребенок родится.
Блейк понял значение этой фразы: Жак хотела притормозить. Ему не понравилась мысль о том, что придется ждать. Почувствовав раздражение, он внимательно посмотрел на Жак.
– Мы должны пожениться до рождения ребенка, – твердо произнес он.
Она недовольно сморщила нос:
– Кто сказал?
Блейк открыл рот, но нужные слова не приходили на ум. Он пытался найти ответ, который не был слишком банальным и слишком устаревшим. Общество? Семья? Традиция? Для Жак все эти варианты прозвучали бы смехотворно.
– Я сказал, – наконец бросил Блейк.
Жак приподняла бровь, по ее лицу было видно, что она считает его ответ притянутым за уши.
– Я отказываюсь идти к алтарю под дулом пистолета.
Лимузин уже въезжал в респектабельную часть города.
Недовольный таким поворотом разговора, Блейк сжал губы в тонкую полоску, затем пробурчал:
– Никакого оружия.
Машина остановилась, водитель открыл дверцу, прервав их беседу. Воспользовавшись моментом, Жак выскользнула из салона. Блейк последовал за ней. Он взял ее за руку и повел по ступеням к роскошному современному зданию, удивленный увиденным. Конечно, событие было связано с медициной, но едва ли центр пластической хирургии подходил для проведения благотворительной акции, пусть и посвященной раку груди.
В этот вечер все было не так, как он ожидал.
Блейк провел Жак через стеклянные двери и заполненный гостями холл. Затем попробовал еще раз.
– Это же в интересах ребенка, если мы…
Жак повернулась, и, положив руку ему на грудь, посмотрела на Блейка внимательным взглядом.
– Оглянись, – произнесла она, указывая широким взмахом на богатую публику, сияющий паркет и сталь. – Сегодня мы повеселимся. А об этом можем поговорить позже.
Но в течение следующего часа и сорока пяти минут беспокойство усиливалось, отравляя вечеринку. Жак выглядела потрясающе в своем платье, с волосами, свободными волнами спадающими на плечи и спину. Она легко общалась с гостями, усугубляя этим болезненно-тревожное состояние Блейка. Шел молчаливый аукцион работ художника, посвященных проблемам женского здоровья, но Блейк не обращал на него внимания. Он чувствовал себя отстраненным. Одиноким. Блейк бросил взгляд на картину маслом, изображавшую женщину, делающую маммограмму. Кто станет позировать для подобной сцены? Видимо, художник мог сбагрить такое произведение лишь на благотворительном вечере.
