Текст книги "А если ты ошибся?"

Автор книги: Эйлин Уилкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава шестая

– Ты просто не можешь признать, что я тебе нужен, правда? – настаивал Том.

– Ты мне не нужен, – ответила Джейси, глядя прямо перед собой.

Дворники на ветровом стекле монотонно двигались взад-вперед.

– Джейси, – сказал он почти ласково, – все не так уж и плохо.

– Но он не может ручаться, не имея данных о моей семье.

– Врач только сказал, что беременность протекает нормально. И предложил попытаться выяснить, кто твоя мать. – Том мельком взглянул на нее и включил сигнал поворота. – Ты репортер и умеешь добывать сведения даже там, где их, казалось бы, невозможно получить. Так почему бы тебе не покопаться в них и на этот раз? Это не составит труда, если ты родилась здесь. Много ли в Хьюстоне родилось младенцев с именем Джасинта Кейтлин тридцать один год назад?

Она неловко поерзала. Ее фамилия была выбрана в приюте, а имена известны из записки, прикрепленной к одеяльцу, в котором ее оставили на ступенях приюта.

Когда она была маленькой, она искренне верила, что так назвала ее мать. Когда же подросла и была уже не так наивна, то перестала воображать себе женщину, родившую ее, – она просила называть ее по инициалам, и имя быстро превратилось в Джейси. Одна только сестра Мэри-Элизабет всегда называла ее Джасинтой.

– Доктор Роббинс не должен знать о ней. Да и я тоже.

– Он был довольно оптимистичен на тот счет, что ты в состоянии выносить младенца полный срок.

– Значит, я могу позаботиться о себе сама. Надеюсь, ты заберешь свои вещи сегодня вечером.

Том что-то пробормотал себе под нос. Ее сердце билось тяжело и быстро. Они уже были почти дома… Но это мой дом, подумала она, а не его. Он здесь временно.

– На что ты будешь жить, если я уеду?

– Начну экономить. А еще могу некоторое время поработать неполный день. Доктор Роббинс сказал, что если я буду спать восемь часов ночью, то могу в течение трех часов быть на ногах, а потом час отдыхать и так далее.

– А как ты это себе представляешь? – скептически фыркнул он. – Остановишься посреди дороги и растянешься в своей машине, когда твои три часа закончатся? – Он покачал головой. – И как долго ты будешь в состоянии работать даже неполный день? Ведь чем дальше развивается беременность, тем меньше времени ты будешь в состоянии проводить на ногах.

– Я собираюсь откладывать, – повторила она.

– Будь реалистом, Джейси. Ты не будешь в состоянии поддерживать себя. Позволь мне.

Позволить ему поддерживать ее? Зависеть от него под крышей собственного дома – о таком она и думать не хотела.

– Я хочу, чтобы ты ушел. Сегодня же.

Том замолчал. Въехав на стоянку и поставив машину рядом с ее «мустангом», он с мрачным выражением лица повернулся к ней.

– Ты не веришь мне до конца, правда? Да, я – тот ублюдок, который сделал тебе ребенка. Но я не швыряюсь обещаниями, Джейси. И я дал тебе слово, что не брошу тебя и ребенка.

Ей хотелось сказать, что она не доверила бы ему даже оплату парковочного талона, не говоря уж о ребенке.

– О, черт, – тихо ругнулась она. – Я терпеть не могу быть зависимой от кого бы то ни было. Это доводит меня до безумия… Говорят, некоторые животные отгрызают себе лапу, попадая в капкан?

Она поглядела в окно. Ее «мустанг» стоял рядом. Джейси потратила три года и кучу денег на восстановление этого автомобиля. Зато получилось здорово. Сколько она могла бы получить за него? Хватит ли ей, если к этому добавить то, что есть у нее в банке?

– Джейси, – повторил Том. Она медленно, неохотно повернулась к нему. – Те животные, что попадают в капкан, знают, как отгрызать лапу, но эта лапа кровоточит до смерти.

Никаких просьб, никаких требований. Он просто сидел, глядя на нее с выражением надежды и сострадания.

Она могла выбрать отказ от помощи Тома, если бы была одна, и потому не боялась бы действовать даже во вред себе, возможно, так бы и поступила. Но теперь она не одна и должна думать о двоих.

Джейси пришла в ужас.

– Необязательно жить у меня, ты мог бы поддерживать меня и так.

– Нет, – сказал он, – не могу.

– Ты полицейский и бываешь занят двадцать часов в сутки.

– Джейси, даже если я уеду сейчас, – очень спокойно заявил Том, – то все равно вернусь. Пойми, чем больше будет становиться ребенок, тем больше времени тебе придется проводить в постели. Значит, понадобится помощь.

Западня грозила захлопнуться.

– Я слышать не хочу о браке.

– Отлично. Если тебе так легче, я не буду просить тебя выйти замуж, пока живу здесь. Но это не значит, что я отступился.

Дождь прекратился, и теперь стоял тяжелый серый туман. Ей показалось, что она сидит в клетке…

– Подозреваю, ты просто хочешь сдать свою квартиру.

– Может быть, дорогая, – согласился он. – Поживем – увидим.

Джейси решила переезжать. Она и не думала о переезде, пока об этом не упомянул Том. В ее квартире только одна спальня, и ей все равно придется переехать, когда появится ребенок.

Причем переезжать нужно скорее, чтобы была комната для Тома. Он не жалуется, что ему приходится спать на диване, но так не может продолжаться до бесконечности.

Сегодня, пока Том был на работе, она позвонила насчет квартиры, но ей не повезло. Квартира с двумя спальнями освободится только через десять дней.

Вечером за ужином они с Томом обсуждали переезд. Ему все равно, где жить, сказал он. Тогда Джейси предложила ему привезти некоторые свои вещи.

Джейси, привыкшая бросаться в омут с головой, настаивала на том, что справится с переездом сама, но совершила ошибку, сообщив об этом Нэн. Вот что значит потерять над собой контроль.

Когда два дня спустя Том вернулся домой, вся квартира пропахла ароматами вкусно приготовленной еды. Он снял шляпу и поставил кейс, в котором лежали результаты его личного расследования. Как давно его не встречал запах приготовленного ужина…

Его мать была обыкновенной домохозяйкой. Она свято верила в горячую пищу для своей семьи. Эллисон тоже любила готовить, создавая причудливые блюда, которые иногда портились ко времени его возвращения.

Но теперь чувство, охватившее его, не имело ничего общего с чувством вины, это скорее печаль. Том в растерянности стоял у двери, ожидая слез и обвинений, готовый отбиваться. Он был похож на ребенка, пробудившегося в день своего рождения…

Он заглянул в кухню.

Джейси стояла у раковины, промывая салат. Ее слаксы и рубашка были сделаны из какого-то жатого материала. Синие брюки и ярко-желтая рубашка.

Удивительный запах исходил из кастрюли, стоящей на плите.

– Я не знал, что ты умеешь готовить.

– Ты знаешь, как я питалась. – Она бросила на него быстрый взгляд через плечо. В ее глазах смешались удовольствие с неуверенностью. – Еще много лет назад я обнаружила, что если хочешь быстро поесть, то лучше научиться готовить.

Однажды, когда они сидели за пивом, споря, кто кому задолжал информацию, она рассказала ему, что обычно готовит на ужин овощи в пароварке. Том считал, что между приготовлением салатика и настоящей стряпней существует большая разница.

Он приподнял стеклянную крышку, оттуда вырвалось ароматное облако.

– Суп?

– Мм, ага. Итальянский. Мне показалось, что ты любишь итальянскую кухню.

– Ты решила, если я на прошлой неделе делал спагетти и принес пиццу, то, стало быть, люблю итальянскую пищу?

Она улыбнулась. Джейси всегда была хороша собой, но когда она улыбалась с таким вот ворчливо-утомленным видом, у него перехватывало дыхание.

– Это было принято к сведению.

Опрометчиво так улыбаться, потому что это пробуждало в Томе не только аппетит. Джейси готовила для него. Но, если бы ее спросили, она бы отрицала, конечно. Его удовлетворенная улыбка стала еще шире.

– Я без ума от итальянской кухни. Нужна помощь?

Он может достать из духовки хлеб и приготовить тарелки, пока она закончит салат.

Это было бы достаточно просто сделать. За последние десять дней он совершенно освоился у нее на кухне. Но это была такая маленькая кухня.

Джейси коснулась его, когда проходила к холодильнику, и его тело сразу напряглось. Она потянулась за теркой, и они снова соприкоснулись. У нее явно перехватило дыхание.

Доктор Роббинс сказал Джейси, что секс не возбраняется какое-то время. То, что было категорически невозможно два дня назад, стало осуществимо теперь.

Том мгновение наблюдал за ней, ощущая, как неистово бьется его сердце. Она не глядела на него, но руки ее двигались неуверенно. Он подошел к ней и, положив руку ей на бедро, почувствовал, как она вздрогнула от волнения и удовольствия. Широко раскрыв глаза, она подалась к нему вслед за ладонью, медленно скользившей по ее телу.

Но, когда рука добралась до ее груди, она отпрянула.

– Нет.

– Почему? – удивился Том. В его глазах было замешательство, и он страдал так ужасно, что едва мог справиться с дрожью во всем теле. – Я люблю касаться тебя, Джейси, и тебе это тоже нравится.

– Неважно, – сказала она, отступая, – ты обещал…

– Я обещал не упоминать о браке, – медленно улыбнулся он. – Я не просил тебя сегодня выйти за меня замуж. Позволь мне коснуться тебя. Поцеловать.

– Ну, это не все, чего ты хочешь.

– Не все. Чего я действительно хочу, так это заняться любовью прямо здесь, на кухонном столе. Но, думаю, не стоит спешить. Наверное, сначала разумнее попробовать поцеловать твои губы, дорогая. – Она выглядела напуганной и рассерженной. – И не говори мне, что ты меня не хочешь, – сказал он, подступая ближе и глядя на нее сверху вниз. Ему был виден шелк ее бюстгальтера и слегка набухшие соски.

Она отрицательно покачала головой.

– То, что я чувствую, – это просто физиология. Гормоны. Они провоцируют в беременной женщине… сексуальность. Но этого мало.

Нет, не так. Том был уверен, если она уступит, то согласится, в конечном счете, и на все остальное.

Какой-то миг он хотел сжать ее в объятьях, заставить забыть все эти дурацкие теории, а потом сокрушить собственным вожделением, как однажды уже сделал. Но он помнил о бумагах, лежащих в кейсе.

Нет, не сейчас… Сегодня вечером он собирается кое-что рассказать…

Он подождет. Уже недолго.

У Джейси все еще дрожали колени, когда они сели ужинать.

Почему он остановился? Если бы был чуть-чуть настойчивее, то получил бы ее. Они оба это знали. Так почему же? Это скромность, уважающая ее желания? Трудно поверить, учитывая его характер. С чего бы ему стесняться? Может быть, он не так уж ее и хочет.

– Мы устраиваем вечеринку, – сообщила она с легким придыханием.

– Мы? – с любопытством переспросил он. Если неутоленное желание и отражалось каким-то образом на нем, то внешне он был абсолютно спокоен. – С какой стати?

– Сама не знаю, – пробормотала Джейси, помешивая суп, – я позвонила сегодня утром Нэн, узнать, кого она нанимала для переезда, и, прежде чем успела что-нибудь выяснить, она пригласила людей к нам на вечеринку по поводу переезда.

– Сколько людей она пригласила? Просто, если тебе и разрешено некоторое время двигаться, это еще не значит, что ты можешь затевать такое мероприятие, как большая вечеринка.

– Ох, нет, я ничего не делаю. Неужели ты думаешь, что она позволит мне хоть что-нибудь сделать? – Джейси поморщилась. – Нет, как она сказала, все, что я должна сделать, – это принять дружескую помощь. И уговорить тебя позвонить ей. Она хочет иметь список, цитирую: «копов с крепкими спинами».

Это было огромным облегчением для Джейси – обсуждать что-то сравнительно нейтральное. Впервые с тех пор, как Нэн захватила управление планами переезда, Джейси была рада деспотизму своей подруги. К концу ужина она почти оттаяла. Том настоял, чтобы она прилегла, пока он моет посуду, и, так как ее законные три часа подходили к концу, она согласилась.

Вместо того чтобы отправиться на кухню, он достал кейс.

– У меня кое-что для тебя есть.

– О? – Джейси захотелось, чтобы это был подарок, и она почувствовала наивность своего желания. Том не из тех, кто дарит пустячок, перевязанный ленточкой с бантиком.

А может быть, это что-то для ребенка? Но он достал из кейса несколько страниц и протянул ей.

– Имена, – удивилась она, – женские имена. – Список был разделен на несколько столбцов, каждый из которых начинался названием больницы. Она взглянула на Тома с недоумением. – Ты пытаешься таким странным способом придумать имя нашему ребенку?

– Это имена женщин, которые первого июня тридцать один год назад в Хьюстоне разрешились от бремени здоровым младенцем женского пола.

Первого июня. Ее день рождения. Догадка поразила Джейси как удар молнии. Имя ее матери было на одной из этих страниц.

– Ты не имел права, – прошептала она.

– Ты никогда не искала. Даже не пыталась найти.

– Кто дал тебе такое право? – Она швырнула в него листками, и они разлетелись по полу. – А тот факт, что я не пыталась узнать о ней, тебе ни о чем не говорит? Как ты посмел?

– А что? – Он неожиданно рассвирепел. – Почему ты не ищешь, Джейси? Чего ты боишься? Даже сейчас, когда это может помочь врачу разобраться в твоей наследственности, ты не хочешь поискать. Почему? От чего ты прячешься?

– От нее, – сказала она дрожащим голосом. Джейси ненавидела такое состояние, но не могла с ним справиться. – Я не хочу о ней знать. Почему я должна хотеть знать о женщине, которая предала меня?

– Ты не хочешь дать ей еще один шанс, да? – спросил он. Голос его звучал необычно. Почти горько. – А как быть с тем, что сказал доктор, Джейси? О сонограмме и о том, сколько досталось твоей матери, когда она производила тебя на свет?

– Не знаю, – прошептала она. Это, конечно, меняло дело, но она изменений не хотела. И инстинктивно сопротивлялась, чтобы не чувствовать пустоту, разверзающуюся в душе. – У меня никогда не было недостатка… в примерах детей, от которых отказались и которые возмещали это мечтами о том, кто были их родители, какие они были замечательные и богатые, как они на самом деле не хотели бросать своего ребенка. Я тоже мечтала, когда была маленькой, но довольно скоро поняла…

– Что ты поняла?

– Послушай. Тогда было достаточно трудно поднимать внебрачного ребенка. Насколько же труднее растить ребенка смешанной крови? – Она справилась с дрожью. – У нее, видимо, были веские причины сделать это, но она отказалась от меня и потому, что были еще какие-то большие трудности. – Ее мать не слишком ее хотела. Вот в чем все дело.

– Ты этого не знаешь. – Он медленно провел рукой по ее волосам. Такая неожиданная ласка невероятно успокаивала. – Возможно, неопределенность и не дает тебе покоя. Может быть, если бы ты все выяснила, то могла бы оставить это в прошлом.

– Не знаю, – повторила она. – Даже если бы я выяснила, кто моя мать, совсем не обязательно, что при этом выяснится и что-нибудь об отце.

– Верно, – согласился он, – в конце концов, они, возможно, не были женаты. Но если ты найдешь ее, если она все еще жива, ты можешь спросить ее.

Неожиданная идея была так потрясающа, что у нее перехватило дыхание. Ее отец… Джейси думала о матери, когда была маленькой, потом с горечью отбросила эти фантазии. Но она никогда не позволяла себе даже мечтать об отце.

– Знаешь, – продолжал Том почти небрежно, – тебе нужно написать об этом серию статей.

– Ты хочешь сказать, что я должна сделать это для ребенка?

– Говоря по правде, наш младенец и так будет прекрасным. Нет, если ты решишь отыскать свою мать, делай это для себя самой.

Джейси лежала на диване, наблюдая за тем, как несколько крепких мужчин пытались протащить в дверь ее новой квартиры огромный обеденный стол, принадлежащий Тому.

– Потрясающе, – пробормотала она.

– Кто бы мог подумать, – задумчиво сказала Нэн, – что Перкинс из отдела маркетинга будет так хорошо смотреться в шортах?

– Я имела в виду, как это ты заставила такую уйму народа посреди недели после работы перевозить мое барахлишко.

– А, – Нэн небрежно махнула рукой, – я и половины этих людей не знаю. Просто твой сладкий дал мне список, чтобы я им позвонила. Все захотели помочь. Думаю, они рассчитывают на хорошее угощение.

– Да уж, и копы и журналисты любят это дело, – сухо изрекла Джейси, глядя, как в крошечном дворике двое мужчин жарили гамбургеры и хот-доги.

Один был репортером из конкурирующей газеты, с которым Джейси поддерживала дружеские отношения, второй – отцом Тома.

Джонатан Расмуссин – крупный мужчина, не такой высокий, как Том, но широкий в груди и плечах, с рыжеватыми волосами, как у его младшего сына. Рез, вероятно, будет выглядеть именно так лет через двадцать. Глаза Джонатана были такие же прозрачные, как у Тома, но еще более пронзительные.

То, как эти глаза изучали ее еще три дня назад, когда она познакомилась с Джонатаном на семейном ужине, говорило Джейси, что он не одобряет ее. Она и так чувствовала себя как на иголках.

– И не называй Тома «сладким», – твердо сказала она Нэн, – звучит тошнотворно.

– Я должна сообщить ему, что он «последний сукин сын»? – ухмыльнулась Нэн.

– Нет еще.

– О? – Нэн выразительно вздернула брови. – Он великолепная мишень для зубоскальства, так что ты должна…

– Помолчи, крошка, а то я не познакомлю тебя с парнем, который сразит тебя наповал. Вон тот, в нищенских лохмотьях. – Она указала взглядом на Реза. И Нэн сразу же превратилась в кошку, следящую за полетом птички.

Рез спросил их, куда ставить стол. Нэн даже подпрыгнула от удовольствия, она с энтузиазмом командовала мужчинами.

– Вперед, полководец, – разрешила ей Джейси.

Джейси улыбнулась: шум, неразбериха, столпотворение напоминали ей детский дом Сент-Мэри.

– Ты выглядишь очень довольной, – сказал кто-то рядом.

Повернувшись, она увидела Тэйбора, появившегося из кухни.

– Знаешь, никогда не думала, насколько мне трудно будет писать об усыновленных и брошенных детях, которые, став взрослыми, решили найти матерей.

– Несмотря на это, ты написала прекрасный материал. Главный редактор одобрил. Статья будет в следующем воскресном выпуске.

Джейси с облегчением вздохнула. Она волновалась за ту часть, которую вчера отправила Тэйбору, первую в серии «Поиск корней». Эта статья далась ей труднее того, что она делала до сих пор. Более глубокая, более личная.

– Как идут поиски матери? – как всегда, полюбопытствовал Тэйбор.

Она пожала плечами. Приступая к статье, Джейси обращалась в центр содействия усыновлению. Она начала знакомиться с медицинскими картами детей из списка Тома. Ни один ребенок не носил имени Джасинты Кейтлин. Джейси всегда думала, что имя дала ей мать. Кто еще, как не она – очень молодая и наивная, – могла оставить ребенка в корзине на ступеньках приюта, приколов записку к одеяльцу? Действие, казалось бы, более подходящее новелле девятнадцатого века.

Поиски необходимо каким-то образом упорядочить. Тогда она решила проверить тех младенцев, которые не получили имени до выписки из больницы. В конце концов, ее мать могла дать имя младенцу после того, как забрала его домой.

Открылась дверь, и в комнату ввалились трое друзей Тома, тоже полицейские, громко хохоча, они втащили стулья. Том был с ними. Их глаза встретились. И тут же ее сердце подпрыгнуло.

Каким образом она собиралась не свалять дурочку перед этим человеком во второй раз?

Том заметил, как она отвела взгляд, и стиснул зубы. Это из-за того, что произошло тогда на кухне? Или потому, что он предложил ей поиски матери?

В старой квартире почти ничего не осталось, и Том собрал несколько добровольцев, чтобы вынести все остальное. Однако он заметил, что Рез сидит рядом с Джейси, похоже, чувствуя себя вполне комфортно. Брат зачастил к ним с визитами, особенно когда его, Тома, там не было.

Глава седьмая

– Ты с ума сошел, – мрачно объявил Джонатан Расмуссин.

Том въехал на стоянку. Было поздно. Участники вечеринки, покончив с хот-догами, гамбургерами и пивом, отправились по домам. Остались только родственники, помогавшие Джейси распаковать вещи.

Отец специально поехал на старую квартиру Тома, чтобы с пристрастием допросить сына. Том ждал этого допроса еще с тех пор, как несколько дней назад представил Джейси семье.

Не то чтобы Джонатан Расмуссин был невежлив с Джейси или относился к ней неприязненно. Но было очевидно – его сыну, во всяком случае, – что он не был рад развитию событий.

– Скажи прямо, что ты имеешь в виду, – отозвался Том. – Не ходи вокруг да около.

– Черт возьми, Том, это не шутки. Ведь ты просил ее выйти за тебя замуж.

– Да. – Том остановил машину. Некоторый прогресс достигнут: он и Джейси живут в их квартире, его имя стоит рядом с ее именем на договоре аренды. – Ты должен понять, – мягко сказал он отцу, – она будет моей женой.

– Она, по-моему, так не думает.

Они вышли из джипа. Том, обойдя машину, подошел к багажнику и начал выгружать вещи, которые они привезли.

– Я бы выкурил сигару, – сказал Джонатан. – Прогуляешься со мной?

Том возился с коробкой, пытаясь отвертеться от разговора. Но отец нашел-таки возможность продолжить дискуссию. Лучше с этим покончить сразу, решил он.

Джонатан вытащил одну из своих толстых сигар, которые Лидия Расмуссин ненавидела.

– Не могу понять, чего мать так волнуется по поводу курения, – проворчал он, поднося к сигаре спичку. – Я осмеливаюсь курить только на улице, а скоро мне и это запретят.

– Вот если она это сделает, то я наконец-то перестану выслушивать твои стенания.

Джонатан Расмуссин был уже седоват, ниже ростом и суше, чем его старший сын. Он уволился из полиции два года назад, но так и остался копом, и его распирала гордость, что оба сына решили стать полицейскими.

– Ладно, – сказал Джонатан, хлопнув Тома по спине, – давай пройдемся, и я объясню тебе, что к чему.

Вечер был теплый и сырой. В туманной мгле фонари были окружены расплывчатым ореолом. Джонатан переступил через низкий бордюр, шагнув на тротуар. Том последовал за ним.

Правая сторона улицы была освещена лучше; там от угла за кафе располагался ряд заведений мелкого бизнеса: прачечная, салон гадалки, слесарная мастерская. На левой стороне стояло несколько старых домов и было темно. Не сговариваясь, они повернули налево и продолжали неспешную прогулку, не глядя друг на друга.

У них на двоих было шестьдесят пять лет наблюдения за такими вот темными улицами.

– Не хочу быть неправильно понятым, – начал Джонатан, дымя сигарой. – Но, думаю, у тебя с этой женщиной будет масса хлопот. Я понаблюдал за ней сегодня. Мужики так и вьются вокруг нее, и, похоже, ей это нравится.

– Она хороша собой, что всегда привлекает мужчин, – кисло рассудил Том.

– Один из них твой брат.

– Сомневаюсь, чтоб ты мог такое наблюдать… Не думаю, что здесь будут проблемы.

– Однако я видел, как ты смотрел на них, и не уверен, что сам ты в этом убежден.

– Знаю, – коротко бросил Том, – Рез умеет кружить женщинам головы. Ясно, что Джейси не исключение. Но это не должно стать проблемой.

– Хорошо, – уступил Джонатан. – Твой брат, как ты знаешь, любит рядиться в плащ благородного рыцаря. Думаю, именно это ее в нем и привлекает. Правда, большой беды в том нет.

– Ты прав, – сухо отметил Том. Похоже, это их фамильная черта, хотя его самого сия чаша миновала.

Джонатан согласно кивнул, но продолжал стоять, молча куря и выжидая.

Знакомый прием. Если достаточно долго играть в молчанку, то волей-неволей сам заговоришь. К сожалению, одно дело разгадать трюк и совсем другое – противостоять ему.

Наконец Том сдался:

– Я думал, что это будет тревожить маму, а не тебя, – сказал он тихо, – тем не менее она приняла ситуацию лучше, чем ты.

– Потому что она считает, что ты намерен жениться на этой женщине.

– А я и намерен.

– Почему?

– Разве не ты проводил со мной беседу, когда мне исполнилось пятнадцать? Что-то о пользе предохранения. И о кольце на случай, если у девушки возникнут проблемы.

– Что правильно для пятнадцатилетнего парня, не всегда верно для сорокалетнего мужчины.

Том направился к джипу.

– Если ты хочешь переубедить меня, то зря стараешься.

– Брось, – ответил отец, стараясь идти в ногу с сыном, – если бы ты отказался от ответственности за своего ребенка или за женщину, которая носит его, я первый подвесил бы тебя за… – (Том продолжал мрачно молчать.) – Но ты не любишь ее.

– Ты переходишь границы дозволенного. – Том едва сдерживался.

– Хочешь знать, почему я убежден в том, что ты ее не любишь? – Джонатан затянулся, и кончик его сигары вспыхнул. – Во-первых, если бы ты ее любил, то рассказал бы о ней задолго до того, как овладел ею.

– Поосторожнее, – остановил его Том, – выбирай слова.

– Ты хочешь сказать, что у вас что-то было до того? Вы встречались и раньше?

– Я хочу сказать, что есть вещи, которые тебя не касаются.

– Время рассудит. – Джонатан остановился перед машиной. – Бог мой, Том, ты думаешь, что я ничего не смыслю в арифметике? Ребенок должен появиться третьего марта, ведь так?

Том ничего не ответил, потому что возразить было нечего.

– Значит, зачатие произошло на второй неделе июня.

– Прекрати, – прохрипел Том.

– Не могу. – Джонатан сбросил пепел, описавший в темноте яркую дугу, и повернулся к сыну. – Тогда скажи мне, что ты не потащил Джейси в постель сразу после печального посещения кладбища. Скажи мне, что ты не обрюхатил женщину в годовщину смерти Эллисон.

От сознания вины Том чувствовал себя больным. Ему становилось не по себе при любом воспоминании о той ночи. Временами он и сам не в состоянии был различить, с какой из этих женщин он был наиболее непорядочен: со своей покойной женой или с новой возлюбленной. Он хоть и старался, но не знал, как забыть одну и добиться другой.

Подавив раздражение, Том пошел прочь и… наткнулся на Джейси.

Она стояла в тени, совершенно невидимая, только лицо белело в темноте.

– Это правда, Том, все, что он сказал?

– Джейси…

– Нет! – Она резко вскинула руку. – Я больше ничего не хочу слышать.

– Мэм, – вмешался Джонатан, – извините, я не подумал, что вы можете услышать. Если бы знал, то ни за что…

Джейси не могла пошевельнуться. Она сверкнула глазами на старого копа. Он, казалось, был совершенно подавлен.

– Не беспокойтесь, рано или поздно я все равно поняла бы значение того свидания. – Например, если бы более внимательно присмотрелась к дате на вырезке из газеты со статьей о смерти Эллисон Расмуссин. – Том… – (Он проклинал себя за молчание, но ничего не ответил.) – Я вышла вас поторопить. Мама уже волнуется.

Когда они с Томом остались одни, Джейси вошла в их новую просторную гостиную и огляделась: ее диван и его обеденный стол, ее репродукции Моне и его каминные часы.

Ее ребенок. Зачатый в годовщину гибели его жены.

– Прости, – раздался за спиной его голос.

– Ничего страшного.

– Это самое глупое, что мне приходилось от тебя слышать.

– А почему это так важно? Я уже знала, что в ту ночь ты использовал меня.

Наступило молчание, а потом раздался какой-то грохот. Обернувшись, Джейси увидела вдребезги разбитую белую керамическую лампу. Кровь струйкой стекала с еще сжатой в кулак руки Тома и медленно капала на бежевый ковер.

– Не говори, что это не важно! – Он был в бешенстве.

– У тебя кровь, – сказала она, тупо уставившись на его разбитую руку.

– Не перебивай меня! – Том шагнул к ней. Удивительно, почему ей не страшно?

– Ты поранил руку. – Она не понимала, как это Том, всегда такой спокойный, умеющий держать себя в руках, разбил кулаком лампу. – На что ты так разозлился? Уж если кому и злиться, так это мне.

– С ума можно сойти! – Том схватил ее за плечи и слегка встряхнул. – Кричи, проклинай меня. Скажи, как я виноват перед тобой.

– Не трогай меня! Никогда больше не прикасайся ко мне! – Джейси сбросила его руки.

– Почему? – прорычал он, приближаясь к ней вплотную. – Почему нет, ведь ты сама это очень любишь?

– Ты использовал меня! Проклятье, мы были друзьями, а ты использовал меня! Я поняла это в тот момент, когда ты захлопнул за собой дверь. Ты получил, что хотел, и ушел, а теперь… – Она старалась удержаться от лишних слов, но не смогла: – Ты думал о ней, когда занимался со мной любовью?

– Когда я касаюсь тебя, Джейси, я ни о чем другом думать не могу. Только о том, чтобы еще раз коснуться тебя, еще и еще…

– Ты должен ответить мне на несколько вопросов, Том. – (Он согласно кивнул, хотя в глазах появилась настороженность.) – Так, значит, твой отец сказал правду… Ты был на кладбище, а потом встретился со мной?

– Я хотел расстаться с печалью и начать новую жизнь. – Ответ прозвучал быстро и четко.

– И я должна была помочь тебе в этом? – спросила она с горечью. – Секс с доступной женщиной в годовщину смерти жены, чтобы убедить себя, что жизнь продолжается?

– Ты спрашиваешь, как это могло произойти? Черт возьми, я и сам не знаю! Я неистово боролся с чувством вины. В течение двух лет, что мы с тобой встречались, я хотел тебя. Желание, как кислота, разъедало меня. Мне казалось, что если удовлетворить эту жажду, то, может быть, я смог бы вычеркнуть тебя из своей жизни. Оказалось, я был не прав, но не мог справиться с собой.

– Так ты обхаживал меня?

– Что было, то было.

Джейси хотелось закричать, ударить его… А вместо этого каким-то севшим голосом она произнесла то, что старалась скрыть даже от самой себя:

– Ты сделал мне больно. Я думала, что знаю тебя, а ты…

– Прости, – снова повторил он, и в холодных глазах отразилось сочувствие и понимание.

– Чего же ты хочешь? Чтобы я тебя простила?

– А на это можно надеяться?

– Не знаю. – Она покачала головой. Как она может простить его? Как смеет он даже просить об этом?

Том снова заговорил, и что-то в его голосе заставило ее насторожиться.

– Есть еще кое-что, о чем я должен тебе сказать. Я не хотел, чтобы ты знала об этом, но, может быть, тебе стоит знать все.

– Да? – Что еще может быть?

– Когда случилась катастрофа, Эллисон была на втором месяце беременности. Я узнал об этом только после ее смерти.

Джейси уставилась на него. Вся злость испарилась.

У нее тоже была двухмесячная беременность, подумала Джейси, когда она сообщила Тому, что он будет отцом. А несколькими днями позже чуть не потеряла их ребенка. И теперь он, наверное, ждал, что она рассердится еще больше.

Что-то необъяснимое творилось в ее душе. В этом не было ничего общего с жалостью. Она просто хотела поддержать Тома и, взяв его руку, ласково погладила. Нервная дрожь сотрясла ее подобно электрическому разряду. Всхлипнув, она склонила голову, чтобы не разрыдаться.

– Мне жаль, что ты потерял ребенка, Том.

– Я не хотел его, – виновато ответил он. – Я сказал Эллисон, что не хочу детей. Мне пришлось видеть в жизни много такого…

Она подняла на него глаза. Выражение беспомощности на его лице совершенно выбило ее из колеи, и хлынувшие слезы затуманили глаза.

– Ты хотел ребенка, – нежно поправила она. – Может быть, ты и боялся, но не понимал этого.

Том обхватил ладонями ее лицо, большими пальцами поглаживая впадинки щек, словно именно она нуждалась в утешении.

Джейси, всхлипывая, поцеловала его ладонь.

Они довольно долго стояли неподвижно, потом он склонился к ее губам, Было ли это желанием поддержать Джейси, или он сам ждал поддержки? На этот раз его губы стали настойчивее, ясно показывая его намерения. Руки Тома скользнули по ее шее и плечам. Он притянул Джейси к себе, и она с радостью поддалась. Если у нее и мелькнула мысль о ребенке, то тут же и исчезла, потому что она забыла обо всем на свете, растворившись в блаженстве его близости.