Текст книги "Последний танец"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Лианн пожала плечами.

– Прости, что лгала тебе, Алекс, – искренне сказала она. – Но это произошло тридцать лет назад, и в их отношениях не было ничего серьезного.

– Жаль, что твой отец думал иначе и развелся с твоей матерью, – холодно заметила Алекс.

Губы Лианн задрожали.

– Вы все стараетесь оскорбить и унизить меня, но я не виню вас за это. Да, мне следовало признаться в этом раньше. Я собиралась, но… после его смерти это уже не имело смысла.

– Ах ты, сучка! – воскликнула Алекс. – Все эти годы ты притворялась моей лучшей подругой. Это ты должна гнить в тюрьме, а не моя мать! – Она двинулась на Лианн, сжав кулаки.

Дафна удержала сестру. После долгого молчания, Лианн глухо рассмеялась:

– Тюрьма? Да я бы скорее умерла – все лучше, чем делать вид, что он для меня только друг семьи.

Китти с трудом преодолевала отвращение – поступок Лианн не имеет оправдания, но она действовала не по злому умыслу.

– Прошлого не вернешь, – тихо промолвила она. – Но ты еще можешь помочь нашей маме. Лианн, нам надо знать, что произошло. Ей стало известно о твоих отношениях с отцом? И поэтому она убила его?

Лианн покачала головой и всхлипнула.

– Я сама призналась Лидии. Но она, оказывается, уже знала. Она сказала мне, что ей известно обо всех его женщинах… и что он никогда никого из них не любил.

– Но ты попыталась убедить ее, что тебя он любит? – спросила Дафна.

Лианн смущенно опустила глаза.

– Этого я не говорила. Я сказала, что мы с Верном хотим пожениться. Лидия вдруг страшно чего-то испугалась и начала кричать, что это извращение, и этому надо положить конец. И что… – Она прикусила губу и затрясла головой.

– Что? Говори же! – воскликнула Алекс.

Слегка раскачиваясь в кресле, Лианн уставилась невидящим взглядом в стену. Наконец с идиотским смешком, от которого по спине Китти побежали мурашки, она пробормотала: – Ваша мать сказала, что Верн мой отец. И что наша связь – кровосмешение. Вы слышали когда-нибудь подобную чушь?

Глава 15

«Сердце колотится так быстро, что вот-вот выскочит из груди», – так думала Алекс, лежа в постели. Было уже далеко за полночь, и двойняшки давно спали. Тишину спальни нарушало только тиканье электронного будильника да лай соседского пса. Несколько часов, проведенных в родительском доме, поездка с сестрами в больницу, возвращение домой в тумане – все это казалось каким-то кошмарным сном. Вот только заснуть ей никак не удавалось. Она лежала и смотрела в потолок, а мысли все роились в ее усталой голове.

«Как Лианн могла так поступить со мной?» Самая близкая подруга с детского сада. Алекс помнила, как в тринадцать лет Лианн влюбилась в преподавателя рисования, а потом плакала у нее на плече, когда мистер Симмс перешел в другую школу. Алекс была рядом с Лианн, когда та тяжело заболела менингитом. Она защищала подругу, когда ту обвинили в списывании контрольной, и выслушивала ее бесконечные жалобы на Чипа.

Все эти воспоминания причиняли Алекс невыносимую боль. Она подозревала Лианн, но до сегодняшнего дня не знала наверное, была ли та любовницей отца. И вот теперь предательство подруги раздавило ее.

Нет, она никогда не простит Лианн.

А отца? Простит ли Алекс отца?

Разве он не предал дочь, тайно встречаясь с Лианн? Ведь отец понимал, как это ранит ее. Видно, ему было наплевать на ее чувства.

Алекс не допускала мысли, чтобы отец бросил маму ради Лианн. Да и то, что он якобы был отцом Лианн, – сущая чепуха. Это только доказывает, что мама явно не в себе.

Но сейчас Алекс внезапно осознала, что отец никогда не любил ее. Разве можно, любя, так поступить? Она ревностно хранила его тайны, во всем угождала ему, даже в ущерб своему мужу и детям (неудивительно, что Джим потерял терпение) – и ради чего?

Алекс представила его с Лианн – они, наверное, часто посмеивались над ее слепой собачьей преданностью и маминым неведением. Она же была настолько глупа, что считала себя отцовской любимицей!

Голова ее раскалывалась от боли, а сердце отчаянно колотилось. Похоже, она сходит с ума и ее ждет койка в психиатрической лечебнице рядом с мамой.

Вот уже много лет подряд Алекс преследовал один и тот же кошмар: будто она стоит посреди пустынной дороги и на нее мчится огромный грузовик. Дорога узкая, и Алекс еле успевает отскочить в сторону. Поскользнувшись на обочине, она летит вниз по бесконечному склону, а на губах ее застывает безмолвный крик ужаса.

То же, вероятно, испытывал и отец. Он ощущал себя загнанным в угол, ему не к кому было больше обратиться. Китти считает, что только мерзавец мог признаться юной девушке в супружеской неверности. Теперь, много лет спустя, Алекс поняла, почему отец это сделал.

«Я взяла его грехи на себя».

Джим понял это давным-давно. Он упрекал Алекс в том, что она чрезмерно идеализирует и боготворит отца, поэтому совсем забросила собственную семью. И он был прав. Роль, которую Алекс играла, была на руку отцу. Выслушивая его исповеди, она облегчала совесть отца. Он теперь чист перед Богом. А она…

Она попала в ад уже здесь, на земле.

И как она могла оттолкнуть от себя мужа, детей? Даже сейчас между ней и дочками словно стоит прозрачная стена: Алекс не позволяет им любить себя и держит их на расстоянии вытянутой руки.

Почему? Возможно, потому, что ощущает себя грязной, порочной, недостойной их чистой любви. Грехи отца теперь пожирают ее душу.

Глядя в темноту невидящими глазами, Алекс желала только одного: чтобы слезы облегчили ее страдания. Но она не могла плакать – слишком сильное горе обрушилось на нее. Только один человек способен сейчас утешить Алекс. Тот, кого она ранила едва ли не сильнее всех других.

Алекс потянулась к телефону, набрала номер бывшего мужа и тут же вспомнила, что сейчас глубокая ночь. Да и Джим, возможно, не один.

Она хотела положить трубку, но что-то удержало ее. После третьего гудка в трубке раздался сонный голос Джима:

– Алло.

– Джим, это я. Ты один?

Повисла долгая пауза. Алекс представила, как он поправляет подушки, устраиваясь поудобнее. Затем в трубке послышался смех.

– Что называется, прямо к делу. А ты не намерена извиниться за то, что разбудила меня среди ночи?

– Прости. Я забыла, который час.

Джим не ответил на ее вопрос. Неужели он не один? Джим пробормотал:

– Мне снилось, будто я на пляже Сент-Джон, а вокруг ни души.

– А я думала, твои мечты о земном рае включают в себя девушек в купальниках-бикини, – съязвила Алекс.

– Значит, ты плохо знаешь меня. – Джим зевнул. – Надеюсь, ты позвонила мне в час ночи не для того, чтобы меня оскорблять?

– Нет. Извини, я не хотела тебя обидеть.

Он тихо присвистнул.

– Два извинения подряд. Неожиданная удача.

– Ты ни при чем, Джим. Это я виновата во всем. Мне было очень плохо.

– Да, я что-то читал в газетах, – пошутил Джим. Либо он не воспринимает бывшую жену всерьез, либо не хочет возиться с ее проблемами. Зря она решила излить ему душу. Но Джим вдруг добавил: – Алекс, после всего, что произошло с твоей семьей, ты наверняка совсем разбита.

– Я слишком поздно поняла, что для меня главное в жизни. Какая же я дрянь!

– Идеальных людей не бывает, – осторожно заметил он.

– Стремление к идеалу и погубило меня, – вздохнула Алекс. – Знаешь, может быть, наш развод произошел вовсе не по твоей вине.

– Я слушаю тебя.

И она рассказала ему все – и про Лианн, и про отца, и про разговор с сестрами.

– Ты прав, – горько заключила Алекс. – Я была нужна отцу… но не дорога. Я позволяла ему выглядеть более пристойно в собственных глазах. И отмывала его совесть… как грязные деньги.

Помолчав, Джим спросил:

– Как ты думаешь, твоя мать сказала правду? Лианн – дочь твоего отца?

Алекс хотелось крикнуть ему: «Не будь идиотом!» Но она ответила:

– Конечно, нет! Лианн было пять лет, когда ее родители развелись. Если так, Берил и мой отец находились в тайной связи несколько лет. Но почему муж Берил ничего об этом не знал?

– А почему об этом не знала твоя мать?

Алекс готова была снова кинуться на защиту отца, несмотря ни на что.

– Нет, отец, конечно, эгоист, но не чудовище! Если бы Лианн была его дочерью, он никогда…

– А если твой отец не знал об этом?

– Исключено! Берил непременно сказала бы ему. Женщины не умеют хранить тайны.

– К тебе это, по-моему, не относится.

Алекс потерла виски.

– Сделай милость, оставь свои намеки. Я и так сама не своя.

Прислушиваясь к мерному дыханию Джима, она немного успокоилась. Он тихо спросил:

– Хочешь, я приеду? – И эти слова прозвучали вполне естественно.

Да, сейчас Алекс хотелось этого больше всего на свете, но сказав «да», она согласится начать все сначала. А вдруг Джим предложил это из жалости? Алекс скорее умрет, чем примет от него подачку.

– Я оставлю боковую дверь незапертой, – быстро отозвалась она, боясь передумать.

Положив трубку, Алекс почувствовала неимоверную усталость. Надо бы сменить фланелевую рубашку на что-нибудь более соблазнительное, почистить зубы, отпереть дверь…

Алекс снилось, будто она тоже идет по пляжу, но вместе с отцом – они гуляют, как в детстве, когда он поверял ей свои тайны. Сквозь сон ей почудилось, что кто-то лег к ней в постель и тихо позвал ее:

– Алекс!

Она застонала и протянула руку навстречу этому голосу. Рядом с ней лежал Джим. Призраки прошлого отступили, и желание растопило лед.

Когда Джим поцеловал Алекс, ей показалось, что двух лет разлуки не было. Горечь развода, взаимные обиды – все растаяло как сон. Не открывая глаз, она прижалась к нему всем телом. Ей не хотелось сейчас думать о тех женщинах, с которыми Джим был после их развода, но мысли об этом не покидали Алекс и возбуждали еще больше.

Стянув ночную рубашку, она принимала его ласки. «Как я могла лишить себя этого?» Все эти бесчисленные одинокие ночи теперь казались такими далекими.

– Ты не забыл, – прошептала она.

– Тебя не так-то просто забыть.

Волны наслаждения подхватили ее, унося все выше и выше. Им некуда спешить – впереди целая ночь…

В темноте Алекс слышала неровное дыхание Джима. Наконец он повернулся на бок и взглянул ей в лицо.

– Я должен сделать одно признание, – шепнул он. – Точнее, два. Во-первых, я ждал этой минуты полтора года.

Ока улыбнулась.

– А во-вторых?

– Вот. – Джим взял что-то с ночного столика и протянул ей. – Ключ от твоей двери. Его дала мне Лори.

– Зачем?

– Не знаю. На случай пожара или наводнения. Или… если ты вдруг захочешь видеть меня.

Алекс вспомнила, что заснула, так и не открыв дверь.

– Наверное, мне следует рассердиться, – рассмеялась она. – Но как бы ты сюда попал без ключа?

– Вышибив дверь. Ты же знаешь, меня не остановят никакие преграды.

– Я заметила.

– Есть возражения?

– Одно.

– Да ну? – Джим скользнул губами по ее шее.

– Одного раза явно недостаточно.

– Прими мои соболезнования.

– Ты спешишь на самолет? – усмехнулась она.

– Теперь я никуда отсюда не уйду.

Его поцелуй досказал остальное лучше всяких слов.

Несколько часов спустя Алекс сидела на кухне и пила чай. «Он тут и вправду как дома», – думала она про Джима. Кажется, он жил тут всегда.

– Помнишь то время, когда у нас родились двойняшки? – спросил Джим. – Мы могли побыть наедине только рано утром.

Алекс улыбнулась.

– Мы и говорили лишь шепотом, чтобы не разбудить их.

– Вот и сейчас шепчемся, – тихо рассмеялся Джим. Алекс задумчиво помешала ложечкой чай. Нехорошо, если девочки увидят их вместе – зачем вселять в них надежду на воссоединение семьи?

– Вопрос в том, куда нас все это приведет, – осторожно заметила она.

– Не знаю… но хотел бы узнать.

– Я тоже. Но только в том случае, если ты сейчас ни с кем не встречаешься.

Джим молчал, и Алекс внутренне сжалась, ожидая ответа. Наконец он сокрушенно покачал головой.

– Когда же ты научишься хоть немного мне доверять?

Алекс улыбнулась.

– Как только научусь доверять себе. Джим… я должна сказать тебе еще кое-что, прежде чем мы начнем жизнь заново.

При мысли о финансовых проблемах она снова помрачнела. И дело не только в деньгах – ее семья вовлечена в скандал. Готов ли Джим взвалить на себя эту ношу? А она сама?

– Что ты делаешь завтра? Я буду свободен вечером, и мы могли бы пообедать вместе, а заодно и обсудить все проблемы, – предложил он.

Алекс колебалась – завтра у нее встреча с клиентами. Она должна показать им дом. Но пожилая пара вряд ли заинтересована в его покупке – встречу можно отложить.

– А что я скажу дочерям? – спросила Алекс.

– Скажешь, что у тебя свидание с высоким симпатичным брюнетом. Впрочем, такое описание подходит очень многим. Кстати, ты ни с кем не встречаешься?

Алекс чуть не рассмеялась – только этого ей недоставало! Будто у нее сейчас мало других забот!

– А ты бы был рад, если бы меня кто-нибудь подобрал, – лукаво заметила она. – Давай перенесем встречу на послезавтра. Мне нужно кое-кого повидать.

– Я знаю его? Понимаю, это не мое дело, но… – Джим слегка нахмурился.

Он ревновал.

Алекс, не выдержав, улыбнулась и сказала ему правду, которая сейчас казалась ей еще менее реальной, чем встреча с бывшим мужем.

– Я должна повидаться с мамой.

Глава 16

Джонни нервно расхаживал по кабинету своего босса. Из окна открывался идиллический вид на цветущий сад. Шла вторая неделя июня, вишни уже отцвели, и их лепестки покрывали зеленый газон, как конфетти после карнавала.

– Думаешь, она улетит на самолете? Но это же чушь! – воскликнул он. – Она сама преподнесет нам свое собственное обвинение на серебряной тарелочке с голубой каемочкой. Я говорю о трех-четырех неделях, не более. Этого достаточно, чтобы привести в порядок дела и побыть в кругу семьи. Она никуда не сбежит, поверь мне. Если этого не сделаем мы, ее освободит под залог Кендалл. Нам надо согласиться – от этого мы только выиграем. А старушка получит несколько недель свободы, прежде чем отправиться за решетку навсегда.

Брюс Хо смотрел на него с каменным безразличием.

– Полагаешь, старость помешает ей бежать? Что ж, многие не поверили бы и в то, что шестидесятишестилетняя старушка хладнокровно пристрелила собственного мужа. Ну хорошо, предположим, она никуда не денется. Но что в таком случае скажут о прокуроре? Что он оказывает снисхождение пожилым? Что для него имеет значение возраст, раса, вероисповедание?

Шестифутовый великан, наполовину филиппинец, наполовину уроженец Самоа, Хо в свое время столкнулся с предубеждениями и предрассудками маленького городка. Убедить его сдать свои позиции не так-то легко – это Джонни знал наверняка.

– Всего несколько недель – даже умирающему псу я дал бы больше, – возразил Джонни.

– Только если этот пес не бешеный. – Хо сузил глаза, и они сверкнули узенькими полосками антрацита в складках век. – Одно несомненно: за этой дамой нужен неусыпный надзор. Возможно, ее сбережений хватит, чтобы безбедно жить, скажем, в Рио-де-Жанейро.

Джонни мрачно усмехнулся.

– Судя по ее виду, она вряд ли способна перейти дорогу без посторонней помощи.

– То же говорили и про этого умника, Большого Винни. А он, хитрец, оказался на редкость прытким.

– Побег оплатили его сообщники, – уточнил Джонни. Хо задумчиво посмотрел на него и кивнул, словно что-то решив про себя.

– Не будь я уверен в тебе, Джон, я подумал бы, что у тебя в этом деле личный интерес.

Джонни стало жарко. Он взглянул на стену, где висела фотография Хо в молодости, когда он был главным защитником «Нотр-Дам». Ему прочили славу профессионального футболиста, но из-за травмы колена спорт пришлось оставить и поступить в юридическую школу. Но спортивный азарт не покидал его никогда. Для Хо выигрыш был все.

Джонни попытался взглянуть на дело по-другому. Между законом и совестью лежала серая пограничная полоса, где находились и его личные интересы. Он действует во имя любви. Вопрос в том, делает ли его это лучше того, кем руководят амбиции? И до конца ли они честны друг перед другом? Хо стремится к тому, чтобы его снова избрали на пост прокурора. Джонни преследует более простую и в то же время более сложную цель: ему нужна Дафна. И, обратившись к нему за помощью, она дала ему шанс добиться этой цели.

Но сначала надо уговорить Хо.

Джонни сел в кресло напротив Хо и прямо взглянул ему в глаза.

– Давай вернемся немного назад, Брюс. Помнишь тот вечер накануне выборов? Ты мне тогда говорил, что в случае поражения бросишь все и станешь тренером футбольной команды в сиротском приюте.

Хо усмехнулся:

– Ну, я сказал это так, для красного словца.

– Ты много выпил и вряд ли вспомнишь, что я рассказывал тебе про женщину, которую любил много лет назад и до сих пор не могу забыть. Я не назвал тебе только ее имени. Брюс, это Дафна Сигрейв.

Хо изумленно вскинул бровь.

– Значит, у тебя в этом деле личный интерес?

– Не стану тебя обманывать. Я люблю свою работу, и ты можешь рассчитывать на мою преданность. Просто мне хотелось, чтобы ты услышал это от меня первого. Поверь, я не посвящаю ее в детали следствия.

Хо нахмурился, явно недовольный новым поворотом дела.

– Мое мнение не в счет, но не забывай, что в маленьких городах слухи распространяются быстро. Слишком большой риск – а все ради чего? Ради былого увлечения?

Джонни вспомнил, как его ограбили в первый и единственный раз. Они с Сарой тогда еще были женаты. Войдя в дом, он оторопело уставился на то место, где раньше стояли телевизор и стереосистема. Тот мерзавец тоже рисковал быть пойманным на месте преступления и, возможно, даже убитым – что, если бы Джонни был дома и поджидал его с ружьем в руках? И все ради устаревшей техники.

Но его случай особенный – он рискует, но цель его гораздо выше и благороднее. Надо рассказать Хо всю правду.

– Я с ней не сплю, если ты это имеешь в виду.

Джонни намеренно не стал употреблять прошедшее время. Боссу не обязательно знать про ту ночь на берегу залива. Пока не закончится суд, повторения той ночи не будет. У Дафны есть свои причины держать дистанцию – ему это не совсем понятно, но ради матери она имеет на это полное право. Пока, во всяком случае.

А потом? Потом ни ее муж, ни Хо, ни вся футбольная команда «Нотр-Дам» не удержат его.

– Давай поставим вопрос иначе, – предложил Хо. – У тебя нет скрытой заинтересованности в освобождении под залог миссис Сигрейв?

Джонни вздрогнул. В юности он готов был сразиться за Дафну со всеми драконами и чудовищами. Сейчас ему приходилось рассчитывать больше на свои мозги, чем на кулаки. Но какая, в сущности, разница? Призвание мужчины – бороться за свою мечту. В этом смысле он не очень-то отличается от Хо.

– Я сказал все, что тебе нужно знать, – твердо произнес Джонни. Конечно, со стороны кажется, что он многое утаивает, но что поделать?

Бесстрастное лицо Хо выражало задумчивость.

– Дело не в законе и не в этике, Джон. Если пресса узнает об этом, нам всем не поздоровится.

Джонни стиснул зубы.

– Они ничего не узнают.

– Откуда такая уверенность?

– Я даю тебе слово, вот и все. А если кому-то захочется раскопать историю двадцатилетней давности, вряд ли из отношений двух подростков можно извлечь компромат.

Джонни вспомнил поцелуй на причале, на виду у всех. Какое безрассудство! Но он не жалел об этом ни секунды.

Хо молчал, а Джонни напряженно ждал ответа. Босс хочет проверить его и выудить из своего помощника как можно больше информации, вперив в него свой знаменитый немигающий взгляд. И хотя Брюс не был женат, офис заменял ему и жену, и любовницу, как поговаривали его коллеги. Он прекрасно понимал, что страсть к женщине, даже такая давняя, делает мужчину уязвимым.

После тяжелого молчания, длившегося целую вечность, Хо откашлялся и холодно смерил взглядом Джонни.

– Ты говоришь, что был когда-то влюблен в нее. Но что ты чувствуешь к ней сейчас?

– Не беспокойся. Она замужем.

Хо не обязательно знать, любит ли он Дафну. Не стоит ему знать и того, что Роджер, почуяв в жене перемену, примчался наконец в Мирамонте. Джонни видел вчера, как он выходил вместе с Дафной из здания суда. Самодовольный тип – именно таким Джонни и представлял его себе.

Джонни так и подмывало выложить Хо все доводы в пользу того, что Дафна должна развестись с этим самовлюбленным болваном, но босс больше не расспрашивал его. Бросив взгляд на часы, он воскликнул:

– Черт, я должен быть в суде через десять минут! Опять этот Мэнсон – представляешь, он заплатил адвокату, и тот подал прошение о пересмотре дела! – Хо поднялся с кресла и, казалось, уже забыл об их разговоре. Джонни готов был выложить свой последний козырь, но Хо внезапно обернулся и сказал, пристально глядя ему в глаза: – Позволь мне дать тебе один совет, Джон. Не знаю, ради кого именно ты так стараешься, но если хоть что-нибудь – повторяю, хоть что-нибудь помешает Лидии Сигрейв предстать перед судом, увольнение тебе обеспечено. Ты понял меня?

Джонни прямо посмотрел в лицо боссу.

– Понял.

На следующее утро в одиннадцать тридцать Дафна уже находилась в зале суда и наблюдала, как маму усаживают на скамью подсудимых. Зал, полный до отказа в день предъявления обвинения, сегодня, в это солнечное июньское утро, почти пустовал. Краткое слушание дела прошло для нее как в тумане. Дафна уловила только последние слова Джонни о том, что обвиняющая сторона не возражает против освобождения подсудимой под залог. Теперь взгляд Дафны был прикован к мясистому лицу судьи, похожему на старого бульдога.

– Если у обвиняющей стороны нет возражений, я объявляю о согласии суда. Сумма залога – пять тысяч долларов, – провозгласил Кендалл, гулко ударив молотком по столу.

Дафна чуть не вскрикнув от радости, сжала руку сидевшей рядом Китти. Судебный процесс еще не закончен, но все же это маленькая победа.

Слева от нее громко кашлянул Роджер. Наверное, он мысленно подсчитывает расходы. Радость Дафны сменилась раздражением. Если не удастся взять деньги из сбережений отца, она выплатит необходимую сумму из своего кармана.

Но когда Роджер посмотрел на Дафну, ее охватил стыд – взгляд мужа выражал явное облегчение.

И как только Джонни это удалось? Тут без него не обошлось – это ясно. Иначе зачем обвиняющей стороне так внезапно сдавать свои позиции? Но разве в глубине души она не была уверена, что Джонни выполнит свое обещание?

Выходя вслед за Китти и Роджером из зала суда в коридор, увешанный зеркалами, Дафна заметила Джонни, который о чем-то спорил со своим боссом. В течение всего заседания она обращала гораздо больше внимания на него, чем на мужа. Даже сейчас, когда Роджер извинился и отошел вместе с Кэткартом обсудить порядок выплаты залога, Дафне казалось, что это не Роджер, а Джонни платит за освобождение матери.

Жаль, что она не может выразить ему благодарность: ведь он потянул за определенные нити, рискуя своей карьерой. К тому же Дафна пообещала дать Роджеру шанс, даже если бы ей пришлось из-за этого навсегда расстаться с Джонни.

Она направилась к сестре, беседовавшей с помощницей Кэткарта, как вдруг почувствовала, что кто-то взял ее за локоть.

– Можно тебя на минутку? – прошептал Джонни.

Дафна обернулась.

– Джонни, по-моему, здесь не место…

– Это не займет много времени. – Он провел ее по коридору в небольшой холл, где среди комнатных пальм и фикусов были расставлены кресла и скамейки.

– Прости, если я невольно обидела тебя своей напускной холодностью. Ты ведь многим рисковал, правда? Не говори ничего. Я знаю тебя, Джонни. И… и я бесконечно благодарна тебе.

– Ты никому ничего не должна.

– Джонни… – Дафна опустила голову, чтобы он не видел ее слез. – Если бы ты знал, как много это значит для меня.

Внезапно переменив тему, он спросил:

– Ты здесь с мужем?

Она кивнула.

– Роджер неожиданно прилетел позавчера. Он… он хотел сделать мне сюрприз. – Дафна криво усмехнулась.

Помолчав, Джонни заметил:

– Говоря, что ты ничего не должна, я имел в виду себя. Но у тебя есть обязательства перед самой собой. Подумай о себе, хорошо? Это все, о чем я прошу.

– Мне очень трудно сейчас.

– Знаю. Я могу подождать.

– Джонни, у меня дети:

– Я люблю детей. У меня тоже есть сын.

– Ты в разводе. А я нет.

– Я заметил. – Джонни бросил взгляд через ее плечо, словно ожидая увидеть там Роджера и, вероятно, желая столкнуться с ним лицом к лицу. В его глазах промелькнул мрачный огонек. – Буду откровенен с тобой, Дафна. Как я понял, твой муж из тех, кому в былые годы я бы с удовольствием съездил по шее. Но когда я увидел его, мне открылось еще кое-что. Он любит тебя.

– Откуда ты знаешь?

– Проницательность – мое профессиональное качество. – Джонни улыбнулся, но глаза его были серьезны. – Я видел, как он смотрит на тебя. Твой муж старается скрыть свои истинные чувства – может, даже слишком старается.

Потрясенная, Дафна молчала. Она ведь сама это знала не хуже Джонни. Поэтому и осталась с Роджером.

И согласилась дать ему еще один шанс. Да, он любит ее, хоть и старается не показывать этого. В этом ее беда.

– Джонни, зачем ты это говоришь?

– Любить кого-нибудь – еще не значит получить счастливый билет. Любовь – плата за этот билет. Что бы ты ни решила, Дафна, думай не о своем муже, детях и не обо мне. Мы справимся. Думай прежде всего о себе.

Дафна улыбнулась сквозь слезы.

– Ты обладаешь даром слова, хоть и прогуливал уроки английского.

Джонни улыбнулся – той самой лукавой улыбкой, за которую она полюбила его с первой встречи в школьном дворике.

– Ничего особенного – для этого не надо быть гением. Дафна заметила в глубине коридора мужа. Роджер приближался к ним медленным неуверенным шагом. К горлу Дафны подступил комок – ей стало жаль мужа, хотя впервые в жизни она была хозяйкой положения. Когда судебный процесс закончится, они вернутся в Нью-Йорк, и все встанет на свои места. А пока им предстоит тяжелый путь, и Джонни не намерен облегчить ей задачу.

Приближаясь к ним, Роджер недоуменно переводил взгляд с жены на Джонни и, видимо, успокоился, заметив, как тот по-деловому пожал ей руку.

– До свидания, Джонни. Спасибо за все.

– Не стоит благодарности. – Джонни еще раз пожал ей руку и ушел.

Дафна изо всех сил старалась держаться спокойно. Это было труднее, чем впервые увидеть мать в тюрьме или узнать страшную правду об отце. И даже чем расстаться с Джонни.