Текст книги "Трава на бетоне (СИ)"

Автор книги: Евгения Белякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Часть 13

Арин вернулся из ванной довольно быстро, тряхнул мокрой головой, рассыпав вокруг веер теплых брызг, влез на кровать позади сидящего Ская, прижался к его спине обнаженным влажным телом, наклонил голову и посмотрел в монитор открытого ноутбука:

Метод незаживающих ран… – прочитал он вслух.

Сиди молча, – тихо сказал Скай. – Вино допивай.

Подожди, – перебил его Арин. – Мне интересно. Ты в этом что-нибудь понимаешь?

Скай неопределенно качнул головой:

Арин, ты жить хочешь?

Арин отстранился, лег на спину, дотянулся до бутылки, промолчал. Скай повернул голову, скользнул взглядом по подтянутому, обнаженному торсу, розовой полоске придавленной ремнем кожаных штанов, кожи:

Не делай вид, что тебе стало все равно. Я-то тебе могу рассказать, что из себя представляет результат единственного удавшегося эксперимента в сфере методов незаживающих ран, но оговорюсь – расскажу только при условии, что ты скажешь мне, где можно найти человека с такой раной. Ты просто сам не понимаешь, что это такое. Этого твоего парнишку надо вытаскивать, где бы он ни был и прятать так, чтобы до него не смогли добраться. Если его найдут, разберут на запчасти – никого из проводивших эксперимент в живых уже нет. И никаких данных не сохранилось – лаборатория была уничтожена взрывом. А чтобы понять, как работает игрушка, ее обычно разбирают.

Ты вообще о чем? – лениво спросил Арин. – О чем ты, а?

Он приподнялся на локтях, подался вперед, обхватил Ская за плечи, привлекая к себе, продолжил:

Я хочу секса. И все.

Скай посмотрел на него, отметив про себя, что вкрадчивый тон никак не вяжется с обжигающей ненавистью, вспыхнувшей внезапно в засверкавших карих глазах, и сам ощутил прилив неконтролируемой злобы.

Если верить данным о методе незаживающих ран и сложившимся обстоятельствам, то за это дело можно не только расплатиться за долг перед первыми заказчиками, но и вытрясти сверху еще на пару доз кеторазамина. Слишком уж все это серьезно, и не один человек отдал жизнь за то, чтобы добиться такого результата. А рядом со смертями всегда крутятся деньги. Если не получается убедить парня так, напугав открывшейся перспективой потери этого его психа, то информацию придется добывать, неважно каким способом. Прости, пацан, за это я расплачусь с тобой кеторазамином. Обещаю.

Больше ничего не хочешь? – тихо спросил Скай.

Арин отрицательно качнул головой.

Скай внимательно посмотрел на него, поднялся, щелкнул по крышке телефона, быстро набрал короткий номер, сказал несколько слов и отключил аппарат.

Арин перевернулся на живот, устало прикрыл глаза.

Не вздумай спать, – резко сказал Скай. – Сам напросился. Хрен ты этой ночью поспишь. У меня к тебе разговор.

Он отвлекся на легкий стук, снял со стола легкий приборчик, похожий на фонарик, щелкнул кнопками, взглянул на монитор и только после этого открыл дверь.

Арин недовольно открыл глаза, услышав легкий звон:

Опять пить…

Он приподнялся, протянул руку, забирая стакан, почти до краев заполненный чистым виски:

Ладно, это хоть не вино.

Скай отнял у него опустевший стакан, признался честно:

Я просто хочу, чтобы ты как можно меньше запомнил. Тебе придется побыть собой.

Тейсо.

Нет, – быстро сказал Арин. – Не надо. Не надо.

Он выпрямился, закрылся руками, но недостаточно быстро для того, чтобы защититься – сказалась усталость и тяжелое алкогольное опьянение.

Скай развел его запястья, прижал спиной к стене:

С тобой по-другому не получается.

Подожди. Не надо. Я мог не понять, что ты от меня хотел.

Неважно, – нетерпеливо ответил Скай. – Бесполезно. Мне надоело.

Я же потом тебя убью, – устало и злобно проговорил Арин. – Убью же. Или…

Он вдруг поднял голову, и Скаю показалось, что в глубинах дрожащих зрачков родилась вновь знакомая стальная насмешливая искорка:

Или сейчас.

Неожиданным сильным движением, изогнувшись, Арин вывернулся, скатился с кровати и Скай понял, что не успевает отреагировать – такого от пьяного в хлам парнишки он не ожидал. Он успел только обернуться и сжать руки перед собой, смягчая тяжелый удар, от которого на незащищенной коже запястий моментально вспыхнули тугим багрянцем саднящие раны.

Этот же удар помог ему перекатиться назад и подняться на ноги. С удивлением Скай увидел, что Арин стоит в той самой стойке, в которой изображались на агитационных плакатах военные пехотинцы – элита действующей армии.

Ну, давай, урод, – зло сказал Арин. – Посмотрим, успеешь ли ты вспомнить свои сорокатысячные коды.

Скай проследил глазами плавное движение его руки, скользнувшей вдоль бедра к стальным вставкам высокого шнурованного ботинка, увидел тонкий режущий блеск рассыпавшихся в воздухе игл, успел отшатнуться и услышал визг вонзившихся в бетон стен клинков. Арин, не глядя на него, легко перепрыгнул кровать, развернулся, улыбаясь.

Макс? – спросил Скай.

Мы быстро учимся, – пожал плечами Арин. – А я один из самых обучаемых.

Он расслабился, отодвинул ногу чуть назад, принимая прежнюю стойку.

Ладно, – согласился Скай. – Посмотрим. Посмотрим, чему научился котик, кроме как подставлять задницу.

Арин не стал отвечать, подавшись назад, распределив свой вес, он оттолкнулся от пола, перевернулся, на доли секунды упершись руками о холодный серый пластик покрытия, качнулся вперед и ударил обеими ногами в грудь Ская.

Скай задохнулся, услышал предательский хруст ребер, ощутил всплывшую откуда-то из глубины горла теплую, вязкую кровь, на мгновение мир рассыпался на рваные режущие квадратики и прояснился лишь на долю секунды, которой хватило, чтобы прижать к себе потерявшего после удара равновесие, Арина.

Арин поднял голову, внимательно посмотрел в затянутые дымкой боли серые глаза:

Не удержишь, – сказал он.

Скай медленно потянул руку вверх, преодолевая его сопротивление, дотянулся до изуродованной шрамом шеи:

Тебе стоит только глотку прижать, и ты опять просто питомец.

Нет, – коротко ответил Арин. – Нет. А тебе конец, сука.

Конец твоему психу, – с трудом проговорил Скай. – Которого ты прячешь где-то, как любимую зверушку. Это тебя надо убивать, а не меня. Такие, как ты жить не должны. Вылез из своей конуры и занимаешься тем же самым – пользуешься человеком, который ничего не осознает, который свихнулся от боли незаживающей раны. Чем ты лучше своего хозяина?

Арин вызывающе вскинул голову:

Я не… – он осекся, вспомнив что-то. – Я не поэтому.

Да ладно тебе. Что ты для него сделал, а? Что ты ему дал? Секс? А он ему нужен?

Ему нужно, чтобы его трахали? Ты спрашивал? И если даже спрашивал, уверен в том, что он сам понял, что именно тебе ответил?

Скай понял, что Арин отвлекся, и осторожно приподнял руку повыше, уже ощутимо придавливая его шею.

Арин медленно коснулся пальцами его предплечья, но не сделал попытки освободиться.

Ты сделал неправильно.

Арин молчал, опуская голову, задыхаясь.

Ты сделал неправильно, – повторил Скай, отводя его руки, усиливая нажим. – Что с тобой нужно делать, если ты поступаешь неправильно?

Наказывать, – бесцветным голосом проговорил Арин.

Хорошо, – облегченно выдохнул Скай, – Драться ты умеешь, а вот нервы у тебя ни к черту. Ладно. К сожалению, я не в курсе, как тебя там наказывали, но для чистоты эксперимента поступим так. Давай-ка разберись со своей виной сам. Ты виноват, понял? Ты сильно виноват.

Арин вопросительно взглянул в глаза Ская, осторожно тронул пальцами его руку.

Скай понял его, опустил ладонь вниз, расстегнул застежку ремня на его штанах, с шелестом выдернул широкую кожаную ленту, накинул ее на шею Арина, затянул крепче:

Свободен.

Арин шагнул к стене, легко выдернул из нее узкие лезвия клинков и, прежде чем Скай успел что-то сделать, легко и умело полоснул стилетами по обнаженной коже запястий – поперек.

Явно не самоубийство, ему просто нужна кровь. Зачем?

Можно так, чтобы Тейсо было больно, а Хозяину интересно? – спросил Арин, разглядывая стекающую на пол густую кровь.

Можно. Выбери для себя наказание сам. А мне расскажи, за что ты себя наказываешь.

Спасибо.

Побелевшими, негнущимися пальцами Арин расстегнул молнию штанов, выбрался из одежды, лег спиной на кровать, опустил руки вниз.

Скай присел рядом, положил ладонь на его лоб, закрытый растрепавшимися прядями ярких волос, посмотрел сначала, как ложатся мягкие теплые струйки из разрезанных запястий на светлую кожу бедер, стекая между расставленных ног, потом в блестящие, отрешенные глаза.

Рассказывай.

Тейсо ошибся. Тейсо думал, что любит Тори. Но Тейсо им тоже только пользовался.

Скай отметил про себя имя, вздрогнул, увидев, как Арин дотянулся до пустой бутылки, тяжелой, толстостенной, но не стал прерывать, боясь, что тот собьется с мыслей:

Где ты его нашел?

Его привели к Хозяину, но он был ничей. И Тейсо захотел его себе. Тейсо думал, что станет нужным Тори. Тейсо ошибся, – голос Арина прервался, Скай опустил глаза и прикусил губу, увидев, как направляемое окровавленными руками горлышко бутылки проникает внутрь, растягивая сжавшееся судорожно колечко мышц.

Дальше.

Арин закрыл глаза, перевел дыхание:

Потом Тори разрезали, и Хозяин начал его любить. Потому что его было интересно наказывать. У него была рана.

Скай вспомнил истинное предназначение этой раны и про себя пожелал скорейшей смерти тому идиоту, которому вздумалось совать туда свой член:

А ты что делал?

Арин не ответил, явно не понимая вопроса, выгнулся, застонал. На лице его и груди выступили легкие светлые капельки пота. Скай мельком взглянул на почти целиком вошедшую в него бутылку, увидел кровавые стрелки лопнувшей кожи, сжался внутренне, но, вспомнив о своем обещании, не стал его останавливать, опустил голову на лохматый затылок Арина, сказал тихо:

Что сделал Тейсо?

Тейсо понравилось, что Хозяин тоже любит Тори. Но Тори не дали остаться с Хозяином. Его забрали.

Скай сжал зубы, ощущая все телом дикое напряжение каждой мышцы его тела, слушая рваное, судорожное дыхание. Он уже боялся посмотреть вниз, потому что рукой ощущал под влажной кожей впалого живота очертания твердого предмета.

Быстрее бы все кончилось, остается узнать, где сейчас этот Тори… И все. А дальше, хочешь-не хочешь, но, получив деньги, я вкатаю тебе этот кеторазамин, я обещаю…

Что Тейсо сделал дальше?

Тейсо стало больно… – с трудом проговорил Арин. – Больнее, чем сейчас. Он захотел найти Тори. И нашел.

Нашел?

Да. Тори стал богом Братства Воды. Но все равно питомцем. И Тейсо стал вести себя, как Хозяин. Тейсо думал, что любит Тори. Но Тейсо ошибся. Он его просто держал для себя. Тейсо виноват. Хорошо, что Тейсо позволили себя за это наказать.

Арин вдруг открыл глаза и улыбнулся – спокойно и дружелюбно.

Скай увидел в его руке тусклый свет стального стилета, вскочил, готовый защищаться, то сразу понял, что защищать надо было не себя.

Арин с силой опустил стилет, пробив живот, согнулся, вдавливая клинок глубже, и Скай услышал жуткий хруст стекла, увидел вспарывающие его изнутри краеугольные осколки, разрывающие кожу. Кровь потекла не сразу, сначала набухли черными каплями острые грани разбившихся стекол, с розовыми лохмотьями лопнувших тканей, и лишь потом заскользили яркие алые ручейки.

Твою мать… – только и смог сказать Скай. – Твою мать.

* * *

Макс мрачно смотрел на сидящего напротив Мэда. Как ни крути, этот наемник ему не нравился, несмотря на то, что был единственным способом вернуть Арина. Макс знал о его славе в теневом мире, знал о том, что не зря он носит имя сумасшедшего убийцы – на его счету было немало смертей. Мэд убивал не только по заказу – от него не уходила живой ни одна проститутка, ни один попавшийся под руку торговец наркотиками или малолетний вор. Объяснение такому поведению было найдено – Мэд ненавидел «растратчиков жизни», имея свои представления о том, как люди должны жить в эпоху датчиков и считал, что имеет полное право очищать от «растратчиков» город. Под эту категорию у него попал и Скай – человек, который по его мнению, спер деньги для того, чтобы наслаждаться обществом смазливого парнишки-питомца.

Макс прекрасно помнил историю о том, что от денег Ская "освободил" Арин, скинув их с балкона и понимал, что для такого принципиального поисковика, как Мэд эта история автоматически послужила бы "откатом" от взятого заказа.

Именно поэтому Макс и не смог дать ответ сразу. Живущее в нем своеобразное чувство справедливости не давало покоя.

Он раз за разом вспоминал свои встречи со Скаем и оценивал его со всех сторон, опираясь на свой немалый опыт общения с людьми. Но только к вечеру ему, наконец-то удалось понять, кем на самом деле является Скай.

Картина вырисовывалась паршивая. Ясно было, что человек он необычный, и, что самое хреновое – не хороший и не плохой. Серость, что ли. Нет, скорее, сталь.

Один из тех клинков, что остро отточены с одной стороны и прохладно-плавные с другой. Задавить в себе эмоции, жалость, да вообще все человеческое для таких раз плюнуть. Как они умудряются это делать, никому неизвестно, ведь и чувствуют они острее, чем остальные. Но факт остается фактом – никогда Скай не переступит через себя, для этого он слишком правилен, слишком многое знает об этом мире и самом себе. А значит это только одно – Арин в серьезной опасности.

Так что, виноват он или нет, неважно. Придя к такому выводу, Макс набрал номер с оставленной ему карточки и сказал несколько отрывистых слов.

Мэд появился почти сразу же, словно этого и ждал, и теперь сидел напротив, разглядывая серую мешанину смога за окном.

Ладно, – сказал Макс, вытягивая из пачки сигарету. – Я помогу тебе найти Ская.

Но пока что я сам не имею связи с Арином. Телефоном он не пользуется. Мне остается только ждать, когда он придет сам и узнать, где их искать. Тогда я сообщу тебе. Мое условие – все будет происходить под моим контролем, я хочу быть уверен, что ты не поддашься своим принципам и не прикончишь и Арина тоже.

Хорошо, – скучающе ответил Мэд.

Макс посмотрел в пустые, спокойные синие глаза:

Ну и урод же ты все-таки.

Да, – согласился Мэд. – Стараюсь.

Он поднялся, вежливо улыбнулся и вышел из комнаты.

Макс щелкнул зажигалкой, закуривая. Что-то тревожило его этой ночью, что-то похожее на старое, полузабытое чувство тревоги за напарников, что ли…

Инстинктивное, интуитивное, привитое войной.

Арин, если бы ты понимал, что я несу ответственность за твою жизнь… Если бы ты понимал, что опасность может идти в первую очередь от тебя самого – с твоим прошлым, с твоим характером, с твоей неуемной жаждой свободы.

И с тем, другим, что ты упорно пытаешься скрыть – с ранимой, чуткой душой, той, которую ты так и не смог в себе убить, как ни пытался.

* * *

Скай придвинул пепельницу Лие, не поднимая головы.

Крупная, высокая полногрудая женщина с пронзительным взглядом черных, густо накрашенных глаз, опустилась на кресло, закурила, сказала жестко низким, грудным голосом:

Это что такое было, Скай?

Скай посмотрел на дрожащую в ее белых пальцах тонкую сигаретку со следами алой помады на фильтре, промолчал.

Нет, ты на меня посмотри, – продолжила Лия, раздраженно выдыхая клуб пахнущего ванилью дыма. – Я оперирую уже двенадцать лет и такого еще не видела! Ты понимаешь, что это значит? Я оперирую двенадцать лет. Я оперирую нелегально! Я видела такое, что в страшном сне не приснится, но почему-то даже я в шоке.

Объяснишь, почему? Или мне самой тебе объяснить? Что ты с ним делал?

Лия, – сказал Скай. – Ты можешь привести его в сознание?

Я тебя сейчас убью, – мрачно ответила Лия. – Ты слышал, что я тебе говорю?

Сначала ты просишь у меня биопластик, потом ты привозишь ко мне пацана, разорванного изнутри. Причем того же пацана, в которого заливал биопластик. А теперь тебе надо, чтобы переживший все это ребенок после операции пришел в сознание и рассказывал тебе об ощущениях? Или что ты от него хочешь?

Я должен знать, что он запомнил. Я не хочу, чтобы он это помнил.

Лия затушила сигаретку в пепельнице, сразу же взяла новую, внимательно посмотрела в знакомое лицо Ская – того, кого она помнила еще малышом, братом лучшей своей подруги. Что же с ним случилось, как из того улыбчивого мальчишки вырос такой скрытный, замкнутый и непонятный ей сейчас человек?

Скай, – сказала она, забрасывая ногу за ногу, поправив яркую, в пушистых фиолетовых шарах, юбку. – Ты меня знаешь. Для меня важно только одно – чтобы этот ребенок выжил…

Скай поморщился.

Да, – заметив это, повысила голос Лия. – Ребенок, Скай! Это еще ребенок! Ты видел, сколько у него шрамов? Ты представляешь, какая у него психика?

Представляю.

Хреново представляешь! Есть мнение, что в нашем мире люди не сходят с ума. Так вот. Я тебе, как медик скажу – сходят. Просто нам не дают об этом узнать, не дают этого понять. И этот мальчик – не исключение. У меня вообще ощущение, что у него тяжелое расстройство личности. Ты бы слышал, что он говорил под наркозом.

Но это не имеет особого значения. Для меня важно вот что – если то, что с ним случилось, связано с твоей работой или ты сам его до этого довел, я не побоюсь сдать тебя ментам ко всем чертям и буду рада, что больше никогда тебя не увижу.

И я сделаю это, несмотря на то, что сама попаду в колонию за нелегальные операции! Понимаешь меня?

Лия, приведи его в сознание, потом я тебе все скажу.

Лия подумала немного, кивнула крупной головой с тугими кольцами иссиня-черных волос:

Под моим присмотром.

В небольшой, хорошо освещенной комнате была собрана вся новейшая аппаратура – тихо мигали разноцветные огоньки, сияли никелем металлические трубки. Скай подошел к кровати, посмотрел на бледное, с резкими черными тенями у уголков глаз, спокойное лицо, протянул руку, тронул пальцами прядь сиреневых волос, отводя челку с влажного лба.

Стоящая за спиной Лия бесшумно повернула какой-то кран и в прозрачную жидкость, наполняющую капельницу, потекла бурая струйка.

Через несколько минут ресницы Арина дрогнули, и Скай увидел измученный, потускневший взгляд. Арин опустил глаза, внимательно посмотрел на белый экран, закрывающий его тело чуть выше груди, спросил тихо:

Что я с собой сделал?

Скай не нашелся, что ответить, и отстранился, пропуская Лию.

Та наклонилась над Арином:

Я то же самое хотела у тебя спросить, борясь с желанием ампутировать тебе за это голову.

Арин свел тонкие брови, припоминая что-то, потом посмотрел в смеющиеся черные глаза Лии. Губы его дрогнули.

Я же говорил – не надо.

А вот это уже к тебе, – резко сказала Лия, притягивая Ская за рукав куртки.

Я теперь понял, – сказал Скай. – Я не знал, что ты на такое способен.

Что ты обо мне вообще знаешь? – с тоской проговорил Арин. – Что ты вообще о нас знаешь? Мы готовы на все… Ради хозяина.

Я не знал, – повторил Скай.

Арин посмотрел за его спину, встретил ободряющий взгляд Лии, слабо улыбнулся:

Ты меня вытащила?

Ага. С тебя шоколадка.

Две. Вторая за вразумительный ответ на вопрос, что мне светит в ближайшем будущем.

Лия удивленно наклонила голову, помедлила, ответила:

Я тебе все расскажу попозже. Но собрать тебя удалось, не беспокойся. Дальше дело решится биопластиком, только на этот раз под моим контролем. Кстати, хочешь что-нибудь?

Арин закрыл глаза, прикусил губу:

Нет. То, чего хочу я… Этого не произойдет. Я это понял совсем недавно.

Скай присел рядом с кроватью, наклонился, прижался губами к сухим горячим губам и замер, положив ладонь на затылок Арина.

Лия сложила полные руки на груди, задумчиво приложила палец к губам. Так можно узнать того Ская, Ская, который рос на ее глазах – теперь, застывший над мальчиком, забывший о созданной между ним и людьми стене, он понятен. Даже слишком понятен.

Он потерял сознание, – тихо произнесла Лия. – Так что ты мне скажешь?

Скай выпрямился:

Это из-за меня. Делай, как собиралась.

Да пошел ты, – презрительно-насмешливо сказала Лия и, не удержавшись, добавила.

– Такой мальчик хороший… Раскрой глаза, Скай, ты пошел не по тому пути.

Часть 14

Арин вышел из дома, медленными шагами спустился по ступеням и остановился, удивленный. Такого ему еще видеть не приходилось. Дом окружал огороженный высоким пластиковым забором сад. Яркая, низенькая зелень устилала землю, золотистым ореховым цветом сияли стволы стройных деревьев в легких пышных шапках бледно-розовых цветов.

Лежащая на пестром покрывале Лия подняла голову, отложила в сторону истрепанную книгу:

Чего встал?

Арин присел на корточки, провел ладонью по колючим стрелочкам полиэстровой травы:

Она похожа на настоящую?

Нет, – отозвалась Лия. – Не похожа.

Тогда зачем она тебе?

Иди сюда, – сказала Лия, поднялась с покрывала, отступила на несколько шагов и села на широкую доску качелей, привязанных к ветви искусственного дерева.

Арин посмотрел на нее – полную, крутобедрую, увидел насмешливые искорки в черных проницательных глазах и улыбку на ярких губах, улыбнулся в ответ, но сразу подходить не стал. Прошел по песчаной дорожке, касаясь ладонями свисающих отовсюду тонких пластиковых вьюнков.

Почему растения погибли?

Ты разве не знаешь?

Нет. Такому нас не учили, а потом мне уже не хотелось об этом спрашивать.

Люди-то выжили. Собаки… – Арин остановился, запнувшись, но продолжил. – Собаки и крысы выжили, а растения и остальные животные нет.

А что ты вообще знаешь о прошлом нашего мира? – спросила Лия, протягивая руку.

Арин вложил зажигалку в ее раскрытую ладонь, подождал, пока она закурит, пожал плечами:

Мало. Знаю, что разнесло защитный купол и все излучение досталось нам. А зачем на орбите стояли эти излучатели, я не знаю.

Да, – согласилась Лия. – Так у нас не стало неба.

Она подняла голову, выдохнув сигаретный дым тонкой струйкой, посмотрела в провисшую плавленую рванину купола:

Излучатели внедряли механизм самоликвидации в клеточную структуру военных, уходивших с орбиты в открытый космос. Каждый солдат становился смертником.

Каждому было отведено свое время, в зависимости от длительности миссии, которую нужно было выполнить.

Почему им не давали возможности выжить?

Понимаешь, – сказала Лия. – Люди странные существа. Они готовы начинать разрушать то, в чем еще и не разобрались. Так же произошло и с космосом – там мы еще как слепые котята, но уже затеяли войны. Сначала бойцам было разрешено возвращаться, но были случаи, когда вместо них, в их телах, на Землю приходило что-то другое. Бывали случаи таинственных эпидемий, от которых нет спасения, кроме как уничтожение целых городов и объявления их навечно закрытыми зонами. То есть, выполнив свое задание, захватив планету, военные должны были умереть из соображений безопасности остального человечества, а все остальное доделывали роботы – собирали необходимые ресурсы и ископаемые, набивали ими корабли, и автопилот вел их назад, на Землю. По сути, это были обычные грабительские набеги на маленькие планеты с небольшой плотностью населения. Для того, чтобы тайна местонахождения Земли не была раскрыта – регистрироваться в Межпланетном сообществе наше правительство не посчитало нужным, – в военные чипы были встроены деструкторы. То есть, если раненого солдата пытались вылечить местные жители, он погибал почти сразу, не успев дать показания. Биопластик и многие другие лечебные вещества автоматически активируют деструктор. Поэтому я и вытаскивала твой чип, прежде чем залить биопластиком. Так же, солдат, попавший в плен, был обязан активировать деструктор воспроизведением своего личного кода самоуничтожения. Поэтому с войн никто не возвращается.

Ладно, эту хрень делают с военными. А мы-то при чем?

Лия подняла голову, указала глазами на мутные осколки купола:

О мелких воришек не хочется пачкать руки. На нас не стали нападать в ответ, нам не стали объявлять войну. Просто наши же излучатели усилили в несколько миллионов раз и развернули в сторону нашей же планеты, предварительно разбив купол. Карательный отряд ушел, не пролив ни капли крови и никогда не вернется.

Кому нужна умирающая Земля? Первым делом погибли растения, потом насекомые и птицы. Потом практически все животные. Потом начали умирать люди. Дети, женщины, старики – умирать так, как умирали военные, с четкой зависимостью от степени интенсивности заложенного в них процесса. Кому-то досталось больше, кому-то меньше… Созданная излучателями генетическая конструкция не подлежит изменению и передает информацию по наследству, так что очиститься от этого невозможно.

Довольно быстро был найден выход из ситуации, ученые собрали первые образцы датчиков, в спешном порядке забили головы людей аналогами военных чипов – некоторым же вообще впихнули те самые военные чипы, оставшиеся на складах, как тебе, например. Соединили чипы и датчики и объявили, что высшее счастье – это знание точного времени своей смерти. Под предлогом того, что безумно приятно использовать каждую минуту своей жизни на какое-нибудь общественно-полезное дело, а не тратить время зря. Понял?

А потом?

А потом появился кеторазамин и купил наши жизни. Все просто.

Арин вытащил сигарету из предложенной Лией пачки, закурил, прикрыв трепетный огонек зажигалки рукой:

Да уж… Кеторазамин страшная штука. Я видел людей, которые продлевают себе жизнь тем, что пьют отходы с фабрик. Разлагаются, но живут дольше.

Лия удивленно вскинула на него глаза:

Такого быть не может, то, что представляют собой отходы, жизнь не продлевает.

Может, – ответил Арин. – Я сам видел, как меняются цифры на их датчиках.

Значит, им продлевает жизнь что-то другое – упрямо возразила Лия. – Не спорь, я лучше знаю.

Ты знаешь, а я видел. Я прав.

Ты кому это говоришь? – возмутилась Лия. – Я прекрасно знаю химический состав этой дряни, кроме мутаций, она ничего не вызывает!

А что еще может продлевать им жизнь? – в свою очередь, повысил голос Арин. – Кроме кеторазамина больше таких лекарств нет!

Ладно, – сдалась Лия. – Расскажешь мне потом подробнее, это интересно. К тому же, у тебя самого с процессом самоликвидации такая чертовщина творится, что, думаю, есть смысл тебе поверить и тебя послушать. И проверить заодно.

Что творится? – насторожился Арин, неосознанно берясь рукой за висящий на шее датчик.

Потом, потом, – досадливо отмахнулась Лия. – Тебе сейчас вредно выслушивать плохие новости. Видишь, как я забочусь о твоем здоровье.

Арин непонимающе свел брови, прикусил губу, но вдруг рассмеялся, легко повернулся, присел, положив локти на полные белые колени Лии, посмотрел ей в глаза:

Чертова тетка, – проговорил он со странной нежностью в голосе. – Мне твои новости безразличны, поэтому можешь даже оставить их при себе.

Невоспитанный ребенок, – в тон ему ответила Лия. – У тебя же руки дрожат от любопытства, так что не пытайся меня задеть. У тебя действительно очень активный процесс самоликвидации, твой датчик не ошибается ни на секунду. У меня даже создалось впечатление, что твой организм пытается ускорить процесс. У тебя не было изменений его интенсивности?

Арин положил голову на скрещенные на ее коленях руки, припомнил что-то:

Было. Если я все правильно помню, то это случилось четыре года назад. За одну ночь датчик скинул сразу восемь лет и установил новые сроки. Только я не стал расстраиваться по этому поводу, знаю, что такое, хоть редко, но бывает. Так что, никакие это для меня не новости. Сам знаю, что осталось совсем мало.

Лия откинула окурок, обняла его за плечи, наклонилась, зарылась лицом в растрепанные сиреневые волосы, глубоко вдохнула легкий запах сигаретной горечи, смешанный с мягкой шелковистой ноткой давно забытого ею запаха, о котором она старалась уже и не вспоминать.

Арин не стал отстраняться, прикрыл глаза, удивленный тем, что мягкое ее тепло, хоть и не вызывает сексуального возбуждения, но приятно и отрываться от него не хочется.

Странное ощущение у него вызывала эта большая, немолодая уже женщина с низким грудным голосом, крупными блестящими кольцами черных волос, яркая, грубоватая.

За то время, пока она возилась с его ранами, накладывала аккуратные швы на живот и латала биопластиком, внимательно следя за обезболиванием, они поссорились раз двадцать. Арина сначала раздражало ее покровительственно-насмешливое к нему отношение, привыкнув отвечать на насмешки насмешкой, привыкнув огрызаться и ненавидеть, он терялся перед невозмутимостью, с которой она реагировала на любые выпады. Потом понял, что не может не улыбаться в ответ, понял, что спорить с ней бесполезно и смирился с удивительной легкостью, словно так и должно было быть.

Впервые ему захотелось оставить все, как есть, а не отстаивать свои права, что-то подсказывало ему, что Лия знала об этих правах куда больше, чем он сам.

Удивляло его и то, что при Лие изменился и Скай, с которым первые дни Арин не мог общаться вообще.

Холодная, жестокая ненависть мешала даже поднять глаза на по-прежнему спокойного поисковика, который держался поодаль, не настаивая на общении.

И этот возникший барьер опять же начала разрушать Лия.

Не терпящим возражений тоном она заставила Ская разобраться в какой-то забарахлившей аппаратуре и заставила Арина сидеть рядом и смотреть на то, как Скай возится с программным обеспечением ее компьютеров.

Арин сначала сидел, демонстративно смотря куда-то в стену, но потом понял, что это надолго, и, чтобы убить время, начал приглядываться к работе Ская, незаметно для самого себя заинтересовавшись процессом.

Спустя полчаса он не выдержал и задал первый вопрос, на который Скай ответил, не отводя глаз от монитора.

Находившаяся в комнате Лия на секунду отвлеклась от своих дел, оценивающе осмотрела их обоих, удовлетворенно качнула головой, а потом и вовсе вышла, оставив их на грани ссоры из-за подбора цифровых кодов для установки какой-то программы.

Она же, чисто по-женски незаметно выведав у Ская всю ситуацию, заставила его научить Арина водить машину – на это Арин долго не соглашался, пока не выслушал поток таких выражений, что даже не смог найти слов для ответа и послушно взял из рук Ская ключи.

День за днем она сближала их сотней придуманных совместных дел, заботясь о том, чтобы картины прошлого больше не всплывали. Арин сначала противился этому, но потом сдался, обнаружив, что Скай, если было бы нужно, извинился бы за произошедшее. Но требовать такого Арин не стал, большую часть вины он переложил на себя, давясь осознанием собственной беспомощности перед ошейником, разочарованный в себе самом. Дни выздоравливания сменились жесточайшей депрессией. Его мир снова рухнул, все достигнутое оказалось шелухой, обманкой, страшный призрак Тейсо появлялся все чаще, насмехаясь над той личностью, что так отчаянно отстаивала свои права на свободу. В это время Арин не отрывался от сигарет, закуривая одну за одной, бродил по дому, пряча глаза и радовался предстоящему избавлению, которое в скором времени сулил ему датчик.