Текст книги "Безымянная невеста (СИ)"
Автор книги: Евгения Ладыжец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Иногда я думаю, что если бы амнезия случалась по желанию человека, многим стало бы легче. Раз – и вычеркнул из жизни особо горестные страницы прошлого. Хотя с другой стороны, нет ничего страшнее понимания, что у тебя за плечами ничего нет. Ты чистый лист. Пожалуй, хуже было только в год окончания ВУЗа. Когда как раз на моем горизонте возник Костик и вытащил меня из того затяжного кошмара, в который я угодила. Может, именно из чувства благодарности выросла та странная привязанность к Костику?
Мне раньше казалось, что клин вышибают клином. В тот год закончилась моя...нет, не любовь, скорее, губительная страсть. Роман, моя первая и мучительная любовь, неожиданно решил жениться спустя полтора года наших отношений. Не на мне, как вы понимаете. На дочери своего инвестора. Еще и меня на свадьбу позвал, гад. Я была временным приключением, так что Ромочка сильно удивился, узнав, что «девушка понарошку» приняла всю его игру гораздо более серьезно и близко к сердцу. Дурочка.
Помню, вечер перед его свадьбой мы все-таки провели вместе, рассматривая всякие гитарные приблуды и видео, которые впечатлили нас обоих. Пару раз мне пришлось стерпеть обидные подколы на тему красивая-молодая-холостая. Пережить последнюю ночь в одной постели. Проводить его во втором часу на мальчишник. И постараться забыть.
Когда мы столкнулись с Костиком, я постепенно выплывала из той глубокой апатии, которая накрыла меня с головой на полгода. Я на самом деле заново училась получать удовольствие от всего! Днем провела небольшую фотосессию с Лелькой, снова писала стихи, слушала музыкальные черновики знакомых рок-групп. В понедельник – на киносеанс, во вторник – в тренажерку, в среду к подруге, поздравить с рождением сына... Энергии море, дел море, друзей море, планов вообще выше крыши! Каждый день был занят. Так гораздо проще не оставаться наедине с собой и своими мыслями. Игнорировать память.
Сейчас мне смешно вспоминать, но тогда меня вдохновило простое "привет-как-дела" от мальчика-музыканта, стоящего рядом с Лелькой. Таким проникновенным голосом он это сказал, что я поверила: ему не все равно. Ему и правда важен мой ответ! А тому, кто до сих пор тревожил мое сердце, это не интересно. У него же, слава Богу, все хорошо! И...стыдно признать, но я с головой нырнула в новые отношения. С самого начала обреченные, поскольку были всего лишь заплаткой для высохшей души.
Костенька стал новым воплощением моего идеала мужской красоты. Почти. Выше меня на голову, жилистый, но очень сильный, с кубиками пресса. Он вечно ходил с щетиной разной степени давности, цвет волос менял от концерта к концерту. Через год с момента нашего знакомства он проколол себе язык, нос и губу. Еще через полгода добавил пару дырок в уши. Он был такой необычный...Порывистый, резкий, неусидчивый – если дело не касалось партии на ударных, конечно же. Кай вечно стремился к новому, экспериментировал везде – и в постели, и на сцене. И в отношениях он оставался таким же экспериментатором. Просто любить ему казалось слишком скучным.
Мы постоянно ходили по лезвию бритвы, на грани нервного срыва. Он то был ласков и нежен – и я млела в его руках. То он устраивал безобразнейшие сцены и скандалы из-за любого пустяка – звонка друга, не помытой вовремя кружки, взгляда в сторону его телефона, когда он читал смски.
Мы съехались через три месяца после переезда в Питер. Расходились раз восемь, дважды он пропадал на месяц – говорил, что записи альбома, работа в студии. Врал частично. Это потом Лелька мне рассказала про их ночные дебоши в "Высоте", чтобы вывести меня из затяжной апатии и заставить разозлиться.
Я нашла в себе силы послать его к черту в августе прошлого года. Но – у него оскорблённое самолюбие взыграло. Костик пытался вернуться обратно, чтобы бросить потом самому. По крайней мере, так пояснил этот выверт мужской логики посерьезневший на один вечер Маратик.
Кая отгоняли от меня все, кто только мог – подруги, общая тусовка, родственники, прохожие. Кончилось это в декабре моим заявлением в полицию – Костик взломал дверь квартиры, куда я переехала с Лелькой. Его видела входящим в квартиру бдительная бабуля-соседка. Она же засекла меня в дверной глазок, вышла и предупредила.
Мне сказали, что он ждал меня голый, в постели, усыпанной лепестками роз. Романтик хренов. Полицаи ржали долго и упорно, когда увидели его лицо. Еще бы, вместо девушки – толпа одетых в форму быковатых парней с дубинками. После пятнадцати суток Кай резко пропал из моего поля зрения и почти год не появлялся. На сайте группы был объявлен чес по городам и весям Европы. И вот он появился снова....
Делать нечего, пришлось ехать в театр. Пусть на два часа раньше назначенного времени, но...
Я еще погуляла в окрестностях Площади Ленина, выпила кофе в кафешке у торгового центра и в шесть часов спустилась-таки в "Муар", сжав в руке пригласительный, который мне вручил неделю назад Иван.
– Ксана! Как хорошо, что ты пришла пораньше! – встрепанная Аннушка встретила меня у входа. – Бегом, бегом, Ефим Иваныч тебя ждет!
– Да что случилось-то? – я еле поспевала за режиссером на своих каблучищах.
– Ничего особенного, – вынырнул из-за угла Рик, – просто Юлька заболела и лежит дома с температурой, а нам позарез нужен мастер.
– Вот я и говорю, здорово, что ты так вовремя. Пошли, пошли, надо роли раздать, переодеть тебя... Рик, зови Ивана, пусть сменит Арину на входе! Ксану гримировать под Безымянную, образ Мастера берем из прошлогоднего сценария, Юлькин вариант ей не подойдет, не тот типаж. А ты беги в примерочную, Ксана, не стой столбом. БЕГОМ!!! – проревела Аннушка, успев раздать всем поручения и на полном ходу запихивая меня к костюмерам. Дверь хлопнула уже за спиной, чуть не ударив по нижним девяноста.
Безымянная. В постановке «Игра со смертью». Черт. Кажется, я влипла...
Глава 7. Игры со смертью
Жизнь-веретено, колыбели стук,
Вот я и дошел до тех трех дорог,
И стою, словно у дверей,
А за ними ждет та, что всех милей.
– Запомни, твоя роль – Безымянная, – взволнованно шепчет мне на ухо Рик, оглядываясь по сторонам. Мы стоим в театральной примерочной и ждем, пока Ефим Иванович найдет нужный костюм.
– Безымянная – это кто? Мы ее не вписывали в сюжет! – лихорадочно вспоминаю карту персонажей спектакля, силясь понять, что от меня потребуется.
– Ну, ты только не волнуйся, но...– Рик мнется пару секунд, потом зажмуривается и совсем тихо выдавливает, – Безымянная – это Смерть.
– Кто?! – все странные вопросы Ивана насчет суеверности вкупе со сплетнями подмостков всея мира о роковых случайностях в жизни тех, кто когда-нибудь играл даму с косой, тут же всплывают в памяти.
– Да ты не пугайся, у нее, ну, то есть у тебя, вполне мирная задача. – Рик выставляет вперед руки, как будто пытается удержать меня на безопасном расстоянии. – Понимаешь, это все с эзотерикой напутано – общий смысл, что Смерть и есть та самая Судьба. Подробнее тебе уже Аннушка расскажет. О, Ефим Иваныч, как вовремя! – и Рик, подлец такой, сбегает.
Пожилой костюмер усмехается, подкручивает рыже-серый ус и загоняет меня на тумбу.
– Что ж, приступим.
Глаза мне завязывают почти сразу – чтобы не мешала своими комментариями, мол. Меня крутят, вертят, что-то шелестит вокруг, прохладная гладкая ткань скользит по коже, скрывая ноги до пола и оставляя открытыми плечи. Тонкое кружево на руки – узнаю по ощущениям съемные рукава, ледяные бусины гроздьями обхватывают шею, тяжелые серьги оттягивают уши.
– Выдохни!
Грудь тут же сжимает – затянули корсет. В шуршание и шелест тканей вплетается стук пластика о дерево. Что-то легкое, пушистое касается лица – пришла визажистка Арина. Макияж отнимает не меньше сорока минут – я удивляюсь про себя, почему так долго. Какой-то грохот, мелкие капли ароматной воды оседают на кожу, щелкает выключатель, что-то скрипит перед лицом, стук, опять грохот. И вдруг – тишина.
– Готово. – Выдыхает Арина и снимает повязку.
за моей спиной стоят костюмер, визажист и режиссер. Ефим Иванович вытирает пот со лба замызганным платочком, Арина раскладывает по карманам на своем фартуке разномастные кисти, Аннушка пристально изучает меня в отражении. Перевожу взгляд в зеркало и вздрагиваю.
– Мать-перемать! Это что за ерунда?! – кричать не удается – горло схватывает спазмом. Остается только шипеть. Аннушка ухмыляется, достает что-то из кармана и подходит ко мне. На шею, под колье, ложится кусочек пластыря телесного цвета. Вопросительно смотрю на свою свиту, открываю рот и... Ничего.
– Отлично. Теперь образ завершен. – Довольно кивает Аннушка. – Не паникуй, Оксана! Просто страховка на случай форс-мажора. Ты не профессионал, а роль требует от актера полной немоты. После спектакля дам микстуру, голос вернется.
Я даже шипеть не могу в ответ. Только злобно смотрю на всех.
– И не удивляйся. Кстати, костюм тебе очень идет. Советую на настоящую свадьбу подобрать похожий фасон. – Продолжает режиссер, глядя на мое отражение. Я не говорила? Они обрядили меня невестой! При полном параде – белоснежное платье то ли из шелка, то ли из шифона, расшитое жемчугом по лифу, тонкие кружевные рукава, невесомая фата до лопаток – тоже с мелким жемчугом по краю, жемчужные серьги-капли и жемчужное же ожерелье по шее в три ряда. Как будто ошейник.
– Держи. – Аннушка протягивает мне огромный, с полметра, составной бумажный веер. – Теперь объясняю роль. Ты знаешь, что в каждом спектакле есть три круга ролей и мастер. Мастер выступает наблюдателем. У нас есть список ролей именно для мастеров, в зависимости от типажа автора сценария и сюжета. Из всего списка тебе подходит сегодня только эта роль – Безымянная невеста. Задача – после третьего звонка влиться в толпу актеров и зрителей, обойти по очереди всех и раздать роли. Твой веер – это как раз роли, посмотри внимательнее. Просто дернуть за верхнюю часть грани – и листок отцепляется. Контролируй – здесь роли для всех. Остаться должна только одна – ее просто уберешь. Дальше вспоминаешь сюжет спектакля и просто наблюдаешь. Если покажется, что кто-то лажает или тормозит сюжет, подходишь и подталкиваешь в нужную сторону. В прямом смысле подталкиваешь. Можешь хоть на столе плясать. Да, обувь сними, плизз, босой идти придется. Роль немая, язык жестов после раздачи ролей тоже забудь. Считай, что ты – тень. Скользишь сквозь толпу и просто наблюдаешь за тем, как движется процесс. Все поняла? Кивни.
Киваю, про себя придумывая этим гадам все кары небесные. Сами, несмотря на свой клятый профессионализм, что-то не торопятся натягивать этот костюмчик.
– Спасибо! Ты нас очень выручила! – Аннушка целует меня в щеку и движется в сторону выхода.
– До встречи после спектакля, Мастер! – Арина подмигивает и убегает в следующую примерочную – судя по доносящимся звукам, гости уже прибыли.
Так и узнают изнанку жизни творческих личностей, вздыхаю про себя. Ефим Иванович поит меня лимонадом, еще раз расправляет все складки на платье, опускает на лицо фату, раскладывает по плечам волосы и подталкивает к выходу.
– Не бойся, Оксанушка. Все правильно движется, все хорошо будет. Забудь про все страшилки, что про эту роль ходят. Хозяйка не в обиде будет. – Напоследок шепчет мне костюмер, после чего выталкивает в коридор. Я оказываюсь в толпе разодетых актеров и зрителей.
Первый звонок. Второй. Третий.
Я распахиваю веер, повинуясь команде Аннушки, стоящей среди зрителей. Толпа втягивается в общий зал.
Игра началась.
Наша Вселенная похожа на девичье ожерелье – так тесно нанизаны чужие реальности и миры на нитку мироздания. В каждом мире бушует людское море, где-то чистое, где-то разбавленное кровью других существ. В каждом мире растут и рушатся империи, плетутся заговоры, цветет истинная любовь и гложет души отчаяние. Миры идут своим путем, живут, растут, но в каждом из них есть свой Договор, в котором рукой Творца записан Смысл жизни. Хранят этот договор всегда два рода стражей. Они же могут переписать смысл жизни – если, конечно, встретятся и найдут Творца. Только... никто и не ищет, лишь сетуя на гнев богов и кары небесные. Забыли люди, что даже с Хозяйкой судеб можно договориться.
Мой мир зовется Тесея. Здесь живут люди, вампиры, оборотни и прочая нечисть. Все шло прекрасно в нашем мире. Пока однажды не пришел дорогой творцов Гончий. Богам лишь ведомо, из какой реальности его к нам закинуло. Главное, что именно с него началась стремительная гибель Тесеи.
Меня зовут Дея Лин, я мастер-артефактор, чистокровный человек восемнадцати лет. Страж половинки Договора в своем поколении. И я уже третий год ищу по всем дорогам Творца, чтобы вписать новый смысл взамен того, который растоптал, исказил этот клятый Гончий.
Три года назад он, едва встав на ноги после утомительного перехода, оглянулся вокруг и... выжег городище, в котором его приняли, дотла. Ничего не осталось – лишь серый, ломкий пепел. Боги ведают, что послужило причиной.
Сейчас Гончий и его последователи гнилой паутиной охватили всю Тесею, все ее государства. Им и не потребовалось много времени – в душе каждого из нас коптит огонек недовольства другим народом. Такова суть вещей, ничего не поделать. Мы принимали это и жили с миром.
Гончий втоптал наш мир в грязь, истребляя всех, чья кровь чиста. Я не помню точно, чем он объяснил это, придя в мой город. Мне было пятнадцать, праздник рождения в нашей семье проходил всегда на лоне природы. Нам повезло. Редкие уцелевшие в той жаркой вспышке рассказали, что пришел мужчина и попросту сжег всех, кто ни разу не смешивал кровь с другим народом. Говорил, что выжигает разносчиков аристократической заразы, паразитирующей на труде других. Бред.
Миром правит любовь. Такой смысл жизни записан в нашем договоре. Только от любви зависит, какие крови струятся в венах наших детей. Никому не подвластно это чувство – и мы всегда счастливы, обретя свою пару. Мы просто не можем иметь детей от тех, кто не наша судьба – спасибо Творцам. Сжигать тех, чей спутник жизни оказался той же расы по велению судьбы – несусветная глупость. Мы все это понимали. Но многие предпочли забыть – как же, это такой простой способ иметь власть над другими... Я даже не думала, что на Тесее столько подлецов.
Мне повезло еще раз – семья успела скрыться от гнева Гончего в стране полукровок, Халии. Сюда он просто не заглядывает, единожды проверив всех жителей в самом начале. Им повезло – ни одного чистокровного здесь не было. Нас приютили за небывалый талант и мастерство. И помогли укрыться.
Сегодня прием во дворце правителя Халии, многомудрого Шорвана Третьего. Сегодня здесь собрались представители всех народов, что когда-то приехали на заброшенный остров посреди мертвого моря. Огромный подгорный зал с резными колонными сверкает гранями алмазов и рубинов, плещется посреди мраморного поля цвета лазури подземное озеро с целебной водой – любой может испить три глотка и излечиться от всех хворей. Мудр Шорван и добр к подданным своим.
Я кружусь в танце среди других гостей, отбивая себе ритм сердца колокольчиками на руках. Мама говорит, что я похожа на Метель – богиню северных княжеств. Мои волосы цвета застывшего молока, глаза – озерный лед, пронзительно-голубой на фоне белой, матовой кожи. Вихри Метели так же кружатся во время ее пляски, как и я сегодня. Сегодня праздник – день рождения наследника престола. Грех не повеселиться.
Кружит вокруг меня хищным коршуном наследник. Красивый, изящный, как южный кот. Лукавый. Говорят, мы красивая пара. Только молчит мое сердце, не отзывается трепетом, когда смотрю я на него.
Не понять царевичу, что власть его над людьми еще слаба. Заслужить уважение народа делом нужно, а не отцовским наследием. Глупый. Капризный.
Кружит меня музыка, уводя от настырного мальчишки. Бросает от партнера к партнеру, не давая никому из них поймать, остановить, зацепить своим ритмом. Нет среди них того, кого ищу.
Тревога дрожит сегодня над дворцом правителя. Подсказала мне вещунья в городе, что судьбу свою и погибель встречу я в покоях царских. Пусть. Лишь бы дело свое сделать успеть.
Танцы сменяет застолье. Его – игры огней. Дальше – дары гостей. И снова танцы. Открывает каждый душу свою, показывает чистоту помыслов царю. Нет здесь предателей. Или... не было?
Вихрь огненный обжигает, вынося на середину зала, на бортик озера высокую фигуру. Алый плащ до пят, полумаска на лице в виде всполоха пламени. Никто никогда не видел лица Гончего. Кто видел – уже не расскажет.
Смеется царевич, хватает за руку, к себе прижимает, пока Гончий с царем беседует. Спокойны гости, хоть и недовольны наследником – всем он объявляет, что Гончего позвал. Праздник же. Веселье.
Шепчет – отдайся, тогда сохраню тайну твоего рода. Не выдам. Глупый.
Видит Гончий чистых кровью, как будто пламенем светятся они перед ним. И меня увидел.
Идет сквозь толпу он, у царя дозволения спросив. Отходит враз присмиревший царевич, бледнеет, понимая, что натворил. Берет меня за руку Гончий, выводит на балкон дворцовый.
– Я долго искал тебя, моя пэрри.
Падает на пол полумаска. Смотрят на меня глаза янтарные, ласковые. Огонь мягко плечи мои озябшие греет, плащом укрыв. Вот ты какой, Феникс, чужими богами по наши души отправленный. Погибель и Палач Тесеи.
Тянет он руки ко мне, обнять хочет. Пляшет костер вокруг нас, от взглядов прячет.
Молчит сердце мое. Не отзовется. Обманули боги Феникса, не тем путем отправив.
– Мир есть любовь, Гончий. Ты принес нам смерть.
Гаснет нежность в глазах его, ревет огонь вокруг. Убьет, не пожалеет. Нет в нем жалости, лишь пламя яростное. Не успеть долг выполнить. Звенит в ушах, темнота накатывает. Жалобно плачут на руках колокольчики. Лишь белая тень мелькает среди гостей. Пляшет, кружится, все ближе и ближе. Метель?
Подходит ближе танцовщица – невестой обряжена. Волосы черные плетями воздух хлещут, ноги босые в кровь стерты, мерцают каменья на наряде ее. Обнимает танцовщица Гончего – сквозь пламя ревущее. От боли морщится, слезы по щекам бегут – но молчит. Молчит...
Очарован Гончий. Замер, затих, смотрит – не оторвется. Опадает его пламя, стихает. На колени становится Гончий, невесты руку тонкую целует.
– Ты за мной пришла, Смерть?
Хрипит голос его, бывший звонким и громким. Волнуется Гончий. А Смерть, вечная невеста, смеется да за собой его уводит. Возвращается вдруг, оставив Гончего за спиной, за плечи меня берет да в сторону каменного сада поворачивает, что под балконом вырос.
Стучит сердце мое, грохочет. Человек всего лишь – а столько боли и неги. Нет больше в моем мире ни гончего, ни царевича, ни пожаров, ни пепла хрупкого. Только его вижу. Только им дышу.
Стоит в саду человек, на меня уставившись. Глаза как небо грозовое, волосы цвета молний ветвистых, молот в руках как у Бога грома.
– Кто ты?
– Твой спутник. Твой Страж.
Пляшет молча Смерть, за руку Гончего ухватив, вытанцовывает. Пьют да кушанья поглощают гости царские. Лишь мы стоим вдвоем, никем не замеченные, никем не потревоженные.
Говорила мне вещунья, что два стража, сердец лишившись, спасти Тесею могут. Готовилась я к смерти жаркой. Встретила избавление.
Крепко обнимают руки Его. Шепчут вместе губы клятву-вызов Договора. Звенят колокольчики ледяным дождем.
– Преданная Истина есть Смерть.
Крепко держат руки Его. Смешивается кровь, по запястьям бегущая. Выводит нежной рукой Невеста без имени слова наши на тонком пергаменте. Не будет на Тесее предателей. Не жить в нашем мире подлецам и властолюбцам. Улыбается Смерть, пергамент надвое разделив. Других Стражей найдет она. Наш же долг отдан полностью.
Жестоко учит нас Творец. Ждали спасение от Любви, верили. Но пришла лишь Смерть. Безымянная Невеста, которой покорны все – и Палач, и царь, и все наши боги разом. Шепчут на ухо губы любимого:
– Мир спасла Смерть.
Извивается Невеста вокруг Феникса, глаз от себя оторвать не позволяет, манит, чарует, за собой ведет. Уходит Гончий вслед за свой судьбой, исчезает образ его в кольце пламени – может, в свой мир попал, наконец, обманутый Феникс? Уходит с праздника Смерть, легко ступая по мраморным плитам. Шарахаются гости от нее, глаза прячут – боятся, что с собой позовет. В безмолвии исчезает Безымянная, лишь грустно улыбается, на нас оглянувшись.
Пусть и для тебя найдется Любовь, вечная Невеста.
Меня потряхивало. Трясло, пока я уходила из главного зала, увидев Рика, который показывал на часы – мол, все, финита ля комедия. Трясло, пока Ефим Иванович помогал мне переодеться обратно в родные джинсы и толстовку. Трясло, пока мы ждали всех актеров и прочий состав труппы за сценой.
Помог только стакан коньяка, выпитый залпом. Костюмер удивленно присвистнул, заметив, как я присосалась к напитку, но ничего не сказал. Челюсти сводило от алкогольной горечи, но зато я перестала изображать осиновый лист и согрелась. Зашла Аннушка, влила мне в рот столовую ложку какой-то кислой бурды, отлепила пластырь с шеи. Голос вернулся минут через десять.
– Вашу мать, – прохрипела я, – в следующий раз сами босиком пойдете! Хоть бы подогрев пола включили, садисты.
– А я говорил, Ань, что дурацкая затея! – ко мне пробились Иван с сияющей Лидочкой под руку. Выудил откуда-то жестом фокусника толстые шерстяные носки (мама связала), плеснул себе на ладони коньяка со стола костюмера, растер чудо-напитком мои озябшие ступни, натянул носки. Сверху на плечи упал теплый, явно нагретый на батарее клетчатый, поеденный молью плед – Иван Ефимыч поделился.
Дальше мы уселись в кружочек, как будто в детском лагере, и начали делиться впечатлениями. Постановили, что:
1. Лидочка шикарно отыграла главную роль – девушку-Стража играла именно она. Потому директор уже дал добро на включение ее в труппу – если сама захочет.
2. Парня, игравшего Гончую, ставим в черный список и больше не пропускаем, ибо маньяк – ну не было у нас даже мысли, что он пойдет всех жечь!
3. Ваня – молодец, всех спас, даму свою очаровал и вообще с ролью справился. Дама, то есть Лида, скромно покраснела и прижалась к кавалеру покрепче. Судя по всему, наша с Ваней задумка успешно воплотилась в жизнь.
4. Мастер, то есть я, тоже молодец. И как помощник сценариста (я узнала, это Иван донес!), и как мастер. Хотя и вышла из рамок наблюдения, но кто знал, что случится такой убийственный форс-мажор в игре? Потому Аннушка решила тоже принять меня в труппу помощником сценариста.
Ну и дальше по мелочи – похвалы костюмерам и гримерам, общему составу, замечания актерам и так далее. Меня к этому времени уже разморило, так что я клевала носом, укутавшись с головой в плед. Естественно, ночевать меня оставили в театре – пожалели, не стали будить. Иван просто перетащил мою сопящую тушку на диван в комнату отдыха, укрыл одеялом и умчался провожать Лидочку.
Мне снился чудесный сон. Бежала, улыбаясь, босоногая девчонка в белом подвенечном платьице. Катился перед ней серебристый клубок, ложась под ноги жемчужной нитью. Я знала, что где-то впереди ждет ее, раскинув руки, тот самый, которого она ищет. Ведет к нему клубочек – и совсем немного осталось пройти ей до своего счастья.
Часть 2.
Часть 2.
Глава 8. Поворот
Выезжайте за ворота
И не бойтесь поворота -
Пусть добрым будет путь
С той ночи, когда я играла Смерть, прошел месяц. Пролетела середина декабря, мы даже заметить не успели. За это время в театре поставили еще пять спектаклей – два из них мы писали вместе с Юлькой. Я познакомилась со всеми актерами труппы – к концу календарного года все двадцать два человека, включая нас с Лидой и директора, вернулись в родные пенаты. Ребята оказались талантливыми, дружелюбными, хотя и каждый со своим заскоком. Даже Эльза спустя недели две-три присмотрелась к нам внимательнее и успокоилась. Еще бы, Лида на главные роли не рвалась, ей и второстепенных хватало. Да и Эльзу она почти боготворила. Та сначала не верила, все искала подвох, но потом успокоилась.
Курсы кадровиков успешно завершились. Мы сдали экзамены, скинулись на стол преподам, и после недолгого ожидания получили свои бумажные корочки, без которых, по словам Тамары Файзыховны, человек и не человек вовсе. В моей жизни все устаканилось и успокоилось. Вместо Лельки ко мне переехала Юлька – с ней жить оказалось гораздо проще и веселее. Все-таки взаимное уважение – ценная штука. Лелька иногда забегала в гости, ненадолго.
– Куда мне до вас, театралов,– цедила она сквозь зубы, когда мы с Юлей в очередной раз увлекались придумыванием очередного сюжета. – Скучно с вами, пойду лучше Каю в клубе помогу.
Да, мое стихийное бедствие вернулось. Правда, ко мне не приближалось. Даже странно – уже месяц прошел, от него ни звоночка. Неужели наконец-то остыл?
Кстати, Лида с Иваном после той постановки все же начали встречаться. Я и не думала, что парни бывают такими мнительными. Раз в два-три дня меня будил посреди ночи очередной телефонный звонок, где кто-то из этой чудо-парочки страдал и изнывал от желания спросить совета.
– Ксана, как быть?! Он мне запрещает надевать любимое платье, ты представляешь?! Мы так поругались! А я же для него, чтобы видел, какая я красивая, любовался...– Лида хлюпала носом в трубку.
Мы как раз сидели после очередного разбора полетов, и пили вкуснющий бабушкин чай, прикидывая, кому и какие роли раздали бы. Автором постановки была Аннушка. Мы уже битый час пытались разобраться, почему главные роли она выдала именно этим людям, а не другим. Словом, Лидочкины стенания были не вовремя.
– Лида, платье длинное? – я со вздохом начала вспоминать, в чем подруга ходила на лекции, в кафе и в театр. Раз любимое платье, значит, точно надевала.
– Выше колена, изумрудное такое, помнишь?
– О боже, это то, где спина до задницы открытая? – Юля, сидящая рядом, закатила глаза. Ну да, Лида еще удивляется, почему Ванька против. Платье-то красивое, но...
–Ничего она не открытая, там специально кружево пришито! – возмутилась Лидочка.
– Ага-ага, полупрозрачное. Напомни-ка повод, куда вы собирались вместе идти?
– С его друзьями знакомиться, в Рыбу.
– Лида, ты – дура. Уж не обижайся. В таком платье тебя совесть твоя в первую очередь выпускать не должна!
– Но ведь красивое же!
– Парень у тебя есть? – придется помочь ей восстановить логику событий, куда деваться.
– Есть.
– Любимый?
– ну... Наверное, мы еще это не обсуждали.
– Расстаться с ним хочешь?
– Нет! Ксана, нет, конечно!!
– Ну, так на кой ляд тогда одеваться, как будто ты одинока, ищешь компанию и не против провести ночь с первым, кто угостит коктейлем? – не выдерживаю и срываюсь на крик. – Лида, он тебя с толпой мужиков знакомить будет! Ты должна выглядеть мило, симпатично, но без единого намека на сексуальность! Ясно?!
– Д-да. – подруга на том конце провода ненадолго подвисла. Судя по шуршанию, перебирала платья. – Ксан, я все поняла. Я не подумала как-то, что это со стороны будет так обидно для Ванечки смотреться. Как думаешь, ванильное подойдет?
Я честно попыталась вспомнить названное платье, но не получилось.
– Если у него скромные вырезы на груди и спине, а длина хотя бы до колена – то да.
– Здорово! Спасибочки!
– Перед Ванькой извинись, балда.
– Конечно-конечно! А вот Эльза говорила...
Юлька не выдержала и отобрала у меня трубку.
– Лидка, у Эльзы свой мужик, у тебя свой. Мало ли что она говорила! Ян с Ванькой абсолютно разные, тут нечего спрашивать!
– Все-все, Юль, я поняла. Спокойной ночи вам!
Юлька хмуро смотрела на телефон. Когда Лида начала общаться с нашей примой, между девушками начали расти и множиться какие-то недомолвки, обидки и тому подобная ерунда. Юля не любила Эльзу и никогда этого не скрывала. Лида, напротив, примой восхищалась (хотя я так и не поняла, за что) и все Юлины комментарии встречала неодобрительным фырканьем и поджатыми губами.
– Юль, забей. Если нет у нее своего мозга, в таком возрасте уже не появится. Понять бы, чем ее так Эльза зацепила.
– Я и так знаю. – Юля бухнулась на диван, поджав ноги. – У них семьи из одного круга – крутые папики-бизнесмены и золотые дети, привыкшие получать все самое лучшее. Просто Лидку отец до откровенного разгула и разврата не допускает, а родители Эльзы особо не заморачиваются – чем бы ни тешилась, лишь бы скандалов не закатывала и дите в подоле не принесла.
– Ты откуда знаешь? – такие подробности из жизни двух театральных блондинок для меня были в новинку.
– Про Эльзу Рик рассказал. Лида про себя сама. Ну и Лидка наша – единственная дочь, а у Эльзы еще брат старший есть. Кстати, Рик говорит, что директор очень хочет, чтобы Ян с Эльзой поженились. Выгодный брак, ага.
– Нда уж, новости одна другой круче. Зачем это Леру? Разве театр нуждается?
– Театр всегда нуждается, – Юлька махнула рукой, откинувшись на спинку дивана. – Декорации, гастроли, костюмы, реклама... Найдется, на что потратить. А тут и у детей любофф, и приданое у Эльзы хорошее – папкины связи и кошелек.
– Ну, тут уж мы ничего поделать не можем.
– Да уж. Ладно, пошли спать. Потом разберем Аннушкины секреты.
Мы и легли. В пять часов утра воскресенья. Благо, что чаек с мятой и ромашкой приятному сну способствует.
***
За несколько часов до этого Мориш Леру, директор театра марионеток, как про себя он называл свое детище, досадливо щурился, глядя на возмущенную приму. Спектакль должен был вот-вот стартовать, а девушка, вместо того, чтобы спуститься в гримерную, устроила скандал в его кабинете. И если истерику по поводу второй светловолосой актрисы удалось погасить без проблем – новенькая попросту отказалась от всех главных ролей, подписав официальное соглашение, то сейчас...
– Директор! вы вообще меня слушаете? Я повторю – по какому праву моего брата не пускают на спектакль?! Что за самоуправство? Я говорила вам, что эта Анна до добра не доведет, теперь она еще и клиентов не впускает! – блондинка ударила кулачком по столу, за которым восседал господин Леру. Впрочем, она быстро опомнилась и тут же сделала шаг назад.
– Эльза, у нас нет клиентов. Только благодарные зрители.
– Да какая разница! Я пригласила брата, понимаете, брата! А его охрана держит на пороге! – брат был для Эльзы лучшим другом и поддержкой во всем. Неудивительно, что отказ охранников впустить молодого человека по списку ее так разозлил.
– Сейчас разберемся. – Мориш Леру набрал номер на своем стареньком Самсунге (качество моде не поддается). – Рик, пригласи ко мне в кабинет Аннушку. Прямо сейчас, да.
Режиссер появилась в дверях спустя минут десять. Все это время Эльза буравила взглядом картину над головой директора. На картине смешливый арлекин в красно-черном трико, склонившись над сценой, управлял куклами-марионетками в костюмах девятнадцатого века.
